Текст книги "Любви навстречу"

– Прости, ничего не получится, – донеслось из-под одеяла.

– Получится.

– Но я сплю!

Мать сердито уставилась на говорящее одеяло.

– А когда проснусь, то поеду в торговый центр. Мы договорились встретиться с Энджи и Сэнди.

– Нет, ты никуда не поедешь! – Аманда решительно подошла к кровати и рывком сдернула одеяло. Ее взору предстала Меган, свернувшаяся теплым калачиком, с крепко закрытыми глазами.

– Поеду. – Девочка не двинулась с места и не открыла глаз.

– Сегодня мне нужна твоя помощь, Меган.

Аманде было жаль дочь, но она не могла просто уйти и позволить ребенку предаваться лени. Чем больше домов чистила и убирала Соланж, тем меньше времени и сил у Аманды Шеридан оставалось на приведение в порядок собственного жилища. Как говорится – сапожник без сапог.

Аманда села на край кровати и погладила дочь по спине. Та рывком села и, сердито глядя на мать, заявила:

– Я не собираюсь тратить день на уборку и дурацкие цветы!

– И все же тебе придется это сделать! – Гнев горячими пузырьками бурлил внутри. Подумать только, она не щадит себя ради детей и этого дома, буквально надрывается на работе, а ее доченька даже убрать за собой не хочет!

Меган уставилась на мать сонными глазами, но взгляд ее уже был полон враждебности.

– И почему это?

– Потому что теперь я работаю и не успеваю следить за домом и заниматься хозяйством. Мне нужна твоя помощь! – Мать сказала детям, что она принимает участие в одном проекте с Кэндис и Брук. – И еще я подумала, что было бы здорово провести воскресенье вместе.

Но дочь не пошла навстречу. Взгляд ее сделался еще более колючим, и Аманде померещилось в нем чуть ли не презрение.

– У меня свои планы, – фыркнула девочка, падая обратно на подушки и натягивая на себя одеяло.

Аманда на секунду растерялась. Ей показалось, что недавно она слышала подобный разговор. Кэндис и ее мать? Нет, там все совсем по-другому!

– Тебе придется пересмотреть свои планы, – решительно заявила она.

Меган насупилась. Аманда вздохнула. Наверное, не нужно было вообще будить дочь и просить о помощи… но теперь отступить назад нельзя. Капитулировать сейчас – дать девочке понять, что она может не принимать слова 166 матери всерьез.

– Почему я вообще должна заниматься уборкой? – взорвалась Меган. – Почему Консуэло не может убрать в доме?

«С чего это она вспомнила о горничной, которая исчезла сразу, как Роб нас бросил?» – удивилась Аманда.

– У всех моих подружек есть прислуга. Вот у Люси Симмонс и Саманты Джеймс есть горничная – так она вообще француженка! Какого черта я должна убивать воскресенье на уборку?

– Потому что мы не можем позволить себе платить прислуге. И еще потому, что я тебя об этом попросила, – ровным голосом сказала Аманда. – Ты ведь уже достаточно взрослая и должна понимать, что происходит…

– А я не хочу понимать, что происходит! – Меган выпрыгнула из постели и с искаженным злостью личиком кричала на мать: – Мне не нравится то, что с нами происходит! Я хочу, чтобы папа жил с нами, а не с этой дурой Тиффани! И я хочу, чтобы у нас были деньги!

Она направилась в ванную комнату и уже с порога обернулась и выкрикнула матери в лицо:

– А тебя я ненавижу – за то, что ты все испортила! – Дверь захлопнулась.

Аманда стояла посреди комнаты, и ей казалось, что слова Меган вновь и вновь отражаются от стен и обрушиваются на нее, причиняя боль. Потом она бросилась к двери, стремясь покинуть эту комнату, где все – и дочь, и ее вещи, и сам воздух – было полно ненависти и вражды. Она распахнула дверь и застыла на пороге. В коридоре стоял Уайатт, и личико у него было испуганное, а глаза округлились от ужаса.

Весь гнев и злость мигом улетучились куда-то, уступив место сожалению. Аманда на секунду прикрыла глаза, пытаясь найти какие-то слова, чтобы успокоить сына, объяснить, что все не так страшно и все, в конце концов, будет хорошо…

– Мне надо на практику, но когда я вернусь, то помогу тебе посадить цветы, мам, – тихо сказал Уайатт. – И если Меган захочет, я могу помочь ей с уборкой. Ведь если мы будем работать вместе, то все сделаем очень быстро, правда?

