Текст книги "Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню"

Глава 4
Васспард. Ореховая усадьба

1 год К. Вт. Ночь с 22-го на 23-й день Зимних Ветров

1

Мальчишки чувствовали себя на удивленье превосходно, разве что слегка растерялись. То есть растерялся Арно, Валентин, само собой, немедленно пожелал доброго вечера и предложил сесть.

– Насчет доброты не знаю, – беззаботно отмахнулась Арлетта, принимая приглашение, – а полезным пусть будет. Сейчас можно просто отлично подумать и поговорить о нашем деле, благо вам, Валентин, все равно бдеть, а я до начала службы успею выспаться, да и идти ли мне на нее? С одной стороны, я олларианка, хотя лучшие в моей жизни клирики были эсператистами, с другой – в Васспарде я всего лишь гостья.

– Я тоже гость, – обрадовал Придд, – но при этом – глава Дома и, видимо, все же олларианец.

– Жаль, – женщина оглядела комнату и без труда обнаружила прикрытую салфеткой корзину. – Жаль, что вы оба не эсператисты, Левий совместные бдения с хорошей закуской одобрял целиком и полностью. Собственно, это я и имела в виду, но ты, дитя мое, догадался сам. Пожалуй, пора начинать тобой гордиться.

– Ну, мама…

– И это все, что ты можешь сказать родительнице пред шагом во тьму? Ночные бдения в церкви, как известно, до добра не доводят.

– В сказках, но я с Валентином в самом деле посижу. Будет даже весело, словно мы опять в Лаик… Слушай, ты ведь что-то надумала, иначе зачем бы пришла?

– В то, что я примусь выражать свое возмущение твоей гнусной выходкой, ты верить отказываешься? – Какие они оба славные, и вообще, что на нее нашло? Всё в полном порядке и здесь, и там, где сейчас старшие. – Вы не намерены предложить мне вина?

– Прощу прощения. – Придд взялся за бутылку и тут же ее поставил. Меньше всего он походил на несчастного, которого вот-вот уволочет закатная тварь. – Я сейчас принесу бокал.

– Зачем? Арно отдаст мне свой и будет пить из бутылки, к тому же вы можете пить на алатский манер вдвоем из одного. По балинтову слову, пережив битву, которая могла показаться безнадежной, дружба становится побратимством.

– Арно, – Придд повернулся к другу, – ты не возражаешь?

– Кляча твоя не… Нет, конечно. Мама, так что с Лукасом, он жив?

– Этот господин не из тех, кого можно убить словом, а другими способами я, увы, не владею. Граф Альт-Гирке слегка контужен, не более того, тем не менее он поведал мне кое-что достойное внимания. Теперь я знаю, почему господин Лукас не осчастливил своей персоной Старую Придду и почему управляющего Васспарда следует застрелить из кабаньего арбалета.

– Ну, это и так понятно, – фыркнуло детище, – такого кабана другой не прошибет.

– Ваше вино, сударыня, – подавать бокалы дамам Валентин умел, любопытно, как ему с его вежливостью пришлось в доме Рокслеев? Бертрам полагал Дженнифер завершающим штрихом светского образования, но Придд пробыл в оруженосцах лишь половину срока. – Вы хотели о чем-то спросить?

– Возможно, но не сейчас. А вы?

– Я хотел бы узнать о даме с кинжалом, у вас не возникло новых догадок?

– Вы угадали, к предположениям вашей сестры и госпожи Арамона я прибавила еще два. С незнакомки сталось бы умереть не только в цветах мужа или возлюбленного, но и в собственных родовых. Кроме того, смерть от кинжала подразумевает кровь, которая могла подкрасить видение Селины не хуже зелени. Если это так, показавшееся багряным платье может быть не только алым, но и синим, и лиловым.

– Печально. Об этой даме можно гадать десятилетиями, но у нас их нет.

– Поэтому придется пойти другим путем. Знали бы вы, как мне не хватает сейчас Левия, но я попробовала подойти к этой истории по-кардинальски. Его высокопреосвященство считал необходимым отделить то, что мы в самом деле знаем, от того, что лишь кажется очевидным.

