Текст книги "Античность в прозе Т. Л. Пикока"

 
А теперь как человек
Пусть оценит этот век…
…
Век неслыханных свершений:
Отовсюду восхваленья!
Оглядев все эти сферы,
Держится ль он прежней веры,
Драгоценный лик людской
Променявши на свиной?
 

[1:178]

«Псевдо-город». Хор облаков представляет Лондон как

 
…город, где один над всеми вождь —
Царит Маммона в пурпурном наряде.
Там достиженья мысли, чувства зрим,
Купаемся в лучах благоволенья,
Хотя и неверны они, как грим,
Славны сейчас, мертвы через мгновенье
 

[1:179]

«Псевдо-собрание». Осмеянию в пьесе подвергаются заносчивые заявления современных людей об их превосходстве над древними афинянами, современниками Гомера:

 
Давай сейчас устроим референдум!..
…Разве не мудрее,
Не лучше, не счастливее мы древних
Афинян, современников Гомера?!
…
Мы, мудрейшие из живших на земле,
Достигли наивысшего прогресса
В науках, жизни и морали.
… Но что это за странный звук?
Раскаты грома или чей-то хохот?
Цирцея:
Юпитер то хохочет – так дерзки
Вы кажетесь ему…
 

[1:183]

Дальнейшая пантомима представляет общество спиритов, на которых напали стулья: «Стол стал кружить… пустился в пляс… Кресла выбросили вперед ручки и стали щипать спиритов…» [1:183].

Развенчивается сама «псевдо-идейность» современной жизни. Ценность («суть») заменена на «псевдо-ценность» («мнимое»).

Не случайно Пикок в предисловии к изданию своих романов «Хэдлонг Холл», «Аббатство кошмаров», «Девица Мэриан», «Замок Кротчет» в собрании сочинений[14]14
  Peacock, Thomas Love. Complete novels in 2 volums. Ed. David Garnett. L., 1963.


[Закрыть] замечает, что он позволил романам говорить самим за себя, стремясь не демонстрировать свою личную позицию; при этом не обращаясь вольно с общественными нормами и мнениями[15]15
  All these little publications appeared originally without prefaces. I left them to speak for themselves; and I thought I might very fitly preserve my own impersonality, having never intruded on the personality of others, nor taken any liberties but with public conduct and public opinions.


[Закрыть]. В значительной мере драматическое начало, обогатившее романную структуру творчества Пикока, и позволило его произведениям «говорить самим за себя».

Античность в системе персонажей Т. Л. Пикока

Античная традиция находит яркое выражение в системе персонажей романов Т. Л. Пикока. Представляется целесообразным выделить художественные образы, которые наиболее ярко обнаруживают связь с античной традицией.

Интересен в этом отношении образ мистера Грилла из романа Пикока «Усадьба Грилла» (1861), завершающий собой галерею образов помещиков, хозяев поместий, где разворачивается действие романа. Во многом этот образ является итоговым, отражающим взгляды Пикока на роль власть имущего, зрелого, умного человека в современном обществе.

Соответственно усложнилась структура образа, его функционирование в повествовательном дискурсе романа по сравнению с образом мистера Хэдлонга из первого романа Пикока «Хэдлонг Холл» (1815). Так, мистер Хэдлонг представлен довольно поверхностным, но вместе с тем разносторонне развитым молодым эсквайром, который стремился собрать в своем родовом имении избранное общество, являвшее собой весь цвет ученой мысли: философов и эстетов, поэтов и критиков, деятелей искусства. Функция мистера Хэдлонга в сюжете романа, развивающегося как последовательность диалогов на различные темы, сводится к представлению участников дискуссии друг другу, при этом сам хозяин практически не вступает в диалог.

В этом отношении значительно изменилась функциональная наполненность образа мистера Грилла. В диалогах мистер Грилл играет ведущую партию: представляет тему для беседы, позволяя ее участникам далее поступательно развивать обозначенную тему.

