Текст книги "Античность в прозе Т. Л. Пикока"

Развитие поэзии Пикок внимательно изучает также и в пределах одного периода, или века. Эта мысль о способности поэзии к саморазвитию, понимание поэзии как саморазвивающейся системы было важно для Пикока.

Пикок рассматривает развитие поэзии как поступательную смену жанров, имеющих преемственный характер. Так, например, «золотой век»: Гомер, олицетворяющий собой героический эпос, сменяется выдвижением лирической поэзии Пиндара и Алкея. На смену ей приходит трагическая поэзия Эсхила и Софокла. Трагедию сменяет историческая проза, а именно Геродот, о котором Пикок говорит в контексте историографии: «…с прогрессом разума и культуры факты в своем значении потеснили вымысел» [1:241]. Творчество этих авторов он воспринимает как важные звенья преемственного развития поэзии. В творчестве названных авторов Пикок ценит выражение стремления человека к познанию своей сущности через призму истории, поиск ответов с опорой на древние мифы, стремление упорядочить и систематизировать картину мира. В этом контексте закономерно выделение Пикоком имени Фукидида, «Историю» которого Пикок оценивает как новый этап в развитии словесного искусства, знаменующий «постепенный отход от сказочности в сюжете и декоративности в языке» [1:241], в отличие от прозы Геродота, у которого история звучала «как поэма».

Переходя к анализу поэзии «серебряного века», Пикок вновь обращает внимание на изменение социо-культурной ситуации, что обусловило изменение в функциональном назначении поэзии, ее жанровой системе. Пикок считает, что именно на этом этапе зарождается и развивается философия, идут «споры о природе человека и его разума, о нравственном долге и о добре и зле, об одушевленном и неодушевленном… что отвлекает от поэзии часть читательской аудитории, прежде ей всецело преданной» [1:241].

Говоря о поэзии «серебряного века», Пикок называет ее поэзией цивилизованного общества, в котором происходят важные интеллектуальные процессы: входит в свои права история, которая старается, и весьма успешно, развенчать мифы, глубоко укоренившиеся в сознании людей. С развитием человеческого мышления развиваются интенсивнее философские и этические науки. Вследствие этого происходит процесс разделения гуманитарных сфер: истории, философии, литературы. Пикок сожалеет о том, что «… по мере того, как разум вытесняет… воображение и чувство, поэзия не в состоянии далее сопутствовать им в прогрессе, она отступает на задний план, а они продолжают свой путь без нее» [1:242]. Английский писатель видит причину ослабления позиции поэзии в постепенной потере ею способности удовлетворять растущим многогранным потребностям общества и даже с горечью замечает, что «…эта фаза в развитии поэзии является… шагом вперед на пути к ее окончательному исчезновению» [1:241]. Но сказанное не означает, что Пикок склонен нивелировать ценность поэзии на этом этапе.

