Текст книги "Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения"

Дух рекомендаций Г. Джорджа в значительной мере оказал влияние на формирование позиций Коминтерна и Профинтерна по отношению к работе в Латинской Америке, но далеко не сразу и не в полном объеме. Во всяком случае, Профинтерн в ближайшие годы действовал в соответствии с рекомендациями американского коммуниста, который и сам участвовал в их реализации.

Интерес американской секции Коминтерна к развитию латиноамериканского коммунистического движения в 1920-е гг. был очевиден. При этом он долго был созерцательным: переписка, советы, рекомендации, получение информации. Вряд ли можно считать Р. Блекуэлла, Д. Хартфилда и А. Коэн «серьезной группой работников», которую ИККИ предлагал американской компартии направить в Латинскую Америку, но то, что американские коммунисты, работавшие в латиноамериканских странах, были самоотверженными и целеустремленными миссионерами коммунистических идей, искренне стремившимися принести максимальную пользу своим новым товарищам по мировой революции, несомненно. Но не было реальных действий партии как наиболее организованной, имевшей мощные финансовые и материальные средства, на которые рассчитывали и которых ждали от Р(К)ПА в Латинской Америке и Коминтерне. Американская секция в этот период в первую очередь по причине вовлеченности ее во фракционную борьбу не смогла выполнить роль заботливого «старшего брата» по отношению к латиноамериканским партиям.

Ситуация изменилась в 1930-е гг. после ликвидации внутрипартийной борьбы и создания Карибского бюро Коминтерна, но это были уже принципиально иные условия взаимоотношений, резко отличавшиеся от тех, которые сложились в «романтический период».

3.5. Взаимоотношения ЮАСКИ с руководством Коминтерна после Шестого пленума ИККИ

Пенелон мог не знать о решениях Шестого расширенного пленума, и даже если знал, вряд ли в тот момент решился бы на конфронтацию с ИККИ, нападая на теоретические постулаты Коминтерна. Поэтому секретарь ЮАСКИ разработал теоретическое обоснование невозможности, даже опасности, опоры на североамериканскую компартию по тактическому вопросу. Оценивая перспективу противостояния с Панамериканской Федерацией Труда, он пришел к выводу, что антиреформистскую пропаганду легче проводить из южноамериканских стран, чем из Северной Америки, и объяснил это «определенной перманентной ненавистью» в отношении США, являвшейся результатом политики янки и выражавшейся «без различия между коммунистическим движением этой страны и ее правящим классом». Этот тезис находился в явном противоречии с установками Коминтерна, исходившими из необходимости тесной связи революционной борьбы пролетариата колониальных, полуколониальных и зависимых стран и их метрополий. Тем не менее в Москве в этот момент даже не обратили внимания на теоретическую вольность секретаря ЮАСКИ, возможно, рассчитывая на такой практический результат организационных усилий Секретариата, который перевесит идеологические издержки.

Пытаясь аргументировать тезис о естественности выбора Буэнос-Айреса как единственно возможного континентального центра, секретарь ЮАСКИ исходил из наличия у рабочих и интеллектуалов Латинской Америки определенной симпатии к тому, что приходит из Аргентины, так как они полагают ее сильным государством, способным эффективнее выступить против империалистических поползновений янки. При всей относительности этого предположения Пенелон считал возможным использовать его для коммунистического движения, полагая финансовые издержки на его реализацию незначительными, так как после установления один раз прямого контакта с коммунистическим движением Аргентины и других стран эти настроения «получили бы сильное развитие»[516]516
  Доклад Хосе Ф. Пенелона [ранее 2 июня 1926 г.] // РГАСПИ. Ф. 503. Оп. 1. Д. 5. Л. 8–9.


[Закрыть].

