Текст книги "Создай меня, мама"

– Она тоже глухонемая, – подумал Василий и написал несколько слов на листке показывая их девочке. Уголки её губ слегка дёрнулись, но продолжение улыбки не последовало. Прочитав написанное, Юля опустила глаза рассматривая свои носки. Неожиданно нарушив молчание, она тихо произнесла :

– Я хорошо слышу. У нас только родители глухонемые…

– Прекрасно, – с облегчением выдохнул оперативник.

– Главное, что с Юлей теперь можно нормально общаться, – подумал он. Но Оленев ошибался. Девочка вот уже второй день подряд сидела на стуле непросторного кабинета уголовного розыска и понуро рассматривала потёртые носочки своих ботинок не объясняя ничего. Как бы не старались в своём красноречии приглашённые педагоги или инспектора по делам несовершеннолетних, свои соревнования по психологии они проиграли. Юля просто молчала. Оленев понимал, вызвать на откровенный разговор изнасилованную двенадцатилетнюю девочку будет непросто. Она жила под воздействием сильного стресса в закрывшемся своём мирке. Её «рваная» душа забитая ремнями, ни сразу найдёт в себе силы поправиться. Но, он не сдавался, продолжая встречаться с ней ещё и ещё раз.

– Юля, ты ведь уже взрослая, так ведь? – не получив ответа, Оленев продолжал :

– И поэтому, нет смысла общаться с тобой как с ребёнком. К сожалению, от возникшей реальности уже не уйти и ты стала взрослее своих сверстниц. Ты – сильная девочка, у тебя будет всё хорошо. Но ты пойми, хочешь ты этого или нет мы должны во всём разобраться, помочь тебе найти и наказать обидевших тебя людей. Или ты не желаешь? – она по – прежнему молчала сидя на стуле по – детски склонив голову набок.

– Ну хорошо, а показать хотя б дорогу, по которой ты всё время ходишь к своей подружке, можешь? Тихо произнесённое «Да» – было началом успеха психологической развязки. Развивая событие Оленев продолжил :

– Юля, именно ту дорогу, по которой ты шла к подружке встречать Новый год? Призадумавшись мыслями она вновь затихла «обрабатывая» вопрос. И в этот раз для неё, он уже был несложен.

– Я всегда хожу по этой дороге, – произнесла она, углубившись вновь в свои носки.

– Тогда ты посиди, а я быстро сейчас найду транспорт. – И не пытаясь задерживаться, сыщик выскочил из кабинета. Они катались по улицам и кружили по кругу уже час. Но убежавшее время всё больше создавало иллюзию забытой дороги. Водитель заметно уставал от каждого повтора, выражая свои уже неподдельные эмоции. А Оленев, никак ещё не мог понять, что эта маленькая «кнопка» его просто дурачит. Она молча сидела и угрюмо молчала не сводя напряжённого взгляда с улицы своего школьного пути.

– Юля, мы вновь сейчас едем по твоей обычной школьной дорожке и ты каждый раз не можешь узнать, где встретили тебя здесь неизвестные люди. Может их вообще не было и ты это всё просто придумала? – странно было замечать, но после этих слов она заметно оживилась.

– Кажется, это здесь, – тихо произнесла она, продолжая всё также вглядываться в очертания давно ей изученных улиц.

– Стоп, машина! – неожиданно прозвучала команда водителю, который возможно всё это время ожидал только её. Автомобиль остановился как вкопанный, расслабился и стих, подтягивая к себе внимание своими специфическими раскрасками недоумевающих прохожих. Стайка несовершеннолетних подростков застигнутая врасплох бесцельно бродившая неподалёку, бросилась в россыпную с пакетами токсичного клея вдыхаемого ими в своём небытие рваной и наверное когда-нибудь преступной жизни. Визг тормозов и внезапный силуэт машины мгновенно рассеял их короткое спокойствие, удаляясь всё дальше и дальше на безопасное расстояние от людей вышедших из автомобиля.

– Вот этот дом, – Юля вытянула свою руку в направлении к ним близко находящейся пятиэтажки. Чуть выше, параллельно к указанному жилому дому, стоял ещё один, точно такой же ничем не отличающийся от других стоящих последовательно.