В известной мере как бы отменяя сказанное, он рассуждает о «дихотомическом» пути развития поэзии на новом этапе, отмечая, что «Серебряный век представлен двумя видами поэзии: подражательной и оригинальной» [1:241]. Так, наметив два пути развития поэзии, которые будут в дальнейшем всегда иметь продолжение, Пикок на этапе «серебряного века» так выражает свое понимание сущности подражательности в поэзии: «Подражательная поэзия перерабатывает и шлифует поэзию золотого века – самым типичным и ярким примером в этом отношении может служить Вергилий» [1:241]. Сила Вергилия, по мнению Пикока, как и других гениев высокой классики, не в последнюю очередь определяется тем, сколь много чужого они могут сделать своим, иначе говоря, тем, в какой мере их личное творчество перерастает в надличный синтез до конца созревшей и пришедшей к себе многовековой традиции. В продолжение мысли важно заметить, что, по мнению немецкого литературоведа Эрнста Роберта Курциуса, первая эклога «Буколик» – ключ ко всей западноевропейской поэтической традиции. Во многом это обусловлено образцовой безупречностью художественной формы поэтических произведений Вергилия, который овладел предельными возможностями латинского слова и достиг подлинно классического мастерства. В творчестве римского поэта аккумулировано торжество нормативной поэтики. Говоря о характере подражательности, Пикок отмечает, что в поэзии она характеризуется «…искусственной и несколько монотонной гармонией выражения; причина ее монотонности объясняется тем, что поэтический опыт израсходовал все разнообразие модуляций, в результате чего „просвещенная“ поэзия становится предельно избирательной, предпочитая многообразию высшее единообразие» [1:241]. В продолжение своей мысли Пикок характеризует также понятие оригинальной поэзии, связывая его с представлением о естественности и, что важно, с изыском искусства версификации. Пикок приводит примеры того, как декоративность и образность языка поэтических творений, выраженная в оригинальной поэзии, «развивается преимущественно в космическом, дидактическом и сатирическом направлениях» [1:241]. Сказанное он демонстрирует на примере творчества Менандра, Аристофана, Горация и Ювенала. В ходе анализа творчества названных авторов, представляющих различные жанровые формы или их разные модификации, Пикок делает вывод об оригинальности их творений на основании самобытности концепции мировидения указанных авторов и используемых ими художественных форм.

Раскрывая суть «медного века» античной поэзии, Пикок говорит о своеобразном возрождении традиций «золотого века» античности и полемической соотнесенности поэзии этого века с другими этапами развития словесного искусства: «…наступает медный век поэзии, который, отвергнув изысканность и эрудицию серебряного века и позаимствовав грубость и первозданность железного века, призывает вернуться к природе и возродить золотой век» [1:242]. При этом Пикок упрекает поэзию «медного века» в «многословном и дотошном описании мыслей, страстей, людей…выполненных неряшливым и расплывчатым поэтическим языком» [1:243]. Но и на этом этапе он находит счастливые исключения. Так, ценя в первую очередь красоту поэтического выражения, лучшим образцом поэтического творчества он считает «Деяния Диониса» Нонна, где «…встречаются строфы поразительной красоты» [1:243].

Можно сказать, что Т. Л. Пикок рассматривает поступательное развитие литературы как своеобразный ритм, когда основные тенденции одной эпохи отвечают сходным явлениям другого периода.

Эссе Томаса Лава Пикока «Четыре века поэзии» является важным свидетельством его острого интереса к античной словесности, этапам формирования и преемственного развития жанровых форм, факторам, воздействующим на это развитие. Суждения Пикока об античных авторах обогащают наше представление об общих эстетических взглядах и оценках английского классика XIX века.

Античность в творчестве Т. Л. Пикока можно считать идеальной моделью и неисчерпаемым источником мыслей и образов. В записных книжках писателя постоянно встречаются выдержки из античных авторов, ссылки на них являются решающим аргументом во многих его статьях. Античная культура берется и как точка отсчета, и как образец классики, и как противовес современному «непоэтичному» веку. В академической живописи середины XIX в., в латинской поэзии, насаждаемой в английских колледжах, в поэтологических системах академических критиков Д. Г. Ньюмена и Д. Кебла неоклассицизм также находил опору, но только в программе Т. Л. Пикока он стал не просто возрождением классицистической поэтики, а требованием, во-первых, целостности поэтического произведения и, во-вторых, его содержательности.

Итак, в эпоху Возрождения и Новое время европейская культура была насыщена античными текстами, что в значительной мере послужило причиной ее «динамического возбуждения»[4]4
  Лотман Ю. М. Текст в тексте // Лотман Ю. М. Об искусстве. – СПб.: «Искусство-СПб», 1988. – С.430


[Закрыть]. Существенные различия культурных потенциалов текстов эпохи античности и Нового времени явились стимулом саморазвития культуры, порождающей принципиально новые тексты.

