Текст книги "Русский рыцарь"

Глава 35
Новая жизнь рыцаря из Эдессы

Не обладая большим умом, Бруно порой проявлял удивительную сообразительность. Когда ему было велено расправиться с Борисом, он, конечно же, обрадовался, но эта радость не лишила его рассудка. Рыцарь понимал, что сразу же после убийства Бориса ему не медля ни мгновения надо бежать из Константинополя, поэтому он, отправляясь выполнять порученное Андроником Комнином задание, взял с собой все свои деньги.

Бруно не удалось совершить убийство, зато бегство у него отлично получилось. Ему во многом повезло: и лодку кто-то оставил на берегу бухты, и коня он приобрел, едва успел выбраться за город. В общем, когда рыцаря из Эдессы принялись активно искать, он успел отъехать от столицы империи на более ли менее безопасное для себя расстояние.

Вопрос о том, куда держать путь, Бруно решил сразу: он двинется в Венгерское королевство, чтобы служить главному врагу ненавистного ему Бориса. Может быть, тогда удастся совершить не удавшуюся зимней ночью расправу, а нет – так все равно можно будет навредить претенденту на венгерскую корону. Рыцарь из Эдессы собирался жизнь положить на то, чтобы ненавистный ему человек не стал королем.

Путешествие Бруно продлилось довольно долго. В Балканских горах он несколько раз оказывался на волоске от смерти и спасался всегда почти чудом. Беглецу вряд ли удалось бы остаться в живых, если бы болгары не помогали ему, узнав о том, что он чем-то разгневал византийского императора.

Только в конце весны Бруно переправился через Дунай. Дальше продвигаться ему было гораздо проще, и вскоре он добрался до Эстергома103103
  Эстергом – город на севере Венгрии, фактическая столица Венгерского королевства со второй половины XI века по середину XIII века.


[Закрыть], где в это время находился король со своим двором. Уже на следующий день по прибытию в город рыцарю из Эдессы удалось попасть на прием к Гёзе. Эта аудиенция проходила в зале с низкими тяжелыми сводами и мрачными темными стенами. Через узкие окна проникало мало света, поэтому, несмотря на разгар дня, горела большая чадящая лампа. Гёза восседал в тронном кресле, разглядывая с интересом представшего перед ним рыцаря. Так как король не владел ни одним языком из тех, которые знал Бруно, беседа между ними проходила через переводчика.

– Значит, ты желаешь мне служить? – недоверчиво спросил Гёза.

– Да, – последовал короткий ответ.

– Расскажи о себе.

Бруно немногословно поведал о своем происхождении, упомянул о том, что лишился всего, когда магометане захватили Эдесское графство, и начал рассказывать о походе короля Людовика. Гёза насторожился, ожидая, что рыцарь заговорит о Борисе, однако этого не случилось. Тогда венгерский король сам спросил:

– А ты не был ли знаком с моим врагом, посягавшим на мой венец?

Он намеренно не назвал имени своего врага, дабы проверить, знает ли рыцарь, о ком идет речь. Подумав несколько мгновений, Бруно решил быть откровенным:

– Я знаю, о ком говорит сир. Этот человек представился королю Людовику рыцарем Конрадом и скрыл свое настоящее имя. Теперь он в Константинополе и называет себя сыном венгерского короля…

– Он не сын венгерского короля, – сердито прервал Гёза рыцаря. – Этот ублюдок родился от слуги, а его мать была изгнана королем Кальманом за измену.

Бруно не настолько ослеп от ненависти к Борису, чтобы не заметить внешнего сходства между ним и Гёзой. Однако рыцарь, конечно же, не стал возражать королю, а сказал:

– Да, сир. Но об этом я узнал в Константинополе.

– От кого?

– От родственника императора, Андроника Комнина.

