Текст книги "Не люби меня"

Через секунду тысячи солдат, успевшие пересечь границу и сражавшиеся внизу и в воздухе, на крышах домов и в долине, содрогнулись от криков умиравшего императора, а подняв головы вверх, тут же отворачивались. Деусам не привыкать принимать и получать боль, но видеть, как вырывают когтями глаза тому, кто еще недавно олицетворял собой всё могущество расы… как падает он на землю с огромной высоты и поднимается, но его сил хватает только на то, чтобы подняться на колени… Словно насмешка над понятиями «сила» и «величие».

Мортифер склонился над ним с жестокой улыбкой, глубоко вдыхая его страдания, а потом сделал резкий выпад рукой и вырвал сердце императора. Оттолкнул его труп ногой на землю, и встав на него, как на постамент, резко вскинул руку вверх, сжимая свой истекающий кровью трофей. Он выжимал до последней капли всё еще содрогавшееся сердце своего родственника, глядя, как разбивают его воины соперников, как те покорно склоняют головы или умирают с жуткими криками, не согласные покориться новому императору.

Пройдёт немало времени, эта война станет легендой, которую будут рассказывать детям, о ней прочтут учащиеся в учебниках истории, они будут приводить друг другу выдержки из воспоминаний бойцов, за три дня свергнувших режим, просуществовавший столетия. И пусть план восстания разрабатывался несколько десятков лет, ни один житель Единого Континента не посмеет засомневаться в том, что победу принесла именно идея Нейла Мортифера сплотить жителей Континента, выстроить чёткую жёсткую схему взаимоотношений всех рас и донести её своим сторонникам. И пусть многие Высшие могли увидеть в теории Мортифера постулаты, которые приводили их как минимум в недоумение, всё же адекватное понимание ситуации и преданность Верховному консулу оказали немалое значение на принятие ими решения.

И только самые приближённые к семье Мортиферов, Лиам и его сын Маор, изо дня в день видевшие, как умирал их господин без своей женщины, его сын Герд, который сам лично открывал купол, рискуя сложить не только боевое оружие, но и голову, знали, что эта война могла произойти гораздо позже, если бы император не покусился на то, что Нейл считал своим, и речь шла далеко не о троне. Или же война могла начаться намного раньше, но судьбе оказалось угодной отсрочить её на двадцать лет и столкнуть Нейла с его личным апокалипсисом в лице юной девушки, беззаветно в него влюбившейся.

Глава 24

Джордж Аддерли вышел из машины и поежился от пронизывающего холода, посмотрел на сизые тучи на небе и подумал о том, что сегодня непременно разыграется ураган. Он бросил взгляд на высокую ограду клиники, а потом и на само здание и почувствовал все то же неприятное покалывание на затылке. Здесь всегда холоднее, чем в любом другом месте, вечно не светит солнце, то ли ему так кажется, то ли деревья заслоняют солнечный свет, но здесь постоянно пасмурно, холодно, сыро. Как на кладбище. Ни в одной клинике Аддерли не испытывал этой давящей атмосферы тоски. Джорджу до боли не нравилось это место. Пусть это удача и просто дикое везение, просто невероятное счастье получить место главного врача именно в этой престижной и дорогой клинике, но ему решительно здесь не нравилось с самой первой минуты. Говорят, каждое здание имеет свою историю и свою душу. Аддерли казалось, что у этого здания нет души, оно мертвое и смотрит на Джорджа пустыми глазницами окон, едва восстановленными после чудовищного пожара, в котором сгорели больше половины пациентов и персонала, в том числе и бывший главврач, упокой Господь его душу.

Аддерли чудилось, что их всех сожрало само здание, оно словно перемололо тех, кто находился внутри, освобождая место для новых. Над клиникой постоянно кружили вороны. Доктор не удивился бы тому, что по весне здесь не зацветет ни одно дерево. Какое-то проклятое место. Надо было послушать Мэри и не переезжать сюда, не соглашаться на должность. Ему и в провинции неплохо работалось, но оклад и хороший дом в часе езды от больницы сделали своё дело – они согласились.

