Текст книги "Новые рассказы о прошлом"

Понимаешь, Леша, я ни сколько не виню себя за это и не жалею, что так поступила, ведь общение с ней приносило тебе много радости, ты был счастлив рядом с ней. И я все это видела собственными глазами.

– Лида, голубушка! Не вини себя во всех грехах смертных. Я о вашем сговоре знал и, действительно, очень благодарен тебе за это. Я сам никогда не смог бы ей предложить себя вместо Владимира, но очень этого хотел, и для меня общение с ней было главным в моей мальчишеской жизни.

– Ну, вот. Хоть еще один камень с души свалился. Видишь, когда все стало ясно и понятно. Тогда ведь, когда Владимир был еще дома, Нонка была для него просто игрушкой, ребенком. Ему нужна была не такая женщина, и я это понимала. Но, когда он оказался «там», эта девчонка стала для него реликвией, своеобразным талисманом. Ему хотелось, чтобы его кто-то ждал, а она могла и стала на время этим талисманом. Почти каждый день он писал ей письма. Но это ведь опять до поры, до времени. Теперь расскажу тебе то, что я хранила только в своей душе.

В это время в сенях хлопнула дверь, послышались шаги, и вошла Елена, которая сразу же заявила:

– Нечего дома сидеть. Специально для тебя отпросилась с работы. Я так и думала, что ты весь свой отпуск просидишь вот так дома, в лучшем случае проведешь его в разговорах со своей сестричкой и уедешь, не побродив по родному городу. Собирайтесь!

Она увела Алексея и Лидию, они долго бродили по улицам города, таким знакомым и уже таким неузнаваемым. Вместо запомнившихся старинных зданий, стояли или строились новые современные строения. Порой они не вписывались в общий стиль городских улиц, но, может быть, к ним просто нужно привыкнуть. «Космическая» улица оказалась улицей Юрия Гагарина, они побывали и на ней, но больше всего времени провели в парке, в центре города. Удивительно, как быстро происходит смена поколений, думал Алексей, вглядываясь в лица встречных людей, прогуливающихся по аллеям красивого парка, сколько времени они ходят по родному парку в родном городе и, хоть бы одно знакомое лицо. Надо же так!

Домой приехали на такси поздно, водителем оказался тот самый таксист, который так сочувствовал Алексею, когда он потерял Ноннку. Этот добрый человек сделал то, что обещал Алексею: он протянул гостю города листочек, вырванный из записной книжки с четко прописанным домашним адресом и телефоном Тархановой Нонны Александровны, той самой женщины, которая была когда-то просто Нонкой. Лидия подозрительно покосилась на манипуляции, произведенные мужчинами с бумажкой, но промолчала. Возможно, она догадалась, что было сделано, тем более что Алексей в разговоре с сестрой неоднократно помянул, что встретился с Ноннкой в такси, но догадался, что это была она, только после ее исчезновения.

Уставшие, но довольные, они ограничились чаем и разошлись по своим постелям. Лидия так и не спросила у брата, что за бумагу ему передал шофер такси. Да и зачем ей нужно было это делать? У нее было свое особое отношение к этой женщине, и навязывать его кому-то она не собиралась. К чему-то разволновавшийся Алексей, долго не мог спать, вновь углубившись в те, изумительные годы, когда о старости никто не говорил и, даже, еще никто не думал. Воспоминания о Ноннке колотились в груди большим полковым барабаном.

Ноннка продолжала приходить и она до такой степени привыкла к нему, что когда хотела сходить в кино, она, не задумываясь, покупала два билета и шла за Алексеем. Выждав определенное время, они вдвоем уходили на последний сеанс в кинотеатр, возвращались оттуда, обычно, около полуночи, но мать обязательно их дожидалась и никогда не ложилась в постель до их прихода, боясь заснуть. Они втроем садились за стол и еще долго сидели за чашкой чая, наливая его прямо из большого медного самовара, вмещающего в себя целое ведро воды. Мать успевала нагреть его до их прихода.