– Так, какой же из них, Юля? – переспросил Оленев, испытывая зарождающееся сомнения в её искренности.

– Вот, этот! – она вновь уверенно подняла руку показывая на ближайший дом. Но подойдя поближе, потоптавшись на месте словно заблудившись, Юля произнесла :

– Нет, мне кажется этот дом выше, следующий, – и она самостоятельно направилась к пятиэтажке, таинственно стоявшей неподалёку.

Она устала. Устала от поездки, от постоянства вызова, от упрямства Оленева и понимая свою безысходность и невозможность ничего изменить, тихо заплакала желая лишь одного, чтоб её оставили в покое.

– Юля, я понимаю ты устала, мы сейчас уже поедем домой, – произнёс Василий.

– Но ты ведь чувствуешь нанесённую тебе обиду, ведь так? – Она молча кивнула.

– Поэтому, – продолжал оперативник.

– Их надо найти и наказать. Потому что, безнаказанность порождает новое преступление, более тяжкое, – он посмотрел на неё своими измученными глазами и выдавил :

– Ты уверенна, что именно этот дом? Ведь только что ты показывала на другой. Тем более, мы неоднократно проезжали уже здесь с тобой. Да и к своей подруге, как ты объясняла, ходишь именно по этой дороге… Её путанность, сбивчивость показаний уже давно настораживала сыщика, но он понимал, что только терпение и внимание позволят дойти до истинных событий произошедших с ней. – Она либо что – то или кого – то боится, либо стресс мог повлиять на ещё неокрепшую психику девочки, – думал он, задавая каждый раз с осторожностью свои вопросы. Уже решительно подойдя к многоквартирному жилому дому избранному ей, Юля подчеркнула:

– Это здесь…

– Что, здесь? – переспросил Оленев. Она потупила взгляд, рассматривая вновь свои ботиночки.

– Это здесь, меня тогда изнасиловали двое парней, – и немного помолчав добавила :

– Вот на этой площадке, – она вновь решительно подошла к тяжёлой двери ведущей в помещение и не без труда её приоткрыла. Зайдя в указанное место, оперативник осмотрелся. Обычная бетонная площадка в дальнейшем переходила в лестничный пролёт ведущий в темноту подвала.

– Как всё произошло, можешь объяснить? – и он внимательно посмотрел на неё. Понимая, что от разговора ей не уйти, она начала свой рассказ :

– В тот вечер я проходила мимо этого дома, на углу которого стояли двое парней. Они то и затащили меня сюда. Один из них снял с себя тёплую куртку и положил на эту площадку. Затем велели мне раздеться. Но я молча стояла и не двигалась, тогда тот парень, который снял с себя куртку, сам расстегнул мне пуговицы на моём пальто, а затем усадил на свой подстил сняв с меня колготки и трусики до колен, толкнул и повалил на спину…

– Колготки, ты сказала, как тебе снимали колготки и трусики?

– Быстро! – не поняв вопроса, Юля удивлённо взглянула на сыщика.

– Ты сказала до колен, или твоё бельё было снято вообще?

– Нет, только до колен, – упорствовала Юля.

– А точнее, – не успокаивался Оленев.

Не обладая высокой практикой в свои ещё двадцать два, невольно в памяти его любви вспомнился недавний вечер, когда в полуобморочном состоянии от страсти, он торопливо тянул непослушные колготки, обнажая каждую клеточку прекрасного женского тела…

Представленная памятью картинка, позволяла ни только вспомнить о приятном, но и разоблачить нелепый и ложный рассказ Юлии.

– Точнее, – повторила Юля и продолжила :

– Колготки и трусики были приспущены слегка вниз, оставаясь при этом выше колен, – показав на себе руками место, окончания мягкой части ягодиц.

– Юля, ты уверенна, что ниже трусики не снимались, – недоумевал Оленев. Она настойчиво кивнула.

– Но в таком положении, практически невозможно, – подумал он.

– Или у меня практика «хромает»…

– Скажи, эти парни, они оба тебя изнасиловали?