Доктор захлопнул дверцу машины и пикнул пультом от сигнализации. Можно подумать, что кто-то угонит его машину – в радиусе километра ни одного жилого дома.

Прошел к центральному входу, который не так давно отреставрировали, и поднялся по широким ступеням, отмечая, что с этой стороны корпус выглядит намного лучше, чем справа, где на стенах все еще видны подпалины от огня.

Аддерли оставил пальто в раздевалке и поднялся на лифте в свой кабинет.

Этаж администрации больницы переехал в левое крыло. Почти весь штат сотрудников был набран заново, и Джордж подумал о том, что он предпочел бы снести правый корпус и отстроить совершенно новый. Его коробило от мысли, что там заживо сгорели около сорока человек, многие тела так и не удалось идентифицировать. Некоторые из пациентов похоронены прямо за зданием на больничном кладбище. Аддерли каждый день разбирал записи разговоров с пациентами, он сверял диагнозы из уцелевших архивов и ставил свой собственный, исходя из сохраненных файлов. Иногда среди этих разговоров попадались записи пациентов, которых уже не было в живых, и тогда Джордж удалял файл и записывал в папку имя и фамилию, чтобы вести свой собственный учет тех, кто не выжил после пожара. Несколько недель назад он вычеркнул последнего пациента, и теперь у него должны были остаться записи только тех больных, кто на данный момент присутствовал в клинике. Но было одно несоответствие, и именно оно не давало Аддерли покоя уже несколько ночей. По списку погибших пациентов должно было быть сто двадцать семь, но у Джорджа получилось сто двадцать восемь, так как один из файлов под номером сто тринадцать с записями пациентки по имени Элис оказался лишим. Её не было ни в списке погибших, ни среди нынешних больных. Именно поэтому доктор приехал сегодня в клинику, несмотря на выходной день. Ему оставалось прослушать последнюю запись.

Аддерли подошел к окну и задвинул шторы – чувство, что кто-то наблюдает за ним из пустого обгоревшего корпуса, постоянно преследовало его. Нужно снова назначить себе антидепрессанты и потихоньку пить их, адаптируясь с новой жизнью и новой должностью.

Джордж сел в кресло и включил компьютер, открыл папку с записями и щёлкнул на следующую по списку. Он только недавно полностью изучил истории болезни всех пациентов и познакомился со многими лично, но самой интересной пациенткой ему все же казалась именно она, та, которой, по сути, и не было. Но если есть запись, значит, и был человек. Он никогда раньше за всю свою практику не встречал настолько четких образов чьего-то безумия. Поразительно, но когда он снова и снова прослушивал файл, на котором пациентка рассказывала свою историю, ему всегда казалось, что она не лжет. Впрочем, она и не лгала – она просто была очень больна.

Доктор Аддерли сам составил приблизительную историю болезни, исходя из собственного расследования. По записям он понял, что Элис, так ее называл покойный Стэнли, нашли на берегу океана без сознания, а когда она пришла в себя, то кричала, что какой-то мужчина унес на ее глазах другую пациентку клиники прямо в соленую пучину и они оба исчезли. Поначалу Элис поверили – позвали спасателей, но когда она начала искать инвалидную коляску, на которой якобы привезла ту женщину к побережью, оказалось, что на песке не осталось даже следов от колес. У Элис спросили, какое сегодня число, и она ошиблась на несколько недель. Береговая охрана утверждала, что видели ее здесь, и не один раз, но одну и без инвалидной коляски. Всё это Стэнли наговаривал после диалога с мисс Крафт. Когда женщину привезли в клинику, она громко кричала и сопротивлялась, говорила, что она уже бывала здесь раньше как журналистка и брала интервью у пациентки по имени Лия Милантэ, но пациентки с таким именем в клинике не было никогда. Так утверждали главврач и медицинский персонал. В архивах и картотеке, занесенных в электронные файлы, Аддерли тоже не нашел подобных имени и фамилии. Как, впрочем, и медсестру, которая якобы, по словам Элис, всегда провожала ее к пациентке. То ли у самой Крафт было раздвоение личности, то ли она просто придумала себе воображаемого друга.