Глава 17

– Закрой глаза и не подсматривай, – велела Кэндис. Аманда подчинилась, тогда подруга взяла ее за руку и повела через холл к двери в гараж.

Был вторник, восемь тридцать утра, Аманда, уже перевоплотившаяся в Соланж, начала опасаться, что опоздает к условленному часу. А первым в списке значится дом Хантера Джеймса.

Они вошли в гараж и, подчиняясь указаниям Кэндис, Аманда остановилась перед чем-то. Хозяйка нажала кнопку, и гаражные ворота поехали вверх, освещая помещение. Даже сквозь сомкнутые веки Аманда почувствовала свет солнца.

– Ладно, теперь можешь открывать глазки, – весело заявила Кэндис.

Аманда быстро открыла глаза и чуть было не зажмурилась снова. «Должно быть, мне мерещится, – подумала она. – Просто солнце слишком яркое…»

– Что это? – неуверенно спросила женщина, убедившись, что видение не только не пропадает, но даже и не тускнеет.

– Это транспорт Соланж.

Аманда продолжала растерянно таращиться на сияющий желтый «жук-фольксваген». По бокам четко выступали надпись «Служба уборки» и номер мобильного телефона. А на крыше машинки… на крыше громоздилась здоровущая модель пылесоса.

– Он очень… желтый, – неуверенно сказала она.

– Не то слово! – подтвердила Кэндис, с восторгом взирая на жука-пылесосника. – Это прекрасная реклама и замечательный камуфляж.

– Камуфляж? – Аманда нервно сглотнула. Она не могла даже представить себя за рулем такого вызывающе-желтого и яркого автомобильчика. Да еще этот пылесос. – Немножко странно принимать за камуфляж эту штуку, которая буквально кричит: «Смотрите, какой я желтый-желтый! И с пылесосом!»

– В этом и заключатся вся штука. Все будут таращиться на машину, и, гарантирую, на тебя никто и не взглянет.

– Но Соланж не может себе позволить машину. Даже такой замечательный… пылесосомобиль.

– Я его купила практически за бесценок у разорившейся компании по уборке помещений. Я просто поменяла номер телефона.

– Это очень… милая машинка, – пробормотала Аманда, пытаясь привыкнуть к «Фольксвагену».

– Дело в том, что у тебя прибавилось клиентов, и я не всегда смогу возить тебя от дома к дому. – Кэндис протянула подруге ключи от машины и еще электронный ключ от своего гаража.

– Это место будет твоим убежищем, словно пещера Бэт-мена, понимаешь? Входишь как Аманда Шеридан, а выходишь как Соланж де Папильон.

– Я не могу принять такой подарок, – покачала головой Аманда, удивившись вдруг, что женщина, с которой она познакомилась всего три месяца назад, смогла стать близкой и незаменимой подругой.

– Очень даже можешь. – Кэндис положила руку ей на плечо.

– Почему ты это делаешь? – растерянно спросила Аманда. – У тебя и своих проблем хватает, а ты еще и мне помогаешь…

Кэндис пожала плечами, сохраняя безмятежное выражение лица. Но ее тон сказал Аманде, что подруга говорит абсолютно серьезно.

– Я, знаешь ли, частенько оставалась без мужа. Но всегда с деньгами. И считаю, что нельзя бросать на произвол судьбы женщину, которая осталась одна и должна содержать детей. Мужество надо поощрять.

– Спасибо, Кэндис Шугамен, – торжественно произнесла Аманда. Она, наконец, решилась подойти к машинке и открыть дверь. Салон оказался кожаным, а отделка – блестящего полированного дерева. Она вдохнула запах. Если закрыть глаза, то можно представить, что это «ягуар» – пахнет дорогой машиной.

– Спасибо, – повторила она. – Ни я, ни Соланж никогда этого не забудем.

Первые два квартала Аманда сидела за рулем, втянув голову в плечи и стараясь не смотреть по сторонам. Мимо пронесся джип, полный подростков, и все они показывали на ее «Фольксваген» пальцами и хохотали. Малыш, пристегнутый в специальном детском автокреслице, тыкал пальцем в окошко и кричал восторженно:

– Смотри, мама, смотри! Зелтый пылесос!

