Текст книги "«Джамп» значит «Прыгай!»"

– Что… сколько… что вы теперь от меня хотите, – обессиленный спросил Корсовский.

– Вы должны немедленно позвонить премьер-министру и объявить…э-э-э… – Барский заглянул в шпаргалку, – «суверенный дефолт».

– Нет! – воскликнул Корсовский. – Никогда!

– Да, и сейчас же, немедленно. Звоните!

– Да вы хоть понимаете, что означает это страшное для любого экономиста слово «дефолт»? Это гибель экономики государства, это страшнейший кризис, это обесценивание денег, наконец! Только идиот или маньяк может предлагать такое.

– И тем не менее вы сделаете это, – заявил Барский. – потому что в противном случае вы погибнете. В вульгарно физиологическом смысле этого слова.

– Да, – неожиданно быстро согласился Корсовский и хихикнул. – Почему бы и нет? Что мне помешает сделать это? Кидняк так кидняк. Мы кинем их, они кинут нас… – Он взял телефон-трубку и сказал: – Алло, Владик? Да, я все решил и взвесил. Объявляй дефолт. Да, другого выхода нет. Абсолютно точно. Не волнуйся, ничего страшного не будет, Россия-матушка еще и не то переживала. Объявляй мораторий по выплатам на девяносто дней, замораживай все валютные счета и прекращай перевод средств за границу. Смелее, дружок, трус в карты не играет! – с этим напутствием Корсовский захлопнул трубку и со странной улыбкой воззрился на Барского. – Ну, что вам еще от меня нужно?

В эту минуту раздался истошный вопль:

– Остановись, ублюдок!

Одна из стен комнаты поползла вбок, складываясь гармошкой и толкали ее Саман с Бычком, а в обнаружившейся комнате перед телевизором в креслах сидели Илья Заботин (это он кричал) с генералом Солдатовым.

Пока Барский осмыслял все увиденное, в затылок его уперся ствол пистолета и резкая суровая рука Трофима вырвала из его ослабевших рук «беретту». Затем бандит отошел поближе к шефу, не сводя оружия с Валерия.

– Звони немедленно назад! – рявкнул на зятя Забота. – Пущай обратно взад всё как было вертает!.

– Поздновато, папа, – скромно потупил взор Корсовский. – Он таких манёвров не поймёт.

– Тогда звони президенту.

– Он в отъезде. К тому же сейчас ночь. Мне просто не разрешат его будить.

– Ну, что, грушник, вот и снова свиделись! – суровый взор Заботы упал на Барского. – Когда ж ты мне гадить перестанешь? Да ты хоть понимашь, дурья башка, что ты наделал? А? Ни черта ты не понимашь! Объясни ему, милая девонька.

И тогда на авансцене появилась девочка Леночка в своем мини-платьице с большим вырезом (она все это время, не высовывалась, стояла в той же потайной комнате за портьерой).

– Когда страна объявляет суверенный дефолт, – сказала она тоном учительницы, – то она ставит себя особняком от всего мирового сообщества. Эта мера означает, что страна не признаёт условия прошлых займов и отказывается платить по прежним долгам. – Она подошла к Барскому и встала прямо напротив него. Он угрюмо посмотрел на нее. – И к ней тогда моментально применяют самые жёсткие экономические санкции. Практически это война одиночки против всего мира. Только экономическими и политическими методами.

– Ну, форшмак ты фуфлыжный, – заявил Забота зятю. – Хотел я тебе житуху сохранить, но видно таланка тебе – дуба врешать на ремешке.

– Ну что вы тут, батька, порожняк гоните при тахе! – возмутился Корсовский. – Сам заблунулся, сам и сфабрикую.

– Так фабрикуй!

– А вы не давите на понт! Сперва ментяру погасите.

Заботин обернулся к Барскому и развел руками:

– Извини, братан, – сказал он сочувственным тоном и переходя с блатной фени на нормальный язык. – Однако тут ничего не попишешь. Ты, конечно, провел большую и можно даже сказать образцово-показательную работу и вывел-таки этого поца на чистую воду. И это даже несмотря на то, что мы с первого дня ставили тебе палки в колеса, знали в любой секунд чего ты там затеваешь и где находишься и даже девку к тебе приставили подсадную, которая исправно нам на тебя стучала.