Аддерли поставил диагноз маниакально-депрессивное расстройство, шизофрения, навязчивые галлюцинации.

Он несколько раз прослушивал запись разговора с ней и каждый раз злился сам на себя, что на каком-то этапе начинал ей верить. Но факт остается фактом – никакой писательницы по имени Лия Милантэ никогда не существовало. Ни в Сети и ни где бы то ни было. Как, впрочем, и самой Элис Крафт, от которой остались только эти файлы.

Аддерли надел наушники и снова включил запись:

«Звук открываемой двери, и голос Стэнли:

– Доброе утро, Мардж. Ну как там мисс Крафт сегодня?

– Очень тихая с утра. Поразительно тихая, не кричит, не требует ее выпустить.

– Значит, лекарства подобраны верно. Проследите, чтоб она регулярно принимала их. Вы навели порядок в ее комнате вчера?

– Да, конечно, там навели порядок.

– И как? Вы нашли те самые буквы, о которых она говорила и которые выводит в своём блокноте?

– Нет, мистер Стэнли, не нашли.

– Я так и думал. Приведите её ко мне. Я думаю, что сегодня можно провести беседу и посмотреть, насколько улучшилось ее состояние.

Несколько минут слышалось щелканье по клавиатуре, словно Стэнли переписывался с кем-то. Так как делал характерные паузы в ожидании ответа.

Затем снова звук открываемой двери.

– Добрый вечер, Элис.

Пациентка не ответила.

– Вы можете сесть или хотите стоять?

– Я постою.

– Постойте, если вам так удобно. Как вы себя чувствуете? Вы спали ночью?

– Я не хочу спать.

– Мардж принесла вам сегодня лекарства. Их надо принять до еды. Они непременно помогут, и вам станет лучше. Вы обязательно должны поспать.

– Я не буду их принимать. Я не сумасшедшая! – Очень ровно без истерики.

– Никто и не говорит, что вы сумасшедшая, у вас просто затяжная депрессия. Немного подлечим и выпустим вас. Вот увидите, все будет хорошо.

– Где моя тетка? Почему она не приходит ко мне? Это она меня сюда заперла?

– Вы, наверное, не помните, но ваша родственница совсем недавно погибла в автомобильной катастрофе вместе с супругом.

– Это они её убили, – прошептала пациентка, – это они убили её! Как и Тэсс. Как и всех, кто что-то знал об этой проклятой Лие Милантэ. Все… все, кто знал о ней, умерли. Как вы этого не понимаете? Это из-за нее. Все, что случилось со мной, было из-за нее. Они просто не хотят, чтоб кто-либо узнал об этом. Узнал о них!

– О ком?

– О Деусах! – воскликнула пациентка.

– О ком, о ком?

– О Деусах!

– Значит, вы продолжаете верить, что эти существа, которых вы придумали, все же реальны. Лии Милантэ никогда не существовало, Элис. Она плод вашего воображения. Деусы – это вообще выдуманное вами слово. Понятия не имею о том, кто это такие. Как только мы поймем, что вас больше не преследуют эти странные видения и мысли, вас выпустят из клиники. И вы должны помочь нам избавить вас от этой одержимости.

Пациентка расхохоталась.

– Никогда не существовало? Вы серьезно? Деусы – это жуткое зло. Вы даже не представляете, какое зло! А она сидела в этих самых четырех стенах. Я приходила навещать её. Я брала у нее интервью. Мои записи. Мои аудиозаписи должны быть у меня дома, а последняя – в моей сумочке. Если вы их послушаете, то…

– Хорошо. Расскажите мне о Милантэ. Если она была нашей пациенткой, то каким образом она оказалась с вами на берегу океана?

– Я… вы понимаете, она уговорила меня. Она убедила ей помочь. И я не смогла отказать, я поверила ей. В вашей клинике происходят страшные вещи. Ее хотели убить. Ее и нерождённого ребенка.

– То есть пациентка была беременной и ее хотели убить в нашей клинике?

