Текст книги "Принцесса Диана"

Глава 15. Дети между двух огней

С террасы донеслись взрывы смеха. Принц угощал чаем трех организаторов предстоящего сельского праздника, и кто-то из них только что отпустил шутку. По всей видимости, обсуждалось важное мероприятие, поскольку в одном углу с чашкой на коленях расположился капитан Марк Филлипс, а напротив сидела его бывшая жена, принцесса Анна, и смеялась, откинув голову, последнему замечанию бригадного генерала Эндрю Паркер Боулза, в прошлом ее поклонника, а ныне мужа возлюбленной Чарльза, Камиллы. Четвертым был принц, одетый в легкие хлопковые брюки и рубашку с короткими рукавами.

Компания была в высшей степени необычная, учитывая их запутанные личные и родственные отношения, но все чрезвычайно умело скрывали свои чувства. Они собрались, чтобы обсудить предстоящее событие, и каждый, похоже, был полностью поглощен делом и не испытывал никакой неловкости. Марк Филлипс занялся тарелкой с сандвичами, а остальные говорили о спонсорах и проблемах подготовки команд. Анна, выглядевшая по-деловому в своих светлых джинсах и клетчатой рубашке, пристально наблюдала за ним во время разговора.

Через двадцать минут Анна и Марк ушли, а Эндрю Паркер Боулз остался еще на одну чашку чаю. Чарльз чувствовал себя совершенно свободно со своим бывшим конюшим, как, впрочем, и бригадный генерал с ним. Они с увлечением беседовали о поло и летних матчах. Имя Камиллы не было произнесено ни разу.

Появилась горничная принцессы Анны, Мэнди, с Питером и Зарой Филипс. Они приехали поиграть с Уильямом и Гарри и надеялись посмотреть, как их дядя Чарльз играет в поло на международных соревнованиях. День выдался необыкновенно жарким, и Диана сначала пообещала, что возьмет всех детей на матч. Но услышав, что там будет полно фотокорреспондентов, она попросила мальчиков изменить планы.

– Я не смогу этого вынести, – объяснила она. – Целый день они будут ходить за нами по пятам. А это не очень-то приятно, правда?

Оставив Джесси присматривать за детьми, расположившимися с принцессой у бассейна, Мэнди, я и еще несколько человек взяли велосипеды и отправились на пикник. Стоял чудесный день, и скоро мы нашли подходящее место. Мэнди рассказывала о своей работе в Гэткомб-Парке у принцессы Анны и об ужасных отношениях принцессы и Марка Филлипса, когда они жили там вместе. Параллель между событиями в Гэткомб-Парке и тем, что происходило в Хайгроуве, была очевидна, и мы переживали из-за неудачных браков молодого поколения королевской семьи.

Вообще обслуживающему персоналу строго запрещено делиться такого рода информацией с посторонними. Но, собираясь вместе, все непременно обмениваются различными историями и анекдотами из жизни хозяев. Горе тому, кто думает, что может сохранить что-либо в тайне от прислуги. Одно неосторожное слово лакею в Букингемском дворце, замечание няне в Сандринхеме – и слухи уже поползли по всему королевскому двору.

Мэнди, как и вся остальная прислуга, слышала о скандалах и сценах между Чарльзом и Дианой и понимала разницу между общественным имиджем и частной жизнью.

– У принцессы Анны есть одна существенная особенность, – сказала она, откусывая персик. – Она отличается завидным постоянством, и если встает в дурном настроении, то можете быть уверены: она весь день не станет скрывать этого от окружающих. Не то, что «святые», у которых тебе приходится работать!

Мы рассмеялись.

В следующую субботу Чарльз опять играл в поло, а вечером отправился с друзьями на представление «Дона Джованни» в Глайндборн. Диана, которая тоже любила оперу, не была приглашена. Она устроила еще один пикник у пруда. Когда солнце стало садиться, принцесса предложила сыграть в английскую лапту. Диана и ее горничная Хелена просто корчились от смеха, когда наступала моя очередь бить по мячу. Я была абсолютно безнадежна и каждый раз промахивалась, даже когда детективы Рэг Спинни и Кен Уорф специально подавали легкие мячи. Кончилось тем, что все, смеясь, повалились на землю.

