Текст книги "Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню"

Глава 4
Старая Придда. Эдеса

1 год К. Вт. 13-й день Зимних Ветров

1

То, что Арно на целый день сбегает к Придду, Арлетта всецело одобряла. Мало того, прикидывая утренние действия, ужасная мать исходила как раз из отсутствия сына, а тот заявился, еще и двух не было. Вместе с лучшим другом. Графиня поймала два ожидающих взгляда и решила удивления не выказывать.

– Если я правильно понимаю, – заметила она, – нас ждет серьезный разговор, однако опыт показывает, что это вполне совместимо с хихиканьем. Валентин, надеюсь, вы нас простите.

– Он тоже хихикает, – обрадовал Арно и, как в Сэ, уселся на ковер возле печи, – но дело и впрямь важное.

– Сударыня, – не заставил себя ждать Придд, – прибыл курьер из Альт-Вельдера с письмами не только мне и, увы, отбывшему в армию маршалу Ариго, но и вам. Футляр открывается одновременным нажатием на крылья стрекоз в правом верхнем углу.

– Спасибо, – поблагодарила графиня, принимая очаровательную шкатулку. – Садитесь, Валентин.

Спрут благовоспитанно поблагодарил, но вместо того, чтоб опуститься в кресло, устроился рядом с Арно.

– Сейчас подадут что-нибудь вкусное, – предупредила Арлетта, – вам будет далеко.

– Ради шадди можно и встать, – фыркнуло детище, – а сласти я теперь видеть не могу!

– Итак, ты меня теперь понимаешь.

– Теперь?

– Фрейлинские сласти были кошмаром моей юности.

– А… Понимаю, конечно, только я думал, у тебя было хуже.

– Пожалуй, – не стала отпираться Арлетта. – Валентин, письма я, само собой, прочту, но вы наверняка уже знаете, что с баронессой Вейзель.

– Да, сударыня. Баронесса произвела на свет дочь, и это ее довольно сильно расстроило, ведь она успела убедить супруга, что будет сын. К счастью, госпожа Арамона нашла выход: девочку назвали Юлиана-Роси́о.

– Необычно, но довольно красиво. Когда вы отправляете курьера к сестре?

– Ирэне я напишу уже из Васспарда. Мне придется заняться устройством наших семейных дел, но имеется и вторая причина, которая и вынуждает меня обратиться к вам. Я имею в виду поиски клада Манлия, ваша помощь в этом представляется неоценимой.

– Неужели вы рассчитываете отыскать золото в собственном замке?

– Нет, но мои предки собрали весьма достойную библиотеку. Часть ее отец вывез в Альт-Вельдер, однако ряд книг, о которых вспомнила Ирэна, остался в Васспарде, ведь в них при всем желании нельзя было найти ничего предосудительного.

– Боюсь, вы недооцениваете воображение некоторых господ, но вернемся к кладу, вернее, к тому, какой прок может быть от меня.

– Насколько я понял из письма сестры, опознать убившую себя незнакомку может лишь женщина, мужчина просто не обладает нужными познаниями. В письмах, которые я вам передал, об этом должно быть сказано подробно. Сударыня, я уже приглашал вас в Васспард, но тогда речь о деле не заходила.

– Спасибо, я поняла. – Георгия будет в восторге, вернее, в полувосторге, она бы предпочла выставить подругу юности в Фарну или, того лучше, домой. – Рудольф осведомлен о ваших поисках?

– Герцог Ноймаринен очень занят, кроме того, золото Манлия мне поручил граф Савиньяк, а герцог Алва это поручение подтвердил.

– Мама, – влез измолчавшийся Арно, – ты же раскопала про убийство королевы и про Сузу-Музу…

– В этом мне помогал Левий.

– А сейчас поможем мы.

– Валентин, вы, именно вы, тоже полагаете, что я буду полезна?

– Да, кроме того, так думает регент.

– Какое очаровательное совпадение. – Арлетта обвела глазами ставшую почти родной комнату. – Я могла бы ограничиться согласием, но лучше вам знать несколько больше. Герцогине Ноймаринен важно, чтобы некоторое время меня здесь не было.

