Текст книги "Двор Ураганов"

– Повешенный означает жертву более радикальную, чем твоя рука, какой бы желанной она ни была.

– Если это не рука, тогда моя… жизнь?

– Может быть. Не знаю. Положение Повешенного в этом раскладе в качестве Фундамента означает, что объект жертвоприношения еще неизвестен. Чем ты должна пожертвовать, Жанна? Подумай хорошо.

Зефирина переключилась на пятую и последнюю карту, карту Будущего, ту, что справа. Когда она ее открыла, мы увидели земной шар, окруженный двумя гигантскими руками. Я заметила, как пламя факелов задрожало, бросая фантасмагорические тени на стены шахты.

– Мир, – произнесла командующая бесцветным голосом. – Последний аркан из двадцати двух главных. – Кульминация Запретного Таро и также, метафорически, окончание битвы между Светом и Тьмой.

– То есть исход всей этой авантюры будет счастливым?

– Посмотри на карту внимательнее. Она вышла из перевернутой позиции.

В самом деле, название аркана было написано наоборот. Одна из рук, сияющая, находилась снизу. Вторая, демонстрируя крючковатые когти, нависла над планетой, угрожая ее раздавить. Жуткая вампирическая рука накрыла Землю тенью: черным облаком, космическим, вечной ночью.

– Победа Тьмы над миром и над твоим сердцем… – прошептала командующая.

Отблеск факелов углубил тени на щеках женщины, подчеркнул мешки под глазами – неожиданно проступившие признаки усталости. Как будто Зефирина внезапно утомилась от борьбы, которую вела в течение многих лет, от войны, в которой поколения фрондеров сражались до нее.

– Это невозможно! – возмутилась я. – Переворачивая, вы, должно быть, нечаянно передвинули карту. Позвольте мне вытянуть еще одну.

Я протянула руку к колоде, но Зефирина перехватила мое запястье:

– Прекрати! Ты должна уважать оракула Запретного Таро, даже если его расклад не нравится.

– Уважать оракула? Когда каждая карта отвратительнее предыдущей?

– Это тебе и предстоит выяснить. Каждый расклад – подарок, даже если он горек, как пепел. Сегодняшний тоже поставил меня в тупик, как и тебя. Возможно, ты найдешь к нему ключ.

Над нашими головами прокатилось приглушенное тяжелое эхо. Металлические удары, будто в крышку гроба кто-то заколачивал гвозди.

– Звуки набата! – воскликнула командующая Фрондой. Она собрала карты и грациозно поднялась. Ее люди оживились, готовясь к эвакуации. – Возвращайся скорее к своей судьбе и на корабль, пока губернатор не перевернул весь остров, чтобы найти тебя.

8
Предложение

Я мчалась по темным улочкам, оглушенная стрекотом сверчков, оживших с наступлением сумерек.

Вдалеке, в темноте тропической ночи, отяжелевшей от пьянящего аромата цветков плюмерии, показались танцующие огоньки гавани. Клеант проводил меня до подступов к бухте, а после свернул на другой путь: на «Невесту в трауре» мы решили возвращаться разными дорогами, чтобы не вызвать подозрений. Попутно я видела, как закрывались последние ставни, запирались последние двери. Начался комендантский час. В метрополиях тропиков наступление ночи – синоним добровольного заточения простолюдинов до утра. Если только случится так, что утро никогда не наступит… Последняя карта расклада «Тьма, накрывшая Мир» не давала мне покоя. Что она означает? Что моя миссия обречена на провал и Бледный Фебюс перейдет на сторону Нетленного? Или еще хуже: что тирану удастся наложить вампирическую руку на «El Corazón de la Tierra», тем самым завершить свой коварный план по покорению дня и своей тенью поглотить планету? А если послание карты более личное, роковое, означающее, что я уступлю Тьме… став вампиром через кровь Короля? Нет, это невозможно! Я – дочь фрондеров, мое место навсегда на стороне Света!

