Текст книги "Оранжевая смута"

17

Юрий Анатольевич почесал затылок и направил свои очки на подходившего соратника Дьяволивского.

– Ты что, сука старая, чешешь с трибуны по десять минут? Это же нарушение регламента. Три минуты дается для выступления, а ты занял больше десяти, почти тринадцать минут по моим часам. И мое выступление проглотил. Так не годится.

– Я тшинадцать минут держал речь, а ты прошлый раз щемнадцать, помнишь, тебя стаскивали с трибуны оба председательствующие? К тому же ты выступаешь по десять раз на утреннем заседании и столько же на вечернем. У тебя блат, ибо только по блату можно так часто болтать на всю страну. Я тут подсчитал, что ты за этот сезон выступил более тысячи раз. И если учесть, что мы оба от одной коровы «Нашей Украины» пьем молочко и ожидаем еще от нее масла, то какая разница, кто из нас выступает, лишь бы больше критики высказывалось в адрес нашего противника на выборах. Надо как можно чаще поливать его грязью. Любое предложение правительства Яндиковича мы должны не принимать, а заваливать, помня ленинское выражение: чем хуже – тем лучше. Надо их оплевывать, да так, чтоб живого места на теле не было.

– Ты истинный бандер – западник… польский шпион. Что это за выражение «тшинадцать, щемнадцать?» Чей это язык? Странно слышать такую речь из уст того, кто борется за чистоту украинской нации. Сколько раз я тебя поправлял?

– А, вшистко едно, – философски ответил депутат и великий драматург Дьяволивский. – У меня-то корни польские. Я потомок Речи Посполитой, и у меня патологическая ненависть к москалям. Это заложено в генах. Поляки никогда не подружатся с русскими, хоть они, как и русские, – славяне.

– Почему?

– Да потому что они посылали своих королей на Москву и не встретили радушного приема. Вот почему. Я думаю: наш будущий президент разделяет со мной понимание этого вопроса. И ты тоже поляк, хоть и носишь русскую фамилию.

– Я поляк? Да ты что, офонарел, что ли? Да я щирый украинец, по матери, конечно, – защищался Курвамазин, сгребая свои бумаги в папку. – Извини, мне надо отлучиться по малой нужде.

После получасового перерыва, как только прозвучал сигнал, означавший, что пора собираться и регистрироваться, Курвамазин занял трибуну, но председательствующий сказал, что время принимать решение и приступать к обсуждению следующего вопроса.

– Уважаемые депутаты, уважаемый Владимир Михайлович. Я не могу сойти с этой трибуны, пока не выскажу свою мысль: депутатская совесть мне не позволяет это сделать. Да и мои избиратели требуют, чтоб я высказался. Итак, о каких национальных меньшинствах может идти речь? Разве москалей у нас мало, разве это меньшинство, да это же целая армия. Донецкая, Харьковская, Днепропетровская, Запорожская, Николаевская области, Крым – это сплошные москали. Россия уже призывает их к себе. Это динамит в пороховой бочке. Пусть выбираются к ядреней фене. А мы… проголосуем за Вопиющенко и заживем, как в Англии, Голландии, Франции, Германии и США. Тогда нашим гражданам не надо будет работать на москалей. А сейчас семь миллионов украинцев работают за пределами Украины. Правильно сказал депутат Дьяволивский: их там называют хохлами, издеваются над ними. Я обращаюсь ко всему народу: граждане вильной Украины! Вы меня слышите и видите. Я вас призываю голосовать за Вопиющенко, ибо после избрания Вопиющенко президентом нашей неньки Украины Америка завалит нас всех ножками Пеньбуша, Франция обеспечит одеждой, а Германия автомобилями, Италия мобильными телефонами и… санузлами. За кандидатуру Вопиющенко голосуем все. Хотите иметь все бесплатно, хотите стать богатыми, как в Германии, и ничего не делать, как в Германии, голосуйте за Вопиющенко!!!

Раздался гром аплодисментов. Предложение Курвамазина было встречено аплодисментами нескольких фракций – фракцией Вопиющенко, Болтушенко и руховцами. Они точно знали, что это предложение понравится многим обывателям, проживающим в разных областях Украины. Что может быть лучше: ничего не делать и все иметь. Неважно откуда это будет поступать. Фракция коммунистов хоть и не аплодировала Курвамазину, но это выступление ей тоже понравилось. Ведь все депутаты-коммунисты, кто выступал с трибуны Верховной Рады, высказывали тоску по былым временам, когда государство заботилось о каждом своем рабе. Именно тогда была нищенская заработная плата, бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное обучение не только в школах, но и в высших учебных заведениях.