Находясь один на один с Нонкой, Алексей никогда не делал даже попытки хотя бы обнять ее в избытке чувств, а тем более попытаться поцеловать. Однако, находясь вместе, например, в фойе кинотеатра, она всегда стояла около него, крепко ухватившись обеими руками за его руку. А при проезде в автобусе в часы пик, когда Алексея сгоняла с места какая-нибудь долгожительница, Нонка моментально вскакивала со своего места для того, чтобы садился Алексей, а она с превеликим удовольствием влезала на его колени. Ему, естественно, находясь в такой позе, поневоле приходилось обнимать ее за талию и, даже, еще ниже. Молодые парни, едущие с ними в одном автобусе, при виде этой дружной парочки, искоса наблюдали за ними и, наверное, завидовали худому длинному парню с заурядной внешностью, на коленях у которого сидела красивая голубоглазая девчонка.

Как-то раз, в цеху, где работал Алексей, приобрели билеты на фильм, пользующийся большой популярностью и, когда эти билеты раздавали, ему дали только один билетик. Выглядело не совсем красиво, Нонка не ходила в кино без Алешки, своего друга, а тут, приходилось идти одному или, вообще не ходить в кино, которое так хотелось посмотреть. Тогда Алексей подошел к девочке, Вере, распространительнице этих билетов, которая его просто обожала, и стыдливо спросил, не осталось ли лишнего билетика. Не задумываясь, она спросила:

– Для кого?

– Для моей девчонки, – ответил Алексей, покраснев.

– Как? У тебя есть девушка? – разочарованно спросила Верочка.

Лешка покраснел еще больше и кивнул головой. Тогда девчонка достала билет из своей сумочки и подала ему.

Придя домой, Алексей сверил места, указанные там, они были рядом. Верочка отдала ему свой билет.

На следующий вечер Алексей с Ноннкой подошли к кинотеатру «Октябрь» почти к самому началу фильма. Сердце Алешки тревожно билось, то же, наверное, происходило с Ноннкой, но она крепилась, не показывая своего волнения. Пройдя в фойе, оба облегченно вздохнули, в зал заходили последние зрители. Только войдя в полутемный зал, Лешка понял свой промах: поскольку их места находились почти посреди зала, им обоим пришлось пройти вдоль сидящих на креслах людей, его коллег, с которыми он работал. Чтобы пропустить их к своим местам, им приходилось приподыматься с кресел, их лица оказывались на уровне лиц Алешки и Ноннки. Почти все сотрудники в упор разглядывали Лешкину девчонку. Смотрели все по-разному: кто – с улыбкой и приветствием, кто – с любопытством и интересом, иные – были безразличны и, даже не смотрели в их сторону. Ноннка держала себя гордо и независимо, она отвечала на приветствия коротким: «здрасьте!», или добавляла еще: «простите за беспокойство».

После фильма, когда люди стали медленно двигаться к выходу, некоторые из знакомых все же пытались выискать среди толпы девчонку Алешки.

Выйдя из кинотеатра, Ноннка сказала:

– Такого напряжения нервов я еще не испытывала, но, ничего, привыкать мне нужно к такому вниманию. Сколько детей на уроке станут следить за каждым моими движениями, за каждым жестом, прислушиваться к каждому моему слову. Так ведь, Алешка?

– Наверное, – что еще мог сказать Алексей. Подумав немного, он добавил. – Ты только обязательно приходи завтра, я расскажу все, что мне скажут о нас с тобой мои коллеги.

– Если будет сказано что-то дурное, прошу тебя, не говори этого мне.

– Почему ты этого боишься? Для меня-то ты навсегда останешься такой, какой я тебя…, – тут Алексей смолк, не договорив.

– Лешенька, дорогой, договори. Иначе я вся истерзаюсь, думая только об этом. Ведь, если это то, о чем я думаю, все изменится для меня. До тебя мне никто этого не говорил, – стала умолять Нонка, готовая встать перед парнем на колени.

– Приходи обязательно завтра, я попытаюсь тебе все сказать, – говорил смущенный Алексей.

Стояла уже ночь, и не было необходимости скрывать краску на его горящем лице. Дальше они шли и молчали, только Ноннка все крепче и крепче держалась за руку Алексея. Снова дома их ждала добрая старушка, горячий самовар стоял на столе.