– Тогда, – Арно с готовностью глотнул из бокала Валентина, – мы знаем, что в каком-то подвале лежит клад.

– Подвал почти наверняка является перестроенным доэсператистским святилищем, – уточнил Придд. – Вы не хотите обсуждать погибшую, но тем не менее она там погибла, открыв дорогу выходцам.

– Кроме того, она была молода и одета в придворное платье, которое носили в начале круга Молний. Добавлю от себя, что платье на ней сидело достаточно хорошо, что подразумевает участие камеристки. Служанка, шнурующая неподобающее ее госпоже одеяние, должна была бы это запомнить, но вернемся к главному. Где-то лежит золото, о котором известно, что оно было, и которое никто никогда не искал. Вот об этом-то я и думала.

Ноймаринены всегда славились своей порядочностью. Они служили потомкам Эрнани Святого, пока им можно было служить, не ставя под угрозу бессмысленной гибели свои земли и своих людей. После распада империи потомки Манлия отошли от новоявленной Талигойи, однако в спину Раканам не ударили и, будучи в союзе с Бергмарк, веками прикрывали королевство от дриксов и гаунау. Затем Ноймаринены признали Олларов и воссоединились уже с Талигом, при этом в Ноймаре до сих пор хранят дары Эрнани, о которых мечтает барон Капуль-Гизайль.

– Так ты все же думаешь, что золото в Ноймаре и его просто плохо искали?

– Арно, – Придд пригубил вина и, если верить алатам, мыслей друга. – Золото Манлия до нас вообще не искали, все указывало на то, что оно было потрачено еще в древности. Я бы не исключал, что в Ноймаре уцелело древнее святилище, которое по каким-то причинам решили не вскрывать, возможно, как раз из-за убийства.

– Валентин, – укорила Арлетта, – мы ищем не могилу дамы и не место ее смерти, мы ищем золото. Давайте исходить из этого. И из особенностей ноймарских «волков». Мой друг граф Валмон очень неплохо управляет своими землями и не прочь об этом поговорить. Я попробовала представить, каково было Ноймариненам, когда они, в отличие от императора Лорио, сказали Эсперадору «нет». Судите сами: небольшое, пусть и удачно расположенное герцогство, с двух сторон – давние и непримиримые враги, с третьей – сдавшийся и неспособный помочь бывший сюзерен и только с четвертой – союзники-агмы. Нужно было готовиться к драке, так готовиться, чтобы этой драки не случилось. И ее в самом деле не случилось. Мне кажется, золото Манлия пошло в ход именно тогда. Раньше Ноймаринены, полагавшие себя хранителями и наместниками, не стали бы его тратить, а о возвращении сокровищ в императорскую казну, скорее всего, стало бы известно. Распад Золотой Империи развязал Ноймаринену руки: он спасал свои земли.

– Он расплатился золотом Манлия, – согласился Придд, – но с кем и за что? Появись слитки с таким клеймом, это не осталось бы незамеченным, хотя, конечно, их могли переплавить… Разумеется! Как раз тогда Ноймаринены стали чеканить свою монету.

– Именно! Бо́льшая часть клада, несомненно, пошла на монеты. Что до остатка, который нам предстоит найти, то для начала нужно пересчитать перестроенные в храмы святилища, расположенные в ваших владениях неподалеку от старой границы с Ноймаром. Почему – долгий разговор, а у нас времени на один бокал, не больше.

– Представляешь, – оживился Арно, берясь за бутылку, – мы тут сидим, думаем, а золото лежит прямо под нами.

– В Васспарде абвениатских святилищ нет и не было. Я посмотрю описание наших земель, а сейчас могу назвать разве что Гирке. Во время Двадцатилетней само поместье было уничтожено, однако путевая прибрежная церковь уцелела, вы могли ее видеть по дороге, некогда она была эсператистской. Я в любом случае собирался туда съездить и буду рад, если вы составите мне компанию.

– Составим, – пообещал Арно, – когда выспимся.

– Значит, послезавтра. Сударыня, вы окажете нам честь?

– Окажу. Должна же я рассказать вам алатские сказки, если, конечно, Арно не вспомнит их раньше. Всё, дети мои, я иссякла и отправляюсь спать. Удачного вам бдения.

