Текст книги "Три повести (сборник)"

А весной весь город наполнялся запахом свежих огурцов. Это шел лов маленькой рыбки мойвы. Она была очень нежная и вкусная. Папа жарил ее на большой чугунной сковородке. Еще папа очень любил порезать на небольшие кусочки соленую треску, ошпарить ее несколько раз крутым кипятком, потом посыпать мелко порезанным луком и залить растительным маслом. Выйдя на пенсию и уехав из Мурманска, папа всегда вспоминал именно это блюдо: «Вот бы мурманской трещочки поесть!»

БОЛЬНИЧНЫЙ ГОРОДОК

На самом деле так назывались здания Мурманской областной больницы, расположенной у кольца троллейбуса. Район, где мы жили, находился за больницей, выше на сопках, но в народе говорили: «Где живешь?» – «На Больничном!» Этот район был новостройкой, застраивался после войны.

Мурманск во время войны бомбили постоянно, поэтому деревянный город сгорел весь, осталась только небольшая часть каменных зданий. Вот после войны на скорую руку и строили деревянные бараки и небольшие двухэтажные дома, как у нас, без ванной и горячей воды, чтобы хоть как-то разместить все увеличивающееся население. Ведь постоянно росло число рыболовных судов, ловили огромное количество трески и селедки. Нужны были рыбаки, моряки, строители, специалисты. Люди приезжали семьями. У многих было по 3–4 ребенка. Во многих семьях отцы ходили в море, а матери не работали. Когда рыбак приходил с моря, то получал немало денег, конечно, многие пили. Папа рассказывал, что иногда судно уже выходило в море, а боцман собирал по городу пьяных рыбаков, грузил на катер и в море уже догоняли судно. Понять можно: работа тяжелая, Крайний Север, да и дома жизнь в бараке без удобств в одной комнате с детьми.

В моем классе в отдельных квартирах, но тоже без удобств, жили 2–3 семьи, и то потому, что у них было по четверо детей. Многие жили в бараках. Это длинный, как вагон, одноэтажный дом. Коридор сквозной. В одном конце одна на всех кухня, а в другом – туалет с умывальником. А вдоль коридора справа и слева много – много дверей в комнаты, в каждой из которых жила семья.

ПЕРВОЕ ЛЕТО В МУРМАНСКЕ

В мае на сопках еще лежит снег. Мы ходили за сладкой подснежной брусникой, которая была видна на проталинах. Чтобы не провалиться в мокрый снег, мы подбирались к ягодам, перекатываясь с боку на бок. Удивительное заполярное лето: солнце только опускалось, но не скрывалось никогда, светило круглые сутки. Чтобы ночью в комнате было темно, мама купила на окна темно-зеленый плюш (такой бархат из хлопка).

Летом в Мурманске средняя температура +10 градусов, но иногда выдаются и жаркие деньки. Тогда все бежали на озеро Окуневку, которое было совсем близко за сопкой. Слева от озера – небольшое болотце, на котором растет морошка, а в озере самые отважные купаются. Ведь вода ледяная, вечную мерзлоту даже при +25 никто не отменял. Но зато вокруг озера на сопках были сплошные пикники: термосы с горячим чаем, костерки, у которых грелись вылезшие из ледяной воды купальщики, какая-то выпивка, закуска. Весело! Все ловили редкое заполярное тепло.

Первое лето мы с сестрой полностью провели в городе. Во дворе у меня появились друзья и подружки. Играли допоздна, пока родители не позовут. Играли в прятки, кислый круг, прыгали через скакалку, но особенно в классики. Очень удобно было мелом чертить на асфальтовых дорожках вокруг домов. Прыгали, пиная металлическую круглую баночку из-под обувного крема, наполненную песком. Мальчишки играли в свои воинственные игры. Один раз и мне досталось: кидались они камнями и один попал мне в голову. Я волосы поправляю, а у меня полная ладонь крови. Не от боли, а от ужаса я закричала и побежала домой. Мама дома была. Никакого врача, никакой скорой помощи. Просто выстригла мне волосы на месте раны и засыпала стрептоцидом. Вот и все. Хочу сказать, что стрептоцид остался у моей мамы главным лекарством от всех болезней на всю жизнь.

