Текст книги "Тени коротких жизней"

Глава 7

Как и везде – а в Средней Азии в особенности, – жители этого края стараются обустроить свои поселения ближе к источникам вод – на побережьях рек или горных озёр. Они вписывают свой быт в условия природы, трудолюбием всемерно оживляя район своего заселения, создавая в местах обитания настоящие природные оазисы.

Здесь знают цену каждому клочку земли, отвоеванному у горных разломов и способному плодоносить, каждому выращенному своим трудом дереву, кусту виноградника или розы, каждому ручейку водного источника, который ценится по наивысшей шкале и от которого стараются извлечь максимум пользы. Остальное дополняет щедрое на тепло южное солнце, и тогда природа заслуженно награждает трудолюбивый народ щедрым и разнообразным летним и осенним урожаем.

Пенджикент не является исключением. Но, помимо своей современной городской привлекательности, он сберёг многовековые исторические пласты, а во многих случаях и древнюю архитектуру в первозданном виде. На дышащую историей территорию с творческим азартом и жаждой познания всегда стремились попасть желающие открытий археологи, полностью посвятившие себя любимому делу.

…Передохнув с дороги, утром следующего дня Савелий с Аркадием упаковали объёмные рабочие рюкзаки, увязали необходимый инструмент и двинулись по тенистым и чистым улочкам города в район рабочего лагеря археологов. Раннее среднеазиатское солнце успело бодро выкатиться из-за гор. Новый день наперебой приветствовали птицы: горлица привлекала приятным грудным воркованием, синицы умиляли звонким и трогательным пересвистом, а с окраинных полей доносился приглушённый и довольный говор удода, вылавливающего с поверхности мелкой воды зазевавшуюся живность. Воробьи торжествовали говорливыми стайками, скоро и шумно перепархивая с места на место.

Воздух после ночи оставался свежим и щедрым на ароматы предгорий. Это через некоторое время он прогреется до зноя и, невзирая ни на что, будет щедро делиться своей природной особенностью со всем живым и встречным на протяжении всего дневного пути. Прохлада в долину с гор сможет затем пробиться только после позднего вечера. Пока не остынут раскалённые за день камни и скалы предгорий.

Сориентировавшись по указаниям Льва Савельевича, отца Савелия, парни достигли окраины города и, завидев приметный холм со старой, полуразрушенной крепостью, уверенно пошагали по неширокой улочке.

В этот момент из окраинных дворов к ним с притягательными улыбками устремилась местная детвора. Мальчишки, прокричав приветствие на вполне понятном русском языке, молча стали перенимать у приезжих упакованный инструмент. Савелий с Аркадием насторожились. Но, определив искреннее усердие местных ребят, молчаливо позволили овладеть своими пакетами. Ребята, воодушевленные доверием, делились впечатлениями меж собой теперь на национальном языке. Стараясь лучше устроить инструмент, подпрыгивая, ловили удобный ритм хода, откровенно рассматривая молодых людей.

Один из них, явно старше своих сверстников, взял инструменты Аркадия и голосом, переходящим в пору юношеского, деловито осведомился:

– Новий человек, да? – И, не дожидаясь ответа, подтвердил: – Новий! Я ваш работник всех знай. И этот сезон. И тот сезон… – махнул он в сторону, изображая ушедший год. – Тот сезона хороший был! – вводил в курс дела он Аркадия. – Новый стена большого дома полностью очищал. Там такой крассивый рисунок на стена появлялся!..

Юноша закрыл глаза, в восхищении покачал головой, подтверждая важность открытия археологов и своё понимание значимости настенной росписи.

– Многа большой человек смотреть приходил! Три или четыре штук. Или пять! – соизмерял знаток раскопок значение рисунка по числу полномочных людей.

Ему быстро и возбужденно стал подсказывать следующий рядом с ним мальчишка.