Затем Диана предложила «искупать» Кена и Рэга. Их заманили поближе и столкнули в воду. Затем наступила очередь Дианы. Она истерически кричала и визжала, когда Кен и Рэг взяли ее за руки и за ноги и бросили в пруд. В конце концов там оказались все. Тиджер и Ру неистово лаяли на нас с берега. Диана вылезла из воды и принялась фотографировать нас. Гарри в промокшей футболке брызгал на нее водой, когда она нажимала кнопку. Она была в своей стихии, смеялась и кричала, а затем вдруг объявила, что Уильяму и Гарри пора спать. Это был сигнал к окончанию вечеринки.

Я вернулась во флигель, обуреваемая противоречивыми чувствами. Я получила огромное удовольствие, а принцесса была так мила со всеми, что просто очаровала меня. Но в глубине души я сомневалась относительно мотивов ее поведения. По натуре я не циник, но тут вдруг инстинктивно почувствовала, что во всей этой затее было что-то нарочитое, как будто она хотела купить нас своим дружелюбием. На следующий день я поделилась своими соображениями с другими и с удивлением и облегчением услышала, что они ощутили то же самое.

Понедельник выдался очень хлопотным. В Хайгроув приезжал лорд Сноудон, чтобы сфотографировать Чарльза и Диану с мальчиками для официальных портретов и рождественских открыток. Сноудон, очень милый и приятный человек, предварительно обсудил с ними все детали, но в последний момент Диана решила, как и сыновья, надеть брюки для верховой езды. К несчастью, они остались в Лондоне, и Эвелин срочно послали за ними. Она приехала через несколько часов, и принцесса с детьми отправилась наверх переодеваться.

Для фотографий на улице под большим деревом были приготовлены корзина для пикника, ваза с фруктами, ножи и тарелки. Когда Сноудон закончил расставлять реквизит, среди которого стоял пони Смоки, вышла Диана с мальчиками в костюмах для верховой езды. Чарльз не потрудился переодеться и остался в обычной рубашке и брюках. Боюсь, все это выглядело несколько театрально, и вид счастливого семейства не убедил прессу. Нас поразило то, что Диана выбрала именно костюм для верховой езды, и мы задавались вопросом, не будет ли это тайным знаком для одного знакомого инструктора, когда фотографии появятся в газетах.

Гарри был счастлив встать на любое место и с энтузиазмом выполнял распоряжения Сноудона и его помощника. Уильям, в твидовой курточке и светлых брюках, выглядел несчастным из-за приступа сенной лихорадки. Он начался внезапно, и уже через несколько минут Уильям побежал на кухню за своими каплями. Из глаз бедного мальчика текли слезы, и Сноудон терпеливо ждал, пока он вернется.

Чарльз переносил всю эту процедуру с оттенком легкой иронии, заявляя, что лучше было бы использовать его снимок десятилетней давности, где он моложе и на голове его больше волос. Диана, мрачная и неразговорчивая утром, внезапно оживилась и с удовольствием занималась долгими приготовлениями, болтая с парикмахером и стилистом.

После снимков на свежем воздухе настала очередь заняться портретами Дианы, которые предполагалось использовать для рождественских открыток. Принцесса надела пурпурное вечернее платье и фамильную диадему Спенсеров, а затем жемчужно-розовое платье с диадемой королевы Марии. Она прошла в комнаты для прислуги, чтобы продемонстрировать наряды, и была довольна нашей реакцией. Диана выглядела просто великолепно в своих вечерних туалетах. Ее чудесная кожа матово светилась.

– Все дело в макияже, – скромно сказала она, прекрасно зная, что вид у нее потрясающий.

* * *

– Боже, как прекрасно! Я в восторге от вашего сада, сэр, – восклицала актриса Эмма Томпсон, беседуя с Чарльзом во время раннего обеда на террасе. – Вы действительно все это сами посадили?

