Текст книги "Последний рассвет"

Ходзё приняли подарок с удовлетворением. Кагасиро Тэнгу немало им попортил крови – ещё тогда, когда Нинтоку Тода был никем. До сих пор непонятно, кто именно затеял эту долгую многоходовую шахматную игру с переходами из лагеря в лагерь, с резкими внезапными вбросами на поле и превращениями коней, пешек, колесниц в золотого генерала, а слонов и ладей – в королевского дракона…

И теперь, немало выстрадав, обозлившись, Кагасиро сидел в окружении настоящих друзей. Осторожно поджав искалеченную ногу, главарь приготовился выслушать каждого. Передавая из рук в руки глубокую глиняную чашу саке, все оживлённо делились наболевшим.

– Па-ап, она совсем распоясалась! – жаловался Масаши, прильнув к зарумянившейся щеке отца. – Целыми днями только и мучает Шиничиро, Хаору и… меня.

Кагасиро погладил сына по голове, благоговея, приложился к чаше.

– Злюка заходит сюда так, будто тоже важная, как император… Тогда толкнула меня и заставила принести воды. Я попытался защитить Шиничиро, когда она закрывала его в дальней комнате и душила там.

– Что ты говоришь, сын? – Кагасиро расхохотался и умилённо поглядел на Масаши. – Суа-химэ посвятила и тебя в мужчины?

– Так Злюка ударила мне по голове, – Масаши, наклонив голову, пальцами пошарил в лохматой рыжей шевелюре и показал шишку. – И Хаору она всегда только и лупит – он перестал её слушаться.

Выждав удачный момент, когда Рыжий Змей прожёвывал нигири, Бодзу рассказал о принятии в банду двоих. Обычно Кагасиро проверял новеньких членов группировки, используя старый безотказный разбойничий метод, но сейчас Змей лишь неопределённо кивнул.

– Сестра императора о своём существовании объявила, – сказал Генбо как бы в оправдание.

Недолго помолчав, наблюдая недоумение главаря, мудрый старик оттянул длинные усы, прищурился и добавил:

– Теперь принята Суа в клан из Киото – Ёсида, священников, и всемилостивую поддержку Оды Бадафусы получила. Предупреждал тебя ведь я, Тэнгу, не связывайся с ней – через неё погибнете все вы. Ты думаешь, сидят безродные бродяги вокруг, которых ты приютил? Увы. Увы! Друзья твои с недавних пор принадлежат все клану единому – «Пылающий рассвет». А сам ты?

– Если в Киото Суа поддержали, значит, выгода нашлась, и немалая, – нахмурился Кагасиро, игнорируя вопрос о непростом для него выборе. – Ты, мой друг мудрец, ни в чём не виноват. Раньше я удивлялся твоим речам, а теперь надо быть недоумком, чтобы не внять им.

Глава 13

Празднование продлилось недолго – раздался звук раковины, исполненный угрозы, предвещающий жертвы. Дворы быстро опустели, лишь в сухих зарослях тростника, что окружали тающий лёд болот, прятались дозорные. Вблизи заброшенного замка в горах заметили отряды самураев Белого Тигра, в лесах – ниндзя северного додзё. Вероятно, отчаявшись пробиться к перевалу в лобовой атаке, Ёсисада направил часть армии в обход с флангов.

Мастеру Йитсуро от коменданта замка Тахара прибыл приказ стоять насмерть и не пропускать врага. Тысячи стрелков и мечников из Киото спешат к Нагоя, сражаясь с Такэдой, поэтому жизненно важно отстоять Ацуми, а именно болотистые тропы, обходящие крепость Тоёхаси с юга.

– Лисьей хитрости не хватило бы справиться с теми, кто руководит северными додзё, – монотонно проговорил Кагасиро, поднявшись. – Я испытал мастерство одного из виртуозов севера на себе.

Тонким ремешком собрав копну огненных волос на затылке, он поправил повязку на глазу.

– Присоединимся к «Широй хасу»! – приказал Кагасиро. – Выбора нет.

Прихрамывая, он двинулся к выходу. В силу давнишней привязанности, соратники, похватав оружие, бросили недоеденные куски, отправились за ним.

– Генбо, забери Масаши… уходите в Осаку.

– Папа, папа… – зарыдал Масаши, кинувшись к нему в объятья. Детский голос задрожал: – В Ацуми много воинов… они… справятся!