– Этот ублюдок убил твоего внука, – глядя ему в глаза сказал Барский. – И еще двоих детей. И помогали ему в этом твои…

– Молчать! – рявкнул Заботин. – Это всё дело нашенское, семейное. Сам я с ним разберусь. Щенок все равно был не жилец. А он вначале должен исправить всё, что напортил.

– Не-е-е-ет! – истошный женский вопль ворвался в комнату как сирена.

Размалеванная женщина в короткой юбке и с красными шарами бус на шее вступила в комнату, сжимая в руках двустволку.

– Это мой ребенок! – зарычала она. – Он за него ответить должен мне! Мне!

Хорошие боевики понимают друг друга даже не по словам – по взглядам. Саман с Трофимом за долгие годы совместных грабежей, погонь, отстрелов и отсидок научились понимать друг друга с полувзгляда. Оба в момент появления женщины переглянулись. У обоих в руках были пистолеты. Саман стоял в более выгодной позиции, его пистолет так и смотрел в живот женщины. Но когда Трофим выразительно посмотрел на него, Саман так же выразительно взглянул в сторону Заботы, как бы говоря «А вдруг в нем взыграют отеческие чувства?»

С ненавистью глядя на супруга Мара Корсовская яростно нажала оба курка. Трофим едва успел толкнуть рукой дуло.

И в то же мгновение комнату заполнил огонь, и дым, и копоть, и грохот выстрела зазвенел у всех в ушах…

И лишь по губам стоявшей напротив него Лены Штурминой Барский сумел прочитать слово: «Джамп!». И прыгнул.

* * *

У нее прыжок с переворотом, во время которого она носком ноги достала одного из охранников, получился гораздо лучше, наверное ввиду того, что Лена до сих пор не оставляла занятий тхеквондо. Барский же в прыжке буквально сшиб как кеглю стоявшего на его пути человека, прибил его локтем к полу, вырвал из его рук автомат «узи» и бросился бежать.

– Сюда! – крикнула девушка.

Под градом пуль они влетели в комнату

* * *

Заряд волчьей дроби из обоих стволов, отклонившись в сторону влетел прямиком в грудь Бычка, который, отброшенный назад этим зарядом, инстинктивно выпустил четыре пули в тело несчастной помешанной. А может быть, и не помешанной.

Какое-то мгновение все стояли молча, пришибленные этой двойной смертью. Затем Забота шмыгнул носом и веско произнёс:

– Ладно… Кто помер – тех не вернуть. Я, значитца, в офис летю… А… ентих – найтить. И пристрелить.

* * *

Подбежав к окну, Лена задрала юбку до трусов и извлекла из-под крошечной кобуры на копчике не менее крошечный пистолетик.

– Гхым, – сказал Валерий. – А я-то думал…

– «Пусть стыдно станет тому, кто подумает дурно», – процитировала Лена. – Ну что вы на меня глазеете. Проверьте хотя бы решётки на окнах – может, отдерете.

Однако решётки на окнах второго этажа оказались каслинского литья, и отодрать их было возможно только краном.

– Надо каким-то образом пробиваться на первый этаж, – сказала Лена. – Ну, придумайте же хоть что-нибудь.

Барский огляделся и увидел в стене верхушку двери, виднеющуюся из-под комода. Вдвоем они повернули комод к двери и как раз вовремя, поскольку в тот же миг дверь прошила автоматная очередь, полетели щепки и кусочки краски. Пули были погашены комодом и содержащимся в нем тряпьём. Высившуюся за ним дверь Барский выломал ударом своего могучего плеча со второго раза.

Они вломились в обширный холл, где горел камин и стояли кресла, ломберные столики и столики на колесиках с дорогими бутылками.

Им немедленно пришлось упасть и покатиться по полу, поскольку от противоположного входа в холл по ним стегнула очередь АКМ. Со столов посыпались игральные карты вперемежку с дождем из стекла и выпивки. Лежа навзничь под столом, Барский открыл рот и попробовал текущую сверху янтарную струйку.

– «Джек Дэниэлс», – мечтательно прокомментировал он. – Смешанное с ликёром «Калуа»… И «Зельтерской»… «Зельтерской» в этот коктейль не добавляют, слышишь ты, подонок!