Я дружила с Сашей Васильевым, моим одноклассником из соседнего дома, часто у них бывала. Они семьей занимали целую двухкомнатную квартиру. У них было весело. Кроме Саши, еще была старшая сестра Валя и две младшие сестренки, родители целый день на работе. Иногда Валя варила сгущенку и угощала меня. Помню, один раз банка со сгущенкой взорвалась, и пришлось до прихода родителей всю кухню чистить.

А между тем совсем рядом с нашим переулком Дальним строилась новая школа. Работали башенные краны, завезено было много кирпича. Вдоль стройки была дорога для автомобилей. Вот сидим мы как-то светлым заполярным вечером у дома Сашки Васильева и смотрим на нашу будущую школу. Вдруг видим, как по дороге навстречу друг другу идут мужчина и женщина. Ну и что, подумаешь. Но что-то в них было такое, что мы замолчали и уставились на них. Мужчина был в форме морского офицера: в черной шинели и фуражке, а женщина была высокая, со светлыми волосами и с гордо поднятой головой. Идут медленно, вот сошлись. Ростом почти вровень. Мужчина вынимает белый носовой платок из кармана, не спеша вытирает помаду с губ женщины, властно обнимает и целует ее. Так они стоят довольно долго, потом мужчина, обняв за плечи женщину, уводит ее с собой. Прошло почти 60 лет, а я это помню как сейчас. Что-то в этом было сильное, таинственное и прекрасное.

КАРТОЧНАЯ СТРАСТЬ

В нашем дворе жила девочка лет 15–16. Она жила в семье старшего брата в няньках, нянчила их младенца. Окончила в своей деревне семь классов и ее направили в няньки. Она скучала и с удовольствием с нами общалась. Помню, я впервые от нее услышала содержание фильма «Фанфан-тюльпан», дети до 16 лет на который не допускались, но главное – я от нее научилась играть в карты. У нас дома карты не водились. Карточный азарт захватил меня до такой степени, что я думать ни о чем больше не могла. В четвертом классе я ходила в школу во вторую смену и уроки должна была делать утром перед школой. Так вот, как только родители уходили на работу, я бежала к этой девочке, и мы с ней резались в карты. Скоро в дневнике появилась первая в моей жизни двойка, было объяснение с родителями и все раскрылось. А потом страсть как-то сама собой угасла. У нас появились карты, и мы долгими зимними вечерами всей семьей вместе с соседкой тетей Любой играли в «девятку» на копейку.

Видимо, мне хотелось того, чего у нас дома не было.

ПЕРВЫЙ НОВЫЙ ГОД В МУРМАНСКЕ

Приближался Новый год. Папа все время в командировках, дома бывает редко. Мы с сестрой спрашиваем маму о елке. И вот наконец после работы мама купила елку и принесла домой. Увидев эту елку, у меня прямо слезы потекли: не елка, а палка с редкими хилыми веточками. Мама сказала, что мы теперь не в лесу живем, а в городе и нечего плакать. Все-таки мы елку установили, нарядили, но больше никогда в жизни я не испытывала такого восторга от елки, как в родном селе Сидорове.

Зимой в Мурманске не было таких трескучих морозов, как у нас в Вологодчине, но зато пурга мела такая, что на шаг не было ничего видно, да еще полярная ночь, тьма. В редкие ясные ночи на небе разноцветными лентами переливалось северное сияние.

Милая тетя Люба подарила нам с сестрой на все зимние каникулы билеты в кинотеатр «Родина» на первый утренний сеанс (билеты на детские сеансы тогда стоили 1 рубль, а с 1961 года – 10 копеек). Мы с сестрой не ленились, каждый день в полярной тьме, часто в пургу, ехали в центр города на автобусе смотреть кино. Кинотеатр «Родина» был самым шикарным в городе. В нем было два зала: голубой и розовый, а посередине – эстрада. Из фильмов до сих пор запомнила только фильм о гибели крейсера «Варяг»:

 
Наверх вы, товарищи!
Все по местам: последний парад наступает.
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
 

Но зато ежедневно перед началом каждого сеанса, несмотря на раннее утро, в сопровождении инструментального ансамбля пела песни певица в необыкновенной красоты блестящем платье и золотых туфельках. И сейчас помню слова одной песни, которую она пела: «Пусть летят и смех, и слово прямо к площади Свердлова, за Охотный ряд, где огни Кремля горят…».