Особого анализа заслуживают причины отсутствия у руководства Коминтерна, сделавшего ставку на КПА, желания вернуться даже к обсуждению идеи создания действительно репрезентативного ЮАСКИ. В конце осени 1926 г. Секретариат ИККИ отверг предложение своего делегата в Южной Америке Б. Михайлова о расширении состава ЮАСКИ до 5 членов, которых назначила бы конференция компартий Аргентины, Чили, Бразилии и Уругвая. Руководство Коминтерна решило, ничем не обосновав свои выводы, что данный проект, который стал бы возвращением к плану Александровского 1922 г., может быть использован лишь впоследствии, а пока следует «немедленно усилить» существующий Южноамериканский секретариат, руководимый Пенелоном. Идея не была принята, хотя реализовать ее технически не составляло особенного труда, это требовало только времени и денег. Избрание же членов ЮАСКИ представителями партий могло способствовать избавлению организации континентальной работы от многих недостатков, связанных с личностью Пенелона, специфическими условиями функционирования регионального органа Коминтерна на основе аргентинской партии.

Конференцию же основных южноамериканских партий хотя и предстояло созвать ранее VI конгресса Коминтерна, запланированного первоначально на 1926 г., но лишь после тщательной подготовки, сбора сведений и должной политической пропаганды, осуществляемой самим ЮАСКИ. Пенелон должен был фактически курировать южноамериканские секретариаты КИМа и Профинтерна[517]517
  Письмо [Эмбер-Дро] в ЮАСКИ Пенелону 6 ноября 1926 г. // Там же. Д. 6. Л. 39.


[Закрыть].

Южноамериканский секретариат рождался всемирной коммунистической партией поистине в бюрократических муках. Создание мини-модели штаб-квартиры Коминтерна на Моховой на улице Эстадос Унидос в Буэнос-Айресе требовало помимо формирования политической и идеологической основы самим Секретариатом серьезного технического обеспечения и значительных материальных ресурсов. Без целенаправленной помощи ИККИ это было невозможно. Однако в Москве, приняв решение о создании ЮАСКИ, не торопились развернуть последовательную и широкомасштабную программу оказания организационно-технической и финансовой поддержки своему южноамериканскому представительству. Уже в ноябре 1925 г. Пенелон недвусмысленно дает понять, что невыполнение руководством Коминтерна обязательств по отношению к своему региональному органу означает «разрушить всю начатую работу, начавшую приносить свои плоды», угрожая в случае невыполнения обговоренных условий до 31 декабря остановить работу Секретариата.

При этом секретарь ЮАСКИ отмечал обстоятельства, при которых можно осуществлять систематическую работу, в результате чего «могли бы произойти сюрпризы», а реализация некоторых «срочных вещей» дала бы «великолепный результат»[518]518
  Письмо Хосе Пенелона Штирнеру [Воогу]. 20 ноября 1925 г. // Там же. Оп. 1. Д. 1. Л. 16.


[Закрыть].

В задержках обещанных субвенций, которые должны были поступать в течение лета и осени 1925 г., Пенелон обвинил ответственного за нелегальную работу и финансы Коминтерна секретаря ИККИ И. Пятницкого, переложив, таким образом, на него ответственность за последствия недостаточно оперативного развертывания деятельности Секретариата. При этом руководитель ЮАСКИ даже не заметил, что если вина распределителя финансов Коминтерна очевидна, то и он сам продемонстрировал по меньшей мере неумение распоряжаться бюджетом ЮАСКИ, сообщив, что в августе ЦК КПА постановил, что нужно, «пока ожидается обещанное Пят[ницким], использовать то, что принадлежит Секретариату], по исполнении же Пят[ницким] обещания, это немедленно будет возвращено Секретариату]» [519]519
  Там же.


[Закрыть]. Эффект сообщающихся сосудов ЮАСКИ – КПА в данном случае не сработал. Деньги из Москвы не поступали с июня по ноябрь, КПА не могла вернуть Секретариату взятые взаймы средства, не вышел в свет журнал, и вообще работа ЮАСКИ стала, по оценке Пенелона, практически невозможной.

