Текст книги "Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге"

Веста Спиваковская
Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

© ООО Издательство «Питер», 2019

© Спиваковская Веста, 2019

© Ушан Сергей, оформление обложки, 2019

* * *

Предисловие

«Этого не может быть!» – вот что я слышу последние семь лет чаще всего.

Моя история – это смесь судебного произвола, зловещих совпадений, слепых пятен в законе, клеветнических инсценировок, родовых динамик, мировоззренческих конфликтов, несправедливых обвинений, а также – абсурда, кафкианства и мистики. Ну и результат моей наивности, конечно.

Кто-то уверен, что все это лишь постановка. Кто-то видит в ней исключительно черную магию и «отработку кармы». Однако многие все же предпочитают считать, что это «просто семейный конфликт», и держаться подальше.

Итак, меня зовут Веста. Мой личный апокалипсис случился летом 2010 года, когда у меня похитили двухлетнюю дочь. Более семи лет и по сей день я не вижу свою Ксюшу. Бывший муж и свекровь решили навсегда разлучить нас. В книге, которую вы держите в руках, описана хронология событий с того момента, что навсегда изменил мою жизнь.

Я решила опубликовать эту книгу по нескольким причинам. Во-первых, потому, что меня слишком долго заставляли молчать. Роман Проценко, а также его семья и сообщники, вероятно, исполнены уверенности, что можно бесконечно прятать не только маму от Ксюши и Ксюшу от мамы, но и скрывать правду о том, что случилось с мамой Ксюши на самом деле.

Пока готовилась эта книга, Роман Проценко, похитивший Ксюшу, стал финалистом престижного конкурса «Лидеры России – 2018». Это обстоятельство указывает на многое. В частности, на то, что демонстративное пренебрежение к закону – легитимизировано, а сам госслужащий, забравший у матери ребенка, может легко оказаться в будущей «элите» управленцев России.

Во-вторых, описывая события, происходившие со мной на протяжении долгих лет в поисках и борьбе за ребенка, я надеюсь помочь таким же, как я сама, родителям – матерям и отцам – не отчаиваться и не сдаваться. Эту книгу кто-то уже окрестил «пособием» на тему «Что делать, если у вас украли ребенка?».

Моя история также о том, как жить, когда кажется, что изменение ситуации так же невообразимо далеко от вас, как и смирение с ситуацией.

В-третьих, книга писалась на протяжении долгих шести лет… За это время я буквально прожила несколько разных жизней и могу сказать, что умирать страшно только первые три раза. Благодаря подробной «летописи» в книге можно проследить некоторые из этих трансформаций. Несмотря на то что мне самой бывает некомфортно читать некоторые главы, я оставляю их такими, какими они были написаны. Ведь историю не всегда возможно переписать: ее можно лишь интерпретировать, а я предпочитаю не играть со смыслами, а оставаться честной даже в своем писательском несовершенстве, да простит меня читатель.

«Громче чем тишина» начиналась как дневник и письма к дочери. В начале пути письменная фиксация треснувшей «реальности» помогала мне просто не сойти с ума, и я даже не думала, что когда-либо опубликую этот личный «саспенс».

Однако процесс запустил осознание того, что именно молчание делает из жертвы жертву. Многие из нас столкнулись с насилием в той или иной форме, но в нашем обществе по-прежнему не принято публично высказываться об этом. Мне бы хотелось вдохновить людей не только на то, чтобы обращать внимание, если рядом происходит что-то вызывающее беспокойство, но и не бояться об этом говорить. Так мы станем более чуткими друг к другу и в особенности к тем, кто отважился не хранить молчание.

Более семи лет вынужденной разлуки с Ксюшей подарили мне встречи с десятками, а затем и сотнями матерей, отважных и беспомощных (при современной правовой системе) женщин, которые днями, неделями, годами живут с подобным горем в сердце. Каждая из таких историй не менее потрясающая, чем написанная здесь.

«Семейный киднеппинг» в России проявил не только дыру в законодательстве, но стал настоящим стихийным бедствием, незаметным при этом для большинства граждан страны. Он объединяет родителей в борьбе за свои права, но при этом оставляет их в «одиночной капсуле» общественной стигмы. Отсутствие реакции законодателя вынуждает меня делать из личной трагедии публичную, чтобы вновь заставить наше правительство обратить внимание на недостаток существующих правовых механизмов в разрешении семейных конфликтов.

