Текст книги "Не люби меня"

Содрогаясь от мучительной ломки, отвечаю на поцелуй, захлебываясь слезами. Никогда я еще не любила его настолько необратимо, как в эти секунды, никогда еще не чувствовала его любовь так сильно, как сейчас. Она прошла сквозь меня, заживляя все ожоги, все раны и шрамы, убивая сомнения. Торнадо, который испепелил меня дотла, чтобы, как и в природе, после апокалипсиса возродилась новая вселенная. Наша еще одна вселенная.

– Я просто хотела бы дать тебе то же, что и она, – целовать его до боли в собственных губах – понимаешь? Просто дать тебе это… Нас… От меня тебе. Навечно.

* * *

Качаю головой, потому что не понимаю.

– Это ты не понимаешь… – выцеловывая свои муки на ее губах, – это она никогда не сможет дать мне то, что даешь ты! Отстранил ее от себя, глядя в затуманенные глаза: – Никто и никогда не сможет мне дать то, что даешь ты, Лия.

И неожиданная потребность сделать для нее то же самое… стать для нее тем, кем больше никто и никогда не сможет стать. Дать ей то, что никогда и ни за что не даст ни один мужчина на всем Континенте.

Опустив руки, медленно скользить по ее ноге вниз, лаская кончиками пальцев, глядя, как расширяются зрачки, как учащается ее дыхание, ощущая, как каменеет собственное тело, наливаясь жестоким желанием завладеть ею после.

– Это не благодарность, малыш, – набрасываясь на искусанный рот, чтобы пить ее боль, пока когти вспарывают нежную кожу ноги, погружаются в мягкую плоть, нащупывая маленький металлический чип, – это моя просьба, Лия. Последняя. Просто верь.

Раскрыв ладонь, предложить ей взять свободу. От меня. Единственное действительно ценное, чем я когда-либо обладал.

* * *

Но я ничего ему не дала, кроме своей любви. Ничего, кроме слов, которые настолько бесформенны, абстрактны, бесполезны, что мне хочется онеметь, чтобы он мог только чувствовать меня.

Верить – это намного больше, чем просто любить. Верить – это значит взять собственное сердце, положить ему в ладонь и знать, что он никогда не сожмет пальцы настолько, чтобы раздавить его, а взамен держать его собственное и бояться пошевелиться, чтобы не причинить ему боль.

Скользит, лаская, по моим лодыжкам, а я чувствую, как начинаю оживать… Только он мог убить меня и воскресить одним лишь взглядом и прикосновением.

Впивается губами в мои губы, и я замираю, когда его когти вспарывают кожу на ноге, но он забирает все ощущения себе, а потом смотрю на его окровавленную ладонь, в которой блестит железная пластина с выбитыми на ней НМ13.

– Это моя просьба, Лия. Последняя. Просто верь.

Судорожно выдохнуть и почувствовать, как сердце остановилось. На доли секунды… чтобы начать биться в ином ритме. Никто и никогда не поймет, что только что сделал Нейл. Он подарил мне то, что никто и никогда не дарил никому в этом проклятом мире. Нечто безумно дорогое, но такое не нужное мне – свободу от него. Но именно в этот момент он дал мне возможность сделать подарок и для него самого. Отдать ему то самое ценное, что когда-либо могло быть у нихила.

Я видела, как подрагивают его пальцы, как лихорадочно блестят глаза. Протянула руку и взяла маленькую пластину. Шли минуты, а мы оба молчали. Нейл смотрел на меня, а я сквозь слёзы на это доказательство его любви ко мне. Никогда за всю историю Единого Континента ни один раб не получал свободу от хозяина. Но и ни один раб никогда бы не отказался от неё. Мы оба об этом знали, как и знали об особенностях чипа, который можно вживить в любое место под кожей, едва прикоснувшись к ней, а также и изъять из любого, не причинив вреда, кроме одного.

