Текст книги "Сезон дождей"

Платье, приготовленное с вечера, и жакет для придания официальности образу, лёгкий макияж, минимум украшений. В волосы украдкой прокрался ванильный аромат, разбавляя её деловой стиль домашним уютом.

Сидя в такси, Кейт всё время следила, чтобы её кулинарные творения не потеряли презентабельный вид. Конечно, это было совсем не важно, но Кейт чрезвычайно необходимо было направить волнение в любое русло, вывести беспокойство из головы. Учащённый, кричащий пульс по всему телу, потные ладошки, пересохшее горло – всё выдавало её снова с поличным.

На некоторых улицах ещё стояли лужи по щиколотку, напоминая прохожим о ночном разврате погоды. Как знать, чей ещё стыд там потоплен.

«Я в пути, могу немного опоздать: не удаётся избежать утренних пробок».

«Ок. Скажи, как подъедешь – я выйду навстречу».

Крис ждал её в фойе кондо3535
  Кондоминиум (сокр. кондо) – форма собственности на жилой комплекс, единый комплекс недвижимости, который включает земельный участок, расположенное на нём жильё и другие объекты недвижимого имущества.


[Закрыть]: шлёпки, шорты, помятая футболка. Очень по-домашнему и расслабленно. Сплошной скандинавский лагом3636
  Скандинавская философия умеренности в жизни. Термин из шведского языка.


[Закрыть]. Проходя мимо консьержей, Кейт успела поймать себя на мысли, а что они подумают о Крисе и не будет ли у него потом из-за этого неприятностей.

– Ты не волнуйся, это не их дело, да и по-английски они практически не говорят. И на дворе не ночь, мы оба трезвые. Расслабься.

Лифт стремительно поднял их вместе с неловким молчанием на двадцать седьмой этаж. В попытке разрядить обоюдное смущение Кейт поделилась своим наблюдением по поводу того, что в Таиланде избегали некоторых чисел в наименовании этажей, приписывая им статус несчастливых: обычно пропускали четвёртый и тринадцатый, но иногда двадцать первый и двадцать четвёртый тоже попадали в немилость. И даже домик для ду́хов на территории здания не мог противостоять этому суеверию.

Кейт покорно следовала за Крисом по коридору, рассматривая всё, что попадалось ей на пути. Везде чувствовался люксовый уровень.

– Добро пожаловать в мою крепость! Не обращай внимания на небольшой беспорядок: домработница придёт только завтра. Тапочки?

– Спасибо, если можно, я босиком.

– Как тебе удобно.

– А у вас просторно, наверное, и захватывающие виды по вечерам…

– Ты знаешь, семье из пятерых, где трое – дети школьного возраста, нужно много места. И да, ты права, с наступлением темноты мой балкон ничем не уступает именитым барам на крыше, даже чуточку лучше: я могу быть хоть голышом! Кстати, будешь кофе? Извини, чай только в пакетиках.

– Да, отлично, спасибо.

Крис отошёл на кухню, оставив Кейт в гостиной. Это была светлая комната, совмещённая со столовой. В центре на ковре стоял стеклянный кофейный столик на ажурных металлических ножках, которые практически затерялись в зарослях ворса. Удобный диван, с порога приглашающий в свои мягкие объятия, и пара таких же кресел очерчивали вытянутый овал этой зоны. Кейт предположила, что здесь часто собирались гости за душевными разговорами с различными согревающими напитками. Почти рядом со входом в квартиру был обустроен тихий уголок с дизайнерским креслом, у подножия которого ютился небольшой пуфик с высоким столиком, похожим на туалетный. На столике лежала книга «Важен каждый. Удивительная сила заботы о своих сотрудниках как о членах семьи»3737
  Bob Chapman, Raj Sisodia. Everybody Matters: The Extraordinary Power of Caring for Your People Like Family (англ.).