«В период ухаживаний мужчины – апрель, а после свадьбы – декабрь»[75]75
   Цитата из комедии «Как вам это понравится» У. Шекспира.


[Закрыть], неожиданно близко прошептал чей-то голос, разорвав нить моих мыслей.

Я испуганно развернулась. Все чувства разом обострились, спина под нагрудником мгновенно взмокла. На углу улочки стояла тень, свет луны не достигал ее.

– Кто говорит? – прокричала я, схватившись за кинжал из смертоносного серебра у пояса.

– Бард, – ответил голос, странно знакомый.

– Бард? Какой бард?

– Единственный и неповторимый: Уильям Шекспир. Я же лишь скромный его выразитель.

Человек вышел из тени. Сначала показался бархатный жюстокор[76]76
   Жюстокор – длинный мужской кафтан, сшитый по фигуре, без воротника, с короткими рукавами с карманами.


[Закрыть] антрацитового цвета. Потом в свете луны я увидела гребень черных волос, высокие точеные скулы. Едва заметная улыбка тронула губы, сжимавшие зубочистку.

– Лорд Стерлинг Рейданст! – ахнула я.

Потому что это был действительно он, странный атташе[77]77
   Атташе – должность или ранг дипломатического работника.


[Закрыть] посольства Англии, с которым я познакомилась шесть месяцев назад в Париже. Бессмертный, увлеченный театром; юноша, для которого мир – большая сцена; глумящийся даже над своим вампирством – свидетельством тому английская булавка из серебра, обжигающая мочку его левого уха, и эта деревянная зубочистка, которую вампир постоянно жевал, он, давно забывший о твердой пище. Панк, анархист: вот кем он сам себя считал. Брошенные жизнью в хаос Города Теней, мы объединились, чтобы найти Даму Чудес, перед тем как ветер судьбы разлучил нас.

– Что ты делаешь здесь, на Мартинике, вдали от старого континента? – прошептала я.

Юноша вынул зубочистку и засунул ее за ухо.

– Пришел помешать тебе совершить ошибку жизни, Диана де Гастефриш.

Проблема со Стерлингом в том, что никогда не знаешь – шутит ли он или говорит серьезно. Его постоянно ироничный вид выводил из себя. Цинизм это или трезвость ума? Понять мне так и не удалось.

– Помешать мне совершить ошибку жизни? Фраза, достойная бульварного романа за четыре су.

– Поэтому предпочитаю цитировать Шекспира. За прошедшие четыре столетия не нашлось лучших слов, чтобы выразить абсурдность человеческого существования. Кстати, фраза, которую я произнес, взята из комедии «Как вам это понравится?».

Я, в свою очередь, не удержалась от ироничной улыбки:

– Каков предполагаемый смысл данного пассажа, собственно говоря? Что до брака мужчины ласковы, как весна, а после холодны, как зима?

– Вуаля! Ты сама все поняла. У тебя душа поэтессы.

– И ты, наглец, подвергаешь сомнению союз, освященный самим Королем Тьмы?

Стерлинг не знал о моей службе в Народной Фронде: в его глазах я абсолютно предана Нетленному. На пристани наблюдалось оживление: вне всякого сомнения, офицеры готовили облаву, чтобы отыскать любимую подопечную Короля. В домах, расположенных на возвышенностях Фор-Руаяля, над скромными лачугами с закрытыми ставнями, загорелись окна – богатые жилища хозяев, вампиров и благородных смертных, которые владели плантациями.

– Извини, но мне нужно идти. Благодарю за совет: если Бледный Фебюс, женившись, окажется ледышкой, я просто потеплее оденусь.

Я хотела пройти мимо юноши, но он, взяв меня за руку, потянул в глухое место, темный тупик, откуда только что вынырнул. Огни порта исчезли, как и приглушенный рокот готовящейся облавы. В темной одежде при свете луны Стерлинг напоминал контур человека в нимбе. Удары моего сердца участились, его же не билось вовсе.

– Подожди, Диана, – прошептал он. – Я не закончил цитату: Девушка – май, пока она девственна, как станет женой – погода изменится[78]78
   Цитата из комедии «Как вам это понравится» У. Шекспира.