Он задрал над головой автомат и стегнул короткой очередью по высунувшемуся охраннику. Тот только тяжело застонал и рухнул.

– Ну, всё, не быть тебе барменом, – пробормотал Барский. – Кто сказал «Джамп?»

Лена подобрала автомат. Они пересекли холл и кинулись вниз по лестнице – но на первом этаже их уже ждали. Они успели открыть огонь за секунду до трех секьюрити. Огромный «АК-47» превратил в кровавое месиво голову одного из них.

– Послушай, может тебе стоит подобрать пушку поприличнее, – неодобрительно вполголоса сказал Барский.

Они осторожно пробирались по коридору, стараясь не хрустеть осколками стекла.

– Тяжек выбор… – прошептала девушка в ответ, – между эстетичностью и…

Автомат в ее руках вновь содрогнувшись, выплюнув грохот, пламя и смерть – и фигура, замаячившая было за окном, исчезла навсегда.

– … и эффективностью, – завершила она.

– А продавать напарника направо и налево – это эффективно?

– Не говорите чепухи! Никого я не продавала, – сердито отрезала Лена.

– А кто сунул мне за воротник булавку с микрофоном? Кто закладывал меня этим мафиози?

В этот момент по ним стали стрелять сразу с двух противоположных сторон коридоры.

Они ввалились в комнату с часами.

– Осторожно, здесь есть раритеты пятнадцатого века., – предупредила Лена. – Это всё – народное достояние.

– Ах, как они заботятся о нашем многострадальном народе! – притворно восхитился Барский.

– Да, больше чем вы! – отрезала Лена. – Ищи, здесь должна быть дверь.

– Откуда ты знаешь?

– Прежде чем лезть к чёрту в пекло, надо почитать Данте.

– Что, что?

Барский лихорадочно смотрел по стенам и не находил никакой двери.

– Я предварительно просмотрела план этого сарая… Скорее! – она легла на пол и пустила пули веером по полу.

С конца коридора донёсся трехэтажный мат и оттуда прилетела граната.

– Ой! – пискнула девушка.

Ударившись о батарею парового отопления, стоявшую в коридоре, граната отлетела на центр комнаты и завертелась волчком. До взрыва оставалась секунда.

Схватившись за высокие массивные напольные часы в виде старинного собора двухметровой высоты, он повалил их на пол. Они в точности накрыли собой гранату. В тот же миг он увидел за часами темный проход. Он дернул Лену за руку и они помчались вниз по неосвещенной лестнице. Спустя мгновение вслед им ударила взрывная волна и остатки раритета XV века – щепки, стекло и медные шестеренки и пружинки…

– Спасибо, конечно, – прошептала девушка, пробираясь следом за ним по темным железным лестницам. – Но всё равно вы – варвар! Это же пятнадцатый…

Барский прижал руку к ее губам. Секунду они стояли, прислушиваясь к каждому звуку.

– Подобно вам, я предпочитаю эстетичности эффективность.

Осторожно один за другим ступая по железным мосткам, они вошли в котельную. Для того, чтобы подогревать воду в бассейне, служили два паровых котла с экономайзером, работающих на газе. Лена перекрыла задвижки на экономайзере и на полную мощь открыла газовые вентили. Толстенные столбы гудящего пламени ворвались внутрь котлов – вода заурчала.

– Лена, берегись! – что было сил закричал Барский, увидев, как из темноты на девушку надвигается мрачная пляшущая в языках пламени тень.

– Не торопись! – захохотал Корсовский, схватив девушку со спины за шею и уперев пистолет ей в затылок. – Стоять смирно, сучонка! Ты, сволочь, гэбистская! Не захотел миллиона, на кралю позарился…

Барский прицелился из автомата, прекрасно сознавая, что даже на более близком расстоянии не сможет уберечь Лену от пули.

– Давай, давай, мочи эту мочалочку! – хихикнул Корсовский. – Первая пуля ее. А вторая твоя.

– Отпусти ее! – Барский опустил автомат. – На кой она тебе сдалась?