– Нет, только тот, кто снял куртку, а другой стоял рядом… Возникшее уже ранее подозрение в правдивости её показаний, укреплялось и сыщик решил задать последний вопрос.

– Юля, а тот парень, он снимал с себя брюки?

– Он был в джинсах, – уточнила вдруг она.

– И снял их тоже до колен…

– До какого уровня? – не унимался оперативник требуя точности в деталях.

– Вот до сюда, – и она жестом руки показала момент спущенных брюк, при которых не то, что изнасиловать, пописать невозможно. Одно было понятно, Юля вела себя странно.

– Что это? Результат психологической травмы или сокрытие своего истинного обидчика? Конечно может быть и то, и другое. Она молчалива, с большим нежеланием идёт в разговор. Как ещё удалось расположить мне её? Хоть что – то от неё добиться. С неизвестными насильниками здесь явно преувеличено, – размышлял Оленев.

– А ведь есть парнишка, с которым Юля поддерживает отношения и отношения эти могут быть слишком «добрыми». Чтобы так скрывать обстоятельства нужна веская причина, этот мужчина для неё должен быть – близким человеком, а значит добиться правды будет нелегко или невозможно, – логика мысли сыщика была на верном пути, вот только путь к её реализации был ещё под большим вопросом. Но ведь, он был упрям. Родившийся под знаком звезды – Козерога, обладал упорством и целенаправленностью в жизни, не отступая от намеченной цели…

Вызванный по официальной повестке в отдел милиции – Павел Пашутин, подошёл практически без опозданий. Неуютно себя чувствуя и волнуясь, он без всякого удовольствия рассматривал стены кабинета уголовного розыска. Любопытный взгляд пробежав по обстановке, настороженно упал на внимательно рассматривающего его Оленева. Но в этом рассматривании не было ничего устрашающего, скорее – изучающее.

– Значит ты и есть Паша Пашутин, – нарушил молчание первым, как и полагалось хозяину кабинета. Кивнув, Павел продолжал настороженно молчать, разглядывая с любопытством оперативника.

– Расскажи о себе, Паша. С кем проживаешь? Где учишься? Кто твои друзья? Чем занимаются твои родители? – Не совсем понимая, что происходит и почему вдруг понадобились подробные рассказы о его общении и быте, он всё же попытался «разбросать» мысли с трудом соображая с чего начать ему в первую очередь. Сидя напротив за письменным столом, Оленев внимательно слушал сбивчивость рассказа паренька, пытаясь понять создавшуюся психологию шестнадцатилетнего подростка. Он был обычным. Увлечённый как многие другие улицей, девчонками в пределах разумного. Но из числа других пацанов, он умел мыслить, отличать поступки, иметь своё мнение.

– Скажи Павел, ты когда-нибудь целовался с девочкой? – неожиданно заданный вопрос обескуражил на миг юношу. Смущённо улыбаясь, он вполне искренне выдавил из себя «нет»…

– Что так, ты не общаешься с девочками? – выяснял сыщик.

– В основном я поддерживаю отношения с друзьями во дворе, что касается девочек, мне нравится одна с ней живём мы по соседству. Да вы нас видели возле дома с Юлей, когда приходили к ней. Мы дружим уже около года, но она младше меня и ей всего двенадцать, как с ней целоваться, она ещё маленькая… Вслушиваясь в откровенность объяснений мальчика Оленев всё больше терял инициативу в подозрении, но других подозреваемых он здесь пока не видел, загоняя себя, как казалось ему в тупик. Но он хорошо уже знал подростков с их изворотливостью, наглым враньём и бездушной хитростью. Многие из которых пользуясь защитой закона, бессовестно уходили от ответственности. Но чем больше они общались, тем выше было доверие к этому пацану. Да и внутренняя интуиция сыщика была не на стороже, он это чувствовал, раз за разом от совместной беседы.

– Паша, ты не заметил в Юлии каких – то перемен в настроении, поведении за последнее время или она всегда была такой угрюмой, печальной? Ты ведь её лучше знаешь, – такой вопрос оперативника не застал врасплох Павла и более того, казалось он его уже ждал. Подключившись к разговору, искренно разволновался, подтверждая неожиданные перемены в девочке. Она стала грустной и молчаливой, реже появлялась на улице избегая встречи с ним. Оленев заметил неподдельность его волнений, что невозможно было выдать за игру. И всё же, он решился проверить его путём недоверия, так как путь этот, пока оставался единственный.