Гёза имел своих осведомителей в Константинополе, от которых приходили в Венгерское королевство известия о том, что твориться вокруг императора. Такая личность, как Андроник Комнин, не могла быть обойдена вниманием всех, кто интересовался делами византийского двора. Венгерский король знал и о безмерном честолюбии двоюродного брата Мануила, и о его непростых отношениях с венценосным родственником. Кое-кто в окружении Гёзы предлагал относиться к Андронику Комнину, как к возможной кандидатуре на византийский престол, но король отверг это предложение, считая его слишком авантюрным.

– Значит, ты знаком с Андроником Комнином? – спросил Гёза у рыцаря.

– Я служил ему прошедшей осенью.

– А почему оставил службу?

Бруно ответил не сразу:

– Мне пришлось бежать из Константинополя, спасая свою жизнь.

– Кто тебе угрожал?

– Император.

– И чего же ты натворил?

– Пытался убить человека, называющего себя сыном короля Кальмана.

Король даже подскочил на троне.

– Пытался или убил? – спросил он с надеждой.

Бруно виновато развел руками.

– Вмешались гвардейцы императора и не дали мне довести начатое дело до конца.

– Жаль, – буркнул себе под нос Гёза с явным разочарованием.

– Мне самому очень жаль, – поддакнул ему Бруно и тут же осекся, поняв, что случайно проговорился о своей личной неприязни к человеку, о котором шла речь.

– Зачем же ты на него напал? – продолжал выспрашивать король.

– Так хотел Андроник Комнин. Человек, называющий себя сыном короля, нанес ему оскорбление.

– Вот как? – обрадовался Гёза. – Значит, у этого ублюдка не все так гладко, как мне сообщали.

Он задал еще несколько вопросов об императорском дворе. Бруно рассказал все, что успел узнать за несколько месяцев своего пребывания в Константинополе. Затем король пообещал рыцарю сообщить о своем решении через три дня, и на этом прием закончился.

«Есть в нем что-то очень неприятное, – подумал Гёза, когда Бруно вышел. – Но воины нам нужны, а он, по всему видать, неплохой воин. Взять его на службу или не стоит? Надо посоветоваться с королевой».

Фружина после рождения второго сына вновь похорошела, а вместе с красотой к ней вернулось и прежнее влияние на мужа. Гёза опять стал слушаться ее советов.

Бруно ждал три дня, потом еще пять дней, а известий из королевского замка все не было. Рыцарь из Эдессы не знал, что делать: ведь денег у него почти не осталось. Жил рыцарь в крохотной душной каморке, которую снимал у некого Тибо – мастера-оружейника родом из Амьена, прибывшего в Венгерское королевство в поисках более сносной, чем на родине, жизни. В иной ситуации Бруно нипочем не стал бы общаться с ничтожным ремесленником, но в нынешнем своем положении он не имел других собеседников. Тибо с удовольствием болтал с постояльцем, делясь впечатлениями, накопленными за несколько лет жизни в Венгерском королевстве. Венгров амьенский оружейник не любил и отзывался о них с нескрываемой неприязнью, как о дикарях. Больше всего Тибо возмущало то, что в Венгерском королевстве торгуют людьми, как скотом.

– Это достойно магометан, – восклицал он, – но никак не тех, кто называет себя христианами! Здесь во всех городах есть рынки, где продают людей, причем не только взятых в плен язычников, а даже наших единоверцев! Самое отвратительное, что работорговцы – евреи! Где еще у христиан это возможно?

– Почти нигде, – отвечал Бруно, зная, что во многих землях нечестивых евреев вытеснили из выгодного занятия работорговлей христолюбивые венецианцы.

С особым презрением Тибо говорил о королевской армии, состоящей, по его словам, более чем наполовину из диких кочевников, из которых одни называют себя христианами, но втайне поклоняются Магомеду, другие явные магометане, а третьи и вовсе язычники.

– Разве король франков доверяется нечестивцам? – вопрошал оружейник.