[Закрыть]. Название моментально привлекло её внимание. Кейт улыбнулась, заметив, что вместо закладки в книге были примяты уголки страниц. Она делала точно так же. Сколько бы диковинных и креативных закладок ей ни дарили, она предпочитала старый добрый подручный метод. На переднем форзаце книги от руки синими чернилами и слегка корявым почерком были написаны пожелания:

«Дорогой Крис, оказывается, у твоего стиля лидерства есть единомышленники. Надеемся, что эта книга каждый раз будет служить тебе напоминанием о том, какое огромное влияние и ценность несут твои действия в организации. Спасибо тебе, что каждый раз ты ставишь людей, а не цифры на первое место. Спасибо за безграничную заботу, поддержку и искренний интерес к жизням людей. Ты уникальный, и нам невероятно повезло знать тебя, работать с тобой и учиться у тебя каждый день. С глубочайшим признанием и наилучшими пожеланиями, твоя команда».

– Тебе с сахаром или без?

– Без, пожалуйста.

В шаге от кресла стоял один из многочисленных стеллажей с книгами: художественная литература гармонично соседствовала с бизнес-изданиями и детскими книжками. На самой верхней полке стояло несколько семейных фотографий, с которых на Кейт смотрели счастливые лица и широкие улыбки. Особенно одна привлекла её внимание: на ней темноволосая миловидная женщина, лет примерно сорока пяти, обнимает двух, как две капли похожих на неё, кучерявых девчонок, рядом мальчишка лет десяти, за спиной которого стоит Крис. Это была идеальная иллюстрация семейного счастья. Кейт смутилась, застыдившись своих чувств к главе этого семейства. Но что она могла поделать с этим? Никто не застрахован от любви, особенно те, кто стараются контролировать всё и вся. Лёгкая грусть пробежала в мыслях при очередном напоминании, что ей уже было за тридцать, а её мечта стать молодой мамой так навсегда и останется нереализованной.

– Я смотрю, ты тут не скучаешь. Держи кофе. Как-то тихо, не против, если включу музыку?

– Только за! Кстати, я же приготовила нам завтрак. В меню блюда русской кухни: блины и сырники.

– О-о, когда ты успела? Они ещё тёплые! Как ты ещё раз это назвала: «блини» и «сирни»?

– Какой у тебя забавный акцент! БлинЫ – челюсть нужно поставить, как в английском оскале; сЫрники – опять тот же оскал. Это сложная гласная, требует сноровки.

Крис сделал несколько попыток сымитировать правильное произношение, но каждый раз выходило всё так же умилительно.

– Мы обычно это едим на завтрак со сметаной или вареньем, кто-то любит нутеллу добавлять или сгущённое молоко.

– Эти блини чем-то напоминают американские панкейки или даже больше французские крепы, всё-таки они тоненькие.

Мм, очень вкусно, правда. Я возьму добавки, если ты не против.

– Мы обычно говорим «на здоровье».

– Это то же самое, когда русские чокаются?

– Да, верно!

– Всегда хотел проверить, а икру вы на завтрак едите?

– Да, так бывает, с блинами, но редко, это считается деликатесом. Раз в году весной, в начале марта в России отмечается Масленица ― прощание с зимой и встреча весны. У этого праздника языческие корни. Одна из традиций в неделю Масленицы, помимо покорения мужчинами (в основном) почти голышом высоченного столба с подарками, ― выпекание блинов с различными начинками, где блин символизирует солнце.

– Хм, так у нас в Норвегии тоже есть этот праздник, мы называем его Фастелавн, правда, он длится всего три дня. У нас пекут специальные булочки со взбитыми сливками, надевают маски, чтобы прогнать злых духов, и наряжают берёзовые ветки или целые деревья.

– О, как интересно, я не знала, что в скандинавских странах есть похожие традиции. Я почему-то думала, что у вас всё должно быть побрутальнее, викинги и всё такое…

– Ох уж эти стереотипы! Вот это тоже очень вкусно, как мини-чизкейк, извини, я уже напрочь забыл название.

– Сырник!

Крис сделал несколько попыток даже беззвучно настроить речевой аппарат на произнесение этого слова, но всё было безуспешно и не менее смешно.

– Сдаюсь!

Пока они завтракали, шутили и в очередной раз удивлялись совпадениям в жизни, мелодия за мелодией сменялись песни на фоне. В образовавшееся окошко молчания ворвались строчки знакомой им обоим песни:

 
I will always remember
The day you kissed my lips
Light as a feather
And it went just like this
No, it’s never been better…3838
  Строчки из песни «2002» Anne-Marie: Я всегда буду помнить Тот день, когда ты поцеловал меня в губы. Этот поцелуй был невесомым, как пёрышко. И всё было таким же. Нет, мне никогда не было так хорошо…


[Закрыть]
 

И они оба в унисон, не сговариваясь, подхватили:

– Than the summer of two thousand and two…3939
  Строчки из песни «2002» Anne-Marie: «Как летом 2002 года».