– Ты хороший паренёк, Паша, – начал осторожный свой подход сыщик.

– Но, ты получается единственный подозреваемый в тяжком преступлении… – От неожиданности сказанного Павел от удивления «выкатил» глаза, испуганно и напряжённо вглядываясь в сотрудника.

– Да, да не удивляйся, – продолжал Оленев.

– Что случилось, то случилось, теперь уж ничего не изменить. Я советую тебе рассказать всё как было. Будешь врать, изворачиваться, тогда в отношении тебя могут возникнуть сложные проблемы. Начнутся всякого рода экспертизы, отпечатки пальцев и другие следственные действия, вплоть до задержания. Ну скажи, тебе это надо в шестнадцать лет испортить своё будущее? Ты парень неглупый. Есть возможность решить этот вопрос без последствий. Я не желаю тебе ничего плохого и не хочу, чтоб в семнадцать лет ты оказался в колонии для несовершеннолетних где бараки, скандалы, драки… – Павел испуганно молчал, находясь под впечатлением услышанного и вероятно представляя себе неожиданное своё серое будущее. Он не очень понимал предъявляемое ему обвинение, тщетно перебирая в памяти мелькавшие события последних дней, пытаясь вспомнить негативные явления в своей начинающей, подростковой, скучной жизни. Но кроме ночных посиделок, да подъездных нецензурных записей, ничего уж ни шло на ум. От этого его ещё больше охватывало волнение, которое не торопилось покидать своего владельца. Придя немного в себя и набравшись уверенности, Павел тихо спросил :

– А в чём меня подозревают можно узнать?

– Конечно. Виноват ты в этих обстоятельствах или нет ещё предстоит выяснить, но так или иначе ты должен знать. Дело в том, что Юля попала в больницу, потому что была изнасилована, а может быть не изнасилована, а просто добровольно вступившая в интимную связь с мальчиком, то есть видимо с тобой, – при этом Оленев внимательно взглянул в глаза Павла. Но кроме удивления и испуга в них ничего не прочитал.

– Поэтому, понимаешь Паша, – продолжал сыщик.

– Если у вас возникли добровольные отношения и вы боитесь своих родителей, конечно здесь мало приятного и своеобразных проблем не избежать, но можно избежать колонию общего режима. Ну, так как? Так и было, добровольно? На насильника ты в общем – то не похож. Ну, а если даже и так, тогда Паша я вновь тебе советую искренне всё рассказать, таким образом ты смягчишь обстоятельства, которые предусмотрены в данном случае законом… От внезапно свалившихся на него недоразумений, Павел растерянно сидел опустив голову.

– А, что говорит Юля? – неожиданно спросил вдруг он.

– Юля, – повторил Оленев.

– Не буду тебе врать, Юля пока ничего не говорит. Она как ты сам заметил напугана, молчалива. В общем, девчонка испытала огромный психологический стресс…

– У меня к вам предложение, – произнёс Павел подняв голову и с уверенностью взглянул на оперативника.

– Хочу сказать, что я действительно не занимался сексом с Юлей и тем более не насиловал. Я поцеловать то её стеснялся, если честно. А предложение у меня такое, – Разрешите я сам с ней поговорю и всё выясню, именно всё то, что с ней произошло. Вам она может ничего не сказать, а мне расскажет… – Оленев создал вид, что призадумался, посмотрев в глаза несовершеннолетнему. Он уже обдумал этот вариант, «загружая» мальчишку напряжением разговора. Предполагая, что от определённой беседы, возникнет какой – то результат.

– Хорошо Паша, – одобрительно отозвался оперативник.

– Поговори с ней аккуратно не досаждая и не напрягая её. Но знай, что пока ты являешься подозреваемым и завтра жду тебя к девяти часам утра с новостями или с сухарями…

– С какими сухарями? – не поняв, переспросил Павел.

– С обычными, но тебе лучше этого не знать, – Оленев взглянул на часы.