Председатель Литвинов в конце этой речи заморгал глазами, глянул на табло и быстро отключил великого оратора. Но уже было поздно: воробей выскочил из клетки, его уже не поймаешь. Он что-то промычал, но голос его заглушали повторные, еще более продолжительные рукоплескания членов фракции Вопиющенко, Юлии Болтушенко и депутатов-руховцев. Курвамазин высказал гениальную идею, дающую шанс на победу Вопиющенко на предстоящих выборах. Ни один народ, голодный и нищий, не привыкший к упорному труду и пристрастный к алкоголю, не откажется от чужого изобилия, а что касается голосования, то он проголосует за кого угодно. Так было и в России в семнадцатом году: русская интеллигенция поддержала психически неуравновешенного человека, выдвинувшего лозунг: мир – народам, фабрики и заводы – рабочим, земля – крестьянам. Интеллигенция расплатилась за свое заблуждение и доверчивость сразу же: часть была изгнана, остальная – безжалостно уничтожена, а что касается народа, в том числе и украинского, то он заплатил за большевистский переворот жизнью около ста миллионов человек.

И сейчас произошло как бы прозрение в головах туповатых, но чрезвычайно амбициозных и агрессивных депутатов фракции Вопиющенко, насчитывающих в своих рядах сто человек. Гром аплодисментов раздавался по всей стране: все, кто слушал трансляцию по радио и смотрел по телевизору, стали задумываться: а может, действительно, утопающий в роскоши Запад завалит нас мясом, колбасой, маслом, одеждой и мы насытимся, оденемся и заживем все как люди?

Теперь председательствующий взывал к порядку и к совести депутатов. Но это было бесполезно: единомышленники Курвамазина повыскакивали со своих мест и стали подходить к оратору, чтоб пожать ему руку.

Председательствующий разозлился и снова объявил перерыв.

Через полчаса заседание возобновилось. Речь пошла об инвалидах. Курвамазин первым подошел к трибуне… под аплодисменты своих единомышленников.

– Я только что говорил с Вопиющенко, звонил ему в Вену, и он одобрил мой почин. Он сказал, что не так давно ездил в Вашингтон и беседовал с Пеньбушем. Пеньбуш обещал… кроме того, жена будущего президента – американка, это немаловажный фактор. Бывший идеолог антикоммунизма и антирусизма Пробжезинский – первый ее друг. Так что дело, как говорится, в шляпе. Нечего нам укреплять Россию, давайте будем укреплять Запад: Украина европейская, но не азиатская страна, как Россия, которая спит и видит нашу ридну неньку на коленях. Не бывать этому! Наш путь на Запад! Слава Украине и Америке!

– Слава, слава, слава! На Запад, на Запад! – заревели депутаты фракции Вопиющенко.

– Прошу вас по существу, – умолял распоясавшихся депутатов Литвинов. – Речь идет об инвалидах. Мы уже принимали подобное решение, но никто инвалидов не берет к себе на работу. Владельцы предприятий предпочитают платить штрафы, лишь бы инвалидов не держать у себя на производстве.

– Кончай бодягу, Курвамазин, – закричал с места депутат от компартии Мироненко. – Владимир Михайлович, я прошу слова.

– Я еще не кончил, – сказал Курвамазин. – Я требую привлечь Яндиковича к уголовной ответственности за преступления перед народом. Где он был пять лет? В тюрьме сидел… за злодеяния! Как он пролез в премьеры? Как он осмелился выдвинуть свою кандидатуру в президенты страны? Как – я вас спрашиваю! Вы слышите меня, граждане Украины? Ну, как вы можете голосовать за бывшего зэка?

– Вы допускаете непарламентские выражения, прошу воздерживаться от непарламентских выражений, – робко заметил председательствующий. – Депутат Курвамазин, вы уже вышли за пределы регламента. Прошу садиться.

Курвамазин направился к своему месту, победно глядя в глаза каждому из своих сообщников. Но почему-то никто не аплодировал. Депутаты Пердушенко, Пинзденик, Дьяволивский и другие, кто был уверен в высоких постах и внушительных портфелях в правительстве Вопиющенко, почувствовали в Курвамазине серьезного соперника. На самом деле даже Пердушенко и Бздюнченко не осмелились звонить боссу в Вену, спрашивать, как у него здоровье, а Курвамазин сделал это, не задумываясь. Интересно, о чем еще они там говорили? Надо внедрить подслушивающую аппаратуру.