В характерной для любой бюрократической структуры (хоть и новорожденной) манере ее руководитель немедленно всю вину за последствия переложил на других, отметив, что «если бы Пят[ницкий] ответил на все выполненное нами, то мы бы уже все сделали», и подчеркнув, что невыполнение обещаний Пятницким создало безвыходную ситуацию: «Мне приходится лишь делать абсолютно все в Бюро, и даже добавляя кое-что свое, что невозможно продолжать дальше»[520]520
  Там же. Л. 16.


[Закрыть]. Для понимания атмосферы в Коминтерне в этот период важно то обстоятельство, что Пенелон подверг резкой критике вышестоящего руководителя (секретаря ИККИ), причем сделал это в письме функционеру более низкого ранга[521]521
  Воог в это время был секретарем Интернациональной контрольной комиссии (ИКК) и заведующим информационным отделом ИККИ.


[Закрыть]. Это является убедительным аргументом в пользу простой истины, подвергавшейся сомнению антикоммунистическими критиками III Интернационала: демократический централизм значительное время принимался в секциях Коминтерна как норма международной партийной жизни и критика «снизу доверху» была совершенно естественной. Секретарь ЮАСКИ подчеркивал крайнюю важность гарантий в организационно-финансовых вопросах и ставил в прямую зависимость успех деятельности возглавляемого им органа от регулярности и своевременности поступления средств, предупреждая руководство в Москве о том, что «ничего серьезного, ничего цельного»[522]522
  Письмо Х. Пенелона Штирнеру [Воогу]. 20 ноября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 503. Оп. 1. Д. 1. Л. 16.


[Закрыть] нельзя сделать при отсутствии финансовой стабильности.

Неотложные задачи Секретариата, какими они на тот момент представлялись Пенелону, несомненно, требовали систематического и солидного финансирования. Решение финансовых вопросов было одной из основных проблем обеспечения жизнеспособности ЮАСКИ. В это время речь не шла о финансировании каких-то экстраординарных программ развития коммунистического движения в Южной Америке. Планы регионального органа Коминтерна были скромны. Для установления более широких и эффективных связей с компартиями предполагалась возможность посылки делегатов. Задумывалась организация кампаний «южноамериканского характера». Секретариату необходимо было рассылать директивные телеграммы по поводу важных мероприятий партий. Для создания информационной базы данных о состоянии рабочего движения Южной Америки следовало осуществлять подписку на газеты и журналы тех стран, где компартии еще не существовали, и даже тех, где они были. Работа с прессой должна была помочь искоренить один из крупных недостатков, заключавшийся в нерегулярном направлении докладов и в том, что партии отвечают на запросы информации письмами, в которых мало или совсем нет необходимых сведений. Материалы партийной и профсоюзной прессы могли заполнить информационный вакуум по поводу проблем развития революционного движения в некоторых странах континента, зачастую возникавший в Секретариате.

Помимо необходимости добывать информацию перед ЮАСКИ стояла и более важная задача – распространять ее. Секретариат еженедельно направлял информацию рабочей прессе в более чем 50 адресов и надеялся распространить рассылку на все пролетарские организации. Это означало, по оценке секретаря ЮАСКИ, «заняться настоящей подрывной работой» там, где не было компартий, т. е. в большинстве латиноамериканских стран. При проведении этой деятельности Пенелон рассчитывал на «великолепный результат»[523]523
  Там же.


[Закрыть].

Фундаментальным недостатком организации связей в масштабах региона Секретариат считал отсутствие аппарата у южноамериканских партий и отнюдь не рассчитывал, полагаясь только на добрую волю руководителей национальных секций и коммунистических групп, создать серьезную базу для постоянной информации. Чтобы выправить это положение, Пенелон задумал создать институт зависящих от Секретариата «прямых корреспондентов» в наиболее важных странах или же двух «путешествующих корреспондентов», работающих непосредственно в Секретариате[524]524
  Там же.


[Закрыть]. Планы для развертывания работы были обширными, но их реализации ни в коей мере не соответствовали структура и кадровое обеспечение самого ЮАСКИ: глава руководящего органа Коминтерна в Южной Америке жаловался в Москву, что не имеет даже машинистки для секретарской работы.