Аманда следила за дорогой и старалась не обращать внимания на насмешки, автомобильные сигналы, смех и дурацкие выкрики. И вскоре она поняла, что Кэндис абсолютно права: все обращают внимание на машину, а на саму Аманду никто не смотрит.

– Симпатичная машинка, – заметил Хантер Джеймс, открыв дверь Соланж. – Хотя я почему-то представлял вас в «ягуаре».

Сегодня он был полностью одет, и очень неплохо: в джинсы и голубую рубашку, чисто выбрит.

– Мерси. – Соланж захлопала пушистыми ресницами, потом кокетливо поправила волосы, и большие круглые серьги-кольца закачались, поблескивая на солнце. Она проплыла мимо мужчины, вполне довольная собой. Сегодня Соланж могла похвастаться не только новым украшением, но и свежей и симпатичной униформой. Аманда сменила прежний комбинезон на белые же, но гораздо лучше сидящие штанишки и курточку на молнии. Она прошла в кухню следом за хозяином, не в силах оторвать взгляд от его спортивной фигуры и жадно вдыхая исходивший от него аромат: так пахнет красивый мужчина, который только что принял душ. Видимо, наличие собственного транспорта, да еще такого солнечно-желтого, придало и без того не робкой Соланж дополнительную дерзость.

– Хотите кофе? – спросил Хантер.

– Oui, мерси. – Она улыбнулась ему и опять захлопала ресницами – Аманда себе никогда бы такого не позволила! – Очень хочу.

Оказалось, что он заранее поставил кружку в кофеварку и теперь просто нажал на кнопку. Пока Аманда добавляла молоко и сахар, Хантер убирал остатки завтрака, очищал тарелки и складывал их в посудомоечную машину.

– И как давно вы живете в Америке? – светским тоном спросил он.

– Кажется, вечность. Вечность… целая? – отозвалась Аманда. – Иногда я думаю… мне кажется, я здесь родилась.

Она смущенно улыбнулась, с тоской осознавая, что тоже хотела бы задать ему множество вопросов. Был ли его брак счастливым? Есть ли у него сейчас кто-нибудь? Нравится ли она ему так же, как он ей? И если нравится, то кто, собственно, – Аманда или Соланж?

Эти мысли пролетали в ее голове, а язык непроизвольно выдавал ненужную информацию.

– Я счастлива, что мои дети родились в этой стране. Ой!

– У вас тоже есть дети? – Его улыбка была искренней и такой, что дух захватывало. – И сколько им?

Черт, не следовало обзаводиться воображаемой семьей. Вообще не надо было начинать этот разговор. Слишком тесный контакт с клиентом получается, когда они вот так близко друг от друга пьют кофе в довольно ярко освещенной кухне. И что-то мистер Джеймс так внимательно ее разглядывает…

Хоть бы Фидо вбежал в кухню и опять сунул свой нос, куда не надо – это дало бы повод не отвечать на вопрос.

Она с надеждой взглянула на дверь в прачечную – но та была распахнута, а комната пуста. Фидо залаял где-то на заднем дворе. Нет, похоже, сегодня не стоит рассчитывать на помощь Фидо… не то чтобы она действительно хотела, чтобы этот нахальный лабрадор сунул свою слюнявую морду ей между ног как прошлый раз… желать такого – ненормально. Но зато скандальчик отвлек бы хозяина.

Если так пойдет дальше, ее притворство раскроется, и она будет опозорена. К тому же останется без работы. Но, положа руку на сердце Аманда призналась себе, что Соланж не очень переживала по поводу работы. Ей безумно нравилось болтать с Хантером Джеймсом, флиртовать с ним… несмотря на риск разоблачения.

– У меня двое мальчиков. Близнецы, – сказала Соланж. – Сейчас им десять лет, и они такие активные! Непоседы! Наверное, слишком много… как это? Тестостерона!

Черт, теперь ей показалось, что акцент звучит совсем неправильно – не как у француженки, а как у персонажа из мультика. Надо говорить короткими фразами, не давать волю чувствам. И языку тоже нельзя давать волю!

– А чем занимается ваш муж? – спросил Хантер Джеймс.