Младший младший – молодец! Друзей в такие ночи одних не оставляют, и отнюдь не из-за нечисти, с которой Придд справится. Самые закатные твари годами спят на наших плечах. Во сне они почти невесомы, но порой принимаются душить, и тут если кто и поможет, то друг или гитара.

2

Сказать, что маршал Капрас не ложится, потому что ждет Пьетро, было бы некоторым преувеличением. Лично переговорить со смиренным братцем командующий хотел, но сон отогнали пошедшие в атаку мерзкие мысли. Может, у Кэналлийского Ворона судьба и была звездным инеем, Карло Капрасу достался туман, выбраться из которого упорно мешал здравый смысл, требовавший не делать резких движений хотя бы до весны.

Когда подсохнут дороги и зашевелятся мориски, императору станет не до северных провинций. Так думали Фурис с Агасом, и это же советовал мирикийский епископ, предусмотрительно не рвавший уже со своим начальством, а против были разве что совесть с гордостью. Конечно, прикажи Четырежды Божественный Сервиллий нечто в самом деле недопустимое, Капрас бы ответил отказом, был бы разжалован, приговорен и… свободен, но столица требовала порядка в провинциях и фуража для защитников Паоники. Карло переглядывался с Фурисом и отправлял обозы, заодно рапортуя об уничтоженных бандах. В ответ приходили поощрительные письма и требования увеличить поставки, Капрас благодарил и увеличивал.

О сомнениях, терзавших командующего Славным Северорожденным корпусом, Паона не подозревала, и уж тем более о них не мог знать новый Прибожественный, первым делом сцепившийся с Анастасом, а вторым – потребовавший от маршала Капраса оного Анастаса уничтожить. То есть сделать именно то, в чем Карло поклялся себе и мертвому Лидасу.

Филандр приказал, Капрас согласился, даже не заикнувшись, что маршал не обязан исполнять приказы сервиллионика. Вроде бы и разумно, только уничтожение Анастаса при этом превращалось в кару за неповиновение императорскому легату. Карло попробовал выпить, стало еще тошней, и тут наконец принесло Пьетро, в котором монашеским оставался разве что отрешенный взгляд. Впрочем, хорошие дуэлянты перед дракой смотрят очень похоже.

– Садитесь, – велел маршал одетому в драгунский мундир послушнику. – Выпьете?

– Не сейчас. – Пьетро спокойно уселся напротив. – Завтра, может быть.

– Когда поймаете эту тварь?

– Если на то будет воля Создателя. Обещать не могу, конные схватки слишком непредсказуемы.

– А вам, – поддался внезапному любопытству Капрас, – прежде доводилось в них участвовать?

– Мое служение требует разных навыков, – то ли ответил, то ли ушел от ответа Пьетро. – Господин маршал, я бы посоветовал вам лечь.

– Как лекарь? – не выдержал Карло. – Тогда дайте какое-нибудь пойло.

– У вас бессонница?

– Сам не знаю, – Капрас покосился на кувшин с присланным Баатой кагетским. – Эта снулая рыбина свое заслужила, но меня бесит, что я словно бы выполняю приказ Филандра. Только про то, что на все воля Создателя, не говорите!

– Создатель в пути, он не может видеть всё и надеется на лучшее в детях своих. Господин маршал, я понимаю ваши сомнения, но моя удача превратит их в выбор.

– Тварь будет повешена на воротах Цветочной усадьбы.

– В таком случае о повиновении легату не будет и речи. Филандр, узнав, что Анастас взят живым, пожелает заняться им лично. Вестей от вас легат ждет с нетерпением, а его ставка к нам много ближе места предполагаемой казни.

– Сперва нужно поймать эту сволочь…

В новогоднюю ночь Капрас не сомневался, что сжигает мосты, а он всего лишь пристрелил разожравшегося на турагисовских харчах Пургата. Объяснение с Паоной по-прежнему маячило впереди, хотя можно и не объясняться. Прикончить «рыбину» на месте, отрапортовать и отправиться сражаться с врагом во славу императора, который вряд ли выучился читать мысли. Филандр, во всяком случае, этого не умеет, а ты в маршальском мундире стоишь с факелом возле моста: то ли поджечь собираешься, то ли знак подаешь, дескать, все в порядке, езжайте во славу Четырежды Божественного.