Много лет спустя, бывая в Москве и подходя к Кремлю через Охотный ряд, я всякий раз вспоминала эту песню.

НОВАЯ ШКОЛА НА УЛИЦЕ ЧЕХОВА

1 сентября 1959 года в пятый класс я иду в новую, построенную совсем рядом с нашим домом школу, то есть до того рядом, что школьный забор со стороны школьного стадиона был от нашего дома буквально метрах в пяти. Сразу же, кто жил выше школы, проделали в заборе дырку, чтобы ходить напрямую.

Школа была построена по новому проекту, где была предусмотрена даже квартира для директора. Вот передо мной фотография школы 1963 года.

Всего пять этажей. Внизу была раздевалка и столовая. Второй, третий и четвертый занимали классы, библиотека, кабинеты домоводства, физики, химии, учительская, кабинет директора и медицинский кабинет. А целый пятый этаж, который был высотой в два этажа, занимали спортзал с раздевалками и актовый зал. Везде были полы из наборного паркета. В актовом зале висели нарядные люстры и была невысокая сцена. В общем, в этой замечательной школе с пятого класса я пропадала с утра до вечера.

СТРОЯТСЯ ПЕРВЫЕ «ХРУЩЕВКИ»

В нашем районе построили не только школу, но стали строить так называемые «хрущевки», потому что в это время страной руководил Никита Сергеевич Хрущев. Дома были 5-этажные, хоть с маленькими, но отдельными 1-, 2-, 3-комнатными квартирам и с ваннами и горячей водой. А с 1962 года на полную мощность заработал ДСК (домостроительный комбинат), который очень быстро из готовых панелей собирал эти «хрущевки» на объекте. Для организации нового производства из Ленинграда был направлен инженер-строитель Виктор Васильевич Голуб. Он приехал с семьей: женой и двумя дочками, старшая из которых, Людмила, стала потом моей одноклассницей.

Наш Больничный городок застраивался еще выше на сопку. Появились улица Центральная, за ней улица Полухина и другие. Почти ежедневно в классе появлялись новенькие. В седьмом классе уже учились в две смены, в новой школе стало тесно в прямом смысле: первые парты упирались в стену, а учительница еле пробиралась к своему столу.

Года через два в районе Жилстроя построили еще большую школу-десятилетку № 37, и многих перевели туда. Из трех седьмых классов у нас заканчивал восьмилетку только один класс.

КЛАССНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ

Классной руководительницей у нас была Татьяна Павловна Седунова. Она была молода, ей было лет 30. Она не только прекрасно преподавала русский язык, применяя свои разработанные методические таблицы, но и была большая выдумщица на всякую внеклассную работу.

Под ее руководством мы разыгрывали «Сказку о попе и работнике его Балде». Я читала от автора, сидя с шитьем в образе Арины Родионовны, в очках, в какой-то кофте. Под шитьем у меня был текст для подсказки другим действующим лицам. Чтобы Балда сел на коня и «поскакал так, что пыль столбом», купили серой плотной ткани, сложили вдвое, нарисовали подобие коня, сшили как бы чехол, в который залезли два мальчишки, а Балда сидел на них верхом, да еще подстегивал. Все смеялись ужасно.

Помню, на День Советской армии 23 февраля она устроила с нами факельное шествие к памятнику воинам 6-й Героической комсомольской батареи – первый памятник в Мурманске героям войны. Факелы делали мы сами: к палкам были прибиты банки из-под сгущенки, в которых что-то поджигали, чтоб горело. Даже пожарный к нам приходил, проверял. Сами сделали венок из еловых веток и искусственных цветов и возложили к памятнику. Факелы пришлись кстати: ведь было темно, мела метель.