В образе мистера Грилла воплотилось стремление Пикока представить во многом неоднозначный характер героя, полемичный. В высказываниях мистера Грилла нашли отражение актуальные современные вопросы. Так, одной из немаловажных проблем были отношения Англии и Америки.

Важная проблема, волновавшая Англию в XIX в. – проблема рабства – нашла свое отражение в монологах мистера Грилла. Симптоматично, что он проводит параллели с решением этого вопроса во времена античности. Помещик отмечает: «…Старый Свет издревле использовал рабский труд – во времена патриархов, греков, римлян; всегда, одним словом» [1:141]. Проводя подобные параллели, Пикок преследует цель обнаружить глубинные причины, приведшие к неудовлетворительному состоянию современного общества. В продолжение мысли можно отметить и другие полемические высказывания мистера Грилла.

Таким образом, современное европейское общество, по мысли Пикока, обнаруживает целый ряд пороков, которые не позволяют ему двигаться в сторону прогресса. Именно мистер Грилл сообщает эту мысль писателя: «Я сужу только по Европе. Страшная монархия на севере и анархия на юге; и ярость толпы здесь у нас, ныне сглаживаемая и подавляемая, но всегда готовая вспыхнуть неодолимым пламенем, как „скрытый под обманным пеплом огнь“ [Гораций, Оды, II, 1]» [1:198].

Особое место в системе персонажей романа Пикока «Усадьба Грилла» занимает образ преподобного доктора Опимиана, который, завершает собой галерею образов священников в романном творчестве Пикока. Во многих отношениях он является итогом размышлений писателя над концепцией человеческой жизни.

Особенную глубину и тональность образу доктора Опимиана сообщает присущее ему чувство юмора, причем показательно удовольствие, с которым он его демонстрирует. Так, опровергая отчет научного общества о том, что люди и мамонты жили в одно время на основании нахождении предметов, предположительно оружия древнего человека, с остатками костей мамонтов, замечает: «…что же сталось с людьми, изготовившими эти высокие образцы первобытного искусства?… Будучи происхождения эфирного, они испарились» [1:154]. Общий взрыв смеха завершает диалог.

Преподобный доктор Опимиан, в отличие от преподобного Гастера, разносторонне образованный: сферой его интересов являются зоология, ботаника, история, литература.

Можно отметить, что в образе преподобного Опимиана смещен акцент на духовную составляющую, и важное место в системе его эстетических предпочтений занимает древнегреческое искусство.

Мир классического искусства близок доктору Опимиану. Именно в нем он видит образец для подражания. В этом отношении показательны следующие цитаты: «Грекам присуща простая красота – будь то красота идей в поэзии, звука в музыке или фигур в живописи. А у нас всегда и во всем подробности, бесконечные подробности» [1:116].

Даже в окружающей его действительности преподобный Опимиан склонен находить отголоски классического искусства. Так, рассуждая о своем впечатлении от Гарри Плюща и его товарищей, он сравнивает их с греческим хором, а самого молодого человека с корифеем, которому доверяются реплики хора [1:156].

Дополнительный объем образу доктора Опимиана сообщают выполняемые им функции в романе. Ведущее место в структуре романа-дискуссии «Усадьба Грилла» занимает диалог. В диалогах доктору Опимиану принадлежит одна из главных ролей.

Преподобный Опимиан выполняет важную для сюжета функцию: познакомил мистера Принса и мисс Грилл, пригласил мистера Сома, впоследствии принятого жениха мисс Найфет, в Усадьбу Грилла, способствовал сватовству Гарри Плюща к Дороти, одной из семи сестер-служанок в доме мистера Принса.

Глазами доктора Опимиана мы видим других персонажей. Также динамика развития отношений героев нередко раскрывается в монологах доктора Опимиана.

Показателен в отношении избранного аспекта исследования – связь с античными традициями – также образ мистера Принса из итогового сатирико-философского романа Пикока «Усадьба Грилла» (1861).