– Лишь сила свыше справится с Белым Тигром, – поднял указательный палец Генбо.

Раковина загудела снова, со двора послышался конский топот и знакомый строгий женский голос:

– Бездельники! Я прикажу вас высечь, выбить бамбуком, как пыльный хлам!

Вместе с высокой крепкой женщиной в доспехе из кожаных пластин, плотно скреплённых между собой, быстро зашли два потрёпанных паренька. Оба выглядели затравленно и замученно. Их помятые лица горели с холода, а на волосах серебрился тающий снег. Первый, веснушчатый и на вид шальной, точно осенний ветер на Хоккайдо, увидел Кагасиро и восторженно улыбнулся:

– Рад, что выбрались, а то без вас начали раскисать, как снег под солнцем.

– Ага, – кивнул второй, выпрямившись и втянув не по-молодецки большой живот.

– Я вам дам болтать! – пригрозила Суа кулаком в чёрной меховой перчатке. Выйдя на свет, ровно падавший из открытого окна, демонстративно повернулась спиной и показала несколько красно-синих иероглифов на шёлковой тёмно-серой накидке. Они складывались в причудливый знак, напоминавший солнце, выглянувшее из-за гор.

– Бросайте лишнее, берите необходимое и за мной! – скомандовала Суа. – Галеон снова мой, и мы отплываем в Осаку.

Некоторое время Кагасиро недовольно молчал, в хижине повисла гнетущая тишина.

– Мы – шайка грабителей, – гордо подняв подбородок, ответил он. – Но не трусов!

Повернувшись к Бодзу, который глядел на главаря внимательно и не без восхищения, Рыжий Змей решительно махнул рукой.

– Госпожа, мы остаёмся, – звонко отчеканила Каори, глядя с вызовом на Суа.

– Да, – нерешительно молвил бывший монах, – мы, это, конечно, не против состоять в клане, но ведь Змей снова теперь с нами.

– Вы погибнете! – сплюнула леди Коридвен, нахмурившись. – Бессмысленных смертей и так великое множество.

– Папа, пап, уйдём с ней! – взмолился Масаши, не отпуская руку отца. Крепко сжав её двумя своими, рыдал.

Пристально посмотрев в заплаканные глаза единственного сына, Кагасиро жёстко проговорил:

– Честь и мужество выше страха. Надеюсь, со временем поймёшь. И когда это случится, ты будешь гордиться мной.

– Почему никто не спросил меня? – вдруг подал голос Тсенг, сверкнули две маленькие злые щёлочки. – Я не для того выбрался из темницы, чтобы пропасть.

– Вижу, ты бывалый, – сказала Суа, оценивающим взглядом окинув незнакомца с ног до головы. – Тебе незачем погибать.

– Леди Коридвен, – выпалил буси, заглянувший в хижину. – С минуты на минуту начнётся атака.

– Увы, – поклонился Генбо. Глаза толстяка повлажнели, он поджал пухлые губы. – Время наше заканчивается. Никогда мы больше не увидимся.

Голос мудреца задрожал, взгляд замерцал, остановившись на Каори. Скрыв уши под тёмно-серой тёплой повязкой, она проверяла, насколько хорошо укреплены кинжалы на поясе.

Хижина опустела, дотлевали угли в ирори и Энно, толстый кот, насторожившись, наблюдал за входом.

Бледно-синее полотно неба роняло в свободный полёт жемчужные крохи снежинок. В похолодевшем вечернем воздухе закружились, засвистели белые вихри. По дороге, спускающийся с холма, медленно шёл невысокий худой старик с головой белой, точно лунь. Одетый в меховой плащ с высоким воротом, он опирался на чёрную трость и неуклюже передвигал ноги в широких штанах, туго затянутых поясом. Старик уныло глядел под ноги и что-то напевал.

– Папапароверить, кы-кыто он, оттк-уда пппришёл, – скомандовал Йитсуро, и сердце мастера забилось чаще, мысли заметались в голове, как муравьи, растревоженные прутиком лакомки-макаки. – Отттку-уда в Аццц-уми, н-ана нищего момомомо-наха не пппп-охож… ны-на м-мастера?..

Два ниндзя «Широй хасу» подбежали к старцу, остановили.

Сомнение Йитсуро – как маленькая лужица на дне колодца, но разум недвусмысленно подсказывал, что колодец-то пересох!.. Давление стиснуло виски, на лбу проступила испарина.