– А-а! – небрежно махнул в его сторону сосед Аркадия. – Сам я знайт, без тебя! – гордо уведомил он старающегося быть полезным товарища. – Да! Харроший был год! – продолжил он делать важные, на его взгляд, выводы. – Ваш «борода» нашёл кррассивай посуда. Даррагой! – округлил он глаза, наглядно доказывая важность и этой находки. – Харроший наш город! Здесь недалеко сам Рудаки, знаменитый человек, родился. Здесь жил, здесь ходил! – указал рукой вокруг себя всезнающий будущий историк. А может, археолог.

Аркадий с интересом рассматривал своего спутника. Дочерна загоревший. С густой копной темных, коротко и несколько небрежно постриженных волос. С чёрными, широко открытыми и жадно устремленными на мир глазами, он, пренебрегая всяческими условностями, своим поведением с ходу показывал Аркадию, что намерен быть его ближайшим другом и помощником всё время, на которое переместился в его известный город этот вызывающий симпатию молодой человек.

– Тебя как зовут? – понял Аркадий, что наступило самое время представиться друг другу.

– А-а… – собрал юноша губы в гримасу, не желая придавать важности своей персоне. – Алижон меня зовут, – небрежно сообщил он.

– Аркадий! – с воодушевлением протянул руку новому знакомому Аркадий и приветливо улыбнулся.

Юноша широко заулыбался. Оценив доверие, переместил утянутый веревками инструмент под другую руку и с замаха шлепнул своей крепкой ладошкой о ладонь Аркадия. Аркадий с удовольствием легко прижал ладонь нового знакомого, подержал в своей и, отпустив, доверчиво похлопал его по плечу.

– Трудный твой имя! – вздохнул Алижон. – На мой похожий, но другой. Горбатый какой-то! – определил он. – Ар… Ар… Арка… дый, – укладывал в ячейку памяти сложное сочетание мальчишка. – Мой сапсем лёгкий – Алижон! – сверкнул он в улыбке белоснежными зубами. – А, хоп. Хорошо. Буду знать! – обещал он. – Всё, мы пришли. Дальше сам пойдёшь. Сейчас сторож орать наша будет. Палкой махать. А-а! – небрежно махнул он в сторону невидимого стража. – Всё равно моя всё знайт. А воровай мне сапсем не нада. Куда я этот старый дырявай чашка девать буду? – задумался он. – Давай иди! – разрешил затем. – Вечером, когда все дела сделаю, может, приду. Встречай тебя буду. Расскажешь! – обозначил он цель своего знакомства и помощи.

Савелий заканчивал, вероятно, подобный монолог со своими новыми знакомыми. Аркадий с удовлетворением отметил, что утреннюю сонливость с него как рукой смахнуло. Взамен тому на душе поселилось необыкновенное бодрящее состояние, которое, кажется, до сего времени ему пока не приходилось испытывать.

– Арркадыый! – услышал он скоро.

Аркадий обернулся. Алижон стоял на взгорке. Утренний ветер парусил на нём незаправленную лёгкую рубашонку.

Он вытянул руку и сурово оповестил:

– Арркадыый, там, в лагерь крассивай русский девочка есть. Ты его не трогай! Я расту, он[1]1
  В таджикском языке понятие женского рода отсутствует.


[Закрыть] мой невест будет! Он так мне сам сказал! – сделал юноша важное, на его взгляд, замечание.

– Хорошо! – улыбнувшись, скоропалительно согласился Аркадий.

Махнув на прощание и улыбнувшись необычному сообщению, он нагнал Савелия, и они вместе, обмениваясь добрыми утренними впечатлениями, пошагали в рабочий лагерь археологов.

Глава 8

Увлекательные, не похожие ни на какие другие рабочие дни пролетали незаметно быстро. Аркадий успел заметно загореть, избежав при этом оплошности многих нетерпеливых, желающих обрести иной цвет кожи за короткое время.

Щедрое на тепло и лукавое среднеазиатское солнце не прощало ошибок. Зазевавшихся и самоуверенных людей обжигало до волдырей, до болевых шоков. Оно же, солнышко, предопределяло особый режим работы – в добротные утренние часы и после пика дневной жары. Упорные и жадные на работу археологи назначали довольно приличные объёмы работ. Выглядеть неумелыми в среде азартных поисковиков истории совсем не хотелось, и Аркадий с Савелием старались показать себя достойно. Тем более, для этого у них появился весьма значимый стимул.