Московские наставники южноамериканского коммунистического движения, понимая трудности становления Секретариата, пытались помочь своим подопечным. В латиноамериканских компартиях речь не шла о самофинансировании за счет членских взносов, учитывая небольшой численный состав организаций и мизерные зарплаты большинства коммунистов. Источник благосостояния и, следовательно, перспектив развертывания пропагандистской работы, издания газет, материального обеспечения работы аппарата был один – Исполком Коминтерна и его Бюджетная комиссия. И хотя Коминтерн, опиравшийся при финансировании деятельности своих национальных секций на вливания из бюджета СССР, в деньгах не отказывал, но и не подходил бездумно к вопросам их предоставления, как в самые первые месяцы своего существования. Документы демонстрируют, что вопреки устойчивому мнению о мощных финансовых потоках из Москвы в компартии ситуация была не столь простой. Во-первых, бюджет Коминтерна был не так велик, как хотелось бы его руководителям, и советские органы, сталкивавшиеся с конкретными задачами по финансированию социалистического строительства в СССР, не очень охотно выделяли субвенции штабу мировой революции. Во-вторых, внутри структур III Интернационала, распределявших средства, существовали четкие приоритеты, в соответствии с которыми шло финансирование. Поэтому компартии Латинской Америки, где революционные перспективы, как казалось тогда высшему руководству Коминтерна, не просматривались столь явственно, как, например, в Германии, Франции, Китае и т. д.; где коммунистическое движение не было массовым, не могли рассчитывать на солидную финансовую помощь Москвы. Наконец, в-третьих, надеяться на получение новых дотаций можно было, лишь убедив руководство в рациональном и целенаправленном расходовании ранее полученных средств.

В силу этих причин Пятницкий, ревностно отстаивавший порядок в денежных делах и явно не видевший разницы между руководством КПА и ЮАСКИ, ясно дал понять: прежде чем рассчитывать на новые поступления, аргентинцы должны расплатиться со старыми долгами КПА Межрабпому. Разъяснение делегата КПА в Москве В. Кодовильи о возможности урегулировать вопрос о долгах иным способом – «платить не надо», пришло в ИККИ слишком поздно. «Лоббисту» интересов южноамериканского коммунистического движения Воогу пришлось просить Бюджетную комиссию направить сумму, необходимую ЮАСКИ на следующий год, телеграфом, мотивируя это его критическим финансовым положением. Соглашаясь с необходимостью строгой финансовой отчетности (и инструктируя в подобном духе КПА и ЮАСКИ), он тем не менее настаивал на необходимости «во благо Секретариата» увеличить сумму, выделенную в бюджете, для расширения и успешного продолжения работы[525]525
  Письмо Штирнера [Воога] Пятницкому в Бюджетную комиссию 7.1.1926 // Там же. Ф. 495. Оп. 79. Д. 11. Л. 2.


[Закрыть]. Желая быстро и радикально решить возникшую финансовую коллизию и явно идеализируя масштабы и характер деятельности ЮАСКИ, Воог указал секретарям ИККИ[526]526
  Копия письма была направлена им также секретарю ИККИ О. Куусинену.


[Закрыть] на то, что он «фактически в одиночку установил связь с большим количеством революционных] организаций в различных странах, что дает возможность организовать в будущем нашу деятельность в Южной Америке и унифицировать ее», а Пенелон «руководит Секретариатом действительно серьезно и организовал работу весьма компетентно»[527]527
  Письмо Штирнера Пятницкому в Бюджетную комиссию 7.1.1926 // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 79. Д. 11. Л. 2.


[Закрыть]. Внимание руководящих работников аппарата Коминтерна обращалось и на то, что столь эффективная деятельность не будет бесконтрольной – Секретариат испаноязычных стран ИККИ, как и ранее, предполагал регулярно и подробно инструктировать свою региональную структуру о положении в отдельных южноамериканских странах.