– Эээ-верни-итесь! – запоздало крикнул он, но свист метели поглотил звук. Йитсуро поёжился, будто после дурного сна. – Ве-ернуть их!

Ближайшие синоби Ига ринулись из тростника наперегонки. Ими тоже владело неприятное предчувствие.

Подняв голову, путник иронично поглядел на двух молодых ниндзя, остановивших его. Усёк краем глаза и тех, что бросились наперехват. Катана появилась в его руках моментально и одним резким движением вскрыла раззявам животы. Получив смертельные раны, двое молодцов даже не успели вскрикнуть, свалились. Рыхлый снег под ними окрасился тёмно-багровым. От негодования мастер Йитсуро выругался – старик, словно исчез в метели, остались лишь два мёртвых ниндзя.

Бой вспыхнул мгновенно. Схлестнулись две волны синоби, две сильные школы – южная и северная. В докучливом протяжном вое ветра, в белой холодной снежной пыли, молодые ниндзя погибали один за другим. Шелест сухого тростника, хруст тонкого забрызганного алыми каплями дымящегося кровью льда, глухие предсмертные стоны – утопали в заунывном вое метели. Выяснилось, что Ацуми атаковало не только северное додзё, но и монахи-воины из секты нитирэн. Люди в лиловых балахонах с опущенными капюшонами яростно набрасывались на воинов «Белого лотоса». На фоне снежной пелены, застилавшей воздух, копошились большие чёрные пятна, словно в комья земли вселились злые духи.

Среди ниндзя южной провинции Ига, облачённых в тёмные одежды, не на жизнь, а на смерть бились остатки банды Рыжего Змея. Как необычная светло-коричневая родинка на щеке, они бросались в глаза своим босяцким видом, и казалось, что даже буракумины, бродяги с большой дороги, помогали отстаивать Ацуми семье «Широй хасу». Враг притиснул воинов Йитсуро вплотную к домам, схватка кипела уже и внутри хижин.

Бодзу получил множество ран, и ниндзя, видевшие его, удивлялись, какой живучий и сильный всё-таки этот монах. Защищая друзей, он растратил последние силы, и, наконец, отравленный вражеский сюрикэн повалил гиганта.

– Эй, ты что, великан? – Шиничиро припал к нему, словно к родному. – Поднимайся и дерись! Друзья в беде! – он схватил Бодзу за огромные иссечённые плечи, потряс, что нашлось сил, из глаз невольно хлынули слёзы. – Эй, я только с вами был свободен, с вами жил так, как мне хотелось!

Губы Бодзу побелели. Блуждавший взгляд говорил, что монах не расслышал и половины сказанного.

– Что? – переспросил умирающий, приподняв лохматую голову. – Ты где, Шини-тянь?

Печаль расставания с миром заставила монаха вспомнить прошлое, на миг ему почудился буддийский храм в Киото, где он провёл детство, и вкус тёплого молока. Солёные капли, лившиеся из глаз Шиничиро, падали Бодзу на поцарапанные щёки и скатывались, исчезая в разбросанных по снегу волосах. Большое сердце великана стучало тише, тише, ти… Хаору, едва отбившийся от очередного врага, подскочил и потянул Шиничиро к «Главной цитадели».

– Брат, вставай! – впервые Хаору так его назвал. – Спокойно!

Шиничиро не мог сохранять спокойствие, его лицо выражало гнев и неподдельное горе. Он почувствовал, как ёкнуло сердце, близость гибели сводила с ума, но впервые не лишила самообладания и храбрости.

– Они не могут умереть, они – мои друзья! – крикнул Шиничиро отчаянно, ощутив боль в голове, огонь в груди, негодование и ярость в сердце. – С ними… с ними, понимаешь, я ощутил полноту жизни, был самим собой!

– Каори и Джюндзи бьются бок о бок, Кагасиро с ними, ранен! – рычал Шиничиро.

– Асахара укрылся в хижине. Не уберёмся, погибнем! – возражал Хаору.

Бушевавшая в душах ярость заставляла их сражаться неистово, но вражеские ниндзя превосходили числом, окружили и заняли посёлок.

– Мы не сможем помочь никому! – кричал Хаору. – Где обещанное подкрепление? Что она там бормотала перед уходом?

– О-ооо-отпусти-и меня-а!

