Текст книги "Русский рыцарь"

Глава 29
Иван Ростиславович

Пахнущий речной тиной попутный ветер надувал паруса, гоня ладью купца Алексы по Днестру. Мимо пробегали высокие холмы, пологие долины, рощи и луга с густой травой. Вот только почему-то не было видно ни городов, ни сел, ни обработанных полей. Разглядывая с палубы берег реки Агнесса удивлялась вслух тому, что столь замечательные места никем не заселены.

– Опасно здесь селиться, – ответил жене Любим. – Половцы сюда частенько наведываются.

– А они не нападут на нас? – испугалась Агнесса.

Муж принялся ее успокаивать, уверяя, что степняки в этих краях активны только по весне, а когда дело идет к осени, они откочевывают туда, где теплее.

«И что это меня вдруг страх обуял, – устыдилась Агнесса. – Ведь на пути по стезе Господней я ничего не боялась».

Она дотронулась до своего живота и нежно улыбнулась. Вот причина, почему она теперь не такая бесстрашная, как прежде. В походе Агнесса была одна, а теперь в ней есть еще одна жизнь, более дорогая для нее, чем своя собственная.

– Галич все ближе, – заметил Любим с улыбкой.

Агнесса озабоченно покачала головой.

– Как еще твои родственники меня примут? Вдруг я им не понравлюсь?

– Понравишься, – сказал ее муж с твердой убежденностью. – Из близких у меня есть лишь брат да невестка, а они добрейшие люди.

– Мне кажется, вы с братом очень близки.

– Ближе не бывает, – ответил Любим с улыбкой. – В детстве нас Баженом нельзя было разлучить, не расставались мы и в юности даже, когда оба женились. Потом я получил наследство от галицкого родича, и нам с братом пришла пора разделиться. Ему достались родительский двор в Перемышле да село Буичи под тем же Перемышлем, а я взял себе двор дяди, Неждана Воиславича, вместе с его сельцом да наше родовое село Радимычи. Стали мы с Баженом жить отдельно, но виделись часто, и я всегда мог положиться на брата, ибо нет в Галиче человека надежнее и добрее его.

– Должно быть, он похож на тебя – заметила Агнесса.

Муж ласково обнял ее рукой за плечо. Они стояли, прижавшись друг к другу, и наблюдали за тем, что твориться на ладье. В общем-то почти ничего не происходило. Люди занимались в основном не делами, а разговорами. Царила расслабленная обстановка, и только двое выглядели озабоченными – Милан, который второй день страдал от зубной боли, и пытающаяся его вылечить Боянка. Склонившись всеми своими пышными телесами над скрючившимся юношей, женщина громко бормотала:

 
Лети обида7777
  Обида – в XII веке этим словом называли еще и птицу лебедь, считавшуюся символом печали, тоски и обиды; очень часто в поэзии оба значения этого слова объединялись и получался невероятно красивый образ, как в «Слове о полке Игореве».


[Закрыть]
По синю небу,
На ветху месяцу7878
  На ветху месяцу – при ущербном месяце.


[Закрыть],
Над густым волоком7979
  Волок – глухой лес.


[Закрыть].
 
 
Улетай обида
За реку Смородину8080
  Смородина – река на окраине русских земель, она же мифическая река между светлым и темным царством.


[Закрыть],
К окияну-морю,
В турецкое царство.
 
 
Уноси обида
Тоску-кручину,
Нужду прокляту,
Хворобу люту.
 

«Ах, как красив русский язык! – восхитилась Агнесса. – Жаль, что я на нем еще не умею говорить и совсем мало его понимаю».

– Ты научишь меня вашему языку? – спросила она у мужа.

– Обязательно научу, – пообещал он.

К ним приблизилась Найдена. Она успела освоиться в новой обстановке и даже завела себе поклонника – вдового Жердея. Благодаря своему доброжелательному нраву, бывшая полонянка легко сумела подружиться с Боянкой.

– Чего тебе надобно, Найдена? – спросил боярин.