– Ну и сука ты, опередил меня, – сказал Дьяволивский Курвамазину, когда тот сел на свое место с победной улыбкой, не сходившей с его лица.

Но Курвамазин не слушал его, он рылся в бумажках, искал текст следующего выступления. Он планировал выступить в этот день до десяти раз. И надо сказать, своего добился. Мало того, он выступил не десять, а двенадцать раз.

Дьяволивский затаил на него злобу и стал усиленно думать, как бы насолить сопернику. В удобный момент извлек булавку из галстука и внедрил ее в кресло Курвамазина так, чтобы она впилась в мошонку оратора, когда тот плюхнется после очередного выступления. Но Курвамазин садился как-то так, что вогнал иголку глубоко в кресло, а мошонка не пострадала. Как он так умудрился, Дьяволивский никак понять не мог.

Когда решался вопрос, что такое металлолом и насколько пересекаются интересы государства с металлоломом, Юрий Анатольевич уже стоял на трибуне и произносил речь о том, что металлолом продается москалям, а москали переплавляют его и делают из него оружие, направленное против вильной Украины. Дьяволивский в это время уже в третий раз вставил иголку в сиденье великого оратора. Только Курвамазин направился к своему месту, как Дьяволивский поднялся и пошел к трибуне. Он тоже произнес пламенную речь и договорился до того, что в огромном полумиллионном количестве инвалидов на Украине виноваты, как это ни прискорбно, те же москали. Это они затеяли войну с Гитлером, это на их стройках и заводах работают украинцы и получают увечья, а получив такое увечье, возвращаются на свою родину, потому что не желают жить среди москалей. Речь не произвела впечатления на депутатов, но Дьяволивский все равно был награжден: Курвамазин с трудом поднялся с места и медленным шагом, полусогнувшись и произнеся проклятие в адрес москалей, направился в туалет извлекать иголку из ягодицы. «А, получил, – злорадствовал про себя Дьяволивский, – нечего высовываться впереди планеты всей».

18

Огромная часть населения великой страны облегченно вздохнула лишь после того, как Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело по факту отравления Виктора Писоевича, претендующего на пост главы государства. Молодые люди некоторых западных областей, психологически готовые взять в руки не только вилы, топоры, но и оружие, чтобы выйти на улицы, успокоились настолько, что свои протесты и неофашистский шабаш решили отложить на более поздний срок.

Правонационалистические силы, поддерживаемые из-за океана, получили наиболее сильный козырь против левых, поддерживающих Яндиковича. Однако левые тоже не дремали. Они организовали группу депутатов и направили в Вену к больному кандидату в президенты и его врачам. Но измученный и злой лидер нации не пожелал с ними встретиться. Тогда огорченные депутаты оккупировали лечащих врачей. Врачи пожимали плечами, не понимая, что же от них хотят.

– Нам нужно подтверждение, что кандидат в президенты Вопиющенко был отравлен. Наша Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело по этому факту. Мы цивилизованная страна и не можем себе позволить варварские методы борьбы с соперником на пост главы государства, – заявил руководитель депутатской группы от партии, соперничающей с партией отравленного Писоевича.

– Никакого отравления нет, – сказал врач. – Анализы подтверждают, что ваш будущий президент болен, у него желудочно-кишечный тракт в аварийном состоянии. Жаль, что у нас нет анализов на более ранней стадии заболевания, тогда мы могли бы более точно определить, действительно ли его кто-то отравил. В этом случае у нас был бы более точный диагноз. Может, такая вспышка, вернее обострение застарелой болезни от нервов? У него нервы никуда не годные.

Анализ, над которым трудись лучшие медицинские светила, показал, что никакого отравления не было. Это вызвало двоякую реакцию со стороны избирателей. Одни обрадовались несказанно, другие проявили недовольство. Особенно неистовствовали депутаты фракции Вопиющенко. Руководитель штаба избирательной кампании тут же собрал пресс-конференцию и высказал мнение, что его босса отравили биологическим оружием. Страна снова пришла в ужас. На Украине нет биологического, равно как и атомного, оружия – откуда взялось это оружие. Газеты и другие средства массовой информации снова получили жирный кусок пирога и начали трубить на весь мир о страшном биологическом оружии.

Пришлось снова ехать в Вену.