Обязательно в сентябре ездили за город на природу в Шонгуй всем классом. Это называлось «ходить в поход», так как мы все-таки и пешком шли, а главное с рюкзаками за плечами, жгли костер и пекли на углях картошку. С нами ходила и пионервожатая Света, которая через много лет стала директором 28-й школы Светланой Степановной Кузьменко, заслуженным учителем РФ.

Татьяна Павловна приглашала меня с собой навещать отстающих учеников. Раньше у учителей была такая обязанность: ходить по квартирам, проверять, как живут ученики. Помню, как мы с ней зимой пробираемся через сугробы под собачий лай на сопке Варничной, где тогда было еще много частных домов. Одной ей ходить было, видимо, страшновато.

У Татьяны Павловны дома была большая библиотека. Навсегда запомнила чудесные книги, которые она мне давала почитать. Таких в библиотеке не было. «Северное сияние», книга о декабристах. А только что вышедшую книгу «Набережная Мойки, 12» о дуэли и смерти Пушкина я читала как детектив. Там выдвигалась версия, что у Дантеса под мундиром была кольчуга, поэтому Пушкину не удалось его застрелить.

Позже, приехав в Ленинград, первый музей, в который я побежала, была квартира Пушкина на набережной реки Мойки, дом 12. Адрес мне был известен.

У Татьяны Павловны был маленький детсадовский сын Славик, и она родила еще одного мальчика, Олежку, но быстро вышла на работу. Муж у нее был в Исполкоме каким-то начальником. Татьяна Павловна всегда хорошо одевалась, материально была обеспечена, могла бы и дома с детьми посидеть, но беспокойство за нас заставило ее выйти, чтобы подготовить нас к экзаменам.

ВЕРА ЕГИНОВА

Смотрю на фотографию восьмого класса: только восемь человек осталось из старых моих одноклассников, остальные новенькие.

С пятого класса я дружила с Верой Егиновой из нашего двора. Их семья, как и наша, жила в одной большой комнате в двухкомнатной квартире. Они приехали из Пензенской области. Отец ходил в море, ловил рыбу. Мать не работала, четверо детей. Вера – старшая, потом брат Колька и еще мальчики-двойняшки. Когда отец приходил с моря и приносил зарплату сразу за несколько месяцев, покупалось что-нибудь дорогое, необыкновенное. Например, у нас еще был патефон с пластинками на 78 оборотов, а Вере отец купил радиолу с проигрывателем, на котором можно было слушать большие диски на 45 и 33 оборота. Я ходила к Вере, и мы слушали пластинки, особенно нам нравилась звезда оперетты Татьяна Шмыга, которая пела: «Семнадцать музыкантов, непризнанных талантов…».

Вера была мне ростом почти вровень, но плотная деревенская девушка с косой до пояса. У нее был необыкновенный дар: природная грамотность. Она все диктанты писала на «5». Я сидела в классе на последней парте одна, наверное, скучала, иногда баловалась: привяжу потихоньку Верину косу к спинке парты, учительница вызывает Веру отвечать, она встает, поводя от усилия плечами, и поднимает за собой парту. Но не обернулась, не стукнула меня книжкой по голове. Вот выдержка! Учительница меня за это, правда, из класса выгнала.

ГАГАРИН

Дело было 12 апреля 1961 года. Я училась в шестом классе, но в этот день болела, в школу не ходила. Радио выключено, лежу, читаю книгу Юрия Германа «Рассказы о Дзержинском». После уроков прибегает ко мне Вера Егинова, рассказывает про уроки, а потом говорит: «Правда, здорово, что Гагарин полетел!» А я ничего не слышала. Быстро включила радио, а там! Праздничная музыка. Без конца повторяют сообщение о полете первого человека в космос, 108 минут в космосе, облетел вокруг Земли!

А в декабре 1965 года Юрий Гагарин приехал в Мурманск. Оказывается, он когда-то служил в Мурманской области. Наша телестудия каждый шаг Гагарина на Кольской земле показывала. Особенно запомнила, как он в темном гражданском костюме выступал на каком-то комсомольском собрании в ДК имени Кирова. В перерыве были танцы, и Гагарин пригласил какую-то школьницу в белом школьном фартуке. Мы все завидовали этой девчонке. Гагарин был такой милый, обаятельный, со своей знаменитой «гагаринской улыбкой».

