Текст книги "Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения"

Коминтерн считал очевидной «определенную роль» мелкой буржуазии в антиимпериалистической борьбе и признавал необходимость «использовать ее с известной осторожностью». Лозовский даже был готов согласиться со справедливостью тезиса «можно использовать любого», но признался: «Для этого в первую очередь нужно быть сильным, без этого будут проводиться комбинации, но не будет проводиться революционная политика»[588]588
  Losovsky A. Op. cit. Р. 56.


[Закрыть]. Проявляя неготовность идти на союзы с непролетарскими антиимпериалистическими силами, Коминтерн, по сути, признавал свою слабость.

Даже после декларативного разрыва Коминтерна с АПРА, последовавшего по окончании Брюссельского антиимпериалистического конгресса, и развернутой публичной полемики с Айя де ла Торре многие в Москве расценивали его как «хорошего, очень честного человека»[589]589
  Ibidem.


[Закрыть]. Это создавало, несмотря на все разногласия, реальные возможности для компромисса. Делегату перуанских профсоюзов и группы «Амаута» в Москве удалось убедить функционеров ИККИ в необходимости прямых переговоров с АПРА. Дело было не только в АПРА. Коминтерн не хотел терять потенциальных перуанских коммунистов, считавших тогда союз с Айя де Ла Торре необходимым. Поэтому, не возражая против поездки Портокарреро в Париж, в ИККИ особо отмечали: «.в противном случае он будет считать, что Коммунистический Интернационал не хочет предоставить ему возможность связаться с АПРА». Работники Коминтерна считали необходимым для себя и группы «Амаута» «сделать все возможное, чтобы товарищ Раймондо отказался от своих иллюзий в отношении АПРА, показав ему на примерах, что представляет собой деятельность этой организации». Дискуссия о контактах с парижской ячейкой АПРА дала функционерам ИККИ повод для постановки вопроса о подготовке резолюции, характеризующей политическую ситуацию в Перу и содержащей программу действий пролетарских и крестьянских организаций, и разработке «специальных директив группе Мариатеги об идеологических и организационных принципах создания коммунистической партии»[590]590
  Предложение по перуанскому вопросу. Записка Латинского лендер-секретариа-та. 28 мая 1928 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 118. Д. 41. Л. 1. Цит. по: Коминтерн и Латинская Америка: Сб. документов. С. 81.


[Закрыть].

Ж. Эмбер-Дро направил Х. Портокарреро в Париж подтверждение готовности Секретариата ИККИ принять представителей АПРА при условии, что они сами оплатят все расходы, «так как данная делегация не была приглашена нами», и будут находиться в Москве не более 48 часов, «необходимых для обмена мнениями». Руководитель Латинского секретариата просил апристов не приезжать до окончания VI конгресса, чтобы «мы могли посвятить все наше время такому разговору»[591]591
  Письмо Латинского секретариата [Ж. Эмбер-Дро] Хулио Портокарреро. Москва, 22 июля 1928 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 32. Д. 35. Л. 210.


[Закрыть]. ЦК АПРА, находившийся в Мексике, назначил делегатом для обмена мнениями с Коминтерном генерального секретаря парижской ячейки Э. Равинеса, выразившего готовность выехать вместе с Портокарреро в Москву, но для реализации поездки у перуанцев не было средств, о чем они сообщили в ИККИ[592]592
  Письмо Хулио Портокарреро товарищу Умберто Дро. Париж, 9 июля 1928 г. // Там же. Оп. 118. Д. 6. Л. 1.


[Закрыть]. Ни в Коминтерне, ни в АПРА планируемую встречу не воспринимали как официальные переговоры: делегату Альянса предоставлялась возможность «ответить на выдвигаемые против данной организации обвинения, при том, что это. всего лишь означает желание помочь нижеподписавшемуся [Портокарреро] прояснить, каковы цели АПРА; результаты такого прояснения помогут пролетариату моей страны»[593]593
  Письмо Педро Раймундо [Х. Портокарреро] [Эмберу-Дро]. Париж, 27 июля 1928 г. // Там же. Л. 3.


[Закрыть]. После отказа ИККИ субсидировать поездку в Москву апристы выразили готовность провести дискуссию с делегатами, назначенными Латинским секретариатом, в Париже при условии участия в ней представителей рабочих из Перу[594]594
  Там же. Л. 4.


[Закрыть]. Но, несмотря на то что Портокарреро рассматривал эту проблему как дело первостепенной важности для рабочих Перу, идея встречи АПРА и Коминтерна вновь не была реализована.

Возможно, главным препятствием для этого стала вовсе не финансовая проблема, а позиция делегации КПМ на VI конгрессе всемирной компартии, поддержанная аргентинскими делегатами, которые категорически возражали против таких контактов. Парадокс заключался в том, что противниками приезда апристов в Москву были люди, в свое время лоббировавшие визит Айя де ла Торре в 1924 г., в первую очередь М. Диас Рамирес[595]595
  После разрыва контактов с АПРА Коминтерну удалось оторвать от Альянса ведущие зарубежные организации Альянса – ячейки в Мехико и Париже, большая часть членов которых присоединилась к компартиям. Среди них были Э. Равинес, Э. Павлетич, Х. Гурвиц, Н. Террерос. Sánchez L.A. Una larga Guerra civil: Apuntes para una biograf’a del APRA. Lima, 1979. Р. 77.


[Закрыть].

После преобразования компартии Перу она в полном соответствии с духом VI конгресса Коминтерна и X Пленума ИККИ взяла курс на конфронтацию с АПРА, объявив Альянс главным врагом рабочего движения и характеризуя его как «фашистскую», «буржуазно-помещичью», «национал-реформистскую» партию[596]596
  РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Д. 221. Л. 9. Цит. по: История Перу с древнейших времен до конца ХХ века. С. 306; Проблемы Южной и Караибской Америки. М., 1934. С. 105, 223.