Образ мистера Принса во многом является итогом продолжительной работы Пикока над образом молодого интеллектуала, отражающим борьбу различных концепций, порой неоднозначных, первой половины XIX в.

Галерея характеров начата представлением образа мистера Эскота (роман «Хэдлонг Холл», 1815), философа, последовательно проводящего мысль о тотальном регрессе человечества. Следует отметить, что для Пикока в этом образе важна идея, им выражаемая, но не сам характер, динамика его развития. Пикок сосредоточен в этом романе на драматическом столкновении разнообразных концепций. Этому замыслу служит сосредоточение героев в едином пространстве: в романе «Хэдлонг Холл» это дом мистера Хэдлонга, пытавшегося собрать всех лучших философов, эстетов, деятелей искусства и пригласившего их на празднование Рождества в свой дом.

Развитие образа молодого интеллектуала, но несколько в ином ключе, находит отражение в образе мистера Скютропа Сплина из романа «Аббатство Кошмаров» (1818). Следует отметить, что роман по своему характеру ярко полемичен и сатиричен: Пикок вступает в диалог с набирающим силу течением романтизма, сатирически осмеивая отдельные элементы его эстетической системы («черную» меланхолию, трансцендентный идеализм, трагическую разочарованность). Общая концепция романа обусловливает смысловую наполненность образа: разочаровавшийся в любви, самой жизни молодой человек являет собой, по мнению Пикока, распространенный тип юного философа и мечтателя.

В образе мистера Принса нашли отражение некоторые характерные черты мистера Сплина. В образе мистера Принса, в отличие от Скютропа Сплина, смещен акцент со стремления к уединению, уходу от реальности на достижение гармонического единства с самим собой через посредство достижения личного счастья. Именно стремление к взаимной любви, важной категории в эллинском мировоззрении, служит движущей силой развития характера мистера Принса.

В отличие от образа мистера Эскота, героя романа «Хэдлонг Холл», образ мистера Принса из романа «Усадьба Грилла» лишен однолинейности, он объемен. Этот объем обогащен разнонаправленными связями и отношениями внутри самого образа: сочетание глубокой любви к эллинскому искусству, поклонения образу Святой Катарины, святой англиканской церкви, как идеалу женственности и святости, искренней привязанности к домашнему очагу. Большое значение для композиции образа приобретает не столь важная ранее для Пикока идея динамического развития характера, в данном случае, мистера Принса, образ которого становится завершенным в плане выраженной идеи автора. Так, писателем найдена основа концепции героя – это глубокий интерес к классическому искусству и литературе.

Показателен в отношении представления античной модели образ жизни мистера Принса. Герой ведет замкнутый образ жизни, соответствующий его представлениям о размеренной жизни, идеале, заимствованном у древних греков. Преподобный доктор Опимиан говорит о нем: «он бежит всякого общества и любит только леса, моря и реки; греческую поэзию, святую Катарину и семь своих весталок» [1:89].

Раскрывая доктору Опимиану сущность модели своей жизни, мистер Принс ссылается на лорда Нуармонта: «Я читал, что так жил один чудак, не допуская в святая святых никого, кроме дочери… лишь изредка снисходя до разговора с гостем…» [1:75]. В отрывке, заметим, содержится намек на образ жизни самого Пикока. Таким образом, в соотношении с этим персонажем проявляется добродушно-ироническое отношение писателя к самому себе и раскрывается его жизненная философия.

Античное искусство занимает центральное положение в системе эстетических предпочтений мистера Принса. Об этом свидетельствует мысль доктора Опимиана о близкой ему, «тоже плененной греками» [1:72] душе мистера Принса.

Система взглядов мистера Принса на современное искусство выявляется через его отношение к античному искусству. Живопись древних греков вызывает восхищение мистера Принса: «Никогда не нагромождали они на своих полотнах лишних фигур… Четкие очерки тел и лиц были приятны глазу и тешили его…» [1:116]. Мистер Принс, отражая концепцию Пикока, сожалеет о потере современными комедиографами былой власти над умами современников: «… афиняне… гордились своим автором, чего не скажешь о нынешних зрителях, особенно когда речь заходит о новинках» [1:203]. Мистера Принса привлекает в искусстве простота и естественность, верность природе – все это он обнаруживает в искусстве античности.