– Мужа нет! – Она решительно замотала головой, и темные локоны взлетели над плечами. – Нет мужа! Он ушел! Пуф! Ушел… к черту! – Она подтвердила свои слова весьма эмоциональной жестикуляцией, радуясь, что хоть слово правды прозвучало сегодня из ее уст.

После этого Аманда крепко дернула Соланж за ухо, делая вид, что поправляет серебряную сережку. Надо заканчивать разговор и выбираться отсюда. А то Соланж наболтает еще что-нибудь. Или, что еще хуже, сделает что-нибудь… о чем Аманда пожалеет.

– Месье, – сказала она со вздохом. – Извините меня, но я должна начать. Работа ждет.

– Конечно, прошу вас.

Аманда работала быстро, торопясь убраться из дома, пока они с Соланж не наболтали еще каких-нибудь ненужных подробностей. И вообще – если ее интересует Хантер Джеймс, нечего уступать его этой нахальной Соланж, которая, дай ей волю, просто прыгнула бы в его постель и пригласила бы хозяина прилечь рядом.

Но она, Аманда, не такая! Она порядочная женщина с чувством меры и такта. Кроме того, ей надо зарабатывать на жизнь, содержать дом и детей.

Впрочем, у Соланж ведь тоже оказалось двое мальчишек-близнецов, которых надо кормить.

Кэндис сидела в кабинете, когда раздался звонок в дверь. Она никого не ждала и с удивленной гримаской направилась к двери, мягко ступая по полу ногами, обутыми в пушистые носочки. На пороге стоял Дэн с улыбкой на лице и букетом цветов в руках. Кэндис мечтательно вздохнула: Донован был абсолютно неотразим.

– Доставка цветов для Кэндис Шугамен, – сказал он, глядя на нее веселыми глазами. – Это вы, мэм?

– Да, это я. – Кэндис вскинула брови в притворном удивлении. – Но от кого, интересно, цветы?

– От тайного воздыхателя, который хотел бы пригласить даму на ужин.

– М-м… – Женщина смерила «курьера» внимательным взглядом. – А условия доставки включают пение серенад или стриптиз?

– В контракте этого нет, – ответил он, входя в дом. – Но думаю, можно будет устроить за небольшую дополнительную плату.

Он закрыл за собой дверь и протянул Кэндис цветы. Когда она принимала букет, Дэн перехватил ее руки и, притянув к себе, нежно поцеловал:

– Не хочу, чтобы ты сердилась на меня, – сказал он. – Может, я и был резковат, но не потому, что хотел что-то навязать тебе. Просто обидно видеть, как ты срываешься с места, стоит твоей маме свистнуть.

– Это только так выглядит, потому что моя мать такая… властная. Но я-то знаю, что она становится старше и нуждается во мне все больше и больше. Думаю, ты все понимаешь. – Она, в свою очередь, нежно поцеловала Донована, потом зарылась носом в букет. – Какая прелесть. Пойдем, их нужно поставить в воду.

Они прошли в кухню, и Кэндис выставила на стол бутылку вина:

– Открой, пожалуйста. Это каберне, очень неплохое. Она поставила на стол стаканы, достала открывалку и отдала ее Дэну. Потом взяла с полки хрустальную вазу и наполнила ее водой. Пока она ставила букет в воду, Дэн открыл вино и наполнил бокалы.

– Меня тоже раздражает… а иной раз просто бесит тот способ, каким мама просит о помощи, – продолжала Кэндис. – Но кроме меня, у нее никого нет, так что мне ее жаль. – Она взяла бокал. – Мама никогда не отличалась сдержанностью и всегда обожала командовать людьми. Но после смерти отца ее озабоченность моим будущим приняла поистине устрашающие размеры. Она видит только один путь устроить будущее своей дочери – выдать меня замуж.

– Разумеется, кандидатуру она подбирает по своему вкусу, – заметил Донован.

– Именно. И она продолжает в этом упорствовать, хотя я уже три раза была замужем, и каждого из кандидатов она считала просто идеальным… а в жизни он оказывался совсем не таким. Но мама не сдается. Женщины рода Блум всегда отличались упорством.

– Должен признать, что некоторых упорство красит… но не твою мать. – Дэн отсалютовал подруге бокалом. – И вообще – какой матерью надо быть, чтобы назвать дочь Кэндис, а потом настаивать, чтобы она не позволяла окружающим звать себя Кэнди?