– А отдам ее ребятам. Пускай развлекутся. А может, и сам попользуюсь. Но жить она будет. Если ты бросишь свой автомат. На пол волыню, живо! – прикрикнул он.

Барский выпустил из рук оружие и, внимательно глядя на стоявших перед ним, попросил:

– Только пообещай мне, что не будешь ее трахать.

– Вот как? А может быть я трахну ее прямо сейчас? – продолжал издеваться Корсовский. – У нее такая удобная поза.

– Но ведь ты же гей?

– Кто тебе сказал? Может, я только для виду гей. А ну, ты, мочалка, кому сказал, задери юбку, ты, продажная девка! Снимай трусы.

Лена полными слез глазами посмотрела на Барского. Тот утвердительно кивнул, видя, как за спиной у них вырастает еще одна тень с чем-то длинным в руках…

Лена спустила с плеч платья, обнажив свои небольшие груди с розовыми бутонами сосков, взялась за белую каёмку трусиков…

– Св-в-в-воо-о-о-ол-ооочь! – взвизгнула тень, опуская заостренный железный лом на голову Корсовского.

Лена откатилась в сторону и прижалась к Барскому, с ужасом гладя на то, как скрюченная, изувеченная болезнью калека бьёт и колет ломом безжизненное тело своего названного брата, приговаривая:

– Ты же обещал, обеща-а-ал мне, что б-б-о-о-ольше никогда… ни с кем… ни с какой…

Языки ревущего пламени, вырывающиеся из под заслонок и струи пара, бьющего из отводных трубок придавали всей этой сцене вид адского шабаша.

Они метнулись прочь из этого гиблого места, в ту сторону, куда вились трубы. Одна труба лопнула – и фонтан пара ударил им в спины. Новый взрыв – и на них плеснуло кипятком, который ошпарил Барскому ухо. Лена взвизгнула, когда обрушившиеся на них сверху потоки воды едва не сварили их.

* * *

Они вбежали в помещение, выложенное кафелем, провожаемые тремя одиночными выстрелами, захлопнули дверь – и убедились, что оказались в ловушке. Это была душевая, полностью изолированная от внешнего мира. Единственным выходом из нее оказалась дощатая дверь с ручкой, в которую Барский для того, чтобы заклинить ее, машинально засунул свой пистолет.

Сейчас дверь дергали на себя снаружи и вдобавок постреливали.

Лена указала глазами на пистолет и постучала себя по лбу. Барский знаками показал ей, что стрелять из него было нечем. Затем Лена перевела взгляд на противоположную стену и поманила к себе Валерия: под самым потолком имелось окошечко – этакая продолговатая вытянутая бойница без стекла, из нее на потолок проступала колышущаяся радужная тень. Окошко выглядывало как раз на бассейн.

Барский подсадил Лену. Она без особого труда пролезла в окошко и бултыхнулась в воду.

– Прекрасная вода, – сказала она, – умеют же жить эти богачи. Теперь ты.

– Не сравнивай свою задницу с моей, – огрызнулся Барский.

– А ну не хандрить! – прикрикнула она. – Ты же хочешь еще разик со мной потрахаться или как?

В дверь с неимоверной силой ударили чем-то очень тяжелым. Она затрещала, с косяка посыпалась штукатурка.

Барский плюнул, взобрался на бетонную перегородку между душевыми кабинками и, вытянув руки впёрся в окошечко. Лена, как обезьяна вцепилась в его плечи руками и уперлась ногами в кафельные стены бассейна.

– Ну! – взвизгнула она. – Выдохни воздух!

Барский сделал глубокий выдох и, оттолкнувшись ногами от перегородки, продвинулся еще на тридцать сантиметров. Но на этот раз проблемой стал не живот, а зад.

Лена расхохоталась.

– Вот что было моей заветной мечтой – поглядеть, как эти зеки сейчас тебя употребят!

Застрявший в бойнице Барский заскрежетал зубами, отчетливо представляя себе, насколько заманчивую мишень сейчас представляет.

– Кто бы знал, что я сделаю с тобой, если только мне удастся выбраться отсю… да-а-а-а!

Вместе с последним треском вывернутой вместе с косяком двери, вместе спервой автоматной очередью, пришедшейся как раз на то место, где секунду назад находились его ягодицы, а теперь остались только штаны, Барский оказался в молочно-теплой воде.