Эмма и ее муж Кеннет Бранах остались ночевать и сопровождали принца в театр в Бате. Эмма была яркой, красивой женщиной и быстро завоевала расположение принца. Кеннет Бранах держался более скованно, но их общие с принцем друзья Эрик и Поппи Андерсон сглаживали социальное неравенство. Супруги поселились в «зеленой» комнате и вскоре стали страдать от нашествия насекомых, каждое лето наводнявших Хайгроув.

– Я больше не могу этого выдержать! – взмолилась Эмма. – Нельзя ли чем-нибудь побрызгать, чтобы уничтожить их?

Я объяснила, что все искусственные инсектициды запрещены принцем, который придерживался «зеленых» взглядов.

Похоже, гости были счастливы остановиться в Хайгроуве и особенно позавтракать с принцем. Уезжая, они выглядели такими же счастливыми, как два подростка, получившие автограф своего кумира.

* * *

В августе принц и принцесса отдыхали вместе на Средиземном море на яхте «Александр», принадлежавшей греческому миллионеру Джону Ластису. Пресса окрестила это время, проведенное с друзьями Чарльза, лордом и леди Ромси, «вторым медовым месяцем», но мы в Хайгроуве знали, что это далеко не так. Диана хотела отдыхать с детьми, и Чарльз нашел компромисс в виде яхты, понимая, что в этом случае может пригласить с собой друзей. Диана неохотно согласилась, страшась необходимости поддерживать компанию на борту. Позже я слышала, что большую часть времени она проводила с детьми, изредка присоединяясь к остальным взрослым за обедом.

Когда итальянский фотограф, опередив других представителей прессы, появился на яхте, именно Диана принялась позировать, вызывая раздражение остальных. На обложках журналов появились ее изумительные фотографии в бикини, когда она мастерски ныряла в море.

Диана привозила Гарри домой на большинство уик-эндов. Иногда приезжали Джеймс Хьюит и Дэвид Уотерхаус. Гарри все еще учился в Уотерби, проводя выходные с матерью и изредка приглашая к себе школьных товарищей. Приятели Дианы, более молодые и менее чопорные, чем знакомые Чарльза, иногда оставляли следы своего пребывания в Хайгроуве. Однажды Чарльз рассвирепел, обнаружив, что в его любимом фонтане на задней террасе купалась собака и расплескала воду. Он спросил, почему садовники не вытерли все еще неделю назад.

Мне пришлось объяснить, что фонтан был приведен в порядок, но после этого туда залезла собака одного из гостей.

– Каких гостей? – выпалил принц. – Кажется, мы никого не ждали.

Я начала дипломатично говорить, что точно не знаю, но принц перебил меня, заявив:

– Не беспокойтесь, Венди. Я спрошу у принцессы.

Очевидно, этот инцидент обсуждался, и очень бурно, перед приездом Уильяма в конце сентября. Чарльз и Диана, как обычно, прибыли на разных машинах и общались только в присутствии детей. Уильям и Гарри теперь уже прекрасно знали об отношениях родителей, и лицо Уильяма выдавало его тревогу и беспокойство. Трагедия усугублялась тем, что и Диана, и Чарльз очень любили мальчиков, но с трудом выносили общество друг друга. Стало очевидно, что ради душевного спокойствия сыновей необходимо что-то радикально менять.

К несчастью, после периода относительной сдержанности и собранности Диана опять часто ударялась в слезы. Главный удар принял на себя Уильям, часто застававший мать рыдающей у себя в комнате. Как всякий ребенок, он страстно хотел, чтобы его родители любили друг друга, и не мог принять ничью сторону в конфликте. Как-то днем он наткнулся на плачущую Диану в комнатах для прислуги и спросил, что случилось. Принцесса попыталась взять себя в руки, но не смогла и, всхлипывая, сказала, что объяснит ему все, когда он подрастет. Внезапно появился Чарльз и позвал Уильяма с собой в сад. Уильям, сам готовый расплакаться, повернулся к нему и закричал:

– Как я ненавижу тебя, папа! Ненавижу! Зачем ты заставляешь маму все время плакать?