На следующий день Алексей ушел раньше Ноннки, уходя, он заметил, как приоткрылись глаза девчонки, спящей в зале на диване, и снова захлопнулись, хотя, окна были прикрыты непроницаемыми шторами, в комнате было почти темно, и ему могло это просто показаться. Все равно, сердечко его заколотилось чаще. То, что он неравнодушен к ней, знали все в семье, но теперь, в отсутствие брата, когда они, волею судьбы, так сблизились, находясь, все свободное время вместе, между ними должно было что-то произойти, ну, просто обязано произойти. Ведь они же живые люди. Тем более что со временем Алексей взрослел, превращаясь из стеснительного паренька в настоящего молодого мужчину.

Алексей очень волновался, входя в свой цех. Те его коллеги, которые были вчера в кинотеатре, в большинстве своем, увидев его, как обычно здоровались, протягивая ему руку, кто-то из старшего поколения сказал:

– Слава богу, подружку завел. Ничего, хорошенькая девочка. Только уж больно мала.

– Ничего, подрастет еще, – отшутился в ответ Алексей.

Потом, на протяжении почти всего дня ничего не происходило. Во время обеда в Красном уголке кто-то завел разговор насчет вчерашнего фильма, который вскоре затих, люди замолкли, слушая музыку.

Ближе к концу рабочего дня в лабораторию, где работал Алешка, вошла Верочка. Да, да. Та самая Верочка, которая выручила парня, отдав ему свой билет в кино. Она подошла к его столу и встала, видимо, не решаясь завести разговор. Лешка сделал жест лицом, как бы спросив: «Что хотела сказать»?

– Леша! У тебя очень хорошенькая девушка, только, понимаешь… понимаешь, мне почему-то показалось, что она чуть тебя старше.

– От кого же ты узнала? Ты, ведь, мне свой билетик отдала.

– Почему ты так думаешь?

– Так места-то рядом! – ехидненько улыбаясь, заявил Лешка.

– Слишком уж ты о себе высокого мнения! Ну, хорошо, отдала тебе свой билет. Не хотела подвести тебя перед твоей девушкой.

– В таком случае расскажу тебе всю правду. Да, Верочка, ты права. Она старше меня на целых три года.

Верочка всплеснула руками:

– Как?

– Да очень просто, это – невеста моего старшего брата. Его некоторое время не будет с нами, он в командировке, – пришлось так сказать Лешке, а Верочка, счастливо улыбаясь, обняла его и поцеловала в щечку, после чего бегом выскочила в дверь, чуть не сбив с ног входящую лаборантку.

– Алешка! – воскликнула коллега. – Что это она такая счастливая выскочила от тебя? Целовались, наверное. Смотри у меня, все твоей подружке доложу. Зовут-то как?

– Ноннка, – не задумываясь, ответил Алексей, но объяснять, что это вовсе не его девушка, не стал.

– Молодец! По себе девчонку выбрал, хорошенькую и, главное, темненькую. Тебе такая и нужна, ты-то блондин.

– Разве не все равно, какая у меня жена будет: брюнетка, блондинка или рыжая?

– Совсем пацан еще ты, Лешка, и рассуждаешь, как ребенок. Когда подрастешь, рассуждать станешь по-другому. Надо ведь и о детях будет подумать. Потому и выбирают, светлый муж, темненькая жена. Тогда дети будут красивыми.

– Ах, вот в чем дело. А я-то и не знал.

Вечером, возвращаясь с работы, Алексей еще издали увидел Ноннку, которая с нетерпением ждала его около дома. Она вцепилась в него, заглядывая в глаза, ничего не говорила, не спрашивала ни о чем, а только, казалось сверлила его взглядом своих небесно-голубых глаз. На улице разговор по душам мог не получиться, поэтому, они вошли в палисадник и сели на лавочку.

– Ну? Что скажешь?

– Не знаю даже с чего начать. Много, что могу сказать, только не знаю, принесет ли тебе это какую-то радость.

– Лешенька, не томи душу, говори! – требовала Ноннка.