– У меня также сложилось впечатление, что герцогиня желает обустроить двор в ваше и мое отсутствие. Виконт Валме, с которым я имел продолжительный разговор, считает, что фатальных последствий это не повлечет и к тому же позволит кое-что прояснить.

– Что ж, доверимся Валмонам. Арно, надеюсь, ты будешь должным образом огорчен необходимостью сопровождать родительницу?

– Мама, ты… Я попробую.

– Боюсь, для принятия подобающего выражения лица тебе потребуется лимон. И вот что, дитя мое. Тебе придется нанести прощальный визит его величеству и ее высочеству.

– И всё?

– Всё, если ты собрался жениться на Айрис Хейл.

– Мама!

– Если ты не собираешься связывать себя узами брака, вам с Валентином следует перепрощаться со всеми не разбежавшимися при вашем появлении девицами и их покровительницами. Когда мы выезжаем? При необходимости я собираюсь не быстро, а очень быстро.

– В таком случае все решит аудиенция. Сударыня, регент запретил вам путешествовать в сопровождении менее чем полуэскадрона.

– А я и не собиралась. – Вот почему разлука со стенами и стульями дается тяжелей разлуки с людьми, даже не тяжелей, тревожней?.. Эдакое «чувство норы». – Валентин, надеюсь, вы разоритесь на полный эскадрон, а то на дорогах сейчас кого только не встретишь.

2

К встрече с засевшим на главной квартире сервиллиоником Капрас мысленно готовился всю дорогу и вроде бы приготовился, но должного настроения хватило лишь до прихожей, вернее, до Микиса, принявшего плащ командующего с на редкость брюзгливой миной. Увы, новый Прибожественный служителю высшего разряда не угодил, была очевидна и причина.

– Расселись тут, – шипел не хуже разъяренного гусака Микис. – Полы затоптали и расселись. И локти на скатерти! Срам…

– Зато столичный, – шепотом поддел сопровождавший командующего Йорго. – Не провинция, хоть и обхождения не понимают!

– Дикость это, – отрезал командир сапожных щеток, – столицу изнахратили и сюда заявились. Ноги не вытирают, в личные апартаменты без спросу заходют и обивку дерут. Шпорами… Расселись, фрукты требуют, а еще гвардия!

– Не гвардия то, – с нехорошим смешком бросил Агас, – а петушатник нухутский. Заправь-ка ты этому захватчику обед имбирем. И чтоб соус вчерашний…

– Помолчите! – велел командующий, берясь за дверь. Лидас тоже вламывался без спроса, плюхался в кресло, требовал то вина, то обед, то чернильницу, но это не бесило и не унижало: гвардейцы врываются в любые двери, не сомневаясь, что им будут рады.

В кабинете было светло, кто-то – либо Микис, либо сам Прибожественный Филандр – свечей не пожалел, и «захватчик» был виден во всей красе. Сервиллиоников одели в оранжевое с черным, но кроем расшитый позументами мундир повторял форму высших чинов Военной коллегии. Молодое, обрамленное гвардейскими локонами лицо над высоченным стоячим воротником выглядело странно, и засмотревшийся Капрас слегка промедлил с приветствием. Немного, но этого хватило, чтобы Прибожественный Филандр по-хозяйски поднял руку.

– Садитесь, маршал. Надо отдать вам должное, вы появились довольно быстро.

Отвечать Капрас не стал, просто сел. Будь он кем-то вроде Турагиса, оранжевый наглец получил бы в лоб пулю; прежний Карло напомнил бы, что командующий корпусом и легат числятся по разным ведомствам и никто никому напрямую не подчинен, нынешний приготовился слушать. Именно потому, что не собирался слушаться. Не подозревавший о подобном двуличии гость величественно открыл украшенную молниями шкатулку. На отутюженную Микисом скатерть лег обвязанный витым шнуром свиток.

– Читайте, – распорядился Прибожественный. – Это касается вас. Я, само собой, о содержании осведомлен и должен заметить, что в целом вы действуете правильно, хотя решительности могло быть и побольше.

– Позвольте? – Карло постарался взять рескрипт как можно спокойней.