– Однако, поговорили с тобой, ну давай до завтра… Ничего особенного от разговора Павла с Юлей он не ждал, но всё же надеялся на их обоюдное признание. А пока, сидя в своём кабинете уставший и расстроенный глядел в окно уходящего дня и думал об этой девочки, что с большим и огромным сожалением по воли обстоятельств с ней, двенадцатилетней, пришлось разговаривать и задавать вопросы на слишком индивидуальные и взрослые темы, потому что не по годам она вдруг стала взрослой. Все знакомства и связи Юлии подвергались проверки, опрашивались одноклассники и учителя. На причастность к данному преступлению проверялись лица из числа ранее судимых за аналогичные деяния, но всё это положительного результата не дало. Не обошли неоднократностью бесед и родители. Общение с которыми было особенно затрудненно из – за глухонемого лексикона. Напряжённые и внимательные к каждой встрече, они каждый по своему воспринимали случившееся. Размышляя об итогах, Оленев по – прежнему смотрел в окно не осознавая потерю прошедшего времени после ухода Павла. Как вдруг за окном кабинета мелькнула его тень. Он пробежал быстрой походкой со встревоженным лицом по направлению к центральному входу в городской отдел внутренних дел. Следом за ним почти не отставая, торопливо семенила короткими ножками – Юля.

– Не понял, – озвучил в слух Оленев.

– Разве мы не попрощались или забыл чего? – предугадывая о несущихся к нему во весь опор, результаты.

Успев лишь об этом подумать как в миг кабинетная дверь заскрипев, распахнулась пропуская в проём ошалевшего Павла. Не вошедший, а вбежавший с широко раскрытыми глазами, с неподдельно искренним лицом в упор уставившись на Оленева, пробормотал :

– Это её отец!

– Что? – не – то не дослышав, не – то недопоняв, переспросил сыщик, как следом за Павлом вбегает Юля. Остановившись на входе, она молчаливо прижала к груди согнутые руки. Её сжатые маленькие кулачки подпирали ротик и казалось, что она вот – вот заплачет. Не обращая внимания на вбежавшую за ним девочку и пытавшуюся что – то сказать, Павел вновь повторил :

– Юлю изнасиловал её отец! – Услышав неожиданное, Оленев вспомнил недавнее волнение отца. После каждого визита оперативника, его упрёки и настороженность взгляда, ещё тогда показались ему подозрительными. Но не придавший этому особого значения, он лишь подумывал о нормальном человеческом волнении, о беспокойстве отцовской души. Кто же мог тогда понять эту скрытую душонку животного инстинкта, безнравственной и пошлой человеческой сущности. Девочка по – прежнему молча стояла опустив глаза и в такой миг, так не хотелось её беспокоить, но Оленев понимал, что именно сейчас необходимо всё выяснить.

– Юля, ты уж извини, но я вновь вынужден тебя спросить. Это действительно так? – она лёгким кивком головы подтвердила факт упрямого своего молчания.

– Павел, подожди пожалуйста в коридоре, мне необходимо наедине поговорить с Юлей, – понимающе кивнув, мальчик быстрыми шагами вышел из кабинета розыска. Входная дверь скрипнув, плотно затворилась, скрывая за собой печального пацана. Оленев был ещё не уверен и продолжал сомневаться в искренности признания несовершеннолетних, а развеять эти сомнения мог только – отец, если его ещё можно так называть, подтвердить или опровергнуть.

– Скажи, тебе нравится Павел? – глядя в глаза девочки, которые она по – прежнему старалась прятать, Оленев продолжал выяснять суть.

– Да, – коротко и тихо произнесла она.

– Так может быть «Это» с Павлом у тебя произошло по твоему согласию? И сейчас ты его выгораживаешь. Да, так Юля?

– Нет, это отец, он бил меня резиновым шлангом, если я не соглашалась, – она вновь опустила голову и тихо заплакала.

– Ещё дело в том Юля, что тебе необходимо рассказать обо всём об этом очень подробно, следователю прокуратуры под запись в присутствии педагога. Ты сможешь не стесняться и всё объяснить прямо сейчас? – спросил оперативник. Он также разволновался хоть и понимал, что сюжет с девочкой обычная его работа, но истина, которую он долго искал, повергла его в шок.