[Закрыть]. Генетическая связь АПРА с Коминтерном, однако, заставляла и ту, и другую сторону при изменении политической ситуации возвращаться к обсуждению возможностей сотрудничества. В 1934 г., когда в коридорах штаб-квартиры Коммунистического Интернационала уже витала идея Народного фронта, III конференция компартий Южной и Карибской Америки рекомендовала перуанской компартии обратиться к АПРА с призывом создать народно-освободительный фронт, отвергнув «обостренность борьбы, имевшую место до сегодняшнего дня»[597]597
  Делегация Перуанской КП. По поручению конференции компартий Латинской Америки. Открытое письмо Айя де ла Торре. [1934] // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 118. Д. 30. Л. 11–12.


[Закрыть]. Получив отрицательный ответ Айя де ла Торре, опасавшегося, что такой союз отпугнет от антидиктаторского движения средние слои, генсек КПП Э. Равинес обвинил лидера АПРА, «пожелавшего стать на этот раз рукою Троцкого», в приверженности «резко сектантской позиции»[598]598
  Ответное письмо Эудосио Рабинеса Айя де ла Торре. Лима, декабрь 1935 г. // Там же. Л. 37, 48.


[Закрыть].

Несмотря на обмен нелицеприятными оценками, АПРА вернулась к идее союза с компартией в 1936 г.: ближайший соратник Айя М. Сеоане предложил коммунистам объединить усилия на предстоявших президентских выборах, не афишируя до последнего момента факт заключения блока, чтобы власти не смогли снять АПРА с выборов за сотрудничество с «интернациональной» партией[599]599
  Национальная избирательная комиссия не разрешила участвовать в выборах ни АПРА, ни КПП как «интернациональным» партиям. В этой ситуации АПРА поддержала лидера Социал-демократической партии Л. Эгигурена, одержавшего победу. НИК отменила итоги выборов, решив, что апристы не имели права участвовать в голосовании, и фактически осуществив государственный переворот с целью не допустить АПРА до власти. История Перу с древнейших времен до конца ХХ века. С. 306–307.


[Закрыть]. Одновременно человек № 2 АПРА пригласил коммунистов вступить в Альянс и образовать там свою фракцию, сделав шаг к созданию «подлинно массовой организации типа Гоминьдана»[600]600
  [Э. Видаль (?)]. В Секретариат ИККИ. Москва, 10 марта 1937 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 118. Д. 35. Л. 5.


[Закрыть].

После аннулирования результатов выборов, лишивших АПРА власти, представители Альянса планировали организовать совместное с коммунистами вооруженное антидиктаторское движение, но Равинес, не имея связи с Коминтерном, не взял на себя ответственность за принятие такого решения.

Окончательно пути АПРА и КПП разошлись после поддержки коммунистами на выборах 1939 г. кандидатуры М. Прадо, отвергнутой апристами после того, как он отказался заключить с ними союз и заявить о готовности предоставить большинство мест в правительстве.

Единственным условием апристов был запрет на вступление бывшего секретаря Парижской ячейки АПРА Э. Равинеса.

Глава 4
Формирование коммунистических партий в Латинской Америке между IV и VI конгрессами Коминтерна

4.1. Коминтерн и формирование компартии Кубы

Социально-экономическая ситуация на Кубе в период «псевдореспублики», политического режима с ограниченным «поправкой Платта» суверенитетом способствовала росту антиимпериалистических настроений. На этой основе базировались возможности быстрого роста и радикализации рабочего движения, усиления симпатий к идеологии большевистской революции. Важной особенностью кубинского революционного опыта было сближение рабочих и студенческих организаций на идейной основе антиимпериализма и солидарности с Советской Россией. Огромную роль в этом сыграл субъективный фактор: харизматический лидер кубинского студенчества Х.А. Мелья не просто примкнул к коммунистическому движению, но вместе со своими сторонниками привел под его знамена значительную часть членов созданных под его руководством организаций (Антиимпериалистическая лига, Народный университет «Хосе Марти», Федерация университетских студентов, Антиклерикальная лига, группа «Реновасьон»). Развитие впоследствии именно этого фактора позволило кубинской компартии превратиться в массовую общенациональную организацию, способную оказать влияние на ситуацию в стране и выступать в качестве активного актора международного революционного движения[601]601
  Подробнее о ситуации на Кубе в период формирования коммунистической партии см.: История Латинской Америки. 1918–1945. С. 84–96; Очерки истории Кубы. М., 1978. С. 177–198.


[Закрыть]. Во многом этому способствовало развитие связей коммунистов Кубы с III Интернационалом и его национальными секциями.

Несмотря на отказ Коминтерна принять организацию Салинаса в свои ряды, кубинских сторонников Октябрьской революции не забыли в Москве: коммунистическую группу Кубы пригласили на III всемирный конгресс[602]602
  III Всемирный конгресс Коммунистического Интернационала: Стенографический отчет. Пг., 1922. С. 8–9.


[Закрыть]. Нет сомнений, что речь шла именно о Коммунистической секции Кубы, т. к. других организаций, открыто выступавших за присоединение к Коминтерну, в стране в этот момент не было. Но приглашение Коминтерна ушло в никуда. КСК распалась, не просуществовав и года: никаких сведений о ее функционировании после 1920 г. обнаружить в доступных нам источниках не удалось. Можно гадать о причинах ее исчезновения, хотя важнейшая была очевидна еще при создании: невозможность совместить идеологию анархизма и коммунистическую дисциплину. «21 условие» приема в Коминтерн возможностей для маневра не оставляло. Салинасу и его соратникам следовало сделать однозначный выбор. Одних симпатий к Октябрьской революции без подчинения жесткой международной дисциплине было недостаточно. Жизнеспособность организации, которая не являлась массовой при основании, не могла поддерживаться только популярностью ее лидеров. Связи с Коминтерном, установленные с помощью Бородина и Филлипса, распались, а так как основатели КСК не принимали участия в деятельности новых организаций, выступавших за присоединение к III Интернационалу, для контактов с Москвой пришлось искать новые пути.