[Закрыть]

Оба улыбнулись, боясь нарушить многозначительное молчание и спугнуть магию, царившую в воздухе. Время на мгновение остановилось, и они могли слышать то, что не решались проговорить вслух.

– Хорошая песня. Надо в следующий раз попробовать спеть её в караоке.

– Я ни разу не была в караоке, да и вообще, пою только в ду́ше и душе́. Муж как-то сказал мне, что это не моё и что не стоит даже пытаться. Так что это вообще не моя зона комфорта.

– Суровый он у тебя парень. У меня-то вообще нет вокальных данных, но это не мешает мне наслаждаться пением. И плевать, что говорят другие. У них есть выбор – не слушать. Всё просто. Ещё кофе?

– Нет, спасибо, может, попозже. Я заметила у тебя там интересную книгу. Поделишься впечатлениями?

– Ты про ту? Она превосходна, думаю, уже стала моей настольной Библией. Коллеги подарили мне её на прошлое Рождество, но читаю я медленно: много мыслей возникает, которые хочется обдумать, применить на практике, обсудить.

Я всегда думал, что я какой-то нестандартный лидер. Я верю в людей, люблю раскрывать их потенциал, всегда слишком вовлекаюсь в детали, в то время как многие другие больше делегируют и отстраняются. Эта книга – отражение моей философии. Как прочитаю, могу передать тебе. Уверен, очень многое, если не всё, тебе откликнется и вдохновит.

– Тебе смело можно идти в эйчар! Составишь мне компанию. Я тоже искренне верю, что у всех людей внутри есть божественная искра, просто со временем она покрывается социальными слоями различных установок, страхов, деструктивных эмоций. Все действуют из своих самых лучших побуждений, правда, иногда бывает так, что эти намерения не сходятся с ожиданиями других людей. Но мы все можем договориться, любое недопонимание можно решить.

– Вот именно! Люди не ресурс, из которого надо выжимать всё по максимуму, важен каждый.

– Абсолютно каждый. И те, с кем сложнее всего, больше всего нуждаются во внимании, любви и поддержке.

– Как жаль, что мы не работаем вместе, мы могли бы столько всего прекрасного сотворить!

Улыбка понимания опять окутала тишину. Больше всего их связывало то, что они чувствовали, – свобода самовыражаться, простота в понимании человеческих эмоций и глубина момента между ними, который невозможно было передать никакими словами ни на одном языке мира.

– Давай помогу убрать со стола. Попозже ещё сможешь перекусить.

– Да, отлично. Мне, кстати, в обед нужно будет отъехать в офис, смогу, если что, тебя подбросить тоже.

Кейт слегка расстроилась, так как ожидала, что у них в распоряжении будет целый день. Крис вёл себя как джентльмен во всех аспектах, чем она всё больше и больше восхищалась.

Кухня тоже выглядела просторной, везде чувствовалась женская рука. Стикеры из напоминаний на доске, списки, много разноцветной посуды и некая опрятная небрежность, из которой и складывалось ощущение домашнего уюта.

Они вернулись на диван. Кейт откинулась на подушки, аккуратно подобрав под себя ноги. Крис расположился рядом, вытянув правую руку по спинке дивана: пальцы ритмично отстукивали в такт музыке, вскоре присоединилось и мурлыкание. В колонках заиграли Maroon 5 «Она будет любима»4040
  She will be loved (англ.).


[Закрыть].

– Люблю эту песню, была однажды у них на концерте в Москве, весь «Крокус-Сити» в шесть тысяч зрителей пел эту песню а капелла – это было очень мощно! Вот посмотри: даже сейчас мурашки по коже.