Медленно… очень медленно поднесла чип к груди и, прежде чем Нейл понял, что я собралась сделать, прижала его к воспаленной коже. Пластина мягко вошла в плоть, на секунду ослепив меня вспышкой дикой боли, остановив сердцебиение и дыхание. Распахнув широко глаза, смотрела на Нейла, пока не вернулась способность говорить, а боль начала стихать вместе с судорожными трепыханиями сердца.

– Я принадлежу тебе, Нейл Мортифер. И всегда буду принадлежать. Добровольно. Это мой выбор носить твоё имя у меня в сердце. Их больше никогда и никто не сможет достать из моего тела, не убив при этом носителя. Даже ты.

13 глава

Мы стояли на берегу океана, старого, как и Единый Континент, мрачного и угрюмого, как и весь наш мир. Холодный ветер пронизывал до костей, пробираясь под пальто, пробегал по рукам, вызывая толпы мурашек, касался лица быстрыми порывами. Своеобразная ласка, радость нежданным гостям. Сюда мало кто спускался. Для этого нужно было пройти Мёртвые земли. Но Мёртвые земли еще никто и никогда не покидал живым. И теперь океан, словно радушный хозяин, бесновался вовсю, приветствуя нас, играя огромными тёмными волнами, перекатывая их и с особым рокотом кидая на берег.

– Красиво! – Лия выдохнула это слово. Первое за те полчаса, что мы стояли здесь. Повернулась ко мне лицом, улыбаясь: – Здесь невероятно красиво, Нейл: – Нахмурилась. – Я не могу вспомнить это место.

– Ты его не видела, малыш, – разворачивая её обратно, чтобы не пропустила то зрелище, которое я приготовил для нее. – Знаешь, что самое удивительное, Лия? Этот океан видели так мало Деусов… и лишь один маленький нихил. – Прижал её к своей груди, согревая.

Гигантская волна извивается, подобно змее, танцует совершенно дикий танец под громкие завывания ветра, выкидывая вверх брызги холодной воды и мелкие камушки.

– Он прекрасен.

– Он вызывает страх у любого, кто смотрит на него, малыш.

– Я чувствую его силу.

– Именно поэтому все остальные боятся его.

– Я не боюсь, – откинула голову назад, потираясь макушкой о мою грудь, – я чувствую, как меня тянет в него. Он настолько ужасен… в него хочется окунуться с головой. – Вода бьётся о землю с тихим стоном, подбираясь к нашим ногам. Лия делает безотчётный шаг вперед, позволяя ей лизнуть носки туфель.

– Он поклоняется тебе, любимая. Твоему бесстрашию.

– Я пытаюсь представить, как можно укротить такого зверя…

– И не можешь? – Она молча качает головой. – Это стихия, Лия. Нельзя укротить стихию, – заканчивая разговор. Моя девочка вздыхает, зная, что я понял её… Зная и принимая мой ответ.

Грустная улыбка, которую хочется стереть с её губ своими губами. Стереть навсегда, сменить на хриплые стоны. На тихое «Нееейл…», требовательная просьба, которую хочется слышать ещё и ещё. Пока могу слышать, пока могу дышать, пока не сошёл с ума от прикосновения холодных тонких пальцев к своей коже, от её рваных вздохов и собственной страсти, разрывающей, неудержимо и безумно нежной, когда ловлю её затуманенный взгляд.

Под громогласный шум океана, пляшущего свои безумные танцы, мы занимаемся любовью на самой границе мира. За той гранью, где исчезает всё, кроме чувств. Под пристальным взглядом серого горизонта, наблюдающего за каждым движением. Отдаваясь хаотичным прикосновениям ветра, остужающего кипящую лавой кровь.

Единственные, кому позволено наблюдать за нами, прикасаться к ней вместе со мной.

Это было наше счастье. Безудержное, словно порыв ветра, тяжёлое, словно капли дождя, оседавшие на голые ветви деревьев, мрачное, словно вечный туман над Единым Континентом, и неконтролируемое, словно волны океана, разбивающиеся о скалистую сушу.