– Пьетро…

– Да, сударь.

– Жаль, вы сегодня не только не пьете, но и в мундире… Я бы вам исповедовался.

– Жаль, здесь нет одного из тех, кого мне не удалось защитить. Он бы принял вашу исповедь, перед тем объяснив, что наши одеяния не значат почти ничего. Когда церковь лишь становилась таковой, в подобном платье ходили все, потом жизнь ушла вперед, а мои собратья не пожелали. Только служение Создателю – нечто большее, чем полотняный балахон, который можно снимать и надевать.

– Почему вы вспомнили свои неудачи?

– Они всегда со мной, но говорил я об одежде. Ряса поможет узнать клирика, мундир – военного, мантия – лекаря или сьентифика, не более того. Обменявшись одеждой с отцом Ипполитом, вы останетесь собой, хотя крестьянин на дороге и может попросить вас об отпущении.

– Отец Ипполит-то здесь при чем, я ведь с вами говорю.

– Я пока лишь послушник и не могу принять исповедь.

– Но поймать Анастаса вы сможете? На что способны коряги и случайные пули, мне объяснять не нужно, но с Турагисом у вас получилось.

– На все воля Создателя, но воля Создателя это и то, чего желаем мы. – Пьетро поднялся, он считал разговор оконченным и был прав. – Я помню Цветочную усадьбу и то, что слишком далеко позволил себя увезти. Это не просто моя вина, это мой грех, а грехи искупают.

Послушник, лекарь, разведчик, убийца ушел, так ничего и не пообещав, а так ничего и не решивший маршал от души хлебнул из стакана и прошелся вокруг стола, сам не зная, чего хочет и хочет ли. Это знал Микис, объявивший, что господину маршалу постелено.

– Грелки же остывают, – угрюмо объяснял служитель высшего разряда, – а без грелок при такой сырости нельзя, топи не топи. Провинция, каминов хороших нету, и вода близко…

3

– Где садимся? – как мог залихватски поинтересовался Арно, которому полутемная церковь внезапно не понравилась. – Какой-нибудь отнорок тут есть?

– Удобнее всего у органа, – решил за спиной Валентин. – Ужин можно положить на крышку. Тебе здесь не нравится?

– Нет, – с немалым облегчением и всей возможной искренностью признался виконт. – Похоже, я не люблю призраков.

– В Васспарде их нет. Заверни за правую колонну, проход наверх там.

– У вас нет призраков? – не поверил виконт. – Тогда почему ты бдишь, а я боюсь?

– Видимо, располагает обстановка. Проводить ночь над телом предыдущего Повелителя Волн перед принятием титула – наша семейная традиция, правда, после Франциска придерживаться ее стало затруднительно. Покойников, даже самых знатных, теперь хоронят прежде, чем король успевает одобрить преемника, и я не исключение. Фердинанд подтвердил мой титул, как выразился бы Уилер, шустренько, но отца к тому времени уже похоронили на кладбище Багерлее.

– Тогда зачем все эти посиделки?

– Трудно сказать, но, вступай я в наследство обычным порядком, мне бы пришлось одну ночь провести над отцовским гробом, а вторую, после получения королевской грамоты, но перед семейным сборищем – в домовой церкви столичного особняка. Осторожней.

– Не волнуйся, не разобью я твои бутылки.

– И все же учти, что в лестнице восемнадцать ступеней и там очень низкая притолока. Видимо, некогда в Васспарде был очень маленький органист.

– Маленький органист все равно органист, – откликнулся Арно, нащупывая первую ступеньку. Нащупал. Узкая, зажатая между двух полуколонн, или как там архитекторы эти штуки зовут, лесенка была крутой. Лазить по ней с короткими ногами, да еще в балахоне, было еще тем приключением, хотя музыкант не обязательно клирик, а значит, вправе надеть человеческие штаны. – Слушай, ты дверь запер?

– Нет, в Васспарде церковь никогда не запирают.

– Даже когда бдят?

– Наше знаменитое воспитание не позволит нарушить покой бдящего, а слуги тем более не войдут. Тебя что-то беспокоит?