Крис провёл кончиками пальцев от её запястья до сгиба локтя, как будто исследуя каждый миллиметр кожи. Она ответила взаимностью, задержав прикосновение и сжав его ладонь в своей. Их пальцы переплелись в объятиях. Крис закрыл глаза и наслаждался моментом. Горячее дыхание прорывалось сквозь лиричную мелодию, опережая ритм. Всё так неспешно и до неприличия интимно. Прошёптанное впопыхах «извини», и Кейт оказалась у Криса на коленях. Ещё секунда, и их губы слились в горячем и голодном поцелуе. Во всём чувствовалась некая девственная неопытность. Кейт запустила руку ему под футболку, касаясь линии спины точно клавиш фортепьяно. Осязание целиком заменило зрение. Каждая клеточка откликалась на прикосновения. В забытьи с музыкой были сняты жакет и футболка, плавно стянуто платье. Крис смотрел на её тело с таким уважением и восхищением, что, казалось, эти чувства уравновешивали его дикое желание. Кожа к коже, одно дыхание на двоих. Ни стеснения, ни стыда, ни сомнений. Безоговорочное доверие. Здесь и сейчас. Только этот момент был важен. Губы нащупывали биение сердца с благодарностью за возможность испытывать красоту жизни. Их тела говорили на своём неведомом языке то, что они сами никогда бы не осмелились сказать друг другу вслух.

Кейт была согласна на всё, хотя он ни о чем её не просил. Едва сдерживая себя, он ласкал её плечи, ямочки в ключицах, опускаясь всё ниже и ниже. Под красивой упругой грудью пульсировала жизнь, по всему телу разливалась одурманивающая нега. Он бережно уложил её на диван, продолжая покрывать поцелуями причудливые созвездия родинок в солнечном сплетении. Без спешки он пробовал её на вкус, как дорогое вино, смакуя каждую каплю. Продолжая путь наслаждения, теперь уже Кейт упивалась дегустацией. Скользя за дыханием, она опустилась к нижней части живота, где порхали миллионы бабочек. Дрожащие пальцы неловко нащупывали молнию на шортах.

– Я не могу, – прошептал он с неимоверным усилием и надеждой, что она сможет остановиться. – Прости, я не могу.

Ей не нужны были пояснения, она всё прекрасно понимала и в какой-то степени даже была ему благодарна за то, что ему хватило воли попросить остановиться.

– Это всё так неправильно и не вовремя.

Кейт не нашла, что ответить, и только поцеловала ладонь его правой руки, прижимая к своей щеке.

– Мне стоит титанических усилий отказаться от того, что мы можем подарить друг другу. Но я не могу, прости, не могу.

– Всё хорошо, я понимаю. Я куда слабее и смогла договориться с собой, что жизнь одна и надо наслаждаться каждым мгновением. То, что она преподнесла нам двоим, – это дар, это чудо, и лучше я буду корить себя о содеянном, чем упиваться потом сожалениями о том, что струсила. Если нам с тобой хорошо вместе, то всё же хорошо.

– Я думаю точно так же, Кейт, и голос в моей голове согласен с тобой на все двести процентов. Это так естественно и прекрасно. Но я не смогу себя простить. Я не смогу потом посмотреть в глаза своим дочкам и объяснить это. Просто не смогу.

В глазах Криса проступили слёзы.

– Я пообещал себе не повторять ошибок своего отца, который бросил нас с матерью, когда мне было тринадцать. Я не виню его. Больше нет. За то, что он следовал по пути своего сердца и ушёл к другой женщине. Боль, которую переживала моя мать в течение долгих лет, травмой отложилась на моей психике. Я не мог понять, как он осмелился так поступить с нами. Это очень и очень непросто. Мы, конечно, наладили потом общение и поддерживали связь вплоть до его смерти, но, если в моих силах уберечь своих детей от подобного опыта, я сделаю всё от меня зависящее, даже если для этого мне нужно будет пожертвовать своим собственным счастьем. Надеюсь, ты понимаешь…

Кейт прижалась к Крису как ребёнок. Он поцеловал её в висок, задерживаясь в этом моменте, как будто вымаливая прощение за мечту, которой, вероятно, никогда не суждено сбыться.

– Хей, у тебя совсем нет волос на теле, это так… странно. Обычно у мужчин их много.

– Ха-ха-ха, да, мне повезло, даже не знаю, почему так. У моего отца аналогично было. Знаешь, в жизни это чрезвычайно удобно.