Вырвавшись, Шиничиро оказался около Кагасиро и Каори, встал и закрыл их, подняв тот самый фамильный клинок дома Зотайдо, сверкнувший холодным блеском в малиновом сумеречном свете.

– Северное додзё! – орал Шиничиро, глядя на знакомых ниндзя. – Убирайся отсюда!

Кендзо, двигавший отрядами, словно шахматными фигурами, не поверил глазам. Своим писклявым голосом он остановил нападающих, некоторое время вглядывался в похудевшее веснушчатое лицо парня.

– Не может быть, – медленно покачал он головой, и, словно страшное привидение узревший, отступил на шаг. – Единственный сын Шуинсая… Предатель. Перебежчик!

– Шиничи!.. – изумлённо воскликнула Морико. – Опозорил нас, отца!

– Старый дуралей! – смачно сплюнул Шиничиро, махнув фамильным рюкозукой. – Катитесь в Ампаруа!

Кагасиро, Каори, Джюндзи и остальные поражённо наблюдали картину из-за спины сына одного из лучших мастеров северного додзё.

– Зачем? – тихо спросил Кагасиро, вздохнув.

– Взять… его! – от напряжения писклявый голос Кендзо сорвался, и старик закашлялся, словно болен был смертельной хворью нищих.

– Вы уверены, сэмпэй? – спросил Сотан из додзё Кендзо. – Сын мастера Шуинсая… этот?

Синоби Ампаруа стояли в замешательстве, оставшиеся Ига, в том числе и мастер Йитсуро, готовились к бою насмерть.

– Никаких сомнений, – нервозно кинул Кендзо, брызнув слюной. – Схватить… живого!

Подобную наглость мог позволить себе лишь безумец: Шиничиро, взметнув клинок, напал на Кендзо. Промахнулся, и почувствовал, как сосёт под ложечкой, колени задрожали мелкой дрожью, сердце затрепетало, как листва кипариса, но парень понимал безнадёжность положения, и потому вновь ринулся в атаку. Мастер Кендзо уклонился и пропустил дерзкого мимо себя, не причиняя ранения. Развернувшись, Шиничиро с криком побежал на старика снова. Кувырком перепрыгнув тех, которые перегородили путь, парень яростно замахнулся рюкозукой. Пульсировали жилы на его шее под ухом, на висках. Проворно вскинув катану, Кендзо с трудом парировал повторный удар.

Впервые за много лет Кендзо испугался за свою жизнь! Этот древний изогнутый меч в руке мальчишки – словно несытый ками… Фамильный клинок сам искал жертву!

Старик пискляво заголосил что-то маловразумительное с яростью, бушующей в груди. Ученики никогда не видели наставника столь обеспокоенным.

Сотан, вытащив духовую трубку, дунул, и поразил Шиничиро усыпляющим дротиком.

– Не подходите, прочь, прочь! – сын Шуинсая не подпускал к друзьям недавних однокашников, ставших теперь врагами.

Яд был не смертельным и действовал замедленно. Ноги парня отяжелели, а рассудок помутился. Язык стал непослушным и едва ворочался. Оступившись, парень завалился назад, упал на руки немого. Натянуто улыбаясь, Джюндзи благодарно глядел на Шиничиро. Сквозь шум снежной круговерти парень услышал отчаянный голос Кагасиро:

– Бейтесь насмерть!..

Лишь забытьё поглотило разум, и жестокая реальность растворилась, Шини увидел себя под высокой раскидистой сосной, сидящим на циновке, и перед его счастливыми друзьями служанки расставляли узкогорлые бутыли саке да кипарисовые подносы с едой. И они вкушали, а не ели – неторопливо, церемонно, а не так, как в жизни – по-домашнему. На Шиничиро они не смотрели… не видели его. И он хотел присоединиться к трапезе, а не мог: друзья были рядом, и всё же оставались недосягаемы… отчего так?

Видевшие сражение со стороны поняли бы, что каждый воин, стремясь навстречу вечности, мечом куёт свою судьбу, такую непохожую на чужие. Алые и багровые цветки расцветали под бездыханными телами воинов. Кагасиро, рыжея священной шевелюрой, лежал ничком с широкой раной на животе, рядом Бодзу, исполосованный, с синюшной кожей. Каори разметалась по снегу, пол-лица отсечено и отвалилось ломтем, обнажены кости скул, кровавые зубы. Джюндзи застыл с удивлённой миной, глядя внутрь собственной грудной клетки, вскрытой мечом, словно крабий панцирь – ещё при жизни довелось ему увидеть собственное сердце.