– Дааа! – Голос Элис стал отчетливей, она даже перестала запинаться. – Я не поверила ей. Пробралась в лабораторию и видела результаты анализов. Она не обманула. И тогда я помогла ей сбежать, пронесла одежду и парик. Она вышла первая в моем костюме, а я после нее. Это должно было сохраниться на записях с камер наблюдения. Если бы вы их посмотрели…

– Мы просматриваем все записи каждый день, и такое происшествие, как побег пациентки, не осталось бы без внимания. Хорошо… вы говорите, что за ней пришел мужчина. Кто он и откуда взялся?

– Она его позвала, понимаете? Он всегда ее слышал.

– Позвонила ему? Написала? Как она его звала?

– Про себя. Он читал ее мысли. – Элис жалобно застонала. – Я знаю, как это звучит… Я понимаю, что в это трудно поверить. Она говорила, что браслеты на ее руках мешают ему, и мы спилили их. Он пришел… вы не представляете… Это было и страшно, и красиво. Если бы вы видели то, что видела я…

– Если бы я видел то, что видели вы, Элис, я бы тоже принимал те лекарства, которые назначил вам.

– Это правда! Черт возьми! Почему вы мне не верите?! Разве можно все это придумать? Пошлите кого-то ко мне домой. Там все есть: записи, аудиофайлы, ее книги. Пожалуйста, пошлите кого-то.

– Нет никаких записей, и вы никогда не были журналисткой, Элис. Вы хотели, вы даже поступили учиться, но потом бросили и занялись бухгалтерией. Вы даже работали в престижной компании по продаже средств для уборки офисов. Это было ваше последнее место работы. Вы помните вашего начальника, Элис?

– Да, Джоник Милтон. Муж моей тети.

– Вы хотели работать у него, но он вас не взял, так как вы не закончили обучение.

– Это ложь. У меня есть диплом, у меня была практика. Все те места, где я её проходила, их же можно найти. Почему мне никто не верит? А надписи?! Надписи под кроватью? Я же показывала вам! Там внизу… там эти проклятые буквы. Они повсюду. НМ13…НМ13. Везде!!!!Это она их написала. Кровью! Понимаете? Кровью! Вы же их видели, доктор. Вчера!

– Там нет никаких букв, Элис. Это номер вашей палаты – тринадцать. И я не помню, чтоб мы с вами об этом говорили вчера, потому что вчера вы были в другой палате, так как в вашей делали генеральную уборку.

Элис заплакала.

– Там… за шкафом. Они тааам. Вы врете! Зачем вам все это? Зачеееммм?! Зачем вы делаете это со мной?

– Начните принимать лекарства, Элис. Мы вас вылечим, и вы все вспомните. Вот увидите, вам станет легче после того, как поспите. Вы несколько суток боролись со сном. Вы же не хотите, чтобы я назначил вам уколы, от которых все ваши мысли совершенно исчезнут. Вы же не хотите препараты, которые я назначаю именно сумасшедшим?

– Я не сумасшедшая!

– Да, вы не сумасшедшая. И именно поэтому я назначаю вам легкие лекарства, а вы отказываетесь их принимать.

– Я боюсь спать. Я постоянно вижу кошмары… и я вижу, как он выходит из океана и забирает ее. Поднимает на руки и уносит обратно в океан. Он настоящий. Она всегда говорила… а ведь ей тоже никто не верил. И я не верила. Я слушала ее и не верила, думала о том, что она невменяемая и все придумала, что у нее поехала крыша от ее романов, что она перепутала реальный мир и свой выдуманный. Но я вижу, что это вы. Вы делаете людей сумасшедшими, потому что вам приказали. Вы! Это вы все делаете! А она меня подставила! Вы все заодно! – Пациентка начала кричать. Послышался топот ног, стук распахнутой двери, возня и борьба. Снова крики пациентки».