Они оба смеялись, лёжа там на мягком диване, полуголые, счастливые и влюблённые, продолжали болтать так и дальше обо всём на свете, о своих семьях, детстве, словно давние друзья.

Время близилось к обеду. Они неохотно оделись и вызвали такси.

– Иди ко мне. Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо тебе за всё. Ты невероятная, Кейт. Спасибо.

– Ты сожалеешь о том, что сегодня произошло?

– Конечно нет. А ты?

– Ни капли.

Кейт попросила высадить её чуть раньше офиса, ей необходимо было хоть немного прийти в себя, прогуляться, вернуть в лёгкие воздух и осознание реальности в голову.

После работы по дороге домой она никак не могла отделаться от чувства вины за то, что соблазнила женатого мужчину, что смогла допустить неверность, и что страшнее всего, она была готова к ней, что она эгоистка, что не подумала о детях Криса, о Марке. Рой обвинений закружил её, призывая сделать хоть что-то, чтобы прекратить эти мучения.

«Знаешь, я буду сожалеть о сегодняшнем, если только ты мне скажешь, что ты этого всего не хотел и что это я сама навязалась».

«Я очень хотел, чтобы это произошло! И я этому рад! Спасибо!»

«Ещё немного мыслей (извини!). Тот самый неспокойный ум! Если я копну поглубже в причины, по которым я делюсь этим с тобой, так это для того, чтобы ты не подумал ничего плохого обо мне.

В моём мире гораздо сложнее оголить душу и впустить в неё кого-то, чем раздеться. Последнее никогда в жизни не случится без первого. Никогда!

Надеюсь, ты понимаешь».

«Я прекрасно тебя понимаю. И чувствую абсолютно и в точности так же, как и ты.

Возможно, ты подумаешь, что я не в своём уме… но во многих аспектах ценность этого понимания, само чувство, что кто-то может видеть меня насквозь, ощущение безопасности и доверия… намного-намного больше опьяняет и важнее для меня, чем любая близость.

По правде говоря, это чувство настолько ценно и уникально, что я хочу защитить его любой ценой».

«Да, я чувствую то же самое. И хотя я хочу быть ближе, я могу наслаждаться и восхищаться тобой на расстоянии. То, как мы лежали сегодня и говорили обо всём на свете, было чем-то особенным».

«Это было безумно красиво!»

«Доброе утро! Так хочется, чтобы вчера повторилось сегодня снова».

«Доброе утро! Надеюсь, ты сладко спал.

К хорошему так быстро привыкаешь…

Пусто как-то сегодня за завтраком. Но ты в моём сердце. Хорошего дня!»

«Спасибо. Спал так себе. Начался очередной сумасшедший день, который, надеюсь, хоть как-то отвлечёт мои мысли о тебе.

И я понимаю, о чём ты говоришь. Завтрак сегодня совсем не такой, как был вчера. Даже близко…»

«Обедаю сейчас, и в голову прилетела мысль. Эта уникальная связь между нами, мы сами становимся сильнее. Если однажды все возможные клубки мыслей запутаются внутри, если день или период будут сплошным разочарованием, когда ответом на все вопросы будет только „я не знаю“, у нас будет что-то особенное, что станет для нас островком безопасности, якорем, опорой, за которые мы сможем зацепиться и не улететь в пропасть. Невероятно ценно».

«Вчерашний день был идеальным. Я даже не могу начать подыскивать правильные слова, чтобы выразить своё восхищение тобой во всех аспектах. Самое красивое и особенное время за последние несколько лет моей жизни.

С тобой я становлюсь лучше. Ты усиливаешь мою чувствительность. Истории из прошлого, важные моменты, которые могут выстроить моё настоящее и будущее, всплывают в памяти и дарят давно забытые озарения. Это что-то невероятное. Одного «спасибо» недостаточно.

Пожалуйста, давай повторим. Ещё и ещё. Хоть как-нибудь. Я ценю тебя больше, чем ты, скорее всего, можешь себе представить.

И да, ты подытожила всё в сообщении выше гораздо лучше меня. Спасибо ххх».

«Слёзы стоят в глазах – даже подходящих слов не могу найти. Возможно, что-нибудь более вразумительное придёт в голову позже. Нам повезло, что у нас было время и мы смогли остаться наедине. И я теперь могу только скромно надеяться, что будут новые возможности для подобного.