– Никто не спрятался? Отвечай, а то поплатишься! – синоби Ампаруа забегали в дома, угрожали дрожащим рыбакам, искали укрывающегося врага.

В гассё-дзукури за Асахарой Кендзо зашёл сам. Упитанный кот, увидев незваного гостя, встал дыбом, зашипел. Задрав большой пушистый хвост, попятился к остывшему очагу. Не мигая, горели из полумрака крупными изумрудами два круглых глаза.

– Выходи, предатель! – спокойно процедил мастер, приподняв окровавленный меч.

– Иду, иду, добрый человек, – отозвался Асахара наигранно испуганным голосом. Мешковатая одежда висела на теле лохмотьями. Он криво посматривал на Кендзо и покашливал. Из-за слабого освещения лицо разноглазого казалось почти мертвецким; если бы не влажный блеск зрачков, то можно было подумать, что он живой мертвец.

– Унылый беспросветный труд наложил тяжёлую печать на моё лицо, – исказившись, бормотал Асахара. – Тяжкая жизнь согнула спину моей жены, искорёжила руки. Вот посмотрите!..

– Шаг назад, если дорога жизнь, руки не поднимать, паяц! – бросил Кендзо, готовый зарубить лукавого. – Как ты посмел не выполнить последний мой приказ? Зачем увлёк мальчишку в стан врага? Его отец…

– Зачем?.. Хе-хе, миссионеры принесли… какой-то вид простуды, при ней горит нутро, мутится в голове, – голос слегка подрагивал в ночной тишине. – Озноб давно уж мучает меня, о сэнсэй! Хе-хе, ладно-ладно, – отхожу, – говорил Асахара осторожно, примирительно.

И резким движением высвободив кинжал из драного рукава, захрипел – катана Кендзо насквозь пронзила грудь недавнего соратника. Старик владел исключительной, завидной ловкостью.

– И всё-таки, – пробормотал старый якудза, – почему ты так поступил? Кто запугал тебя, что даже на пороге гибели не захотел открыться, Асахара-сан?

Сегодняшним вечером в Новом Году Дракона банда Кагасиро Тэнгу перестала существовать. Метель прекратилась. Снежинки медленно опускались на мёртвые тела и не таяли. Подкрепление из Киото опаздывало.

Глава 14

Вопреки ожиданиям, ночной ветер поднимался с моря, он не давал взлететь – задувая в хвост, переворачивал «крылья», вырывал из рук мастеров Зотайдо. Братья намучились с ним, и, разобрав в отчаянии летательные приспособления, повалились между камней, тяжело дыша. В долине поднимался туман.

– Нифига себе, полетали! Что будем делать, Мягкотелый? Побежим?

– Больше трёх ри… полтора часа… в темноте, по неизвестным местам…

– Мимо военных, прямо в лапы храмовой стражи, – слабый тонкий голосок, неуместный здесь и теперь, заставил вскочить двоих здоровых и опасных мужчин.

Из-за валуна вышла девушка, небольшого роста, хрупкая, одета в кимоно белого цвета, выглядывающее из-под плотной бурой накидки.

– Конничива!

– Ты кто, дева, ками этой горы? – Лао не боялся духов.

– Я ждала вас, Повелитель ветров.

Братья переглянулись с недоумением и тревогой. Девушка уловила это.

– Окура, отшельник, у кого вы отдыхали, ради святости места прервал одиночество и явился в Исэ. Вы затеяли бесчестное, мастера, нельзя нарушать гармонию в Исэ! Священные горы, священные деревья, камни… их нельзя осквернять!

– Ты одна? – Шуинсай прислушивался к ночи, но никаких шорохов уловить не мог. – В ночи, и без охраны?

Девушка, нисколько не смущаясь, подошла к ним и распахнула ворот накидки. На шее блеснули яшмовые бусы.

– Аматерасу моя защита. Кто может причинить мне вред в Её владениях?

Лао подскочил на месте. Священные подвески! Он глазам своим не верил, такая удача! Но как?

– Назови себя! – потребовал он. – Назовись, или я тебя задушу! В объятиях…

Шуинсай неодобрительно поморщился, но намёк уловил.