– Хороший вопрос. – Кэндис отпила вино и пообещала: – Когда-нибудь я наберусь смелости и спрошу у нее.

Они рассмеялись, и размолвка была забыта.

– Давай выпьем за то, чтобы мы всегда справлялись с людьми и обстоятельствами. И чтобы у каждого из нас было надежное убежище.

– За убежище, – подхватил Дэн, и они сдвинули бокалы. Они пили вино и молча улыбались друг другу. Зазвонил телефон. Кэндис протянула руку и, не глядя, взяла трубку. Позже она поклялась себе, что никогда больше не станет отвечать на звонок, не взглянув на определитель номера.

– Я так рада, что застала тебя дома, – зазвучал в трубке бодрый голос Ханны. Она, как обычно, не тратила время на приветствия и прочие глупости. – Ида не пришла на маджонг, и нам нужен еще один партнер.

– Но я не могу, мама…

– Я сказала девочкам, что ты непременно будешь. Моя Кэндис, сказала я им, никогда не подведет свою мать. Она не такая, как другие дочери, у которых и минутки не найдется, чтобы выручить свою родительницу.

– Но я терпеть не могу маджонг! – Кэндис увидела, как поскучнело лицо Донована, и торопливо продолжала: – И я занята. Я уже одета, чтобы идти ужинать… с другом.

– И что это значит? – Дэн насмешливо поднял брови, заметив, что она не назвала его по имени.

– Одна из маминых подруг не приехала, и они не могут играть в маджонг, потому что у них нет четвертого игрока.

– Откажись, – мягко посоветовал Дэн. – Ведь у нас были свои планы на вечер.

– Но я…

– Ты сможешь, Кэндис. Я верю, что ты сможешь. Кэндис набрала побольше воздуха, крепко зажмурила глаза и сказала:

– Я не смогу приехать мама. Дэн заехал за мной, и мы идем ужинать.

Видимо, ей стоило подобрать другие слова.

– О, если ты голодна, то тут у нас полно всяких вкусностей, – уверенно заявила Ханна. – И я уверена, что Дэн, – она произнесла это слово с совершенно непередаваемой интонацией, давая понять, что оказывает человеку милость тем, что произносит его имя, – поймет тебя и одобрит тот факт, что ты не отказываешь в помощи своей старой матери. Уверена, для своей матери он сделал бы то же самое. Впрочем, у нее столько детей, что, думаю, она была счастлива не видеть их хоть какое-то время.

– Но, мама…

– Видишь, Майра, я же говорила, что моя девочка нас не подведет, – сказала Ханна в сторону и потом спросила дочь: – Сколько тебе понадобится времени, чтобы добраться сюда?

– Мама, это просто нечестно!

– Представляешь, даже Эстер пришла сегодня, чтобы сыграть с нами! А ведь она почти никуда не выходит с тех пор, как Морти умер!

Повисло молчание. Кэндис пыталась найти нужные слова, чтобы объяснить матери, что у нее должна быть своя жизнь. Дэн молча ждал. Он не говорил ни слова, не делал знаков, не округлял глаз. Просто ждал, давая возможность Кэндис самостоятельно принять решение. Но Ханна такой возможности дочери не дала.

– Так как быстро ты сможешь добраться? – спросила она. – Эстер хочет знать, когда мы начнем.

– Через двадцать минут, – выдохнула Кэндис. – Но я делаю это только ради Эстер! И это последний раз…

Но мать уже повесила трубку. Кэндис подняла глаза и увидела разочарование на лице Дэна.

– Я должна поехать, понимаешь? – с отчаянием сказала она, – Представь – они втроем сидят там и ждут меня. Ведь они не смогут играть втроем. Они ждут.

– Тебя.

Кэндис отвела глаза.

– То есть ты с самого начала была единственной кандидатурой, – спокойно продолжал Дэн, внимательно глядя на подругу. – Ни у кого из этих женщин нет человека, которого можно было бы позвать? Ни друзей, ни дочерей?

– Ну почему же, у них есть дети, но…

– Вот что я тебе скажу, милая. Это вопрос столкновения характеров. Ты такая смелая, взрослая и самостоятельная женщина – во всем, кроме общения со своей матерью. Перед ней ты пасуешь сразу и безоговорочно.