Кинувшись в ноги ему и Агнессе, она возопила:

– Боярин добрый! Боярыня светлая! Кабы не вы, лишилась бы я сыночка!

– Что с тобой? – удивился Любим.

Агнесса вообще не могла ничего понять.

Найдена взволнованно заговорила о причине своего волнения. Из ее несвязного бормотания боярин понял, что Боянка поведала новой подруге, какая участь ожидала бы Поспела, окажись он у магометан.

– Выходит, что лишили бы поганые мою кровиночку мужества, – сокрушалась Найдена. – И был бы он тогда мне не сыном, а невесть кем.

Мужчины развеселились и принялись выражать вслух свои мнения по поводу той беды, которой избежал сын Найдены:

– Да, бабочка! Кабы продали вас поганым магометанам, не быть Поспелу мужиком.

– Не токмо магометане, а еще и греки из отроков делают скопцов.

– Ну, да! Я видал таких в Царьграде. У них бороды не растут и голоса тонкие, как у баб. Вот потеха!

– Тяжко нашему брату жить, без того, что у нас есть в штанах.

Поспел покраснел до корней волос и, бросив укоризненный взгляд на мать, спрятался за мешки с товарами.

– А ну, уймитесь! – прикрикнул на балагуров Любим. – Имейте уважение к боярыне!

Затем он обратился к жене:

– Закутайся потеплее, лада моя! Не приведи Господи, продует тебя!

Агнесса укоризненно покачала головой.

– Ты своей заботой меня совсем замучил.

– Как бы ты не захворала, Агнюшка, – настаивал боярин.

– Да, я в походе по стезе… – начала Агнесса и прервалась на полуслове, потому что заметила на правом берегу окруженный частоколом крест.

Любим тоже глянул туда, куда смотрела его жена.

– А вот и село! – воскликнул он.

Внезапно от берега отделились две большие лодки и поплыли наперерез ладье.

– Господи, помилуй! – испуганно закричал Алекса.

– Похоже, с нами хотят биться, – заметил боярин, посуровев.

Подтверждением его слов был воинственный вид сидящих в лодках мужчин: кто-то из них был в кольчуге, кто-то нет, но все держали в руках оружие.

«Что теперь с нами будет?» – подумала Агнесса в панике.

Тем временем все мужчины на судне схватили копья, мечи, топоры, дубины и луки со стрелами. Даже юный Поспел стоял с коротким клинком в руке.

– Ступай вниз! – велел Любим жене.

Однако Агнесса не отреагировала на повеление мужа, а продолжала внимательно наблюдать за приближающимися лодками.

Доплыв до ладьи, разбойники с громкими воплями полезли на борт, где их встречали копьями и стрелами. Однако головорезам все же удалось прорваться на ладью, и они вступили в рукопашный бой с путниками. Сразу же появились раненые и убитые. Милан получил смертельный удар булавой. Старику Грабко едва не отсекли топором руку. Были и еще пострадавшие.

А Агнесса, спрятавшись за товарами, смотрела с тревогой на сражающегося мужа. Орудуя мечом, Любим быстро одолел одного разбойника, но тут же столкнулся с другим, широкоплечим крепышом, у которого было в руках короткое копье. В это время почти рядом с боярином спрыгнул с борта на палубу высокий ладный красавец в серебристой кольчуге и начищенном до блеска шлеме. Своим обличием этот мужчина заметно отличался от остальных головорезов, и нетрудно было догадаться, что он у них главный. Агнесса испугалась, что ее муж окажется один против двух противников, и, подобрав валяющийся рядом с убитым Миланом меч, бесстрашно бросилась на красавца в серебристой кольчуге. Битва между ними получилась недолгой: одним коротким движением мужчина обезоружил свою противницу. Но на него тут же налетела, размахивая топором, бранящаяся Боянка. Разбойник спокойно отобрал у разбушевавшейся женщины ее оружие.

– Ты, краса ненаглядная, никак ошиблась? – проговорил он с усмешкой – Сия вещь – не горшок и не прялка.