[Закрыть].

Я вырвалась из его рук, ощущая смутную тревогу.

– Собираешься перечислить все месяцы календаря?

– А ты собираешься послушать меня, вместо того чтобы делать то, что тебе велели?

Ну, это уже слишком!

– Позволь тебе объяснить, – начала я. – Я – не дева и уж тем более не май. Я – октябрь, а если точнее – 31-е число, дата, когда пригубила Глоток Короля. Скоро, в ночь моей свадьбы, когда стану герцогиней, я отопью из кувшинов, заполненных королевской кровью. А теперь прочь с дороги, мелкая сошка из посольства Англии!

Слова о собственной трансмутации ужаснули меня, но Стерлинг не должен догадаться о том, что на самом деле я не позволю и капли королевской крови пролиться в мое тело.

Жесткий взгляд сменил улыбку на его лице:

– Это то, чего ты хочешь: достичь бессмертия, как все лизоблюды мертвых в Версале? Думал, ты другая.

– Значит, ты плохо разбираешься в людях. А теперь дай пройти, меня ждут на корабле, чтобы отправиться к будущему супругу.

Но англичанин не двигался. Напротив, подошел ко мне еще ближе, его ледяная вампирическая аура приятно охлаждала липкое тепло тропической ночи. С вершины города донесся душераздирающий вопль: жертва, опрометчиво оказавшаяся на улице после комендантского часа, или раб, которому негде укрыться?

– Вспомни, что я сказал тебе в Париже, прошлой зимой, – прошептал Стерлинг. Юноша стоял так близко, что я бы почувствовала его дыхание на лбу, если бы он дышал. – Ты хочешь вечной жизни? Я сам могу предложить ее тебе. Этой ночью мы отправимся на ближайшие английские острова. В глубине бухты нас ждет маленький парусник, еще до рассвета мы прибудем на Барбадос. Там я обескровлю тебя и наполню своей кровью. Что ты скажешь на это?

Влажный воздух, пресыщенный сладкими экзотическими ароматами, внезапно стал удушливым. В кромешной темноте переулка тускло поблескивали три точки: английская булавка в ухе лорда и два острых кончика его клыков цвета слоновой кости. Я выхватила кинжал из смертоносного серебра, его лезвие тоже поймало отблеск лунного света.

– Ты очень самонадеян, Стерлинг Рейндаст, если считаешь, что молодая вампирическая жидкость ценнее многовековой крови самого могущественного из всех бессмертных! Думаешь, я настолько глупа, что променяю ее на твою?

– Я предлагаю тебе не только кровь. Я предлагаю свободу. Король вновь воспользуется тобой как вульгарной наживкой. Не надоело? Тогда он использовал тебя, чтобы заманить Даму Чудес в Париж, а сейчас, чтобы женить Бледного Фебюса. Эта игра бесконечна. Если пойдешь со мной, то освободишься от покровительства «самого могущественного из бессмертных», как ты выразилась, который, помимо прочего, еще и самый деспотичный.

Я не сдержала нервного смешка:

– Уйти из-под покровительства Короля Тьмы, чтобы оказаться под опекой Королевы Глупцов? В этом состоит твое предложение?

Репутация страдающей от слабоумия вице-королевы Анны Стюарт печально известна. По некоторым сведениям, которые доходили до меня, на Британских островах происходит неконтролируемое размножение живых мертвецов, не имеющее аналогов на континенте. Кроме того, вероятно, в английском вице-королевстве серьезные проблемы, раз оно выбирает в дипломаты таких эксцентриков, как лорд Рейндаст. Кто знает, каковы истинные амбиции непредсказуемого персонажа, который изъясняется афоризмами и тирадами? В Париже Стерлинг как-то признался мне в своих разочарованных взглядах на этот безнадежный мир, безвозвратно обреченный на гибель во Тьме; о своем желании распространять хаос, чтобы конец наступил при звуках какофонии, а не в гробовой тишине. Со своей стороны, я никогда не делилась своим видением мира, где Свет непременно одержит победу над Тьмой. Но сейчас не время рассуждать об этом, особенно после мрачного расклада Запретного Таро, который, кажется, заведомо поддержал версию событий Рейндаста, а не мою.