Традиция античных жанров в романах Т. Л. Пикока

Романы Т. Л. Пикока содержат память о многих жанрах античной литературы: симпозиуме, философском диалоге, древнеаттической комедии менипповой сатуре. Данный факт можно объяснить общим процессом интеллектуализации литературы, что было обусловлено социокультурной ситуацией. Известно, что викторианский период был периодом радикального слома не только в экономической и политической, но и нравственной, этической, эстетической и интеллектуальной сферах, хотя изменения в последней, по замечанию У. Хоутона, «с первого взгляда менее очевидны»[5]5
  Houghton W. E. The Victorian Frame of Mind, 1830–1870 / W. E. Houghton. Yale University Press, 1985. P.8


[Закрыть]. Примечательно суждение Джона Морли, одного из «столпов» викторианского интеллектуализма, об этом времени: «Это был век науки, нового знания, поисков основ критики, за которыми последовали множащиеся сомнения и потрясающие существующие основы новые верования»[6]6
  Цит. по Houghton W. E. The Victorian Frame of Mind, 1830–1870 / W. E. Houghton. Yale University Press, 1985. P.11


[Закрыть].

Роман Пикока развивался в русле интеллектуализации английской прозы. Наиболее полно эта интеллектуализация нашла выражение в диалогах. Философские диалоги в романах Пикока написаны в традиции, истоки которой следует искать в работах Платона: именно к античной литературе обращались часто авторы в поисках идеальных моделей в переходные периоды литературного процесса.

Истоки своеобразия стиля Пикока можно проследить, обращаясь к античности. Ранние исследователи творчества писателя понимали это достаточно хорошо. Но они не увидели, что драматические диалоги не составляют однородной группы, а подразделяются на несколько групп со своими особенностями. В свете этого не совсем верно говорить о влиянии только Платона, потому что это не раскроет особенностей всех видов диалогов. Нам важно рассмотреть также традиции, идущие от Лукиана, Плутарха, которые представляют собой различные тенденции в формировании драматического диалога. Необходимо также проследить связь традиции симпозиума и драматического диалога Пикока.

Имя Платона первым приходит на ум, когда мы пытаемся выявить модели философского диалога у Пикока. Это подтверждает и тот факт, что Пикок был одним из его почитателей и сам создает диалог, весь построенный на постепенном, последовательном нанизывании речей, которые приоткрывают с разных сторон главную заданную в начале тему беседы, как это было и у Платона. Эта обязательная для всех тема разрабатывается самым различным образом. Каждый из участников состязания, сохраняя основную мелодию, обогащает ее своими вариациями, создавая характерные только для него парафразы, каждый раз выделяя то один музыкальный голос, то другой. Каждый из голосов выступает в определенном порядке. По мере нарастания и наполнения заданной темы голоса крепнут, становятся все увереннее, пока их всех не перекрывает голос «корифея хора» (например, хозяина поместья Грилла). Напомним, что и в диалогах Платона всегда есть ведущий голос, ведущая партия, она, как правило, принадлежит Сократу. Многотональность диалога наиболее ярко выражена в «Пире» Платона. Поскольку беседа происходит за пиршественным столом в непринужденной обстановке, ее прерывают мизансцены, вносящие разнообразие, веселье и смех своей, внешней несовместимостью с глубиной проблематики, но в самом деле вполне гармонирующие с атмосферой дружеского общения за чашей вина. Глубокомысленная беседа часто соседствовала со смехом и шуткой, так как для симпосия было естественно сочетание серьезного и смешного.

Показательна в этом отношении система диалогов в романе Пикока «Усадьба Грилла». Диалог является структурообразующим элементом романа «Усадьба Грилла». Пикок считал диалог во многом гениальной литературной формой обмена и прояснения противоположных точек зрения. Диалог с романе «Усадьба Грилла» многоаспектен, многотонален, совмещает в себе различные повествовательные традиции.

Во многом диалог можно охарактеризовать как диалог в духе Платона. В структуре романа прослеживается структура платоновского диалога. Так, экспозиция представляет героев диалога: мистера и мисс Грилл, доктора Опимиана. Отметим, что введение новых персонажей, участников диалога сопровождается их характеристикой.

Название диалога обозначено в названии главы.