– Сам не знаю, но пистолет я рядом с собой положу.

– Странно, у меня на этот раз неприятных ощущений нет. Ты уверен, что причина именно в церкви?

– Ни в чем я не уверен! Куда ставить?

– На пол. Постой, я зажгу свечи у пюпитра.

Видимо, здешние органисты были не только мелкими, но и подслеповатыми. Свечей, во всяком случае, для них не жалели, и Валентин, к изрядному облегчению Арно, зажег все. Сам органный балкончик казался безопасным, но виконт заставил себя подойти к балюстраде и глянуть вниз. Ряды церковных скамей и ведущий к Рассветным вратам пандус тонули во тьме, и не лампадкам возле икон было ее разогнать. Плохонькие отблески позволяли различить разве что массивные напольные светильники да кованые рассветные ветви.

– А вдруг тут кто-то все-таки засел? – предположил виконт и поежился. – В Холоде, или что там у выходцев. Сидит, смотрит на нас и злится…

– Вряд ли, – в голосе Валентина проступило что-то вроде усталости. – Васспард не самое счастливое место, чтобы сюда тянуло вернуться после смерти, к тому же умирали мы по большей части не здесь.

– Погоди… – разбираться не хотелось ужасно, но Валентин раз за разом возвращался к семейным бедам, и Арно заставил себя напрячь мозги. – Никак не пойму, чем вы так уж мешали.

– А мы и не мешали. Манрика занимало исключительно наше состояние, вот он и не дал отцу времени для устройства семейных дел. Альт-Вельдер, при всей своей преданности Олларам и уважении со стороны марагов, был не слишком сильным союзником, но обручись я с одной из сестер виконта Мевена, который в свою очередь успел бы сочетаться браком с племянницей Сильвестра, и положение бы существенно изменилось. Если не для отца, то для охотников за его имуществом.

– Если Манрики хотели Васспард…

– Поместье их занимало в последнюю очередь.

– Неважно. Если они хотели вас обобрать для себя, зачем бы они стали это делать для других?

– Отец именно на это и ставил, но он никогда не складывал все яйца в одну корзину. После смерти Юстиниана они с мэтром Инголсом очень удачно разыграли ссору. Отец исходил из того, что Сильвестр станет действовать как обычно, то есть будет следствие, а затем – суд. Зная Манрика, можно было не сомневаться, что нашу защиту поручат обиженному мэтру.

– Этот умник разнес бы все, что наворотило обвинение!

– Возможно, но опровергать пришлось бы и правду. При желании нашей фамилии могли предъявить многое, ведь королевское прощение за участие в алисианских заговорах так даровано и не было.

– Ты про все это знал уже тогда?!

– К сожалению, нет. С Инголсом мы объяснились уже в Старой Придде. Я спросил, не он ли принес матери яд. Мэтр мог не отвечать, но он ответил.

– Создатель!..

– Я бы предпочел клячу. Когда ты поминаешь Создателя, мне становится тревожно. Матери обещали присутствие на моем допросе с пристрастием и дали сутки на раздумье. Ей стало дурно, потом она попросила законника и духовника. Вечером нас допрашивали снова, вечером мать уже была спокойна… Больше мы не виделись; мысль о яде пришла мне уже на свободе. Как оказалось, я угадал.

– Вот и молодец, а теперь забудь! И вообще я боюсь, вот прямо сейчас боюсь. Ключи у церкви-то есть? И в ней что, только одна дверь?

– Призраки, как ты, вероятно, помнишь по Лаик, отлично проходят сквозь стены, а дверей здесь три. Не считая потайного люка в подвал.

– Вот видишь!

– Что именно?

– Что сюда можно залезть. Я бы залез.

– Вряд ли, ведь тебе здесь не нравится. Если хочешь, можно закрыть на засов дверь за алтарем, а дверь для слуг и так закрыта.

– А подземная?

– Войти через нее нельзя, только выйти, и для этого прежде надо попасть в подвал. К сожалению, при нас нет веревки, наших поясов, чтобы спуститься, не хватит, а лестницу при люке устраивать не стали, предполагалось, что это поможет сохранить тайну.