Пока рейдерский захват собственных детей происходит ежедневно и остается безнаказанным, пока разлученный родитель не имеет действенных правовых инструментов для защиты своих гражданских прав, пока правами ребенка распоряжается тот, кто сильнее, я могу сказать лишь одно. Моя собственная травма уже перестала быть личной, но стала общей, публичной травмой. Эта книга является попыткой обратить внимание на острую и очень больную общественно-политическую рану. Залечивать раны в публичном поле не только становится трендом (о чем ярко свидетельствуют флешмобы #янемогумолчать и др.), но и является необходимой практикой!

Эта книга призвана донести до сознания каждого родителя или того, кто собирается им стать, что подобная драма может случиться в совершенно обычной семье. Пока в обществе не сформируется ответственность за собственное излечение, оно будет продолжать болеть насилием. Закон сам по себе не изменится. Закон – это мы с вами. Выздоравливать поодиночке не получается.

Наконец, главная цель этой книги совершенно очевидна и проста. Она адресована моей любимой дочери Ксюше.

В конце мне бы хотелось сказать слова благодарности всем героям книги, которые одновременно являются и соавторами событий, здесь описанных, а также тем, кто поддерживал меня долгие годы. Вы – замечательные друзья, спасибо за то, что незримо были рядом в самые отчаянные минуты. Вы помогали налаживать связь с той реальностью, которая иногда казалась мне недостижимой. Андрею, который по-прежнему живет в Краснодаре, я благодарна за то, что мы, будучи разлученными родителями, да к тому же еще и психологами, могли часами делиться друг с другом переживаниями, осознанно проживая самое тяжелое. Жителям солнечного Новороссийска – Татьяне Анатольевне, Елене, Юлии, Наташе – спасибо вам за отзывчивость! Всем неравнодушным людям из солнечного Краснодарского края – низкий поклон.

Благодарю судей, которые вопреки соблазну и несмотря на все препятствия следовали букве Закона и не искажали Справедливость; всем тем судьям, кто выносил в моем деле честные приговоры и решения суда. В глубине души я считаю вашу работу подвигом.

Благодарю Ларису Федоровну Горчакову за оказанное мне доверие представлять Региональную общественную организацию «Женщины нашего города» в Санкт-Петербурге.

Екатерине Шумякиной, Татьяне Бренник, Максимилиану Бурову, Нате и Марианне и всем волонтерам некоммерческой общественной правозащитной организации «СТОПКИДНЕППИНГ» (www.киднеппинг.рф) в Москве – за то, что несут вахту, оказывая круглосуточную поддержку жертвам семейного киднеппинга. Вы выполняете невероятно тяжелую работу.

Я благодарна своим юристам (их было слишком много, чтобы перечислять по именам), близким друзьям – Катрин Штейн, Сергею Ушану, тете Эле, Косте Сверх, Жене Железняк, Лене Буш, Льву Г., Ладе Разуевой, Павлу Баденскому, Инне Эргин, Кристине Курочке, Кириллу Гопиусу, Алле-Алисе, Егору Яковлеву. Тем, кто помогал работать над книгой, – Лизе Чукреевой и Саше Маркидоновой, Паше Щуру, фотографу Carolina Trujillo Rocha. А также моим соратникам и коллегам в Индии, Германии, Голландии, Австралии, Турции, Америке, Перу, Англии, Израиле и во всем мире.

Я благодарю маму и дедушку, которых уже нет рядом, но чей свет и тепло оказывают поддержку сквозь время и расстояние. Моего отца, которому я многим обязана, в том числе, большинством своих жизненных уроков. Я благодарю за качество и неотвратимость этих уроков, а также за то, что предложил мне свое плечо, когда я уже совершенно на это не рассчитывала. Моего любимого брата Антона, за его бесконечно доброе сердце.

Благодарю Регину Ибрагимову за то, что придала мне сил и веры на самой тяжелой стадии – финишной прямой. Тем же, кто предал меня и по разным причинам дистанцировался, я также благодарна, поскольку этот опыт многому меня научил.