И тут ему на глаза попался Любим, все еще отбивающийся от крепыша.

– Эй, прекратите немедля сечу! – зычно крикнул красавец.

Повеление относилось к разбойникам, но его выполнили и подвергшиеся нападению путники.

– Все вон с ладьи! – приказал предводитель своим головорезам.

Те послушно подобрали трупы двух своих товарищей и начали грузиться в лодки. Никто из них даже не удивился странному повороту событий.

А Любим дружелюбно обратился к красавцу в серебристой кольчуге:

– Ну, здравствуй, князь Иван Ростиславович! Коим ветром тебя сюда занесло?

– Здравствуй, боярин! – откликнулся красавец. – Ты же знаешь, что я, по воле своих родичей, провалиться им в преисподнею, болтаюсь по белу свету. А вот ты отколь здесь взялся?

– Я из Святого града, Иерусалима, в Галич ворочаюсь.

– Ну, Бог тебе в помощь. Прости за оплошку.

– Господь простит.

Иван Ростиславович снял шлем и вопросительно глянул на Агнессу.

– Боярыня моя молодая, Агния Вильямовна, – представил жену боярин.

– Боевая у тебя боярыня! – усмехнулся князь. – А челядинки ей под стать.

Он указал на Боянку и Найдену. Последняя тоже принимала участие в битве: швыряла в разбойников все, что ей под руку попадалось, и обливала их водой.

– Что есть, то есть, – согласился боярин.

Агнесса почувствовала волнение, потому что Иван Ростиславович вдруг напомнил ей Бориса, притом, что был, в отличие от последнего, светловолосым, сероглазым и курносым. И все-таки у этих двух людей имелось какое-то неуловимое сходство.

– Отколь родом твоя боярыня? – осведомился Иван Ростиславович у Любима.

– Родом моя Агния Вильямовна из страны франков. А нашел я ее в Святом граде, – с гордостью сообщил тот.

– Да ну! – изумился Иван Ростиславович. – А по-нашему она понимает?

– Кое-что уже понимает, но мало покуда.

Иван Ростиславович подошел к Агнессе и, поклонившись, виновато сказал:

– Я напугал тебя, боярыня? Прости, Христа ради.

Она угадала смысл сказанного.

– Конечно, я прощаю… мессира… – смущенно пробормотала Агнесса, не зная, как себя вести с этим странным человеком.

– Благослови тебя Господь! – пожелал ей Иван Ростиславович и обратился к боярину: – Прощай, Любим Радкович! Счастья тебе и боярыне твоей младой!

– И тебе, князь, счастья и удачи! – отозвался Любим.

Ловко перемахнув через борт, Иван Ростиславович присоединился к ожидающим его разбойникам. Вскоре обе лодки плыли к берегу.

А Алекса и его люди, бормоча ругательства, собирали разбросанные повсюду вещи и помогали раненым. Боремир и Грабко унесли труп Милана.

– Бедняга Милан! – всхлипнула Боянка. – Два дня он с зубами маялся, вот и отмаялся, упокой его Боже.

– Смойте с досок кровь, покуда она не присохла, – велел ей и Найдене Алекса.

– А кто на нас напал? – спросила Агнесса у мужа.

– Напали на нас тати, – пояснил Любим. – А главный у них – Иван Ростиславович, сын покойного перемышльского князя Ростислава Володарьевича и племянник нашего нынешнего князя Владимирка Володарьевича.

– Зачем же он занимается разбоем?