По утрам я уезжал во дворец, на Остров, в лабораторию или на тренировочную базу нихилов, и каждый вечер возвращался домой. Я знал, что моя девочка не будет ужинать до тех пор, пока я не вернусь, несмотря на то, что питались мы абсолютно по-разному. Со стороны это могло выглядеть как театр. Я садился рядом, любуясь тем, как она аккуратно разрезает мясо и овощи, точно так же резал их, чувствуя к этой еде нет, не отвращение, а абсолютное безразличие. С таким же энтузиазмом я мог бы съесть, скажем, кусок резины. Клыки запросто прокусят её и прожуют, я проглочу, но не почувствую никакого удовлетворения. От еды. Скорее, от её понимающей улыбки и счастливого блеска глаз. Своеобразная игра в семейную жизнь, но когда твоя реальность похожа на кошмар, рамки игры становятся твоим собственным миром. И наш с Лией мир был на двоих. А его границы зависели только от нашего настроения.

Я понимал, что нельзя рисковать, понимал, что всплески активности порталов могут засечь работники Центра, предпочитал приводить в состояние негодности глушители, но всё же показать Лие, что переход – это не обязательно грязь и опасность, не обязательно вылазка в целях заговора, но и путешествие в наши собственные грёзы. Мечты, которые можно потрогать руками, которые можно свободно вдыхать и видеть. И мы жадно, истерично ловили их ртом, глотая, не разжёвывая, позволяя ему проникнуть в кровь, заразить тело болезненной необходимостью чувствовать его снова и снова. Наше с ней счастье.

– Ты никогда не приводишь меня в одно и то же место, Нейл. – Она ловко перепрыгивает с валуна на валун, заливисто смеясь каждый раз, когда едва не проваливается в воду.

– Ты проводник, малыш, это ты выбираешь место, – пожал плечами, в очередной раз схватив её за руку и не давая упасть, – ты меня ведешь.

Повернула голову в мою сторону и озорно улыбнулась:

– Ну, конечно, Нейл Мортифер, так я и поверила, что вы позволите мне выбирать. – Закачалась на очередном скользком камне и всё же спрыгнула в реку, весело завизжав, когда обрызгала нас водой с ног до головы. – Можно подумать, я не догадалась, откуда в моей голове картинки тех мест, что я никогда не видела.

– Моя умная девочка, – спрыгнул к ней в воду и притянул к себе, впился в губы поцелуем, – правильно. Не позволю. Свой выбор ты сделала давным-давно.

– Ты мой выбор, – так тихо, еле слышно. Кончиками пальцев проводит по губам, и я целую их, глядя, как загораются знакомым блеском её глаза. – Я всегда выбирала тебя. Даже… всегда.

Она не договаривает, и я снова набрасываюсь на её рот, не позволяя задумываться о том, что больше не имеет значения. Не позволяя оглядываться в прошлое. Лихорадочно задирая мокрое платье, ладонями сжимая упругие бёдра, глотая своё счастье с её губ.

* * *

Я затянула ремни на сапогах, чтобы плотно обхватывали ногу, удерживая ампулы со смертельным ядом, которые вставляются в пистолет, спрятанный под обтягивающей военной курткой. Никакого звука выстрела – капсула выпускает жало и впивается в кожу, яд убивает моментально. Мы отрепетировали этот переход несколько раз. Я знала наизусть все варианты исхода событий, вплоть до самого неудачного. Того, где по ту сторону меня могла ждать ловушка или предательство. У нихила нет права на ошибку. Это так обыденно – не вернувшийся с задания проводник.

«У меня отсутствует та самая капсула, Нейл».

«Она тебе не понадобится – ты вернешься обратно».

«А если нет?! Если…»

«Никаких если».

«Я должна иметь возможность, Нейл… пытки и…вдруг я сломаюсь, скажу что-то не то… Я должна иметь капсулу с ядом для себя».

«Тебя учили выдерживать пытки. Я лично учил, – взгляд стал колючим, как ледяные иголки, – не сломаешься! А мне лишь потребуется время, чтобы вернуть тебя».