А потом по радио без конца стали звучать новые песни о космосе и космонавтах: «Заправлены в планшеты космические карты», «Двадцатый век берет разбег, и человек давно уже на „ты“ с Луной», «Луна, раньше ты была нужна, Луна, лишь влюбленным, да ученым, да поэтам в час бессонный…», «Обнимая небо крепкими руками» и много других прекрасных песен. А первой женщине-космонавту Валентине Терешковой был посвящен твист «Валентина-твист», который танцевал и пел на разных языках весь мир.

ПИОНЕРСКАЯ ДВУХЛЕТКА

А в это время осенью 1961 года прошел 22-й съезд КПСС (Коммунистической партии Советского Союза), который объявил, что социализм у нас построен, и принял программу построения коммунизма к 1980 году. Современным людям все это трудно понять. Главный лозунг коммунизма: от каждого по способностям – каждому по потребностям. А при социализме был: от каждого по способностям – каждому по труду. То есть при коммунизме фактически деньги отменялись: приходи в магазин и бери то, что тебе надо и сколько надо по потребности.

Да много еще чего было написано в этой фантастической программе. Ее в обязательном порядке изучали все члены КПСС после работы, сдавали на выпускных экзаменах в школе и при поступлении в институт. Вместо обычных пятилеток была объявлена семилетка (семилетний план развития страны с 1959 по 1965 год). По русскому языку для разбора предложения учительница нам задавала такие предложения: «Коммунизм будет построен трудом миллионов» или пример для прямой речи: Никита Сергеевич Хрущев сказал: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Я это не выдумала, просто у меня сохранился школьный дневник за 1962–1963 учебный год.

Я бы и писать об этом не стала, ведь мы были тогда дети 12–13 лет, какое нам дело до семилетнего плана. Но не тут-то было!

Пионерской организацией руководил комсомол (коммунистический союз молодежи). И вот ЦК комсомола разработал пионерскую двухлетку, были напечатаны миллионы зачетных книжек для каждого пионера Советского Союза. В книжках были написаны разные задания, уж не помню какие, которые надо было выполнять и ставить «галочку».

Была даже написана, не знаю кем, и исполнялась по радио песня с такими словами: «Есть дружок у семилетки – это младшая сестра – пионерская двухлетка – юных подвигов пора».

Конечно, эти книжки никто не заполнял, и они грудами пылились в пионерской комнате.

НОВЫЙ ГОД В ШКОЛЕ

В новой школе были в нашем красивом актовом зале чудесные новогодние вечера. Задолго до праздника наш учитель черчения и рисования Юрий Кириллович Никонов запирался в своем кабинете-мастерской и рисовал гуашью огромные сказочные панно, которыми сплошь завешивались все окна актового зала. Когда включали люстры, становилось очень уютно и таинственно. Привозили огромную елку, которую устанавливали посередине зала. Доставали ящики с игрушками. Елку наряжали, забираясь на лестницу. По школе объявляли, чтобы приносили осколки зеркал. Большой шар обклеивали кусочками зеркала и подвешивали к потолку. Шар крутился, и «зайчики» разбегались по всему залу. Дежурный класс натирал паркетный полк до блеска и наряжал елку.

Помню, один Новый год наш класс был дежурный. Я разбираю игрушки, в зале горят люстры, пахнет елкой, Я напеваю очень популярную тогда новую песню: «А снег идет, а снег идет, и все вокруг чего-то ждет!» И я жду чего-то прекрасного, которое непременно произойдет.

Новогодние вечера проводились утром для младших, а вечером для старших классов. У нас были танцы. Мальчики уже приглашали девочек, но многие стеснялись. К нам из 37-й школы приходили наши бывшие одноклассники. Некоторые шили карнавальные костюмы. Запомнился в седьмом классе костюм Нины Дехан. Ей папа смастерил костюм космонавта со скафандром. Она получила приз, но танцевать не могла.