– Неужели ты ничего ещё не понял, Повелитель ветров? – с укором отвечала гостья. – Всякий ваш шаг и жест известен и предопределён. Ты не станешь лишать меня жизни и не сможешь лишить чести.

По спине старшего Зотайдо пробежали крупные холодные мураши.

– Древняя традиция ёбай не для меня, ведь перед вами – Юкио-мико…

– Кто рассказал тебе, юная, о традиции любви по-японски? – поинтересовался Лао. – Если ты жрица Аматерасу из Исэ, значит с раннего детства тебя, дочь императора Гонары, настраивали на безбрачие. Такие мирские реалии, как ночное посещение девушки юношей – ёбай – и их культурное романтическое времяпрепровождение не должны были запятнать твоё девственно-чистое сознание!

Юкио простодушно рассказала всё более обалдевающим братьям о том, как во сне ей явилась таинственная женщина из шаманского рода, когда-то давно, ещё в период Нара, бежавшая на соседний южный остров Иё.

Женщина представилась именем Саюке, и заявила, будто бы «эпохе дерева» настал предел, и теперь настаёт «эпоха горячей воды». Саюке во сне была убедительна, надменна, и требовала послушания от Юкио. Именно она, а вовсе не отшельник, побудила жрицу святилища Исэ нынешним вечером тайком покинуть храм и привела сюда – девица, никогда в жизни не покидавшая человеческих построек, в диком лесу и диких горах даже не плутала.

– Я должна быть с вами, – заявила дева убеждённым тоном. – Так велит Мать богов.

Повисла пауза.

– Скажи, юная посвящённая, поможешь ли ты нам добыть Зеркало, если мы поверим и примем тебя? – спросил Лао.

– Вам не нужно этого делать, – заявила девушка. – Зеркала в Исэ нет.

– Вот как? – изумился Шуинсай. – Всё уже украдено – до нас!

– Но…

Их ждали на побережье. Троих. Словно впрямь каждый их поступок был предначертан. Лао попросил одного найти учеников и спровадить восвояси, и передал свою любимую костяную нэцкэ – удостоверить приказание.

В ущелье Иё стояла тишина, свежий воздух над секретным пристанищем воинов Тайра невероятно прозрачен в эту пору. Оттуда, с вершин, открывался великолепный обзор на долину, в которой виднелись разбросанные по склонам далёкие огни очагов. Но проникнуть в ущелье непросто. Единственный подвесной мост, сплетённый из виноградной лозы, соединял затерянный мир с внешним.

Джонка, доставившая троих «шимо но хито» на остров Иё, растаяла вдали. На берегу, в бухте, их встретил моложавый мужчина, приветствовал на незнакомом наречии.

Проводник был одет в соломенный плащ поверх старинного вида самурайских доспехов. Он поклонился до земли, увидав Священный меч, висящий на спине Лао, он упал на колени лицом в песок, разглядев яшмовые подвески на шее у Юкио.

– Скажи, э-э-эээ, любезный, – поинтересовался Шуинсай. – Ларец уже доставили?

– Священное Зерцало, хранящее Лик, на пути к Авадзи.

Тропа вилась по краю пропасти на головокружительной высоте. Где-то внизу шумел стремительный поток, но туман приглушал звуки. Зима на остров Иё приходила с холодными дождями и туманами, серебрила снегом только горные вершины.

Странная местность – тени скрывали дно ущелья, ни малейшего пологого участка, годного для земледелия, не просматривалось. Жители здесь редки, разрозненные дома малы размерами и скрыты в зарослях папоротника и бамбука.

Шаткий подвесной мост, перекинутый через ущелье, открыл пришельцам «снизу» затерянный мир, в котором остановилось время. Четыреста лет назад в долину Ии укрылись осколки могущественного самурайского рода Тайра, творившего Историю. Тогда род Тайра и род Минамото тоже делили Японию на северную и южную, причём Тайра Киёмори даже посадил внука на императорский престол, заявив следующее: «Человек ничего не стоит, если не принадлежит к дому Тайра». Он впервые попытался оттеснить род Фудзивара от трона, присвоив их привилегию отдавать дочерей за императоров.