Проинформировав Пенелона о ходе разрешения проблемы и предупреждая его о неизбежности в первое время финансовых сложностей, Воог выразил надежду на продолжение работы в Секретариате, исходя из оптимистического прогноза: «…здесь [в Москве] понемногу будет возрастать интерес к Латинской Америке». Замещавший Пенелона в ИККИ как представитель Южной Америки швейцарец был твердо уверен в том, что с каждым годом ЮАСКИ сможет рассчитывать на бо́льшую поддержку, выводя прямую зависимость роста материальных возможностей ЮАСКИ из усиления влияния Секретариата и компартий на развитие революционного движения в регионе[528]528
  Письмо Штирнера [Воога] Пенелону. 9 января 1926 г. // Там же. Ф. 503. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.


[Закрыть]. Таким образом, создавался замкнутый круг, разорвать который было очень непросто: для развертывания более широкомасштабной работы по распространению влияния Коминтерна в Латинской Америке было необходимо значительное увеличение финансирования Секретариата, но добиться дополнительных средств можно было, показав явные успехи его работы.

Уповать на «возрастание с годами» интереса к Южной Америке не могли ни в Буэнос-Айресе, ни те, кто в Москве непосредственно занимался проблемами континента. Нужны были какие-то дополнительные меры и средства для разрешения этой коллизии, носившей и политический, и организационно-финансовый характер. Такие возможности давала достаточно широко разветвленная система «организаций международного характера», как их называл Устав Коминтерна, или «коммунистического фронта» (по определению историков-антикоммунистов). У каждой из них были свои функции, позволявшие расширять социальную и идеологическую базу коммунистического движения, кроме того, они имели свои финансовые средства и технические возможности. Поскольку важнейшим источником финансирования III Интернационала, его секций и его дочерних структур оставался бюджет СССР, то дополнительные средства для финансирования можно было изыскать лишь за счет перераспределения средств между различными дочерними организациями Коминтерна. И тут руководителям латиноамериканского направления деятельности всемирной компартии, как опытным бюрократам, приходилось находить пути и формы получения дополнительных субсидий так, чтобы высшие инстанции, которые не сочли нужным их выделить, не заметили, что явочным порядком это произошло. Речь не шла о реализации каких-то корыстных интересов тех или иных коммунистических функционеров в Москве или Буэнос-Айресе. На практике, таким образом, решались вопросы улучшения финансирования коммунистического движения на континенте, в условиях жесткого лимита средств находили любые способы для его преодоления.

На реализацию одной из таких возможностей прямо указывал Воог, советуя Кодовилье принять предложение Исполкома МОПРа возглавить деятельность этой организации в Южной Америке и при этом поручить руководство комитетом Межрабпома своему заместителю (оставив при этом за собой общее наблюдение за работой). МОПРу в Латинской Америке первоначально уделялось недостаточное внимание, однако опыт показал, что он может стать эффективной организацией, способной привлекать к коммунистическому движению симпатизирующие массы и создавать резерв, из которого партии могли привлекать новых членов. МОПР рассматривался как важный и эффективный инструмент в борьбе за единый фронт, против реформистов и анархистов.

Это была идеологическая и политическая сторона взаимодействия Коминтерна и МОПРа. Но была и другая, чисто организационная. На нее указывает московский наставник своему буэнос-айресскому коллеге: «Но самое интересное это то, что Код[овилья] сможет при его [МОПРа] помощи разъезжать по странам Латинской Америки, что безусловно окажется крайне полезно партии. Естественно, что формально организация МОПР должна быть независима от партии… это даст вам материальную возможность развернуть большую организационную работу»[529]529
  Письмо Штирнера [Воога] Пенелону 9 января 1926 г. // РГАСПИ. Ф. 503. Оп. 1.
  Д. 6. Л. 1.


[Закрыть]. Инструкции о том, как должна выглядеть организация МОПР при творческом воплощении в жизнь, давали возможность изыскать дополнительные резервы для развития коммунистического движения. Латиноамериканские коммунисты быстро научились их использовать для реализации своих тактических и стратегических задач, так как в условиях репрессивных режимов, существовавших в большинстве стран Латинской Америки, правозащитная деятельность давала возможность МОПРу действовать легально. При этом функция оказания юридической и материальной помощи репрессированным революционерам позволяла перемещать через границы значительные суммы денег, которые при определенных усилиях могли передаваться не только по прямому назначению, но и на финансирование деятельности компартий.