– Представляю, какой это подвиг для дипломата: подопечная Короля перешла на сторону его врага, – вспылила я. – Особенно накануне брачной ночи, разрушив все планы по альянсу между Францией и Бледным Фебюсом. Тебя, вне всякого сомнения, продвинули бы по службе, наградили должностью посла и даже, возможно, министра.

– Ты знаешь, что должности и почести меня не интересуют, – возмутился Стерлинг.

– Нет, не знаю. Вижу только то, что ты хочешь показать. Чтобы я доверилась тому, для кого весь мир – театр? Актеру, меняющему роли как перчатки?

– Моя забота о тебе – не роль, взбалмошная девчонка. Следуй за мной! Это приказ.

Он сделал шаг вперед, чтобы сократить расстояние между нами, но я преградила ему путь, выставив острие кинжала:

– Назад!

Не обращая внимания на мое предупреждение, его рука ловко сомкнулась на моем правом запястье – в ледяной хватке не было места нежности, только надменность кровопийцы, считающего, что смертные – это скот, который нужно подгонять палками.

Напрасно я пыталась освободиться, сверхчеловеческая сила лорда намного превышала мою, он продолжал сжимать мне руку, заставляя выронить кинжал.

Ну что ж!

Я резко раскрыла пальцы правой руки, позволяя оружию выскользнуть из потной ладони… только чтобы вновь подхватить ее свободной левой рукой. В стремительном порыве я подалась вперед, уколов острием кинжала соперника. Я не собиралась наносить ему смертельного удара, нужно было выиграть время, чтобы убежать. Клинок из смертоносного серебра глубоко ранил вампира в плечо, заставив его вскрикнуть от неожиданности.

Тиски его хватки ослабли.

Я высвободилась из его рук и помчалась по улочке, навстречу огням гавани.

* * *

– Диана! Я умирала от страха! – закричала Прюданс в тот момент, когда я ступила на палубу «Невесты в трауре».

В свете фонарей на мачтах корабля лицо молодой бретонки было бледным как полотно. Франсуаза держалась рядом. Ее безучастность контрастировала с волнением кузины.

– Где ты была? – допытывалась Прюданс. – Мы тебя оставили на несколько минут в примерочной и не увидели, как ты вышла. Мы даже заглянули за занавеску, чтобы посмотреть, не нужна ли тебе помощь. Только тебя там уже не было, и торговка, воспользовавшись тем, что мы повернулись к ней спиной, сбежала.

– Бандиты похитили меня, та торговка, без сомнений, была с ними в сговоре, – солгала я, потирая лоб тыльной стороной ладони.

– Бандиты! – ужаснулась Прюданс, на ее щеках горели веснушки. – Они же могли убить тебя! Это… это то, о чем я подумала, когда увидела, что Франсуаза вернулась ни с чем.

Я заметила, что выходное платье бывшей одноклассницы было мятым. Должно быть, она сильно волновалась, когда обнаружила мое исчезновение.

– У Франсуазы очень сильная потребность оберегать тебя, – прошептала Прюданс. – При поисках она из кожи вон лезла. И я подумала о худшем, когда девушка вернулась одна. Куда бандиты утащили тебя?

– Куда-то в город, не знаю точно. Я не видела их лиц, все были в масках. Думаю, они намеревались потребовать выкуп. Но мне удалось бежать. Успокойся, дорогая Прюданс, я отделалась легким испугом.

– Легким испугом, да? – произнес голос за спиной.

Я развернулась, чтобы увидеть де Рокайя, выходившего со второй палубы. Его единственный глаз буравил меня, как никогда.

– По-моему, вы совсем не выглядите испуганной для заложницы, едва пережившей самое худшее.