Аддерли выключил запись и потер виски. Больше записей не было; судя по дате, пожар произошел именно этой ночью. Значит, Элис Крафт сгорела вместе с другими пациентами в правом крыле. Тогда почему ее фамилии нигде нет? В списке, предоставленном департаментом, Элис Крафт не числится. Джордж шумно выдохнул и встал из-за стола. Чертовщина какая-то. Исчезла пациентка, которая утверждала, что знает еще одну исчезнувшую пациентку. Интересные совпадения. А ведь Аддерли никогда не узнал бы о ней, не залезь он в старые файлы, которые сохранились копиями на компьютере старшей медсестры. По идее, и их не должно было быть, так как компьютер миссис Даркли находился в правом крыле во время пожара, но он уцелел, и жесткий диск недавно восстановили. То есть получается, что не найди Аддерли эти файлы, то про Элис Крафт никто бы и не узнал.

Джордж вышел из кабинета и закрыл его на ключ. В понедельник он поднимет все архивы и поищет имена работников больницы. Крафт утверждала, что там работала некая Тэсс, которая провожала ее к несуществующей пациентке. Доктор вышел на улицу и снова посмотрел на правый корпус. Поднялся ураганный ветер, и электрические провода стонали и дрожали от резких порывов. Первые капли дождя падали ему за шиворот и обжигали кожу. Небо рассекла надвое молния, и он вздрогнул от оглушительного рокота грома. Снова посмотрел на окна правого корпуса. Идея пришла в голову внезапно, и он сам не понял, как направляется в сторону полусгоревшего корпуса, вокруг которого все еще была растянута лента с надписями: «Осторожно! Опасность обвала здания!»

Он бродил по коридору, освещая себе путь сотовым телефоном. Если ему не изменяет память, то палата номер тринадцать должна находиться в самом конце, возле пожарной лестницы, которая обвалилась вместе со стеной.

Когда он наконец-то нашел и вошел в помещение, ему уже казалось, что он задыхается от запаха гари и витающих в воздухе частиц пепла. Он подошел к стене, с которой свисали черные полосы обоев, и снова посветил телефоном. Ничего особенного – голые панели, потеки расплавленной краски, зола и пепел. Он и сам не понимал, зачем сюда пришел. Пустая затея. Завтра он пошлет еще один запрос в департамент, и все встанет на свои места. У него у самого слишком разыгралось воображение. Аддерли уже хотел выйти из помещения, но вдруг заметил под черными обоями еще один слой, прямо за обгоревшим шкафчиком. Наклонился, потом присел на корточки и содрал отсыревшую бумагу; на секунду ему показалось, что у него потемнело перед глазами – вся стена была исписана буквами и цифрами. Темно-коричневой краской, которая походила на высохшую кровь и въелась в панель настолько сильно, что теперь отчетливо проступала даже с обратной стороны бумаги. Он принялся лихорадочно сдирать слой за слоем, по всей комнате, с какой-то истеричной хаотичностью, и везде он видел эти буквы и цифры, их словно замазывали и заклеивали, стирали и пытались вымыть, но они все равно остались.

«НМ13».

Доктору казалось, что он сходит с ума, а цифры и буквы пляшут у него перед глазами. По стенам пошли трещины, посыпалась щебенка с потолка, но он их даже не заметил. У него в голове продолжал звучать голос Элис Крафт:

«Я же показывала вам! Там внизу… там эти проклятые буквы. Они повсюду. НМ13… НМ13. Везде!!! Это она их написала. Кровью! Понимаете? Кровью!»

* * *

Правый корпус клиники полностью обвалился из-за урагана, сложился, как карточный домик. Тело Джорджа Аддерли нашли под обломками здания спустя несколько суток после того, как миссис Аддерли заявила об исчезновении мужа.

Глава 25

Холодный дождь бьёт по лицу тяжёлыми прозрачными каплями, они стекают по лбу, по вискам на шею, намокает воротник пальто и, кажется, даже рубашка под ним. Промозглый ветер заунывно плачет, пробирая до самых костей, заставляя маленькие фигурки, выстроившиеся в ровные шеренги, съёживаться. Ветер треплет их мокрые волосы, словно насмехаясь и в то же время оплакивая.