Филандр не врал: бумага была выдержана в благожелательном тоне. Паона отдавала должное усилиям маршала Капраса по устроению корпуса, признавала уважительной причину задержки и одобряла направленные на поддержание порядка меры, как то истребление наводнивших Кипару и Мирикию возмутительных банд. Напоследок некто, находящийся в звании Победоносного стратега, выражал командующему Славным Северорожденным корпусом свое удовлетворение и предписывал по завершении ублаготворения провинций выдвигаться в направлении столицы с тем, чтобы прибыть на место не позднее первой трети Весенних Скал.

– Я прочел, – с должным почтением сообщил командующий и по совету Агаса добавил: – Хвала Божественному Сервиллию.

– Четырежды Божественному, – уточнил сервиллионик и осведомился о состоянии корпуса.

Об этом рассказать было можно, и Карло рассказал, особо напирая на то, что бо́льшая часть кавалерии рассредоточена по зимним квартирам в городах Мирикии и Кипары, заодно поддерживая там порядок.

– Лучшие части все еще заняты преследованием и уничтожением банд Турагиса, – заключил короткий отчет Капрас, – собственно, я возвращаюсь как раз из такого рейда. Пришлось даже зайти в Кагету.

– Признавать границы возмутительной Кагеты – наносить оскорбление Четырежды Божественному Сервиллию, который скоро снесет этот грязный загон. Вы были в своем праве, маршал. Что-нибудь еще добавить можете?

Добавлять, что, не желая признавать границ, император уподобляется бацуте Пургату с его воплями, Капрас, само собой, не стал.

– Заготовка припасов идет более-менее успешно, – как мог спокойно сообщил он. – Тем не менее есть некоторые сложности, и я бы хотел…

– Это дело местных властей, – отмахнулся легат. – С губернатором Кипары я виделся, и он меня понял. Вижу, вы удивлены?

– Да, – счел за благо подтвердить маршал, удивленный разве что резвостью Филандра. – Этот господин любезен, но уклончив.

– Говорить с обожравшимися бездельниками нужно резко, – сервиллионик шлепнул ладонью по скатерти, заставив вздрогнуть и разбежаться добытые у Микиса фрукты. – Чем резче, тем лучше! Нужно требовать сразу всего – поставок, денег, людей. Под угрозой немилости Четырежды Божественного, а немилость – это смерть. Никаких порицаний, опал, ссылок и прочей бесполезной ерунды, только смертная казнь и конфискация всего имущества в пользу казны. Именно так я и поступаю. Вас, впрочем, здешние дела больше не касаются, вы отправляетесь на войну, как и хотели.

– Да, – очередной раз соврал Капрас, возвращая на стол скатившийся ему на колени дардион. – Мой долг – защита Паоны и императора.

– Четырежды Божественный Сервиллий в защите не нуждается, а теперь к делу. Много ли у вас войск в Кирке, а также поблизости и когда вернутся упомянутые «лучшие части»?

– В самой Кирке гарнизона сейчас не имеется. – Никаких тайн здесь нет, так что пусть знает. – После поднятого частью местного гарнизона мятежа, который мне пришлось подавить со всей строгостью, в городе стало тихо. У меня была мысль разместить там драгунский полк, но помощник вашего предшественника меня опередил. Он претендовал на звание сервиллионика, а я всего лишь временно исполнял обязанности, согласно…

– Мне все известно, – легат не то собрался чихнуть, не то просто поморщился. – Вы были правы, оставив печать у себя. Можете ее не возвращать: герб и девиз изменены, так что она утратила силу.

– В любом случае я не счел возможным размещать своих людей рядом с людьми теньента Анастаса. – Память о Лидасе Капрас отдавать и так не собирался, но перемены в гербе избавляли от очередного вранья. – Поддерживать порядок в городе им вполне по силам.

– Плохо. – Прибожественный еще раз шлепнул по столу, но все готовые к бегству фрукты уже разбежались. – В Кирке свили гнездо предательство и ересь. Вы еще не знаете, но этот воню… возмутительный Анастас не только не подчинился, но даже посмел угрожать мне, а в моем лице самому Четырежды Божественному!

Так вот ради чего ты здесь! Не управившись с обнаглевшей «рыбиной», полноценным хозяином северных провинций не стать. Собственных сил не хватает, значит, самозванца должен уничтожить маршал Капрас, уничтожить и убраться.