Звездой школьной сцены был Валя Пироженко, на класс старше нас. Его коронным номером были стихи – басня «Был у медведицы-маменьки медвежонок маленький». Забегая вперед, скажу, что когда лет через пять был вечер встречи выпускников, все помнили это и просили Валю читать. И вот, взрослый уже Валя, как прежде, читал эту басню, которая заканчивалась словами: «Я знаю понаслышке, и люди говорят, что такие мишки есть среди ребят». Мы хлопали и смеялись, вспоминая нашу школьную жизнь.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛЕНИНА

После Нового года в школе главный праздник был 22 апреля – день рождения Ленина. По радио целый день звучали песни о Ленине. Особенно помню, как народный артист СССР Павел Лисициан своим прекрасным голосом пел: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой. Ленин в твоей весне, в каждом счастливом дне. Ленин в тебе и во мне!» В этот день мы не учились, а ходили на проспект Ленина возлагать венки к его памятнику. А потом был праздничный вечер в школе со стихами и песнями о Ленине и другой художественной самодеятельностью. Я любила этот праздник, потому что было солнце, весна и хорошее настроение.

ДОМОВОДСТВО

У нас в то время для девочек были уроки домоводства. Мальчишки работали в мастерской, где у них кроме слесарных тисков были настоящий сверлильный и токарный станки. А у нас в два ряда стояли ножные швейные машины Подольского завода, для каждой девочки своя машина. Нам очень повезло: уроки вела замечательная учительница Софья Ивановна Чарикова. Она нам рассказала, что закончила химический факультет в педагогическом институте, но всю жизнь любила шить. И вот когда в школьные программы ввели уроки домоводства, она стала учить девочек шитью. Софья Ивановна обожала свое дело. Весь ее облик аккуратной элегантной женщины, которая носила платья, сшитые ею самой, вдохновлял меня научиться хорошо шить. Сначала мы отрабатывали различные швы, чтобы все было идеально. Софья Ивановна учила, что изделие, как и человек, должно быть красиво изнутри и снаружи. Потом она учила нас делать выкройки по своей фигуре, кроить и шить.

Первым моим произведением в шестом классе был халатик из ситца, отрезной по талии, с накладными карманами, со спортивным рукавом и цельнокроеным воротником шалькой. В общем, все сложные элементы присутствовали. А потом меня было не остановить. Мама доверяла моему мастерству, покупала мне ткани. На выпускной вечер в восьмом классе я сама себе сшила платье из поплина, потом черное шелковое с пышной юбкой.

СИТЦЕВЫЙ БАЛ

Хочу вспомнить о пышных юбках. Как шутил мой папа: «От моды ни на шаг!» Вот как-то в школе классе в седьмом объявили «Ситцевый бал». Все побежали в магазин за ситцем. Тогда в моде был, как я бы его назвала, «советский модерн». В моде были столики неправильной формы на трех тонких ножках, тахты вместо кроватей, люстры вместо абажуров, шторы с абстрактным рисунком, асимметричные вазочки из керамики вместо хрустальных. Так вот, в наш ближайший магазин завезли ситец с полосами из абстрактных роз, а цвета были: белый с синим, белый с красным, белый с зеленым. Я купила белый с зеленым. Зеленый – мой любимый цвет.

По своей выкройке сшила себе платье с пышной юбкой и бантовыми складками. Но весь шик, чтобы юбка стояла колоколом. Тогда я беру у мамы белую простыню, шью широкую юбку на сборке, а к ней для пышности пришиваю еще ряда три воланов. Но это еще не все. В большой кастрюле, где кипятят белье, завариваю из крахмала клейстер, я видела, как родители делали клейстер из муки, когда оклеивали комнату обоями. Теперь надо опустить юбку в клейстер, отжать, высушить и выгладить. Одеваю ее под подол платья. Получилось просто шикарно! Немного огорчило, что когда пришла на бал, почти половина девочек была в платьях из такого ситца. Утешало, что в зеленом была я одна.