Австрийские врачи, надо отдать им должное, не пошли на сделку с совестью, не клюнули на обещанные миллионы Пердушенко и Болтушенко и подтвердить, что их пациент был отравлен биологическим оружием, категорически отказались. Группа депутатов-оппозиционеров вернулась в Киев и выступила с докладом в Верховной Раде. Великий человек обвинялся в мошенничестве. Сам себя отравил для того, чтобы устроить огромный скандал на всю страну и на весь мир. Но он просчитался.

После доклада, разоблачающего лидера «Нашей Украины», два депутата от оппозиции, Курвамазин и Дьяволивский, влезли на трибуну одновременно.

Дьяволивский с пеной у рта доказывал, что семнадцать юношей стоят с флагами под окнами Верховной Рады и требуют прекратить дискредитацию великого человека, а Курвамазин свою речь стал читать по бумажке.

– К оружию! – призывал Дьяволивский.

– Послушай ты, бандер, ретируйся пока отселева, – сказал Курвамазин и ударил его коленкой в промежность.

– Я кончил, – завопил Дьяволивский, корчась от боли.

В зале раздались аплодисменты, послышался хохот. Обсуждение вопроса, связанного со здоровьем будущего президента, продолжалось два дня. Депутат Пердушенко, человек могучего телосложения, притащил два чемодана с лекарствами от малокровия, кишечника, желудка, позвоночника и импотенции. Группа депутатов с Юлией Болтушенко во главе встретила Виктора Писоевича в аэропорту, они очень просили его показаться в Верховной Раде.

– У меня нет настроения, – недовольно сказал великий человек. – И потом, почему такое внимание к моей персоне? Я скромный человек, болею, как и все.

– Нет, нет, вы великий человек, – воскликнула Юлия и всплакнула.

– Вытри слезы, здесь не место слезам, – недовольно произнес лидер нации. – Я тебе открою тайну. Я пытался омолодиться, и врачи, чтоб у них руки отсохли, видимо, мне не те уколы дали, а может, те, но переборщили. Они уверяют, что неадекватно среагировал мой организм. Может, это и происки наших северных соседей: врачей подкупил Кремль. Вот почему я имею право думать, что меня отравили. Ты сейчас следи за нацией и докладывай мне: плачет моя нация или так себе, только о своем брюхе заботится.

19

Депутаты Верховной Рады так и не дождались своего кумира и вынуждены были, по истечении трех дней пустых надежд, перейти к обсуждению плановых вопросов – заготовке и продаже цветных металлов, а также транспортировке из одной отсталой, но развивающейся страны в другие развивающиеся страны.

Депутат Курвамазин трижды выступал по этому вопросу. Он предложил продавать цветные металлы по более низким ценам только тем странам, которые поддержат независимую от России Украину и пришлют своих наблюдателей с национальными флагами. Это, конечно же, Грузия и Польша.

Депутат Дьяволивский не подходил к микрофону, он все сидел и строчил, и строчил. То ли донос на депутатов из других фракций, то ли послание польской девушке Юзе, родители которой когда-то жили в Лемберге, то бишь во Львове, и оставили там имущество, захваченное большевиками, или москалями, поскольку большевики и москали это одно и то же. А может, он готовил настоящее революционное выступление перед депутатами, но это выступление он планировал осуществить, когда в зале будет Вопиющенко. Все складывалось хорошо для Дьяволивского, за исключением одного: Вопиющенко, как назло, не появлялся в стенах Верховной Рады. Лучшие врачи, которых он посещал и которые его посещали, работали над одной-единственной проблемой: как устранить пупырышки на лице, как убрать опухоль, которой перекосило лицо лидера нации. Женщины-то ладно, президенту простится любое уродство, но как посмотрят на это избиратели, захотят ли они иметь президента, у которого изуродовано не только лицо, но и весь организм? А то и мозг. Ведь мозг пострадал больше всего: участились галлюцинации, лидер нации часто впадал в детство, ратовал за принятие непопулярных решений, пробовал ходить задом наперед и многое другое.

Еще совсем недавно он, красавчик, сердцеед, хоть и с усилием, но выжимал американскую улыбку, будучи вышколенным женой-американкой, перед телеэкраном, чем приводил в неописуемый восторг своих многочисленных поклонниц по всей стране, а теперь… что будет теперь, он и сам не знал. Набрякшее лицо, утолщенные губы и нос величиной с кулак – таков облик кандидата в президенты.

Мог ли человек, страдающий многочисленными болячками, всего лишь кандидат на высокий пост, но никак еще не президент, красоваться перед экранами телевизоров в таком виде?

