Текст книги "Не люби меня"

6 глава

Обряд инициации Деуса едва ли не единственный наглядный пример того, насколько важно сильное потомство, способное отстоять фамильные территории и блага в случаях междоусобиц. Высшим хищникам не дано любить бескорыстно, беззаветно и искренне даже собственных детей. Любить своего ребенка просто так, лишь за то, что он у тебя есть. Без того, чтобы возлагать на него какие бы то ни было надежды или обязанности. Деусы, как и животные в мире смертных, сами убивают неспособных выжить да и просто гораздо более слабых детей. Это не жестоко, не цинично. Это естественно, честно и объясняется самой природой Деусов. Зачем кормить и тратить время и ресурсы на того, кто не сможет стать впоследствии достойным членом стаи – семьи?

Первые двадцать лет своей жизни Деусы питаются большей частью силой своих родителей. И отчет ведется с момента, когда мать всё ещё носит его в себе. Иначе он обречен на смерть. И слабостью здесь считались не столько физические недостатки, сколько отсутствие силы. Неспособность защитить себя и свой род. Таких безжалостно отправляли на Необитаемые земли.

Я достаточно изучал чужие миры и понял, что только смертные способны любить другое существо только потому, что оно одной с ним крови. Каким бы немощным и чахлым оно ни было. Необъяснимая готовность матери пожертвовать собой ради жизни своего слабого ребенка; отцы, которые молча прощаются со всем имуществом только за одно обещание врачей выздоровления их больных чад. Что может быть глупее и бессмысленнее? Лишать себя и свою семью возможностей к существованию ради того, кто никогда не станет ей опорой?

Для такого, как я, подобная информация была не просто удивительна, она вызывала шок и неприятие. Пока я не понял, что именно в этом и состояло наше основное отличие от смертных. Жалкие ничтожества, именуемые людьми, попросту оказались гораздо сильнее морально и благороднее своих господ. Быть готовым вспороть себе вены и подставить шею на ужин Деусу только за его лживые слова о том, что детей не тронут, всё же понимая, что это обман. Обман… Как так? Спокойно идти на собственную смерть, зная, что это всё равно не спасёт твоих близких. А по сути – совершенно непонятный страх смертных пережить своих детей.

Они хоронят родителей, любимых, братьев и сестёр и плачут, обвиняя небеса в потерях, но смиренно принимая их. Но люди никогда не прощаются насовсем со своими детьми. Даже опустив их тела в холодную землю, они не отпускают до конца души, раз за разом призывая их к себе… либо наконец окончательно сдавшись, следуя за ними добровольно. Часто с улыбкой облегчения на губах.

Верх сумасшествия. Но ведь любое благородство таит в себе целую палитру ярких оттенков безумия. Способность не просто отказаться от личной выгоды в пользу другого человека… пресловутое благородство… или всё же один из признаков сумасшествия?

И теперь мне предстояло несколько дней подпитывать собой плод, что означало находиться рядом с его матерью. Несколько дней. Слишком долгий промежуток времени для нас. Конкретно для меня. Потому что Селена явно ждала нашей встречи. Не нужно быть Высшим, чтобы читать её мысли. Женщины действительно подобны открытой книге, если заинтересованы в мужчине. Их выдают блеск в глазах и сбившееся дыхание, изменившийся аромат тела и откровенное «ДА» во взгляде. И это тоже, мать её, природа. Перед ней бессильны и нищие голодранки, и богатые аристократки, и самые последние шлюхи, и чопорные монашки. Абсолютное согласие перед своим мужчиной. Так самки реагируют на самых сильных и интересных самцов в окружении, склоняют головы, подпуская всё ближе и ближе, заигрывая и позволяя обхаживать себя. Для того, чтобы после покорно отдаться самому достойному.

Селена был идеальной женой на протяжении этих дней. Да что уж говорить, она была бы идеальной женой для любого высокопоставленного Деуса. Абсолютно не глупая, она отлично понимала, как следует держать себя в высшем свете и каких ответов хотят услышать от принцессы Единого Континента. Селена Мантелла могла бы составить достойную партию даже самому императору.