Камнем преткновения для работы ЮАСКИ с самого начала стала техническая сторона организации связи со штаб-квартирой III Интернационала, детали которой пытался прояснить Пенелон, настаивая на исправлении «тяжелого дефекта» (можно сказать, врожденного) – постоянного запаздывания писем и инструкций ИККИ, что делало директивы из Москвы по проведению массовых международных кампаний[530]530
  Имелись в виду проводившиеся Коминтерном, Профинтерном и другими международными организациями кампании по поводу празднования годовщины Октябрьской революции, 1 Мая, антивоенного дня – 1 августа, акции солидарности с Китаем, бастующими шахтерами Англии и т. д.


[Закрыть] на практике «бесполезными»[531]531
  «Все они появляются с месяцем или двумя месяцами запоздания после проведения демонстраций», – подчеркивает Пенелон в одном из своих отчетов. Доклад Хосе Ф. Пенелона [ранее 2 июня 1926 г.] // РГАСПИ. Ф. 503. Оп. 1. Д. 5. Л. 13.


[Закрыть]. Секретарь ЮАСКИ обращал внимание Москвы на невозможность серьезно организовать в Южной Америке агитацию, координированную с директивами Коминтерна, если тезисы и резолюции не будут приходить заранее. Хотя эти совместные акции в южноамериканских странах практически сводились к четырем-пяти странам, они, с точки зрения ЮАСКИ, являлись эффективным средством «обмена влиянием между различными партиями», способом «делиться, практическим опытом для расширения влияния и направления партий по коммунистическим рельсам», представлял собой одну из лучших форм обучения компартий, способной дать хорошие результаты[532]532
  Там же.


[Закрыть].

Глава ЮАСКИ представил Москве проект, внешне предназначенный на выправление сложившегося положения, но на деле дававший Секретариату больше властных полномочий, так как неисполнение его условия перекладывало на ИККИ ответственность за невозможность «вести эффективную работу». Пенелон предлагал в принципе перестроить работу на этом направлении и просил предусмотреть возможность использования инструкций предыдущего года для деятельности в следующем году, «чтобы не упускать кампании из вида»[533]533
  Письмо Хосе Ф. Пенелона Штирнеру [Воогу]. 8 сентября 1925 г. // Там же. Д. 1. Л. 1.


[Закрыть]. Он просил с этой целью направлять в Буэнос-Айрес все тезисы и резолюции, принятые в связи с постоянными и периодическими агитационными кампаниями, для того чтобы, опираясь на прошлогодние документы, принятые в связи со всеми проводимыми совместными акциями, организовывать мероприятия на их основе. При этом он осторожно давал понять московским руководителям, что директивы эти носят дежурный характер и не требуют постоянного обновления.

Секретариат ИККИ выработал компромиссный подход к этой проблеме, согласившись сообщать по телеграфу указания о международных агитационных акциях, носящих срочный характер, и предоставив ЮАСКИ полномочия при проведении кампаний общего характера разрабатывать специальные тезисы для Южной Америки[534]534
  Письмо Секретариата ИККИ Пенелону 23 июля 1926 г. // Там же. Д. 7. Л. 9.


[Закрыть]. Это решение значительно осложнило деятельность регионального органа Коминтерна, возложив на него разработку документов, дежурных по сути, но включавших в себя программные установки. Это таило серьезные опасности для Южноамериканского секретариата, рисковавшего не уловить тончайшие изменения в определении стратегии и тактики. Пенелон попал в собственную ловушку. Желая переложить часть работы на Москву, он спровоцировал решение высших инстанций, дававшее ему значительные полномочия в, общем-то, рутинном деле, но возлагавшее при этом на него и бо́льшую политическую ответственность.