Бред сумасшедшего, но я слышу его могильный голос: «Посмотри на эти волосы, Мортифер, слишком тёмные… А у этой светлые… у той – короткие. Они отрастут, но они прямые… прямые, Мортифер, прямые…»

Моё безумие соглашается с ним и тихо шепчет, пока тихо, потому что к ночи оно снова начнет биться в истерике, требуя убить их всех.

«Они ущербны. Все до одной. На хрена тебе столько её копий, Мортифер? Убей их всех. Прямо сейчас. Чтобы не видеть, что каждая из них настолько похожа на НЕЁ и всё же настолько далека от НЕЁ настоящей».

Безумие касается тонкими замёрзшими пальцами затылка, заставляя вскинуть голову и раз за разом обводить взглядом шеренги молодых девочек. Нихилы стоят в два ряда, но мне отчётливо видно каждую из них.

«Ты только посмотрииии, – шепчет оно, – вон та во втором ряду, четырнадцатая справа, посмотри, как она похожа… Посмотри на её взгляд… ты чувствуешь, как он зажигает твою кровь? – и тут же, проклятое, усмехается. – Неееет, не чувствуешь. Но, возможно, ей просто холодно? Давай проверим».

Безумие зовёт моим голосом НМ12142, и хрупкая девушка, гордо вздёрнув подбородок вверх, уверенно вышагивает вперёд. Она не сутулится под тяжёлыми каплями дождя, она не дрожит от холодного ветра, не опускает взгляда. И внутри вдруг начинает медленно просыпаться надежда, сука, которая спала беспробудным сном долгие годы, закутавшись в безысходность и отчаяние. С каждым годом её дыхание становилось всё тяжелее и медленнее, пока вовсе не остановилось. Я думал, она сдохла, и даже чувствовал запах её разлагающегося тела, но она лишь впала в кому.

Девушка остановилась на расстоянии вытянутой руки от меня, хрупкая и бледная, в голубых глазах затаилось напряжение, я чувствовал недоумение, охватившее ее, и толику любопытства. Никакого страха. И понимание этого заставило надежду затрепыхаться в груди пойманной птицей, биться о лёгкие, будоража их легкими прикосновениями призрачных крыльев.

Нихил прикусила губу, неуверенно взглянув в мои глаза, и я усмехнулся, вспомнив, как точно так же когда-то стояла ОНА передо мной в окружении стражников. Ударил её по щеке, и девушка вскрикнула, схватившись за лицо. Ноздри защекотал ожидаемый запах страха, а когда она подняла голову, вспышка молнии осветила самый настоящий ужас… и покорность в её взгляде.

«В расход», – огласило безумие свой приговор.

Покидал плац с ощущением привычной пустоты и обречённости, кажется, они стали самыми верными моими спутниками.

– Ваше величество, – рядом засеменил директор научного центра, – что прикажете делать с нихилами?

– Всех с номером, начинающимся на буквы НМ, уничтожить. Остальных готовить к началу обучения. Что там со строительством нового лагеря для нихилов?

– Нооо… как же так Господин… снова уничтожить? Среди них есть очень много талантливых и действительно способных ни…

– Уничтожить! И кажется, я задал вам вопрос.

– Лагерь почти достроен, в ближайшее время туда переселятся тренеры и обучающиеся. Всё, как вы приказывали: самые современные условия, разделение на женское и мужское общежитие, дома педагогов рядом с общежитием обучающихся.

Оставил его за спиной, направившись к воротам и не оглядываясь, чтобы вдруг не увидеть, сколько их там стоит в ожидании смерти. Очередная партия бракованных копий моей женщины. Хотя разве могла копия заменить мне оригинал? Я знал ответ на этот вопрос, но раз в семнадцать лет всё же отдавал приказ уничтожить неудачные образцы. Каждый раз только неудачные образцы. И сразу же приказ изготовить новые, по другой системе, доработанные. Куча сил, энергии и денег в никуда. В тот самый пустырь, в который когда-то бросали трупы нихилов. Теперь он был засеян единственными цветами, способными выжить здесь, цветами сорта «Милантэ». И раз в семнадцать лет над ним разбрасывали пепел вновь уничтоженных.