– Ты снова задумался, – с бокалом крови в руках плавно подошла к моему креслу и присела на подлокотник.

– Что-то произошло, Селена?

– Нет, – пригубила напиток и зажмурилась от удовольствия, – пока что нет.

– В таком случае, зачем ты пришла ко мне?

– У меня была, – пальцами пробежалась по вырезу моей рубашки вниз, – парочка идей, как нам скрасить это время здесь, – склонившись к моему уху, – на самом краю Континента.

Прислушался к себе, понимая, что ощущаю лишь скуку и пустоту. Несмотря на откровенный прозрачный наряд, которым она едва прикрыла свои крутые формы, несмотря на аромат её возбуждения, тут же коснувшийся ноздрей, и лихорадочный призыв на дне глаз. А я смотрю на неё и чувствую лишь привкус фарса на языке. Словно смотришь дешёвую постановку режиссёра средней руки, постановку, которая проваливалась с треском на глазах у публики.

Перехватил её руку, сжимая запястье.

– Я думал, ты достаточно умна, чтобы не играть в эти игры, Селена. Хотя бы потому, что знаешь – мне они не интересны.

– А что тебе интересно? – зашипела, выдёргивая ладонь. – Пропадать в своем замке в полном одиночестве? Я всё-таки твоя жена. Беременная жена, а не потаскушка с улицы, которую можно запереть…или… – Прищурилась, подаваясь вперёд: – Всё же не один, да, Мортифер?

– Да. Не один. – В её глазах промелькнула ярость и тут же затаилась где-то в глубине. – Правда, я думал, твои шпионы давно тебе донесли об этом. Разве нет? – улыбнулся, увидев, как она сжимает ладони в кулаки. Думала, я буду отрицать? Значит, всё же я слегка ошибался в её умственных способностях. – Послушай, милая. Единственное, что нас с тобой связывает, это обещание моего императора твоему отцу дать тебе МОЮ фамилию.

– В обмен на наши ресурсы и земли.

– В обмен на ваши ресурсы и земли. И до недавнего времени тебя устраивали условия нашей сделки. Так ведь?

Прищурилась, закусив губу. Секундная борьба, и здравый смысл всё же побеждает гнев. Хорошая девочка.

Склонила голову набок.

– Алерикс сообщал, что приедет сегодня на ужин.

– Я учту. Можешь идти.

И она молча ушла, хотя нам по большому счёту и не нужны были слова. Достаточно было приспустить завесу её мыслей, чтобы ощутить физически на себе её злость и недоумение, желания и обиды. И ярость. Ярость столь сильную, что, казалось, можно увидеть, как она пульсирует под её кожей, как переливается разными оттенками бордового, смешавшись с кровью. Цвета ревности. Яркие настолько, что режет глаза. Если, конечно, представить, что эта Деус способна на ревность. Скорее, нежелание потерять свое положение, стабильность в обществе и мужчину, обеспечивающего их. Невероятно красивая, стройная, яркая, словно бабочка. Сексуальная настолько, что многие Высшие согласились бы рискнуть собственными жизнями, но оказаться в её постели.

Вот только я никогда не любил бабочек. Мне они всегда казались слишком мерзкими существами. Никогда не понимал тех, кто восхищался ими. Ведь я отлично помнил, какими тварями они бывают большую часть своей жизни. Оторвать им крылья, и от красоты не останется и следа. Лишь крошки на пальцах.

Усмехнулся, поймав себя на мысли о Лие. О той, кто сводила с ума одним взглядом, одним своим присутствием рядом. Дьявол! Прошло всего три дня, а я уже подыхал от желания увидеть её, прикоснуться к шёлковой коже, просто, блядь, почувствовать её дыхание. Пусть даже за дверью. Она точно не могла быть серой бабочкой с иллюзорными крыльями. Ночной цветок, подобно лучу солнца, рассекающий своей красотой полог тьмы. Цветок, которым хочется любоваться бесконечно. Который хочется сорвать ко всем чертям собачьим и спрятать. Чтобы никто и никогда не смел коснуться его нежных лепестков, не смел любоваться его изысканным бутоном и вдыхать тонкий аромат. Иногда мне казалось, что легче смять его в ладонях и раскрошить на мелкие части, чем позволить другим приблизиться к нему. Скорее сдохнуть самому или убить каждого, кто посмеет отобрать её у меня.