ПЕНИЕ

Петь я люблю с детства. С радио, пластинок и песенников выучивала песни наизусть. А в школе у нас до восьмого класса были уроки пения. Вела уроки Людмила Степановна Тетеревлева. В 3–4-х классах она у нас еще была и старшей пионервожатой (это как педагог по внеклассной работе). Людмила Степановна всегда ходила по школе с баяном на груди. Я даже не могу вспомнить ее без инструмента. Много хороших песен мы с ней спели, на всю жизнь запомнилась песня «Коричневая пуговка», про мальчика Алешу, который помог пограничникам поймать шпиона:

 
…чужого незнакомца в деревне повстречали,
сурово осмотрели его со всех сторон:
а пуговки-то нету у левого кармана,
и сшиты не по-русски короткие штаны,
а в глубине кармана – патроны для нагана
и карта укреплений советской стороны…
 

Эту песню даже мои внуки знают.

Но были в программе такие песни, которые не то чтобы не хотелось учить, а из-за их какой-то неуклюжести они просто никак не запоминались. Однажды никто в классе не выучил такую песню. Людмила Степановна пожаловалась на нас классному руководителю. У нас классной руководительницей в то время была учительница физкультуры Евгения Григорьевна Шепеленко. У нее была хорошая спортивная фигура, она ходила в брюках, с короткой стрижкой на рыжеватых волосах. Евгения Григорьевна очень рассердилась, пришла в класс и сказала, что пока каждый не ответит ей песню, домой не уйдет. А было нас человек 30. Вот с грехом пополам мы зубрим этот текст, он дается с трудом. Уже вечер, а дело движется медленно. Тогда Евгения Григорьевна встала в дверях: один ученик отвечает в классе, другой в это же время в коридоре. Стали в школу приходить родители, узнать, что случилось.

Не помню уже, чем дело кончилось, но ни одного слова из этой песни я не помню.

ЗООЛОГИЯ-БОТАНИКА

Сейчас перед школой деревья хоть и тоненькие, северные, но вытянулись до четвертого этажа. А ведь эти деревья сажали мы осенью 1959 года. Руководила посадками учительница ботаники, зоологии и биологии Ия Константиновна Серебрякова.

Какая она тогда была красавица: высокая, стройная, с вьющимися рыжими волосами, заколотыми в высокую прическу, всегда на высокой шпильке, в развевающейся от ее быстрой походки модной плиссированной юбке. На школьных вечерах по нашей просьбе она играла на аккордеоне что-то неизвестное нам и оттого очаровательное.

Ия Константиновна очень любила свой предмет. Помню, ежегодно под ее руководством мы пересаживали все школьные цветы, меняли в них землю. Помню еще такой случай. Мы изучали рыб. Ия Константиновна сказала, чтобы каждый принес на урок свежую рыбину. Ничего странного в ее требовании не было: ведь мы жили в Мурманске, где свежей рыбы было полно и стоила она копейки. Вот выложили мы свои селедки на парту. Надо было их препарировать: разрезать, изучать внутренние органы. Я что-то замешкалась, не решаясь. Тут подошла Ия Константиновна, взяла бритву, ловко разрезала рыбу: где молоки, где жабры, где другие органы.

УЧИТЕЛЯ

Учителя у нас были замечательные. Математику вела Людмила Александровна Бранько. У нее на затылке был огромный узел из золотистых волос, заплетенных в косы. Может, от этого голова ее всегда была высоко поднята. Помню ее у доски с деревянным треугольником в одной руке и мелом в другой. Я обожала геометрию.

А немецкий преподавала самая молоденькая учительница Раиса Николаевна Смирнова, потом она вышла замуж и стала Абасева. Любимой ее фразой была: «Und so weiter, und so weiter» (и так далее, и так далее). Как я любила ее уроки немецкого языка! Помню, мы должны были переводить в стихах отрывок из Гете «Лорелея». Не помню, что я сама напереводила. Мне очень понравился перевод Саши Ковалевского: «На камне сидит Лорелея, в руках у нее гребешок золотой…»

Много лет спустя, когда появилась возможность ездить за границу, я с удивлением в недрах своей памяти обнаружила много немецких слов и выражений, которые мне помогли объясняться в моих путешествиях. Это благодаря Раисе Николаевне.