Он бегом спустился по ступенькам и скрылся в саду. Чарльз бросился за ним.

– Посмотри, что ты наделал, Чарльз! – крикнула ему вслед Диана. – Зачем же расстраивать детей?

В таких ситуациях незаменимым был Кен Уорф. Он лучше других понимал, как травмировали самых маленьких семейные ссоры, и часто волшебным образом появлялся в нужный момент, готовый увести их. Кен был слишком осторожен и умен, чтобы принимать чью-либо сторону в этой домашней войне, но служил надежной опорой для детей.

– Иди сюда, Уильям! – звал он. – Пойдем прогуляемся. Мне нужно кое-что сказать тебе.

Кен брал мальчика за руку и уводил, отвлекая его внимание от домашних проблем.

Чарльз и Диана встречались в общих комнатах Хайгроува не чаще, чем если бы жили раздельно. Принц весь день проводил в саду, а вечером отправлялся с визитами. Диана слонялась по дому, слушала музыку и смотрела телевизор. Такая жизнь казалась ей скучной и замкнутой, и она набрасывалась на прислугу при первой же возможности.

Когда это происходило, лучше было не оправдываться, поскольку она потом либо все время пыталась спровоцировать вас на открытую ссору, либо просто переставала разговаривать. Иногда няни и горничные неделями не слышали от нее ни единого слова. Однажды я поинтересовалась, как они общаются во время этих периодов молчания.

– Это ужасно трудно, – ответила Джесси. – И, кроме того, чувствуешь себя незаслуженно обиженной. Можно сколько угодно раз пытаться заговорить с ней, но в лучшем случае удостаиваешься лишь односложных ответов. Обычно же она просто игнорирует тебя.

Такая Диана ничем не походила на ту, которая от души веселилась на импровизированных пикниках и вечеринках, устроенных в отсутствие Чарльза, когда она посылала Кена купить огромное количество мороженого и вела себя как обыкновенная девушка. Расчетливая и властная, Диана была очень неуверенной в себе, чем и объясняются ее резкость и частые перепады настроения. Любая критика в прессе вызывала у нее вспышки гнева, а за ними следовали периоды подавленности, которые могли продолжаться несколько дней. Принцессе требовались одобрение и поддержка во всем, что она делала, и это, должно быть, сильно осложняло жизнь ее горничных и телохранителей. Это также делало непредсказуемую Диану потенциально опасной для королевской семьи, поскольку никто не мог понять ее и предугадать ее поступки.

Я была сыта по горло неприятностями в доме и не знала, как долго смогу все это выносить. Мария, жена Пола, знала о моих чувствах из разговоров с мужем, но сама не присутствовала при скандалах и ссорах. Ей по-прежнему было трудно представить, что существовала другая Диана, нисколько не похожая на чудесное доброе существо из газет и телевизионных передач.

Я не видела Диану до самого декабря, когда весь персонал Хайгроува был приглашен на прием в Сент-Джеймском дворце. [15]15
  Сент-Джеймс – Сент-Джеймский дворец; бывшая королевская резиденция в Лондоне.


[Закрыть] Она выглядела великолепно в своем темном вечернем платье. Принцесса обрадовалась знакомству с матерью Марии, Бетти Косуорт, и поцеловала ее в щеку, чем сильно расстроила принца.

– Кто эта женщина? – спросил он меня, когда мы беседовали за бокалом вина.

Я объяснила, что это мать Марии.

– Мать Марии? – удивленно переспросил он. – О Господи!

Приближалось Рождество, и после того как в Хайгроуве установили елку, дом, казалось, жил ожиданием праздника. Но игрушки, мишура, бенгальские огни – все это больше радовало Чарльза, чем Диану с детьми, которые в преддверии торжеств и развлечений предпочитали оставаться в Лондоне.

Погода испортилась, и Чарльзу не всегда удавалось поохотиться, что сильно раздражало его. Однажды утром он уже спустился вниз в охотничьем костюме, когда ему сказали, что все отменяется. Он вернулся к себе в комнату в отвратительном расположении духа, ругая ненастье и сожалея, что не сможет покататься верхом.

