Текст книги "Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ"

Веганская рептилия коротко кивнула. Что ж. Так и должно быть. Червю– ползать, орлу– летать. Так устроен мир, и с этим не нужно ничего делать.

–Про Рыжую расскажи.– Попросил Отец, опустив глаза.

–Ни чего не знаю. Не мое это дело. Сам ей позвони, если сердце не угомонилось.– Декс уставился обоими глазами на Отца.

–Была такая мысль.– Тихо, чтобы не услышал Басмач, произнес Отец.– Только она мне не ответит. Я ее знаю. А еще лучше знаю ее маман.

–Ну, тогда и не трави душу. Я надеюсь, скоро для тебя все закончится.

–Декс, мне помнится, ты сказал, что я спрятал шлюп, так?– Отец оставил чай в сторонку.

Рептилия смотрела прямо в глаза звездному страннику, не мигая при этом. Отец уже успел привыкнуть к странной особенности Декса вглядываться в самую душу.

–А что?

–Так… ничего. Только я его никуда не прятал. Он сам исчез.– Отец пожал плечами и отхлебнул из чашки.

–Как это исчез? Это что тебе, титановый шар, чтобы он исчезнул сам по себе?– Декс удивился.

–Я почем знаю. Я и моргнуть не успел, как он исчез, там, на Земле.– Отец подумал и добавил,– То есть здесь, только в моем времени. Я его никуда не девал.

–Странно. Это тоже секрет, вроде Трибуна, или я о нем могу поведать?– Спросил Декс.

–Расскажи. Мне от этого не жарко. Может, что-то интересное и найдете.– Отец попивал чай, стараясь не заглядывать в чашку Декса, где рядом с бурой затхлой пенкой, плавали разложившиеся трупы белых кольчатых червей. Он не был брезгливый, только веганский чай пить не стал бы, даже под страхом вырывания ногтей.

–Ладно, сейчас пойду, нашим ребяткам федералам дам задачку. Пусть работают. Просто странно получается. Обычно предметы из ниоткуда не берутся и не исчезают просто так.– Проскрипел Декс.

–Может там магнитная аномалия? Или еще что.– Вяло проговорил Отец.– Может, темпоральная аномалия? Разберись тут.

–Объяснись.– Попросил вежливо Декс.

–Легко. Сам посмотри. В этой точке пространства было два темпоральных перемещения, причем в одно и то же время, ну, или почти в одно и тоже. Может, случился какой-нибудь резонанс, или еще какая другая муть. Это, даже, если не брать в расчет, что в это же самое время Петрович, то есть один и тот же человек, находился в этом времени в четырех разных местах. Кто его знает, к каким последствиям это могло привести? Вот и пусть теперь поломают голову.– Ехидно усмехнулся Отец.

Было очень приятно осознавать, что у федералов, которые не захотели его оставить в покое, появится еще одна головная боль. Пусть потрещат мозгами. Им это будет только на пользу. Если не работать мозгами, Отец это знал, в голове заводятся жирные червяки, которые оставляют после себя только похоть и слизь.

–Есть над чем подумать. Ну да ладно. Не нашего ума это дело. Ладушки, Отец родной, пора мне. Пошел я…– Сказал Декс, поднимаясь со своего хвоста.– Дела, знаешь.

–Куда ты, только ведь пришли. Что мне делать теперь одному?– Отец тоже поднялся со своего стула, стараясь остановить ящерицу, к которой до сего момента не испытывал особенной привязанности.

–Нет, нет. Пора…– Сказал Декс и провалился в черную пропасть выхода.

–Ну и пошел ты, ведро с болтами. Видеть тебя не хочу. Змий зеленый.– Отец сплюнул коричневую слюну на лужайку.

Он оглянулся, стараясь чужими глазами посмотреть на свой эдем. Что-то не хватает, подумал Отец. Почему я как негр, под открытым небом живу? Нужно здесь домик изладить.

–Басмач, давай мне справь вот здесь, между деревьями домик ладный.– Сказал Отец, подбоченясь.