Критикуя Москву за плохую организацию почтовой связи с ЮАСКИ, Пенелон не видел противоречия между собственными сетованиями по этому поводу и признанием имевшихся у Секретариата проблем в организации обмена корреспонденцией с некоторыми южноамериканскими странами: организовать рассылку корреспонденции из Буэнос-Айреса в масштабах континента было значительно легче, чем из Москвы. В конечном итоге секретарь ЮАСКИ принял решение о необходимости в будущем направлять в данные страны делегатов «для налаживания эффективной организации этого обмена и надежных связей с ними», на что «у нас сегодня нет возможностей». Таким образом, он хотел вернуться к практике работы ИСПА и КПА 1918–1921 гг., но лишь в будущем и при наличии соответствующей финансовой помощи Москвы[535]535
  Письмо Хосе Ф. Пенелона Штирнеру [Воогу]. 8 сентября 1925 г. // РГАСПИ. Ф. 503. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.


[Закрыть].

На недостатки в организации регулярной связи ИККИ с южноамериканскими секциями и ЮАСКИ счел необходимым обратить внимание руководства Коминтерна сразу же по приезде в Москву и В. Кодовилья, специально обсудив с руководителем Отдела международной связи ИККИ Абрамовичем (Альбрехтом) вопросы организации переписки со странами континента. Аргентинская партия не получила ни одного письма, направленного ее представителем из Москвы через внутренний аппарат Коминтерна, в то время как вся корреспонденция, отправленная им из Берлина, прибыла вовремя. Видя причины этого в работе аппарата ОМСа, Кодовилья рекомендовал регистрировать с датой отправления всю корреспонденцию (в том числе и личную) и отправлять все письма из Европы в Южную Америку с уведомлением о вручении [536]536
  Записка [В.Кодовильи] Альбрехту, в ОМС 10 июля 1926 г. // Там же. Ф. 495. Оп. 134. Д. 81. Л. 16.


[Закрыть]. Не дожидаясь реакции ОМСа, В. Кодовилья подстраховался, поставив в известность Секретариат ИККИ о плохом функционировании службы связи Коминтерна на южноамериканском направлении и подчеркнув, что подобное положение дел осложняет деятельность ЮАСКИ[537]537
  Записка В. Кодовильи в Секретариат Коминтерна 31 августа 1926 г. // Там же. Л. 17.


[Закрыть]. Аргентинский делегат недвусмысленно дал понять, что работа аппарата ОМСа дает сбои – его сотрудники даже не смогли выяснить, на каком этапе это происходит: «пролеживают ли письма здесь, в Москве, или они застревают в Берлине или Париже»[538]538
  Там же.


[Закрыть].

В Москве очень серьезно отнеслись к этому предупреждению, считая задержки в получении информации важным препятствием для «регулярной работы» Коминтерна в Южной Америке и обещая выяснить и устранить их причины[539]539
  Комментируя записку Кодовильи, Альбрехт сообщил заведующему орготоделом ИККИ Б. Васильеву, что им и Шимкусом, отвечавшим за организацию связи с Южной Америкой, приняты меры, и почта туда стала посылаться через Париж: «Думаю, что теперь связи с Ю.-А. нормальные». РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 134. Д. 81. Л. 17. Однако, как показала жизнь, проблема была значительно сложнее, и перемена канала связи не могла ее решить радикально.


[Закрыть]. Одновременно Пенелону было дано поручение выяснить, является ли причиной нерегулярного поступления корреспонденции «вмешательство полиции или почтовой цензуры в Аргентине», и изучить средства улучшения связи.

Уже самые первые шаги Южноамериканского секретариата Коминтерна показали: стремление эффективно руководить механизмом политической партии во всемирном масштабе практически невозможно. И не только потому, что выстроить политическую линию с учетом общих интересов всемирного пролетариата и специфических особенностей в каждом регионе или отдельной стране было несбыточным проектом. Самая простая часть функционирования мировой партии коммунистов, организационная, давала сбои практически в каждом звене, в каждой структуре, на каждом этапе деятельности.