– Что за неудачный день сегодня! – посетовал он, обращаясь к нам с Полом, когда мы проверяли камины в доме. – Я рассчитывал всю неделю провести на свежем воздухе.

Рождественский ленч для персонала был устроен в четверг 19 декабря в ресторане «Сирзи» в Лондоне. У Дианы было совсем не праздничное настроение, поскольку они с Чарльзом приехали прямо с поминок по маленькой Леоноре Кнэтчбул, умершей от рака дочери лорда и леди Ромси. Диана выглядела подавленной, но держала себя в руках, пока мы лакомились палтусом, семгой и шпинатом, за которыми последовали цыплята, а затем яблочно-лимонный пирог с корицей.

Это был прекрасный шанс расслабиться, и Чарльз произнес одну из своих самых забавных и волнующих речей, полную шуток и понятных нам намеков. Закончил он как обычно, назвав нас «своими представителями», что всегда поднимало боевой дух. Диана тем временем жаловалась на статью в «Дейли Мейл», в которой утверждалось, что она не будет присутствовать на ежегодном рождественском балу, устраиваемом ее отцом в Алторпе. «Мейл» объясняла это давней враждой между ней и ее мачехой Рейн, графиней Спенсер. Диана якобы решила игнорировать праздник, чтобы таким образом выразить свою неприязнь. Принцесса была расстроена и очень сердита, поскольку «Мейл» обычно брала ее под защиту и была одной из ее любимых газет.

– Не понимаю, откуда они это взяли? – возмущалась она. – Это неправда. Уильям и Гарри едут со мной в сопровождении Джесси, и мы обо всем договорились заранее. Кто распространяет такие нелепые слухи?

Мы, естественно, не знали, и в ответ только качали головой. Не было смысла отрицать, что Диана не любит мачеху – об этом красноречиво свидетельствовали крепкие выражения, слетавшие с ее уст, когда она встречала имя графини Спенсер в прессе. На самом деле Диану беспокоило другое – эта история раскрывала не лучшие стороны ее натуры.

На следующий день Чарльз приехал в Хайгроув один, переночевал и рано утром отправился на неофициальную встречу. Мария, Лита (она работала здесь уборщицей) и я трудились все утро, застилая свежие постели, стирая полотенца и банные простыни. Мы сняли со стен все украшения и разобрали елку в холле.

– Постойте, – сказала Лита, когда мы закончили. – Ведь это плохая примета – убирать все до Рождества?

Мы с Марией засмеялись и сказали, что она, если хочет, может сделать все сама на второй день Рождества, но мы желаем провести праздники дома. Позже я вспоминала ее слова, удивляясь, сколь пророческим оказалось ее предупреждение. Какими бы серьезными проблемами ни был «богат» 1991 год, они не шли ни в какое сравнение с событиями 1992-го, года окончательного разрыва.

1992

Глава 16. Ссора из-за «мерседеса»

В буфетной зазвонил телефон. Диана просила принести обед для двоих.

– Мы с Уильямом поедим наверху, а Гарри выпьет чай в детской, – объяснила она. – Мы очень устали, и после еды Уильям сразу ляжет спать.

Это был последний уик-энд рождественских каникул, и Уильям переживал, что ему нужно возвращаться в Ладгроув. Гарри уже пошел в школу в Уотерби и с радостью ожидал начала занятий. Для Уильяма же начало семестра всегда было мучительным, и он с неохотой возвращался к учебе, хотя уже через несколько дней входил в колею. Уильям был и остается очень чувствительным и застенчивым ребенком. Он любил проводить время с отцом и матерью, несмотря на их непростые отношения, а больше всего ему нравилось бывать в Шотландии и в Сандринхеме вместе с королевским двором.