Алижон оказался прав. Прав многократно. При скромной церемонии знакомства Аркадий и Савелий были сражены красотой одной из девушек экспедиции. Подавая руку ребятам, она скромно назвала себя: «Елена».

Слегка при этом опустила голову и приветливо улыбнулась. Опустила голову, видимо, для того, чтобы не наблюдать минутную растерянность новых знакомых. Ибо обоим ребятам нужно было какое-то время, чтобы овладеть собой, пропуская через себя открывшуюся красоту девушки.

Диковинный, редкой формы разрез глаз придавал заметную особенность её лицу. Откуда у этой девушки, как потом выяснилось, выросшей на славянских просторах, могли очертиться красиво изогнутые черные, словно крылья ворона, брови? А пронзительно-зелёный цвет глаз? Чистые, как слеза, они зеленоватым свечением увлекали в глубину чистой души и очаровывали таинственностью, завораживали внутренним огнем и манили, дразнили скрытностью внутреннего мира. Добрые, ласковые и умные глаза заставляли робеть и призывать на помощь всю силу стойкости духа и ума.

Греческий, тонкий, слегка удлинённый нос, с едва выпуклыми крылышками ноздрей, придавал лицу общую грацию, дополненную красивым и выразительным изгибом ярко-розовых пухлых губ.

Густые, едва рыжеватые, с мелкой кудрявой волной волосы, стянутые в пышный хвост, выглядывали из-под кепи и по-особенному сочетались с цветом глаз.

Изящная шея плавными линиями скатывалась к пологим плечам. Кисти рук с длинными точеными пальцами природой создавались явно не для работы с шанцевым инструментом…

Елена позволила ребятам восстановить дыхание, подняла взгляд и, внимательно всматриваясь, выразительно улыбнулась.

Эта улыбка предполагала начало самых обычных взаимоотношений, к которым её красота, о которой она, разумеется, знала, не имела ровно никакого отношения…

Аркадий отчётливо помнит, как они, придя в себя, удивленно посмотрели друг на друга, – не окружающая ли их древность щедро преподнесла открывшуюся перед ними дивную красоту?

Конечно же они старались показать себя с наилучшей стороны перед специалистами лагеря, и, прежде всего, перед Еленой, студенткой Ташкентского института истории и археологии, второгодницы сезонной экспедиции. Перелопачивая многие кубы многовековой земляной породы, втайне надеялись, что в особо благоприятный момент лезвие их лопат коснется некоего исторического артефакта.

Наконец заслуженно был объявлен день отдыха. Группа молодых людей, незаметно объединившаяся во время работы, не раздумывая, выбрала для его проведения близлежащие горы. Идти решили по ущелью, по которому множество веков подряд несёт свои золотоносные воды горная река Зеравшан.

Вышли ранним утром. Укрытый садами и виноградниками город спал, уставший от изнурительной дневной жары. Он насыщал себя живительной утренней прохладой, пробившейся с горных снежных вершин.

Ранние птицы только начинали петь здравницу новому дню. Торопливые хозяйки в окраинных домах разжигали очаги, затевали быстрое тесто для пышных национальных лепешек. Дым от сгорающего кизяка обладал в утренние прохладные часы загадочно-горьковатым запахом, подчёркивая особенность местного бытового колорита.

Около горной реки прохлада стала чувствоваться особо заметно. Вода в говорливом потоке бежала весело, наполненная прозрачной чистотой. Время бурных весенних паводков осталось позади. Именно в такое время, в паводки, скромная река становится полноводной и неукротимой. Она до предела насыщает себя потоками быстро тающих ледников и, обезумев от навалившейся тяжести, что есть силы, с гулом и небывалым напором, устремляется вниз по ущелью.