– Служба Королю Тьмы научила меня смотреть опасности прямо в глаза, не моргая.

Единственный глаз Гиацинта тоже не моргал.

– И все-таки странно, что воительница, да еще такая опытная, позволила индийским тряпкам вскружить себе голову. Увидели красивое платье и потеряли самообладание до такой степени, что дали себя похитить? Вы ни за что бы так не поступили, если бы не острое желание оторваться от цербера в образе вашей свиты.

Кровь застыла в жилах. Одноглазый вампир что-то знает о моей встрече с Фрондой? Нет, невозможно! Я абсолютно уверена, что за мной никто не следил.

– Оторваться? – кисло усмехнулась я. – Не понимаю, что вы хотите сказать. Зачем мне бежать, да еще накануне самой красивой ночи в моей жизни?

– Вы не первая, кто отказывается от уз брака в последний момент.

– Вы плохо меня знаете. Я бы никогда не стала увиливать от своих обязанностей. Разве так нужно поддерживать после покушения, целью которого я стала? Я сбежала от похитителей, представьте себе, и мне кажется, что сейчас больше нуждаюсь в сытном супе, чем в ваших вероломных намеках. К тому же не забывайте, что разговариваете с подопечной Короля! И, как оруженосец, я ему клялась в беспрекословной верности.

– У другого имелась та же клятва, – возразил Гиацинт, оставив без внимания мою обличительную речь. – Что ему не помешало дезертировать, или, по крайней мере, попытаться.

Он щелкнул пальцами. Двое вышли из тени. Первым был не кто иной, как Зашари де Гран-Домен, а второй, с завязанными за спиной руками, Рафаэль де Монтесуэно.

– Кабальеро предпринял попытку сбежать на испанские острова, – объяснил де Рокай. – В Пуэрто-Рико. Откуда он хотел, конечно, добраться до Американского континента. Но перед тем как сесть в шхуну контрабандистов, был остановлен шевалье де Гран-Доменом.

Я невольно прикрыла глаза, потрясенная видом этих двух парней, товарищей по команде, в один миг ставших друг другу врагами. Почему Рафаэль хотел сбежать? И почему Зашари помешал ему?

– Ты же сказал, что хочешь остаться на борту, Зашари? – спросила я у оруженосца.

– Сказал, это правда. Но только чтобы установить слежку за Монтесуэно. – В неровном свете фонарей лицо луизианца застыло, как маска Нетленного. – С самого начала путешествия у меня возникли сомнения на его счет. Опоздание на корабль в Нанте насторожило. Странное поведение парня на протяжении всего трансатлантического рейса только усиливало подозрения. И они оправдались.

Рафаэль не пытался ни защищаться, ни объяснять, почему хотел тайком покинуть французскую землю. Его взгляд был прикован к палубе из темного дерева, черные локоны заслонили глаза.

– Де Монтесуэно будет заперт в трюме «Невесты в трауре» с сегодняшнего вечера и до нашего возвращения во Францию, – объявил Гиацинт де Рокай. – Нетленный сам решит судьбу дезертира. – Жестокая улыбка растянула губы капитана. – Вспоминая, как в последний раз Король поступил с предателями – адмиралом де Мариньи и его шайкой, не сомневаюсь: кара будет показательной. А ваша награда, де Гран-Домен, будет соразмерна преданности.

Вампир похлопал по плечу луизианца, приросшему к земле, словно статуя, и подал сигнал матросам отвести Рафаэля в трюм, который отныне станет для него тюрьмой.

– Надо сниматься с якоря, – объявил капитан. – Де Гастефриш, советую привести себя в порядок, вы отравляете воздух по́том. Жаль, что не нашлось подходящих благовоний на городском рынке. Через час встречаемся в кают-компании на последнем ужине перед вашей главной встречей.

С этими словами вампир развернулся и направился к рулевой рубке, чтобы отдать команды для отплытия.

– Почему? – не смогла я удержаться, как только капитан нас оставил наедине.