Кэндис поморщилась, но промолчала. А что она могла возразить? Донован говорил чистую правду.

– Я могу понять, когда мать звонит и говорит: приезжай, мне плохо. Трудно дышать или прихватило сердце. Тогда надо бросать все и ехать. Черт, да я поехал бы с тобой! Но мчаться сломя голову только потому, что твоей маме хочется сегодня сыграть в маджонг? – Он покачал головой, и Кэндис понурила голову.

Он встал и коснулся губами ее щеки – вскользь, совсем не так, как хотелось бы Кэндис.

– Поезжай, – сказал он. – Мы поужинаем вместе в ДРУГОЙ раз. Но тебе придется научиться говорить ей «нет». Я помню, что она одинока и что она твоя мать. Но постарайся понять, что в отличие от тебя Ханна Блум живет полной жизнью.

Он ушел, а Кэндис собиралась на маджонг и готова была плакать от злости и разочарования. Как, черт возьми, на сорок третьем году жизни научиться говорить «нет» матери, которую слушалась всю жизнь?

Глава 18

В субботу подруги вновь собрались внутри торгового павильончика на стадионе, чтобы исполнить свой родительский и общественный долг. В разговоре всплыло имя Сьюзи Симмонс.

– Вот интересно, – сказала Брук, осчастливив очередного любителя бургеров широкой улыбкой и быстро выполненным заказом, – в чем ее секрет? Я вот что имею в виду: она такая же разведенная женщина с детьми, как и, например, Аманда. Но ведет себя так, словно она местная королева. Почему?

– Не знаю. Я как-то никогда не задумывалась о причинах ее высокомерия, но оно мне не нравится, – заметила Аманда. – Полагаю, все дело в деньгах. – Она потерла большой и указательный пальцы, иллюстрируя свои слова. – Звонкая монета, как сказала бы Соланж. Кажется, при разводе она получила все… Думаю, Чарлзу остались только его клюшки для гольфа.

– Нельзя винить женщину за то, что она нашла себе хорошего адвоката, – сказала Брук, указывая взглядом на Кэндис.

– Хороший адвокат – это вещь незаменимая в хозяйстве, особенно когда дело доходит до развода. Но мне тоже не нравятся манеры Сьюзи, – отозвалась Кэндис. – То, что ей удалось получить кучу денег, не дает ей права презирать тех, кому повезло меньше. И вот еще что: меня тревожат ее постоянные ловушки для Соланж. Ну-ка, Аманда, скажи, что она оставила для Соланж на этот раз?

– Сто пятьдесят долларов и бриллиантовые серьги-пусеты, – отозвалась Аманда. – Знаете, я очень рада, что сегодня она не пришла на игру… И что Тиффани и Роб тоже нашли какое-то другое, более интересное, занятие.

– А мне не нравится, как она смотрит на Хантера Джеймса. Мне кажется, он должен достаться Аманде, – заявила Брук.

Аманда достала рулон фольги, оторвала несколько кусков и начала ловко заворачивать бургеры. Руки ее двигались совершенно автоматически. Думала она о своем, но умудрялась одновременно прислушиваться к разговорам подруг и к звукам, доносящимся с поля. Уайатт сегодня играл ведущим питчером. А поскольку последнее время ему не везло, то перед игрой он нервничал, и это беспокоило Аманду.

– Хантер Джеймс – самостоятельный и, уверяю вас, вполне самодостаточный мужчина с полной свободой выбора, – сказала Аманда. – Не стоит рассуждать о нем так, словно он приз, который достанется самой шустрой. Поверьте мне, этот человек сам будет решать, с кем ему встречаться.

– Мы с тобой абсолютно согласны, – заявила Кэндис. – Просто нам хотелось бы, чтобы он решил, что хочет встречаться с тобой.

– Но Брук права, – задумчиво ответила Аманда. – Права в том, что Сьюзи смотрит на Хантера как-то уж слишком голодно и откровенно. И мне это не нравится. Впрочем, – она повернулась к Кэндис, – не стоит волноваться по поводу моей личной жизни. Ты и так много делаешь, подыскивая для меня клиентов.

«Можно подумать, у меня есть личная жизнь», – вздохнула она про себя.