Муж поведал ей историю князя-разбойника. Иван Ростиславович княжил в городе Звенигороде, расположенном севернее Галича. Со своим дядей он, хотя и не особо ладил, тем не менее больших ссор избегал, пока Владимирко Володарьевич не расширил свои владения. Служившим прежде бесхребетному Ивану Васильковичу галицким и теребвольским боярам очень не понравился новая власть, и они попытались избавиться от неугодного им князя. Стоило Владимирко Володарьевичу отправиться на многодневную охоту, как его враги пригласили на галицкое княжение молодого Ивана Ростиславовича. Звенигородский князь мог не принять предложение, но он, не испытывая добрых чувств к дяде и поддавшись соблазну, занял Галич. Изгнание Владимирко Володарьевича наверняка получилось бы, если бы ему не сохранила верность галицкая княжеская дружина. Иван Ростиславович не только был изгнан из Галича, а у него отняли и Звенигород.

– Вот так Иван Ростиславович стал изгнанником, – рассказывал боярин. – По мне так Владимирко Володарьевич следовало бы простить племянника, поддавшегося чужому наущению, и справедливости ради оставить ему Звенигород. Но наш князь и без повода забирает себе чужие земли, а уж когда повод явится, пощады от него не жди. А оставшись без вотчины, Иван Ростиславович, видать, и связался с татями.

Агнесса сочувствовала бывшему звенигородскому князю, ставшему разбойником после того, как с ним обошлись несправедливо. Во Французском королевстве знатные сеньоры занимались разбоем порой ишь из одной только алчности – прибавить к уже имевшемуся богатству еще хоть что-нибудь. А разве благочестивый король Людовик не вел себя по отношению к графству Шампань, как самый последний головорез?

Из раздумий Агнессу вывел голос Любима:

– Ты, лада моя, отдохнула бы.

На сей раз она не стала с ним спорить, потому что чувствовала себя очень уставшей. Улыбнувшись мужу, Агнесса ушла в кормовую надстройку, ставшую на время путешествия их семейным гнездом.

Глава 30
Великолепный Андроник

Пока крестоносцы осаждали Дамаск, Рожер Сицилийский попытался присвоить те итальянские земли, которые Конрад III, даже не имея императорской короны, считал своими. Поэтому германский король прямо из Святой земли направился в Константинополь, чтобы обсудить с византийским императором совместные действия против досаждающего им обоим правителя Сицилии и Апулии. Фридрих Швабский сопровождал дядю.

Мануил устроил гостям пышный прием, закончившийся грандиозным вечерним фейерверком. А утром на берегу бухты Золотого рога начался турнир, в котором должны были сразиться между собой греческие дуки8181
  Дука (от лат. слова dux) – воинский начальник, командир отряда воинов.


[Закрыть] и германские рыцари. Собравшаяся на это захватывающее зрелище публика расположилась на холме. Император и императрица восседали в креслах под навесом из пурпурного шелка, в креслах. Мануил был великолепен в пурпурном, с золотым шитьем паллиуме и в своем украшенном всевозможными драгоценностями венце. Костлявая и нескладная императрица Ирина (носившая в девичестве имя графини Берты фон Зульцбах и приходившаяся королю Конраду племянницей) надела на себя так много золота, драгоценных каменьев и жемчуга, словно пыталась всем этим затмить недостатки своей весьма невзрачной внешности.

Важные гости не блистали роскошными нарядами, а из драгоценностей на короле и герцоге были только то, что они получили в дар от императора: у Конрада висело на шее ожерелье из золотых пластин, унизанных сапфирами, алмазами и жемчугом, а в рыжих волосах Фридриха блестела золотая диадема с большим изумрудом.

Зато высшая константинопольская знать последовала одному из главных правил императорского двора – по торжественному случаю навьючивать на себя столько драгоценностей, сколько по силам унести. Но даже в этой разряженной в пух и прах толпе невозможно было не обратить особое внимание на Андроника Комнина: во-первых, из-за его огромного роста; во-вторых, из-за паллиума, мало уступающего императорскому; в-третьих, из-за диадемы в виде извивающегося змея, с невероятных размеров сапфиром на месте головы гада. Невысокая жена Андроника, Елена, казалась рядом с гигантом мужем совсем крохотной.

Что касается Бориса, то он предпочел обойтись без особого блеска, а на упреки жены ответил с досадой:

– Я своего богатства пока не нажил, а чужим хвастаться не привык.