– Ну, хватит прохлаждаться, – скомандовала Лена. – Пора на берег.

Бортик приходился прямо над ними. Они выбрались наружу. В это время из бойницы высунулось дуло автомата и очередь стегнула наугад, подняв на бирюзовой глади бассейна фонтанчики брызг.

– Ты когда-нибудь ловила лососей в Канаде? – спросил Барский.

– Неа, – отвечала озадаченная его вопросом девушка.

Вытянув голову, Валерий глянул в окошечко, из которого только что с таким трудом выбрался, и когда оттуда вновь высунулось дуло автомата, молниеносным движением руки выдернул его из рук бандита и, в свою очередь, свесившись вниз, выпустил град смертоносных пуль в освещенный проем.

* * *

Между тем они обнаружили, что в дом въехал целый автобус, битком набитый вооруженными людьми. Большая часть их ринулась в дом, часть рассыпалась по саду. Повсюду виднелись огоньки подствольных фонариков, слышались отрывистые команды.

Им осталось преодолеть метров двадцать – до вертолета, винт которого с каждой секундой начинал вращаться всё быстрее и быстрее.

И тогда на крыше каменной избы загорелся мощный корабельный прожектор. Пройдясь по двору, высвечивая каждый камешек, каждый упавший листик, он уперся в двоих беглецов, притаившихся за дощатой будочкой на краю вертолетной площадки.

Валерий пустил автоматную очередь прямо в яростно горящий белый глаз прожектора. Послышался звон стекла, прожектор погас, но в ответ на будочку обрушился настоящий шквал свинца. Из дырок в досках хлынули струйки.

– Ну все, – пробормотал Барский, – нам отсюда даже носа не высунуть…

– Погоди, – сказала Лена. – Что это здесь льётся?

Барскому достаточно было понюхать льющуюся струями жидкость, чтобы определить высокооктановый вертолетный бензин.

– Ну всё, сейчас здесь будет жарко, – решил он и стрельнул в пропитанную бензином гальку.

Бензиновые лужицы мгновенно занялись, растекаясь в обе стороны и поднимаясь на высоту человеческого роста, скрывая их обоих от пуль.

Они метнулись к белоснежному вертолету французского производства, который уже отрывался от земли.

– Радуйся, что остался в живых! – заорал Барский, распахивая дверцу и наставляя на пилота автомат.

Тот, задрав руки вверх, вывалился наружу, повинуясь его могучей длани. Барский взобрался на его место. Лена мигом последовала за ним – и оказалась лежа на его коленях.

– Скорее взлетай! – крикнула она.

– А как? – опешил Барский.

– Тогда какого же ты хрена… – Она рыбкой провернулась на нем, отпихнула в сторону, и рванула на себя рычаг над головой пилота. Винт завертелся быстрее. Из темноты на них полыхнуло пламя бензиновой будки, на фоне которого на них надвигались силуэты боевиков..

– Стоять! Стоять на месте, идиоты! – заорали на них из темноты в мегафон. – Что, думаете, вас граната не возьмёт? Вертолёт жалко губить. А ну – вылазь наружу.

Человек десять боевиков в камуфляже сходились, уставив на вертолет дула подствольных гранатометов и базук.

… И тогда рвануло по-настоящему.

Перегретый пар в котлах вырвался наружу с мощностью ракетного двигателя. Два десятиметровых цилиндра диаметром в три метра каждый сорвались с места с резвостью китайской петарды. Один из котлов просто разорвало на части и вместе с ним развалился кирпичный сарай-дворец. Вся боковая стена, зашатавшись, отвалилась, обнажив внутренность освещенных комнат. Затем поползли перекрытия этажей…

Зато у второго котла в первую очередь вышибло боковину, и он, взлетев в воздух и, неистово вращаясь наподобие исполинской шутихи, раскаленной болванкой пронесся над бассейном, ударился о бортик, раскрошив его, снес теннисный корт и, как гигантский пропеллер понёсся на вертолет…

…Который в следующую секунду взмыл в воздух, и накреняясь над медленно оседающим в тучах пыли домом, взял курс на водохранилище, за которым виднелись огни Москвы.