Мы можем устраивать удалённую работу из разных мест этого города, если вдруг других вариантов не представится, но я не уверена, будет ли прилично даже предлагать тебе такое.

Спасибо ххх».

«Это не только прилично, но ещё и в точности то, что я и сам имел в виду! Ххх».

«Привет. Не перестаю думать о тебе. Как и обещала, делюсь ещё мыслями, пока живы.

Ты подарил мне самое ценное, что у тебя есть в жизни. Твоё время. Со всем вниманием, физическим и мысленным присутствием, заботой, невероятной кротостью, добротой и глубоким уважением в каждом движении, улыбке или прикосновении.

С уважением ко мне как профессионалу, женщине, в конце концов, как к отдельной душе без каких-либо социальных статусов. Я давно не чувствовала себя такой красивой. Это так трогательно и ценно, как ничто другое во всём мире. Спасибо тебе огромное».

«Вау, Кейт. Нет, спасибо ТЕБЕ. Ты отвечаешь взаимностью и даёшь мне намного-намного больше. Ты дополняешь меня, и это необыкновенно, поэтому спасибо ТЕБЕ!»

Кейт не планировала этого всего – вселенная громко намекала ей, что у жизни куда больше воображения. Как она услышала в одном фильме:

«― Ведь может так быть, что ты встречаешь кого-то, кто просто идеален для тебя, даже если ты предан другому человеку?

– Если ты предан кому-то, то ты не позволишь себе искать совершенство в ком-то другом»4141
  Речь идёт о фильме «Прежде чем мы расстанемся».


[Закрыть].

Кейт ещё предстояло разобраться в своих отношениях и чувствах к Крису и Марку, и что важнее всего, к самой себе. Всё имеет причину, всё неслучайно, так должно быть. И эта свобода в чувствах, в любви к самой жизни просто дурманила похлеще любого горячительного.

Никто не знал, что и как будет дальше, никто из них не загадывал. Они, как могли, проживали здесь и сейчас в полном объёме.

Жизнь показывала Кейт, что она может вместить в своём сердце больше, чем одного человека. И в этом не было ничего неправильного.

В сентябре Кейт с Марком решили навестить родных и друзей в России. Выбор месяца был не случаен: бабье лето во всей, свойственной ей, эфемерной природе ещё обещало подарить немного тепла, но уже раскрашивало природу широкими мазками ярких красок, словно полотно импрессиониста (порой в приглушённой палитре благодаря частым ливням). Даже воздух можно было жадно глотать ложками и упиваться давно забытой прохладой. Солнце кокетничало и дразнило, хотя нельзя было терять бдительность: проказник-ветер в тандеме с эпизодическим промозглым дождём только и делал, что предлагал всем остаться внутри помещений, в себе, в ожидании чего-то. Осень уже не прощала беззаботности, она непременно намекала на глубину и многослойность, будь то одежда или мысли. А ещё намекала на то, что нужно замедлиться и вести себя теплее и бережнее не только с окружающими, но и по отношению к самим себе. И непременно обниматься, тепло, крепко и проникновенно. Осень всегда отличалась текстурным характером. Ницше был прав: это «больше сезон души, нежели природы».

Кейт любила это межсезонье, оно было ей очень к лицу и настроению. Но почему-то именно в этот год ей всё казалось чужим, синдром самозванки так парадоксально накрыл её в самых родных местах и с самыми родными людьми. С первого дня после приезда она не переставала ощущать себя лишней, не такой, неправильной. Как будто она больше не принадлежала этой, довольно большой части своей жизни. То ли потому, что уже много всего было выстроено в Таиланде, то ли от того, что прежние отношения с родными, близкими и друзьями потихоньку начинали утрачивать свою силу.

Знакомые места отбрасывали её в воспоминания детства и юношества, где осень всегда шла в обнимку с меланхолией, воскрешая закостеневшие тревоги.

Она могла легко ускользнуть на прогулку с собой: снова погрузиться в размышления, наблюдения за жизнью, пошуршать опавшей листвой и обязательно выпить стаканчик горячего глинтвейна, чтобы хоть как-то повлиять на температуру тела и сделать вклад в душевную гармонию.