В эту книгу не вошли некоторые главы, а также фотографии и документы. Их вы сможете найти на сайте: www.громчечемтишина.рф

Напоследок хочу сказать всем тем женщинам, которые не имеют детей, которые потеряли ребенка, которые не могут быть рядом с ребенком по какой-то причине и которые лечат своего внутреннего ребенка: я вижу вас.

Часть первая

Глава 1

– Дорогая, – ласково улыбнулся он, – я тоже очень скучаю по Ксюшке, но я уверен, что мы поступаем правильно, ведь ей сейчас полезно немного отвыкнуть от нас и побыть с бабушкой. Скоро наша домашняя девочка пойдет в садик, где ни тебя, ни меня не будет рядом.

Я кивнула. Стало немного легче. Может, моя привязанность к ребенку действительно превышает норму?

Рома достал из кармана небольшой конверт и продолжил: – Я знаю, как ты устала. Каждый день ты проводишь с ребенком, а еще успеваешь работать. Наверное, поэтому сейчас тебе так сложно перестроиться, когда Ксюша с бабушкой в Новороссийске, а я работаю в Москве. Поверь, для нее полезно немного отвыкнуть от нас, да и нам нужно о многом подумать. Я хочу измениться, чтобы лучше понимать тебя. Желаю, чтобы моя любимая жена всегда была счастлива со мной. Пойми, все дети вокруг отдыхают летом с бабушками. Это нормально! Я вот, например, до семи лет жил у бабушки и дедушки. И что? – он говорил мягким ровным голосом, в непривычной пропорции сочетая трепет и жесткость.

Я понимала, что мой муж, как всегда, прав. Разве что взгляд его светло-карих глаз излучал неподходящее случаю напряжение, но, наверное, это из-за ответственной работы и волнения за наше будущее, думала я и продолжала молча глядеть на него. Внутри разливалось тепло и росла благодарность за его мягкую поддержку, нежность и любовь, особенно в тот момент, когда они мне были так необходимы.

Затем он положил мою руку в свою большую теплую ладонь и продолжил уже более решительно:

– Обещаю, скоро все в нашей жизни изменится. Осталось уладить вопрос с квартирой и детским садом для Ксюшки, и мы переедем в Москву. А сейчас, дорогая, у меня для тебя сюрприз.

Он вручил мне синий конверт, который все это время держал в руке. Я продолжала непонимающе смотреть на своего заботливого супруга. Потом развернула лист и прочитала. Это была путевка. На остров Бали. От неожиданности я, кажется, онемела.

– Рома! Ты хочешь отправить меня в Индонезию? Одну? А как же ребенок и моя поездка в Новороссийск? – я выдернула руку. Снова что-то не состыковывалось.

– Светик, тебе надо отдохнуть. Одной, без Ксюши. Ты это заслужила, – Рома тщательно подбирал слова. – В конце концов, это поможет тебе расслабиться и отвлечься от дурацких мыслей. Ксюше там хорошо с бабушкой, и я обещаю, что к твоему возвращению я привезу их в Питер. Главное для меня – снова видеть в твоих глазах свет, обо всем остальном я позабочусь, – он улыбнулся и притянул меня к себе. Сил на споры не осталось.

Мы тепло расстались. Рома спешил на скорый поезд до Москвы, поэтому, получив молчаливое согласие принять подарок, он отказался от чая и быстро уехал. Однако после моего четырнадцатичасового перелета до Индонезии ни скайп, ни мобильный мужа не отвечали. Дозвониться до Ромы никак не удавалось. Что бы это значило? То ли вопрос в часовых поясах, то ли в полевых работах по плановой газификации Московской области. Может, у него украли айфон? Муж как будто растворился, забросив меня за восемь тысяч километров и совсем не волнуясь, как я долетела и что там со мной происходит. Но еще страшнее стало, когда я вернулась обратно и Рома не встречал меня в Домодедово. Он ведь прекрасно знал, что у меня нет денег даже на обратную дорогу до Питера. Как он мог обо мне не позаботиться? Как мог допустить, чтобы я осталась одна в чужом городе без возможности добраться домой? Он что, умер? Или попал в больницу? Я помчалась в Питер, заняв деньги на билет у московских друзей. Оттуда сразу стала звонить университетской подруге Ире, которая находилась в тот момент в Новороссийске. Но та отвечала невнятно и односложно: «Ксюша в порядке. А Рома? Нет, не видела». Кое-как достав денег, я взяла билет до Новороссийска.