* * *

– Лихо вы, ребятишки, с ними расправились, – раздался за их спинами скрипучий голос.

Остолбенев при этом звуке, Барский и Лена обернулись. На заднем сиденье вертолета с довольными улыбками сидели Илья Заботин и генерал Солдатов.

– Я главное, вот чем возмущён, Илья Захарыч! – воскликнул генерал. – Ну, с этим громилой всё ясно, кто ему платит, на того он и работает. Но эта фифочка с повадками ночной бабочки! Как она могла! Покуситься на руку кормящую! Предать самые светлые идеалы!

– Заткнитесь, генерал! – огрызнулась Лена. – Я никогда и никого не предавала!

– Ты предала Мартьянова, предала нас! Так на кого же ты работаешь, тварь!?..

– На «Интеллидженс Сервис», дубина, – крикнула прямо ему в глаза Лена. И прибавила: – Джамп!

Вертолет качнуло вправо – и Валерий вылетел прямо в темноту. И полетел, вращаясь в набегающих воздушных потоках, словно огромная тряпичная кукла.

Затем вертолет качнуло влево – и он лишился пилота, девушка тоже канула во тьму.

А вертолет вдруг повело вверх, потом боком вниз, еще ниже, и сидевшие в нем увидели, как на них надвигается поросший камышами берег, потом, стали рывками, быстро-быстро наступать древесные стволы – при ударе о пень вертолет разломило пополам, он повалился набок. И находившийся в баках бензин заполыхал, пожирая и сломанные деревья, и краску, и уже бесчувственные человеческие тела…

* * *

На берег они выбрались уже потом. А вначале было бултыхание в кристально чистой и по-осеннему холодной воде водохранилища, и отлёжка на пологом берегу.

– Хочешь сигарету? – спросила Лена.

– «Из рук врага я не приму…» И дальше не помню, – буркнул Барский.

– Хватит тебе говорить глупости, – сказал Лена с обидой в голосе. – Какой я тебе враг?

– Ну как же? Россия с Англией всегда так дружили…

– Не забывай, что наша герцогиня была вашей последней царицей, – парировала Лена. – И нашей стране вовсе не улыбается, что наши кредиты разворовывают такие негодяи, как этот ваш Корсовский. Мы, в конце концов, хотим, чтобы наши денежки когда-нибудь вернулись обратно с прибылью. И никому в мире не улыбается, чтобы в один прекрасный день вашим президентом стал уголовник вроде Заботы.

– Я никогда не поверю в то, что англичане так о нас пекутся. Пойми ты правильно, всё это наше, сугубо русское дело, мы в нем, сами как-нибудь разберёмся. Я боюсь за другое, как ты, простая русская девочка позволила себя завербовать?

– Успокойтесь, сэр, я родилась в Манчестере. Ну, не надо на меня так таращиться, с СИС я стала сотрудничать случайно, еще в двенадцать лет я влетела в одну дурацкую компанию, где меня научили принимать крэк. От этого умерла одна моя подруга. Тогда я пришла в полицию. А потом этим делом занялась СИС, так как компания получала героин из ливийских рук. Короче, я сдала им всю компанию вместе с главарями. Но мне поклялись мстить. Тогда меня припрятали, сменили имя и фамилию. Некоторое время я вообще у них там жила. Ну а потом одна русская девочка, приехавшая учиться в английскую школу, нашла себе дружка и отказалась возвращаться. Потом она вообще куда-то делась. И меня стали готовить на подмену. Я приехала спустя два года. К моему счастью, родители у этой девочки даже в трезвом состоянии не смогли бы узнать своей дочери, а были они постоянно пьяны. И я пошла по служебно-армейской лестнице. Если хочешь знать, моим первым заданием было вообще отыскать материалы, компрометирующие Корсовского и передать их в газеты. СИС надеялась, что так его удастся свалить. Я сразу же пошла на контакт с Трубенковым, а тут вдруг меня подключают к тебе…

Барский махнул рукой и, с трудом поднявшись на колени, спросил:

– А насчёт сигарет ты не шутила?

– Шутила, конечно.

– Шуточки у вас, однако… – пробубнил Барский, собираясь в путь. Его мутило, невероятно болел бок, ребра, и без того натруженные во время беготни по дому-избе, вероятно сместились при ударе об воду.