Успокоившись и перестав плакать, она вновь тихо произнесла – «Да» Каким – то внутренним своим чутьём Оленев отметил произошедшие в ней перемены. И причина здесь была одна, она не хотела, чтоб её неприятности коснулись – Павла, мальчика, который ей нравился и который по воли сложившихся обстоятельств должен был узнать то, что больше всего на свете ей хотелось забыть.

Последняя точка в этом непонятном поначалу дела, близилась к своей постановки. Дежурный автомобиль завершал свой рейс с оперативником на борту по розыску отца семейства. На момент его задержания, ни документов, ни его самого в доме не оказалось. «Видимо почуяв приближение следствия, он решил скрыться» – подумал сыщик. Чтоб до конца это понять, Оленев уже мчался на завод где старший Глушковский ещё мог находиться. Не без помощи цехового мастера, он с трудом разобрался в лабиринтах полутёмного помещения где гул сотен токарных станков не позволял слышать, но не противоречил зрению. Крупная, невысокая фигура оказалась неподалёку. Бывший семьянин хмуро и отрешённо стоял у станка и разглядывал вращающуюся с высокой скоростью болванку, не подозревая, что его новая судьба, которую он себе создал, готовила ему «сюрприз» на ближайшие пятнадцать лет.

И теперь, он трусливо и заискивающе всматривался в напротив сидящего Оленева и искал снисхождения. Молчал или покорно рассказывал как упорно хлестал резиновым шлангом извивающейся детский стан, а затем добившись страха, быстро и жадно входил в маленькие слои несозревшего тела, погибая от блаженства и соблазна повторить … «Больная психика отца, поймала проблемы видимо ещё в своём нездоровом детстве. Такая патология с потолка не падает просто так. Начало своего зарождения в нём скрытно развивалось, наверняка об этом он ещё и сам не знал, пока не достиг зрелости и инстинкта. Плюс, отсутствие интеллекта, доброго воспитания и конечно же любви.» Во всей этой истории жаль Юлию. Патология её детства останется с ней теперь навсегда. Её психика, сможет ли она справиться с собой? Стать полноценной и здоровой. Здесь может помочь только мама, она сама и если повезёт, негаданная, нежданная – любовь. А пока, её терзала душевная пустота. Лишь одно она понимала, что всё это наконец – то закончилось как для неё, так и для человека, которого она ещё не так давно называла папой.

А между тем, провинциальный городок жил своей беспокойной жизнью. Удивляемый новшеством человеческой бездарности, наследственным хамством подрастающих поколений. Какая-нибудь порочная душонка из года в год ощущая свою безнаказанность, накручивает «стаж» тюремной суетой, прыгая этапом по чужим судьбам, оставляя за собой оскорблённые человеческие жизни. И только страх перед ответственностью неотвратимого наказания, остановит беспредельное хамство человеческой сущности.

Обычный посёлок городской черты какой – либо особенностью не отличался от других рабочих переулков, по которым так любил болтаться ежедневностью своей, маясь от безделья – Пташкин Кирилл. Высокий, крепкий, семнадцать лет. Что нужно было тебе? Обладая здоровьем, о котором многие только мечтают. Нет, он не был инвалидом по рождению и не был инвалидом по судьбе. Он был бездельником и лентяем у своей любящей мамочки. Её «слепая» любовь безумно его оберегая, не смогла предвидеть и изменить ход его судьбы, которую по сути, она подарила ему сама.