Потому что я не хотел видеть её лицо в них, в суррогатах, я с маниакальной жестокостью создавал свой собственный оригинал и не менее жестоко убивал его, чтобы её внешность не досталась никому больше.

Молния разрезает короткими вспышками плотную стену из дождя, капли которого нещадно колотят по спине, и я бросаю последний взгляд на оставшийся позади полигон. Теперь он не напоминал огороженную тюрьму строго режима. Новый персонал, новые технологии, другой уровень жизни и равноправие для всех, кто находится по ту сторону огромного каменного забора. Они всё еще нихилы, их всё ещё выращивают искусственно с помощью нашей энергии, они смертны, но их способности уникальны, как и раньше, и теперь бессмертные платят за использование их талантов, а это значит, что нихилам не нужно быть рабами, не нужно бояться своего хозяина. Они по-прежнему находятся на низшей ступени нашей цивилизации, но теперь у них есть определенные гарантии, что с этой ступени их никто не столкнет к самому подножию лестницы. Это большее, что я мог сделать для тех, кого выращивают из пробирки, – даже справедливость на Едином Континенте одета в мрачные оттенки чёрного.

Дождь касается губ влажными поцелуями, ласкает подбородок и шею.

«Нейл… Неееееейл…» У него ее голос, и я стискиваю зубы, чтобы не согнать наваждение, пусть оно шепчет её шёпотом, пусть смеётся вот так, её смехом.

«Нейл, просыпайся…» И я распахиваю глаза, чтобы встретиться с её глазами цвета ясного неба, чтобы прижать её к себе двумя руками, так, чтобы охнула от боли, пока я бесконечно долго вдыхаю запах её волос.

Очередное воспоминание из прошлого, вернувшееся кошмаром, как всегда, настолько реальное, что ощущается каждая деталь. И я опрокидываю её на спину, набрасываясь сверху, исступлённо целуя губы и скулы, кусая ключицы и сжимая ладонями грудь, пока она не начинает всхлипывать от нетерпения и желания, пока не начинает выгибаться мне навстречу, зарываясь руками в мои волосы. Распахнула ноги, приглашая, и я с готовностью собираю пальцами её влагу, пробую на вкус, чтобы в следующий миг уже оказаться внутри нее, окончательно прогнать воспоминания, убедиться, что наше прошлое осталось в том ночном кошмаре и больше никогда не вернется. Я, чёрт подери, не позволю больше никому покуситься на моё счастье.

Мы успеваем отдышаться буквально за секунду до того, как тяжёлые двери распахиваются, и комнату заполняет звонкий детский смех и тихий женский шёпот, остающийся в коридоре.

Нейман врывается в комнату и бесцеремонно запрыгивает на кровать, ныряет под одеяло к матери, а я прикасаюсь осторожно пальцами к маленькой головке с чёрными волосами и вспоминаю. С каждым годом воспоминания причиняют всё меньшую боль, правда, в этом заслуга далеко не времени, а их, моего сына и моей жены, которые наполняют память новыми кадрами.

Да, моей жены, законной и единственной. Лия Милантэ-Мортифер. Она не стала отказываться от своей фамилии, сказала, что её точно так же дал ей я.

Правда, это было после того, как я убил Селену, обязательное условие для того, чтобы сделать Лию своей женой. Она никогда не спрашивала меня, как умерла Селена, мы не говорили об этом, но она никогда не была глупой девочкой и наверняка понимала, что я не мог позволить Селене умереть быстро и безболезненно после того, что эта тварь сделала. А впрочем, она в нашей жизни оказалась лишь досадным препятствием, которое следовало устранить, чтобы провести ритуал бракосочетания по всем законам Деусов, с принесением клятв и укреплением уже существующей связи. Тогда, в день нашего бракосочетания, я убил Лию нихилом и воскресил бессмертной.