Как только император взмахнул белым платком, на ристалище выехали десять дук во главе с мегодуком Контостефаном и десять рыцарей, возглавляемых маркграфом Вильгельмом Монферратским. Воины в кольчугах и шлемах выстроились в два ряда, держа в руках щиты и тупые копья.

К своему изумлению Борис узнал в одном из рыцарей Бруно.

«А он как сюда попал?»

В свою очередь и Бруно заметил того, кто называл себя рыцарем Конрадом и затрясся от бешенства. Соблазнитель Агнессы де Тюренн, похоже, чувствовал себя совсем неплохо: он находится среди ближайшего окружения византийского императора, рядом с юной красавицей. Бруно уже успел узнать, что рыцарь Конрад – действительно, венгерский принц и, мало того, еще и претендент на венгерскую корону. А император Мануил, признавая права этого человека, выдал за него замуж одну из своих племянниц. Такие известия, понятно, не порадовали рыцаря из Эдессы.

Распаленный гневом Бруно принялся сражаться на ристалище так, словно участвовал в настоящей битве, а греческие дуки были его врагами. Ему удалось без особого труда сбить копьем с коней пятерых греков. Тем временем у остальных рыцарей дела шли не столь удачно, как у него, потому что их побеждал дука Ефстафий Акрит, обладавший невероятной ловкостью и сумевший справиться даже с Вильгельмом Монферантским. Через полчаса на ристалище остались двое – Бруно и Акрит. На сей раз рыцарю из Эдессы пришлось нелегко. Он пытался нанести сильный удар своему противнику, но тот каждый раз уврачевался и бил сам. Покачиваясь, Бруно продолжал держаться в седле, и это упорство дало, наконец, результат: рыцарь сумел-таки поймать копьем и швырнуть оземь дуку. Когда Акрит распластался у ног своего коня, по толпе родственников императора и придворных пронесся вздох сожаления.

– Не устоял мой Акрит, – разочарованно сказал Мануил.

– Наши рыцари были повержены еще раньше, – промолвил Фридрих Швабский с не меньшим разочарованием.

– А это кто? – спросил император, указывая на Бруно.

– Этот рыцарь недавно с нами, – ответил король. – Мы его совсем не знаем.

Император вручил победителю награду – три золотые безанта8282
  Безант – византийская золотая монета, в течение многих столетий сохраняла неизменный вес и одну и ту же нарицательную стоимость в серебре, благодаря чему стала основной счетной единицей денег в Европе и особенно на латинском Востоке. Второе ее латинское название «солид», а греческое – «номисма».


[Закрыть] и серебряный пояс. Но Бруно, казалось, совсем не радовался своему успеху. Приклонив одно колено, он принял дар с таким же хмурым видом, с каким только что бился на ристалище. Когда же рыцарь из Эдессы поднял голову, Борис поймал на себе его короткий злобный взгляд.

После окончания турнира император, императрица, гости и константинопольская знать отправились смотреть циканион8383
  Циканион – игра, похожая на современное поло.


[Закрыть]. Затем всех развлекали мимы, танцоры, акробаты, шуты и прочие артисты. А венцом празднества стал торжественный обед в Золотой палате.

Трапеза сопровождалась музыкой, пением и танцами. Вначале по знаку магистра церемоний в зале появились десять прекрасных отроков. Сплетясь руками и образовав круг, они принялись выделывать ногами под музыку настоящие чудеса. Затем отроков сменили босоногая красавица в почти прозрачной тунике и полуголый шут-уродец с большим брюхом. Женщина закружилась, едва касаясь пола, а уродец скакал вокруг нее с уморительными ужимками. После этой пары настал черед хора евнухов, чьи голоса звучали так красиво, что невозможно было не заслушаться.