– Тогда слушай. В основном у нас работают люди серьезные и выдержанные, поэтому каких-либо вольных высказываний в наш с тобой адрес не было. Кое-кто сказал мне, что ты очень хорошенькая. И меня тоже похвалили за то, что я темненькую девчонку себе нашел.

– Как это нашел? Я сама у тебя нашлась! А причем тут цвет?

– Да притом! Толковые в этом деле люди мне сказали, что у нас с тобой дети будут красивыми, – выпалил Лешка, не задумавшись над тем, что сказал. Ноннка словно остолбенела от этих слов. Но недаром ведь считают, что лучший способ защиты, это нападение. Вот и Ноннка тоже так посчитала и, чтобы прикрыть свое смущение, вызванное словами Алешки, она вскочила с лавочки, встала в позу перед ним, а глаза злые-презлые, и «понеслась душа в рай». Всего понаслышался, опешивший под ее напором Алексей. Ну и что из того, что люди предположительно сказали ему, что у них получатся красивые дети. Это ведь совсем не говорит о том, что он собирается жениться на Ноннке и заиметь целую кучу красивеньких ребятишек. И еще он услышал от нее, что он, Алексей, еще слишком молод, и нос у него не дорос, чтобы рассуждать на темы любви и семьи.

– Да, – тихо сказал Алексей. – Достанется же такая… кому-то. Не завидую.

– Что, что ты сказал? Ну-ка, повтори! – зло зашептала она, подсаживаясь, однако, на лавочку вплотную к нему и не сводя с него небесно-голубых глаз. Когда их взгляды встретились, он, Алексей, заметил, что ее глаза не такие-то уж и злые, а слегка улыбающиеся и, скорее всего – добрые. Чтобы свести все произошедшее только что на шутку и пойти на примирение, он, сам от себя не ожидая, поймал ладонями рук ее за голову, пододвинулся к ней еще ближе и крепко поцеловал ее прямо в пухлые губы. Когда он отпустил Нонку, сначала ничего не было, потом, когда он уже совсем, было, расслабился и хотел повторить поцелуй, последовала сильнейшая оплеуха. В голове у Лешки все смешалось.

– Что происходит? – спросил он. – Мне нельзя тебя поцеловать?

– А ничего особенного не происходит! И поцеловать можно, но только ты должен знать, что после каждого поцелуя обязательно последует расплата. Рискнешь еще раз? – совсем спокойно спросила она.

Лешка по-своему понял ее слова. Он почувствовал, что ей очень хочется, чтобы он целовал ее еще и еще. Но она обязательно сдержит свое слово и оплеухи не избежать после каждого поцелуя. Пора прекратить эти испытания, по крайней мере, на сегодня.

– Пожалуй, на сегодня хватит. Давай, как-нибудь, потом, – предложил Лешка. Но, когда их взгляды, встретились, они оба вдруг, громко расхохотались.

Конечно же, Ноннке нравилось быть рядом с Алексеем, она – женщина, он – мужчина, и, как говорят «ничто человеческое им не чуждо». Любое, даже легкое, их соприкосновение приносило необъяснимое удовольствие обоим. Они не только привыкли друг к другу, тут было между ними уже что-то большее.

Вечерние часы, которые Алексей вынужден был проводить на лекциях в институте, наводили грусть на Ноннку. Если Лешкина мать в ожидании сына садилась на диван напротив телевизора с вязанием, то Ноннка залезала на этот же диван с ногами, прихватив с собой книгу, лежа читала ее, если она была интересная, а если нет, то, раскрыв ее, она начинала дремать под монотонный звук телевизионной программы.

Приход Алексея вносил оживление в дом. Мать суетилась с самоваром, Ноннка рассказывала новости ее дня. После чая с пирожками, с бубликами или с печеньем, мать, как обычно, ложилась спать, Алексей же с Ноннкой не могли наговориться. Алексей с такой утонченностью научился говорить красивые комплименты девчонке, что та готова была до утра не спать, лишь бы слушать их. Не смотря на то, что Ноннка, в свое время, пообещала Лидии не злоупотреблять своей дружбой с Алексеем, она больше не могла сопротивляться тем чувствам, которые со временем разгорелись в их душах и превратились в пылкую страсть.