Тайра занимали многочисленные государственные посты и поначалу были сильнее мятежников, укрепившихся в Камакуре, но однажды войско южан попало в западню – выйдя из ущелья Курикара, они были растоптаны стадом быков с привязанными к рогам горящими факелами, и в беспорядке бежали обратно в теснину. А затем на них набросились воины Минамото и погнали к столице. Финал был неизбежен – морское сражение во Внутреннем море привело к окончательному изгнанию Тайра на остров Иё и к утрате Трёх священных реликвий в морской пучине.

И вот теперь Священные реликвии возвращались…

Одинокий, крытый соломой дом среди бескрайних гор встретил троих «снизу» скромно, но приветливо. Под толстой высокой кровлей из снопов сусуки, пришитых к бамбуковой решётке, на простом деревянном полу, намытом до черноты, не застеленном даже циновками, путников ждал горячий чай и трубка с табаком. Табак стали выращивать тут совсем недавно – занесли португальцы, а местные распробовали новое удовольствие, и теперь под высокой крышей в каждой хижине сохли пучки экзотического зелья.

Проводник оставил их одних, пожелав «оясуми насай».

– Ну, давай, выходи! – позвал Лао в пустое пространство нока. – Чай ведь горячий, – пояснил он Шуинсаю, озирающемуся по сторонам и ничего не замечающему.

Из-за ширмы робко вышла старуха и упала на колени лицом в пол.

– Да вы что здесь, все такие дремучие? Вставай, мать, садись ужинать с нами.

– Я не смею, повелитель, – пролепетала хозяйка, или кем она тут была.

– Хм, опять «повелитель»… Я разгневаюсь, если ты не перестанешь вылизывать эти доски! Велю тебе быть с нами на равных!

– Как скажете, повелитель!

Женщина аккуратно присела к невысокому столику. Она оказалась так миниатюрна, что уместилась на самом дальнем его уголке, никого не касаясь даже одеждой. Юкио поклонилась ей, женщина ответила поклоном.

– А скажи нам, достойная, – Лао достал фляжку и капнул саке в чай, на что женщина вытаращила глаза. – Скажи нам, кто в долине сюго?

– Мы почитаем Великого ками, покровителя рода Тайра.

– Да не, я о живых – кто староста в деревне?

Женщина погрела руки чашкой и отпила терпкого чаю. Вскинула неожиданно проницательные глаза на Лао, имевшего наглость воссесть во главе застолья.

– А я и сказала… Он жив – ками Сигэёси.

– Это который? – иронично уточнил Лао. – Из Тагути, что ль?

– Ты знаешь, – удовлетворённо кивнула женщина.

– Да в уме ли ты, достойная? – хохотнул старший из мастеров. – Этот вождь помер лет четыреста тому как! И был он предателем, а не покровителем рода вашего.

– Ками, бывший Тагути Сигэёси, не может обрести упокоения, покуда не исправит последствия своего бесчестного поступка, – сказала женщина. – Поэтому он самый верный роду Тайра покровитель. Его хижина находится восточнее, у водопада высотой с гору… Отпейте чаю, прошу вас. Таков наш обычай.

Юкио поднесла чашу ко рту и припала алыми губами. Медленно отпила горячее – лицо её порозовело, а глаза подёрнулись дремотной пеленой. Шуинсай ничего не почувствовал – только терпкость, свойственную тем сортам чая, что собирали в высокогорьях и добавляли цветочные почки. Лао замахнул чашу разом, пожал плечами и запил чай рисовой водкой.

– А что делают с этим? – указал старший брат на трубку.

– Это заморская дурман-трава, – пояснила женщина. – Нужно поджечь и вдыхать дым через рот.

– Зачем?

– Чтобы предстать перед ками Сигэёси.

– Я вижу Его… – Юкио сидела с закрытыми глазами, неестественно прямо, чуть раскачиваясь. – Вижу мужчину, старца… Он сидит… на возвышении в центре комнаты, на красном татами… Красный – цвет Тайра, но старик – не Тайра…

– Это он, – кивнула женщина. – Девушка ёри?

Шуинсай покачал головой.

– Задавайте вопросы, гости, – транслировала дева-медиум.

Лао скептически покрутил усы, глотнул ещё горячительного.

– Зачем вы притащили нас сюда?

– Вы изначально служите нам, и ваша миссия заканчивается здесь, – был ответ.

– Какая миссия?

– Ваш род – ветвь Тайра. Вы хранители реликвии.

– Вот как! – расхохотался Лао. – Ты понял, мягкотелый? Дальше в лес – толще дровосеки.