Это ощущение появилось не сразу. Только сейчас, после того, как вернул её себе. Наверное, стоило едва не скончаться без неё в нашем грёбаном мире, чтобы почувствовать, насколько она необходима мне. Наверное, куда легче перестать дышать вообще, чем отпустить её снова. Куда бы то ни было.

* * *

А после – долгие разговоры с императором и его приближёнными, приглашёнными на столь значимое событие, как инициация наследника правящей семьи, томные улыбки их жён и самоуверенные взгляды Селены в их сторону. Взгляды, не больше. Потому что она не могла выразить их словами. Потому что сучка чуяла, что я не позволю ей обозначить мою принадлежность ей.

Потому что принадлежать кому-то означает полностью потерять право управлять собственной жизнью и мыслями. Потому что это долбаное право я потерял давно. Его вырвала у меня из рук маленькая оборванка с огромными глазами. Отобрала и спрятала где-то на самом дне голубого взгляда.

Дальше началась непосредственно самая церемония инициации. Под тёмными сводами пещеры, в болоте которой, согласно легендам Единого Континента, сотни тысяч лет назад появились из тяжёлого смрада бестелесные духи, пересекшие границы нескольких Вселенных и вселившиеся в хищников этого мира. Именно так когда-то появилась особая раса – Деусы, самая сильная раса Единого Континента и близлежащих территорий.

Самое главное во время ритуала – не прерывать связь с матерью плода. Держать её за руку, обнимать за плечи, что угодно, но не позволить прерваться потокам силы, сконцентрировавшимся в месте соприкосновения наших тел. Так соединялись духи матери и отца, устремляясь единой волной в тело плода, наполняя его энергией и питая собой.

Этот обряд иссушает напрочь даже всесильных Высших, забирая всю энергию и оставляя чувство полного опустошения. Ощущение, будто тебе выпотрошили все внутренности и оставили лежать на холодной земле, несмотря на то, что ты способен ходить и даже разговаривать.

* * *

Это случилось именно во время обряда. Ворвалось в мозг мощной струёй отчаяния и страха. ЕЁ СТРАХА. Громкий крик, пронзивший всё тело судорожной волной нашей связи. Связи, от которой Селена, стоявшая рядом, пошатнулась и едва не упала на колени. Подняла изумлённые глаза к моему лицу и покачала головой. Сейчас она видела все мои мысли, слышала голос Лии в моей голове, а я чувствовал её ненависть и боль от осознания принятого мною решения. Хотя чёрта с два я что-либо решал в этот момент. Чёрта с два я мог связно думать. В голове пульсировала единственная мысль, лишавшая свободы выбора. С Лией у меня никогда не было выбора.

«Нейл! Пожалуйста забери меня!» Её слёзы в голосе холодным цунами по коже, и я разрываю контакт с женой, чтобы мгновенно оказаться в тёмном водовороте нашей с Лией связи. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, и она в моих руках, испуганная, с мокрыми дорожками на щеках.

– Тихо, маленькая. Тихо. Проснись. Посмотри на меня. Я здесь, девочка. Я с тобой.

Истерика страха, затихающая, как только она открыла бездонные озёра глаз и посмотрела на меня.

Прижимаю её к себе, целуя волосы, гладя плечи и шепча успокаивающие слова. Ей. И себе. Потому что испугался не меньше её. Потому что думал, что теряю её. Потому что лучше десять раз принять наказания, налагаемые императором за мой побег, чем позволить ночному кошмару забрать её у меня. Не отдам никому и ничему. Даже её собственным видениям.

Мы пролежали больше двенадцати часов в постели. Лия спала, устроившись на моей груди, а я не позволял себе даже дышать, чтобы не помешать ей. Нам всегда хватало одного дыхания на двоих. Мысленно приказал Лиаму приструнить слуг и не позволять им шуметь. Только приготовить обед для моей девочки. Дом погрузился в безмолвие сна. Словно огромный зверь, он накрыл нас своеобразным куполом, закрывая от звуков и запахов и обеспечивая защиту от визитов посторонних.