Чрезвычайная Генеральная ассамблея Социалистической группы Гаваны (СГГ) 16 июля 1922 г. по инициативе К. Балиньо приняла «Декларацию Принципов», полностью разделявшую революционные принципы и тактику III Интернационала и осуждавшую II Интернационал за предательство социалистических принципов. СГГ выразила готовность придерживаться «21 условия» и призвала рабочие организации примкнуть к Профинтерну[603]603
  См.: Гробарт Ф. Славный юбилей кубинских коммунистов. К пятидесятой годовщине создания первой Коммунистической партии Кубы // Коммунист. 1975. № 11. С. 96; Telleria Toca E. 60 a-os de un hist-rico documento. La primera declaración pública de marxistas cubanos de adhesi-n a la Internacional Comunista // Granma (La Habana). 27 de agosto de 1982.


[Закрыть]. Эта декларация явно не дошла до ИККИ. СГГ не сумела провести в жизнь свое решение. Поэтому в марте 1923 г. К. Балиньо и несколько его сторонников вышли из СГГ из-за расхождений по вопросу о присоединении к Коминтерну и провозгласили создание Коммунистической группы Гаваны (КГГ), представлявшей небольшую организацию сторонников русской революции[604]604
  Численность КГГ к моменту образования компартии составляла 27 человек. Кроме нее действовали группы коммунистов в Гуанабакоа, Мансанильо и Сан Антонио де лос Баньос. См.: Convocatoria y actas del congreso de fundación del primer Partido marxista-leninista de Cuba. Acta de la primer sesi-n //El movimiento obrero cubano. Documentos y art’culos. Tomo I. 1985–1925. La Habana, 1981. P. 445; Письмо ЦК Коммунистической партии Кубы ЦИК Р(К)ПА. Гавана. 20 ноября 1927 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 8. Л. 36.


[Закрыть]. Одним из важнейших препятствий для формирования коммунистической организации в масштабах всей страны являлось отсутствие международных связей.

КГГ пыталась использовать все возможности для установления контактов с Коминтерном и его секциями. До создания собственного печатного органа она распространяла среди своих сторонников газету компартии Испании «Antorcha» и орган ФКМИ «Joven Comunista», которые, наряду с частной перепиской с одним из членов КПИ, были основным источником информации о ситуации в международном коммунистическом движении[605]605
  Отчет Сотомайора [Р.Саинса] о Кубе. Москва. 31 декабря 1926 г. // Там же. Ф. 495. Оп. 105. Д. 1. Л. 24. См.: Grobart F. El cincuentenario de la fundación del primer partido comunista de Cuba // Verde Olivo (La Habana). 1975. № 33. P. 42; Garc’a More R. En el 60 aniversario de la fundación del primer Partido marxista-leninista de Cuba. Herencia de un fundador // Verde Olivo (La Habana). 1985. № 33. P. 39–41.


[Закрыть].

Первую попытку установить прямые контакты с Москвой предприняла еврейская секция КГГ, направившая через ЦК еврейских секций при ЦК РКП(б) письмо в ИККИ с целью «информировать и заинтересовать Коминтерн коммунистическим движением Кубы». Секретарь секции А. Симхович (Ф. Гробарт) указывал на настоятельную необходимость объединения усилий коммунистических групп, действующих сепаратно, для оптимизации организационной работы и создания единственной политической партии, возглавляющей рабочий класс Кубы, «ибо нет конкурирующих партий, за исключением нескольких слабеньких анархистских групп и совсем ничтожной социалистической партии»[606]606
  Письмо было получено в Москве ранее 10 августа 1925 г., еще до учредительного съезда КП Кубы.


[Закрыть]. Симхович обратил внимание руководства Коминтерна на важную особенность КГГ – влияние не только среди рабочих, но и среди большей части студенчества, что давало возможность при соответствующей работе централизованной компартии «превращения студентов в рабочих руководителей, каковых теперь нет»[607]607
  Перевод письма еврейской секции Коммунистической партии Кубы. Секретарь А. Юнгер [А. Симхович] // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 2. Л. 54–55 об.; Сопроводительное письмо зам. зав. Агитпропотдела ЦК РКП [А. Аболин], секретаря ЦК евсекций при ЦК РКП [Немерисский] Куусинену 10 августа 1925 г. // Там же. Л. 53.


[Закрыть]. Еврейская секция упрекала КПМ и Р(К)ПА в отсутствии внимания к кубинскому рабочему движению и выразила желание установить прямую связь с РКП(б) как с братской секцией Коминтерна путем «корреспонденций, в которых мы бы вас более полно информировали о Кубе и вы с вашей стороны помогли бы нам указаниями и советами в работе…». Считая отсутствие интернациональных связей реальным препятствием созыва объединительного съезда, Симхович просил проинформировать ИККИ, чтобы «Коминтерн непосредственно» заинтересовался коммунистическим движением Кубы, и выразил уверенность в том, что при непосредственном руководстве КГГ со стороны III Интернационала «создалось бы необходимое единство и централизация партии»[608]608
  Перевод письма еврейской секции. // Там же. Л. 55–55 а.


[Закрыть].