«Мы оба знаем, что если не смогу позвать – не вернешь».

«Мы оба знаем, что ты позовешь! СМОЖЕШЬ! Кроме того, в тебе все еще тот самый чип».

«Ты это сделаешь, если я не вернусь?»

Он не ответил, а я поправила кобуру, глядя на Нейла, который смотрел мне в глаза, уже отдавая указания своим людям. Они готовили выход в портал, который должен действовать намного дольше, чем все те, что были до него. Моими силами. Моей энергией и способностями. Истинное предназначение нихила. Сегодня мы сделаем то, к чему Нейл шел долгие годы: первый отряд солдат шагнет на землю Единого Континента и опустится в катакомбы под городом, в те самые казармы, о которых не знает никто, кроме меня, Лиама, Клэр и нескольких молчаливых работников личного Центра Нейла, которые всегда присутствовали при переходе. Это будет иное воздействие. Нечто, что не делал ни один проводник до меня. Я должна буду удерживать портал открытым сама – силой мысли и зова. Удерживать его якобы для Нейла, а через него будут проходить десятки солдат. Оказывается, впервые я открыла портал тогда, когда тонула при первом переходе. Ни Нейл, ни кто-либо другой еще не понимали, что это я и создаю порталы. Конечно, чуть позже он понял это самым первым и никому не сказал. Оказывается, я создаю для него тысячи лазеек и веду за собой. Мы пробовали несколько раз, и с каждым разом время увеличивалось. Мне удавалось держать портал открытым до пятнадцати минут в любых невыносимых условиях. В лаборатории высчитали, для какого количества солдат этого достаточно. Мы надеялись, что я смогу продержаться и дольше. То есть весь смысл в том, что я буду звать Нейла, а он не должен реагировать на зов и мы вдвоем удерживаем этот своеобразный тоннель для перемещения воинов. Я удерживаю, пока у меня есть силы звать его и пока жива.

Нейл вдруг повернулся к Марису:

– Проверь еще раз ее показатели! Насколько ты уверен, что она готова к такой нагрузке?

Марис, новый врач, заменяющий Клэр, ткнул пальцем в экран планшета и протянул его Нейлу:

– На восемьдесят процентов. Как я и говорил вам, но это ее наилучшая форма с момента, когда она вернулась.

– Каков риск? В процентном соотношении?

– Что она не выдержит? Процентов тридцать максимум. Но я не думаю…

– Я не спрашивал, что ты думаешь. Мне нужны цифры.

– Цифры идеальны, вы сами видите. Лучших результатов ей не достичь в ближайшие месяцы.

Марис подошел ко мне, проверил браслет, замеряющий пульс и давление. Потрогал датчик слева, под одеждой, прямо над сердцем. Я заметила краем глаза, как напрягся Нейл, одно неверное движение, и этот доктор, который выглядел бесстрастным роботом, упадет замертво к моим ногам. Я усмехнулась – мой ревнивый зверь. Собственник до мозга костей. Иногда мне казалось, он ревнует меня даже к воздуху, и я с ума сходила от понимания, что вот этот страшный монстр, при виде которого все живое замирало, любит меня настолько, что готов убить каждого, кто не так на меня посмотрит. Только мы с ним знали, скольким удалось избежать смерти лишь потому, что я в этот момент успевала взять Нейла за руку или умолять в немом диалоге пощадить беднягу.

«Не надо. Пожалуйста. Ради меня».

«Но только на этот раз», – соглашался он.

«Только на этот раз… Боже! Он просто посмотрел… он всего лишь улыбнулся!»

«Не надо смотреть! Не надо улыбаться моей женщине!»

«Собственник! Деспот! Тиран!»

«Дааааа! Моя!» – и я слышу его рычание у себя в голове, и это протяжное «дааа», от которого вспыхивают щеки.

«Твоя. Любимый собственник. Любимый деспот. Любимый тиран».

Тихо засмеяться, увидев, как он злится, потому что уступил мне, и в тот же момент, как ему нравится моё «любимый». Хищник, который закрыл глаза в наслаждении от ласки, но не перестал быть смертельно опасным ни на секунду.