– Вы меня поняли?

– Поведение Анастаса непростительно и недопустимо, – выдал достойный самого Фуриса оборот маршал, – и подтверждает разбойничью сущность данного негодяя.

– Анастас – изменник и кощунник. Запомните это.

– Я запомнил, – и отнюдь не сейчас. Так запомнил, что даже ночью пару раз снилось. Доцветающая мальва, выкрашенные серебряной краской воротца, изящный фонарь и на нем – оскаленный висельник. Носитель первой молнии северной гвардии Анастас. Тварь, которая могла спасти чудесного парня, но возжелала печать сервиллионика… власти над чужими жизнями возжелала.

– Ваша немногословность делает вам честь. Корпус до своего отбытия должен покарать преступника.

– Что надлежит сделать с подчиненными самозванца?

Спросить надо, но ублюдки вне зависимости от ответа будут вырезаны подчистую. И те, кто окажет ожесточенное сопротивление, и те, кто захочет сдаться, если такие, разумеется, найдутся.

– Подчиненные возмутительного Анастаса – его сообщники, а заодно еретики и святотатцы! – Филандр уродился красавцем, Ставро напоминал жабу, но злоба превращает любое лицо в оскаленную белоглазую морду. – Прощать таковых нельзя, так что уничтожите всех. Какими силами, решайте сами.

Сервиллионик Лидас жил и умер как гвардеец. Сервиллионик Филандр был партикулярной дрянью и готовился убивать. Если ему дать волю, север наплачется. Ионика еще может шарахнуться к Алату, а Кипаре с Мирикией куда? Не к Баате же…

– Долго думаете, маршал. – Теперь легат улыбался, и улыбка у него была злющей. – Четырежды Божественный, чтоб вы знали, тугодумов не любит. Итак?

– Согласно полученным донесениям, драгунские эскадроны, с успехом завершившие преследование злокозненных разбойников, скоро будут возвращаться назад, и как раз через Кирку. Их можно поторопить.

– Хорошая мысль.

Просто отличная. Настолько, что приказ отправлен позавчера, и не только драгунам Василиса, но пусть Филандр думает, что без его разрешения Капрас вообще ничего не предпримет.

– Я приму все необходимые меры.

– Не тяните. – Молодой человек в стариковском мундире откинулся на спинку стула, сверкнуло шитье. Очередные молнии, теперь они везде… – Важные вопросы мы обсудили, и ваши ответы, маршал, меня полностью удовлетворили. Приглашаю вас отобедать.

– Благодарю.

– Не стоит, – Филандр милостиво улыбнулся, его злоба явно шла вниз, но Карло успел увидеть достаточно. Пьетро с новым Прибожественным не ошибся, это свихнувшийся убийца.

3

Его величество явно расстроился, но при тетке давать выход чувствам не рискнул, только насупился и пробубнил, что ждет от доблестного капитана Савиньяка новых подвигов во славу Талига. Означенный капитан преклонил колено и верноподданно заверил во всем, что положено, но напоследок не выдержал:

– Ваше величество, – твердо сказал он, – я дал слово капралу Кроунеру, что академики увидят жука.

– Больнокусачего шипастого усача! – с достоинством уточнил Карл. – Мы отошлем картинку, когда художник дорисует, и проследим, чтобы наше повеление было исполнено должным образом.

– Я тебе сразу напишу, – подхватила Октавия, не отрывая взгляда от своей ленты на эфесе шпаги виконта. – Про все. Она мятая!

– Ваше высочество, – не растерялся Арно, – я, как вы и желали, не расстаюсь с вашим даром, но я военный, а военные должны фехтовать и проминать коней.

– Понятно… – принцесса на миг задумалась. – Я подарю тебе еще две! Одну будешь носить, вторую отдавать в стирку, а третья на всякий случай, вдруг какая-то потеряется.

– У нее все теряется! – не выдержал король.

– А у тебя ломается, – отпарировала ее высочество, – и проливается…

– Карл, – вмешалась герцогиня, – Октавия, не задерживайте нашего храброго друга, ему предстоит долгий путь.

– Он выдержит, – не усомнился король, глянул на тетку и затараторил: – Наши славные военные преодолеют любые преграды, но исполнят свой долг и принесут нам победу.