– Не хочешь учиться сынок? Ну и ладно. Ты итак у меня умный. И работать не хочешь? Ну хорошо, успеешь ещё… Пропадание, гуляние настораживало лишь отца, который тщетно пытался изменить перемены медленно надвигающееся на горизонте – чёрные, грозовые тучи. Приближаясь к совершеннолетию, Кирилл уже успел накопить массу качеств, которые явно его отличали от воспитанных, умных людей его несовершеннолетия. Мама обладая вместе с папой высшими образованиями, допустили точно такую же копию и из младшего сына, в последствии который подрастая «сядет» за нож…

Неторопливо и бесцельно пошатываясь, Кирилл брёл не спеша по улочкам посёлка, лениво поглядывая на редко попадающихся навстречу прохожих. Он был не в себе. Неважное настроение давило грустью от перепитого накануне спиртного, проявляясь на его внешнем и внутреннем состоянии. Глупо и озлобленно сверкая глазами, он внимательно наблюдал за горсткой «больных» мужичков суетливо толпившихся неподалёку от вывески с ярким и красочным названием «Вино»

– Привет братан! – вдруг неожиданно услышал он за спиной знакомый голос – трижды судимого своего друга.

– Сейчас будет весело, – подумал Кирилл «расплываясь» в растянутой улыбки, повернувшись навстречу к приятелю с оскалом здоровых ещё своих зубов. Арзаев Гриша, освобождённый из мест лишения свободы с месяц как назад, совершенно не думал о благоденствии и раскаянья своей души. Вряд ли он вообще понимал весь этот смысл в своём уже сформировавшимся взгляде хищника. Одна радость в жизни забавляла его – быть дураком и если повезёт, «срубить» по лёгкому денежки. Обычный балласт страны каких уже много. И после второй отсидки нет смысла таких вообще отпускать. Ни пользы от них, ни дела, кроме как нового уголовного дела. И вот с сияющим восторгом в образе улыбки, обнажив полупустой свой рот стоя на пригорке, Гриша выхватывал из толпы цепким взглядом, слабенького, пьяненького с бутылочкой вина мужичка.

– Ну чё, полечиться не желаешь, – ни сколько спрашивая, сколько предлагая, бывший сиделец продолжал рассматривать народ. Присев на лавочку в сторонку, бесцеремонно и молча они выбирали жертву при кармане и деньгах. Но такие не водились, лишь небольшой кружок из рабочих старичков толкаясь под вывеской, уходить не торопились. Немного спорили о чём – то рассуждая под воздействием пьяного вина, обмывая выходную пятницу ушедшей, рабочей недели.

– Делаем как вчера, – и лёгкий локтевой толчок в бок малолетке, обозначил задачу, показывая глазами на удаляющегося по дороге от шумных компаний, одинокого мужика. Отстояв очередь, он беззаботно сложил в открытую сетку несколько бутылок, показывая здешним постояльцам опрометчивость своего поступка. И не подозревая ничего, заспешил в сторону дома, легкомысленно предвкушая семейный, вечерний ужин. Суетливо двигаясь, он бережно нёс поочерёдно меняя руки свой стеклянный груз, который предательски позвякивал на всю округу, как неожиданно сильный удар сзади не уронил, но заставил зазвенеть левое ухо ошеломляя тем самым владельца этикеточной тары. Не успевая понять, – что случилось? – как очерёдность удара не менее мощного, заставило звенеть и второе. Одновременно, чужая чья – то сильная рука пытаясь выхватить пакет с удивлением потерпело фиаско. Ухватившись в него руками, зубами, яростно сопротивляясь, мужичок в последний момент успел разглядеть мелькнувший, огромный кулак и сбитый с ног повалился на землю в неопределённость теряя сознание.

Известив о приближении людей, кабинетная дверь недовольно заскрипев, открылась.

– Михалыч, к тебе клиент, – пропуская перед собой мужчину средних лет, Аркадий добавил :

– Распишись сразу. У тебя два «материала» – грабёж и кража, – ловко подсовывая при этом журнал регистрации по учётам совершённых преступлений.

– Это, – показав рукой на мужчину, пояснил :

– Потерпевший по грабежу, давай удачи, – Аркадий быстро вышел, закрывая плотно за собою дверь.

– Что случилось? Сергей Сергеевич, —

рассматривая паспорт, начал свой опрос Оленев.

– Когда же будет порядок в этой стране? – неожиданно с укором глядя в глаза сыщика, недовольно произнёс потерпевший.

– Я – рабочий человек, всю жизнь горбачусь, а какие – то подонки отбирают продукты питания. Милиция работает плохо! Невозможно уже на улицу выйти. Когда же вы порядок наведёте? Цены на продукты растут с каждым днём. На бутылочку вина уже нормально денег не хватает. На улицах освещения нет. Куда вы все смотрите?