Голос Зашари был твердым:

– Потому что это мой долг. Ты бы поступила так же на моем месте, если бы заподозрила, что Рафаэль намерен дезертировать, верно? Или позволила бы ему сбежать, как тому несчастному лейтенанту в Версале полтора месяца назад?

Вопрос луизианца прозвучал как пощечина. Его неумолимый взгляд пронзил как стрела. Он не забыл жалкого эпизода в театре Версаля и ни на минуту не верил, что лейтенант де Фабель смог убежать от меня. Теперь, когда с Рафаэлем было покончено, Зашари переключил все внимание на меня, во имя своего сатанинского чувства долга.

* * *

Ужин проходил в особенно мрачной атмосфере. Впервые с начала вояжа Поппи не развлекала присутствующих своей искрометной беседой. По тем хмурым взглядам, что она бросала на Зашари, я догадывалась: девушка осуждала его за то, что он выдал одного из нас. Прюданс, кажется, еще находилась в оцепенении от моего якобы похищения: она не проронила ни слова, оставаясь такой же молчаливой, как Франсуаза. Поведение «преследовательницы» изменилось с тех пор, как я вернулась на борт. Если во время трансатлантического путешествия ее окуляры держали меня под постоянным прицелом, точно стрелка компаса, указывающая все время на север, то сейчас остекленевший взгляд не отрывался от тарелки, к которой она, конечно, не притронулась. Было впечатление, что я, еще недавно единственная навязчивая идея девушки, больше ее не интересую. Эти изменения тревожили… Так же как неожиданная встреча со Стерлингом Рейндастом, которая, я не могла отрицать, потрясла меня.

Живот сжался от волнения, я едва могла что-либо проглотить. Даже офицеры-вампиры не хотели тратить время на дегустацию свежесобранной крови новых пленников; они залпом опустошили бокалы, торопясь вернуться к своим делам.

– Пожалуйста, простите за поспешность, но ночь обещает быть тяжелой, – объяснил капитан Гиацинт. – Ожидается шторм на море. Как я вам уже говорил, Бледный Фебюс живет в окружении бурь, а «Уранос» имеет досадную тенденцию сеять ураган повсюду, куда направляется. Этот странный феномен не может не заинтересовать такого алхимика, как я. Может, ваш будущий супруг раскроет нам свои секреты, дорогая Диана? Ну а пока идите отдыхать в каюту и остерегайтесь выходить на палубу. Вы такая крошка, мы бы не хотели, чтобы шквал ветра унес нашу невесту. Кроме того, пришло время переодеться в свадебное платье.

Я с облегчением покинула ужин и поскорее заперлась в каюте. Впервые с начала вояжа Франсуаза, проигнорировав меня, скрипучей механической походкой вернулась в свою каюту. Надевая роскошное платье из белого тюля, предназначенное для брачной ночи, я раздумывала над возможностью «обратного» превращения этого создания Факультета. Внезапно я стала невидимой для преследовательницы, охотничья собака внезапно потеряла мой след…

Едва я сформулировала эту мысль, как в памяти всплыли слова Зефирины: «с этим талисманом ты станешь невидима для сверхъестественного чутья привидения, и он потеряет твой след». Ну конечно! Франсуаза, как и Тристан, – призрак! Вот почему она не притрагивалась к пище. Я знала, что заговорщики сумели реанимировать наследника семьи де Ля Ронсьеров, вшив в его алхимическое сердце пучок моих волос, чтобы привидение могло отыскать меня повсюду. Точно так же архиатры Факультета, должно быть, пересадили в грудь дез Эскай мой похищенный локон или обрезанный ноготь. Но с тех пор, как я надела талисман, колдовство потеряло силу, и Франсуаза превратилась в бесцельную, бесполезную механическую куклу.