– Ваше величество, – главный кот Леворукого, взявший Арно под свое незримое покровительство, красноречиво пихнул виконта под преклоненное колено, – я отбываю не на войну, а к своему другу бригадиру Придду. Прошу вашего разрешения от себя и от него прислать вам лучшие книги про известных науке животных.

– Ой! Спаси… Мы будем весьма признательны. Ступайте.

– Подожди! – принцесса уже привычно выпутывала из косы ленту, на сей раз розовую. – Я сейчас еще и белую принесу.

– С вашего разрешения, ваше высочество, я в это время засвидетельствую свое восхищение вашим подругам.

– Не надо! Я сюда…

– Виконт Сэ – настоящий рыцарь, – улыбнулась герцогиня Ноймаринен. – Он не может пуститься в путь, не попрощавшись с той, чье доброе имя защитил. Не так ли?

– Конечно, сударыня, – незамедлительно подтвердил виконт, но Октавия уже умчалась, зато король как-то оказался рядом.

– А картинки там есть? – шепотом осведомилось его величество. – В книгах?

– Да, и очень подробные.

– Тогда ты быстрее, без ленты… Отправляйтесь, мы будем ждать известий.

– Ваше величество, я дал слово вашей сестре, но потом…

– Потом, – твердо сказал король, – ты загонишь четырех коней!

– Ваше величество, лошадей загонять нельзя, разве что речь идет о жизни и смерти. Поймите…

– Идите уже, виконт, – слегка поморщилась герцогиня. – Карл, вас ждет учитель.

Глава 5
Западная Придда. Старая Придда

1 год К. Вт. 15-й день Зимних Ветров

1

Где-то поблизости стрекотал сверчок, и это стрекотанье, мешаясь с похрапыванием Салигана, удостоверяло: жизнь продолжается и даже слегка торжествует. Было тепло и темно, лишь в низком окошке плясали красноватые блики – дежурные «фульгаты» жгли костер. Если и утро, то раннее, можно смело спать дальше, благо с Залем всё наконец прояснилось и дальше с ним возиться свободному дуксу. «Маршалу Лэкдеми» остается разве что на радостях напоить уцелевших офицеров и отправиться к Алве. Не мешкая, но и не очертя голову.

Лионель Савиньяк потянулся, просчитал про себя до шестнадцати, встал и зажег свечку. В юности он частенько просыпался на таких вот постоялых дворах, высекал огонь, наскоро одевался и уходил навсегда, оставив на столе кошелек, а в постели – спящую красотку. В Олларии память о молодой бездумной лихости будто илом затянуло, только ил нетрудно и соскрести… Немного зимней ночи, удачно сделанное дело – и тебе опять двадцать, пусть и на пару минут, а ужин подавала очень славная девчушка. Ли Лэкдеми не оплошал бы, только его давно нет, а «подобный Флоху» обойдется до Аконы без женщин. Маршал слегка повернул подсвечник и бросил на стол возвращенную Дювье эсперу; не потускневшее за века серебро взглянуло в глаза огню и налилось червонным золотом. Так на полуденном солнце горят лепестки еще живых иммортелей… Суть жизни, блеск осени и при этом – символ зимы, а значит, смерти.

Свеча слегка потрескивала и мигала, но Салиган упорно спал, время от времени всхрапывая, видимо, из-за разлегшегося у него на голове кота. Хранить сон дукса Ли не нанимался, но и будить было не с чего: все, что получалось вытрясти друг из друга, они уже вытрясли, оставалось осмыслить.

Раймон не сомневался, что с погодой, пусть и не нарочно, надурил Вальдес, Ли склонялся к тому же. Альмиранте прекрасно понимал, что Заля нужно выставить за Кольцо, но созерцать уходящих подонков трудно, почти невыносимо. Ротгер как-то сдержался – не бросил в погоню конницу и не бросился сам, но ярость искала выход и снесла некий барьер, выпустив, а вернее, погнав наперерез «зайцам» бурю. Заль остановился, попятился, навалился на Вержетту, и тут желание адмирала совпало с долгом. Прозеленевшая сволочь напирала, Вальдес ее не пускал, так не пускал, что белая рубаха стала красной, а вьюга остановилась и не двигалась с места, пока залитого кровью Бешеного не оставили без бесноватых.