И только когда Лия проснулась и смущённо отстранилась от меня, пряча взгляд и румянец на бледных щеках, я открыл пространство вокруг нас, позволяя окружающему миру тихими шагами войти в наш маленький.

– Я… прости… – склонив голову, теребит край одеяла.

– За что?

– Я… позвала тебя, – едва слышно.

– И я пришёл, малыш.

– Это бы всего лишь сон? Я… просто испугалась, – подняла голову, и сердце сжалось, когда увидел отголоски страха в светлом омуте глаз.

– Я знаю. Не думай об этом. Это уже прошло.

– Это ведь не сон, так? – кивнул, соглашаясь с ней. Нет смысла лгать и переубеждать. Чем раньше она осознает, в каком месте оказалась, тем лучше и безопаснее. Для неё в первую очередь. – А что это? – сглотнула, сжимая кулачки.

– Это твои воспоминания, любимая. Ты будешь видеть их до тех пор, пока не вспомнишь всё.

Лия грустно улыбнулась, опустив глаза:

– Но почему я вижу только кошмары, Нейл? Разве у меня не было хороших воспоминаний? Разве у меня не было здесь друзей? Почему я слышу голодное рычание ужасных монстров и крики о помощи, а не счастливый смех близких мне… людей? – Водит пальчиком по простыне, неосознанно. Скорее всего, сама не понимает, что выводит своё имя. А мне не нужно смотреть, чтобы знать, что она пишет. НМ13. Одна из её привычек. – Разве я была настолько несчастна здесь, что в моей памяти не сохранилось ни одного хорошего «кадра»? Почему она выдаёт одни фильмы ужасов? Я не хочу видеть и чувствовать только боль, понимаешь?

Её слова будто лезвием по венам, вспарывая кожу и пуская кровь, не оставляя шансов выжить. И я стискиваю зубы, чтобы не поддаться навязчивому желанию притянуть её к себе и успокаивать, забирая в поцелуях все её тревоги. Безумная жажда опрокинуть её на кровать и, ворвавшись в соблазнительное тело, заставить забыть о произошедшем. Моя неутолимая жажда по ней. Особенно сейчас, когда она со сна, полуголая и такая горячая, беспомощная. Чистый соблазн. Куда больший, чем десяток разодетых и надушенных шлюх, которые окружали меня всего несколько часов назад.

Но я напоминаю себе, что хочу вернуть себе Лию. Всю. Вместе с душой и сердцем, а не только её тело.

– В твоей жизни было много улыбок и смеха, Лия. Но даже счастье бывает пронизано болью настолько, что другим со стороны оно может показаться вовсе и не счастьем. И только тем двоим, в чьих оковах оно бьётся пойманной птицей, счастье и открывает своё истинное лицо.

Боль. Яркая. Ослепительная. Словно кто-то сдавил голову тисками, и тут же в уши ворвалось яростное рычание зверя, словно острыми когтями вспоровшее её ментально на множество лоскутов.

– ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА. ВО ДВОРЦЕ.

* * *

– Ты, мать твою, совсем охренел?

Таким я его не видел почти сотню лет. Император не просто был в гневе. Он готов был рвать и метать. И больше всего злило его то, что он не мог сделать со мной ни того, ни другого.

– Ты прервал обряд инициации собственного сына! Ты понимаешь, что ты натворил?

– С каких пор мой император стал сомневаться во мне?

– С тех самых, – Алерикс впился руками в воротник моей рубашки, притягивая к себе и оскалившись, – как ты, грёбаный ублюдок, начал размениваться такими категориями, как долг и будущее короны ради… ради кого, Нейл? Ради грязной девки, которую много лет назад отмыл, накормил, периодически потрахивал, от которой благоразумно избавился и которую снова приволок в наш мир? Она стоила того, чтобы рисковать будущим ТВОЕГО ребенка?

Стряхнул с себя его руки.