Подтверждение идеи следования традиции Платона в диалоге романа «Усадьба Грилла» можно заметить в словах мисс Грилл: «Вы…готовы толковать о любом предмете, какой только подвернется, и развиваете тему в духе музыкальных вариаций» [1:65]. Следует отметить, что категория музыкальности, важная в диалоге Платона, находит свое отражение на всех уровнях романа. Так, игра на музыкальных инструментах сопровождает диалог, исполнение баллад зачинает новую тональность в диалоге, во многих случаях именно музыка, античная и современная, служит объектом рассуждений собеседников, например, в диалоге «Музыка и живопись». Говоря о музыкальном сопровождении диалога нельзя не отметить тот факт, что нередко органической частью диалога является музыкальное произведение. Например, диалог «Выразительность в музыке» в значительной мере обогащен пением баллад, текст которых является как бы продолжением мысли собеседника.

В рамках структурно единого диалога нередко можно заметить совмещение различных тональностей. Так, в диалоге «Парадоксы» наряду с сатирической тенденцией наблюдается комическая струя, выраженная в упоминании публичной лекции лорда с говорящей фамилией Сом. Герои рассуждают о новой модной науке пантопрагматике, «истинному искусству учить каждого его собственному ремеслу» [1:65].

Диалог обладает также сюжетообразующей функцией. Так, в уже упомянутом диалоге «Парадоксы» мистер Грилл предлагает разыграть пьесу в духе Аристофана: «Поверим же на мгновенье в спиритизм хотя бы в драме. Вообразим сцену, на которой действуют видимые и звучащие духи. И вызовем славнейших мужей прошлого. И спросим, что думают они о нас и делах наших. Об удивительных успехах разума. О развитии ума. О нашей высокой нравственности. О широком распространении наук. О способе выбрать самого неподходящего человека с помощью конкурсных испытаний» [1:67]. Так, предложение мистера Грилла, органично завершающее диалог «Парадоксы», осуществится в двадцать восьмой главе, названной «Аристофан в Лондоне». Во многом эта разыгранная героями романа пьеса представляет собой кульминацию обширного диалога, заключающегося в последовательной разработке мотива обличения современной действительности.

Большинство диалогов в романе «Усадьба Грилла» завершается, как и диалог Платона, на радостной, оптимистичной ноте. Так, показателен в этом отношении диалог «Власть любви. Лотерея брака»: «Мистер Принс покачал головой, помолчал немного, а потом обрушил на приятеля град цитаций, доказывающих нелепость и несчастье брачной жизни. Его преподобие ответил таким же градом цитаций, доказывающих противное. Он остановился, чтобы перевести дух. Оба от души расхохотались» [1:107]. Действительно, для платоновского диалога характерна смена тональностей в разговоре и завершающий аккорд, прославляющий радость бытия.

Особого внимания заслуживает диалог, имеющий название «Пир». Темы, затрагиваемые в названном диалоге, разноплановы и многогранны: роль науки в современном обществе, негативные последствия научных изысканий, прогресс в средствах передвижения; особое место занимает тема «Сношения с Америкой», граничащая с более общей проблемой расового движения и частной проблемой рабства. Доктор Опимиан, обозначая диалог как пир, заявляет: «Вспомните, сколько назидательного высказано было как бы в застольных беседах Платоном, Ксенофонтом и Плутархом» [1:143].

Важно заметить, что эстетическая концепция Пикока, воплощенная в его произведениях, находит свое выражение в диалогах героев.

Особенность диалога в романе Пикока состоит в его исключительной направленности на исследование этической и эстетической позиций говорящих. Так, в диалог между влюбленными мистером Принсом и мисс Грилл включено обсуждение искусствоведческой темы – вопрос о правдивости и простоте в искусстве. В диалоге проявляется любовь мисс Грилл к классическому искусству; родство вкусов молодых людей предопределяет исход их отношений.

Диалоги на искусствоведческие темы в значительной мере раскрывают эстетическую концепцию Пикока.