А за столом тем временем назревал скандал. По правилам византийского придворного этикета мужчины сидели с правой стороны, а женщины – с левой, причем все располагались в соответствии со своим положением. Борис оказался рядом с Андроником Комнином, жены же их были напротив мужей. Такое соседство обернулось тем, что Андроник не обращая внимание ни на смотрящую на него, как на божество Елену, ни на находящегося рядом с ним Бориса, принялся одаривать пылкими взорами Анну, а та засмущалась. Ситуация складывалась весьма щекотливая. У распоясавшегося Комнина хватило даже наглости причмокнуть губами, глядя на свою раскрасневшуюся родственницу. Это было уже чересчур, и взбешенный Борис выплеснул вино из своего кубка прямо в самодовольное лицо Андроника. В зале мгновенно повисла тишина; евнухи замолчали, и музыканты перестали играть. Все смотрели, как вино медленно стекает с бороды Андроника на его великолепный паллиум.

Первым нарушил молчание Борис:

– Ой! Я, кажется, нечаянно облил тебя вином, Андроник. Прошу прощения за мою неосторожность.

Такое объяснение смахивало на издевку. Лицо Андроника побагровело, его глаза заискрились, и неизвестно как бы он повел себя дальше, если бы не вмешался император:

– Конечно же, наш родственник Борис не виноват. Прости его, Андроник. А я велю сшить тебе новый паллиум взамен испорченного.

Андроник злобно усмехнулся:

– Я благодарен василевсу за заботу! Приятно, что моя новая одежда будет сшита по его заказу. Благонамеренные подданные всегда следуют примеру своего государя и предпочитают изделия той же мастерской, что и он.

На последних своих словах он посмотрел на Анну, затем перевел взгляд на ее сестру Евдокию, после чего повернулся к самой старшей из сестер – Марии. Намек был слишком прозрачный: при дворе громко говорили о том, что Евдокия изменила мужу с Андроником Комнином, и тихо шептались о тайной связи Марии с императором. Репутация Анны, была безупречной, но это не имело значения для Андроника, всячески пытающегося унизить Бориса.

Видно было, что германского короля и герцога Швабского забавляет скандальная ситуация. А вот Мануил с трудом скрыл свое недовольство. Большинство родственников императора и вельможи старательно изображали на лицах спокойствие; взбудораженными выглядели только те, кого скандальное происшествие касалось. Борис, если бы в его кубке осталась хотя бы капля, непременно выплеснул бы ее в лицо Андронику Комнину. В темно-карих глазах Анны стояли слезы. Муж ее сестры Евдокии буквально пронзил взглядом свою жену, и та побледнела. Щеки Марии (ее мужа не было в Константинополе), напротив, пылали двумя кострами. Мать обиженных Андроником сестер, Ирина Комнина, гордо вскинула голову и презрительно прищурилась.

– Ступай, Андроник, переоденься, – велел Мануил своему двоюродному брату.

Тот поднялся во весь свой огромный рост, отвесил поклон и с достоинством удалился. Император сразу же подал знак музыкантам, и вновь полилась прерванная мелодия, а евнухи возобновили пение. Пир продолжился так, словно ничего не произошло.

Андроник тем временем покинул дворец, миновал беломраморный дворик и по вымощенной гранитными плитами дорожке дошел до отделанного мозаикой фонтана. На мраморной скамейке сидел победитель утреннего состязания, подставив свое смуглое лицо знойным лучам солнца. Если бы турнир проходил при дворе любого из рыцарственных королей, герцогов или графов, то его победителя посадили бы за один стол с венценосными особами. Но в Константинополе были свои нравы, и Бруно позволили лишь побродить вокруг роскошного дворца императора.

Увидев Андроника, рыцарь нехотя поднялся и отвесил небрежный поклон. Гордому Комнину это не понравилось, однако он решил все-таки поговорить.

– Откуда ты родом? – спросил Андроник.

– Из Эдесского графства, мессир, – буркнул рыцарь.

– И что с тобой было, после того, как турки вас изгнали?

– Вначале я находился при графе Жослене, потом мне довелось поучаствовать в походе короля Людовика.

Андроник изобразил на лице добродушное удивление.