Глава 2

20 августа в поезде из Санкт-Петербурга в Новороссийск я не переставая вспоминала последнюю встречу с Ромой, которая совпала с годовщиной нашей свадьбы. Несмотря на рабочий день, муж специально прилетел из Москвы, чтобы поздравить меня. Заметив мою тоску по дочке, он упрашивал меня не обижаться на свекровь, которая под предлогом бесконечно гостивших у нее родственников уже дважды настояла на том, чтобы я сдала билеты до Новороссийска. Она уверяла, что Ксюша прекрасно себя чувствует, что у них сложились замечательные отношения, и если ребенок и скучает по маме, то не слишком. Получив воспитание в семье, где всегда уважали мнение старших, мне ни разу не пришло в голову подвергнуть слова свекрови недоверию или критике. Сразу после отъезда Ксюши с бабушкой на душе стало невыносимо тяжело. Я перестала спать, есть и не могла ни о чем думать. Один раз даже вызвала скорую, но врачи не нашли ничего страшного на кардиограмме, посоветовали успокоиться и что-то прописали. Оставшись летом в опустевшей квартире наедине с детскими вещами и игрушками, я не могла заниматься тем, о чем давно мечтала. Несмотря на то что уже были распечатаны изображения на фотохолстах и со дня на день предстояло открытие моей выставки. Кроме того, давно ждал запуска проект дискуссионного клуба на основе древнееврейской традиции толкования текстов, с которой я впервые столкнулась во время образовательной поездки в Израиль. Однако как я ни пыталась взять себя в руки и сосредоточиться – это абсолютно не удавалось, я жила исключительно ожиданием скорой встречи с дочкой и поездкой к ней в Широкую Балку. Но в то лето время тянулось мучительно медленно и напоминало летаргический сон.

Поэтому, когда мой дорогой Рома приехал, обнял меня и произнес: «Ты прекрасная мама! Спасибо тебе за нашу чудесную девочку!», я смогла наконец-то выдохнуть. Затем, как и пять лет назад, он опустился на одно колено, будто снова собирался сделать мне предложение, и прижал мою ладонь к губам. Я беззвучно заплакала, уже не понимая, зачем мне нужно оставаться в Питере и почему я не могу поехать, наконец, к ребенку.

Глава 3

Под мышкой у меня папка с бумагами – в прокуратуре и милиции сегодня был неприемный день. Понедельник в Новороссийске и рабочим-то днем сложно назвать, не то что приемным. Зато в этот не-знаю-какой-по-счету приезд в Новороссийск я приняла любезное предложение подруги Риты и остановилась в ее большом частном доме, разделив жилплощадь с ее дружной семьей, множеством детей и домашних животных. Жить в частном секторе оказалось приятнее, чем в равнодушных гостиницах советского типа, равно как и в прокуренных стенах съемных квартир, где горячую воду давали только до 10 утра. Кроме того, бесценным подарком стали попутные уроки краснодарской антропологии. «Обещать – не значит жениться» – вот главное правило Кубанских земель, озвученное мне местными. Иными словами – тут никому нельзя верить! Я со своей неискоренимой доверчивостью поначалу то и дело попадала впросак: то понадеюсь на сердобольного сотрудника милиции, а он исчезнет, то поверю авторитетам, пообещавшим помочь вернуть ребенка, и попаду на деньги.

Домой к Рите приходилось подниматься в гору – вернее, официально эта гора называется Второй Бугор. За высокими заборами здесь располагается частный сектор.

Подойдя к импровизированной остановке, я села в такси, где уже находилось несколько пассажиров. По их усталым лицам сразу стало понятно, что едут они после работы домой и ждут именно меня, четвертую, для того чтобы всем скинуться и заплатить таксисту за подъем на этот самый Второй Бугор. Молча отъезжаем, юноша-армянин что-то отстукивает за рулем, наверное, любимую мелодию. Мотор гудит, машина идет в гору, и пассажиры вдавливаются в спинки кресел.

– Сколько стоит проезд? – спрашиваю.

– 15 рублей, – отвечает водитель почти без акцента.