Во многом современное общество не выдерживает критики и вызывает порицание мистера Принса: «На собственную мою жизнь я не сетую. Я жалуюсь на мир, который наблюдаю сквозь „бойницы уединенья“»[1:99].

Мистер Принс вначале видит для себя выход из ситуации в затворничестве и поклонении домашним богам: «…поклонение [идеальной красоте] мне надобно, чтобы заполнить пустоту, какую истинная картина мира оставляет в моем сердце. Мне надобно верить в доброго домашнего духа… А святая, которую я избрал, представляется мне безупречнейшим совершенством ума, наружности и души» [1:94].

С развитием действия и следуя динамике развития образа мистера Принса на первый план выходят его отношения с мисс Грилл. Прекрасная Моргана очаровала его, положив начало сомнениям в выбранном жизненном пути.

Следуя логике композиции образа, любовное томление мистер Принс переживает в образах дев из любимых произведений, поэтично представляет себе Моргану: ему представляются нимфы, наяды, а также Анджелика, Мательда, Лаура, Розалинда и Дева Мариан. Отношения мистера Принса и мисс Грилл счастливо завершаются помолвкой и свадьбой.

В образе мистера Принса нашла выражение глубокая убежденность Пикока в том, что только гармоничное сочетание интеллекта, разума и чувств составляет истинное счастье человека. В качестве аргументации своей концепции Пикок обращается к слову античных философов, поэтов, драматургов, которые на протяжении всего романа являются активными участниками гипертекстового диалога: их голоса мы слышим в эпиграфах к главам романа, в примечаниях автора.

Важно отметить, что система имен особым образом организует повествовательное пространство романов Пикока. Так, романы органично входят в контекст мировой литературы, обнаруживая как точки соприкосновения писателя со своими предшественниками, так и полемический характер освоения культурного наследия.

Таким образом, конкретный выбор имени персонажа в романах обусловлен семантическим потенциалом каждого имени, который формируется из значения этимологической основы, ассоциаций, рождаемых звучанием имени, оттенков смысла, которые возникли в результате употребления имени в мифологических и литературных текстах, а также ассоциаций с реальными носителями данного имени.

Имя и художественный образ представляют собой конструкцию синкретичного характера. Так, имя воплощает в себе все важнейшие, сущностные черты героя и является его главной, краткой, но в то же время и самой емкой характеристикой.

Роль античных аллюзий в романах Т. Л. Пикока (на примере романа «Усадьба Грилла»)

Античные аллюзии в романном творчестве Т. Л. Пикока занимают особое место: система аллюзий способствует созданию индивидуального стиля английского писателя, сообщает роману особенную тональность, выраженную в особой, индивидуально-авторской интерпретации классического наследия, обогащает структуру романа «Усадьба Грилла».

Отечественный исследователь Бахтин М. М. высказал важную для теории аллюзии мысль: «…слово имеет здесь двоякое направление – и на предмет речи, как обычное слово, и на другое слово, на чужую речь» [10:215].

Заметный интерес представляет для нас работа Евсеева А. С., который различал аллюзию в статике и в динамике. Что касается романов Пикока, то оба типа аллюзии встречаются в них. Аллюзия представляет собой знак в статике. Аллюзия как знак представляет особое значение при разного рода сравнениях. Так, в представлении персонажей романа «Усадьба Грилла» Пикок достаточно часто использует именно эту знаковую сторону аллюзии.

Отметим, что в романах Пикока имеет место также аллюзия-процесс в динамической структуре, метатексте[16]16
  Метатекст – речевая или языковая единица, содержащая репрезентант аллюзии.