Начало казалось понятным, вернее, логичным, из одного вытекало другое, но что случилось потом? Очнувшийся Ротгер вертел головой, оглядывая дело рук своих, а буря… Буря и не подумала уняться, напротив, она ринулась вперед, сгоняя в одну кучу «зайцев» и тех, кто их сдерживал. На подступах к ничем не примечательному городишке бесчинствовал ветер, а где-то вовсю сияло весеннее солнце и топтал молодые травы табун, причем все это было чем-то единым, древним, безжалостным…

Снежные жеребцы казались страшней бурана, способного разве что задержать или сбить с пути полк-другой. Ураган на Мельниковом был куда внушительней, но на то, чтоб смахнуть с лица земли пару армий, как в древности смахивало города, его не хватило. Мало того, самый впечатляющий смерч удалось развернуть. Почти наверняка это сделал Валентин, хотя сам он ничего не помнит, вернее, помнит надвигающийся крутящийся ужас и обезумевшего коня. Придду пришлось отвлечься на мориска, он его подчинил и увидел удаляющийся зеленый столб.

Зеленый? Арно помнит серое с черным, Ариго с Ойгеном ничего толком не разглядели, а у бергера еще и кровь носом пошла, но кровью займемся позже, сперва Валентин. Спрут – отличный наездник, пусть и похуже Малыша, а Соберано с Каном друг другу ровня, и оба выезжены на морисский лад. Кан слушался всадника до последнего, а братец тоже до последнего ждал и лишь потом положился на волю коня; задури жеребец, Арно бы его унял, но тот не дурил. В отличие от Соберано. Это – если Придд помнит то, что было на самом деле, а не часть прогулки по кошмару. Именно часть, незначительную и более всего напоминающую явь. Странные тропы, на которые порой заносит, уродуют память, но с каждым разом помнишь все больше. Вот что в самом деле удивляет, это воля и сила Валентина, сумевшего без подготовки и гальтарских масок прорваться в небытие, подчинить стихию и вернуться, разве что Повелитель по определению сильнее вассала. Нельзя забывать и о том, что на Мельниковом буянили вода и ветер, причем ветер начал первым, понять бы еще, кто умудрился его поднять или… призвать?

Вопросы громоздились один на другой, но оценить всю гору целиком Ли не успел, поскольку Салиган с котом не только проснулись, но и соизволили встать.

– Вот зачем? – свободный дукс сунул в открытую чернильницу палец. – Зачем ты не спишь? Теперь мы с Раймоном не можем тебя разбудить, а это обидно!

– Пожалуй, – Савиньяк отодвинулся, предоставив свободному дуксу возможность поставить здоровенную кляксу. – Ты прав, с ней лучше.

– Так и ты прав. – Раймон сгрузил своего зверя на стол, тот покрутился на одном месте и уселся на самом краю, свесив хвост. – Что мне передать зайчику?

– Что Вальдес его не забудет. Что мне передать Рокэ?

– Что я завещаю ему все благоприобретенное мной на службе дуксии движимое имущество, но мой нынешний домик отойдет Раймону… Давно хотел спросить, ты кого-нибудь уже травил или все шпагой да шпагой?

– Травил, – с чистой совестью признался не раз пускавший в ход нарианский лист Савиньяк. – Это несложно.

– Я так и думал, – дукс поставил еще одну кляксу и потянулся, – со мной что-то происходит, я начинаю испытывать бескорыстную тягу к армии. Еще немного, и я не смогу спокойно спать. В дуксии. Что в этой кружечке?

– Спроси Мишеля. – Лионель отхлебнул оставшейся с вечера горьковатой кислятины. – Ягоды шиповника точно есть… и еще что-то… Намекаешь на завтрак?

– Завтрак у тебя будет негодящий, – Салиган допил фульгатское варево и подсунул кружку коту, тот немедленно проверил, чихнул, вякнул и ретировался. – Я с вечера сложил все лучшее в мешочек, а в обмен оставляю тебе Дювье, я видел, он тебе понравился. Ты проводишь нас с Раймоном до порога? Коломана вон аж до тракта проводил!