Наш автомобиль не торопясь ползет вверх по узкой и плохо освещенной дороге. Пассажиры молча выходят один за другим. Механизм отлажен до безупречности. Кажется, что таксующий юноша вовсе даже и не юноша, а старик-извозчик, который многие годы кружит по городку на своей кряхтящей лошадке и давным-давно выучил, кто и на какой улице живет. Но, скорее всего, дело просто-напросто в том, что Новороссийск – крошечный, и все пассажиры здесь – постоянные, знают всех таксистов в лицо и, быть может, даже выучили наизусть непростую родословную каждого из них и неизменный плей-лист армянских шлягеров. Я вглядываюсь в темноту, пытаясь не пропустить нужную остановку.

Незаметные под звездным южным небом улочки Павлика Морозова и Лизы Чайкиной увиты плющом и засажены грецким орехом. На домиках, за заборами, висят спутниковые тарелки с логотипом телеканала, на котором я когда-то работала ведущей ток-шоу. Тарелки приветливо поблескивают, отражая свет нашей повозки. На каждой остановке такси из темноты улиц слышится лай собак.

В такси остаюсь я одна, и водитель ненавязчиво интересуется:

– А вам, девушка, куда?

– До конца, – отвечаю я. Почему-то мне кажется, что там, куда мне надо, на самую вершину Второго Бугра, у таксистов и есть конец маршрута. Я стараюсь косить под местную, но напрасно: по мне за версту видно, что я не отсюда. Однако с каждым приездом я все глубже врастаю в эту обожженную солнцем землю.

– Вам нужна Харьковская? Так это не конец! – у таксиста, кажется, поднялось настроение, и он решил поддержать мою игру: «Не местная – не умничай!»

– А где же тогда конец? – уточнила я, попутно размышляя, что за Харьковской город, кажется, вовсе заканчивается и дорога уходит в направлении курорта с гордым названием Широкая Балка.

Надо сказать, что населенный пункт – урочище Широкая Балка значит для меня больше, чем простое географическое обозначение на карте. Именно дорогу в Широкую Балку я неоднократно сравнивала то с Монте-Карло, то с Монтенегро из-за красивой горной автострады, разрезающей пейзаж на парящие бескрайние холмы и зависшие в морской глади корабли. Завораживающий вид! Редкие виноградники, выцветшие домишки. Вдали, за горой Колдун, виден кусочек моря и всегда одинокая, будто нарисованная, нефтяная баржа. Здесь начинается не разбавленная урбанизмом романтика, за которой приезжает искушенный турист. Извилистые повороты захватывают дыхание, а атмосфера безмятежности и вечности врывается вместе с ветром в открытое окно автомобиля. Это и был единственно верный путь. Это и была свобода. Или нет, точнее: непереводимое ни на один язык слово «воля». Эта наполненная летом и молодостью дорога в Широкую Балку осталась у меня в почти потерянном прошлом, если время, конечно, делится на какие-то временные слои.

– Конец – это Широкая Балка! – пошутил таксист, а может, просто захотел на мне подзаработать.

– О, да! Широкая Балка – всем концам конец! – согласилась я, понимая, что таксист как никто лучше выразил то, что происходит со мной в последнее время.

13 сентября, ровно год назад, я в последний раз обнимала свою крошку. С тех пор это было самое сложное для меня, самое неприкаянное воспоминание.

Глава 4

Широкая Балка оказалась не только концом дороги, ведущим из портового города-героя к многочисленным санаториям и здравницам, но и своеобразным венком, возложенным на могилу моего прошлого. Именно здесь цветная кинолента резко прервалась – ее зажевало неизвестное доселе устройство, на месте привычной картинки появились размытые цвета, треск и грохот, а затем казалось, что экран и вовсе погас. Даже сейчас, спустя несколько лет, ту поломку кинопроектора нашей жизни по-прежнему невозможно переоценить. И тот день вновь и вновь отравленной стрелой пронзает мою память.

Итак, 20 августа 2010 года я села на поезд, идущий из Санкт-Петербурга в Новороссийск. Двое суток пути пронеслись незаметно – все это время я пыталась осмыслить события последних дней. С одной стороны, я предвкушала долгожданную встречу с дочкой, ведь мы еще никогда не расставались так надолго – на целое лето. С другой – из головы не выходил последний разговор со свекровью. Лариса отвечала на вопросы о Ксюше так, словно нас с дочкой ничего не связывало, а меня вообще не существовало в их жизни. Наверное, у свекрови за лето разыгрался материнский инстинкт, успокаивала я себя, разглядывая людей на редких полустанках.