– Да я все равно не смогла бы помочь тебе устроить личное счастье, когда и со своей-то жизнью ничего толкового сделать не могу, – жалобно сказала Кэндис. – Моя мать ревнует меня к Дэну. И каждый раз, как приходится выбирать, с кем провести время, я отдаю предпочтение матери, что естественно, не делает Донована счастливым. И кто мог бы его винить за это? Дэн говорит, она мной манипулирует. Думаю, он прав. – Кэндис вздохнула.

– И как ты намерена справиться с этой ситуацией? – поинтересовалась Аманда.

– Не знаю. Дэн, конечно, ведет себя не в пример лучше, чем моя мама, но все равно я чувствую себя костью, которую делят две Собаки, и каждая тянет в свою сторону.

С поля донеслись крики болельщиков, и все три женщины, побросав свои дела, бросились к окну и высунулись как можно дальше, пытаясь разглядеть, что же именно происходит на поле.

Аманда увидела, как Уайатт оседает на землю, закрыв лицо руками. Хиттер противника несся по базам, подбадриваемый криками команды и болельщиков. Еще немного – и он заступил на домашнюю базу, принеся очко своей команде.

– Господи, – вздохнула Аманда. – Да что ж так не везет! И с каждой игрой все хуже и хуже.

Они все еще стояли у окна втроем, когда к павильону подошел Тайлер Маккензи. Делая вид, что не замечает мачеху, мальчик сказал Аманде:

– Уайатт сегодня совсем никакой; миссис Шеридан. Говорит, у него болит рука. Тренер просил принести льда.

Аманда внимательно посмотрела на Тайлера, и от ее взгляда не укрылось, что его глаза охотно останавливаются на всем, кроме его мачехи.

– Брук, – сказала Аманда. – Принеси, пожалуйста, пакет со льдом и повязку. Все лежит в среднем холодильнике.

– Сейчас. – Брук быстро отыскала требуемое и, протягивая повязку и лед, сказала пасынку: – Вот, возьми. И еще бутылку воды – думаю, он наверняка хочет пить. Тебе дать что-нибудь, Тай? За мой счет.

– Нет, – коротко ответил мальчик, впервые открыто взглянув на Брук. Она едва не отшатнулась – столько злобы и презрения было в этом взгляде. – Мама дала мне с собой воду. И я не принимаю взятки.

Он ушел прочь, а Брук осталась стоять на месте с плотно сжатыми губами и полными слез глазами.

– Ты не должна спускать ему подобные выходки, – покачала головой Аманда, сочувственно глядя на Брук.

– И что я могу поделать? Кажется, все перепробовала – он все равно не желает на меня смотреть и разговаривает как… как не знаю с кем.

– Может, тебе поговорить с Хэпом и попросить, чтобы он приструнил мальчишку? – спросила Кэндис.

– Он не хамит мне, когда Хэп дома. А я не хочу ябедничать… и вообще последнее время мне все труднее привлечь к себе внимание мужа, и я не желаю тратить эти нечастные моменты на жалобы по поводу его сыночка. Мне кажется, все бесполезно: что бы я ни делала, Тайлер всегда будет считать меня ведьмой, которая украла его отца.

– Тогда тебе стоит взять свое помело и хорошенько отходить им маленького негодяя по заднице, – мрачно заметила Кэндис. – Я мало, что знаю о двенадцатилетних мальчиках, но прекрасно разбираюсь в мужчинах. А ведь все они когда-то были мальчиками, правда? Так вот, я давно вывела для себя правило: не поддаваться! Чем больше ты прогибаешься – тем сильнее на тебя давят.

– Это точно, – сказала Аманда. Она по-прежнему смотрела на поле. Дэн Донован обнял Уайатта за плечи и вел его к скамьям запасных. Хорошо, что Роба сегодня нет. Он, пожалуй, устроил бы скандал тренеру за то, что тот снял мальчика с игры. А Тиффани сидела бы в стайке женщин и болтала бы со Сьюзи Симмонс. Вот интересно, о чем они могли бы поговорить – такие разные? Наверное, о фитнес-классе. Или о том, у кого маникюрша лучше. Или горничная!