– Гордись, тебя я провожу аж до Кольца. – Летом бы уже рассвело, но в Зимние Ветра солнце поднимается поздно, а низкие тучи накидывают ночи еще час, если не два. Самое время выезжать. – Мало того, я на прощанье у тебя кое-что попрошу.

– А я не дам. Для твоего же блага. Брать вредно, от этого можно сгинуть без следа, только дом в вепрях и останется.

2

Возглавляемый «фульгатами» кортеж неспешно вытек из Цитадели и двинулся через заснеженный городок. Утро выдалось морозным, и Старая Придда выглядела немноголюдной и очень чистенькой, любо-дорого смотреть. Печные дымки таяли, не добравшись до высокого неба, заиндевевшие деревья на его фоне казались серебряным шитьем. Солнечный зимний холод нарядней лета, это оттепель все мажет серым…

– Арно, – окликнула мать, – ты уверен, что не влюблен?

– Вроде нет… А что?

– Выглядишь несколько мечтательней, чем обычно.

– А… Всё в порядке, просто красиво.

Мать не ответила, только сощурилась на принарядившуюся по случаю отъезда пятерку Раньера, но вряд ли ее занимали новенькие варастийские шапки.

– Не могу не согласиться с Арно, – Валентин счел уместным поддержать разговор. – Прекрасный вид и прекрасное утро. Я очень рад, что герцог Ноймаринен вчера не смог меня принять и отъезд пришлось перенести на день.

Герцог Ноймаринен не смог вчера, дамы Ноймаринен не смогут сегодня, ибо должны нанести супруге кардинала оговоренный визит. Без Леоны – марикьяре есть марикьяре, ее от клириков мутит, зато конной прогулке она всегда рада.

– О да, – Арно мутило от вранья, но деваться было некуда: если не воюешь и не сидишь у друзей, ты так или иначе врешь. – У господина Заразы с переносом аудиенций полный порядок.

– Как и со всем остальным, – уточнила мать. – Именно поэтому я в легком недоумении: «лиловый» эскорт выше всяких похвал, но вы взяли с собой еще и «фульгатов».

– Решение принимал Арно, но я счел его правильным. Ты можешь повторить свои доводы или это сделать мне?

– Могу, конечно. Без собственной свиты разъезжать несолидно, а мне за тебя отчитываться, если не перед Рокэ, то перед Бертрамом, да и Кроунеру посмотреть что-нибудь, кроме войны, не помешает.

– Думаешь, он найдет загадочную самоубийцу?

– Подвал поискать тоже стоит, – не стал отпираться виконт, возлагавший на маленького капрала немалые надежды. – Аналитически.

– Валентин, вы тоже так думаете?

– Я не разведчик, и я бы Эдиту не нашел.

– Так и я бы без Кроунера не нашел… Хоть бы академики жука не опознали!

– Если б я имел обыкновение заключать пари, – Придд коснулся шляпы, которой ничего не грозило, – я бы поставил на то, что подобных усачей из Торки еще не вывозили. Как и подобных девиц, ее высочество будет потрясена.

– Она-то будет, – виконт невольно тронул честно украшенный дареной лентой эфес, – но мне эта затея больше не нравится. После Кабаньего Лога в эту… патоку. Да тут от слова «лопать» в обморок попадают!

– И что с того? Арно, забыл тебе сказать, что ты оказываешь услугу не столько семейству Варнике, сколько Карлу Оллару. Возможно, большей услуги ему не оказывали и не окажут.

– Слышал бы тебя… – начал виконт и запнулся, представив остающиеся за спиной рожи и мальчонку, долдонящего взрослые слова. – Бедняга Карл!

– Не могу с тобой не согласиться, ведь я тоже получил хорошее воспитание.

– В отличие, дитя мое, от тебя, – подхватила мать. – Хорошее воспитание – это ужасно! Вечно приходится исхитряться, чтобы назвать вещи своими именами, не погрешив при этом против приличий. Вам не кажется, что мы слишком торопимся? Погода прекрасная, спешить особенно некуда, да и к новой лошади мне надо привыкнуть…

– Фрейлинам про время отъезда я проболтался, – как мог невинно сообщил виконт, – правда, чувствовал себя при этом полным… Дурзье.