Это письмо вызывает несколько вопросов. Почему оно было направлено не прямо в Коминтерн, а в РКП(б)? Действовала ли еврейская секция автономно, не проинформировав руководство КГГ? Мог ли Симхович не знать о подготовке I съезда КПК (если, конечно, письмо не было отправлено еще до начала его подготовки)? Но какими бы ни были ответы на эти вопросы, важно другое: в момент проведения учредительного съезда компартии Кубы и в ИККИ, и в ЦК большевистской партии была достаточно точная и объективная, хотя и очень лапидарная информация о состоянии коммунистического движения страны, которая предваряла доставленную в Москву мексиканским делегатом пленума ИККИ Р. Каррильо, имевшим полномочия представлять и кубинских коммунистов [609]609
  Важное значение, видимо, имело незнание членами еврейской секции иностранных языков. Им было легче обратиться на идиш в ЦК еврейских секций РКП(б), чем связаться с мексиканскими или американскими товарищами. Вторым объяснением может быть никак документально не подтвержденное наличие личных связей в российской компартии, что представляется естественным с учетом того, что родиной еврейских участников кубинского коммунистического движения являлись территории бывшей Российской империи. Именно это, видимо, позволяло впоследствии противникам КПК, как сказал Ф. Кастро на митинге, посвященном окончанию работы I съезда компартии Кубы, представлять Ф. Гробарта «коварным агентом Москвы, организатором компартии Кубы, закоренелым конспиратором». Granma (La Habana), 24 de diciembre de 1975. Анализ письма еврейской секции в РКП(б) и других доступных нам документов о деятельности Ф. Гробарта в коммунистическом движении не позволяют подтвердить точку зрения о его демонической роли в основании и функционировании компартии Кубы или предположить наличие у него каких-то особых полномочий от руководства Коминтерна.


[Закрыть].

К моменту получения в Москве этого письма ситуация несколько изменилась. Президент КГГ К. Балиньо, долгие годы живший в США, еще в мае 1924 г. направил американской компартии письмо о деятельности группы и ее присоединении к Коминтерну. Исполнительный секретарь Р(К)ПА Дж. Ловстон, находившийся в Мексике, получил некоторые сведения о коммунистической активности на Кубе от КПМ и выразил готовность установить отношения с этой организацией. Ответом на обращение Балиньо стала информация об итогах V конгресса Коминтерна, направленная Ловстоном в Гавану[610]610
  Письмо Исполнительного секретаря Р(К)ПА Джеку Ямпольскому 6 мая 1924 г. // РГАСПИ. Ф. 515. Оп. 1. Д. 332. Л. 22; Soto L. La revolución del 33. Tomo I. La Habana, 1979. Р. 314–315.


[Закрыть]. В феврале 1925 г. секретарь Панамериканской АИЛ М. Гомес направил приветствие Второму Национальному рабочему конгрессу, выражая уверенность в том, что сильная рабочая организация, которая «должна быть организована и будет организована на Кубе», станет частью мирового революционного движения, руководимого Коминтерном и Профинтерном[611]611
  Carta de la Liga Antimperialista de las Américas al Congreso obrero de Cienfuegos. El movimiento obrero cubano. Tomo I. Р. 396–397.


[Закрыть].

Начиная с сентября 1923 г. КГГ поддерживала переписку с компартией Мексики[612]612
  Serviat P. 40 aniversario de la undación del Partido Comunista. La Habana, 1965. Р. 104.


[Закрыть]. В практическую плоскость отношения между коммунистами двух стран перешли после того, как 29 марта 1925 г. в ответ на послание директора журнала «El Libertador» У. Гальвана Генеральная хунта КГГ назначила А. Баррейро ответственным за связи с ВААИЛ, поручив ему вместе с Ф. Пересом Эскудеро провести переговоры об организации Лиги на Кубе. В письме, опубликованном «El Libertador» в мае, Х.А. Мелья гарантировал очень быстрое формирование лиги, его уверенность в успехе базировалась на работе, уже начатой в этом направлении в университете, и достигнутой с Балиньо договоренности о поддержке этого направления борьбы Коммунистической группой Гаваны[613]613
  El Libertador (México). Mayo de 1925. Цит. по: J.A.Mella. Documentos y Articulos. La Habana, 1975. P. 173.
  Уже 21 июня К. Балиньо, Х.А. Мелья и венесуэльский эмигрант С. де ла Пласа сообщили хунте о решении создать кубинскую секцию ВААИЛ. Официально она была учреждена 27 июня 1925 г., а 17 июля было избрано ее руководство, в которое вошли Мелья, Балиньо и Баррейро. Algunos acontecimientos importantes de la historia del movimiento comunista de Cuba // El militante comunista (La Habana). Edición Especial. Agosto de 1985. P. 117; Duchesne C. Las agrupaciones comunistas de Cuba y su primer congreso nacional // Bohemia (La Habana). 1975. № 28. P. 91.


[Закрыть].

КГГ получила приглашение направить делегатов на съезд компартии Мексики, но не смогла им воспользоваться из-за отсутствия средств и попросила КПМ направить на Кубу «технических советников комиссии по проведению Первого Национального съезда коммунистических групп»[614]614
  Serviat P. Op. cit. P. 104, 118.


[Закрыть]. Одновременно кубинцы информировали об учредительном съезде американскую секцию Коминтерна, передав через ЦИК Р(К)ПА просьбу Секретариату ИККИ об установлении контактов с новой партией[615]615
  Письмо генерального секретаря Р(К)ПА Б.Д. Вольфу 21 сентября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 515. Оп. 1. Д. 508. Л. 62; Письмо генерального секретаря Р(К)ПА Б.Д. Вольфу 18 сентября 1925 г. // Там же. Л. 59.