Тогда по пути подрезает грунт под мощными валунами, катит их с небывалой легкостью, ударяет ими и крушит береговые линии. Снимает, как лезвием, горную породу, подхватывает осыпи, к которым раньше не было доступа из-за низкой воды и, взлохматив собранную по пути массу, перекатывает, ломает, истирает и, натужно гудя, несёт до узких перекатов. Вздыбившись, проталкивает, ускоряет и увеличивает свою мощь. Выносит большую воду в долину. И даже там, разлившись на рукава, не спешит терять напор, постепенно оставляя по пути наносы, увлекая с собой мелкую горную породу в дальнюю равнину. Там и присоединяет к ранее наносным слоям, снабжая их новыми порциями золотоносных песчинок.

Люди давно разгадали секрет этой скромной труженицы, потому в нынешнее время в дальних странах специалисты зачастую находят золотые и серебряные монеты, чеканенные некогда в Саразме, одном из городов Согда.

Теперь в долине отстроен мощный горный комбинат, который разрабатывает наносимую веками горную породу, обогащает и получает золотые слитки самой высокой пробы.

Вот она, рядом с ними, опрятная река-труженица, истратившая весенний неукротимый напор, усмирившая свой бег, определившая привычную полноту рукава. Очистившись и прихорошив себя, благочестиво несёт свои воды в устоявшемся русле, питая собой трудовой люд, облюбовавший её доступные для жизни берега.

Через некоторое время за спинами молодых людей послышался натужный гул. Грузовичок, с расшатанным бортом, используя оставшуюся мощь старенького мотора, пробирался в горы к пастухам.

Все обрадовались. Запрыгали и замахали руками, наперёд зная, что местный водитель не позволит себе проехать мимо. В кузов взбирались шумно, щедро нахваливая молодого водителя. Тот млел от сознания своей значимости.

В месте, где от ущелья уходил в горы мощный распадок, поросший арчёвыми зарослями и кустарником, ребята высадились из машины, пожали руку водителю и, вскинув рюкзаки, пошли по основанию ложбины, маневрируя меж кустов можжевельника, барбариса, облепихи и других растений.

Воздух радовал прохладой, насыщенным запахом хвои и дикого кустарника. Никакого сравнения с сухим, прокалённым от зноя долинным воздухом, пахнущим пылью! Вдыхали глубоко, осматривались, радовались дикой природе и распростертой тишине.

Валерий, местный житель, участвующий в раскопках, остановился и стал внимательно осматриваться.

– Вот оно, это место! – провозгласил он радостно и указал рукой.

На небольшом плато, раскинувшемся вдоль одной из сторон распадка, тесной рощицей высились пирамидальной формы туи. Вокруг них отдельно росли деревья дикой фисташки и кусты барбариса, создавая замкнутую зелёную террасу. Там же просматривалась щедрая полоса свежей зелёной травы.

– Вот он, родник! – повторил Валерий. – Здесь редко кто бывает. Нравится?

Вокруг ребят царил особый уют, который способны создавать только дикие горы. Природа в межгорных долинах веками взращивает невидимый притягательный колорит, в который входят скатившиеся с вершин огромные крутолобые валуны, глубоко вросшие на своих местах. Покрывшись мхом и наростами, они, словно невидимые стражи, создают особые территории. Скапливая вокруг себя скатывающуюся со склонов скальную крошку, позволяют зацепиться семени шиповника, задержать перелётный зонтик цветка, выделить площадку для мака, вокруг которого обязательно пробьются красивые и пахучие стебли синяка. Со временем в таких местах по каким-то незыблемым законам появляется говорливый родничок с хрустально чистой, прохладной водой. И вокруг него возникает своеобразный оазис с можжевеловой рощей, фисташковыми и ивовыми деревьями, кустарником барбариса и облепихи. В позднюю осень, когда листья кустов барбариса загораются необычно ярким, бордово-огненным цветом, к ним обязательно слетаются горные куропатки – кеклики. Склёвывая с кустов созревшие любимые ягоды, они на этом месте обязательно оставят с помётом косточки иных растений. Под тёплым весенним дождём, обгоняя друг друга, к солнцу устремится множество цветов, трав, кустарников и деревьев.