Долго ждать не пришлось. Меж двух эвкалиптов и корабельных сосен возник уютный двухэтажный особняк с террасой и балкончиком. Заросли терновника, которые здесь были прежде, пришлось убрать. Над входом с фасада блестели огромные окна, создавая эффект второго света. Изнутри домик казался просторнее. В холле был расположен камин, обделанный змеевиком и абразивным камнем, на уступке которого стояли белые нэцкэ из слоновой кости и старинные маятниковые часы. Чуть сбоку от камина в аккуратной подставочке стояли кочерга, совочек для золы, щеточка, к которым Отец рассчитывал никогда не прикасаться. Над потолком висел огромный желтый китайский абажур с длинными кистями и побрякушками в виде розовых дельфинов. Из холла вела винтовая лестница с балясинами из светлого бука на второй этаж. Чуть в стороне от лестницы стоял диван, в котором мог бы утонуть сам Большой Синяк, который имел размеры весьма огромные. По обеим сторонам стояли шикарные кресла с подлокотниками из черного дерева. Перед камином Отец увидал кресло-качалку, которого минуту назад не было. Басмач догадался, отметил про себя Отец. Зачем нужен камин, если нет кресла-качалки? Это он правильно сделал. Возле дивана стоял стеклянный столик, который Басмач перенес с поляны в холл. Чуть в стороне стоял бар из красного дерева, украшенный золотым кантом.

Хороший домик, подумал скиталец. Вот здесь-то я и буду жить.

–Басмач, где Пиначет?– Спросил Отец, усаживаясь на диван перед столиком.

–Рыбу ловит, где ж ему еще быть?– Раздался голос Басмача в прихожей.

–Гони его сюда. А хотя, пусть ловит. Давай в базу сходим.– Сказал Отец и откинулся на удобном широком диване.

Странник провалился глубоко. Он не успел еще отвыкнуть от этого ощущения, когда окунаешься в поток информации в чистом виде. Казалось, что в его власти повелевать вселенными. Он все знает, все умеет, только он– не Бог.

Отец испросил данные на цивилизацию, которая через точку прохода вещала что-то. Отец проверил, как работает его алгоритм. Он работал и довольно не плохо. Благодаря умельцам из оперативных групп, алгоритм оброс дополнительными логическими цепочками и условиями, которыми Отец не удосужился его оснастить. Естествоиспытатель открыл несколько файлов, в которых хранились послания Инвизов. Код его ДНК повторялся в них, по меньшей мере, семьсот миллиардов раз, может больше. Так показалось Отцу. Складывалось впечатление, что эти неведомые Инвизы не знают иных проблем, кроме этой ДНК, что она не дает покоя ни им, ни их окружению, ни потомкам. Это все очень странно, подумал Отец. Он никогда не встречался ни с кем, кто мог бы запросто определить его ДНК при первой встрече. Откуда она им известна? Отец перешел к активным действиям. Он снова группировал все данные, посланные Инвизами в наш мир через точку прохода. Он применял свой алгоритм в его нынешней конфигурации, просматривал данные, полученные благодаря различным другим алгоритмам, обрабатывавшим их, группировал во множества по различным признакам и в случайном порядке. Нового ничего выяснить не удалось. Он обратил внимание, что эти неосязаемые Инвизы старались объяснить нашему миру устройство их континуума, который кардинально отличался от нашего. Это было очень не логично. Законы мироздания, описанные Инвизами, были, по меньшей мере, не применимы в континууме, в котором пребывал Отец, а иногда и просто диаметральными. Это не укладывалось в мозгу. Инвизы были очень загадочной цивилизацией, которую до сих пор все великие умы современности не смогли даже представить.

Инвизы описывали человеческое тело, принадлежавшее известному генотипу, привязывая их к системе координат, которую до сих пор никто не смог понять. Отец осознал, что добавить или изобрести новый алгоритм изучения этих невероятных Инвизов не получится. Тогда он попробовал открыть файлы Рыжей, но, получив «Access Denied», плюнул на это. Он старался применить некоторые нюансы, которые усмотрел у Трибуна, чтобы взломать приватные файлы любимой, но у него ничего не получилось, видимо Плутонеанский хакер не собирался до конца раскрывать перед Отцом своих секретов. Ну что ж, может, так будет лучше? Может и не стоит соваться к Рыжей? Пусть все идет, как оно есть.

Из любопытства Отец проверил все, что есть в глобальной базе данных на цватпахов. Интересный народец. Отец очень порадовался их успехам. За те три месяца, что прошли с момента установления контакта Конфедерации с цивилизацией пингвинов– телепатов, птицы сделали большие успехи в освоении космоса и стратегических направлениях науки. Цватпа переживала техническую революцию. Новые технологии все больше применялись в машиностроении и космонавигации, открытой разработке полезных ископаемых и даже в биологии, о которой цватпахи доселе не думали вовсе.

Отец удостоверился, что его детище– установка, не демонтирована, ее пришлось законсервировать. Это было одним из условий Конфедерации для вступления Цватпы в состав Великого Космического Содружества. В душе зародилось трепетное чувство при воспоминании о его установке. Это была ЕГО установка и с этим ничто нельзя поделать. Отец относился к ней, как к любимому сыну, как своему самому великому творению. Он вспомнил, с каким трепетом ожидал появления первого узла, созданного на основе новых технологий, с каким трогательным волнением он следил за его монтажом на орбите Цватпы. Он вспомнил те чувства, когда был создан первый портал установки и первые его тесты. Это было восхитительно. Он заново переживал те моменты, которые он провел в гиперпространстве. Может, однажды его поставят в один ряд с такими замечательными людьми, как Уважаемый Христофор Колумб, Уважаемый Юрий Гагарин и Уважаемый Нил Армстронг. Ведь это он первый, опережая время и современников, побывал по ту сторону нашего существования. Он первый проник и пересек гиперпространство, которое до сего момента оставалось тайной за семью печатями для многих поколений ученых. Еще никто, кроме него, не заходил так далеко от родины. Отец вспомнил те мгновения, когда оглушенный чернотой гиперпространства, висел в израненной спасательной посудине там, куда не долетает ни единый фотон из нашего мира. Это было страшно и чудесно.

Догадка осенила Отца. Гиперпространство! Конечно гиперпространство. Как он не замечал этого раньше. Инвизы и гиперпространство. Может ли так статься, что Инвизы– обитатели неведомого гиперпространства? Возможно ли, что точка прохода– путь в неведомый и еще неизвестный мир с его непонятными физическими законами и обитателями?

Отец спешил. Возбуждение заставляло его быстрее шевелить мозгами. Сердце забилось в груди, как мотылек о стекло. Отец собрал все теоретические выкладки о принципах работы установки, которую он вместе с цватпахами собрал на орбите гостеприимной планеты. К этим данным присовокупил все послания, отправленные в наш мир Инвизами, все сведения о напряженности магнитных полей, излучений и пространственных характеристик точки прохода, словом все, что могло касаться в той или иной степени установки, Инвизов и двери в другой мир. Отец группировал сведения во множества, обрабатывал полученные данные уже известными и ставшими классическими алгоритмами, добавлял в них новые логические цепочки, условия и ограничения, комбинировал их по всевозможных характеристикам и признакам.

Инвизы. Кто вы? Может быть, скоро ваша тайна будет раскрыта? Отец судорожно перебирал данные, комбинировал их, добавлял во множества сведения, полученные в результате логического анализа и синтеза. Сравнивая характеристики полей точки прохода и описания континуума, представленного Инвизами, Отец обнаружил некую тождественность, которую подтвердили теоретические расчеты, на принципах которых работала установка. Очень может статься, что Инвизы– обитатели гиперпространства. Сердце колотилось все сильнее и сильнее. Отец покрылся испариной от дикого возбуждения. Ах, если бы были данные измерений приборов шлюпа. Можно было бы проверить правильность догадки Отца. Оставалось непонятным причастность ДНК Отца к Инвизам и гиперпространству.

Согласно логическим выводам и прогнозам, полученным в результате синтеза в глобальной базе данных, у Инвизов очень странное течение времени. Если брать в расчет разрозненные данные, отосланные неведомой цивилизацией, их непоследовательность, способностью к предвосхищению событий, выходило, что время в этом континууме не имеет постоянной формы. Оно то ускоряется, то замедляется, иногда время имеет дискретный характер, а иногда, что повергло Отца в смятение, поворачивается вспять. Этого не может быть. Это не согласуется с законом относительности, изобретенным Уважаемым Эйнштейном. Время может замедлиться только при наличие скоростей близких к световым, не иначе. Но чтобы время произвольно меняло свое течение и направление, это было не мыслимо.

Как не хватает объективных данных измерительных приборов шлюпа. Куда он мог деться? Кто его забрал? Может это снова Инвизы? Скорее всего, нет. Отец вспомнил, как он видел свое исчезновение, когда его впервые забрали в будущее. Это выглядело очень прозаически. Вот Отец есть, щелк – и его не стало, будто никогда и не было. Лишь воздушный поток, заполняющий образовавшуюся пустоту, качает кроны деревьев. Точно так же исчез и шлюп. Его просто не стало. Отец потер свой затылок, помня, как он ударился головой, в момент исчезновения шлюпа. Вероятнее всего, это было темпоральное перемещение. Федералы его могли переместить в это время, не выкладывая сведения в глобальную базу данных. К ним, в их файлы не проникнуть без помощи хорошего хакера. Трибун. Только он мог взломать их базу, при этом остаться не замеченным. Его помощь была бы неоценимой. Декс просто мог не знать, что федералы забрали шлюп. Это не в его компетенции. Вот бы взглянуть на приборы, оставленные на шлюпе, тогда недостающие цепи логических цепочек могли бы помочь в разрешении этой загадки.

Нужно отыскать шлюп. Другое дело как исчез Дэн. Когда машина, потеряв управление, столкнулась с сосной, стоящей на обочине, за несколько мгновений до аварии Отец отчетливо видел вспышку. Когда исчезал он сам и шлюп, никакой вспышки не было. Куда исчез Дэн? Этот вопрос до сих пор не нашел ответа. Может, это Инвизы его утащили? А что, это мысль.

Отец попытался проанализировать такую гипотезу. Это предположение имело под собой реальную основу. Если Инвизы смогли утащить Дэна, тогда объясняется их стремление передать в наш континуум код ДНК. У Дэна ДНК такая же, как и у него. Это бы объясняло многое. Тогда почему они не вернут его назад? Почему они пытаются рассказать о нем и не делают попыток проникнуть самим в наш мир? Как не хватает шлюпа. Вот если бы он был, разрешилось бы много проблем. Перед тем, как Дэн должен был столкнуться с деревом, Отец дал команду бортовой автоматике измерять все возможные поля и возмущения. Быть может, шлюп зафиксировал что-то, что могло бы помочь разгадать сразу несколько загадок. Нужен шлюп. Нужен Трибун.

Отец отправил полученные сведения и результаты анализа в отдел темпоральных исследований, чтобы профессионалы смогли в этом разобраться, и вышел из базы.

Интересно получается. Если Инвизы смогли утащить Дэна, значит нужно его вернуть. Прошло уже достаточно времени с тех пор, как Дэн исчез. Отец находился в этом веке около года до того, как он посетил Цватпу. Прошло еще полгода абсолютного времени, как он покинул планету разумных коллективных птиц. Получается полтора года. Жив ли Дэн, если его украли Инвизы? Что с ним стало? Как ему там?

Быть может Инвизы тут вовсе не при чем? Отец слишком много возлагал надежд на цватпахов, думая, что они украли брата, но эта версия оказалась несостоятельной. Отец думал, что федералы могли стащить Дэна, но это предположение было лишено всякого смысла. Зачем им одновременно два образца с одним генотипом? Это им было ни к чему, тем более что они сделали несколько копий Отца с известным набором генов, которые в итоге оказались никому не нужны.

Нужно думать, что причины всему– Инвизы. Другой рабочей гипотезы все равно пока нет. Нужен шлюп. Нужно будет разыскать Трибуна и справиться, где федералы держат посудину. Быть может, старая машина и не понадобится. Может, получится скачать показания приборов, этого будет достаточно, чтобы продолжить свои изыскания.

Отец лежал на диване и думал. Он думал об Инвизах, шлюпе и Дэне, о цватпахах, установке и о Рыжей. Рыжая здесь. Она живая, родная и близкая. Она где-то здесь. Любимая и желанная. Отец был готов уже простить ее выкрутасы. Наверное, тяжело ей одной быть беременной? Быть может, ей нужна поддержка и помощь? Может она уже не станет воротить свой нос от Отца? Ведь это он– отец ее ребенка, которому еще только суждено родиться вскоре.

Нет, нужно держать себя в руках, думал Отец, расслабляться нельзя ни в коем случае. Это было ее волей расстаться, он здесь ни при чем. Она сама рассудила быть одной, Отец ей не помогал принять такое решение. Пусть она поплачет, пусть одумается. Нужно ее поставить в известность, что Отец снова здесь. Она прибежит на коленях с просьбой простить его. Нет. Сообщать не нужно. Все равно им вместе не быть никогда. Он не должен выглядеть тряпкой. Он не должен терять своего лица. Он– гордый человек. Не к лицу гордецу терять самообладание перед женщиной. Нет, решил Отец, пусть рухнет вселенная, он никогда ей не позвонит и не даст о себе весточку. Решено. Он и она никогда не будут вместе. Нужно найти в себе мужество принять упрямство фактов. Они никогда не станут семьей. Он никогда ее не увидит и никогда не захочет ее видеть. Пусть. Прошло уже три месяца с небольшим относительного времени со дня их разлуки. Боль немного утихла. Если он проявит свою слабость, начнется все сначала. Даже, если они какое-то время снова будут вместе, Рыжая начнет крутить ему кишки. Он это допустить не мог. А если окажется самое худшее и она отвергнет его, это будет очень сильным ударом по самолюбию. Нет, он никогда-никогда не позвонит ей. Он будет тихонько, в тайне от всех, ее любить, а со временем умрет и любовь. Пусть умирает. Только он никогда не увидит Рыжую и не сделает и единого шага, чтобы известить ее. Пусть так будет всегда.

–Компьютер,– чуть не закричал Отец.– Дай мне Рыжую.

Глава 2.

-Привет, милая.– Сказал Отец.

Что-то незримое тронуло душу раскаленным железом. Вот она стоит. Милая, обожаемая и родная. Такая родная, что и выдумать нельзя. У нее под сердцем, к тому же, растет его маленький сынок, которого он будет любить больше всех на свете, может быть, больше Рыжей.

Ее веселые рыжие точки на носу забегали. Как она была сейчас прекрасна. Губы ее чуть распухли, глазки немного сузились. Это все беременность. Она на лице каждой женщины оставляет свои следы. Отец смотрел на свою любимую, которую по своим внутренним часам не видел уже более трех месяцев. Она смотрела на него с нескрываемым удивлением. Для нее уже прошло полгода с того дня, как они расстались. Наверное, она уже и не ожидала увидеть его больше, только злодейка судьба, которая все делает наоборот, решила, что еще не все муки претерпели эти грешники. Они смотрели друг на друга. Отец любил ее, что чувствовала она, можно было только догадываться. Каштановые обожаемые волосы были небрежно сплетены в узел на затылке, только любимый рыжий локон непослушно висел возле щеки. Ни следа боевой раскраски на лице, которой Рыжая любила предаваться по несколько часов в день, ни опрятного домашнего халата, который так изумительно, даже больше чем вечерний туалет, подчеркивал ее изумительную фигуру. Ничего этого не осталось. Ожидание малыша заставляет любую женщину погрузиться в самосозерцание и упоение мыслью о рождении новой жизни, Рыжая была не исключением, тем более что ребенок, которого они так усердно сотворяли, был плодом их «бессмертной» любви, которая угасла так скоро. На плечах у нее была накинута какая-то тряпица, которая с известными коррективами могла напоминать халат. Цвета картофельной ботвы, с вылезающими волосками из ткани, накидка выглядела как старый времен первой мировой войны маскхалат. Ворот свободно висел на плечах и шея такая стройная и любимая белела на этом ужасном фоне. Живота видно не было. Рыжая, видимо, так настроили телевид, чтобы не показывать всякому свою тайну. Она бережно положила руки на живот, которого не было видно. У Отца от трепета подкатил комок к горлу, нужно что-то говорить, только слова, словно ириска, застревали во рту и липли к зубам. Он не мог молвить и слова. Они стояли и смотрели друг на друга.

Удивление сменилось настороженностью. Уголки ее прелестных губ вернулись в свое физиологическое положение, брови чуть сдвинулись к переносице, черты лица заострились. Отец любовался ею. Он уже и не думал, что однажды сможет стоять вот так, напротив нее и смотреть на свое божество, которому был согласен служить всю оставшуюся жизнь. Только божество чуть отодвинулось в сторону, пропуская свидетеля, который стоял вне поля обозрения телевида.

Маман. Она заглянула в экран и, словно ей подарили горячую кочергу, отшатнулась от изображения, оскалила зубы и скрылась. Рыжая выключила изображение, и осталось лишь дыхание, которое Отец слушал, словно райский хор.

–Привет.– Тихо молвила она.

Звук ее голоса пробудил в Отце трепет, от которого задрожали руки. Ее голос, такой до боли знакомый и любимый, заставил всплыть картинки из прошлой жизни, когда они прогуливались по берегу великой Русской реки, когда она босыми ногами поднимала речную гальку, казавшуюся тогда Отцу загадкой вселенной, непостижимой и любимой. Одно только слово, и Отец готов встать перед ней на колени, чтобы услышать еще одно. Одно простое слово, которой обозначало лишь, что она увидела Отца, выглядело сейчас признанием. Одно дыхание, которым она сейчас осчастливила его, было всей жизнью, всей его любовью, истерзанной и не принятой. Сейчас она стояла возле телевида, она и их еще не рожденный сынок. Она дышала, а значит, дышали двое, а третий с трепетом в груди наблюдал за этим, и осталось лишь дыхание, и шелест ее неприглядного платья, которое Отец носил бы на своей груди как Плащаницу. Он ее любил всеми фибрами своей нетленной души, каждой клеточкой и волоском на его спине, каждым эритроцитом и альвеолой. Все сейчас устремилось на благоговение перед предметом его страсти. Знает ли она об это? Знает ли, что каждая митохондрия и каждый прекапиллярный сфинктер обожают ее и желают ей здравствовать долго и счастливо? Знает ли, что все битвы и сражения, которые Отец устраивал в своем воображении, она победила одним только своим словом и дыханием? Что Отец– смиренный раб, стоящий в душе на коленях у ее ног? Что она для него– весь мир, вся вселенная, весь воздух и все солнца?

–Я тебя люблю.– Сказал Отец в пустой экран, расположенный на глухой стене в холле.

Она его слышала. Она молча наблюдала за ним, поскольку Отец не осмеливался со своей стороны отключить изображение. Замирала ли она с трепетом, вслушиваясь в дыхание отца своего ребенка? Сожалела ли об их глупой разлуке? Переживала ли она расстояние и время, которое их разлучало? Об этом она никогда никому не скажет.

Рыжая молча стояла возле экрана. Отец не мог ее видеть, но он точно знал, что она стоит рядом и смотрит на него. Он слышал ее чудесное дыхание, которое казалось встревоженным. Он чувствовал, что она рядом и это было прекрасно. Пусть он ее не видит, но даже ощущение ее близости, звук ее дыхания было благословением, которое Отец бесконечно любил. Уже казались пустыми его клятвы и уверения, что Рыжая ему больше не нужна. Уже гордость, которая успела пасть ниц, больше ничего не могла сказать, стоило увидеть ей Рыжую. Как он мог произнести такие слова? Гордость. Что она против Рыжей? Пусть гордость катится ко всем чертям, если она помешает ему быть с ней, с той, которую он любит больше всего на свете. Пусть убирается все к лешему, что мешает им быть вместе. Она рядом. Это самое главное. Она и его сынок, которого никто еще не видел.

–Почему ты молчишь?– спросил Отец.

Дыхание было ему ответом. Дыхание, которое он благословил и любил, стало прерывистым. Отец подумал, что Рыжая заплакала. Он не видел ее слез, но он их бесконечно любил. Маленькие капельки соленой влаги, которые сейчас, возможно катятся по ее любимым щекам, он их боготворил. За две маленькие капельки, упавшие с ее любимых ресниц, он готов броситься в геенну, чтобы остановить их, чтобы его любовь стала счастливой, чтобы она перестала плакать. Он помнил, как она плакала. Когда он ей сказал, что хочет сына, она тоже плакала. Она была самой прекрасной женщиной на свете, он ее любил бесконечно и трепетно. Тогда ее слезы текли ручьями, и этот потоп не замедлил отразиться на ее распухшем лице. У нее были самые счастливые заплаканные глаза на всем свете. Они искрились заботой и нежностью, когда она обнимала его за руку и вглядывалась в синеву его глаз. Это было прекрасно. Отец тогда сам не плакал лишь потому, что боялся уронить свое лицо в ее присутствии. Он не хотел, чтобы Рыжая знала, что он тоже умеет плакать. Он не желал плакать с ней вдвоем, иначе пришлось бы эвакуировать целый город из-за внезапного наводнения.

Рыжая шмыгнула носом. Она точно плакала. Что это были слезы? Радость? Смех? Горе? Отец не знал. Он знал лишь одно, что больше всего на свете ему хочется обнять ее, ощутить на своем плече ее дыхание, целовать ее заплаканные глаза и щеки, вытирать рукой скопившуюся над губой влагу. Он хотел крепко прижать ее к себе, чтобы она уткнулась в шею ему своим носом и что-нибудь ему прошептала. Хоть что. Пусть это что-то не будет существенным. Пусть это будет скучный трактат о корпускулярно-волновом дуализме или интерференции и дифракции света. Хоть что. Пусть это не будут слова любви. Пусть. Он подождет, когда появятся и они. Он дождется рождения новой любви, если старая успела умереть.

–Я люблю тебя. Я всегда тебя любил.– Прошептал он.– Я всегда буду тебя любить. Скажи что-нибудь.

Он дорого бы дал за те слова, которые только что соскочили с его губ. Она его настоящая и нетленная любовь. Пусть он не дождался тех полутора лет, когда боль утраты станет терпимой. Это и хорошо. Ему не нужно ничего терять. Она жива, она беременна, она рядом.

–Чего ему надо из-под тебя?– Отец услышал голос маман.

Она обращалась к Рыжей, не зная, что Отец ее не видит. Вероятно, она осклабилась каким-нибудь ужасным способом, чтобы своим видом навсегда отвадить незадачливого жениха от своей дочери. Отец ее не видел, только мог предположить, сколь ужасен лик этой чудесной милой старушки.

–Не ваше дело, шли бы вы, маменька …– Он едва прикусил язык, чтобы дать четкое направление маман, откуда еще никто целым не вернулся.

–Ты ругаться звонишь что-ли?– Закипела Рыжая.

Да, подумал Отец. Эта старая лошадь никак не уймется. Даже полгода разлуки для нее ничто не решили. Другая могла бы и успокоиться.

–Прости,– сказал Отец и опустил глаза.– Простите и вы меня.

Отец поднял глаза на пустой экран. Кроме слабого сияния не было ничего. Он подумал, что было бы не плохо отключить изображение и со своего конца. Отец довольно хмыкнул, когда увидел горящим индикатор отключенного видеопотока с его конца связи. Пусть так будет. Иначе, это выглядит, как игра в одни ворота. Пусть она тоже себя почувствует, как он только что чувствовал себя.

–Как у тебя дела?– спросил Отец.

–Плохо.– Прошептала Рыжая и в сторону добавила.– Ну, сейчас я, подожди, мама.

Отец услышал, как шаркающие шаги удалились от телевида. Ее не такими словами прогонять нужно, подумал Отец, а про себя проговорил все то, что хотел бы сказать милой маман.

–Что так?– Поинтересовался Отец.

–Пинается.– Сказала Рыжая.

Отец представил себе, как она сейчас поглаживала животик, стараясь успокоить маленького мальчишку, который клубочком свернулся у нее в животе. Как он сам хотел бы погладить его, сказать, что папа рядом, что он его любит, что все будет хорошо.

–Папу чувствует.– Постарался улыбнуться Отец.

Как вовремя я отключил изображение, подумал Отец, смахивая тылом кисти слезы, собравшиеся у него в глазах. Как хорошо, что Рыжая не видит его сейчас.

Рыжая хмыкнула.

–Включи изображение.– Попросил Отец.

Просьба получилась жалкая, как щенок спаниеля. Слова не шли в голову. Рыжая избрала выжидательную позицию, она ждала.

–Зачем?– Рыжая захлюпала носом, стараясь, чтобы звуки, которые издавали ее дыхательные отверстия, не утвердили Отца во мнении, что она все-таки плачет.

–Я хочу видеть тебя. Я очень скучал. Я люблю тебя, мне плохо без тебя.– Заскулил, было, Отец, но был прерван шаркающими ногами и возгласом.

–Плохо ему, ой, батеньки мои, плохо ему. Пожалейте кто-нибудь мальчика. Чего ты с ним разговариваешь?– Реплика была брошена однозначно не Отцу.– Не было его, как хорошо было. Тебе другого жениха надо. А этот что? Прохвост. Один навоз, хоть издалека привез.

Да идешь ты отсюда, старая канитель, когда же ты оставишь меня в покое, хотел было закричать Отец, однако сдержался, что получилось у него с превеликим трудом. Кулаки его сжались, и странник заскрипел зубами от злости.

–Попроси, пожалуйста, маму твою нас на несколько минут оставить вдвоем.– Задыхаясь от злобы, прошипел Отец.

В голове возник отчетливый образ огромного топора с заржавленной от крови железной рукоятью, лужи вязкой красной жидкости, источающей стойкий запах железа и обезглавленное тело, на которое уже успели слететься мухи. Рыжая цыкнула на мать, и тревожное шарканье старых ног подсказало Отцу, что старуха скрылась с поля брани.

–Зачем ты звонишь мне?– Спросила Рыжая.

Как жалко, что она выключила изображение. Чтобы играть на чувствах и найти верную дорогу к женскому сердцу, Отцу было необходимо смотреть своей жертве в глаза. Не видя ее прекрасных глаз, Отцу было тяжело ее себе представить, тем более что видел он ее гораздо меньше, чем рассчитывал.

–Как так, зачем?– Отец соскочил с дивана и принялся расхаживать по холлу, нет-нет кидая томные взгляды на телевид, стараясь не пропустить тот момент, когда Рыжая включит себя.– Я люблю тебя. У нас скоро родится сынок. Ты же не хочешь его оставить без отца?

Она не торопилась. Экран телевида едва заметно мерцал, но не спешил показать Рыжую.

–Ему будет лучше без тебя. Ты это знаешь…– Тихо произнесла Рыжая.

Если бы сейчас в уютный домик ворвался ураган, и то он бы не наделал столько шума, который стал изрыгать из себя опечаленный Отец. Он вспомнил всех святых, постарался разложить их по костям, затем не утрудил себя вспомнить милую маман и роль, которую он ей отвел под Солнцем, вспомнил своих родственников, которые должны были в своих гробах начать вертеться, как шашлыки. Для убедительности он перевернул столик, на котором стоял недопитый чай и настойка веганской гнили, лягнул по стулу, который покатился к камину, сбросил несколько нэцкэ стоявших на камине, а потом выругался. Рыжая терпеливо слушала тираду, всхлипы ее становились реже, затем совсем стихли.

–Я, вот, про это самое и говорила.– Тихо сказала она.

–А я вот что тебе скажу. Ты совершишь большую ошибку. Сын тебе благодарен не будет. Однажды он низко тебе поклонится и скажет: спасибо тебе большое, мама, за то, что ты меня лишила отца, за то, что воспитала меня как девочку, за то, что лишила меня нормального детства.– Ревел Отец.