– Расскажи ей, что она будет чувствовать при увеличении нагрузки. При каких симптомах она должна немедленно вернуться и прекратить переход.

Марис бросил взгляд на Нейла, потом на меня. Я знала, о чем он думает. О том, что такое ничтожество, как я, должно заботить Нейла Мортифера в последнюю очередь, особенно когда на кону судьба всего Континента.

Марис записал показатели пульса. Потом поднес круглую ярко-синюю пластину с электронным циферблатом к моей груди, и на ней запищал отсчет ударов в минуту.

– Она почувствует вначале головокружение, потом нехватку кислорода. У нее начнутся кратковременные провалы в темноту. Нарушение зрения и координации движений, слух ухудшится. Постепенно интервалы между провалами в сознании будут сокращаться, увеличится пульс и сердцебиение, начнет подниматься давление, и головная боль будет разрывать ей виски. Когда нагрузка достигнет критической точки – она услышит в наушнике сигнал тревоги между отсчетом количества тех, кто успели пройти. Пропустит этот момент – и ее утянет в видения, которые она не отличит от реальности, а нагрузка будет расти. Потом ее мозги взорвутся от напряжения, как воздушные шары, перекачанные воздухом. Скорей всего, последует смерть от кровоизлияния в мозг. Это самый распространенный побочный эффект при переходе и долгом удержании сигнала, разрыв сердца – реже, но если сердцебиение увеличится до такой отметки, когда не выдержит нагрузку… В общем, исход понятен – скорей всего, её убьют её же видения.

Нейл повернулся ко мне, прищурился, играя желваками и поджав губы. Размышляет. Но все мы знаем, что такой возможности уже не будет. Чем больше опытов мы проводим, тем слабее заглушки, тем больше шансов, что нас вычислит Центр императора. Засечет активность. Нейл слишком много положил на алтарь этой войны, чтобы сейчас упустить эту возможность лишь потому, что его проводник недостаточно силен. Я обязана провести солдат. От этого зависит, когда начнется переворот, и я, как и Нейл, хотела, чтобы власть Алерикса пала.

– Я справлюсь. Я уверена. Я достаточно сильная. Давайте сделаем это!

«Обещай позвать меня иначе, как мы договаривались, с НАШИМИ словами, как только услышишь сигнал тревоги. Обещай дать мне знать, Лия! Я не буду так рисковать тобой!»

«Я позову. Обещаю. Все получится».

Улыбнулась ему и тут же увидела, как пристально на нас смотрит Марис. Впрочем, его присутствие меня совершенно не волновало. И мне было наплевать, что он думает о наших отношениях, а то, что он о них думает, я видела в его озадаченном взгляде. А еще я знала, что Нейл уберет его. Позже. Когда я этого не увижу. Ему не нужны свидетели.

* * *

Я смотрела в зеркало заднего обзора, пока водитель вел бронированный джип к тому самому полигону, с которого и будет осуществлен переброс отряда в иную реальность. Когда-то я там уже побывала, и меня могли запомнить. Мою внешность максимально изменили, и теперь я была яркой блондинкой с длинными волосами, собранными в конский хвост на затылке, и контактными линзами коричневого цвета. Визажист сменила мой стиль на броский, где отвлекающим маневром был акцент на самой одежде, ярком макияже. С зеркала на меня смотрела блондинка лет двадцати пяти. Уверенная в себе, стервозная и заносчивая с родинкой на щеке. Я видела, как водитель бросает на меня любопытные взгляды. Мужские взгляды, и это именно то, что и требовалось. Связной сидел рядом с ним, он тоже поглядывал на меня, оценивая ситуацию. У него было задание провести через КПП в само здание Центра. Проследить, чтобы я благополучно попала на территорию. Пока что все шло по плану. Мы проехали несколько пропускных пунктов, где проверили наши документы и передали по рации пропустить за массивные железные ворота. Этот мир напоминал ту самую реальность, в которой я провела семнадцать лет. Скорей всего, это именно так и есть. Нихилу не сообщают, где он. Меньше информации. Только основное задание. По крайней мере, мне были знакомы язык и манера поведения тех, с кем сейчас пришлось иметь дело.