Когда начинают алеть маки, цветет синяк, на такие приветливые полянки слетается разнообразная насекомая рать, желающая испробовать свежего нектара. В небе заводит обворожительную трель жаворонок. И кто же сможет обойти стороной такие места, не остановившись в изумлении! Тем более если путники вышли из пронизанной изнурительной жарой долины.

Шумно радуясь обретенной роскоши, все торопливым шагом направились к призывающим своей грациозностью рослым туям.

Лагерь устроили довольно быстро. Валерий достал из рюкзака переносной мангал, установил на удобном месте и принялся нанизывать заблаговременно замаринованные куски мяса на шампуры, велев остальным идти собирать валежник.

За эту процедуру принялись с удовольствием. Поломанных и искорёженных селями, высохших стволов и крупных веток деревьев оказалось немало. И вскоре дров хватило и для жаровни, и для небольшого костерка, который создавал дополнительный уют. Всю площадку с огнём тщательно защитили горкой мелкой скальной крошки. Теперь можно было насладиться восхитительным ароматом, исходящим от можжевеловых углей.

– Сейчас испробуете настоящий горный шашлык, приготовленный на таких углях! – предрекал Валерий скорый восторг новым друзьям.

Огромные розовые помидоры в миску резали большими дольками, щедро укрывали свежей густой сметаной и веточками зелени. Лепёшки ломали на куски и, покорённые ароматом, начинали тут же их поедать с небывалым аппетитом.

Вскоре на угли закапал и стал изгорать жир с поджариваемого мяса. Порывы ветра гоняли дразнящий мясной аромат по кругу, и молодые люди готовы были сдернуть шампуры с огня и поедать млеющее на огне мясо полусырым.

– Угомонитесь! – одернул Валерий товарищей. – Посмотрите на себя со стороны, – смеялся он.

Наконец всё было готово. После короткого тоста набросились на шашлыки. Валерий, улыбаясь и довольный удавшимся блюдом, установил на треногу походный чайник, наполненный родниковой водой.

– Чай стану заваривать на горных травах, – буднично сообщил он. – После шашлыка попить чай на травах – само блаженство!

После вкусной еды и ароматного чая позволили себе развалиться на траве и млеть от блаженства, подставляя лица горному ласковому солнцу. Говорить не хотелось. Да и не было в этом необходимости. Ибо намного дороже было слушать тихую, ненавязчивую, насыщенную непередаваемым покоем жизнь гор.

Когда прошла навалившаяся от еды леность, решили пройтись по горам, подняться выше и осмотреть природную красоту с высоты. Валерий с Надеждой вызвались остаться около лагеря, так как в этом месте находились не в первый раз и подробно знали все окрестности.

Аркадий, Савелий и Елена, собрав один рюкзак на всех, тронулись выше в горы.

– В пути будьте внимательны! – напутствовал Валерий. – Надо уметь любоваться природой и обязательно успевать смотреть под ноги. Всегда нужно быть уверенным, куда ступаешь… В горах это делать следует одновременно. Змей в этих местах почти нет. А если где и греются, от ваших шагов уползут в норы. Когда же будете присаживаться – осмотритесь, нет ли фаланги или скорпиона. Их тоже здесь не особо много. А может, и вовсе нет, если недавно прошли козы. Но… горы есть горы. Удачи вам!

– Спасибо за советы!

Шли в гору под небольшим углом, чтобы не брать её в лоб. Елену устраивали между собой, подстраховывали. Она это поняла и улыбками благодарила ребят. Когда же неудобно ступала или останавливалась, чтобы полюбоваться пейзажем, брала – заметил Аркадий – за руку Савелия. И во время этих остановок чаще оказывалась к нему ближе.

Аркадий не считал, что Елена делает это специально. И не желал упустить своего шанса. Выбирал момент и своевременно подавал руку, показывал удобную площадку. Старался быть полезным, но не навязчивым. Незаметно ребята взошли на крутой скальный излом, с которого открывался замечательный вид.