[Закрыть]. Названный процесс также важен для представления образа персонажа романа, но вместе с тем аллюзия в данном случае обогащает внутреннюю структуру сюжетного события, сообщает ему особенную тональность. Аллюзия-процесс сопровождается расширением текста, парадигматическим приращением метатекста. Исследователи[17]17
  Евсеев, Андросенко В. П., Буллах М. И., Сорокина С. Д. и др.


[Закрыть] выделяют два способа осуществления аллюзии-процесса: номинация и цитация. В романе «Усадьба Грилла» широко представлены названные способы.

Цели использования аллюзии разнообразны по своей содержательной стороне: сравнение, представление образа, создание комического эффекта, иллюстрация рассуждения, аргументация или контраргументация мысли, воссоздание атмосферы эпохи, интеллектуальное «хвастовство» и т. д.

Аллюзию как прием «эстетически направленного факта, производящего определенное художественное воздействие» рассматривал в своих исследованиях Жирмунский В. М.

Важное значение принадлежит такой характеристике аллюзии как направленность, которую Тынянов Ю. Н. понимал как особый «упор» на соотнесенность одного произведения с другим.

Особое значение в аллюзивном поле романа принадлежит сравнениям с мифологическими образами. Мифологический прототекст, составленный из разнообразных мифов и – шире – произведений античной литературы, являет собой обширный культурный пласт, который служит различным целям писателя.

Аллюзия «Грилл-боров» важна в представлении образа мистера Грилла, считавшего себя «прямым потомком древнего славного Грилла, доказывавшего Улиссу высшее счастье жизни других животных в сравнении с человеческой» [1:68]. Можно сказать, что мистер Грилл в заданном прототекстом контексте является своеобразным критиком недостатков современного общества, подобно тому, как критиковал человеческую жизнь Грилл-боров в «Одиссее» Гомера. Интересны в отношении анализа имени Грилла связи с цитатой «Epicuri de grege porcus» [ «Эпикурова стада я поросенок»[18]18
  Древние философы, как следует из примечания Пикока, достаточно часто принимали уничижительные прозвища.


[Закрыть]], которая возникает в связи с характеристикой образа жизни мистера Грилла, «владельца Усадьбы Гриллов…подле Нового Леса, посреди парка, который и сам был как лес, тянулся почти до самого моря, изобиловал оленями и соседствовал с землями, где многочисленные, не обременяемые тяжкой платой зажиточные арендаторы раскармливали несчетных свиней…» [1:67]. В имени мистера Грилла, как уже указывалось ранее, закодировано также отношение к эпикурейской философии.

Особое место в аллюзивном поле романа принадлежит образу преподобного доктора Опимиана, начитанного в античной литературе эрудита, который воспринимает других персонажей романа в их связях с античными образами и примерами. Заметим, что обилие греческих и латинских выражений – крылатых слов, пословиц и поговорок – , которые использует в своей речи доктор Опимиан, свидетельствует о его особой эрудиции («sui generis» [ «особого рода»], «Redit labor actus in orbem» [ «По кругу идет земледельца труд»] – логическое завершение, вывод, подведение итога разговора о парадоксальных явлениях современной действительности [парламент выделяет деньги на улучшение состояния окружающей среды – результаты неутешительны – вновь выделение денег], «In vino veritas» подтверждает согласие преподобного выпить мадеры).

Жилище мистера Принса – Башня, названная Княжья Прихоть, напомнила доктору Опимиану жилище Цирцеи. Сравнение во многом не случайно: оно подтверждает мысль о приверженности мистера Принса идеалам дорогой ему античности, а именно: времени высоко им чтимого Гомера. Не случайно в этом контексте появление строк из «Одиссеи», где описывается дворец Цирцеи. Характерно, что весь текст романа пронизан аллюзиями на «времена гомерические» и Гомера. Так, мистер Принс читал лекцию по устройству дома и быта во времена гомеровские.

Образ храма Весты, древнеримской богини, возникает в связи с образом жизни семерых сестер-прислужниц в доме мистера Принса, которых доктор Опимиан сравнивает с весталками.