– Мне бы позавидовали все студенты на Континенте. Слушать лекцию о семейной жизни от самого Алерикса Мортифера.

– Не паясничай, Нейл. Тебе это не идёт. Я бы лучше послушал ответы на свои вопросы.

Склонил голову, признавая его право на это. Пока признавая. Когда-нибудь я точно так же склоню голову, чтобы увидеть, как он ползает на коленях передо мной.

– Разве смею я не выполнить волю своего императора? И мой ответ НЕТ. На все твои вопросы. Нет, я не размениваюсь никакими категориями. Нет, она не стоила ни одного из перечисленных рисков. Нет, всё, что бы я ни сделал, я не делал ради неё. – Замолчал, наблюдая, как император подошёл к камину, повернувшись ко мне спиной. – Я никогда и ничего не делал ради девки. Только ради нихила, в которого вложил слишком много ресурсов и сил и которым дорожу, да, больше, чем тем выродком, которого носит наша общая шлюха, Алерикс. Не более того. Или моему императору перестала казаться соблазнительной идея покорения других миров?

Поворот головы в мою сторону, и прищуренный взгляд холодных синих глаз.

– Когда-нибудь, Нейл, я забуду о том, что ты мой племянник и я давал слово твоем отцу заботиться о тебе, и убью тебя.

– Я знаю, дядя. Как только я перестану быть тебе нужным.

7 глава

Растерянная улыбка, скорее скованная. Безупречная маска недоумения и страха на её лице. Поднесла вилку к губам и снова бросила взгляд на меня. Спина неестественно прямая, все движения механические.

«Расслабься, малыш. Постарайся не думать ни о чём, кроме еды. Она вкусная, Лия? Тебе нравится?»

Отвлекать от любых ненужных мыслей, пусть думает о еде и сервировке стола, потому что я не знал, как долго смогу держать блок её мыслей. Алерикс пробивал его уже не таясь, отбросив в сторону ненужные изысканные методы вскрытия человеческого сознания. Теперь его действия перестали напоминать танец, в котором танцор делал два шага вперед и один назад с обязательными пируэтами влево и вправо. Теперь Алерикс сошёл со сцены и взял в руки молот, которым и долбил по моему блоку, искоса наблюдая за моей реакцией.

* * *

Я не понимала, что происходит. То есть на самом деле ничего и не происходило. Разве что я сидела за столом рядом с императором Единого Континента. Тем самым, который на моих глазах вместе с Нейлом пожирал несчастных людей всего лишь каких-то пару недель назад. Но сегодня я уже не тряслась от страха, потому что с недавнего времени, находясь рядом с Нейлом, я перестала бояться кого бы то ни было, кроме него самого. Точнее себя, когда он рядом. Моё отношение к нему менялось слишком стремительно, вызывая панику и восторг одновременно.

Но всё же что-то происходило. У меня в голове. Словно я на мгновения погружалась в невесомость, в ощущение пустоты с легкой тошнотой. Так бывает, когда едешь в автомобиле и не смотришь на дорогу. Например, читаешь и тебя начинает тошнить, потому что твое тело делает одно, а глаза видят совсем другое. У меня было сейчас именно такое ощущение – все, что я вижу, не соответствует тому, что я чувствую.

Вышколенные официанты приносили подносы с блюдами, от аромата которых урчало в животе. Но я не могла проглотить ни куска, а только ковырялась вилкой в тарелке, и на какие-то доли секунды мне вдруг казалось, что вместо спагетти под соусом я тыкаю вилкой в червей, которые извиваются в крови и грязи. В ту же секунду я опять видела спагетти под соусом.

В сознание ворвался голос Нейла:

«Расслабься, малыш. Постарайся не думать ни о чём, кроме еды. Она вкусная, Лия? Тебе нравится?»

«Нет», – ответила я. Так и не смогла поднести вилку ко рту, беспомощно глядя, как перед глазами снова копошатся черви.

«Со мной что-то не так» – ответ ему, и испуганный взгляд в темно-синие непроницаемые глаза.