– Тогда ну его, – Арно развязал торский мешок и принялся вытаскивать будущий ужин. – Вино у тебя всяко лучше арамоновой тинты, а что до остального, сейчас проверим…

– Тогда открываем или, может быть, еще побоимся?

– Открываем, конечно. Ты понимаешь, с чего отец Герман тогда так разволновался?

– Нет, но Лаик – странное место.

– А Васспард?

– Никоим образом. Его построили там, где никогда не случалось никаких чудес. Собственно говоря, здесь до нас люди вообще не жили.

Глава 5
Агапов брод. Васспард

1 год К. Вт. 23-й день Зимних Ветров

1

Середина зимы на севере империи обычно солнцем не балует, но разрезвившийся под утро ветер так и норовил разорвать затянувшую небо серятину. Теплей от этого не становилось, но света ощутимо прибавилось, и облюбованное кавалеристами поле было видно во всех подробностях. Эдакое бурое лохматое безобразие, по которому змеится то ли тропа, то ли дорога, – такое же безобразие, только лысое. Узковато, но по двое при желании проехать можно.

Глаза уловили какое-то движение, и Капрас поднес к глазу окуляр, причиной беспокойства оказалась… лисица. Рыжая красотка исхитрилась кого-то ухватить и, как и положено, волокла добычу к лесу.

– Будем считать это доброй приметой, – маршал обернулся к тоже обозревавшему окрестности Фурису.

– Для этого есть все основания, – доверенный куратор повернул свою трубу, следя за охотницей. – Она поймала кролика. Мой отец владел фруктовыми садами к западу от Кипары, поэтому я не склонен идеализировать сих возмутительных грызунов, как это делают сказочники, именуя их не иначе как «бедные крольчаточки».

– Доверенный куратор на стороне лис? – не выдержал изнывавший от нетерпения Василис. – Но ведь они разоряют птичники.

– Я на стороне владельцев садов и курятников, однако в целом лисы более малочисленны и, соответственно, наносят меньший ущерб, нежели кролики. Должен заметить, кустарник по краю поля очень кстати: наблюдениям он не мешает, но притаившегося в ближней роще полковника Николетиса скрывает должным образом. Надеюсь, наших с вами лошадей догадались отвести в глубь ближайших зарослей. Я не счел нужным указать на это капитану Левентису, полагая его достаточно опытным.

– И совершенно правильно, – одобрил Капрас, возвращаясь к созерцанию дороги, на которой следовало появиться Анастасу. Вид на изрядно сглаженный дождями и ветрами путевой столп[4]4
  Путевой столп – невысокий каменный столб с гербом и именем императора, при котором он был установлен. Ставится вдоль проселочных дорог, утверждая их статус. Отмеченные таким образом дороги не могут быть перегорожены и должны содержаться владельцем земель, через которые они проходят, в должном порядке.


[Закрыть] открывался просто отличный, а вот добыча запаздывала. Ну да, зима и слякоть, но все равно – не купеческий обоз, могли бы и побыстрее!

Капрас покосился на появившееся в просветах облаков солнце – бледное светило прошло свою высшую точку и потихоньку снижалось, а давно и страстно ожидаемая банда все не появлялась.

– Ползут они, что ли… или на встречные деревья залезают?! – почти прошипел Василис и тут же засмущался: – Тьфу, то есть сохрани Создатель, совсем уже глупости в голову лезут.

– Я тоже начинаю раздражаться, – признался доверенный куратор, – однако следует честно признаться самим себе, что желание увидеть возмутительного Анастаса в петле начинает туманить голову и влиять на четкость мыслей. В то время как сомневаться совершенно нечего.

– Вы правы, куда они от брода денутся?

Они и не делись. Не прошло и получаса, как пара всадников появилась именно оттуда, откуда их ждали. За первой – вторая. Несколько мгновений постояли, оглядывая местность, потом неторопливо порысили через поле, а за их спиной от темной стены деревьев начали отделяться все новые и новые пары: длинная гусеница серо-зелено-коричневой расцветки выползала на поле неспешно, но уверенно.

– Вот видите, – Карло не выдержал и подмигнул Фурису. – Ну задержались против наших расчетов, и что? Появились же.