Диалог «Афинская комедия» во многом раскрывает эстетические ориентиры Пикока. Так, доктор Опимиан цитирует Аристофана: «Комедия из всех искусств труднейшее» [1:203]. С ним соглашается мистер Принс: «… в так называемых бурлесках нынешних так мало вкуса и истинного чувства, что, на мой взгляд, даже тот, кто смеялся, покуда шел спектакль, оглядываясь на него потом, ничего не может испытывать, кроме глубокого стыда за автора, театр и самого себя» [1:203].

Что касается структуры диалога в романе «Усадьба Грилла», то для нее характерна завязка, нередко представляющая собой частный случай, пример. Далее тема диалога углубляется и расширяется до темы философской.

Диалог в романе Пикока «Усадьба Грилла» отличается широким использованием в нем различных жанров. Например, «Житие Инесы де Кастро» в значительной степени обогащает структуру и идейное содержание диалога «Постоянство в любви».

Таким образом, диалог в романах Пикока выполняет множество функций, обусловленных традицией античного философского диалога.

Исследователи[7]7
  M. Butler, C. Dawson.


[Закрыть], которые упоминали работы Платона как основу философских диалогов Пикока, сталкивались с некоторыми трудностями. Известно, что диалог Платона есть только внешнее выражение глубочайшего драматизма мысли, и притом не в каком-нибудь переносном смысле слова, но в смысле самого настоящего драматизма, включая столкновения героев в виде агона, пролога и эксода, включая интермедии, яркие комические маски и высказывание обобщенных мыслей, поручаемое в драмах хору или беседе хора и героев. Такого рода общность, например, диалогов Платона «Пир», «Протагор» сопоставима с диалогами в романе Пикока «Аббатство кошмаров» (1818). Но в ряде других диалогов в других романах писателя несоответствие традиции Платона заставляло исследователей делать такие спорные выводы, как например, «это диалог в традиции Платона, как если Аристофан мог представить его в карикатурном виде»[8]8
  B. Burns


[Закрыть], «Пикок развивает традиции платоновского диалога в карикатурном ключе»[9]9
  C. Dawson


[Закрыть]. Подобные выводы происходили из-за неразделения драматических диалогов на определенные виды, в основе которых лежали различные традиции (Платон, Лукиан). Сатирические дебаты, карикатурно вырисованные характеры спорящих и аргументация, поспешная, не всегда логичная, не подразумевает прямой традиции Платона. Она скорее восходит к Лукиану. Действительное различие диалогов мы можем увидеть в их цели: если для Платона важен поиск истины, понимания Высшего блага, то философские дебаты в романах Пикока, когда восходят к Платону, обращены к идейным исканиям автора, когда они присутствуют с целью комического снижения ситуации, характеров, иронии над общепринятыми суждениями, – тогда это традиция Лукиана. Здесь для нас достаточно интересно провести некоторые любопытные параллели с Лукианом, который стремился к сатирическому изображению, ироническому высмеиванию философских систем и явлений действительности. В этом случае Пикока c традицией Лукиана роднит также нежелание исследовать предмет разговора в равноправном диалоге; одни участники чаще нападают. Они представлены нам агонистами, которые желают обезоружить своих противников, высмеивать их мнения и, что нередко, их самих, не предоставляя возможности защищаться.

Значительное место в творческой системе Т. Л. Пикока занимает традиция, берущая свое начало в диалогах Лукиана. Интересные связи можно проследить в творческой интерпретации Пикоком традиции парадоксальных энкомиев[10]10
  Энкомий (греч. восхваление) – изначально хвалебная песнь в виде стихов в честь богов или людей. Исполнялись во время праздничных шествий. Сопровождались энкомии музыкой, которая исполнялась на лире, форминге и флейте. Кроме стихотворной формы энкомий может быть и в прозе – в виде риторических упражнений или панегириков. В дальнейшем под энкомием стали понимать хвалебную речь в адрес кого-либо. (Краткая литературная энциклопедия)


[Закрыть] у Лукиана. Энкомий парадоксального типа, который поражал слушателей неожиданностью обращения к объекту странному, к лицу или предмету невысоко чтимому серьезным мнением или особой, парадоксальной трактовкой серьезной темы, принадлежал к области игры и был связан с областью комического. Так, первая глава в романе «Усадьба Грилла», выполняющая композиционную функцию экспозиции, названа «Парадоксы». В беседе мистера Грилла и преподобного доктора Опимиана раскрываются «парадоксы современности», основанные на ложной трактовке общеизвестного понятия, его этимологии.