Джип въехал на территорию, и ворота за нами закрылись. Связной в камуфляже, под видом моей личной охраны, повел меня в глубь высокого многоэтажного здания. Серого и непримечательного. Мы не сказали друг другу ни слова, кроме пароля. Я шла за ним, не оглядываясь по сторонам, словно в полной уверенности, что нахожусь в безопасном месте. На самом деле по периметру полигона расположено около восьми вышек, и на каждой из них снайпер, который при получении приказа «снимет» меня в считаные секунды.

Бесконечные коридоры, двери с кодами. Чеканные шаги связного, отдающие в висках пульсацией напряжения и адреналина. Пока не достигли последней проверки перед монитором, где по ту сторону экрана находился работник службы безопасности, делающий снимок наших лиц и отправляющий их для сканирования в системе. Опасный момент, когда мониторы могли запомнить меня с прошлого раза и воспроизвести сигнал опасности. Если партнеры Нейла не стерли информацию, как обещали ему.

– Смотрите на камеру. Да, вот так.

Я напряглась, глядя на вспышку и отсчитывая секунды после нее. Связной казался совершенно отстраненным и уверенным в себе. На экране высветилось «Добро пожаловать». Я выдохнула и тут услышала голос работника: – Подождите. – Дыхание и пульс участились. – Посмотрите в камеру еще раз. Я посмотрела, чувствуя, как зашкаливает адреналин и на спине выступают капли холодного пота. – Улыбайтесь. Сфотографирую для себя. Одинокими ночами буду смотреть на ваше лицо и… Мы не разбалованы женским присутствием.

Твою мать! Сукин сын! Я показала в камеру третий палец и услышала его хохот. Идиот! Связной ухмыльнулся, и мне захотелось пнуть его в пах. Но обстановка разрядилась. Дальше мы спустились на лифте и прошли через еще один бесконечный коридор, пока меня не встретил лично некто по имени Лофт. Так его называл Нейл. Связной нас покинул, а я пошла следом за седым мужчиной в военном кителе. Он вывел меня на плацдарм, где стояли около сотни мужчин примерно одного роста в несколько рядов. Похожие на манекены. Вытянувшись по стойке смирно, с прямыми спинами и взглядами, устремленными на меня. А вокруг только ровная местность и примятая заиндевевшая, сухая трава под серым небом, где горизонт – это колючая проволока забора, впивающаяся в сизые облака, и ничего больше. Полная пустота. Солдаты одеты в камуфляж и темно-синие куртки, похожие на мою. Из их ртов вырывается пар, как и из моего. Но я не чувствую холода, я слишком возбуждена, а они, видимо, даже не замечают минусовой температуры.

– Как и обещал. Сотня. В следующий раз будет столько же. Выращены именно для вашего господина. Идеальные машины для убийств. Не знают чувств и эмоций. Не знают женщин. Воздержание как один из методов давления и вызова агрессии. Каждый злее раздразненного, голодного хищника. Все имеют встроенные чипы и могут быть управляемы господином Мортифером дистанционно. Сейчас я активирую их, и он увидит всю сотню на мониторах лаборатории. Заодно дам ему знать, что вы здесь.

Я кивнула, осматривая солдат и гадая, что они есть. Это ведь смертные, но с какими-то особыми возможностями, взращенные именно для нужд Нейла в течение тридцати лет. Они все примерно одного возраста.

– Вы можете приступать. Дорога каждая секунда, – сказал Лофт и встал рядом со мной.

Я мысленно сосчитала до десяти и закрыла глаза:

«Нейл, я здесь. Нейл! Нейл!»