Но Владимир вернулся досрочно, и жизнь Алексея круто изменилась. Незадолго до приезда Владимира, уехала Ноннка. Она получила диплом и уехала по распределению в какую-то деревню в Иркутской области, учить детишек в школе. Алексей, бросив институт, уехал поступать и поступил в военное училище, таким образом, став на всю жизнь человеком военным.

Алексей слишком долго ночью не мог заснуть, он ворочался, скрипела кровать, Лидия несколько раз, просыпаясь, подходила к нему, интересуясь, не заболел ли он. Вобщем, почти вся ночь прошла в бессоннице. Вспоминая все эти события, Алексей прожил то время во второй раз. Он вновь пережил те чувства, которые испытал когда-то по отношению к Ноннке, ему стало невыносимо стыдно за инцидент в машине такси, когда он не узнал ее. Алексей поклялся себе, что непременно найдет ее и вымолит прощение. Ну, а как дальше, будет видно.

Поскольку Елена уходила на работу рано, Алексей не заставал ее, просыпаясь, и они оказывались за столом одни с сестрой.

– Ты помнишь, Леша, что я не все рассказала тебе прошлый раз. Возможно, то, о чем я буду тебе говорить, ты расценишь совсем по-другому, не как я. Это – твое дело. Те события я по-своему видела, да и сейчас они могут восприниматься уже совсем не так, как выглядели тогда. Но о них тебе практически ничего не известно до сих пор, правда?

– Ну, почему же? Я получал письма от матери, в которых она описывала все, что происходило в нашей семье, – задумчивость не покидала Алексея.

– Послушай, Леша. Мать писала тебе, боясь растревожить твою душу. Ты там был одинок, и она не хотела твоих переживаний, сглаживая все перипетии, происходящие в нашей семье. Скажи, как она относилась ко всему происходящему, что писала?

– Если коротко, то все выглядит примерно так: Нонка там, в школе вышла замуж, не дождалась Володю, а он, в отместку ей, привез «оттуда» женщину с мальчишкой, лет семи. Вот и все.

Лидия, криво улыбаясь, смотрела в пол, затем, сделала малопонятное движение головой, вытянув шею и склонив набок голову, и сказала:

– Все было именно так. Только нужно учитывать и нюансы. Когда Ноннка появилась в той школе, ее очень приветливо встретил директор, молодой мужчина, который, как и Ноннка приехал по распределению двумя годами раньше ее. Но у него был физический дефект, не было одной из кистей рук. Ноннка писала тогда, что он стал ухаживать за ней, но она, видя его мертвую, из пластика, руку, не может этого переносить и испытывает отвращение к этому человеку. Она обещала ждать Володю, утверждая в письмах, что даже во сне видит рядом с собой только его одного. Ну, а мне она поклялась, что никогда не изменит своего решения. Немного после пришло еще одно письмо. Я, словно чувствовала, что там будет неприятное сообщение. В том письме Ноннка слезно просила прощения у всей нашей семьи за то, что она не сдержала своего обещания и на Новый Год вышла замуж за этого человека.

Алексей, выслушав сестру, глубоко вздохнул и сказал:

– Чему быть, того не миновать. Я не осуждаю Ноннку, а в какой-то степени понимаю ее, – он задумался, собираясь с мыслями, чтобы объяснить своей сестре свои слова. – Она была так одинока там, что ей не оставалось ничего другого, как выйти замуж. Она была брошена всеми нами на произвол судьбы, и главным виновником всех ее бед был и остается Владимир. А она, что она? Даже я мог воспользоваться ее беспомощностью, сломить и добиться ее тогда, но только понимание, жалость и, может быть моя любовь не позволили мне этого сотворить с беззащитным созданием.

– Алексей! Твои слова коробят мне душу. Возможно, я не права по отношению к ней, даже, точно не права. Нельзя было оставлять девчонку одну на «семи ветрах». Но во всем виноваты вы – мужики! Алексей! Я уверена в том, что ты все равно разыщешь Ноннку и встретишься с ней. Попрошу тебя сделать вот что: договорись с ней, пусть приедет к нам. Посидим, поболтаем, узнаем хоть, как сложилась у нее жизнь. Я хочу попросить у нее прощенья. Конечно, и она не ангел. Можно было и не писать таких многообещающих писем. Возможно, она и в самом деле не хотела выходить за калеку замуж, но так уж получилось, что не оказалось рядом с ней никого из вас.