Географию преподавала Клавдия Петровна Мальцева. Очень трогательно было, когда на вечере в честь 50-летия школы я подошла к ней (кстати, за 40 лет она мало изменилась) и спросила, помнит ли она меня, Красильникову. Клавдия Петровна сразу сказала: «А которую? Ведь вас было две». И действительно, у нее училась и моя младшая сестра. Вот память!

Географию я люблю. Вот года два назад объявила своим детям и внукам, что на Новый год пусть готовятся к соревнованиям: кто больше знает стихов и песен с географическими названиями. Они старались. А я спела песенку про пролив Лаперуза: «А почта с пересадками летит с материка до самой дальней гавани Союза, где я бросаю камешки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза».

Историю преподавала Павла Николаевна Юдина. Всегда в строгом костюме, пиджак с плечами, с указкой ходит по рядам. Мы ее побаивались, вели себя хорошо. Павла Николаевна, наверное, была моя землячка, вологодская или архангельская, судя по ее неисправимому «о».

Хочу вспомнить первого директора нашей школы с 1955 года Нину Петровну Казакову. Она иногда замещала у нас заболевшего учителя русского языка. Молодая, стройная, с короткой стрижкой на каштановых волосах, в очках с легкой золотистой оправой, всегда элегантная, на высоких каблуках. Когда по торжественным дням она выступала перед нами в актовом зале, я не слушала, что она говорит, а любовалась ею.

СТРАННАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА

Была еще у нас в школе учительница русского языка Екатерина Ивановна. На фоне наших молодых учительниц она казалась старой, другого поколения. Она у нас уроки не вела, но иногда проводила контрольные диктанты, считалась очень строгой.

Запомнился такой случай. У нас в школе была замечательная лестница, ступени широкие, невысокие, удобно было подниматься. А спускаться! Мальчишки скатывались по перилам, а я с пятого этажа прямо слетала по ступенькам, хватаясь за перила на площадках, чтоб с разгону в стену не врезаться. И вот однажды лечу я вниз по лестнице, улыбка до ушей от полноты жизни. И вдруг на одной из площадок остановила меня Екатерина Ивановна и говорит: «Вера, ты вроде умненькая девочка, а улыбаешься постоянно, как глупая». Я была ошарашена. Если бы она мне сделала замечание, чтоб я не бежала по лестнице – понятно. А тут – такие слова!

Я была мала, не нашлась, что ответить, да нас так воспитывали, что учитель всегда прав. Я недолго думала над ее словами, но запомнила их. Хорошо, что на мой жизнерадостный характер они не повлияли. Я чувствовала, что учительница не права, что слова ее злые и она нас, учеников, не любит.

ИХТИАНДР

В седьмом классе 1 сентября опять много новеньких. Первый урок. Учительница предлагает нам рассказать о летних каникулах. Руку поднимает новенький Леня Нагорный. Выходит к доске. Я его рассматриваю: высокий, не в школьной серой форме, а в пиджаке, волосы зачесаны назад. Но вскоре я забываю о его внешности, а слушаю его рассказ, как он собирал тутового шелкопряда. Я никогда не видела тутового шелкопряда. Я слушала не отрываясь. В общем, я влюбилась. Сразу же наделила Леню необыкновенными качествами, нашла в нем сходство с Ихтиандром из недавно вышедшего фильма «Человек-амфибия» и стала его тайно обожать.

Я обожала его целый год, а потом его, как и моих многих одноклассников, перевели в новую 37-ю школу.

ПОСЫЛКА С ЮГА

В мае 1962 года, когда я заканчиваю седьмой класс, а сестра Галя – четвертый, папе на работе дают путевку в Адлер на Черное море. Папа у нас человек бывалый, а мама кроме своей Вологды нигде не бывала, тем более на море. Они договорились с соседкой тетей Любой, чтобы она за нами присматривала, а деньги на хозяйство оставили мне. Я ходила в магазин за продуктами, что-то незатейливое готовила и даже с гордостью потом отдала маме сэкономленные деньги.