Здесь дул ветер. Аркадий зашел сбоку и, пока Елена делилась впечатлениями с Савелием, желая защитить её от ветра, распахнул спортивную куртку и её полой прикрыл Елену, приобняв девушку. Она, не прерывая беседы с Савелием, вздрогнула от неожиданности, резко отпрянула от жеста, дернувшись всем телом, освобождая себя от опеки Аркадия. Коротко оглянулась, удивленно посмотрела на него и вновь обернулась к Савелию.

Кровь прилила к лицу Аркадия. Этот резкий молчаливый протест Елены он принял как удар хлыстом. Сердце заколотилось в бешеном ритме. Стало больно и жаль себя. Так хотелось сделать для неё нечто приятное и значимое!

Аркадий, почувствовав себя лишним и оскорбленным, развернулся и медленно пошёл по склону в другую от Елены и Савелия сторону. Через какое-то время вернулась способность рассуждать.

«А ты желал, чтобы выбор Елены обратился в твою пользу? Почему, позволь тебя спросить? Чем ты превосходишь Савелия? Был уверен, что достоин её внимания. Разве Елена отрицала такое или… игнорировала тебя? Никогда не позволила себе ничего подобного! Когда же возникла подходящая и душевная ситуация, ей потребовалось быть ближе к Савелию. Душа выдала её, повелев сделать очевидный выбор. Почему же её решение так ранило тебя?.. Да, у Савелия есть девушка, которой он дорожит. Но, разве ты вправе решать за своего друга?»

И вдруг Аркадий понял, что в душе давно был готов к такому повороту событий. И видимо, только ждал открывшегося откровения. А может, не сознавая, сам создал момент, чтобы приблизить очевидность? Так зачем же тогда терзать себя? Надо суметь принять открывшийся факт достойно!

«Да сколько можно? – возмутился внутренний голос. – И опять… не твоё? Почему же сердце прикипает к человеку, который, заранее тебе известно, по каким-то созданным не тобой причинам принадлежать тебе не может?»

Аркадий облюбовал удобный скальный выступ, удивительно напоминающий кресло. Устроился в нём, откинулся спиной к нагретому на солнце камню.

Вокруг по-прежнему простиралась природная красота. Ничего не изменилось в ней в худшую сторону за это короткое время! Торжествовала всё та же жизненная безбрежность, притягательность и умиротворение. Природа продолжала существовать и жить по своим, внутренним законам.

Почему же у него возникло ощущение потери чего-то значимого, без чего он не сможет существовать дальше. Больно? Красивая, умная девушка будет не его… Но она не одна же такая! Где-то обязательно есть создание, ничем ей не уступающее, а может… и превосходящее! Тогда надо лучше и упорнее искать, задаться целью, сделать себя счастливым! Стать находчивее! Вот что подсказывают эти монолитные скалы, это безмолвное величие! Его терзают грозы, крушат оползни и сели. А оно, это величие, становится только краше и привлекательнее в своей стойкости! Учись! Разве ты лишился рук или ног?

Аркадий ожил. «Да, это всего лишь неприятность, а не беда! Сгладится, забудется…»

Безмолвие лукаво улыбнулось. Аркадий не способен был понять сути порхнувшего мимо беззвучного порыва шелкового ветра. Взбодрённый правильной, как он полагал, мыслью, Аркадий уверенно пошагал вдоль склона.

И в лагере, когда собрались все вместе, никак не подавал виду, что был чем-то расстроен.

Елена на ходу спросила, почему он так неожиданно исчез. Аркадий ответил, что решил свободно и спокойно отдаться своим желаниям вольготно побродить по горам. Елену такой ответ вполне удовлетворил. Савелий даже не находил повода задавать Аркадию подобный вопрос, ибо вовсе не заметил движения Елены, а на исчезновение Аркадия не обратил особого внимания. И полностью был согласен с тем, что природная красота способна заманить человека в любую свою сторону.

В город ребята возвращались взбодрёнными, посвежевшими, полностью довольными выбором отдыха.