– Тебе следует поговорить с Хэпом и поставить его в известность о том, что происходит, – сказала она Брук, отвлекшись от своих мыслей. – И Хэп должен поддержать тебя. Мальчики двенадцати лет – существа непростые. Они могут быть очень грубыми и резкими. Но самое плохое – они могут причинить боль… не только окружающим, но и себе.

Поведение Уайатта по дороге домой явилось ярким доказательством того, что Аманда была права, говоря о характере двенадцатилетних мальчиков.

– Сегодня игра явно не задалась, – заметила она, когда сын вышел с поля.

Уайатт вообще не сказал ни слова, пока они шли до парковки. Добравшись до машины, он забросил сумку и снаряжение в багажник, забрался в салон и захлопнул дверцу. И все это в полном молчании.

По дороге домой мальчик тоже не проронил ни слова. Поглядывая на сына, Аманда буквально чувствовала, как его окутывает разочарование и злость. Иногда ей казалось, что она слышит, как Уайатт скрипит зубами. Сейчас бейсбол является для него самым важным в жизни, и то, что его команда терпит поражение за поражением, переживается мальчиком как настоящее горе. Тот факт, что он частично повинен в последнем поражении, делал его ношу еще тяжелее.

Аманда довела машину до дома, заехала в гараж и выключила зажигание. Она опять взглянула на сына. Можно, конечно, сказать какие-нибудь взрослые слова о том, что это всего лишь игра и бейсбол – еще не вся жизнь. Но для Уайатта бейсбол был жизнью, и то, как он играет, – отражением того, кем он является в этой жизни. С пяти лет мальчик воспринимал действительность только так, и поделать с этим ничего нельзя.

– Сейчас просто неудачный сезон, Уайатт, – сказала она мягко. – Были лучше. И еще будут.

– Дело не только в невезении, мама. Дело во мне. Я плохо играю. Не могу поверить, что я стал играть так плохо! Все из-за меня! – Он выскочил из машины и бросился в дом.

– Уайатт, подожди!

Но мальчик уже распахнул дверь и оказался в кухне.

– Уайатт, стой! – Аманда выбралась из машины и поспешила за сыном, перепрыгивая через ступеньки.

Меган сидела за столом в кухне. Перед ней лежала газета, рядом – миска с хлопьями. Аманда и Меган едва разговаривали друг с другом с прошлого воскресенья, когда Меган устроила ту безобразную сцену из-за уборки. Сейчас Аманда мысленно взмолилась, чтобы у дочери хватило такта и жалости промолчать и не добивать брата ехидными вопросами и язвительными замечаниями. Девочка взглянула на брата и мать, передернула плечами и углубилась в чтение. «И на том спасибо», – подумала Аманда.

– Не стоит винить себя в сегодняшнем проигрыше, – сказала Аманда сыну. – Но если ты не уверен в своей игре, почему бы тебе не попросить отца позаниматься с тобой? Он, конечно, не профессионал, но он играл в бейсбол в детстве и потом в колледже, так что знает про игру вполне достаточно.

Уайатт упал на стул и с вызовом уставился на сестру, которая делала вид, что продолжает читать газету и не прислушивается к разговору.

– Если вы с папой потратите на тренировки какое-то время… – продолжала Аманда.

– У папы нет времени на бейсбол, – горько сказал мальчик. Он не добавил «и на меня», но эти слова буквально висели в воздухе.

– Ну что ты, Уайатт… – растерянно начала Аманда.

– Он сам мне это сказал, мама! Сказал, что сейчас ему приходится много работать.

Голос Уайатта дрожал от обиды и непролитых слез. Аманда молчала. Горло ее перехватил спазм, а сердце разрывалось от любви и жалости к детям.

– Он сказал, что будет приходить смотреть мою игру… когда сможет.

Аманда зажмурила глаза и пару раз глубоко вздохнула, пытаясь сбросить хоть часть напряжения. Если бы здесь вдруг оказался Роб, она могла бы стукнуть его по голове чем-нибудь тяжелым – в отместку за ту боль, через которую проходят дети.

Мальчик крепился долго, но теперь слезы все же хлынули из глаз и покатились по щекам крупными каплями.

– А мне все равно! – крикнул он. – Я так плохо играю, что не хочу, чтобы он смотрел! – Он сердито тер глаза руками, пытаясь остановить слезы. – Бейсбол – такое же дерьмо, как все остальное.