– Священный Меч носит один из вас, потомки Абэ Юудая, – вещала Юкио в трансе. – Но это не тот меч, что принёс ты, крылатый человек. Тот, кого избрал Кусанаги-но Цуруги, молод и дерзок. Он с вами одной крови.

Шуинсай похолодел, заподозрив неладное. Шиничиро?! Но как?

– Меч спас господин вашего предка, Тайра Мунэмори, который в морском сражении при Дан-но-ура укрыл Кусанаги-но Цуруги на своём теле и сделал вид, что сдаётся врагам. Он сохранил реликвию и передал роду Абэ. Юудай последовал за Ёсицунэ в Корею, храня Меч, но Ёсицунэ отправился дальше, к монголам, возглавил их и завоевал половину Вселенной. Абэ Юудай, великий герой, остался неподалёку от Ямато, и вскоре вернулся на Хондо. Меч, Скосивший траву, века жил рядом с вами, и не было места надёжнее вашего дома!.. Ведь никому не придёт в голову искать реликвию в логове Ёритомо, бывшем владениями Тайра.

– Что-то дева не то вещает, Хийована, ты не находишь? – сморщился Лао. – Курнуть ли самому заморского зелья?

– Дева говорит истину, – вмешалась хозяйка нока. – Она чужестранка и не может знать наших преданий. Ками Сигэёси действительно говорит с вами через её уста.

– Ага… Я курну… – сказал Лао и с трубкой в зубах потянулся в ирори за угольком.

Обжигаясь, он уронил тлеющую частичку костра в чубук, потянул, прикуривая. Закашлялся, но, утерев слёзы, вкурил повторно. Дымок выпустил из ноздрей. Покуда Лао экспериментировал, все молчали. Замолкла даже Юкио – вероятно, ками Сигэёси тоже стало любопытно, подействует ли дурман на этого собакомордого скептика.

Шуинсай тоже потянулся за трубкой, но хозяйка дома слабо коснулась его руки, предупреждая движение. Она встала, просеменила за фусума и вынесла оттуда горячий тэцубин – чугунный чайник с носиком. Разлила чай. Разбудила Юкио – просто положив на лоб и глаза девушки маленькую сухую ладонь.

– Вы останетесь, – сказала она. – А он вернётся. – Женщина кивнула на Лао, пребывающего в глубокой прострации.

– Почему, добрая мать? – спросил Шуинсай.

– Он должен привести… – женщина поймала его взгляд, – … твоего сына.

– Что с моим мальчиком, достойная? Скажи, ведь ты тоже «видишь»…

– Вижу… но не скажу, – заявила она. – Лучше следите за девушкой. Она одержима – будет вести себя странно. Берегите её.

Лао очнулся, и долго, слишком для него долго, был сумрачен. Кажется, на его широком лбу прибавилось задумчивых складок, и седины в шевелюре стало гуще.

– Никогда не возьму в рот эту дрянь! – сказал он. – И ты не кури! Сдохнешь… И так мягкотел – до безобразия.

Утренней тропой шли они к водопаду. Стена воды низвергалась с высоты не меньше трёх сун. Неподалёку, за валуном, чернела дыра, пролом в горе. К ней-то Лао и привёл Шуинсая с Юкио.

– Выходов два, – напомнил старший Зотайдо, испытующе глядя в недовольное лицо брата. – Один через потолок, с помощью тобибашиго…

Шуинсай недоверчиво отдал её: таково распоряжение ками Сигэёси.

– Второй через лабиринт, через сырые запутанные коридоры. Шуи-сан, слушаешь меня?

Лао настороженно и напряжённо разговаривал с братом после того, как младший нынешней ночью закричал во сне. Сейчас Шуинсаю показалось, что Лао знает нечто особенное и относится к нему, словно к человеку, заболевшему душой.

– Выведи мою семью из Ампаруа! Поклянись, что сделаешь!.. – перед тем, как достать карту, и сверить местонахождение, повторял Шуинсай. Всё более становился он озабоченным, напуганным и подолгу молчал. Может нервы сдавали, ведь они выполнили трудную миссию, и не знали, остались ли в живых ученики. Но младший действительно вёл себя странно.

– Обещаю, – хмуро кивнул старший. – Сколько можно одно и то же спрашивать?

Признаться, и сам Лао испытывал мерзкое предчувствие, будто нечто страшное должно произойти, но по обыкновению не решался поделиться с братом.