[Закрыть]. Американцы немедленно отреагировали, переправив эту декларацию КПК в Москву, а уже 14 ноября Р(К)ПА передала кубинским коммунистам полученное ею письмо Коминтерна[616]616
  Письмо генерального секретаря Р(К)ПА Х. Мелье 14 ноября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 515. Оп. 1. Д. 480. Л. 28.


[Закрыть].

Американская и мексиканская компартии пытались координировать свои действия по оказанию помощи зарождающейся кубинской секции Коминтерна. Перед поездкой своего делегата на учредительный съезд КПК руководство мексиканской партии просило инструкций для него у ЦИК Р(К)ПА. Первоначально предполагалось направить на Кубу для подготовки учредительного съезда генерального секретаря КПМ Р. Каррильо [617]617
  Телеграмма Р. Каррильо Ч. Рутенбергу 14 июля 1925 г. // Там же. Л. 18.


[Закрыть], но позднее было решено вместо него послать в Гавану Э. Флореса Магона, три месяца вместе с кубинцами готовившего создание новой партии[618]618
  Juventud rebelde (La Habana), 9 de enero de 1977.


[Закрыть]. Мексиканский делегат выступил в роли наставника кубинской партии и смог в качестве третейского судьи снять разногласия по ряду принципиальных вопросов, таких как создание первичных организаций на предприятиях и участие в выборах. После подробной информации мексиканца о «21 условии» и решениях конгрессов III Интернационала делегаты одобрили резолюцию, признававшую Коминтерн высшей инстанцией для компартии Кубы, а его решения обязательными для партии, и обратились к КПМ с просьбой передать ходатайство о приеме КПК в международную коммунистическую партию. Информация о решениях съезда была направлена в ЦК КПМ[619]619
  Флорес Магон обязался сообщить о «хорошем впечатлении», произведенном на него кубинской партией, и от имени КПМ дал обещание урегулировать все вопросы, связанные с ее вступлением в ряды III Интернационала. Материалы съезда были направлены в Мексику для пересылки ИККИ и публикации. Делегат КПМ объявил об имеющейся у его партии возможности сделать это бесплатно в официальных типографиях мексиканского государства. Отчет Сотомайора о Кубе. Москва, 31 декабря 1926 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 1. Л. 38–39.


[Закрыть], через американскую компартию – в ИККИ[620]620
  Через ЦИК Р(К)ПА кубинцы обращались к Секретариату ИККИ с просьбой об установлении контактов с новой партией. Р(К)ПА немедленно отреагировала, переправив эту декларацию КПК в Москву, а уже 14 ноября 1925 г. передала кубинским товарищам письмо Коминтерна, полученное в своей почте. Письмо генерального секретаря Р(К)ПА Б.Д. Вольфу 21 сентября 1925 г. // Там же. Ф. 515. Оп. 1. Д. 508. Л. 62; Письмо генерального секретаря Р(К)ПА Б.Д. Вольфу 18 сентября 1925 г. // Там же. Л. 59; письмо генерального секретаря Р(К)ПА Х. Мелье 14 ноября 1925 г. // Там же. Д. 480. Л. 28.


[Закрыть] и газету «Daily Worker»[621]621
  Serviat P. Op. cit. P. 111–112.


[Закрыть].

Ветеран КПК А. Берналь дель Риэсго вспоминал о направлении в Гавану представителя Южноамериканского секретариата Коминтерна аргентинца И. Эчевере, из-за опоздания не сумевшего принять участие в съезде[622]622
  Julio A. Mella. Los j-venes rebeldes de ayer, comunistas de hoy // Juventud rebelde (La Habana). 9 de Enero de 1975.


[Закрыть]. Архивные документы Коминтерна корректируют его мемуары, не позволяя считать реальностью участие ЮАСКИ в учреждении КПК. Сам Эчевере (Х. Пас) в автобиографии отмечал, что оказался на Кубе случайно, уже после окончания съезда и не имел никаких полномочий от ЮАСКИ, да и не мог представлять Секретариат, формально приступивший к работе уже после его отъезда из Буэнос-Айреса. Более того, он без экивоков заявил Х.А. Мелье о невозможности для себя участвовать в деятельности новорожденной компартии, так как был исключен из КПА за принадлежность к «чиспистам». Тем не менее было решено воспользоваться его помощью, и до отъезда в Мексику аргентинец выполнял «всякого рода технические задания», прежде всего подготовку выпуска листовок ЦК КПК[623]623
  Автобиография И. Эчевере // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 190. Д. 113. Л. 53.


[Закрыть]. Руководители КПК не посчитали нужным афишировать подробности личных обстоятельств Эчевере, и в целях повышения престижа своей организации позволяли членам партии считать его посланцем ЮАСКИ, чтобы дать молодым коммунистам понять: об их деятельности знают и ее поддерживают не только в соседней Мексике, но и в далекой Аргентине.

Коминтерн оперативно откликнулся на первое послание из Гаваны. Уже 7 ноября генеральный секретарь КПК Ф. Перес Эскудеро написал «секретарю Международного бюро в Берлине»[624]624
  Генсек КПК, очевидно, имел в виду Западноевропейское бюро Коминтерна.


[Закрыть]: «.посылаем Вам с некоторым запозданием ответ на письмо, которое получено нами через посредство еврейской секции новой нашей партии». Информируя III Интернационал о состоянии коммунистического движения страны, он отметил, что партия поддерживает тесные связи с КПМ, обязавшейся рекомендовать кубинскую компартию в Коминтерн, и, «хотя и не в такой степени», с компартией США[625]625
  Письмо генерального секретаря КПК Ф. Переса Эскудеро секретарю Международного бюро в Берлине. Гавана 7 ноября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 2. Л. 24.


[Закрыть].