* * *

«С тобой всё нормально. Это проверка, малыш. Отложи вилку. Что бы ты ни видела, этого всего на самом деле нет. Здесь реальны только ты, я и император. Ты поняла меня, Лия?»

Чёртов ублюдок! Я не знал, что он «показывал» ей, но то отвращение, которое неожиданно вспыхивало на лице Лии и потом сменялось чистейшим испугом, было доказательством того, что Алерикс начал другую игру. Впрочем, я ожидал подобного. И ещё дома предупредил об этом Лию. Но человеку можно сказать что угодно, в минуты ужаса он забывает обо всём и становится рабом своих демонов.

Очередная вспышка боли в висках. Сукиному сыну доставляло неимоверное удовольствие именно таким образом общаться со мной.

– Остынь, племянник. Открой мне её мысли, и наш милый ужин закончится на дружественной ноте.

– Её мысли открыты для тебя, мой император. Разве я посмею ослушаться тебя? – Долбаная игра, в которой оба игрока знают, что нельзя верить ни единому слову, ни единому ходу соперника. Но Алериксу не доказать, что именно я обеспечиваю своему нихилу неприкосновенность мыслей – у некоторых из них такие способности открывались ещё во время обучения в школе. А значит, и открыто предъявить мне обвинений он не сможет. Но зачем тому, кто привык играть грязно, мыло и полотенце?

– Не посмеешь, Нейл. Ты ведь не настолько глуп, племянник?

– Ум и сообразительность одного полководца зачастую зависят от ума и сообразительности другого.

– Значит всё же война, Нейл?

– В твоем доме слишком неповоротливые слуги, Алерикс. Эдак все твои гости сдохнут от жажды.

Император рассмеялся, но глаза его смех не тронул, они оставались холодными. Взмахнул рукой и приказал поднести новый графин с кровью.

Лия вздрогнула от неожиданности, но не посмела повернуться к нему лицом. Моя девочка боялась, она нутром чувствовала опасность, исходящую от хозяина дворца. Опасность, которая витала за его спиной, отбрасывая тени даже в полной тьме.

Позволил себе проникнуть в её мысли и едва не усмехнулся вслух. Как и представлял – психические атаки правителя. Его излюбленное оружие. И он наверняка не понимает, почему Лия не кричит или не швыряет в сторону столовые приборы. Он ждёт её страха и боли, но пока единственное, что получает – это, да, небольшой испуг и чувство глубокого омерзения. Я не могу забрать и их тоже, как забрал себе мелкую дрожь и ледяные щупальца ужаса, сжимавшие её сердце. Пусть считает, что у этого нихила от природы настолько относительно спокойная реакция на его действия.

– Вам не пришлись по душе спагетти, Лия? – Голос императора нарушил гробовую тишину, установившуюся в столовой после нашего молчаливого разговора.

* * *

Его голос успокаивал. Он врывался в паутину отвращения и паники и словно выдергивал меня на поверхность. Мне до боли в суставах хотелось вцепиться в руку Нейла, которая лежала рядом с моей, и сплести свои пальцы с его пальцами, чтобы ощутить, что он реально сейчас возле меня. Я подняла глаза на императора, когда он обратился ко мне, и почувствовала легкую головную боль, встретившись с его ледяным взглядом. Насколько разным может быть холод. Насколько разной может быть синева, которая идентична у обоих мужчин настолько, что мне кажется я смотрю в одни и те же глаза и в тот же момент они разные.

Глаза императора были мертвыми, они внушали дикий ужас, гипнотизировали и замораживали. Я чувствовала, как его взгляд забирается мне под кожу, как тысячи пауков-мутантов, и плетет там свою ядовитую паутину. Но когда смотрела на Нейла, я плавилась от его взгляда, мне казалось, я горю изнутри, я оживаю настолько, что моя кожа становится невероятно чувствительной. Электризуется. Сплошная эрогенная зона, которую он дразнит взглядом, заставляя с ума сходить от возбуждения. Но, возможно, Нейл просто дает мне эту иллюзию. Он диктует мне те эмоции, которые хочет от меня получить.

Я не сомневалась в том, что для кого-то он может быть не менее страшен, чем император, если даже не более.