Сделав шаг, он застонал и, наверное, упал бы, если бы оказавшаяся рядом девушка мигом не подставила бы ему плечо. Он навалился на нее всем телом, и ее плечо оказалось неожиданно прочным, как деревянный костыль.

Вдвоём они добрались до обочины шоссе. Им почти не пришлось ждать. Вдали показались огни быстро приближавшегося автомобиля.

– Я пойду, – упрямо сказал Барский.

– И не думай даже, – воспротивилась Лена. – На себя только посмотри – мокрый насквозь, в пиджаке, при галстуке – и в трусах! Шляпы явно не хватает.

– И микрофона в воротнике, – съязвил Валерий.

Внутренне он не мог не согласиться, что девушка в обтягивающем мини-платье, стоящая на обочине и царственным жестом поднимающая руку перед автомобилем, словно приказывая ему, как собаке стать у ноги…

Неожиданно автомобиль прибавил скорость, вильнув в сторону – и фигурку девушки мощным ударом бампера отбросило в кусты.

Затем автомобиль резко затормозил буквально в полутора метрах от Барского.

– Отлично, Трофим! – радостно заорал Саман, выскакивая наружу. – Классно ты ее протаранил! Пошли прикнокаем ее, если еще жива. Чур я первый ей харакири сбацаю! – В руке его при свете луны блеснуло длинное узкое лезвие.

Трофим высунул наружу голову, но тут же тяжело осел на порог машины. Крошечная стрелка длиной не больше стержня от шариковой авторучки, засев в его шее, выпустила крошечную каплю яда, которая немедленно вызвала паралич дыхательных нервов. Микроскопический пузырёк разорвался перед его глазами и на мозг его опустилась вечная ночь.

На звук его вздоха Саман обернулся. Грузный мужчина в трусах, в пиджаке, и с галстуком на шее стоял напротив него, держа в обеих руках авторучку, которая до этой минуты так и лежала у него во внутреннем кармане пиджака. Это, казалось бы, не таило в себе непосредственной угрозы, но Саман почуял, что тут что-то не так. От его противника явно исходила угроза – большая, чем можно было бы ожидать от не первой молодости толстяка в столь комичном наряде.

– Ну ша, братило, – пробормотал Саман. – Базара нет. Я же за рулём не сидел. Моей вины тут нет. – Однако ножа он из рук не выпустил и тело его было подобием сжатой пружины, готовой в любой миг развернуться и поразить врага. Но пока было возможно, следовало сократить между ними расстояние, подобраться к нему поближе, чтобы ударить наверняка. Саман сделал один осторожный вкрадчивый шажок вперед. За ним другой…

– Твоя вина в другом, – Барский тяжело ворочал языком, сплюнул накатившую изнутри жидкость и снова поднял голову, нацелив авторучку-пистолет чуть ли не в лоб резко приблизившемуся к нему человеку с финкой в руке. – Ты сидел за рулём той, другой машины: красного «москвича» номерной знак «19–78 мур», который принадлежал тебе, и на котором вы увозили всех этих детишек, которых воровала Дора, чтобы Корсовский выкачивал из них кровь. Эта машина была твоей, в ГАИ сохранились все архивы.

– Клянусь тебе, всё было не так! – крикнул Саман. – Мне тогда было всего семнадцать лет. Игорь попросил нас помочь ему в одном деле. Но я ничего не знал, я всего лишь крутил баранку. Всё это делал с ними Трофим!

– Знал бы, до чего ты мне надоел… – прошептал Барский. – Разбирайся с ним сам.

И большим пальцем правой руки отжал пружинку на колпачке авторучки. Плевательница выбросила миниатюрную капсулу, которая раскололась на лбу у Самана. И перед глазами его расцвело крохотное солнце, которое в мгновение ока охватило и всю его голову, и весь мир, заключенный в ней. Истошный, нечеловеческий, леденящий душу вой разрезал тишину дороги.

Охваченное иссиня-белым фосфорным пламенем тело еще несколько мгновений крутилось на месте. А спустя десять секунд никто бы и представить не мог, что этот обгорелый комок спекшейся одежды и скукожившейся плоти был когда-то человеком. И был ли?