У компартии Кубы не было видимых препятствий для вступления в Коминтерн. Она соответствовала «21 условию», ее поддерживали мексиканская и американская секции. Связи кубинской и мексиканской партий были закреплены во время встречи руководства КПК с проезжавшим через Гавану в Москву генеральным секретарем КПМ Р. Каррильо, получившим полномочия представлять новорожденную партию на расширенном пленуме ИККИ[626]626
  Мандат делегата Кубы на пленум ИККИ 8 октября 1925 г. // Там же. Ф. 495. Оп. 241. Д. 109. На документе, подписанном генсеком КПК Ф. Пересом Эскудеро, стояла печать еще Коммунистической группы Гаваны. О встречах Р. Каррильо с руководством КПК и латиноамериканскими эмигрантами в Гаване в 1925 и начале 1926 г. см.: Cupull Reyes A. Julio Antonio Mella en los mexicanos. La Habana, 1984. P. 43–44.


[Закрыть]. Неожиданную преграду для органичного вхождения в состав всемирной компартии создало руководство самой КПК, и связано это было, с исключением из партии одного из ее основателей Х.А. Мельи. Коллизия, возникшая в связи с «персональным делом» Мельи, не только замедлила процесс интеграции КПК в Коминтерн, но и создала серьезные препятствия для реализации уникальных потенциальных возможностей партии, поставила под угрозу само ее существование как активной политической силы страны. Архивные документы приводят к выводу: имя Мельи вполне могло не попасть в официальную историю партии или оказаться там с ярлыком «ренегат» и «предатель»; вполне реальной была перспектива осуждения коммунистами «мельизма» наряду с «пенелонизмом», «мариатегизмом» и «рекабарренизмом» [627]627
  Подробнее о «деле Мельи» см.: Хейфец В.Л., Хейфец Л.С. Обвиняется Хулио Антонио Мелья // Латинская Америка. 1999. № 7–8; Хейфец Л.С. Дело Хулио Антонио Мельи и Коминтерн // Проблемы отечественной и зарубежной истории: Материалы научной конференции (Санкт-Петербург, 1997 г.). СПб., 1997; Chatzky Ch., Jeifets L., Jeifets V., Ortiz R. Julio Antonio Mella: su huelga de hambre y la expulsi-n del Partido Comunista de Cuba. Una laguna en su biograf’a // Historias (México, D.F.). 2001 (Mayo-agosto). № 49; Hatzky Ch. Julio Antonio Mella (1903–1929). Eine Biografíe. Frankfurt am Main, 2004.


[Закрыть].

Пришедший к власти в мае 1925 г. генерал Х. Мачадо увидел в образовании компартии, Национальной рабочей конфедерации Кубы, Антиимпериалистической лиги и других радикальных организаций серьезную угрозу существованию «псевдореспублики». Новый президент сформулировал свое политическое кредо, заявив: «Я буду преследовать коммунистов. так как они стремятся уничтожить республиканский режим, гарантированный конституцией»[628]628
  General Gerardo Machado y Morales. Sus discursos y su obra de gobierno. T. I–IV. La Habana, 1926–1930. T. I. P. 260. Цит. по: История Латинской Америки. 1918–1945. C. 94.


[Закрыть]. Уже в августе значительная часть членов партии была предана суду по обвинению в подготовке восстания, и КПК не разрешили легально зарегистрироваться. Около 300 руководителей рабочих организаций были обвинены в большевизме и депортированы с Кубы[629]629
  Письмо генерального секретаря КПК Ф. Переса Эскудеро секретарю Международного бюро в Берлине. Гавана, 7 ноября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 2. Л. 28–29. 31 августа был выслан первый генеральный секретарь партии, выходец с Канарских островов, Х.М. Перес, после чего был создан временный коллективный руководящий орган КПК – Генеральный Секретариат, в который вошли А. Берналь, А. Баррейро и Х. Пенья Вилабоа. Мелья остался на посту секретаря ЦК по агитации и пропаганде. Pe-alver Moral R. José Miguel Pérez: el primer secretario // Bohemia (La Habana). 1985 (agosto). № 33. P. 78–83; undación del primer partido marxista leninista. De las memorias y relatos postamos del doctor Alfonso Bernal. Juventud rebelde. 20 de agosto de 1982.


[Закрыть]. Арестованных активистов вскоре освободили под залог в 1 тыс. долларов, но на время его действия они были вынуждены уйти в подполье, что на значительное время парализовало организационную работу КПК. Партийная пресса не выходила из-за отсутствия средств и противодействия властей. Компартия оказалась в изоляции[630]630
  Отчет Сотомайора о Кубе. Москва, 31 декабря 1926 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 1. Л. 40.


[Закрыть].

Уже в ноябре против лидеров рабочего движения (КПК и Рабочей федерации Гаваны, в руководство которой входили коммунисты и анархисты) были выдвинуты новые обвинения: в причастности к сентябрьским взрывам у входа в театр «Пайрет» и перед домами известных промышленников Э. Соррильи и А. Себейро[631]631
  Обвинение по обоим делам было предъявлено наряду с кубинцами иммигрантами и Э. Флоресу Магону, уже уехавшему с Кубы.


[Закрыть]. Мелье грозило и еще одно судебное разбирательство. 25 сентября он был временно исключен из Гаванского университета «за серьёзное нарушение дисциплины» (конфликт с профессором Мендесом Пеньяте, оскорбившим жену Хулио Антонио – Оливу Сальдивар). А через два месяца, 26 ноября, во время выступления Мельи на студенческом собрании ректор Х. Фернандес Абреу предъявил студенческому лидеру обвинение в появлении на территории университета без официального разрешения и потребовал его судебного наказания. На следующий день после этого инцидента Мелья был вновь арестован, 5 декабря он объявил голодовку, продолжавшуюся 18 дней[632]632
  Padr-n P.L. Julio Antonio Mella y el movimiento obrero. La Habana, 1980. Р. 138154.