Со мной Нейл играет в другие игры, и они намного ужаснее, чем игра его родственника, потому что в отличие от Нейла тот не хочет получить мою душу.

Медленно выдохнула, стараясь не смотреть на графин с красной жидкостью.

– Спасибо. Я просто не голодна, но спагетти пахнет восхитительно.

Удерживает мой взгляд, а я снова чувствую, как внутри плетется паутина и тут же обрывается, причиняя мне легкую боль, заставляя морщиться и набирать в легкие больше воздуха.

Какой разной бывает красота. Император ослепителен и в то же время ужасен. Черты его лица не завораживают, они отталкивают, вызывая страх и отвращение. Я бы не хотела, чтоб его длинные, холеные пальцы прикасались ко мне. По телу пробежала дрожь омерзения.

* * *

Моя умная девочка. Сказала ровно то, что от неё требовалось. И всё равно попала в плен его взгляда. Не может отвернуться – он не позволит, а я не смогу помочь. Пока ничем. Потому что императору и так известна моя заинтересованность ею. Так пусть он думает, что это всего лишь на уровне сексуальных желаний и профессионального интереса. Ему ни к чему знать, что я не хотел привозить своего нихила во дворец, что долгие секунды лихорадочно искал причины отказа от приглашения; инструктировал её те жалкие двадцать минут, которые нам дал водитель Алерикса, о должном и наиболее безопасном поведении в присутствии Высшего Деуса.

Вспышка боли, и я стиснул челюсти до зубовного скрежета, чтобы не воткнуть нож прямо в сердце ублюдку. И только понимание того, что это его не убьёт, но покажет мою злость, удержало на месте. Сукин сын с холодной усмешкой на губах отправил картинки своих грязных фантазий о ней. О моей девочке. Не отрывая от неё взгляда и лаская пальцами ножку бокала. Так незамысловато показав свою силу. Уверен, далеко не всю, а её жалкую часть. Он продолжал попытки взломать мой блок, контролировал страх Лии и играл с моим сознанием.

Я пригубил кровь только для того, чтобы в очередной раз украдкой взглянуть на Лию. Она впилась побелевшими пальцами в край стола и смотрела невидящим взглядом прямо перед собой. Физически здесь, а на самом деле в мире кошмаров. Смертные утверждают, что в здоровом теле здоровый дух. Наоборот. Нами управляют наши мысли и инстинкты. И если мысли в твоей голове принадлежат не тебе, то и тело твое становится чьим-то рабом.

– Очаровательная игрушка, племянник. На неё можно любоваться бесконечно долго. – Повернул голову в мою сторону, и я буквально услышал, как выдохнула Лия. – Хотя что значит бесконечность для такого, как мы? – Алерикс отпил из бокала и улыбнулся, обнажив клыки. Очередное напоминание человеку, кем она является для нас. – А что значит бесконечность для тебя, Лия?

* * *

Игрушка. Удар в солнечное сплетение. Сильнее паутины и самых мерзких картинок, которые вспыхивали в моей голове. Отрезвление, как ледяной душ, и пальцы, которые тянулись к руке Нейла, сжались в кулак до хруста. Жестокость прекрасна только в одном – в откровенности, без примеси лжи. Стало больно. Неожиданно. В области сердца, вызывая волну непонимания. Разве я ждала большего? Да! Нейл заставил меня начать верить, что я нечто большее, чем его прихоть или вещь. Разве заставил? А может, я сама слишком хотела в это поверить?

Император повернулся ко мне, и я опять почувствовала, как его взгляд гипнотизирует мою волю.

– А что значит бесконечность для тебя, Лия?

Я постаралась выровнять дыхание:

– Ничто не может длиться бесконечно. У всего есть закат. Я не верю в бесконечность.

И совсем непрошено… внутри… огненной волной, ураганом, яркими картинками.

– Я буду любить тебя бесконечно, Нейл. Даже если меня не станет – моя любовь всегда будет рядом с тобой. Ты будешь чувствовать её через расстояние.

– Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить.