Я застегивала последние крючки платья, когда почувствовала небывалое волнение моря. Под потолком раскачивалась лампа, предметы на столешнице секретера с шумом перекатывались. Я собрала расчески и горшочки с мазями, намереваясь закрыть их в маленьком шкафчике, чтобы избежать поломки. Взгляд упал на камею Бледного Фебюса. Я осторожно взяла ее в руки. Загадочный профиль показался вдруг таким… реальным. Через несколько часов я увижу его. Сколько останется у меня времени перед тем, как пробьет час трансмутации? По меньшей мере несколько минут, чтобы иметь возможность побыть наедине с мужем и воспользоваться свободой действий без зорких глаз шпионов Экзили. Придется применить всю силу убеждений и, если нужно, обещать все золото Фронды Антильских островов, чтобы склонить пирата на светлую сторону.

Я подняла голову и встретилась со своим отражением в маленьком зеркале. Мои глаза напоминали два серых озера, их поверхность бурлила в ритме волн, бьющихся о корпус корабля, и в ритме страха, наполнившего сердце. Воздушное облако свадебного платья показалось таким же хрупким, как те одуванчики, которые мы с дорогим Бастьяном сдували, забавляясь, чтобы понаблюдать за полетом их белых пушинок. Одноглазый демон Гиацинт верно заметил: достаточно порыва ветра, чтобы меня разрушить. Талисман против дурного глаза в ложбинке декольте, возможно, эффективен против монстров снаружи, но бесполезен против волнений и тревог, осаждавших меня изнутри.

Я сделала глубокий вздох, заставляя пульс успокоиться. Убрала камею, взяла кинжал, чтобы прикрепить его к подвязке для чулок под складками юбки. На чем я остановилась? Ах да, если не удастся убедить Бедного Фебюса… Что ж, тогда придется вонзить клинок ему в горло. Откажется заключать союз со мной, то с Королем Тьмы его тем более не будет. Клянусь, я помешаю пирату, даже если это будет последнее, что успею сделать, перед тем как испустить дух.

В отражении зеркала на меня смотрело серое замерзшее озеро, поверхность которого вновь обрела спокойствие и неподвижность.

Послышался стук в дверь.

Клеант? Нет, кодовый стук, о котором мы договорились, был иным: камердинер стучал три раза.

– Войдите, – пригласила я, опасаясь увидеть Прюданс.

Но это была Поппи. Англичанка появилась на пороге в джинсовом платье по фигуре, волосы она убрала в высокий шиньон, в который воткнула цветок плюмерии.

– Вау! Ты великолепна в этом платье, darling! Очень стильно. Мне кажется, я узнала модель от Розье, звездного парижского кутюрье, или я ошибаюсь?

– Может быть, – я пожала плечами. – Шлейф длинноват. Я не слежу за тенденциями в моде.

– И за тенденциями в прическах тоже, – поддразнила Поппи. – Тебе нужна помощь в свадебной прическе.

– В самом деле, не отказалась бы, – засмеялась я, рассматривая в зеркале копну седых волос, спутанных из-за стремительного бега по улочкам Фор-Руаяль.

Англичанка закрыла дверь и поставила маленькую шкатулку из инкрустированного дерева на край секретера.

– Для тебя. Свадебный подарок.

– Что это?

Подруга открыла крышку шкатулки, откуда немедленно полились нотки, выстраиваясь в горько-сладкую мелодию, успокаивающую и меланхоличную одновременно. Крошечная фарфоровая фея с крылышками стрекозы с золотистыми прожилками, приводимая в движение невидимым механизмом, кружилась вокруг себя.

– Одна из моих самых дорогих вещей, – призналась Поппи. – Музыкальная шкатулка, которую храню со времен нежного детства. Она играет старинную английскую колыбельную «Лаванды цвет», где поется о забытой любви. Мама открывала эту шкатулку, когда мне не удавалось уснуть из-за воспаления бронхов. Я тихонько подпевала, и кашель утихал.

Как когда-то в детстве, Поппи тихонько запела, нотки мелодии цепочкой потянулись друг за другом:

 
Зелень лаванды, дилли, дилли, синие цветы,
Я буду королем, дилли, дилли, а королевой ты,
Кто сказал тебе, дилли, дилли, кто сказал тебе?
Сердце мое шепнуло, дилли, дилли, шепнуло мне.
 