«Молодым Нумой» называет доктор Опимиан мистера Принса, разумея под этим его нововведение в хозяйстве: исключительно женская прислуга. Сравнение с Нумой Помпилийским представляет образ мистера Принса с некоторой долей иронии. Известно, что Нума Помпилийский – полулегендарный римский царь-реформатор, помощницей которого, по преданию, была нимфа Эгерия, открывавшая царю волю богов.

Доктор Опимиан, как было отмечено, склонен рассматривать персонажей романа с позиции их соотношения с мифологическим прототипом. Это утверждение верно не только для главных героев. Так, он сравнивает отца Гарри Плюща со свинопасом Эвмеем из «Одиссеи» Гомера, зажаривающего целиком свинью к рождественскому столу.

Не только доктор Опимиан сравнивает гостей помещика Грилла с античными персонажами. Например, Лорд Сом сравнивает мисс Найфет с античной музой Мельпоменой и девой-охотницей Аталантой. Аллюзии подчеркивают разные стороны образа мисс Найфет: ее сдержанность, иногда переходящую в скованность, и стремительность и красоту движения, в частности, в беге. Свою раздвоенность чувств мистер Принс подчеркивает сравнением старинных привязанностей, вновь набирающих силу, с Антеем.

Особенную глубину и полемическую направленность приобретают суждения, подкрепленные сравнением с античным примером. Так, мистер Грилл негативное отношение доктора Опимиана к американцам сравнивает с историческим примером – нелюбовью друга Цицерона Мариуса к грекам.

В романе «Усадьба Грилла» имеют место также отрицательные сравнения, которые подчеркивают, углубляют определенную мысль героя. Так, говоря о парламентской мудрости, доктор Опимиан заявляет, что «Парламентская мудрость – это мудрость sui generis. Это не мудрость Сократа, не мудрость Соломона». Таким образом высказыванию сообщается дополнительная глубина вследствие иронического представления предмета разговора. Далее, объясняя сложную ситуацию, сложившуюся в природоохранной сфере, преподобный Опимиан сравнивает недовольство Мудрости с недовольством носа Тринкуло: «… бесценные миазмы воспарились у Мудрости под самым мудрым ее носом. Чем упомянутый нос, подобно носу Тринкуло, остался весьма недоволен» [1:64].

Заслуживают внимания, на первый взгляд, пространные рассуждения преподобного доктора Опимиана, насыщенные аллюзиями на античные тексты. Можно сказать, что отличительным свойством аллюзии в этом случае является ее «эзотеричность»[19]19
  Эзотеричность текста – отсылки к аллюзивным денотатам, известным лишь «посвященным»


[Закрыть]. В монологах пресвитера отражены тонкие наблюдения над античными текстами. Показателен в этом отношении монолог «Рассуждение о волосах. Весталки.», являющийся достаточно квалифицированной попыткой собрать воедино упоминания многих античных поэтов об этом предмете. Примечательна замеченная тонкость в трагедии Еврипида, которую, по словам доктора Опимиана, «не замечал ни один его толкователь». Обритая голова Электры служила надежной защитой невинности царевны, выданной насильно замуж за крестьянина. Доктор Опимиан замечает: «Тут секрет, тут тонкое лукавство великого поэта…У Электры не было необходимости в таком знаке скорби; ибо в родственных трагедиях у Софокла и Эсхила скорбь ее столь же велика, а ходит она с развевающимися волосами; но у них она незамужняя дева, и им нет нужды выдвигать столь действенное противоядие ее чарам» [1:77]. Только начитанный в античной литературе эрудит способен интерпретировать тексты настолько глубоко, причем доктор Опимиан приводит цитаты на языке оригинала. Так, сравниваются тексты Еврипида, Софокла, Эсхила, Теренция; также в контекст рассуждения входят отдельные замечания из произведений Петрония, Овидия, Апулея, Менандра, Плиния Старшего, что значительно обогащает внутреннюю структуру рассуждения и сообщает ему особую атмосферу эзотеричности.