– Сочувствую, но мне в самом деле нужно переговорить с Леоной.

– Сударыня, – деловым тоном осведомился Придд, – когда к нам присоединятся дамы, мы должны предоставить вам возможность для беседы исключительно с маркизой Ноймар или нужно оставить вас наедине с кем-нибудь еще?

– Я бы сказала пару слов вашей родственнице.

– Благодарю вас, я должен отдать соответствующее распоряжение эскорту.

– Нет, это я вас благодарю. – Мать придержала пока еще непривычную чалую мориску, пропуская галантно тряхнувшего гривой Соберано. Город почти кончился, но добротные дома нет-нет да и выбегали к змеящемуся среди елей тракту. Впереди звонила путевая церковь, то ли прощалась, то ли о чем-то предупреждала. Странно все-таки получается, вроде и правильно всё, а чувствуешь себя дезертиром. Из-за короля, что ли? Или из-за Иоланты с ее родственничками, а еще Гизелла… Ну и глупо же с ней вышло, ну что бы ей не подождать полгода… и не влюбиться в Берто?!

– Мама!

– Да, дитя мое?

– Ты маркизе Салина не напишешь про все… это? Я бы и сам написал, но как-то глупо будет, а Валентина Берто слушать не станет.

– Бланке я уже написала, – мать тоже вслушивалась в чистый холодный звон, – но ты меня радуешь.

– А ты меня нет. – Арно поправил все еще живую, если так можно сказать о головном уборе, шляпу. – Прошлый раз вы уединились с Леоной, а мне Гизелла всю душу вымотала.

– Тебе ее совсем не жаль?

– Даже не знаю… Тогда вроде было, но удрать хотелось больше, а сейчас… Лучше бы она дома осталась!

– Тогда никуда не денешься, ты все же слегка влюблен. Если это не пройдет, я ничего против иметь не буду, могло быть гораздо хуже. Нет, я не про Гизеллу.

3

Графа Укбана Лионель сразу и знал, и нет, так бывает: при встрече не ошибешься с именем, вспомнишь и должность, и родню, и даже манеру держать бокал, но что творится в голове пьющего из этого бокала, останется тайной. Конечно, пожелай Савиньяк в свое время разобраться, что за фрукт сперва вице-геренций, а затем – губернатор Западной Придды, он бы разобрался, но необходимости в изучении сей довольно-таки банальной персоны не возникало. Губернаторы, державшие нос по ветру и при этом не делавшие высоких ставок, редкостью не являлись: Сильвестр предпочитал именно таких, и свой резон в этом был. Когда у Талига имелась голова или то, что большинству казалось таковой. Лионель махнул рукой, приказывая конвою остановиться, и бросил изловившему Укбана Бертольду:

– Подробнее.

– И покрасочней, – потребовал придерживавший бугрящуюся куртку Салиган. – У меня впереди так много серенького.

Увы, ничего захватывающего в поимке перебежавшего к зайцу хомяка не было. Драгуны в поисках дезертиров завернули в Дарвиль, и один добрый горожанин донес на соседа, как на укрывателя. Пошли проверять и обнаружили в погребе целого губернатора, да не просто так, а с вполне приличным приданым. Сопротивления Укбан не оказал, напротив, уяснив, что перед ним люди Савиньяка, принялся настаивать на личной встрече с, как ему думалось, Эмилем. Бертольд решил добычу на сей счет не просвещать, оставив сие начальству. То, что Савиньяку придет в голову провожать Салигана, капитан не знал, встреча средь заснеженных полей вышла случайной, но отсылать драгуна с его трофеем к Стоунволлу Ли не стал.

– Хорошо, – распорядился он, – давайте его превосходительство сюда.

Недавние треволнения на Укбане не сказались: выглядел граф недурно, с драгунским мерином управлялся будто с кровным линарцем, а лакейские плащ и шляпа шли ему несказанно, о чем Ли и сообщил.

– Вынужденная мера, – господин губернатор с деланой непринужденностью рассмеялся. – Но, Леворукий побери, Эмиль, как же я рад встрече с вами! Собственно, вас я и искал.

– В погребе с ветчиной? – слегка удивился Лионель. – Странное же у вас обо мне сложилось мнение.