Алексей доехал до магазина, у которого потерял Ноннку в прошлый раз, разыскал дом по адресу из листочка, переданного ему водителем такси и, даже, поднялся на второй этаж, постоял перед дверью квартиры с номером, указанным там же. Стоял до тех пор, пока не выглянула из-за соседней двери пожилая соседка, спросив его, кого ищет. Он улыбнулся женщине и сказал ей, что уже нашел.

– Нонна Александровна должна вот-вот подойти, – сказала она и предложила ему войти в ее квартиру и попить чаю.

Алексей скромно отказался и вышел на улицу. Усевшись на скамейку, стал думать, с чего нужно и можно начать разговор. На душе было немного волнительно, но столько времени прошло! Нет больше и в помине той пылкой любви, которая появилась между ними перед самым расставанием. В принципе, сейчас они совершенно чужие люди.

Перебирая так в голове, Алексей не заметил, как подошла парочка людей в годах: он – высокий седой мужчина, с благородным продолговатым лицом, она – господи! Перед ним стояла Нонка. Все те же темные волосы и глаза небесно-голубого цвета. И как он мог не узнать ее тогда, в машине? И тот же самый рост, мужчине она была по плечо. Они оба стояли перед ним и смотрели на него.

Нонна Александровна, только так у него крутилось в голове ее имя, в упор смотрела на него, Алексей привстал со скамьи, и тут-то на лице женщины загуляла улыбка, обозначившись мелкими лучиками на уголках глаз. Мужчина, рядом с ней, без конца переводил свой взгляд с одного на другого, недоумевая. Нонна, наконец-то, отвела свой взгляд с Алексея. Взглянув на мужчину рядом с ней, она сказала:

– Познакомьтесь: друг моей юности и моя первая и несбывшаяся любовь – Алексей, – она ладонью указала на Лешу. – А это – мой нынешний друг, тоже, Алексей. Леша протянул руку седому мужчине, но сразу отдернул ее, разглядывая живую и здоровую руку, протянутую ему. Он перевел свой взгляд на левую руку друга Нонны, но и та была вполне нормальной рукой. Леша посмотрел на женщину, словно спросил: «Ну, и что все это значит?». Нонна сказала сквозь смех:

– Лешенька, – так она его еще никогда не назвала. – Не бойся, пожми дяде руку, она настоящая.

Проведя церемонию знакомства, Нонна пригласила Алексея зайти в дом. В квартире был относительный порядок, обстановку, тоже, шикарной назвать было трудно. Бедненько, мелькнуло в голове у Алексея, но Нонна приказала двум ее мужчинам разуться, подсунув каждому из них домашние тапочки. Женщина не была суетлива, она посадила своих друзей за стол, достала из бара в стенке бутылку коньяку, три больших фужера и сама села напротив них.

Алексей, друг Нонны, принялся откупоривать бутылку, а женщина сказала Леше:

– Вот тут я и живу. За роскошью не гонюсь. Все у меня простенько. Прости, что не убрано.

Когда поднимали фужеры и выпивали за знакомство, Леша все так же внимательно разглядывал руки тезки. Нонна, перехватив его взгляд, звонко, как тогда, в молодости, рассмеялась, и пояснила:

– Лешенька! С тем мужем я прожила всего один месяц. Не могла выдержать того мерзкого чувства, которое появлялось, когда он лазил своей рукой по мне. С тех пор, я не была больше замужем. Вот, появился этот друг, и то, живем мы с ним просто так. Кстати, Алексей! Сколько лет мы знакомы?

– Скоро четыре года будет.

– Ноннка! Так ты одна всю жизнь так и прожила? – непроизвольно вырвалось у Алексея.