– Достаточно, – прервал Оленев.

– Претензии ваши справедливы, но это не к нам… Полистав полученный «материал» проверки, состоящий из медицинских справок и заявления, оперативник взглянул на хмуро и молчаливо поглядывающего заявителя.

– Расскажите подробнее, что у вас отобрали и кого вы запомнили из нападавших?

– Я уже сказал вам. У меня забрали продукты питания, которые находились в моей сетке. На работе я получил часть зарплаты и зашёл по дороге домой в магазин где купил вина, четыре бутылки…

– Всё? – уточнил сыщик.

– Всё. В вино – водочном магазине только вино продают, – удивлённо «выкатив» глаза, Сергей Сергеевич посмотрел на беседовавшего с ним оперативника.

– Тогда скажите, с каких это пор вино – водочные изделия являются продуктами питания?

– Что? – он вновь удивлённо взглянул на Оленева.

– Ничего, продолжайте. Какое вино вы купили?

– Хм. Вино как вино, – буркнул он себе под нос.

– А, портвейн – 72, – догадливо произнёс потерпевший.

– А вот нападавших, никого не заметил. Ни ранее, ни во время ограбления. Били сзади, опознать никого не смогу. Сначала по одному уху ударили, а потом тут же по другому. Дальше посыпались удары в голову и я упал потеряв сознание. Когда пришёл в себя сетки с вином не было, – грустно помолчав добавил :

– Больше ничего не взяли, у меня в кармане оставались ещё какие – то копейки…

– Да, – вдруг неожиданно что – то вспомнив, Сергей Сергеевич подскочил со своего стула и выпрямился подняв свою правую руку на уровне головы.

– Один из них был высокий, очень. Это я уже мельком заметил когда он сбоку ударил…

– Скажите, не заметили ли вы подозрительных ребят находившихся возле магазина «Вино» которые ничего не покупают, деньги просят, пристают, крутятся там постоянно. Может как раз этот парень высокий вам и бросился в глаза?

– Да, кто их знает этих дармоедов, там всякие толкаются. Молодые, нигде не работают. Почему вы их не заставите работать? В былые времена они уже давно бы получили лет по десять лагерей, – взглянув с укором, Сергей Сергеевич вновь обозначил обиду выражая её в глазах. Проигнорировав взгляд и как ни в чём не бывало Оленев продолжил:

– Скажите, как далеко вы отошли от магазина с вашими продуктами питания?

– М… да вы знаете, ну я не знаю, – глубоко задумавшись, он вдруг вспомнил:

– До детского садика. В общем – то, не так уж и далеко я отошёл. Вы знаете где у нас в посёлке детский садик? – получив утвердительный кивок сыщика, Сергей Сергеевич покрутившись на стуле успокоился.

Оленев хорошо знал оперативную обстановку своей обслуживаемой территории, располагая ежедневной информацией о деятельности тех или иных лиц склонных к совершению преступлений. И самые активные из них были под его негласным наблюдением. Об этом лишь не знали сами деятели, совершая дешёвые грабежи «смертельно» запугивая своих потерпевших. Представившейся случай по официальному заявлению позволял наказать распоясавшихся людей, дабы понятие о неотвратимости наказания по мере его совершения, присутствовало всегда. Оленев знал кто ему нужен, но пока бесцельно наблюдая со стороны, он лишь замечал скопление стайки отморозков бестолково хохотавших, кричавших или выплёвывающих из стороны в сторону крепкую, нецензурную брань. Они были молоды и ленивы, бездарные и злые. Это был сырой материал брошенных своих родителей. И теперь их влекла слепая судьба к никчемной уже их жизни. Многие из них успели побывать на собеседовании с оперативником ранее и теперь заметив его в суетливой толпе поторопились убраться неожиданно и быстро с большим удивлением для окружающих здесь завсегдатаев. Между тем, проведённый опрос работников торговли и их «постояльцев» не позволило выяснить ничего существенного, лишь подтвердило показание потерпевшего о желающих выпить за чужой счёт.