[Закрыть].

Поддержка, оказанная Мелье товарищами по партии, как и кампания солидарности, развернувшаяся на Кубе и по всей Латинской Америке, подробно описаны в литературе. Неоспоримым результатом этих кампаний стал рост влияния КПК в массах. Между тем в реальности роль ЦИК КПК в кампании ограничилась публикацией 1 декабря манифеста с протестом против ареста Мельи и других активистов партии и РФГ. В комитет «В защиту Мельи» вошли люди, тесно связанные с деятельностью АИЛ, Народного университета, ФУС, Конфедерации студентов Кубы и через НУ – с КПК. Но в нем не было ни одного из тогдашних руководителей партии. И причиной дистанцирования партии от кампании солидарности с одним из своих лидеров было не только её нелегальное положение – ведь и члены комитета (особенно эмигранты) были уязвимы и могли подвергнуться репрессиям: ЦИК КПК занял особую позицию по отношению к Мелье.

До сих пор официальная кубинская историография замалчивает тот факт, что по выходе из тюрьмы после голодовки Хулио Антонио был обвинен партийным трибуналом в недисциплинированности и неподчинении решениям ЦК, ошибочной тактике, вредящей интересам партии, личных связях с буржуазией, направленных против пролетариата, и отсутствии чувства солидарности и исключен из партии[633]633
  Протокол партийного суда над Х.А. Мельей // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 2. Л. 13; Письмо КПК Генеральному секретарю Коминтерна // Там же. Л. 22. Единственный кубинский историк О. Кабрера (ныне работающая в Бразилии) сделала ссылку на исключение (без подробностей), как на «тяжелую ошибку» кубинских партийных руководителей, в статье, опубликованной в Мексике. СаЬгега O. La Tercera Internacional y su Influencia en Cuba. 1919–1935 // Sociedad/Estado, 1989. № 2. P. 53.


[Закрыть]. Только секретарь ЦК КПК Л. Сото обратил внимание на этот сюжет, но при этом охарактеризовал ситуацию как разногласия в Центральном Комитете по поводу голодовки и объяснил их несогласием генерального секретаря Пенья Вилабоа и его сторонников с действиями Мельи, вызванным «беспокойством за его жизнь», т. к. всем было известно об упрямстве и жестокости Мачадо. «Пенья Вилабоа, человек честный, давно участвующий в рабочем движении, – пишет Л. Сото, – хотя и очень ценил Мелью, но не обладал достаточно глубоким пониманием политической ситуации, чтобы оценить последствия голодовки, считая ее методом индивидуального характера… и выдвинул идею осудить действия героя» [634]634
  Soto L. La revolución del 33. Tomo 1. La Habana, 1979. P. 362–363. Одним из немногих в руководстве КПК, кто последовательно стоял на стороне Мельи в этом конфликте, был ветеран революционного движения К. Балиньо. Poniatowska E. Tin’sima. México, 1998. P. 31.


[Закрыть].

Сото осудил «различные спекуляции a posteriori по поводу отдаления Мельи от большинства Центрального Комитета Партии, особенно со стороны врагов и некоторых людей, кратковременно находившихся в рядах партии или разделявших ее позиции. стремившихся придать этому делу вид диверсии, чтобы аргументировать сдачу своих позиций и оппортунизм. Никто из тех, кто сеял эти разногласия, никогда не вступал в дальнейшем в политические группы, избравшие своим постулатом идеологию марксизма-ленинизма или представляющие антиимпериалистическую платформу со всеми вытекающими из нее последствиями. Осуждение Мельи партией не повлияло ни на судьбу партии, ни на судьбу Мельи. Соглашение никогда не было опубликовано или распространено. Оно не вышло за пределы маленького мира маленькой партии, не имеющей опыта и упорядоченной политической жизни. Ни врагам, ни перебежчикам, ни дезертирам, ни оппортунистам не за что было уцепиться, чтобы бросить в лицо обвинения в ошибочной узости взглядов той группе самоотверженных и твердых пролетариев, которые не сломались; которые не покинули судно в его худший момент»[635]635
  Soto L. Op. cit. P. 363.


[Закрыть]. Мотивы Л. Сото, стремившегося сохранить лицо «первой марксистско-ленинской партии Кубы», понятны, однако документы архива Коминтерна не дают возможности согласиться с ним: «дело Мельи» вызвало глубокий кризис в самой кубинской компартии и привело к серьезному конфликту партии с КПМ и Коминтерном.

Причиной обвинений послужила голодовка, объявленная без санкции руководства КПК. Претензии к Мелье были предъявлены в его отсутствии и всю рождественскую неделю только что освобожденный из тюремного госпиталя, физически и психологически измученный Мелья требовал созыва чрезвычайного заседания ЦИК для обсуждения выдвинутых против него «трусливых обвинений»[636]636
  Copia de las acrtas enviadas por Mella al Comité Central y a uno de los miembros del mismo. 1925 // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 2. Л. 34.


[Закрыть]. Он рвался на встречу с товарищами по партии, но она, судя по документам, вряд ли состоялась. В 9-страничном документе о партийном суде говорится о письменных ответах, представленных Мельей заседанию в ответ на направленные ему вопросы. Было ли его отсутствие связано с состоянием здоровья человека, не оправившегося после голодовки, с условиями подполья, или имелись какие-то иные причины?

Партийный суд отверг довод Мельи о невозможности получить санкцию ЦИК перед объявлением голодовки, т. к. он не имел контактов ни с одним из членов руководства, ни известий о его деятельности; подверг критике его консультации с товарищами из Антиимпериалистической лиги и Народного университета, которые дали «положительный ответ» на вопрос о полезности своего протеста «для ведения пропаганды в защиту идеалов» в связи с тем, что эти организации «не являются коммунистическими организациями, ни хотя бы чисто пролетарскими…»[637]637
  Стенограмма партийного суда над Мельей // Там же. Л. 13–14.