В тот день мальчики в сопровождении Джесси приехали рано. Надев джинсы и толстые свитера, они сразу же убежали, чтобы поиграть и поговорить с отцом, который работал в саду. Чарльз знал, как нервничает старший сын перед началом занятий, и поэтому долго беседовал с ним, стараясь подбодрить и внушить уверенность в своих силах. Уильям и Гарри расхаживали с отцом между цветочных клумб и теплиц. Мальчики смеялись, слушая рассказы Чарльза о его школьных годах, о проказах учеников и противных директорах.

– Ты должен запомнить, что у каждого в школе бывают удачные и неудачные дни, – убеждал он Уильяма. – Ты снова встретишься с друзьями, и все будет в порядке.

Подобные беседы тысячи отцов ведут со своими сыновьями перед очередным учебным семестром, и принц в этом смысле не был исключением.

В семь вечера приехала Диана со своим телохранителем Кеном Уорфом. Войдя в дом, она принялась громко звать Уильяма и Гарри. Мальчики выбежали поздороваться с ней, а затем все трое поднялись в детскую, где дети приняли ванну.

Вернувшийся из сада принц прошел на кухню и сказал, что они с Дианой и Уильямом будут обедать в гостиной внизу. Пол ответил, что Диана попросила принести обед для нее и Уильяма к себе в комнату, вероятно не посоветовавшись с Чарльзом.

– Вы уверены? – тихо спросил принц. – Мне казалось, что мы собирались сегодня пообедать вместе.

Он взял телефон и позвонил в детскую. Во время разговора с женой лицо его было встревоженным и смущенным.

– Хорошо, – мягко сказал он. – Скажи им, пожалуйста, что я сейчас поднимусь пожелать им спокойной ночи.

Чарльз поужинал в одиночестве, а Уильям с матерью ели в постели перед включенным телевизором.

Решение Дианы поужинать у себя явилось для принца жестоким ударом. Она часто поступала подобным образом, чтобы оттолкнуть Уильяма и Гарри от отца. Думаю, с ее стороны было недостойным вовлекать детей в семейные распри, как бы плохо ей ни жилось с Чарльзом. Она знала, что Чарльз останется внизу один. Это не улучшало обстановку в доме и не шло на пользу мальчикам, вынужденным метаться между родителями. Такое поведение Дианы было вдвойне нечестным, если принимать во внимание ее собственное детство. Сама ставшая жертвой распавшейся семьи, она должна была прекрасно знать, как все это ранит чувства маленьких детей, но похоже, ничего не вынесла из собственного горького опыта.

В тот вечер Джесси выглядела особенно усталой, когда мы болтали с ней в столовой за бокалом вина. Пребывание в Сандринхеме было «настоящим бедствием».

– Принцесса большую часть времени плакала, – говорила она, качая головой. – А принцев при дворе сильно балуют. Не понимаю, почему она продолжает ездить туда с хозяином, если это так невыносимо для нее.

Мы, конечно, знали, в чем дело. Диана не любила проводить праздники с королевой и основным обслуживающим персоналом Букингемского дворца, потому что чувствовала себя неуютно в такой многолюдной компании. Джесси рассказывала, что принцесса почти ни с кем не разговаривала и часто запиралась у себя в комнате, чтобы послушать музыку или посмотреть телевизор.

– Похоже, обратного пути для нее уже нет, – продолжала Джесси. – Разве можно надеяться наладить отношения со всей семьей, если на протяжении долгого времени она так странно себя ведет?

Мы услышали рассказ о том, как готовая расплакаться Диана выскочила из-за стола и убежала во время одного из обедов для членов королевской семьи, оставив разгневанного и смущенного поведением жены Чарльза. Мы начинали понимать, что она ощущает себя чужой в их обществе и потом так эмоционально реагирует каждый раз, когда на нее оказывают давление.

В отличие от Ферджи, которая вела себя совершенно свободно в присутствии любого количества людей, Диану путала перспектива больших семейных праздников. Ей было легче уйти, чем испытывать унижение от того, что окружающие не принимают ее.

– Поскольку мальчики играли с другими детьми, – добавила Джесси, – она не могла найти себе занятие по душе и все время пребывала в мрачном настроении.