«Кейт, подруга, это всё твоё восприятие и старые нейронные связи. Ты сильнее этого, ты больше не та Кейт, что чувствовала это. Тогда тебе важно было справляться со своими переживаниями таким способом. Тогда это был твой защитный механизм от боли, от страданий. Теперь ты другая, тебе больше не нужно это проходить снова. Больше нет этих ситуаций, контекста, остались лишь места и закреплённые за ними воспоминания. Отпускай, Кейт, отпускай. Они больше не властны над тобой. Переписывай сценарий. Ты точно можешь это сделать».

Алекс всегда знал, какие именно слова подействуют на Кейт. Иногда его фразы сильно её задевали, даже ранили, но после кратковременной обиды она всегда его благодарила, потому что знала, что он желает ей только добра и включает жёсткость, чтобы точно донести до неё свои мысли.

Алекс предлагал встретиться, пока Кейт была в России, но они так и не реализовали эту затею: когда был свободен Алекс, Кейт наносила визиты многочисленным родственникам, потом были друзья, потом Кейт нужно было уладить кое-какие вопросы с документами, и когда наконец она была готова увидеться, Алекса вызвали в командировку по работе.

Они продолжали очень тепло переписываться с Крисом, шутили, что из одного сезона дождей она переехала в другой: как ни крути, но к изменениям куда проще адаптироваться, когда есть хоть какая-то определённость, хоть что-то знакомое. Он в открытую флиртовал, скучал и вёл обратный отсчёт до их встречи в Бангкоке.

С Марком же отношения стали натянутыми и холодными, всё больше было непонимания, никому не нужных споров, обид и недомолвок.

Внутренние переживания ещё больше усиливались благодаря допросам знакомых на тему детей. Вопрос «когда уже?», ставящий мгновенно в тупик, задавался бесцеремонно и неоднократно с волнением в голосе и мольбой в глазах, особенно у самых близких. Кейт ненавидела этот вопрос всеми фибрами своей души, она пробовала по-разному парировать эти нападки, по-разному реагировать, но каждый раз понимала, что её внутренний критик, самобичевание и безысходность брали верх. Все её проработки этой темы с психологом и разными терапевтами давали просадку и не могли заполнить пустоту внутри. Пустоту, что она не такая, как все, «бракованная», неполноценная, жалкая. И даже многочисленные поставленные свечи у «святой Матронушки, которая всем помогает» и часы, проведённые в молитвах о дочери, не сильно меняли это положение дел.

Кейт часто задавала себе вопрос, зачем ей ребёнок, и каждый раз с неким страхом отвечала, что это нужно для укрепления семьи, это естественный ход событий, что так надо, что это продолжение рода, что надо о ком-то заботиться, надо, надо, надо… Психолог как-то задала ей ещё один неприятный и ужасающий вопрос: а что она будет делать, если у неё совсем не будет детей? Никогда. Вообще. И тогда она, не задумываясь, ответила, что решится на переезд в другую страну. Что она, собственно, и сделала, перестав откладывать жизнь на потом и хоть как-то выбираясь из этой зацикленности, доводившей её до депрессии каждый месяц. Она думала, что отпустила проблему, но расспросы родственников подсвечивали прорехи и изъяны в её восприятии этого вопроса. Она всё равно с завистью смотрела на беременных по второму и третьему кругу подруг, она всё равно избегала разговоров с коллегами, у которых есть младенцы и которые только и говорят что о подгузниках, пелёнках, извечных принципах грудного вскармливания и прививках, и так же избегала клиник с бесконечными анализами. Сравнение лишало её радости жизни, которую она смогла достичь в Бангкоке, где создала для себя вне работы личное пространство с минимумом взаимодействия с внешним миром. Она выстроила плотную оборону, погрузилась в работу и отпустила давление «тикающих часиков». Казалось, весь родной город был пропитан насквозь её слезами. Надо было продержаться всего пару дней, чтобы вернуться в свою иллюзорную зону комфорта и к Крису, даже мысли о котором служили ей спасательным кругом.