– Это не обещание, любимый. Я не могу не любить тебя. Каждый мой вздох принадлежит тебе. Я дышу тобой, Нейл Мортифер.

Пальцы касаются колючих скул, повторяя рисунок чувственных, идеальных губ вместе с легкой улыбкой.

Вздрогнула и бросила взгляд на Нейла – та же непроницаемая синева. Под подушечками пальцев все еще осталось ощущение прикосновения к его губам, и собственные вспыхнули, засаднили, словно их только что жадно целовали. Что это было? Воспоминание или очередная иллюзия?

* * *

Почему казалось таким важным услышать её ответ? Почему так легко утонул в вязком болоте из трёх предложений? Каждое слово словно обрывающаяся и выскальзывающая из омертвевших пальцев ветка дерева. И вот уже пальцы хватают воздух и тело тяжелым грузом идёт к самому дну. Звуки её тихого голоса оседают пеплом на мрачных стенах, выступая похоронным маршем воспарившей не так давно надежды.

И тут же в голове контраст, от которого дико хочется взвыть, бросить к ногам Лии её же слова:

– Я буду любить тебя бесконечно, Нейл…

Слова, которые держали на поверхности все эти грёбаные годы, слова, ради которых готов был простить и себе, и ей всё. Другого мужчину и сотни женщин, которыми пытался забыться сам; скрытое противостояние с Алериксом и десятки загубленных проектов.

Быстрый взгляд на Лию, чувствуя, что ноющая тупая боль в голове сменилась на адскую, теперь хозяин дома будто вскрывал её сознание когтями. Слой за слоем. Адская боль, лишающая сил и заставляющая корчиться в агонии даже Высших Деусов. Но Лия смотрела прямо на меня, не реагируя на действия своего мучителя. Мы всегда делили с ней боль. И я всегда жадно отбирал свои сто процентов. Но сейчас это было слишком рискованно, и я отпустил её мысли, позволив Алериксу широко улыбнуться, когда она схватилась за виски.

* * *

Неожиданно синие радужки потемнели. Секунда, а у меня внутри всё сжалось. Я заметила нечто, чего никогда раньше не видела. Считала, что он может ее только забирать, заставлять захлебываться ею, выворачивая наизнанку, оставляя раны в душе и на теле, и вдруг увидела ее черное отражение в его глазах. Боль. Не моя. Не чья-то. Его боль. Настолько мимолетно, но ощутимо на физическом уровне. Пальцы дрогнули в миллиметре от его руки.

И в этот момент я услышала детский крик. Вздрогнула, обернулась, и мне показалось, что я полетела в пропасть. В грязь, в вакханалию жестокости, в кровавое месиво.

Люди императора за волосы тащили в зал Мию. Девочка плакала, она увидела меня, протянула ко мне тонкие руки. Исцарапанные, покрытые синяками и кровью.

Ее вытолкали на середину залы и принялись срывать с худенького тельца одежду. Я видела похотливые взгляды этих тварей, слышала ее крики. Отчаянные мольбы, дикий ужас и боль, непонимание взрослого вожделения и того, что эти ублюдки собрались с ней сделать на моих глазах. Девочка смотрела на меня глазами, полными слез, и звала, а я не могла даже пошевелиться. Отчаяние распороло вены, взорвало контроль. Я поняла, что по моим щекам текут слезы бессилия и ненависти к себе. За то, что не могу помочь, за то, что должна смотреть на это… Я не смогу жить дальше, если они… О боже! Я никогда больше не усну, если они сделают с ней это при мне.

Я закричала, когда увидела, как Мию ударили наотмашь по лицу, швыряя на пол. Усмехаясь и оскалившись, облизываясь, глядя на хрупкое тельце в синяках.

В руках одного из них блеснул нож, и когда сталь прошлась по фарфоровой коже под выпирающими ключицами, я снова закричала… Захлебнулась диким воплем. Мой взгляд остекленел. Я перестала чувствовать собственное тело. Лезвие мелькало перед моим затуманенным взглядом, но я не слышала криков и не видела ран. Меня трясло, как в лихорадке, пока вдруг неожиданно император не приказал им остановиться и покинуть залу, увести Мию.