На следующее утро Диана с Уильямом и Кеном Уорфом отправились по магазинам и вернулись в Хайгроув с большим блюдом для рыбы, которое принцесса приобрела в подарок матери. Уильям купил видеокассету, и так как отца не было дома, он и Гарри вместе с матерью провели несколько часов у телевизора в гостиной. Чарльз ужаснулся бы, услышав, что сыновья весь день просидели перед экраном. Если он заставал их за этим занятием в течение дня, то часто просил выключить телевизор. В таких случаях Диана разрешала им смотреть передачи в своей спальне, и дети поднимались наверх по черной лестнице, чтобы избежать встречи с отцом.

Гарри обычно ложился спать в девять часов, а Уильяму разрешали посидеть еще немного. Это был последний вечер перед отъездом в школу, и он поужинал с отцом в гостиной. Диана осталась у себя в комнате. Не знаю, что думал Уильям, но, похоже, он очень расстроился, видя, что родители не могут заставить себя поужинать вместе даже накануне расставания с ним.

Единственное, что могло объединить их, – это нежелание Уильяма возвращаться в Ладгроув. Диана беседовала с ним в воскресенье после ленча. Уильям, с трудом сдерживая слезы, пришел на кухню попрощаться со мной и с Полом. На него жалко было смотреть, и мы с Полом как могли успокаивали его и говорили, что скоро увидимся во время каникул.

Все старались подбодрить его, но тщетно. Слезы потекли у него по щекам, и мы сами были готовы расплакаться, что уж было совершенно ни к чему. Чарльз позвал его из холла и крепко обнял. Диана ждала у машины. Они очень нежно и участливо разговаривали с сыном, заявившим, что больше всего ему хотелось бы остаться дома.

– Я прекрасно понимаю, что он чувствует, – сказал мне Чарльз, когда машина уехала. – Мне приходилось испытывать то же самое перед каждым семестром. Его положение совсем не облегчает ему жизнь, которая временами бывает довольно трудна.

Вечером Чарльз отправился обедать один и вернулся после полуночи. В семь часов утра его разбудил телефонный звонок. Вскоре после его отъезда позвонила Диана. Она удивилась, что он покинул Хайгроув так рано, и понятия не имела, куда он отправился.

– Не знаю, что будет дальше, – сказал Пол, когда я сообщила ему о звонке принцессы. – Бедная девочка…

Во время телефонного разговора я спросила Диану, как дела у Уильяма, и она ответила, что очень переживает за него.

– Ему так тяжело, Венди, – сказала она. – Вряд ли кто-нибудь посторонний может себе представить, что значит принадлежать к королевской семье.

Меня удивили ее слова, как будто принадлежность к королевской семье была не привилегией, а наказанием.

– В любом случае, скоро кое-что изменится, – сказала Диана. – И в первую очередь моя машина. Увидите через две недели.

Пока Диана оставалась в Лондоне, Чарльз через день ночевал в Хайгроуве. Когда Уильям находился в школе, у нее не было нужды приезжать в Глостершир, и она не собиралась проводить время с мужем – их отношения давно миновали эту стадию. Чарльз приглашал друзей, а также устраивал деловые встречи. Это означало, что все в Хайгроуве были очень заняты, привозя дополнительные столы и стулья для больших вечеринок и готовя комнаты, в которых оставались ночевать гости. Все было спокойно, и принц с принцессой жили каждый своей жизнью.

Мы уже привыкли к этому и знали, чего следует ожидать, когда в субботу 1 февраля Диана, Уильям и Гарри приехали на новеньком спортивном «мерседесе». Диана была в восторге от автомобиля и гордо демонстрировала его всем на заднем дворе. Гарри и Уильям, довольный, что его отпустили из школы, непрерывно залезали и вылезали из машины и так часто просили Кена поднять и опустить верх, что тот начал опасаться какой-нибудь поломки.

Диана сказала, что, несмотря на критику в прессе за покупку немецкого автомобиля, она не намерена расставаться с ним.

– Не понимаю, из-за чего такой шум, – сказала она, когда мы рассмотрели кожаную обивку и послушали гудок. – Он великолепен, правда?