– Почему же одна? Сына вырастила, в Иркутске живет и трудится. Редко меня посещает. Звонить, часто звонит. Он у меня единственный, от того, официального мужа. А назвала я его твоим именем. Ужасно хотела, чтобы Алешка при мне постоянно был. Вот и назвала так.

Алексей сидел, опустив глаза. Надо же, всему так случиться.

– А как Владимиру ты все объяснила?

– Причем тут Владимир? Он меня не любил, я отвечала ему тем же. Порой делала вид, что влюблена, как кошка, – сказав это, она задумалась, затем, скривив лицо в короткой усмешке, продолжила:

– Когда там оказалась одна, все мечтала, что вот случится чудо, и ты приедешь ко мне. А чуда почему-то все не было и не было. Вот я и сдалась.

За столом все замолчали, каждый думал про свое, затем:

– Алешка! Разлей хоть ты, да выпьем за помин души. Ведь видишь, что ничего во мне не осталось от той Ноннки, которую ты однажды все же поцеловал на лавочке в палисаднике вашего дома. Ой, вру! Ты еще целовал меня на вокзале, когда я поехала в Сибирь. Такой красивый и страстный мальчишеский поцелуй! Но, как было приятно! Кроме того прощального поцелуя, у меня не было в жизни ничего стоящего.

Сидящий рядом с нами человек, казалось, никак не реагировал на наш разговор. Когда выпили, и Ноннка вновь продолжила свои воспоминания, он позвал ее:

– Нонна Александровна, я, пожалуй, пойду. В квартире дела накопились. Пока сделаю, поздно будет, так, что приду только завтра.

Ноннка отмахнулась рукой:

– Делай, как хочешь.

Когда друг удалился, Алексей, выполняя просьбу Лидии, сказал Ноннке:

– Лида очень хочет с тобой встретиться и, так же, как мы сейчас, посидеть и поболтать. Ей есть, что сказать тебе.

– Так, давай, пригласим ее сейчас же сюда!

– Как ты это себе представляешь?

– Садись на такси, – она подошла к окну. – Вон их, сколько на площадке стоит, забирай ее и, немедленно, сюда. Я пока стол накрою.

Алексей проделал эту процедуру быстро и ловко. Только Лида, на то она и женщина, долго примеряла одну блузку за другой, прежде чем оделась. Волнуясь, Лида подошла к двери и втянула носом воздух, качнула головой и обернулась на Алексея:

– Ноннкой пахнет. Ее запахи с тех пор помню, – сказала она и нажала на кнопку звонка.

Дверь открылась и две женщины сошлись и обнялись. Они долго так стояли, и было видно, как от беззвучного плача трясутся их плечи. Алексею стало не по себе.

– Ну-ну! Хватит вам! – это было все, что он мог придумать в таком случае.

Когда вошли в комнату, Алексею показалось, что произошло какое-то преображение комнаты: стол был накрыт белой скатертью, посередине стояли цветы в хрустальной вазе. На столе, накрытом посудой на трех человек, еще дымилось, а, может быть, парило, какое-то мясное блюдо. В маленьких чашках стояли разноцветные салаты, в фужерах – апельсиновый сок, на плоской тарелке лежали фрукты.

– Ба-а-а! – не смог промолчать Алексей. – Когда же ты успела все это сотворить-то, голубушка?

– Как, как ты меня назвал, Алешка?! – воскликнула Ноннка звонким голосом, ухватившись за рукав мужчины.

Растерявшийся от крика Алексей, стал вспоминать, что он такого сказал:

– Когда ты все успела сделать? Вот и все, – оправдывался он.

Но она уже трепала его, держась за грудки, и продолжала:

– Ну, повтори, пожалуйста, повтори, как ты меня только что назвал?

– Как, как? Ну, голубушка.

– Вот-вот, это слово я по ночам слышала, снилось мне, что кто-то говорил, когда я вышла замуж: «Что же ты сделала, голубушка?».

Разговор поддержала Лида:

– Так ты разве не помнишь, что так только Алексей называл женщин?