Довольно часто доктор Опимиан цитирует на языке оригинала. Показательна в этом отношении оригинальная цитата из «Метаморфоз» Овидия «… Facies non omnibus una, Nec diversa tamen: qualem decet esse sororum»[20]20
  Лицом не тождественны были / И не различны они, как быть полагается сестрам (пер. С. Шервинского)


[Закрыть] Доктор Опимиан вспоминает указанную цитату в связи с размышлением о семи сестрах, которые, по его мнению, могли бы стать помехой отношениям мистера Принса и мисс Грилл.

Доктор Опимиан, подытоживая сказанное о добре и зле, случайности и повседневности в беседе с миссис Опимиан, соглашается с суждением Тезея, что «в мире больше добра, нежели зла» [1:88]. Функция логического завершения рассуждения, апелляция к классическому источнику позволяет представить аргументацию в более объемном виде, переводит разговор в новую область – область мифологического.

Образ мистера Принса важен также в аллюзивном поле романа «Усадьба Грилла». Так, он, критикуя современную действительность, в качестве доказательства своей точки зрения приводит слова Цицерона из сочинения «О природе Бога»: «Я не могу, как некий бог Эпикура… целую вечность быть довольным тем, как ему хорошо» [Цицерон. О природе Бога. I, i. 41] Образ нимфы Сирены обнаруживает идеал красоты, восхищающий мистера Принса. Замечание мистера Принса о девятой Пифийской оде раскрывает его восхищение античными феноменами: «…сами греческие слова звучат особенною негой… Сирену надобно представлять себе подобной не английской красотке, но греческой статуе» [1:103]. Доктор Опимиан замечает: «Вы видите образ идеальной красоты в нимфе Сирене» [1:103]. Для мистера Принса, ожидавшего решения своей участи – примет ли мисс Грилл его предложение – , его горничные были «Гебы, наливая ему мадеру, как нельзя более напоминали распоряжающуюся истинным нектаром Елену» [1:185]. Подчеркивается тщетное стремление мистера Принса уйти от переживаний и беспокойства.

Часто Пикок использует аллюзии при описаниях. Например, в описание идиллической картины природы вплетаются мифологические и литературные образы, что придает повествованию особую тональность, близость мифопоэтическому культурному пласту. «Так сиживал мистер Принс часами, читая любимых поэтов. Нет великого поэта, у которого не нашлось бы строк, соответственных прекрасному сему виду. Густые заросли, окружавшие обиталище Цирцеи; лесная глушь, где Дант повстречался с Вергилием…» [1:102].

Нередко аллюзия-цитирование начинает серьезный глубокий философский спор-диалог. Например, цитата из девятой Пифийской оды Пиндара «Умному зову тайные вверены ключи святых ласк» является началом разговора, имеющего своей целью сравнить и противопоставить античную (древнегреческую) модель жизни и современную. Так, рассуждение об отличии «греческой» души от английской является составной частью более широкого контекста диалога об отличии античной культуры от современной английской.

Аллюзии раскрывают противопоставление античной культуры и современной английской в ярких и насыщенных образах. Сравнению подлежат различные явления и феномены античной культуры и современной, например, музыкальное творчество, живопись, скульптуры, производство вин и т. д. Представляя диалоги на искусствоведческие темы, писатель дает обширный материал по античному искусству. Так, о высоком развитии наук в античности свидетельствуют утверждения доктора Опимиана, который «цитировал Гомера, Эсхила, Аристотеля, Плутарха, Атенея, Горация, Персия и Плиния в доказательство тому, что все ныне известное об электричестве было известно уже и древним» [1:97].