– Господин маршал, – Василис оскалился, словно хищник, почуявший кровь, – им еще минут пять, и как раз на нужной дистанции окажутся. Разрешите отбыть?

– Давайте, полковник. – Капрас зашарил трубой по колонне, но «рыбину» пока было не разглядеть. – Смотрите не подведите.

– Не подведем! Уж не знаю, как господин… клирик справится, а мои ребята все сделают наилучшим образом! – Отдав честь, Василис нырнул под низко нависшие ветки и пропал, только под сапогами захлюпало. Капрас проводил чуть завистливым взглядом спешащего в драку подчиненного и повернулся к будущим покойникам, прикидывая, как быстро те среагируют на появление драгун. И как далеко смогут разбежаться, когда начнется стрельба.

– У меня с утра было скверное настроение, – внезапно признался доверенный куратор, – однако теперь оно выправилось. Мало того, меня охватил азарт, возможно, дело в том, что я впервые наблюдаю за регулярным сражением и к тому же весьма заинтересован в его исходе.

– Привыкайте, вы военный, а не клирик… – посоветовал маршал, – хотя клирик клирику рознь. Брат Пьетро вряд ли сейчас думает о Создателе.

– Но Создатель пребывает с ним, – Фурис тоже навел трубу на дорогу, где пока все шло тихо и мирно – анастасов отряд месил грязь, окружающие поле рощи молчали, успешно притворяясь пустыми и безжизненными. Оставалось только подождать, совсем-совсем немного.

2

Лукаса Валентин все же уважил. Заняв место главы семейства, герцог справа посадил братьев, а слева – старейшего родича с супругой, между которыми было место Арлетты. Позевывающий Арно вклинился между Клаусом и Питером, а дамы Альт-Гирке расположились на второй скамье.

Сопел, готовясь возрыдать, орган, двое мальчиков-служек торопливо зажигали свечи, но бьющий в окна дневной свет делал огоньки невидимыми. Яркие, чуть голубоватые от витражей лучи падали на плиту возле Рассветных врат; казалось, изображенный на ней спрут в самом деле всплывает из своих глубин. Зрелище могло напугать, но оно было красивым, о чем Арлетта и сообщила соседке. Громким шепотом.

– Я тоже боялась, – призналась Маргарита-Констанция. – У нас самый ужасный герб в Талиге.

– О да, – подтвердила Арлетта, – это уж-жасно.

– Величие часто пугает, – отлично слышащий, как графиня Савиньяк и предполагала, Лукас отцепился от внучатого племянника и бросился на защиту всплывающей гадины. – И что лучше отразит самую сущность Волн? Морские птицы при всей их красоте водной стихии чужды, а рыбы слишком глупы и не способны внушить никаких чувств, кроме голода. Иное дело – обитающее почти что в бездне древнее создание, о котором если и говорят, то шепотом. Я горжусь спрутом на своем щите, он придает мне сил.

Вы знаете, какое мужество выказал в последние свои дни мой покойный племянник, что несколько искупает его былые проступки. Смею заметить, я бы вынес больше, но я никогда бы не выдал палачам супругу и детей. Да, сударыня! Мы с Маргаритой-Констанцией всю жизнь были готовы встретить самую ужасную из судеб, она не застигла бы нас врасплох.

– Вот как? – мурлыкнула графиня, радуясь, что Валентин встал, приветствуя внушительного отца Мариуса.

– Тот, кто носит с собой смерть, не боится мук и позора. – Болван с безупречной родословной нес чушь, чуть ли не дословно повторяя дидериховых бастардов. – Моя супруга принесла мне в приданое не только честь и благонравие, но и спокойную, даже счастливую смерть. Сейчас это перестало быть тайной, сейчас нам не грозит ничего, кроме времени, но наша жизнь прошла под подвешенным мечом.

– Она еще не прошла, – утешила Арлетта, косясь на вернувшегося Валентина.

– Она проходит, хотя мы надеемся увидеть еще несколько весен. Дорогая, покажи графине Савиньяк залог душевного покоя.

– Да, Лукас, – благонравная супруга немедленно сняла с тонкого пальца кольцо с отличным темным аметистом, сразу и знакомое, и нет.