С понятием комического, являющимся центральным в парадоксе, тесно связано игровое начало. Так, Лукиан очень хорошо сознавал игровой характер своего творчества. Лукиан предлагает слушателю принять правила игры, быть ее участником наравне с автором. В романе Пикока «Усадьба Грилла» игровое начало проявляется в театральности, нашедшей яркое выражение в разыгранной героями пьесе «Аристофан в Лондоне».

Парадокс продолжает античную традицию комических жанров, которые нередко являются своеобразной оборотной стороной, пародией соответствующего серьезного жанра. Каждый литературный жанр, всякое заметное литературное явление имело свой «второй аспект, своего „двойника“ с полным единством формы и содержания»[11]11
  Фрейденберг О. М. Происхождение пародии // Труды по знаковым системам. Тарту, 1973. С.497


[Закрыть]. Таким «двойником» для трагедии была сатировская драма, а позже комедии от Аристофана до Менандра, для философской прозы – эллинистическая философская сатира. Так, сочинения Лукиана, составляющие менипповскую группу, дают представление о совершенно утраченном жанре менипповой сатуры, философский диалог Платона и Аристотеля находит свое отражение в комических диалогах Лукиана.

Пикок, как и Лукиан, стремился к жанровому синтезу, который по праву считается важной особенностью художественного метода названных писателей. Отметим, что для поэтики Пикока и Лукиана характерен синтез отдельных родов – философского диалога и комедии. Именно в этом синтезе нашел свое выражение кинический принцип серьезно-смешного.

Придерживаясь такого рода концепции, Пикок создает в своем романе особую интеллектуально насыщенную атмосферу, воплощением которой можно по праву назвать философский диалог, причем важным аспектом художественного мира романов Пикока можно считать действие принципа комического.

Говоря о синтезе различных жанров в романах Пикока и диалогах Лукиана, следует назвать традицию менипповой сатуры, отразившейся в творческом методе названных писателей. В диалоге «Продажа жизней» Лукиан использует элементы менипповой сатуры, вплетая в прозаическую ткань диалога стихотворные вставки из Гомера и Еврипида; при этом гомеровские стихи употреблены пародийно.

Прозаический текст Пикока также насыщен стихотворными вставками из самых разных, преимущественно греческих авторов. В романе «Усадьба Грилла» достаточно часто писатель употребляет стихи из гомеровского эпоса, из анакреонтики. При этом Пикок стремится отразить борьбу мнений, создать спор-диалог, в который включаются античные поэты.

Заметим также, что Пикока и Лукиана отличает отсутствие явной нравоучительной тенденции, смешение элементов языка и стиля с целью пародирования трагических сюжетов на манер Мениппа, комический эффект в соединении трагического и эпического стиля с фамильярными словами и выражениями и приложение высокого стиля к низменным ситуациям.

Эпикуреизм как художественно-эстетическая категория занимает особое место в художественной системе Пикока и Лукиана. Так, эпикуровское учение для Пикока не было вульгарной философией наслаждения, а сохраняло свое научное значение. Пикок сознавал, что полемика киников и эпикурейцев шла главным образом по вопросу о наслаждении, но не по физическим и гносеологическим проблемам. Учение великого греческого просветителя Эпикура привлекало Пикока тем, что оно снимало мифологические покровы с природы и человека, освобождало людей от страха перед богами и роком, от страха смерти.