* * *

– Знаешь, – спустя несколько дней говорил ему Миша Цыпкин, сидя у изголовья его кровати, – мы, пожалуй, добьемся твоего перевода в очень хорошую закрытую клинику, хотя, боюсь, разбирательства избежать не удастся. Но против твоего противника вскрылись настолько чудовищные факты, тем более, что Егор Пузиков их уже поспешил тиснуть в своей газетёнке, что ни один суд не инкриминирует тебе что-либо более серьезное, чем превышение пределов необходимой самообороны. Мы давим на то, что котлы взорвались в результате нарушения правил эксплуатации. И знаешь, как ни странно, независимая экспертиза это подтверждает.

Барский закрыл глаза и осторожно стукнул пальцами его по руке.

– А как положение в стране? – спросил он, с трудом шевеля языком.

Цыпкин кисло улыбнулся.

– Тяжело пересказывать… Ну да ладно. После того, как наутро премьер объявил суверенный дефолт, мир поразила паника, а нашу же собственную банковскую систему – полный и абсолютный паралич. Государство объявило себя банкротом и прекратило платить деньги по ГКО, в которые до последнего дня призывало граждан вкладывать свои сбережения. Последним крупнейшим покупателем обязательств оказался Газпром. Девяносто процентов банков объявили себя банкротами. Вообще все банки прекратили платежи, а когда вновь начали, то курс доллара подскочил вчетверо. Большая часть банков лопнули, в том числе и СБСАгро, в котором, кстати, и у меня лежали все «непосильным трудом нажитые» деньги.

– И у меня тоже, – буркнул Барский.

– Кстати, там же лежали и наши с тобой зарплаты, деньги за выслугу, пенсии, квартирные… Одним словом, сейчас мы имеем образцовый экономический кризис и классическую великую депрессию. Американцы оказывают нам гуманитарную помощь пшеницей. Английские и немецкие дети шлют нашим детям старую одежду и отслужившие своё игрушки.

– И ведь повесят все это на меня…

– Не думаю, старина, если уж бывшему премьер-министру удалось выпутаться. Как мне объяснили наши специалисты по экономике, кризис – это, как и человеческая болезнь, случается не по Божьему мановению, а в результате сочетания действия ряда факторов, в том числе и из-за неэффективной работы всей экономики страны, и благодаря воровству того же Корсовского и всей президентской камарильи, и из-за идиотского налогового законодательства, согласно которому предприятия должны отдавать в доход государства девяносто один процент зарабатываемых денег…

– Вот-вот, а в итоге повесят все это на меня одного, вот увидишь… – пробурчал Барский.

Понятливо хмыкнув, Цыпкин продолжал:

– Нам так же удалось найти свидетелей, которые могут подтвердить, что спецназовцы на железнодорожной станции сами напали на тебя и ты лишь защищался. Так что единственное, что они могут доказать против тебя совершенно точно – это что ты водил машину в нетрезвом виде. Когда тебя взяли, содержание алкоголя у тебя в крови было чуть ли не пятьдесят на пятьдесят.

Валерий сокрушенно покачал головой:

– Надо же, в кои-то веки как следует нажрался – и вот на тебе: суд присяжных. Кстати, а как эта… дама, которую я привез, – помолчав, осторожно спросил он.

– Ты привёз? – изумился Цыпкин. – В твоем состоянии вряд ли ты смог бы чего-то или кого-то привезти, включая собственную тушу. Да будет тебе известно, что эта девица доставила тебя сюда, в больницу, бросила на руки врачам, подала заявление об отставке и укатила.

– Куда?

– Наверное, к себе, в Саратов. Кстати и твой «дружок» Берзиньш тоже сбежал из больницы. Оказывается, он втихаря прикарманил немало деньжат из бюджета. Вот так он отблагодарил приютившего его Корсовского. А всю его семью посадили в тюрьму. Прямо в день их выезда. Как думаешь, за что? Они попытались нелегально вывезти из своей Латвии бриллианты в двойном дне чемоданов. Ну вот, вроде бы и всё. Апельсины в пакетике, мандарины в газете, фляжка с «Араратом» под подушкой, кстати, наш Жоффрей просил, чтобы ты не очень увлекался.