Новый год – понятие поистине относительное. Для одних – это первое января, для других – день рождения, для Кейт этим рубежом была поездка домой. Она возвращалась в Бангкок с надеждами, вдохновлённой и готовой к новым свершениям в разных сферах жизни. Она радовалась привычной душной влажности Бангкока, воздуху, пропитанному дурианом и чили, и золотистым крышам храмов, которые ослепляли своей желтизной в лучах солнца.

Они с Крисом стремились состыковать свои календари и выбрать день, чтобы снова встретиться. Отель «Хилтон» хорошо подходил для этой цели: вдали от бизнес-центра и от дома. Кейт забронировала представительский люкс на шестое ноября.

Сезон дождей стих, и тропики готовились к зиме, правда, уловить это можно было лишь рано утром в самые предрассветные часы. Ближе к восьми солнце уже нещадно палило, заставляя прохожих доставать зонты, которые только что успели обсохнуть от недавних ливней. Но даже с наличием этого защитного инструмента пешеходы всё равно перебегали на теневую сторону улицы, ловя воздушные потоки от вентиляторов в шопхаусах4242
  Тип здания в Азии, на первом этаже которого обычно располагается магазин, а на этажах выше – жилые помещения.


[Закрыть]. Особо смышлёные передвигались со своими собственными ручными вентиляторами. Уличные собаки и те искали спасения, примостившись на пороге 7-eleven, откуда вырывались струи кондиционерной прохлады при каждом движении посетителей.

Кейт в сладостном волнении спешила в отель, она намеренно решила поехать на скайтрейне с покупкой одноразовой поездки, чтобы и здесь не оставлять следов. Она знала, что ложь не её конёк, поэтому предпочитала умалчивание без каких-либо лазеек на выяснение деталей.

Рабочий день для многих уже начался, хотя тележки с готовым завтраком ещё поджидали своих клиентов. Аромата свежеиспечённой выпечки, как дома, здесь точно не стоило ждать, только если в бизнес-центрах и дорогих кварталах с редкими булочными.

– Мисс Кейт, спасибо за выбор нашего отеля, ваш номер люкс на двадцать девятом этаже. Оплату мы спишем с вашей карты. Будьте добры паспорт – нам нужна лишь копия. Вот пароль от Wi-Fi. Вам завтрак сразу подать?

– Через минут пятнадцать, пожалуйста. Ко мне присоединится друг.

– Да, конечно, вы можете уже сейчас подняться в свой номер, просто сообщите нам имя вашего гостя, мы его встретим и проводим к вам.

Кейт с минуту сомневалась, какие могут быть последствия её ответа. В конце концов, она решила, что Крисов может быть много и отель как-никак должен сохранять конфиденциальность своих постояльцев. Она протянула листочек бумажки с его именем сотруднице на ресепшен.

Кейт явно не хватало воздуха, чтобы справиться с внутренним трепетом: это всё напоминало сцены из западных фильмов, где любовники снимают номера, чтобы тайком встречаться. Нефильтрованная неуклюжесть выдавала её неопытность в данных мероприятиях.

Люкс выглядел очень уютно с тщательностью и продуманностью во всех деталях. Огромное панорамное окно открывало вид на реку и город чуть ли не со всех углов: с высоты узор жилых кварталов напоминал причудливую мандалу.

Номер состоял из двух комнат. Просторная гостиная, меблированная и украшенная со вкусом, вмещала пару дизайнерских диванов, столики для комфортной работы и бесед, телевизор и напольные деревянные статуэтки для эстетики, которые игриво гармонировали с картинами.

Вторая комната как будто пряталась в стеснении: большая спальня с кроватью размером king size, белоснежный текстиль, выход в ванную комнату цвета молока, смешанного с карамелью.

Расположение было настолько подходящим, что других номеров и окон было попросту не видно. Отличная возможность затеряться в каменных джунглях.

Чтобы унять волнение и хоть как-то забыть о времени, Кейт отрегулировала кондиционер, выставляя комфортную для себя температуру в двадцать четыре градуса, закрыла дверь в спальню, в которую она даже боялась снова заглянуть, поправила и без того идеально выставленные бутоны лотосов. «Удивительные цветы, – подумала Кейт, – они не могут расти в обычных условиях: им непременно нужно много воды и желательно дно поилистее, поболотистее и погрязнее. Словно символ духовного роста и саморазвития».