Но это было после того, как она родила нашего сына Неймана, первого в истории Деуса со способностями нихила. Он потом не раз и не два будет доводить до истерики неожиданными исчезновениями во время прогулки свою няню и Мию, которую мы удочерили, чтобы она по праву могла носить титул принцессы Континента.

Но всё это было после того, как я подписал приговор Клэр, ответив согласием на её мольбы сохранить жизнь. Теперь эта сука бесплатно ублажала жителей Мёртвых степей, единственная женская особь на сотни километров вокруг. В последний раз, когда я спускался к Необитаемым землям, она выползла мне навстречу, истерзанная и изломленная, с многочисленными следами от побоев и шрамами по всему телу, грязная и мокрая, она схватилась за мои колени, умоляя убить её, прекратить эти адские муки, шептала еле слышно проклятия и вращяла обезумевшими глазами, сжимаясь, как только слышала голодное рычание местных обитателей. Теперь они испытывали голод другого рода. Купол был уничтожен, и сюда своевременно доставлялась еда, была проведена ирригационная система. Единственное, чего не хватало зверям, это женщины. Впрочем, судя по удовлетворённым взглядам некоторых из них, предательница Клэр неплохо справлялась со своей миссией.

Я искал Лию долгие годы, грёбаные сто лет, я искал её во всех мирах и не находил. Я отчаялся и приказал создавать новых нихилов, начиняя эмбрионы своей энергией, задав ученым определенные личностные параметры будущих нихилов. Но результат всегда приносил лишь разочарование.

А потом… потом я проснулся среди ночи от её голоса, он звал меня, он истошно кричал, и мне казалось, я вижу, как шепчет она пересохшими губами моё имя, как просит прийти за ней. Закрыл глаза и нырнул вслед за её голосом в пространство, оказавшись в мире смертных. Выругался, оглянувшись по сторонам, – это была лечебница. Дьявол, я не раз и не два был в этом мире, но, видимо, каждый раз в другом временном промежутке, потому что сейчас я её чувствовал. Впервые за столетие я чувствовал нашу связь. Каждой клеткой тела, она беззвучно кричала, она заставляла сердце забиться в бешеном ритме, эта связь оглушала и в то же время наполняла дикой энергией. Я впервые за столетие перестал ощущать мёртвую пустоту внутри.

Исследовал лечебницу, но именно здесь, в здании, Лию не ощущал. Зато очень четко уловил присутствие другого Деуса в больнице. Пошёл на его запах и оказался возле двери с надписью «Главный врач». Затаился, прислушиваясь к тихим голосам, явно спорившим о чём-то.

– Мистер Стефан, это невозможно, в который раз вам говорю. Пациентка сбежала, и установить ее место нахождения представляется невыполнимой задачей.

– Мне плевать, Стэнли, я хочу увидеть Милантэ. Я отдавал приказ покончить с этой дрянью еще два дня назад. Какого хрена вы столько тянули?

– Я вам уже говорил, комиссия из департамента… я не мог…

– Плевать я хотел на комиссию, – голос говорившего сорвался на рычание, и я представил, как вздрогнул смертный, – или вы покажете мне труп этой психопатки до завтрашнего дня, или я сам лично выну вашу трусливую душонку из тела.

Дверь резко распахнулась, и я встретился лицом к лицу с тем самым Стефом.

Единственное, о чём жалею сейчас, что из-за нехватки времени не смог услышать его предсмертные крики. Они все сгорели в той лечебнице. Ублюдок Стеф, оказавшийся служителем бывшего императора, именно он тогда отправил Низшего Деуса в мир смертных следить, если вдруг я появлюсь там вслед за Лией, директор психиатрической лечебницы, продававший за деньги не только свою душу, но и тела пациентов, доктора, вышедшие на смену, и больные. Сотни людей, действительно увидевших дьявола, но не узнавших его вовремя, чтобы сбежать. И Элис. Журналистка, которая узнала слишком много, чтобы остаться в живых. Позже пожарные найдут более ста двадцати обгоревших до костей трупов, ровно столько, сколько и должно было быть здесь в общей сложности врачей и больных, судя по документам департамента. Ровно столько, чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов.