Текст книги "Polo или ЗЕЛЕНЫЕ ОКОВЫ"

–Хоть куда. Лишь бы уже отсюда куда-нибудь. Все надоело.

–Так куда?

Отец представил себе заводь, в которой он на паука с лодки ловил карасей с судаком.

Дальняя стена растворилась, открывая за собой чудесный вид. Высокий тополь нахально размахивал ветвями, ива послушно мочила свои рукава в реке, протягивая время от времени их к перекату, где речка, блестя на солнце, как потная тетка, скакала по камням, местами поросшим тиной. На другом берегу стоял мужик с удочкой и нет-нет потягивал из зеленой воды рыбку. Отец махнул ему рукой, мужик, плюнув с зуба сигарету, ответил ему тем же, приложив ладонь к предплечью.

–Ух, ты…– Выдохнул Отец.– Давно бы так.

–Be my guest.– Сказал Басмач.– Не стоит благодарности.

–Что ж ты раньше меня терзал так?– Сказал Отец.– А благодарностей не будет.

В ванную комнату залетела шальная муха.

–Басмач, что за шутки то? Мух отставить.– Крикнул Отец, и муха с недовольным видом улетела прочь.– Почто жить мешаешь?

По реке проплыла надувная лодочка с двумя хмельными рыбаками. Те весело, с матерком, обходили водные камни с лопухами. Мужики привязали сеть к ивовой ветке, и так же шутя, с шутками-прибаутками укатили вниз. Грусть охватила Отца. Басмач показал ему позднюю весну, хотя на дворе уже спала старуха-осень.

–Басмач, дай чего-нибудь менее живописное, а то что-то сердечко защемило от ностальгии.– Захныкал Отец, и знакомая заводь превратилась в унылый пейзаж.

Песчаные барханы нехотя наползали друг на друга, серое небо печально дуло на них промозглым ветерком. Резкий порыв ветра плюнул в Отца горстью песка.

–Нет, ну ты совсем не понимаешь ничего, что ли? Чего делаешь, я тебе уши оторву, вот только пить брошу. Драть тебя некому и мне некогда.– Проскрипел Отец.

Он встал с ванной и прошелся по теплому пружинящему песку пустыни. Дверь, ведущая в ванную комнату, осталась далеко позади. Отец улегся на бархан. К мокрому телу пристал песок, и Отец стал похожим на панировочный сухарь.

Да что же это за технологии такие? Удивлялся Отец. Гипноз? Может статься. Только, уж больно долго длится этот гипноз. Быть может это сон? Тоже не похоже на правду. За один сон не успеешь так сильно утомиться от одиночества.

–Басмач.– Позвал Отец своего единственного собеседника.– Это не сон?

–Если и сон, то для меня. Он очень плохой, смею тебя в этом уверить.

–Негодяй.– Бросил в воздух из бархана Отец.

–Почему у тебя такое злое лицо?– Осведомился голос из ниоткуда.

–…

–Это, к великому сожалению для нас обоих не сон.– С грустью произнес Басмач, которого по-прежнему не было видно.

–А почему у тебя нет никакого лица?

–…

–Вот тогда и не говори глупости. Я от твоего оригинала-двойника уже натерпелся.– Отец вскинул кулак в воздух.

На Отца внезапно налетел порыв ветра и бросил горсть песка в лицо.

Скука. Скука. Скука. Очень удачно предки назвали скуку– скукой. Скука, словно старая облезлая собака, такая же ворчливая и беспокойная, скулила и скреблась по углам, фыркала и злилась. Она не давала покоя. Она много повидала на своем веку. Она была бита батогами и крепким словцом. На нее лили кипяток из чайника, вставляли в ноздри пылающие угольки, палили усы спичками, зарывали в снег, ставили на нее мышиные капканы с колбасой. Ей все нипочем. Пробовали травить, вставляя в хлеб фенол. Ее желудок оказался крепче. Скуку морили голодом, терли битое стекло в кашу– она жила. Ее сыновей топили в пруду, давили тракторами. Она улыбалась. Лишь старость понемногу одолевает ее и то ненадолго. Скука. Ее бока проела моль, шкура потерлась до кожи и лоснилась терпким мускусным салом. Походка ее была шаткой и нетвердой. Над ней смеялись все и ничто не могли сделать. Она переживет всех. Скука. Она неторопливо поедает человеческие души, оставляя за собой пожелтевшие от мочи листья старых газет и обрывки книжных корок. Она, старая дура, любит подолгу рыться в грязном белье, переворачивая все с ног на голову. После нее все приходит в негодность. Мозг сверлят нелепые чужие мысли, свои же не приносят облегчения. Где прошла скука, там надолго остаются липкие, холодные следы ее былого разгула, которые очень тяжело отмыть. Она разбрасывает по углам любимые книги, диски и кассеты. После нее остаются немытыми чашки и тарелки. Порой она забрасывает их под кровать или оставляет на тумбочках. Она крошит сухим хлебом в постели. От нее летят окурки и черные угольки истлевших спичек, стены пахнут ее мускусом и табачным дымом не всегда хороших сигарет. Постель ее– потертая серая тряпка, мокрая и затхлая. Иногда скука особенно серчает, пригласив к себе дворнягу– одиночество. От них иногда тяжело избавиться. Нужно лишь время, которое скука и ее лучшая подруга боятся больше всего.

Глава 6.

Отец перевернулся на другой бок и поправил подушку. Он уже битый час как не спал. Затылок ломило от постоянной горизонтальной позы. Пахло жасмином до умопомрачения. Ажурные розовые шторки колыхались на вольном ветерке. Где-то недалеко запела птаха. Начинался рассвет, и первые лучики уже знакомого Отцу солнышка щурились сквозь призрачную пелену утренней дымки. Тут же невдалеке просыпался маленький водопад, весело журча и переливаясь в первых лучах аквамарином, напоминая цветение синяка. Ленивые брызги омывали небольшую заводь с одной стороны поросшую камышом. Там водилась щука, и на ночь Отец расставлял здесь сеть. Он заказал у Басмача, чтобы улов был не меньше двух щук, не считая мелюзги. На ночь Басмач старательно выключал звук падающей воды, поскольку праздный обыватель в резкой форме высказывал свое неодобрение по поводу громких звуков во время сна. Насекомые были тоже исключены из экосистемы. Отец недолюбливал инсектов, потому как считал, что на их век кровопивцев в виде ФОМСа, ГИБДД и налоговых инспекторов хватит и без того. Не было слышно и лягушек, которые своим визгом напоминали милую будущую тещу. На берегу стоял прозрачный стеклянный маленький столик в окружении гнутых стульчиков. Рядом сушилась резиновая лодка. Отец не допускал мысли, что губить рыбу можно с деревянной лодки, или еще хуже– с катера. Между небольшими деревцами была натянута веревка, и вяленые рыбы глупо скалились со своего нелепого насеста. Чуть в стороне под скалой стояла нам уже знакомая джакузи, этот великолепный инструмент, исцеляющий душевные раны, Отец не решился исключить из своего бивуака, как и бар, который переместился в ствол растущего тут же дуба. С подветренной стороны Отец приспособил маленький зеленый домик для раздумий с вакуумным эвакуатором. В скале он соорудил маленькую дверцу, ведущую в потайную комнату. Изначально здесь планировалась бетаку, но со времени своего невольного заточения он не встретил ни одного разумного человека, не говоря уже про женщину. Басмач, как наделенное разумом существо, в счет не шел. Он появлялся лишь по настоянию неуемного обитателя этого оазиса для поддержания компании.

Попытки найти выход как всегда не приносили результатов. Порой громогласное рычание возвещало окрестности о новой неудачной попытке бегства Отца. Басмач в своих объяснениях дальше научного городка не шел. Обещанные Инвизы тоже не появлялись. Отца это очень раздражало и печалило. В округе Отец старался поддерживать порядок, потому что первая попытка извести Басмача Авгиевой конюшней не увенчалась успехом.

Узрев некоторые возможности компьютера, Отец сменил свою крошечную уютную комнатку на прелестный оазис с водопадом и рыбой. Рыбнадзор он по известным причинам тоже не пустил в свой эдем. Пейзаж был некоей квинтэссенцией его немногочисленных познаний южной флоры и рядом с дубом росли баобабы, рододендроны, пихты и даже карликовая березка. Ее он заказал чтобы разнообразить летний южный сад представителем северной флоры. Ему всегда хотелось посмотреть на нее, да все было недосуг. О рододендронах он тоже ничего не знал, вот только название внушало ему священный ужас. Растение с таким величественным названием оказалось невзрачным кустиком, а, может быть, Басмач, не лишенный юмора, выдал кленовую поросль за рододендрон.

В заводи рыба была тоже разношерстная от красноперки и форели, до пираньи и летучих рыб. Поедать друг друга они, понятно, не имели права. Чем же они питались, для Отца навсегда осталось тайной за семью печатями, да он и не сильно ломал над этим себе голову.

Из-за листвы показалась ушастая глупая голова коалы. Несчастное животное страдало от недавно пережитой биохимической травмы. Тот слез с эвкалипта, подошел к столику и замотал головой. Отец его сформировал не в аскетических традициях, но в обычаях средней русской полосы и очень любил напаивать до бесчувствия. Он заказал у Басмача на блюдце джин с тоником, его в дни физиологического дисбаланса больше всего любил Пиначет (так звали коалу). Глупый медведь с благодарностью стал слизывать искрящуюся жидкость, постепенно приводя в порядок свой гомеостаз. Насытившись, Пиначет развалился на травке, подставив свое ненасытное брюхо солнцу. Накануне Отец с Пиначетом засиделись допоздна, распивая коньяки и пиво. Когда, наконец, пришло чувство удовлетворения, полного желудка и тумана перед глазами, Отец смог добрести до своей широкой кровати, заправленной мягкой периной. Пиначет же залез на эвкалипт, который считал своим домом, и еще долго мотал в ветвях своей глупой головой, стараясь немного придти в чувство и сориентироваться.

–Отец, вставай,– забормотал Басмач.

–Чего надо?– Спросил недовольный Отец, не поднимая головы с подушки.

–Дело есть.– Ответил Басмач.

–Какое?– Отец не торопился. Он ожидал какую-нибудь очередную колкость.

–Говорю, дело. Или ты оглох на старости лет.– Крикнул Басмач.

–Басмач, твои крики мне уже надоели, как козлу гармонь.– Так же, не отрываясь от подушки, сказал Отец.

–Пошли на прогулку, планы изменились. Приведи себя в порядок.– Сказал Басмач. В его голосе слышались нотки сарказма.

–Опять твои глупые розыгрыши?– Отец сел в кровати.

–Клянусь. На этот раз ты не пожалеешь.– Поклялся Басмач.

–Серьезно?– Переспросил Отец, не веря своему счастью.

–Обижаешь,– заверил его Басмач.

–Ладно,– Отец нехотя встал с кровати.– Приберись пока.

Кровать уже была заправлена, будто на ней никто и не спал. Отец прихватил с собой полотенце. Оно висело на ветке эвкалипта, росшего на берегу, и направился к водопаду. Его воды разбивались о бетонную площадку, к которой направил стопы свои страждущий. Теплые потоки охватили Отца, вымывая прилипший к коже уксусный альдегид. Крупные капли молотили по макушке, вбивая в темя полезные советы. Приняв естественный природный душ, Отец нырнул в заводь с приступка, испугав стайку робких пираний. Несколько летающих рыбок вспорхнули к берегу, чем несказанно удивили Пиначета. Отец проплыл под водой к сетке. Две Щуки, подумал Отец, вот скряга.

Выбравшись на берег, Отец почувствовал прилив сил. Он вытерся махровым полотенцем и оделся. Одежда претерпела те же изменения, что и интерьер. Теперь на нем были легкие пляжные сандалии, широкие шорты и свободная рубаха с коротким рукавом. Отец причесался.

–Готов.– Констатировал Отец, как если бы констатировал смерть мозга.

–Ну, добро пожаловать в кроличью нору, Алиса, сейчас пойдем в реальное пространство.– Запел Басмач откуда-то из ветвей.

Меж деревьев появилась арка с черным зеркалом. Отец скользнул внутрь. Запахло йодом. Отец осмотрел комнатку, в которой оказался. Она была такая же, как та, в которой он устроил себе общежитие: белые стены и потолок, только на ощупь она не казалась такой же эфемерной. Ее стены мягко пружинили, мягкий шепот эха отзывался в ответ на прикосновения Отца. Хоть какое-то разнообразие. Одет он был снова в тот же комбинезон, от которого в первый день своего появления избавился очень быстро. Он отметил, что от вчерашнего похмелья не осталось и следа, не было даже дрожи в конечностях. Непривычно молчала вегетативная нервная система, будто Отец над ней и не измывался столь долгое время. Рядом появился Басмач.

–Съешь чего-нибудь, а то ты уже месяц ничем не питался.– Сказал он.

Отец протянул к нему руку, тот оказался неосязаемым.

–Ты чего, боишься меня что ли?– Спросил Отец.– Чего испарился?

–Потом объясню, в реальном пространстве моя материализация очень энергоемка, так гораздо выгоднее.– Ответил Басмач, указывая на выросший из пола стол с двумя стульями.– Это всего лишь голография.

Отец почувствовал, что на самом деле очень голоден, сейчас он съел бы даже ежа, и жалобное повизгивание коего не родило бы чувство сострадания.

–Что за место?– Спросил Отец, присаживаясь за столик.

–Столовая. Можешь так ее величать.– Махнул рукой голографический Басмач.

На столе были горячие пельмени с майонезом, небольшой кусочек хлеба и огромная кружка крепкого чая, словом самая любимая еда Отца. Да, подумал Отец, они меня хорошо знают. Отец всегда ел пельмени с хлебом и майонезом, по ено утверждениям, он с майонезом ест даже яблочный пирог.

–Что за реальное пространство?– Спросил Отец, уплетая пельмени.

Басмач сел на стульчик напротив.

–Ну, слушай, лягушка путешественница. Правда тебе, быть может, это придется не по вкусу. Есть три типа пространства: первое– реальное, как сейчас, как у тебя в общаге, как дома. Второе-гиперпространство. Про него ты, наверное, читал…

–Угу.– Кивнул Отец.

–В гиперпространство мы пока проникнуть не можем, не те технологии.– Продолжал Басмач.– Мы о нем знаем только теоретически. Знаем и все тут. Его еще называют параллельным пространством.

Басмач развалился на стульчике.

–Понятно. Ничего не понятно. К чему эта демагогия?– Отец уменьшил темп пережевывания, поэтому у него появилась возможность вставлять словечко– другое.

–Уймись ты… Сейчас вообще ничего не буду рассказывать.– Обиделся Басмач.

–Продолжай.– Новый пельмень отправился в темную даль по пищеводу.

–Третье пространство-это конвертерное. Это что-то среднее между реальным и гиперпространством. Представь себе аквариум. Его содержимое– это гиперпространство. Конвертерное– это стенка аквариума, а все что снаружи– это реальное пространство. Понял?– спросил Басмач, не надеясь на понимание.

–Все это очень интересно. Я многое от тебя услышал, теперь послушай меня ты. У нас таких технологий нет. Это– раз. Пространство, о котором ты мне так красиво поешь, не описано ни Евклидом, ни Лобачевским. Это– два. Теория, не подкрепленная практикой, не стоит и выеденного яйца. Это– три. Из этого я делаю следующие выводы: первый– ты чего-то боишься, и стараешься за словоблудием спрятать свои страхи, второй– стараешься мне заговорить зубы, чтобы отвлечь меня от проблем насущных и моего похищения, и третий, самый наиболее вероятный вывод– ты просто лжешь.– Отец развалился на спинке стульчика.

–Какой ты, батенька, умный. Кто бы знал! Так вот, гений, слушай, я тебе не вру. Не веришь не надо. Сейчас поешь, я тебе покажу кое-чего. Смотри только язык не проглоти. Хотя я в душе буду очень надеяться, что это случится.– Басмач выдвинул средний палец из кулака, демонстрируя Отцу его тыльную сторону.

–Что, бунт на корабле, хорошо…– Отец продолжал поглощать пельмени, их число заметно убывало, пропорционально майонезу. Приятная тяжесть на желудке рождало прекрасное настроение, которое пытался испортить блуждающий нерв, закрывая глаза.

–Ты не далек от правды. Жуй скорее.– Средний палец Басмача вернулся в кулак.

–А ты чего не ешь, с осени закормленный? Или здесь не дают бананы?– Спросил Отец.

–Спасибо. Не хочется. Я смотрю, как это делаешь ты– мне этого достаточно. У любого испортится аппетит, глядя на тебя.

–Куда поведешь?– спросил Отец.

–Кое-куда.– Поведал Басмач.

–Исчерпывающе.– Отец приготовился к неожиданностям.

Отец насытился. Появилась арка, с которой Отец начал понемногу свыкаться. Басмач исчез. Эти его несколько неожиданные появления– исчезновения немного смущали Отца. В голове не вязалось, что уже появились подобные технологии. И в скором времени он решил выяснить это. Он понял, что то, что хочет показать ему Басмач несколько отличается от того к чему привык Отец, однако все его ожидания превзошли его даже самые смелые предположения. Он увидел женщину! С момента его немного необычного похищения он не встречал ни одну особь женского пола, а эта была особенно хороша.

–Хай,– махнул рукой Отец. Девушка ему улыбнулась.– Ну и как тебе после меня твой муж?– спросил Отец.

Девушка остановилась, в ее глазах кричало недоумение.

–Не сходи с ума,– заворчал из-за спины Басмач.– Одному андроиду ты уже испортил настроение.

–Так она…– Удивился Отец.

–Точно.– Кивнул Басмач.

–Какой я проницательный.– Отец огляделся.

Он остолбенел, точно ему дали молотком по физиономии. Перед ним был огромный иллюминатор, в котором блестели, словно огромные испуганные зрачки, звезды. Они были огромные, мерцающие и такие разные, как женщины. Они медленно проплывали мимо. В зале, котором появился Отец, было множество неведомой аппаратуры расставленной в ряды на стеллажах и встроенных в стену нишах с множеством мониторов и клавиатур. В центре зала болтался какой-то мужик в шлеме, от которого тянулся толстый кабель. К рукам его были прикреплены датчики. И этот чудо– человек размахивал руками, словно ему случилась нужда собирать паутину. В зале кроме Отца, Басмача, чудо человека-кабеля были две девушки– андроиды и еще пара -тройка рослых парней. Они исподлобья украдкой смотрели на Отца и суетились вокруг своих приборов. Отец отметил, что в их числе не было Гедевана.

Отец подошел к иллюминатору, пытаясь заглянуть вниз. Там была такая же непроницаемая чернота и звезды.

–Объяснись.– Потребовал Отец.

–Сам что-нибудь придумай, ты так хорошо рассказывал про Евклида, я думаю, и здесь тебя не покинет твое чувство меры,– съязвил Басмач.

–Кроме шуток, Басмач.

–Шутки, шутки, а в зубах бывают промежутки. Ладно. Ты в … веке, на космическом корабле.

Будущее… Невероятно!!! БУДУЩЕЕ!!! Отец остолбенел. Не верилось. Как же все теории, объясняющие невозможность темпоральных перемещений? Отец вспомнил, что однажды ученые девятнадцатого века доказали, что нельзя развить скорость наземного транспорта выше тридцати двух километров в час, не рискуя оказаться в безвоздушном пространстве. Время показало, насколько сильно они ошиблись в своих вычислениях. Это означало и несостоятельность современных теорий относительно течения времени. Теперь Отцу стало ясно, откуда могли взяться черные арки, которые Басмач называл «выходами». Почему, вдруг, появились андроиды, почему столь живая голография в виде Басмача могла ввести в заблуждение неискушенного Отца. Будущее. Космос. Вот дела… Значит, старик Лобачевский тоже стал выглядеть не в лучшем виде, как пережиток прошлого. Реальное, конвертерное, псевдореальное пространство. Если это– будущее, тогда это все объяснят.

–Ух, ты… вот уж где я не был…– Удивился Отец.– Почему не на Земле?

–Видишь ли, чтобы тебя забрать из прошлого, необходимо быть на том самом месте, где ты был сам. Земля же не стоит на месте. Мы рассчитали, где ты находился на Земле в своем времени, подошли на корабле к этой точке пространства, реального, разумеется…– Болтал Басмач.

–Ну разумеется…– Съязвил Отец.

–… и забрали тебя.– Закончил Басмач.

–Почему из космоса?

–Ну, Земля то ушла. Опять же, потом мы полетели на встречу к Инвизам. Подождали их. Ты в это время портил мне настроение.– Ответил Басмач.

–А они?

–А они не явились, и не ответили.– Ответил Басмач.

–Дай-ка закурить,– попросил Отец.– Я схожу с ума, дорогая редакция. А сейчас мы куда?

–Домой, на Землю.– Сказал Басмач, указывая на кресло, которое стояло невдалеке. Сигарету он так и не дал.

–Почему Инвизы не прилетели?– Спросил Отец, усаживаясь в кресло.

–Они с нами связываются, когда захотят. На наши вопросы не отвечают. Я же тебе говорил, что мы их вообще никогда не видели, причем здесь ты, мы тоже не знаем. Это было что-то вроде эксперимента, как они отреагируют на твое присутствие.– Басмач ходил вокруг кресла.

–Дай сигарету.– Отец поднял свои глаза на Басмача.

–Нельзя, здесь и так мало кислорода. Андроиды не дышат, а весь запас кислорода тебе хватит минут на сорок.– Ответил Басмач.

–Почему тогда я курил у себя?– Удивился Отец.

–У тебя– это конверторное пространство. Там можно делать все что хочешь.– Ответил Басмач.

–Тогда пошли ко мне.– Предложил Отец.– Эту девочку тоже захвати.

–На кой черт она тебе нужна, она же андроид.

–Все равно захвати.

Развалясь в креслицах на берегу чудесной заводи, Отец продолжал беседу с Басмачом. В натянутом между деревьев гамаке билась девушка. Отец нет-нет посылал ей воздушные поцелуи. На ощупь она была не менее живая, чем Мать, которая к этому времени давно умерла. Девушка заметно смущалась. Она то становилась красная, то бледнела, словно трепонема.

–Видишь ли, на корабле реального пространства очень мало, поэтому кораблик весит немного, потребляет топлива мало. Он очень быстрый и маневренный. Чем меньше масса, тем меньше расход энергии.– Вещал Басмач.

–А это тогда все?– Отец махнул рукой вдаль.

–На самом деле этого ничего нет. Это всего лишь проекция в твоем мозге. Сейчас ты реально представляешь собой тонкий-тонкий лист органической материи с массой стремящейся к нулю. На корабле установлено несколько пространственных конвертеров, они трансформируют реальное пространство в конвертерное. Это заметно снижает массу корабля, в месте с тем повышается пространственная емкость последнего. Понял?– спросил Басмач.

Отец кивнул, представляя себе, на что он похож со стороны.

–Конверторное пространство-это искусственное пространство. На самом деле его нет. Однако оно является переходным к гиперпространству. И пока ты находишься в конверте, компьютер, то есть я, проецирую в твой мозг различные картинки, они для тебя не менее реальны, чем те которые ты видел раньше, твой мозг не может их отличить от настоящих событий. Пока ты находишься в конверте, твое тело потребляет минимальное количество энергии. Анабиоз. Такая вот штука. Однако время от времени необходимо возвращаться в реальное пространство из конверта, чтобы пополнить энергоресурс организма. Поэтому ты был голодный, когда вышел отсюда.

Отец вспомнил, что после душа он действительно не был голоден. Голод пришел позже, в столовой. Видимо по этой же причине не было похмелья, хотя они с Пиначетом накануне очень были пресыщены алкоголем.

–Скажи тогда, пожалуйста, какого дьявола ты меня заставляешь мучиться с похмелья каждое утро?– Обиделся Отец.

–А чтобы жизнь малиной не казалась.– Басмач потягивал коктейль из стакана.

Солнышко приятно припекало. Сейчас оно припекало. Солнце– желтый назойливый фонарь. Что, казалось бы, может быть постояннее его? Ан нет. Оно всегда разное. Иногда оно весело светит, волнуя кровь и даря прекрасное настроение. Случается, оно отдыхает, обмахиваясь нежным веером из облаков и отгоняя от себя назойливых комаров. Порой само, словно бешеная муха лезет в глаза, ворчливо и ехидно похмыкивая. Когда оно не в настроении– оно плюется холодным липким дождем, заставляя его залезать под кожу, или уходит, громко ругаясь. Солнце, когда простужено, чихает шквальными ветрами, неся с собой неприятности и разрушения. Оно любит надевать на нос серые тоскливые очки, сквозь которые все кажется гротескным и ненастоящим. Временами оно играет в салочки, пряча свое яркое тело за проститутку– Луну. Все знают, куда девалось солнце, однако делают вид, что восхищаются его изобретательностью и тонким юмором, хотя все видят его края. Солнце же тоже веселится оттого, что так лихо всех обмануло, однако этот прием стар, как мир. Иногда солнце прячется не так изощренно. Один раз, совсем по-стариковски, оно с тоской оборачивается из-за гор, когда уходит спать. Просыпаясь, оно совсем по-детски щурится и потягивается. Оно зевает, когда не выспится, топает грозами. Оно любит играть с кошками, вводя их в слепую ярость, изводя своими лучами. Несчастные крутятся и бегают до изнеможения, а солнце улыбается, смотря, как кошки убивают свои нервные клетки.

Некоторые в нем видят источник вдохновения, хотя солнцу на это наплевать. Другие к нему относятся прохладно, встречаясь с ним лишь несколько дней в году, третьих беспокоит его утомительное постоянство. Тогда они убегают от него в сырые пивные подвалы. Солнцу наплевать и на этих. Еще у него есть другая шутка– оно вовсе не выходит. Оно отпускает вместо себя лишь скуку и серую ненависть. На север оно отправляет своего подлыгалу– сияние. Смешно, однако, некоторые довольны и готовы мириться и с этим. Они в нем видят нечто феерическое и божественное, хотя в душе признают, что это– подделка. Когда солнцу тоскливо, оно распускает нюни и хнычет несколько дней кряду. Пользы от этого мало, однако от этого растут грибы. Говорят, оно дарит жизнь. Иногда это так. Оно выжигает последнюю растительность, засыпая песком следы своего бесчинства, гонит зверье из леса, поджигая иссушенные стволы. Или студит жилы морозом бедным тюленям и эскимосам. Может оно и дарит жизнь, только каким-то своим, никому непонятным способом. И только Басмач нашел на него управу, заставляя солнце петь по его дудку.

–Видишь ли, конверт– это очень удобная штука. Это вроде как ты тащишь за собой огромную телегу, нагруженную всяким хламом, а на самом деле за тобой плетется усталый негр и тащит за тебя твою повозку,– продолжал Басмач.

–Хламом ты не меня называешь, надеюсь?– Осведомился Отец, стараясь умерить свое негодование.

–А то. Как не тебя.– Басмач искоса глянул на собеседника.– С одной стороны ты везешь с собой очень много, с другой– ничего не везешь, понял?

–Да вы тут тоже все лентяи. Дай-ка пивка.– Попросил Отец.

На столике появился стакан с пенистым пивом. Отец испил с края.

–Теперь забели его немного.– В стакан плюхнулось немного водки.

–Может уже остановишься? Скоро начнутся великие дела,– сказал недовольно Басмач.

–Не твое дело. Слушай, Басма, ты, наверное, про Дэна знаешь, братца моего?– Спросил с надеждой Отец.

–Нет. В твоем времени не было глобальной базы данных. Мы тебя-то с трудом нашли, так, по чистой случайности. А ты, я вижу большой шутник.– Оскалился Басмач.

–Ты про что?– Не понял его Отец.

–Сам, наверное, догадываешься?– Воровато спросил Басмач.

Отец призадумался. В его жизни, конечно, много найдется моментов, за которые стыдно во время их совершения, но которые с течением лет превращаются в подвиги. Однако ничего кардинального или постыдного он не успел свершить. То же самое можно было сказать и про его брата, Дэна.

–Шутник, понятно. Только чего ты смеешься, дурачок?– Спросил Отец.

–Вот и я вижу, что шутник. Не знай, много ли нет, по свету твоих потомков бегает?– Ухмыльнулся Басмач.

–Пока, насколько я помню, ни одного не сделал, хотя помню временами плохо. А здесь еще не успел. Видишь ли, если к этой проблеме подходит в одиночку– встретишь немалые трудности. Женщин ты же ко мне не пускаешь.– С надеждой в голосе проворчал Отец.

–Облезешь.

–А чего это ты про потомков заговорил?– Отец повернул голову к Басмачу.

–Так мы тебя как вычислили-то? Чисто случайно. Инвизы, с которыми мы хотим установить контакт, послали нам код твоей ДНК. Мы думали, что только с тобой они и станут разговаривать. Мы ДНК твою смоделировали, потом склонировали. Твои копии им чего-то не понравились. Мы пытались объяснить им, что вот, мол, готов ваш пациент. Они молчат. Мы и так и эдак крутились– ни слуху, ни духу. Потом решили отыскать реального человека с этим генотипом. Думали, что ты– их связной. В нашем времени такого генотипа не оказалось. Тогда стали искать в банке данных, только тут-то и обнаружили твою ДНК в банке спермы, которую ты сдал. А потом пришлось тебя пригласить к нам.– Басмач крутил в руках стакан.

–Пригласить,– хмыкнул Отец,– похитить– вот правильное слово. Только, Басмач, неточность небольшая, к нам вкралась очепятка. Спермы-то я никакой не сдавал. Я предпочитаю естественный процесс размножения. Хорошие люди должны размножаться.– Отец показал Басмачу ладони.– Что ты видишь?

–Руки.– Не понял Басмач, хотя и ожидал подвоха.

–Мозоли здесь видишь?– Переспросил Отец.

Басмач покачал головой.

–А чего тогда всякую чушь несешь? На мой век женщин хватит. Секс без дивчины– признак дурачины. Понял?

–Тебе документы, что-ли показать, росписи твои за получение денег? Отпечатки пальцев твои?– Басмач прищурился.

–А за это еще и деньги платят?– Засмеялся Отец.

–Я тебя заинтересовал?

–Пошел ты… Только я сперму все равно не сдавал. Внимательнее посмотри свои бумажки.

В руках Басмача появились квитанции.

–На, посмотри, если не веришь. Это копии.– Протянул бумаги Басмач.

Отец взял. Росписи действительно были его. В документах лежали показатели волшебной жидкости о количестве, фертильности носителей хромосом, их скорости. Прилагались анализы на гепатиты и групповую принадлежность крови. Отец не верил своим глазам.

–Басмач, зная тебя, я не удивлюсь, если узнаю, что ты эти бумажки подделал. Тем более ты говоришь, что все картинки мне прямо в мозг проецируешь. Это все– полная чушь. Я так все это вижу: если бы я сдавал сперму, в первую очередь я сам бы об этом узнал первым.

–Слова твои все– ложь.– Пропел Басмач.– Ладно, чего ты завелся, тебе же было приятно.

–Иди ты … говорю, не сдавал и все тут.

–Да ладно, ладно, не сдавал. Повеселился только чуть и все тут. Говорить не о чем.– Засмеялся Басмач.

–Я тебе же сказал, иди ты…– Обиделся Отец.

Чушь какая то, Отец сам осмотрел свои ладони. Все в порядке.

–Только на кой черт ты им сдался, Инвизам этим? Пес его знает.– Заговорил Басмач.

–Пиначет, ну-ка иди сюда, малыш,– Отец похлопал ладонью по колену. Коала медленно спустился с ветвей и подошел к Отцу, обнюхивая его в поисках выпивки.– Дай блюдце.– Повернулся Отец к Басмачу.

На столике появилось блюдце. Отец налил в него пива, сорвал со связки вяленую щуку и стал чистить. Пиначет взобрался к Отцу на колени, затем на стол и стал слизывать алкоголь. Отец сунул ему под нос кусок балычка. Коала недовольно фыркнул.

–Не глупи, он же травоядный,– сказал Басмач.

–Пиначет, малыш мой,– Отец поглаживал по спинке ласковое животное.– Ты, может, тоже сперму сдавал, только не помнишь ничего. Басмач знает.

Коала повернул к Отцу свою физиономию, будто что-то понимая. В глазах, затуманенных алкоголем, не было даже намека хоть на единую мысль.

–Ну, ничего, подумаешь, сдал. Ведь сам не сможешь размножиться. Уж больно ты ленив.– Продолжал причитать Отец.

Пиначет сполз на колени и развалился, почесывая лапой свое брюхо.

–Слушай Басмач, может, это Дэн сдавал сперму, мы же с ним однояйцевые близнецы,– подумал Отец, потом добавил,– хотя нет, почерк мой.

–Я тебе же говорю, мы про твоего братца не знаем ничего, кроме того, что он– твой брат и что закончил горный институт.– Ответил Басмач.