[Закрыть].

То, что сегодня совершенно справедливо расценивается как важнейший вклад Мельи в развитие коммунистического движения на Кубе – работа с непролетарскими организациями «коммунистического фронта», в конечном итоге и позволившая КПК стать важной политической силой страны, сектантским руководством партии расценивалось как антипартийное преступление. Суд не доверял «близким друзьям» Мельи. Но только перечисление имен членов комитета «В защиту Мельи» впечатлит любого мало-мальски знакомого с историей коммунистического движения Латинской Америки человека: Х. Виво, будущий секретарь Карибского бюро МОПР и генсек КПК; Р. Мартинес Вильена, неформальный лидер КПК и работник ИККИ; Л. Фернандес Санчес, редактор журнала Карибского бюро ИККИ;Г. Мачадо, будущий председатель компартии Венесуэлы. С. де ла Пласа станет казначеем ЦК КПМ, после гибели Мельи генеральным секретарем Континентального комитета ВААИЛ, а затем одним из руководителей КПВ. Перуанец Х. Гурвиц возглавит Комитет Единого фронта «Руки прочь от Никарагуа!» и Карибское бюро МОПР. Венесуэлец К. Апонте, соратник А.С. Сандино, погибнет в 1935 г. вместе с лидером «Молодой Кубы» А. Гитерасом. Всю жизнь будет связан с коммунистическим движением Кубы врач Мельи Г. Альдерегиа.

Одно из обвинений звучало просто чудовищно: «Объявив голодовку против Ц.И.К. и трудящихся, Вы не признавали власть Ц.И.К. Объясните, какую цель преследовали Вы этой деятельностью?» Но ответ Мельи о желании «выразить свой протест в единственно возможной форме против чудовищной несправедливости, которую представлял его процесс», суд не удовлетворил[638]638
  Там же. Л. 14.


[Закрыть].

Ни один довод Мельи в свою защиту не был воспринят положительно судом, вынесшим суровый вердикт: полные запрет на участие в политической деятельности на три месяца и на партийную работу в течение трех лет. Утвердив приговор, ЦИК КПК проявил «снисхождение» к Х.А. Мелье, «действительному члену Коммунистической партии Кубы и секретарю ЦИК по агитации и пропаганде», сократив мораторий на политическую деятельность до двух месяцев[639]639
  Там же. Л. 22.


[Закрыть].

В это трудно поверить, но новорождённая микроскопическая партия[640]640
  В момент основания КПК в нее входили 57 человек. К концу 1926 г. в партии уже было 127 членов, к маю 1927 г. – 199 членов и 20 кандидатов, входивших в три местные организации (Гаваны, Сантьяго де Кубы и Карденаса) и группу Морона. Отчет Сотомайора о Кубе. Москва, 31 декабря 1926 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 1. Л. 38–40; El Censo de los afiliados al Partido Comunista de Cuba. 21 de mayo de 1927 // Там же. Д. 8. Л. 1.


[Закрыть], находившаяся с первых дней своего существования в подполье, прошедшая через крупный антикоммунистический судебный процесс, вынужденная сменить за 5 месяцев существования нескольких генеральных секретарей, исключает из своих рядов единственного руководителя, обладавшего широкой известностью не только на Кубе, но и в других странах континента. Не исключено, что эта популярность и была скрытой причиной, побудившей коллег по партийному Олимпу добиваться его устранения, но которую они, боясь сами себе в этом признаться, камуфлировали под борьбу за соблюдение железной партийной дисциплины.

Подвергнутого остракизму товарищами по партии Мелью продолжали преследовать власти, не отказался от желания добиться осуждения исключенного студента за нарушение запрета бывать в здании Alma Mater ректор университета. Обстоятельства не оставляли Мелье выбора: чтобы сохранить возможность остаться в качестве активного политического деятеля, избежать ареста, а может быть, и физической расправы со стороны властей, он был вынужден нелегально покинуть Кубу. Об отъезде он не счел возможным сообщить руководству партии, что было естественной реакцией на вердикт партийного суда. Однако и это было расценено как «недисциплинированность в отношении ЦИК КПК» и «контрпродуктивные действия». При этом партия считала, что, т. к. Мелья вышел из тюрьмы благодаря давлению общественного мнения, это являлось гарантией его безопасности, он должен был «заняться тем же, что и его товарищи делали по выходе на свободу в сложившейся ситуации», но он «уехал, бросив запутанные и расстроенные дела»[641]641
  Письмо президиума первой конференции КП Кубы ЦК КПМ. Гавана, 31 мая 1926 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 105. Д. 2. Л. 44.


[Закрыть].

В Мексике Мелья с фантастической энергией берется за политическую работу: его кооптируют в ЦК КПМ, избирают членом Исполкома ВААИЛ и генеральным секретарем Континентального комитета Всемирного конгресса против колониального угнетения и империализма, вводят в редакции газеты КПМ «El Machete» и журнала ВААИЛ «El Libertador». Эта активность не устраивает его коллег из руководства КПК, которые с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытаются убедить компартию Мексики и ИККИ в своей правоте. По сути дела все международные контакты КПК в 1926–1927 гг. были сведены партийным руководством к борьбе вокруг «дела Мельи». И только твердая позиция лидеров КПМ и некоторых работников Коминтерна позволили сохранить кубинского харизматического лидера в рядах коммунистического движения. На ЦИК КПК пытался воздействовать Р. Каррильо, предупредивший: партия в связи со своей позицией в деле Мельи «останется одна».