«Этого можно было ожидать, – я пыталась мыслить здраво и логично, представляя себе свекровь, погрузившуюся в заботу о внучке. – Во-первых, Ксюша на редкость чудесный и разумный ребенок. Во-вторых, Лариса, родив троих сыновей, всю жизнь мечтала о дочери». Я вспомнила взгляд свекрови, когда она впервые пришла в роддом и увидела мою крошку. И затем она приходила каждый день, хотя ее помощь совсем не требовалась, и тогда я попросила Рому сократить количество ее визитов. Потом в памяти всплыло, как Лариса хранила самодельные маленькие платья, сшитые еще ее прабабушкой. Прошлым летом она любовно наряжала в них подросшую Ксюшу. В-третьих, размышляла я, всем известны истории переноса материнских чувств на внуков. Принимая во внимание тот факт, что все трое сыновей росли не с Ларисой, тогда еще молодой студенткой, а воспитывались до семи лет ее матерью, под тем же самым, кстати, южным солнцем, становится понятно, как долго материнские чувства подавлялись и ждали своего часа.

Все пять лет знакомства с Ромой летом мы приезжали в Широкую Балку, на берег Черного моря, в родовое гнездо мужа. Если верить экскурсоводам – небольшое садоводство Широкой Балки граничило с заповедными территориями, горой Колдун и бывшей резиденцией царицы Боспорского царства. Мы с Ромой исследовали все окрестности, вместе погружались в историю, любили друг друга и собирали заповедные сосновые шишки, которые затем хранили как воспоминание о южных ночах. Еще до рождения Ксюши в 2008-м в этих живописных районах Черноморского побережья я вела фотодневник своей долгожданной беременности. Впервые в Широкую Балку Ксюшка приехала, когда ей было шесть месяцев. На южном солнце, всего за месяц, у нее прорезалось сразу восемь первых зубов. Было жаркое время во всех смыслах. Ксюша плохо спала, и я тоже, но особенно сложно было ужиться со свекровью, которая могла бесцеремонно подойти и забрать Ксюшу прямо во время кормления грудью. Несмотря на мое едва сдерживаемое возмущение, Лариса настаивала на отлучении от груди после полугода кормления и напускала на себя вид благодетельницы, которая спасает меня – изнемогающую мать. Договориться со свекровью мог только Рома, который приезжал к нам во время отпуска и обычно резко, а порой жестоко ставил мать на место. По-другому с ней не получалось. Свекровь всегда тихо проглатывала обиду.

Возвращаясь в Петербург после летнего отдыха, свекровь также не упускала случая остаться с внучкой наедине. Я редко обращалась к Ларисе за помощью, но всегда знала, что она не откажет. Детский садик, который нашла бабушка, находился во дворе дома, где она жила с мужем и сыновьями. Когда были улажены все формальности с документами для садика, свекровь предложила нам отправить ее вдвоем с Ксюшей на отдых в Широкую Балку.

К тому времени у нас с Ромой появилась трещина в отношениях – было нужно время, чтобы вдвоем разобраться с накопившимися разногласиями. Параллельно мне предстояло открытие персональной выставки фотографий, а Роме – выход на новую работу в Москве. К тому же мы собирались расплатиться с ипотечным кредитом за квартиру, который оформили, когда только готовились стать родителями.

Отношения со свекровью у меня всегда были натянутыми. Поведение Ларисы не изменилось даже тогда, когда ребенок стал открыто отказываться идти с ней на прогулку. Свекровь делала вид, что не замечает этого. Непрошеные советы и визиты ее в наш дом участились, а скрытое соперничество свекрови со мной в вопросах воспитания ребенка удавалось сдерживать только Роме. Но поскольку летняя поездка ребенка в Широкую Балку считалась в нашей семье обязательной, мы, взвесив все «за» и «против», решили отправить Ксюшу с бабушкой. Лариса обрадовалась и тут же начала приготовления к отдыху, составив список из не менее чем ста заболеваний, с которыми могла столкнуться абсолютно здоровая Ксюша.