Мне все равно, что они говорят, – помолчав, добавила она. – Я оставлю его. Почему мне нельзя иметь ту машину, которую я хочу?

Она спросила, не хотим ли мы покататься, и посадила в «мерседес» несколько человек. Очевидно, Диане давали уроки вождения ее телохранители, поскольку мы неслись с головокружительной скоростью. Одетая в джинсы, джемпер и бейсбольную кепку, Диана лихо управлялась со своим приобретением, делая повороты на скорости 60 миль в час и с удовольствием прислушиваясь к нашим «ахам» и нервному смеху.

Наслаждаясь машиной своей мечты, Диана не предусмотрела реакцию Чарльза. Он считал, что во времена промышленного спада и растущей безработицы «мерседес» совершенно неуместен, и говорил, что его «астон-мартин», по крайней мере, британского производства. Они с Дианой чуть не подрались из-за этой проклятой машины, и принцесса поздним вечером в одиночестве отправилась на прогулку. Глубоко засунув руки в карманы своей пушистой куртки и надев наушники плейера, она покинула дом и спряталась от всех в самой отдаленной части поместья.

Когда ее телохранитель Питер Браун спросил, куда она идет, принцесса ответила:

– Гулять, черт побери! И, пожалуйста, Питер, не ходите за мной.

В подобных случаях у полиции всегда возникали затруднения, поскольку официально кто-нибудь всегда обязан был сопровождать ее. Но сегодня, как, впрочем, и в других случаях, правильнее было оставить ее в покое и надеяться, что через час она вернется. Когда истекал этот срок, охрана отправлялась на поиски, но полицейские делали это осторожно, притворяясь, что сами вышли подышать воздухом.

Хотя настроение Дианы после прогулки несколько улучшилось, она все еще не была готова сидеть с мужем за одним столом. Принцесса опять распорядилась подать еду ей в комнату и попросила Джесси искупать и уложить Гарри, сказав, что сама позаботится об Уильяме, который будет ужинать с ней.

На следующее утро она попросила принести завтрак наверх в детскую для себя и мальчиков. Чарльз, расстроенный тем, что Уильям ужинал с матерью у нее в комнате, едва сдержал гнев, когда узнал о распоряжениях Дианы насчет завтрака. Он бросился в детскую и попросил Диану поговорить с ним в гостиной. Принцесса отказалась спуститься, предоставив Чарльзу завтракать наедине с его любимой «Санди Таймс».

Позже, когда Диана и Уильям наблюдали, как Гарри катается на пони, я помогала Джесси убрать ванную комнату детей и застелить постели.

– Она не разговаривала со мной с самого Рождества, – проворчала она, когда мы меняли белье на кровати Гарри. – Не понимаю, что происходит с этой сумасшедшей девчонкой. Она может сначала приласкать человека, а затем набрасывается на него безо всякой причины.

Я спросила Пола, что послужило причиной последней размолвки. Он мрачно ответил: по мнению Дианы, Джесси «не оправдала ее доверия», и это могло означать все, что угодно. Я объяснила ему, что Джесси не знает, чем могла рассердить принцессу. Он ответил:

– А кто из нас знает?

Вся ситуация была довольно глупой и нелепой, потому что Диана, не способная прямо высказать Джесси свои обиды, сплетничала с дворецким. Я решила держаться от всего этого подальше.

Днем, после ужасного совместного ленча, прошедшего в полном молчании, Диана с мальчиками вернулись в Лондон. Перед отъездом принцесса плакала. Питер Браун сел за руль, расстроенные и подавленные дети расположились на заднем сиденье. Диана пыталась вытереть слезы платком, а Уильям положил руку на плечо матери. Погода была туманная, и когда Питер Браун включил фары, я увидела, как Диана закрыла лицо руками. Принц Чарльз даже не вышел попрощаться. В это время он разговаривал по телефону со своей канцелярией в Сент-Джеймсе. В половине пятого он отправился на обед с премьер-министром Джоном Мейджором.