Короля Гёзу он характеризовал, как не очень умного юношу, слушавшегося во всем жену. Рыцарь из Эдессы всей душой презирал правителей, позволяющих женам и любовницам управлять собой. Он считал, что женщин следует держать как можно дальше от мужских дел: и в первую очередь от власти и войны, иначе же последствия могут быть самыми ужасными. Это мнение возникло отнюдь не на пустом месте: Бруно был свидетелем безумных поступков трех старших дочерей иерусалимского короля Балдуина II и видел, каким пагубным для крестоносцев было присутствие в войске королевы Алиеноры. С венгерской королевой он не был знаком, но это вовсе не мешало ему относиться к ней так же, как и ко всем прочим женам королей, герцогов и графов. Каково же было удивление рыцаря, когда к нему вдруг явился королевский слуга и сообщил, что королева Фружина желает побеседовать с воином, прибывшим из святых мест. Бруно немедля отправился в королевский замок.

Слуги провели рыцаря в один из покоев, где в резном кресле восседала королева. Слева от нее расположились на дубовой лавке две дамы, а справа стоял переводчик. Бруно отметил, что венгерская королева молода и красива.

«Должно быть, муж этой красотки натворил из-за нее немало глупостей», – подумал он с презрением.

Она обратилась к нему негромко, но достаточно властно:

– Король поведал мне о тебе. По чести молвить, ты ему не понравился.

Королева ненадолго замолчала, как бы давая возможность Бруно поразмыслить над ее словами, а он почувствовал себя униженным.

«Дьявол и преисподняя! Если венгерский король не желает брать меня на службу, он мог сообщить об этом через слугу, а не через королеву. Не хватало еще, чтобы мою судьбу решала женщина, кем бы она не была!»

А Фружина между тем продолжила:

– Но мне удалось убедить его не принимать решения прежде, чем я выслушаю тебя. Поведай мне о своей прежней жизни.

Бруно нехотя исполнил ее повеление. Вначале повествование рыцаря было довольно-таки скупым, но королева своими вопросами вытащила из рассказчика всю его подноготную, причем сделала это так умело, что он сам не заметил, как разоткровенничался. Несколько раз королева заводила речь о Борисе, и всегда у Бруно глаза вспыхивали гневом.

«А ведь он люто ненавидит Бориса, – удовлетворенно отметила Фружина. – Видать, они повздорили в походе».

Улыбнувшись, она сообщила рыцарю:

– Я нынче же поговорю с королем, и ты станешь нам служить.

Бруно мгновенно изменил свое мнение о венгерской королеве: теперь он считал, что она не так глупа, как прочие женщины, и, следовательно, ее участие в его судьбе вовсе не оскорбительно.

Рыцарь отвесил почтительный поклон и произнес:

– Господь вознаградит мадам королеву за ее доброту.

– Тебе есть на что жить? – поинтересовалась Фружина.

Гордость не позволяла Бруно жаловаться на свое бедственное положение, и он промолчал.

– Да, глупый вопрос я задала, – усмехнулась королева. – Наверняка ты уже потратил все, что имел.

Она сказала что-то по-венгерски молодой даме, и та вышла.

– Тебе много приходилось воевать? – обратилась Фружина к рыцарю.

Он гордо вскинул голову.

– Мне пришлось почти с младенчества биться с сарацинами.

– Тогда ты не зря сюда прибыл: нам очень нужны доблестные воины.

– Буду рад вам услужить.

– А за хорошую службу у нас хорошо платят.

Вернулась молодая дама, неся в руках небольшой мешочек.

– Возьми серебро, – сказала королева с улыбкой. – Это часть платы за твою будущую службу нам.

Бруно упал на одно колено и пообещал:

– Королева не раскается в том, что поверила мне.

Фружина кивнула.

– Не сомневаюсь в этом. Ступай!

Бруно поклонился и вышел.

Королева удовлетворенно улыбнулась. Интуиция подсказывала ей, что впереди грядут события, в которых очень может пригодиться, как ратное умение рыцаря с Востока, так и его ненависть к Борису.