Эти и другие вопросы мучили слабый ум депутата Дьяволивского. Тем более что он был во Львове, когда там выступал страдалец за интересы народа, почти Иисус Христос в образе Вопиющенко. Дьяволивский так ахал и охал и хватался за сердце, что ему пришлось вызывать «скорую помощь». О своих чувствах, испытанных им во Львове, он и собирался рассказать депутатам Верховной Рады, будучи твердо убежден, что это выступление – историческое.

Но лидер не появлялся, и депутат Дьяволивский не выходил к трибуне.

После долгих уговоров Виктор Писоевич в интересах своей нации все же согласился появляться перед телекамерами, давать интервью журналистам и даже выступать на майдане перед оранжевой толпой, но категорически отказался сдавать анализы для дальнейшего лабораторного исследования. Что им руководило – никто не знает. Злые языки распускали слухи, что лидер нации боялся разоблачения, поскольку его никто не травил: он сам отравился неимоверным количеством сала, а возможно, при попытке омоложения.

После посещения косметологов, не сумевших добиться результата, Виктор Писоевич выступил на пятом канале, доложил, что здоров, несмотря на то, что его пытались отравить деструктивные силы.

Женская половина страны, прилипшая к экранам телевизоров, просто ахнула, увидев его в новом физическом качестве. Сердобольные дамы, слава Богу, не разочаровались в нем, нет, наоборот, он стал им ближе, роднее. Они начали доставать платки, вытирать слезы, всхлипывать, а некоторые даже принялись голосить, и не только у себя дома, но и на улицах.

– Что делать? – спрашивали мужья на западе страны, шевеля усами. – У него пройдет это, как только он станет президентом, – утешали они своих жен. – Бедный, он пострадал. За что, спрашивается? За народ, должно быть. За нас. Нет, наш Витюша это не Яндикович, наследник Кучумы. Кучума… стыдно такой великой стране иметь такого президента. Да он двух слов связать не может. А этот, он не говорит, а поет на трибуне. За него надо голосовать, только за него. И ни за кого другого. Кроме того, он подружится с Пеньбушем, ведь его можно считать зятем Америки, коль он женат на американке украинского происхождения. Америка богатая страна, что ей стоит завалить нас товарами, продуктами, автомобилями, построить нам дороги, новые города. Хватит нам в нищете пребывать, локти кусать, на сытых иностранцев глядючи.

– Вот видите, что я вам говорил? – сказал Бздюнчеко. – Наш народ – это стадо баранов, им идеи нужны, перспективы, американская помощь, а не ваше лицо. С лица воды не пить. Верно я говорю, Юля?

Юлия тяжело вздохнула.

– Верно, верно, – произнесла она чисто механически, глядя в пол. – Моя фракция, часть моего народа не свернет с пути, который нам предначертал наш великий, мудрый, наш несчастный президент. Я не могу поднять голову и как прежде разглядывать прелестные черты его лица, как это было всякий раз во время наших деловых встреч. Эти встречи были так непродолжительны и только деловые, хотя некоторые злые языки плели и плетут всякие небылицы о том, что у нас с Виктором Писоевичем более тесные взаимоотношения.

– Юлия, ты слишком много говоришь, – сказал Бздюнченко, бросая на нее тяжелый взгляд. Ему хотелось сказать еще больше, но рядом сидел президент, и ни к чему было развивать эту тему. Он много раз говорил своему кумиру Вопиющенко о том, что Юля может его дискредитировать, что она болтушка, что ее готовятся объявить в международный розыск за финансовые махинации в России, но Виктор Писоевич всегда отмахивался от продолжения этого неприятного разговора. А ведь он, Бздюнченко, ревновал: Юлия слишком много времени отнимала у будущего президента, отрывала его не только от жены-американки, но и от политики, от руководства фракцией.

Скрестив пальцы рук и положив ногу на ногу, Бздюнченко многозначительно и скупо улыбнулся и только потом сказал:

– Виктор Писоевич, кажется, у нас с вами неплохие взаимоотношения с министерством иностранных дел. Надо позвонить этому балбесу в МИД и сказать, чтобы он как можно дольше задержал заявления избирателей, проживающих или работающих в России, на предмет открытия там избирательных участков. В России четыре с половиной миллиона украинцев. За кого они будут голосовать, как вы думаете?

Вопиющенко пожал плечами, будто теперь ему было все равно, за кого в России проголосуют украинцы.