Ноннка уже не слышала слов Лидии, она уткнулась Алексею в грудь и плакала. Мужчина был растерян до крайности, он не знал, что ему делать, одни слезы от этих встреч. Он гладил ее по темненькой голове и упрашивал успокоиться. Кроме своей жены, он никогда не общался с женщинами такого возраста. Она успокоилась, подняла свою голову, посмотрела на Алексея, как ему показалось, тем самым взглядом, от которого когда-то он прятал свои глаза, стыдясь красивой девчонки, поднялась на носочках, чтобы дотянуться до Алексея, и поцеловала его в губы.

– Как же люблю я тебя, дорогой мой Алешка! Любила всегда, через всю жизнь пронесла я эту свою любовь. Мне самой-то признаться тебе нельзя было, ведь я старше тебя, невестой твоего старшего брата была. Осудили бы меня тогда все.

Лида, услышав ее признание, мотнула головой, сморщила и без того морщинистое свое лицо и, закрыв его ладонями рук, села на диван и заплакала, плакала навзрыд.

Пожалуй, только один Алексей остался равнодушен к происходящему, даже Ноннкин поцелуй ничего не шевельнул в его душе. Он сам заметил это.

Ноннка села рядом с Лидией и, поглаживая ее по плечам, склонила свою голову и прижала к седенькой голове сестры Алексея.

– Успокойся, Лида, мы ни в чем не виноваты друг перед другом. Так уж сложилась жизнь каждого из нас. Я отлично знаю, что все мы любили друг друга, но что уж поделать, раз так раскидала нас судьба. Давайте-ка, за стол все, – предложила Ноннка.

Алексею показалось, что ведет она себя и говорит, слишком уж правильно, хотел сказать ей об этом, поскольку другого ничего не мог придумать, но вовремя вспомнил, что она, эта женщина, всю жизнь проработала учительницей и не в ее манере кривить душой и говорить как-то иносказательно. Словно в подтверждение этого, она сказала:

– Вы думаете, я сама успела все это приготовить, что есть на столе? Магазин тут у меня под боком хороший. Все купить можно. Я так и сделала. Давайте пробовать, что они нам приготовили.

Лидия, по-простецки, стала пробовать подаваемые ей Ноннкой салаты, нахваливая их вкус, Алексей же, не сводил своих глаз с Ноннки, такой же простой, такой же жизнерадостной, какой показалась она ему в тот первый вечер знакомства ее со всей семьей. Ноннка потянулась к Лиде, привстав со стула, обнажилась часть тела в некоторых местах. Алексей машинально глянул туда, а женщина, почувствовав его взгляд, посмотрела на него, и лицо ее стало розовым, горели уши. Поняв, что его обнаружили, Алексей, по-мальчишески опустил глаза и стал сосредоточенно рассматривать узор на белой скатерти.

Слава богу, что все кончается так, что не остается зла в душах людей, собравшихся за этим столом, что выяснены все неизвестные раньше причины поступков, изменившие отношения между этими людьми, – так думал Алексей, глядя на счастливых женщин, но настроение его самого становилось все мрачнее. И еще он думал: уже ни что не поможет им вернуть безвозвратно потерянную во времени молодость с той пылкой любовью, какую он тогда питал к Ноннке. Напрасно он нашел ее. Ностальгия – чувство, с которым следует бороться. Как хочется, порой, вернуться в то «прекрасное далеко», хотя бы побывать в нем, и все же, не следует поддаваться соблазну, иначе, последует разочарование. Так получилось сегодня. С каждой минутой его пребывания в гостях, ему все сильнее хотелось уйти из этой квартиры. Если сорок лет тому назад с трудом простился он с очаровательным созданием по имени Ноннка, то сейчас, он с трудом дождался того момента, когда закончится эта встреча.

Провожая гостей, в прихожей, Ноннка шепнула Алексею:

– Проводишь Лиду и вернешься! – во взгляде ее была пустота.

Алексей отрицательно покачал головой и сказал:

– Нет.

– Ты же любишь меня?

– Я любил Ноннку, но только ту, которая осталась там, в юности. Прости, но тебя я не люблю, – Алексей говорил не очень громко, но Лидия, видимо, слышала весь их диалог.

Проглотив комок, сестра улыбнулась Алексею и, ухватив его за рукав, потащила на выход из квартиры гостеприимной, но чужой.

07.05.2012