– Я видела очень похожее. – А вот и никому уже не нужный ответ, который по близорукости можно было и пропустить! – У… подруги моей юности. Правда, камень там был другой, если я не путаю, шерла.

– Похожая оправа и разная… – собеседник выдержал многозначительную паузу, – очень разная суть. Не бойтесь, берите. Смерть спит и будет спать, пока ее не разбудят. Четыре смерти…

– Как поэтично. – Массивное кольцо ложится на ладонь, есть ли в нем смерть, на глаз не определить, но в кольце Кары она была. – В Борне был прекрасный ювелир…

– Дамы хранят свою честь иначе, чем мы, но Маргарита-Констанция предпочла мне открыться во всем. Единственное, что она пыталась скрыть, это сватовство наследника Колиньяров, хотя я не из тех, кто ставит в укор женщине отвергнутых поклонников, сколь бы низким ни было их происхождение. Я так и сказал, за что был вознагражден тайной кольца.

– Это было так давно, – пухленькая старушка улыбнулась светло и мечтательно. – Но мы начинаем вести себя недопустимо. Вальтер уже сделал бы нам замечание, Валентин гораздо проще.

– Он всего лишь младше, – уточнил посрамивший худородных Колиньяров Лукас. Арлетта еще раз поднесла к глазам так никого и не убившее кольцо. Если б ей в приданое дали яд, она бы со смехом отдала его Арно, а вот болтать об этом не стала бы даже в глубокой старости. Впрочем, Маргариту-Констанцию придворные красоты счастливо миновали, а Дидерих творит с заскучавшими головушками чудеса. Из уютной норки интриги, тюрьмы, самоубийства кажутся такими волнующими! Из Багерлее на это смотришь по-другому, и из войн, и из вдовства…

– Благодарю, очень интересно, – заверила Арлетта, под звуки органа возвращая кольцо хозяйке. Та, спасибо начавшейся службе, не ответила. Хор в Васспарде был небольшим, но пел слаженно. Дымок от разгоревшихся курильниц всплывал к куполу, все ощутимей пахло багряноземельской горечью. Когда все закончится, нужно будет выпить с мальчишками кэналлийского.

3

– Началось! – адъютантский шепот за спиной отвлек от праздных гаданий, и Капрас быстро развернул трубу влево. Да, точно: голова анастасовской колонны – в полусотне шагов от рощи, из которой, красуясь выправкой, выезжает Агас с «переговорным» флагом и в компании пятерых драгун. Повелительно – ну прямо генерал или сразу стратег – вскидывает руку. А мерзавцы и так уже встают, без всякой команды, и трое всадников начинают быстро пробиваться из середины в голову. Зимние плащи с капюшоном одинаковы, но второй, на сером, изрядно напоминает… носителя первой, чтоб ее, молнии.

– Ага, вот ты где! – Только бы брат Пьетро не оплошал… И не прикончил бы кто по дури ненароком.

– Да, – считает своим долгом подтвердить Фурис, – перед нами, вне всякого сомнения, возмутительный Анастас с ближайшими подручными.

Серый линарец – был ли он у «рыбины» прежде? – привычно и споро обходит других лошадей, теперь впереди только капитан Левентис и драгун с флагом.

– Сейчас, – продолжает объяснять доверенный куратор, – будет оглашен ультиматум.

«Оглашен»… «оглашен»… От канцелярского словечка становится смешно, или это от напряжения? Серая лошадь взмахивает хвостом, конь Агаса будто в ответ вскидывает голову.

Как капитан орет «приказ маршала Капраса немедленно сдаться», само собой, не слышно, но ответ на ультиматум следует немедленно. Анастасовы вояки хватаются за оружие, только это и всё. Василис не дремлет – мощный, дружный залп ударяет из зарослей по обе стороны от дороги, когда самые шустрые бандиты лишь вскидывают пистолеты и мушкеты.

– Хвала Василису! – аж вопит забывший субординацию Йорго. – Хвала драгунам! Хвала Корпусу!

– Да, – со всем достоинством, на которое он способен, соглашается Карло. – Получилось весьма удачно.

Пусть сражение не из больших и враг, мягко говоря, не тот, но выучка-то какая, глаз радуется.