– За Яндиковича, конечно, – сказала Юлия без запинки. – В таком случае наша победа под большим вопросом, – высказал крамольную мысль Бздюнченко как руководитель штаба избирательной кампании.

– Что ты сказал? Думай что говоришь! Мой народ, моя нация – за меня, они пойдут за меня в огонь и в воду. Я вооружу свою нацию, я покажу этим восточным москалям, где раки зимуют, – произнес будущий президент.

– Это хороший козырь, – спокойно сказал Бздюнченко, но его надо использовать в последнюю очередь. А сейчас…

– Что сейчас, что сейчас, говори, не тяни кота за хвост, – нервно спросил будущий президент.

– Виктор Писоевич, не кипятись, а выслушай, – приказала Юлия. – У заместителя председателя Верховной Рады лоб хоть и узкий, но в этой недозревшей тыкве мозги есть. Говори, Бздюнченко.

– Вопрос сводится вот к чему. МИД должен задержать эти заявления до последнего дня. Если ЦИК (центральная избирательная комиссия) не примет решения до двенадцати ночи об открытии в России сорока одного избирательного участка, то мы там откроем всего два избирательных участка, – высказал наконец главную мысль Бздюнченко.

– А как быть с западной диаспорой?

– Там около пяти миллионов наших щирых украинцев, и они проголосуют за нас, потому что Вопиющенко и Запад это одно и то же, а потому там можно открывать хоть сто избирательных участков, хоть двести, разницы никакой. Чем больше, тем лучше. Надо сделать так, чтоб украинцы, проживающие в других странах, имели возможность проголосовать все до единого, это около трех-пяти миллионов голосов в нашу пользу, а в России на двух участках проголосуют до пяти тысяч человек, никак не больше. Ну как, подходит?

– Молодец, – сказал будущий президент. – Мой первый указ после выборов будет о присвоении тебе ордена Владимира Великого. Считай, что орден уже на твоей груди.

– Мне бы тепленькое кресло, триста гектаров земли, какой-нибудь санаторий в Ялте, – сказал Бздюнченко.

– Кем же ты хотел бы быть?

– Премьером, – тут же выпалил Бздюнченко.

– А это не хочешь? – скрутила и сунула ему в нос дулю Болтушенко. – Я руководитель партии, блок Юлии Болтушенко, слышал? Так вот знай: должность премьер-министра за мной. В нашей вильной Украине женщина еще не была на таком высоком посту. Я буду первая. Виктор Писоевич, скажи, права я или не права?

– Хватит тебе первого зама, – вынес приговор Бздюнченко.

– Друзья мои, давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, я ведь еще не победил на выборах, а вы уже делите должности между собой и еще чего доброго передеретесь. После моей победы будем обсуждать эту проблему, а сейчас давайте продолжим. У меня вопрос к начальнику штаба моей избирательной кампании. Как мы сможем помешать ЦИК принять постановление об открытии избирательных участков в России в количестве сорока одного?

– Очень просто, – заявил Пердушенко. – Мы придем туда часам к восьми-девяти вечера и скажем: дорогие члены ЦИК, вы можете вынести решение об открытии избирательных участков в России после двенадцати ночи, но никак не раньше. До двенадцати ночи вы не сможете принять такое решение: мы вам все тут переломаем либо угостим пивом за дружеской беседой. Выбирайте, что лучше.

Пердушенко так разошелся, что, казалось, никто его не остановит. Но Виктор Писоевич провел ладонью по подбородку, который чесался, потом поднял указательный палец к потолку.

– Но ведь там охрана, нас просто не пустят на заседание избиркома.

Юлия рассмеялась.

– А для чего у нас депутаты такие, как Пердушенко, Пинзденик, Дьяволивский, да Бундоренко, да Бенедикт Тянивяму? Я бы даже Курвамазина с собой взяла. Это же богатыри. К тому же все мы неприкосновенны. Даже я, слабая женщина, дам в морду охраннику, и мне ничего не будет.

– Это я не могу не одобрить, – сказал кандидат в президенты. – А в МИД я позвоню. Если этот бугай выполнит нашу просьбу, я оставлю его министром иностранных дел на ближайшие десять лет.

– Звони и немедленно. Эту акцию следует провести за несколько дней до выборов, – велела Юлия.

– Группу наших богатырей подбери тщательно. Курвамазина не приглашай, он хилый и старый. Он замечательный болтун, а болтуны хороши на трибуне, но не годятся на баррикадах, – произнес Вопиющенко умные слова, ощущая постоянный дефицит умных слов после собственного отравления.