Его имя… каждую секунду с интервалами в мгновения. Представляя, как проходит сквозь лабиринты времени, разрушая стены. Это словно производить в уме одну и ту же картинку. Как на повторе в видеоплейере. В наушнике щелкает женским голосом отсчет: «Один…два…три…»

Где-то на цифре «двадцать три» начинаю чувствовать, как учащаются дыхание и сердцебиение. Легкие приступы паники, как при атаках депрессии. Мое сознание проводника так запрограммировано – оно зовет «вхолостую» и нагрузка на удержание связи увеличивается. Первым провалом, теряя изображение, которое воспроизводила для себя до сих пор, и погружаясь в кратковременный кошмар, в котором я снова тону и теперь уже тщетно зову Нейла, испытывая страх… Тряхнуть головой, выныривая на поверхность, не давая мозгу сбиваться. Представляя снова лабиринты. Как он идет ко мне и пока не доходит.

«Тридцать восемь…»

По спине градом катится пот, и первые вспышки боли пробивают виски, заставляя морщиться, сжимать пальцы в кулаки.

– У вас идет кровь носом…

Слышу как сквозь вату, и перед глазами на мгновения все расплывается. Почему так рано? Прошло всего восемь минут. Я могу дольше, должна все двадцать. Обязана провести чертовую сотню. А не тридцать. Это ничего не даст Нейлу, а следующий переход не раньше, чем через месяц, и война может вспыхнуть в любую секунду.

«Сорок четыре…»

Снова ступени, и теперь уже по лабиринту иду я, сбивая ноги, в кромешной темноте, на ощупь. В босые ступни впиваются битые стекла. Ни луча света, и даже не знаю, где я. Пока мое тело вдруг не начинают обвивать веревки… а уже через мгновение я чувствую, что это колючая проволока, она вспарывает мне кожу, рвет ее до мяса, едва я пытаюсь сопротивляться…

Но я знаю, что должна звать Нейла. И звать не так, как обычно, если не хочу умереть, я должна сказать наши слова… он поймет, что нужно прервать переход и забрать меня.

«Пятьдесят девять».

Смотреть снова на каменные лица солдат с горящими глазами, устремленными на меня, и не понимать, что они чувствуют, потому что это так напоминает голодную ненависть. Вполне возможно, именно это они и испытывают. Их так воспитали. Это вложили в подкорку их мозга. Ненависть, голод, жажду убивать. Надеяться, что новое видение даст мне передышку хотя бы в три минуты, галлюцинации не начнут изматывать беспрерывно.

«Шестьдесят семь…» Шестнадцать минут, а у меня голова болит так, словно ее вскрывают изнутри, и слезы катятся по щекам, я даже чувствую, как течет кровь по губам и по шее. Лопнули сосуды в носу от давления. Началось! Теперь только война с собственным телом.

«Нейл! Нейл!»

Его имя на одной ноте. Идет ко мне через какие-то стены, ломая их, а перед ним появляются новые, и словно я сама не пускаю его, давая ложные картинки, и я знаю, что он видит меня, чувствует, но не может дойти.

«Восемьдесят пять…»

В ушах раздался вой, по нарастающей. Сигнал тревоги, и у меня дрожат колени, я смотрю сквозь туман на оставшиеся пятнадцать солдат. Я должна провести всех, иначе все напрасно. Всех. Марис говорил, что девяносто. Должно быть хотя бы девяносто. Дикая боль в ушах, и я невольно зажимаю их руками, смотрю на свои ладони, и они в крови.

Я снова в темноте, и на моей шее петля. Я вижу Нейла в каком-то красноватом полумраке, он стоит и не идет ко мне, а я тщетно иду к нему, натягивая верёвку, которую кто-то тянет сзади, и она захлёстывается все сильнее, я перестаю дышать на мгновения, но не перестаю идти. Мне так мало шагов до него. Всего тринадцать. Так мало… и он не видит и не слышит меня. Я должна позвать, иначе задохнусь. Петля душит меня.

«Нейл…Нейл».

Он поворачивает ко мне лицо, и я с ужасом вижу, как горят ненавистью его глаза. Я не выполнила миссию, я все испортила, да? Я все завалила.