Аллюзивные цитаты из античных классиков выполняют функцию аргументации. К примеру, доктор Опимиан: «Однажды в жизни каждому суждено поддаться любви… Любовь, – сказано у Софокла, – непобедима в битве» [1:104]. Цитата отражает глубокую убежденность преподобного отца в торжестве силы любви; именно этому он стремится научить молодого человека. Представляет интерес система аргументации мистера Принса, изначально настроенного против брачных уз и предпочитавшего провести свою жизнь «вдали от светской суеты»: «Старинный поэт комический сказал, что „человек, вводящий в дом жену, вводит вместе с нею доброго или злого гения“. И можно прибавить еще из Ювенала: „Лишь богам известно, что это будут за жены“» [1:105].

Особый интерес для аргументационной функции аллюзии представляет достаточно динамичный диалог, имевший место между мистером Принсом и доктором Опимианом. В этом диалоге оппоненты в очередной раз стремятся доказать преимущества и недостатки брачных уз. В примерах не было недостатка ни с одной из сторон. Так, мистер Принс выявляет отрицательные стороны брака на примере мифологических и античных образов: «Опыт всех времен доказывает, что она [женитьба] редко ведет к счастию. Начнем с Юпитера и Юноны. Затем Вулкан и Венера. Выдумка, разумеется, но она свидетельствует о взгляде Гомера на брачные узы. Агамемнон в царстве теней, хоть и поздравляет Улисса со славным жребием, призывает его, однако ж, не слишком доверяться даже и такой верной супруге. Перейдем к действительности, возьмем мудрейших. Сократ и Ксантиппа; Еврипид и две его жены, сделавшие из него женоненавистника; разведенец Цицерон; Марк Аврелий…И ежели таков удел избранных, чего же и ожидать простому смертному?» [1:106] Доктор Опимиан парирует цитатой из сочинения Партекула: «Жены были верны изгнанникам; вольноотпущенники менее…были верные сыновья: например, сыновья Марка Опия и Квинта Цицерона» [1:107].

Диалог мистера Принса и доктора Опимиана можно считать находящимся в более широком контексте «Диалога об идеальных отношениях», который Пикок назвал основой философских диалогов романа «Усадьба Грилла». Известно, что изначально замысел писателя был прояснить в своем во многом итоговом произведении свое отношение к любви и браку. Затем замысел усложнился, панорамное представление действительности укрупнилось, обогатившись сатирическим изображением мнимых достижений современной цивилизации и провозглашением истинных античных ценностей и идеалов.

Так, критика моральных устоев общества заключена в словах доктора Опимиана о том, что люди оказываются «в положении Ювенала, искавшего любви к отечеству там, где повсюду встречал Катилину и нигде Катона или Брута» [1:138].

Комическую, скорее ироническую, окраску приобретают слова доктора Опимиана, в которых он сравнивает современных людей, спешащих, с Меркурием, «мчащимся с поручением от Юпитера» [1:139].

Продолжая разговор о комической функции аллюзии, заметим интересную сцену встречи доктора Опимиана и Гарри Плюща. Аллюзии сообщают дополнительный комический оттенок образу влюбленного фермера: «Стрелы амура пробили оборону, и поверженный олень, тоскуя, поник у потока» [1:82].

Важно заметить, что теория романа, которую развивает Пикок, является органической частью повествования. Так, прозрачные параллели с традицией пира, симпосия, которому следует Пикок в своем романе, можно отметить в заявлении доктора Опимиана: «Вспомните, сколько назидательного высказано как бы в застольных беседах Платоном, Ксенофонтом и Плутархом. Ничего не читал я с большим наслаждением, чем их пиры…» [1:143].

Важное положение эстетической концепции писателя раскрывается также в аллюзии-цитировании слов Аристофана «Комедия из всех искусств труднейшее». Одновременно эта цитата предоставляет возможность сравнить положение комедии в античной Греции и современной Пикоку Англии. Мистер Принс по этому поводу замечает: «…афиняне…гордились своим автором, чего не скажешь о нынешних зрителях, особенно когда речь идет о новинках… в так называемых бурлесках нынешних мало вкуса и истинного чувства…» [1:203].