В романе «Усадьба Грилла» Пикок высоко оценивает гуманность эпикурейской этики, берущей за основу человеческие удовольствия. Он следует в этом традиции Лукиана, который определял место Эпикура вместе с Аристиппом на Островах блаженных, представлял их как людей «милых и веселых». Пикок называет Эпикура мужем, хорошо умеющим радоваться радости и всему предпочитающим наслаждение.

Для продуктивного сопоставления художественных систем Пикока и Лукиана следует заметить, что Лукиан пародировал романы, в которых главную роль играло божественное вмешательство, религиозное чувство, суеверия, вера в чудесное, мистицизм. Пикок вводит в ткань романа «Усадьба Грилла» характерную пьесу «Аристофан в Лондоне», которая является пародией на модный спиритический сеанс.

Для Пикока и Лукиана не столь важна оригинальность тематики, сколько мастерство, с помощью которого создается прекрасное, и это прекрасное очаровывает зрителя, слушателя, всякого реципиента.

В последние годы жизни Пикок особенно много времени отводил изучению классической литературы, в особенности комедии. Пикок высоко оценивал феномен древнеаттической комедии по трем причинам: ее близость народному, вакхическому происхождению; поэтическое качество и изобретательность; сатирическое, прямо выраженное политическое содержание. Первые два аргумента ему представлялись взаимозависимыми. Продолжая рассматривать динамику развития комедии как литературного жанра, Пикок отмечает, что средняя комедия была менее поэтичной, чем древнеаттическая комедия; новая комедия, в свою очередь, еще менее поэтичной; так, заметна тенденция к прозаизации, снижению эпического накала страстей. Классическую римскую комедию и комедию итальянского Возрождения, где основной движущей силой сюжета является любовная интрига и действие разворачивается на фоне повседневных событий, Пикок рассматривает как упадок традиции высокой комедии. Комедия в эпоху Аристофана, по мнению Пикока, представляла собой причудливый синтез пышной фантазии, остроумия, юмора, совершенной поэтической формы, а также моральной и политической сатиры.

По замечанию М. Батлер (M. Butler), автора одной из самых серьезных монографий о творчестве Пикока, достаточно спорной можно считать мысль о преобладающем значении древнеаттической комедии в художественном мире романов Пикока, где важную роль играет сатирическое и политическое начала. Единственное исключение – роман «Усадьба Грилла», выражающий самый дух древнеаттической комедии. В романе не только разыгрывается комедия в духе Аристофана, но царит радостный, праздничный дух и воплощена остроумная, изобретательная и причудливая фабула. Соглашаясь с мнением М. Батлер, заметим, что «Усадьба Грилла» занимает в творчестве Пикока такое же значительное место, что и «Облака» в комедиях Аристофана: оба произведения лишены прямого политического содержания и демонстрируют фантастическую, иносказательно выраженную художественную концепцию.

Введение хора в роман в большой степени отражает эстетическую позицию Пикока о том, что комедия являет собой совершенную художественную форму, органично сочетающую различные виды искусства: словесное, музыкальное, художественное. Пикок отмечал, что в музыкальном искусстве Моцарт является совершенством, но в словесном – Аристофан. Пикок берет за основу своей концепции художественный принцип Аристофана, когда разнородные системы взглядов заключаются в едином повествовательном дискурсе. Так, стихия любви и стремительное развитие любовной интриги романа, связанные с взаимоотношениями героев, находятся в пределах вакхического празднования жизни в ее целостности. Однако эта линия романа Пикока включена в более широкий контекст современной духовной и политической жизни, контекст псевдо-науки (общество пантопрагматиков) и псевдо-религии. В результате одна модель жизни находится в контрасте с другой подобно тому, как это было в аристофановской комедии. Однако концепция романа, включающая сравнение античности и Нового времени, подводит к итогу не в пользу последнего. Разыгранная героями пьеса показывает, на что должна быть направлена работа искусства: она собирает образы, многообразные и противоречивые, в представление на сцене; так возникает драма, развлекательная, изобретательная и вместе с тем связанная с оценкой морали существующего общества.