«Девяносто два».

Голову разорвало от дикой боли, и тьма, сгущаясь, заставила упасть на колени, заорать, зажимая уши руками. Но я слышу его голос сквозь гул какой-то сирены, от которой дрожит каждый нерв и рвется терпение. Я слышу собственные хриплые крики боли. Но я уже не могу встать, я корчусь на земле, обвитая веревками, которые душат, режут, пережимают, и я вот-вот задохнусь. Трудно противиться. Хочется расслабиться и перестать оттягивать петлю израненными пальцами. Позволить ей затянуться потуже.

«Ты обещала! Ты. Мне. Обещала!» – его голос яркой вспышкой во мраке.

«Нейл… я так сильно НЕлюблю тебя… я не смогла… они нужны тебе… я не смогла… прости меня».

Перед глазами разноцветные точки, и теперь мне слишком светло, так светло, что я ослепла…

* * *

Сквозь вату и пульсирующую боль в ушах:

«Малыш, сделай вздох… ну давай же, дыши. Слышишь меня?»

– Девяносто шесть! Она провела девяносто шесть. Двадцать три минуты. Предел возможности и полное истощение. Принести носилки, перевести в интенсивную терапию.

– Не сметь трогать! Я сам! – яростное рычание и лихорадочные прикосновения к моим волосам, лицу. Хаотично, дико, словно дрожащими руками. Там, где касается, перестает болеть, и каждый вздох уже дается легче.

«Дыши, малыш… Дыши мной. Чувствуешь меня? Слышишь? Открой глаза, маленькая. Посмотри на меня. Сделай еще один вздох, Лия».

С трудом разомкнула веки и вижу его глаза в тумане отчаянного безумия. Уронила голову ему на грудь. Такая тяжелая, и дышать больно. Голова все еще как в тисках.

«Накажу… шкуру спущу… живьем, выдеру плеткой до мяса… удушу своими руками… Почееему так долго? Сучка своевольная!»

А сам целует шею, щеки, волосы и прижимает сильнее к себе. Только сейчас понимаю, что несет на руках.

– Жить будет, – незнакомые голоса, – переливание крови, несколько дорогих и действенных препаратов, полный покой.

– Ты знаешь, все, что нужно, – будет! – голос Нейла, и опять хочется дышать и жить.

Снова марево тумана, проклятые лабиринты и боль. Она не прекращается, и она живет в моей голове. Самое трудное – это выкинуть что-то из головы. Практически невозможно.

Снова голоса, но уже более отчетливо. Уши болят, но я бы никогда не согласилась не слышать того, кто говорил сейчас:

– Почему так долго занимает восстановление? Она получает все, что нужно? Вы вливаете раствор с моей кровью, Марис?

– Тихо, господин Мортифер. Даже у стен есть уши!

– Плевать. Я хочу знать, когда будут результаты. Не злите меня, док!

– Максимум через сутки. Она крепнет, все показатели улучшаются. Для смертных такие нагрузки даром не проходят. Она чудом осталась жива. Заживление тканей, сосудов, нервных окончаний. Я не могу давать высокую дозу при таком истощении. Сама доза может убить. Наберитесь терпения.

– Господин Нейл, вы уже три дня здесь. Она стабильна, можно оставить под моим наблюдением. Вам нужно на полигон. Времени ничтожно мало для тренировок.

Голос Лиама уже отчетливей.

– Я знаю! Останешься здесь, при малейшем изменении в ее состоянии – дашь знать. Головой все отвечаете. Раздеру на части за одно неверное движение.

Я физически почувствовала, что он сейчас уйдет.

«Нейл….» От боли перед глазами появились разноцветные круги. Прикосновения к губам, и боль стихает. Какое живительное его дыхание, проникает в легкие, расползается по венам, возвращая мне возможность дышать самой. Но у меня нет сил на повторный зов.

– Идите. Вам послышалось. Она не могла позвать, слишком слабая, мой господин. Я дам знать, как только откроет глаза. Не отойду от нее. Клянусь.