Я не верила своим ушам: хриплый голос англичанки превратился в сладкий мед или в расплавленное золото. Посреди бескрайнего черного океана, где назревала буря, это бы лучик солнца в тускло освещенной каюте.

– Твой голос… – прошептала я. – Он преобразился!

Улыбка тронула ярко-красные губы девушки.

– С тех пор как я стала оруженосцем. Я разговариваю прежним, охрипшим от туберкулеза голосом, но все меняется, как только начинаю петь. В детстве я представляла, как король из колыбельной превращался в прекрасного принца и приезжал за мной, чтобы увезти далеко за пределы сырого замка Каслклифф. В моей жизни появился Король Тьмы и позволил выпить его «Глоток». Новый голос – мой темный дар, который королевская кровь проявила во мне. В остальном я перестала верить в прекрасных принцев. Поведение Заша по отношению к Рафаэлю лишило меня последних иллюзий.

Мелодия шкатулки стихла. Крошечная фея перестала кружиться. Поппи осторожно закрыла крышку.

– Мне больше не нужна колыбельная, чтобы уснуть. Но, услышав о твоих проблемах со сном, я подумала, что шкатулка тебе нужнее. Я спрятала внутрь оставшиеся шарики дурмана. Не злоупотребляй ими.

Она открыла потайной ящичек, где аккуратно лежало две дюжины белых шариков.

– Спасибо, Поппи, – прошептала я с тяжелым сердцем, понимая, что сегодняшний вечер – последний для нас.

Скоро я сниму доспехи оруженосца. Либо удастся убедить Бледного Фебюса присоединиться к борьбе, либо он получит нож в шею. Не могло быть и речи, что я отвечу на приглашение Короля и передам ему «El Corazón de la Tierra». Я не вернусь в Версаль и больше никогда не увижусь с Прозерпиной Каслклифф. За последние месяцы мы лучше узнали друг друга; но девушка не ведала, кто я на самом деле: она видела маску, которую я вынуждена была ей демонстрировать. Час расставания неумолимо приближался, я испытывала щемящую грусть.

– Мне повезло познакомиться с тобой, – произнесла я, чувствуя комок в горле. – Ты, действительно, замечательная!

– Ты тоже, моя красавица, выигрываешь при тесном знакомстве. Прячешь чувствительное сердце под нагрудником, как музыкальная шкатулка фарфоровую балерину. Тебе скорее подойдут «Времена года» Вивальди, судя по тому, как нам от тебя досталось.

Мы расхохотались во все горло. Как же нам хорошо!

– Я буду скучать по тебе, – произнесла я, отдышавшись. – Очень. Больше, чем могу выразить словами.

– Не будем грустить, darling, мы не в трагедии Расина, это всего лишь прощание.

Длинными ловкими пальцами Поппи начала укладывать густое каре моих серебристых волос, заплетая косичку вокруг головы. Шепот ветра за иллюминатором перешел в такие сильные завывания, что мы не могли разговаривать. Подруга с трудом удерживала равновесие на раскачивающемся полу, но все-таки ей удалось украсить мою прическу шелковой бледно-розовой лентой из приданого, подаренного Королем. Я поблагодарила Поппи и улыбнулась отражению девушки в зеркале, сжав ее руку. Она подмигнула в ответ, прежде чем, держась за стены коридора, вернуться в свою каюту.

Не в силах ни стоять, ни сидеть, я легла на кровать. Лампа под потолком раскачивалась так яростно, словно сошедшая с орбиты звезда. Хаотичный концерт воспоминаний звучал в голове безумными скрипками из «Времен года» Вивальди: загадочная камея Бледного Фебюса; пронзительный взгляд командующей Зефирины; печальные глаза Рафаэля де Монтесуэно; непроницаемая улыбка лорда Рейндаста; жестокая ухмылка Гиацинта де Рокайя… Лица сталкивались и разбивались, как разбушевавшиеся волны о корабль, который уносил меня навстречу судьбе.