– Надо же! Наш родственник, Борис, желающий стать угорским королем, был с вами.

В глазах Бруно зажглась дикая ярость, и Андроник мысленно похвалил себя:

«Чутье меня, как всегда, не обмануло. Этот франк ненавидит ублюдка, мнящего себя сыном короля».

– Не по душе мне этот homo novus8484
  Выскочка (лат.).


[Закрыть] Борис, – заметил он.

Бруно только молча склонил голову. Андроник понял, что рыцарь осторожничает. Благостно улыбнувшись, двоюродный брат императора переменил тему разговора:

– Ты служишь королю Конраду?

– Нет, с ним я только покинул Святую землю. А служить я теперь буду тому, кого сочту для себя подходящим сюзереном.

– Так послужи мне, – предложил Андроник. – Я ценю хороших воинов и хорошо плачу им.

Бруно призадумался. Как большинство рыцарей, он презирал греков, но деньги, полученные за службу в Константинополе, могли бы стать хорошим подспорьем в будущем. А самое главное, у него появлялась возможность причинить вред человеку, которого он ненавидел всей душой.

– Если я и останусь здесь, то не навсегда, – проговорил Бруно после недолгого молчания.

Андроник широко улыбнулся.

– Я вовсе не хочу неволить храброго воина! Ты покинешь меня, когда пожелаешь.

– Ладно, я согласен, – произнес Бруно.

А пир в императорском дворце продлился еще около часа. После его окончания Анна отправилась домой в носилках, а Борис захотел немного погулять по саду. Он думал, что его неприятности на нынешний день закончились, но засомневался в этом, когда, свернув в кипарисовую аллею, столкнулся с Андроником Комнином, успевшим сменить облитый вином дорогой паллиум на более скромный далматик.

«Забери его бес!» – ругнулся про себя Борис.

Андроник с улыбкой поинтересовался, как ни в чем не бывало:

– Понравился ли тебе, дорогой братец, пир у василевса?

– Понравился, – буркнул Борис и попытался обойти неприятного собеседника.

– Уж слишком ты, братец, вспыльчивый, – сказал тот, загораживая собой тропинку.

– А ты ожидал, что тебе с рук сойдет оскорбление моей чести?

Андроник отчеканил с презрительной ухмылкой:

– Разве может быть честь у ублюдка, рожденного матерью неизвестно от кого?

У Бориса перехватило дыхание, и он хрипло выдавил из себя:

– За оскорбление моей покойной матери я убил бы тебя на месте, будь у меня меч.

– Попробуй задушить меня голыми руками, – предложил Андроник с издевкой.

Борис брезгливо поморщился.

– Боюсь, что рук потом не отмою. Обойдешься и плевком.

Он плюнул, стараясь попасть Андронику в лицо, но слюна повисла на далматике.

«Опять я ему одежу попортил», – со злорадным удовлетворением подумал Борис.

Андроник побагровел так, словно на него плеснули кипятком. Он едва не кинулся на своего обидчика, но неожиданно в аллее появились Лупо и Фотий, вместе с еще двумя слугами Бориса. Андроник сразу сообразил, что с таким количеством народа ему не справиться. Сверкнув глазами, он круто развернулся и зашагал прочь.

Лупо пропел ему вслед:

 
Гордый рыцарь смело рвется в бой —
Он готов сразить врага любого,
Но не догадается никак,
Что себе он самый главный враг.
 

– Вы откуда идете? – спросил Борис.

– Так ведь мессир сам отпустил нас сегодня в город, – напомнил ему Лупо.

– У меня из-за Андроника совсем память отшибло. А вы вовремя домой собрались.

Слуги дружно закивали.

Дома Борис поведал жене о том, что случилось в саду, закончив свой рассказ словами:

– Ты не подумай, что я боюсь Андроника.

– Он на многое способен, – прошептала Анна.

Уловив в ее голосе, помимо страха, еще и восхищение, Борис проговорил с досадой:

– Я знаю, на что он способен, но все равно не боюсь его.