Пикок творчески переосмысливает и применяет эстетические принципы комедии Аристофана. Так, пьеса представляет собой пародию на спиритический сеанс: спириты вызывают волшебницу Цирцею и Гриллаборова, рассказывают о достижениях современной науки и задают вопрос о превосходстве современной цивилизации над античной. Следуя основному принципу пародии, Пикок представляет главных действующих лиц комедии – Цирцею и Грилла – в современном Лондоне. Писатель не случайно выбирает известный античный сюжет о Грилле-борове, высказавшем свое нежелание становиться вновь человеком. Особую пародийную «гибристическую»[12]12
  Античный комический план представлял собой познавательную категорию. Двуединый мир постоянно и во всем имел две колеи явлений, из которых одна пародировала другую… Солнце сопровождалось тенью, небо – землей, «суть» – призраком, и «целое» достигалось только присутствием этих двух различных начал. Говоря античным терминами, этот второй план – гибристический. Мы его называем на нашем языке пародийным. И это было бы правильно, если б наше слово «пародия» не отдавало абстракцией и не уводило к преднамеренности и литературщине. Античная же пародия имела совершенно другую природу. Она представляла собой гибристический аспект серьезного, во всех деталях «выворачивавший наизнанку» подлинность и неизменно сопровождавший как часть двучлена все настоящее. То, что было священно, имело свое сопровождение в своей же «тени» и «изнанке». Весь этот крупный мировоззрительный план нарушительный и мнимый, в котором формы совпадают с внешними формами подлинности, но не имеют ее истинной сути. [Фрейденберг О. М. О древней комедии // Миф и литература древности. М.: «Восточная литература» РАН, 1988. С.345]


[Закрыть] направленность разыгранной героями пьесе сообщает намеренное «переворачивание» явлений действительности. Формально это выражено в напрасных усилиях спиритов продемонстрировать прогресс, которого добилась современная цивилизация.

Интересно в отношении следования традиции древнеаттической комедии содержание хоровых партий пьесы «Аристофан в Лондоне», прежде всего «парабасы», вытекающее в значительной мере из ее художественного своеобразия. Парабаса в оригинальном жанре, в своей исходной функции не представляет собой сценку или картину. Она не является носителем действия.

Прямое публицистическое заявление, свойственное хору и характерное для эстетики древнеаттической комедии, сохраняется в комедии Пикока. На наш взгляд, уникальность пьесе «Аристофан в Лондоне» сообщает ее подчеркнутое внешнее соответствие эстетике жанра древнеаттической комедии, а также стремление писателя представить внутреннее содержание пьесы, соответствующее характеру комедии Аристофана.

В пьесе «Аристофан в Лондоне» античность как образец, идеал являет собой «суть», в то время как современное общество по законам пародии представляет собой «мнимое», гибристического двойника «сути»[13]13
  см. примеч.1


[Закрыть]. Тем самым художественно-эстетические принципы разыгранной героями романа «Усадьба Грилла» комедии в своей основе содержат принципы древней комедии.

Для художественного мира древнеаттической комедии характерно столкновение мифологического смысла с понятийным, что было обусловлено промежуточным положением комедии – на стыке двух мышлений. Таким образом, «комизм» древней комедии строился на несоответствии мифического и реалистического начал. Фантастический характер персонажа и ситуаций древней комедии был во многом обусловлен сознательным столкновением мифологического образа с понятием.

Каталог гибристически пародированных явлений

«Псевдо-природа» (Диалог Грилла и Цирцеи)

 
…когда-то
Здесь лес стоял, прозрачная река…
…Теперь же здесь, благодаря трудам,
Среди жилищ отравленный поток,
Повсюду сея смерть, дыша зловоньем,
Грохочет, пенясь…
…Все изрыгает черный, смрадный дым…
 

[1:177]

«Псевдо-миф». Взяв за основу известный эпизод из «Одиссеи» Гомера, Пикок пародирует миф о Грилле-борове. Так, спириты предлагают Гриллу: