Текст книги "Мы не волшебники, а только учимся"

3

Побитая вишневая «четверка» с тонированными стеклами появилась у жилого дома напротив здания администрации в восемь утра 17 мая. У нее был очень подозрительный вид, и Игнат Степаныч, проживавший в соседнем доме, подумал, что тонировку стекол надо бы запретить вообще, чтобы сразу было видно, кто и в каком состоянии управляет транспортным средством.

Но, несмотря на близость к городской администрации, Игнат Степаныч не обладал властью, необходимой для запрещения чего бы то ни было, и поэтому он с недовольным видом прошествовал мимо «четверки» и вышел на широкую площадь перед Белым домом. Его сторожевой пост находился с обратной стороны здания, и Игнат Степаныч упруго затрусил на рабочее место. Шефа сегодня ждали к девяти, и главному по стоянке хотелось лишний раз убедиться, что на вверенном ему участке все в порядке.

Денис, переставший дышать в тот момент, когда Игнат Степаныч неодобрительно разглядывал его четверку, продолжил объяснения:

– Значит, когда услышишь что-нибудь важное, нажмешь на эту черную кнопку, и пойдет запись. Ясно?

Антонио кивнул. Технический ликбез длился пятнадцать минут, он успел порядком устать и запутаться. Но кнопки включения-выключения магнитофона запомнил, а нацепить наушники – наука нехитрая. Они с Денисом решили дежурить у приемника по очереди, за исключением сегодняшнего, первого дня, когда сохранность и работоспособность жучка были под вопросом.

* * *

Без пяти девять черная «ауди» Добрышевского въехала на стоянку у Белого дома. Игнат Степаныч вытянулся в струнку, приветствуя начальство. Мэр рассеянно кивнул ему и молодцевато взбежал по ступенькам. Погодка была по-летнему теплой, на душе у Владимира Григорьевича распевали птички. Все было прекрасно. Вчерашняя встреча прошла успешно, его рейтинг среди жителей Горечанска оказался высок как никогда, жена отдалась заботам о беременной дочери и не следит за каждым его шагом, план насчет участочка на северо-востоке вызрел окончательно, а хорошенькие практикантки пробудут в Белом доме до конца недели. Нужно хоть разок встретиться с ними, особенно с той блондиночкой, которая хотела поработать рядом с ним. Что ж, это легко устроить. Очень легко.

На пятом этаже витал еле уловимый аромат сирени, и Добрышевский с наслаждением вдохнул сладковатый воздух.

– Как чудесно у нас пахнет, Еленочка, – улыбнулся он помощнице, которая стояла у его кабинета с ежедневником.

Новикова почему-то покраснела, но мэр прошел в кабинет, не дожидаясь ее ответа.

– Владимир Григорьевич, сегодня у вас интервью с Чурилиным из «Горечанска в XXI веке», совещание с коммунальщиками, встреча с Лабудановым и прием граждан с пяти до шести. И еще звонили с телевидения, просили уточнить дату дебатов с оппонентами. Они предлагают следующий понедельник, но я не была уверена.

– А что у нас на понедельник?

– Пока свободно.

– Отлично, пусть будут теледебаты, – улыбнулся Добрышевский. – И напомни мне, пожалуйста, что нужно практикантам уделить немного времени. Неплохо было бы привлечь к этому и телевидение. Пусть сделают маленький репортажик и покажут в местных новостях.

– Хорошо, Владимир Григорьевич, сейчас же позвоню. Можно и про Колыванова упомянуть. Юбилей старейшего работника городской администрации – достойный повод.

– Гениально, Леночка. Колыванов пусть пойдет отдельным сюжетом. Кстати, вы подарок ему присмотрели?

– Он у вас на столе. Я специально развернула, чтобы вы посмотрели.

– Прекрасно, – расцвел Добрышевский. – Строго и со вкусом. Следующий репортаж надо будет сделать о самой замечательной помощнице на свете.

Елена зарделась как маков цвет и, чувствуя, что после вчерашнего не заслуживает титула лучшей помощницы, поспешила развить тему подарка.

– Я попросила выгравировать на подставке текст. «Дорогому Петру Семеновичу в день шестидесятилетия». А в конце – ваша подпись. Плюс премия, как вы распорядились, и цветы.

– Молодец. – Добрышевский потер руки. – На сколько назначено торжественное поздравление?

– На половину десятого в актовом зале.

– Чего же мы тогда ждем? – Он подмигнул Елене и взял со стола подарок. – Вперед.

* * *

– По-моему, он движется, – пробормотал Антонио, убирая один наушник.

Денис, дремавший на заднем сиденье, недовольно буркнул:

– Конечно, движется. Это же вечный двигатель.

– Я в том смысле, что его куда-то несут. Сам послушай.

Денис взял второй наушник. Голоса были едва различимы на фоне мерного гула и треска. Несовершенный жучок отдалялся от приемника. Сигнал слабел с каждой секундой.

– Черт, куда же они его тащат? – выругался Денис.

– Сейчас узнаем.

Актовый зал находился на втором этаже прямо под кабинетом мэра. Добрышевский поднялся на сцену с пышным букетом из роз и лилий. Елена последовала за ним, хоть и держалась скромненько в сторонке.

– Дорогие друзья! – хорошо поставленным голосом начал мэр. – Причина, по которой я попросил вас собраться в зале, далеко нетривиальна. Не каждый день выпадает возможность поздравить с юбилеем одного из самых выдающихся работников нашей администрации. Петр Семенович Колыванов трудится на благо нашего города уже тридцать четыре года, и сегодня я имею честь поздравить его от лица нашего дружного коллектива с шестидесятилетием!

* * *

Денис ругнулся и сорвал наушники с головы.

– Я идиот.

– Ты тут ни при чем. Просто не повезло.

– Ни при чем? Я мог засунуть этот чертов жучок куда угодно, хоть к столу его привинтить, а выбрал чужой подарок! Как я мог гравировку не заметить?

– Не переживай. Всякое бывает. – Антонио сочувственно похлопал друга по плечу. – Глупо вышло, но ты не виноват. Давай лучше подумаем, как вернуть жучок обратно в кабинет.

Денис мрачно усмехнулся:

– Можно подкараулить юбиляра вечером, отобрать подарок и выслать его мэру по почте.

– Шутник, – хмыкнул Антонио. – Второй жучок быстро сделаешь?

– Сделаю быстро, а толку-то?

– Ты делай, а я Маринку в обед обработаю. Придется ей еще немного потрудиться.

– Маринка не сможет. Там знать нужно что и как.

– Вот ты ей и объяснишь, – улыбнулся Антонио. – В любом случае хуже, чем у тебя, у нее вряд ли получится.

Дело становилось все запутаннее и серьезнее. Маринка вспоминала, как поддержала Олю Коврижко, и ругала себя за мягкосердечие. В ее возрасте пора бы знать избитую истину: не творите добра, не получите зла. Кто громче всех кричит о гражданском долге и моральной ответственности, тот совершает один неблаговидный поступок за другим. Вчера она радовалась, удачно избавившись от Лялечки, надеялась, что больше от нее не потребуют ничего сомнительного. Но сегодня в обед выяснилось, что одной крысой ее общение с миром животных не закончилось.

Мило улыбаясь, Антонио и Денис нахально навязали ей жучок.

В отличие от Лялечки, жучок вел себя идеально: не пищал, не рвался на свободу. Но требовал от Маринки гораздо большего. Ради него она должна была незамеченной пробраться в кабинет Добрышевского и осуществить то, в чем потерпел фиаско технически подкованный Денис. Вспоминая о его проколе, Маринка не могла удержаться от улыбки. Она видела сегодня в зале, как Добрышевский вручил юбиляру подарок, но и подумать не могла, что этот тот самый вечный двигатель.

Однако улыбка быстро превратилась в гримасу отчаяния, когда Маринка вспомнила, кто должен исправлять ошибку Дениса. Если ее застукают с жучком в кабинете Добрышевского, ее не спасет даже явное благоволение мэра.

Маринка делала вид, что слушает рассказ Елены Валерьевны об организации документооборота в Белом доме, и вспоминала, с каким выражением смотрел на нее утром Добрышевский во время поздравительной речи. Практикантов для массовки пригнали на торжественное мероприятие вместе со всеми, и Маринку угораздило сесть на первый ряд с краю.

Во время церемонии она ощущала цепкий взгляд Владимира Григорьевича на своих коленях. Внимание мэра и льстило, и напрягало. Ей было бы гораздо спокойнее, если бы он перенес свое сомнительное внимание на кого-нибудь другого. Утешало лишь то, что до конца практики осталось два дня, не считая сегодняшнего.

Правда, как выяснилось после обеда, сегодня обещало стать самым сложным днем.

В подъезде соседнего дома Маринка получила от Антонио жучок номер два, а от Дениса – сбивчивые инструкции. Отказаться от задания ей не позволило элементарное человеческое сострадание: после неудачной попытки с perpetuum mobile на Дениса было страшно смотреть. Кто-то должен был продолжить его дело.

В подъезде новое задание казалось Маринке пустяковиной. В строгих стенах Белого дома оно превратилось в работенку по плечу разве что Дэнни Оушену и его многочисленным друзьям. Маринка забрела в столовую, села за самый дальний столик и задумалась, как бы ей выманить Добрышевского из кабинета, а Елену Валерьевну из приемной. Через десять минут ее добровольное уединение было прервано обладателем того самого свитера, который заслонил ее в первый день от похотливых взглядов Добрышевского.

– Вот ты где устроилась… а я тебя по всему зданию разыскиваю.

Маринка пробормотала что-то невнятное. Единственное достоинство Артема заключалось в том, что в диалоге он брал реплики обеих сторон на себя и не нуждался в ответах. Ему было вполне достаточно раскатистых звуков собственного голоса.

– Елена как взбесилась. Задала нам работы на год вперед. Такое впечатление, что нашими руками она собирается разгрести всю гору бумаг, которая накопилась за время правления Добрышевского. Ты молодец, что сбежала. А другие так боятся получить за практику плохую оценку, что готовы весь день пахать.

– То есть Елена все еще читает лекции по документообороту?

– Не-а. Приступила к практике. Заставила девчонок перелопатить жалобы граждан и разложить их по разным папкам.

– Я была уверена, у помощницы мэра есть работа поважнее.

– Да какая у нее может быть работа, если Добрышевский сейчас в конференц-зале дает интервью?

У Маринки загорелись глаза.

– Да ты что? Телевидение приехало?

– Нет. Кажется, корреспондент какой-то местной газетки. Вроде надолго засели. Слушай, Марин… – Артем заерзал на пластиковом стуле. – Давай сбежим, а? Пойдем в кино, по парку погуляем. Елена на нас рукой махнула. Завтра скажем, что выполняли чье-нибудь поручение. Надо воспользоваться тем, что все заняты своими делами. Ну как?

Насчет «воспользоваться» Маринка была полностью согласна. Но Артему не обязательно знать, что именно она собирается сделать.

– Да, давай погуляем, – сказала она, вставая. – Погода чудесная. Но мне кое-куда заглянуть нужно. Подожди меня в фойе, хорошо?

– Хорошо, – просиял Артем и, окрыленный, помчался к выходу.

* * *

На пятом этаже было тихо, как в заброшенном фамильном склепе. Маринка слышала, как шуршит ковролин под каблуками ее туфель, и радовалась тому, что кабинет Добрышевского в начале коридора, а не в конце. На цыпочках она вошла в пустую приемную, подкралась к двери и вставила в замочную скважину дубликат ключа, который предусмотрительно сделал вчера Антонио.

Пока все шло гладко. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Маринка перевела дух. Выйти обратно будет проще. Главное – избавиться от жучка. Без него она сможет сочинить какую угодно историю. С жучком ее отведут прямиком в милицию.

Однако избавиться от жучка было нелегко. Спрятать в шкаф нельзя, потому что будет плохо слышно. Просто кинуть на стол опасно, потому что быстро найдут. Засунуть в карандашницу или пресс-папье невозможно, потому что нет нужных инструментов. Маринка озиралась в растерянности, и каждая потраченная впустую секунда казалась ей часом.

Последней надеждой было окно. Во всем Белом доме были установлены одинаковые пластиковые окна с широкими подоконниками. В кабинете мэра эти окна были украшены тяжелыми многослойными портьерами. У штор был величественный и неприступный вид, вряд ли у кого-то поднялась бы рука отдернуть портьеру и нарушить идеальные складки.

Маринка нырнула под шторы и осмотрела подоконник. Как и Денис, она была разочарована, не найдя там ничего, кроме слоя пыли. Современный немецкий пластик был безупречен. Не было там ни просторных щелей, ни сталактитов из краски, как на старых деревянных окнах, куда без проблем поместился бы крошечный жучок. Были бы под рукой нитки с иголкой, можно было бы подшить жучок к шторам с обратной стороны. Правда, Маринка не была уверена, что у нее есть время на рукоделие.

Как оказалось, у нее вообще не было времени.

Шум в приемной вовремя предупредил об опасности. Маринка похолодела и, едва соображая, что она делает и почему, забралась с ногами на пыльный подоконник. Она вжалась в угол, обхватила колени, пытаясь унять дрожь, в ту же секунду дверь кабинета распахнулась, и приятный баритон произнес, обращаясь к кому-то в приемной:

– Давайте его в кабинете подождем. Здесь гораздо уютнее.

Маринка сидела ни жива ни мертва, благословляя мастериц, которые сшили для мэра такие широкие, надежные и, главное, плотные шторы. Она была невидима в своем убежище и практически неуязвима. При условии, конечно, что никому не придет в голову мысль раздернуть портьеры, чтобы полюбоваться видом из окна.

А гости Добрышевского чувствовали себя как дома. Маринка слышала, как передвигают стулья, звякают стаканы, скрипит бар, булькает выливаемая из бутылки жидкость. Судя по голосам, гостей было трое. Сочный баритон вел себя как хозяин и много шутил. Бас говорил мало, в основном о выпивке. Третий голос с противными скрипучими нотками брюзжал по поводу и без. Маринка окрестила его про себя простуженным.

Сердце билось так громко, что мешало Маринке слышать и понимать разговор. Она попыталась успокоиться. Раз уж ее занесло на подоконник, надо было извлечь из этого максимум выгоды. Нельзя сомневаться в том, что ей удастся без потерь выбраться из ловушки. Совещание закончится рано или поздно, все разойдутся по домам, а она приткнет куда-нибудь жучок и благополучно выберется из кабинета Добрышевского. Ей даже не придется возвращаться в Белый дом. Если только она сумеет ничем не обнаружить своего присутствия, ее кошмарная практика закончится на два дня раньше срока.

И тут у Маринки нестерпимо зачесалось в носу. Пыль с подоконника давала о себе знать.

Она зажмурилась, стиснула зубы и приказала себе не чихать. Приказ не сработал. Из Маринкиных глаз потекли слезы, нос по внутренним ощущениям раздулся до неприличных размеров. Она держалась до последнего, но даже образцовый агент 007 на ее месте не смог бы совладать с физиологическими потребностями. Зажав рот и нос ладошкой, плотно сомкнув губы, Маринка чихнула.

Звук получился негромкий и сдавленный, но Маринке он показался резче ружейного выстрела. Она прислушалась в страхе, с минуты на минуту ожидая разоблачения, но гости Добрышевского ее попросту не услышали. Как раз в тот момент, когда поглощенная внутренней борьбой Маринка позорно сдалась инстинкту, в кабинет вошел мэр, и его бодрое приветствие заглушило ее чих.

Вальяжный голос Владимира Григорьевича раздался прямо у нее над ухом:

– Я вас надолго не задержу, у меня с пяти прием граждан.

Маринка перестала дышать. Насколько она могла понять, Добрышевский стоял у шкафа, как раз напротив нее. Стоит протянуть руку, а еще лучше ногу, и она сможет его пнуть. Но стоит ли рисковать ради секундного триумфа?

– Давай до завтра отложим, – пробурчал бас, уже изрядно под хмельком.

– Дело срочное, до завтра не подождет. – Добрышевский отошел от шкафа.

Маринка позволила себе вздохнуть.

– А что случилось-то, Володь? – осведомился баритон.

– Через две недели Позин из экологической службы уходит на пенсию.

– Так рано? – ужаснулся баритон.

– Да. Поэтому действовать надо сейчас.

– Неприятная ситуация, – проскрипел простуженный.

– Наоборот. – Добрышевский был весел и бодр. – Борьба за экологическую чистоту города принесет дополнительные очки. Не то чтобы я в них нуждался, но все равно приятно.

Маринка не нашла в его словах ничего смешного, но собеседники Добрышевского почему-то расхохотались.

– Ладно, давайте ближе к делу.

Маринка услышала, как по паркету скрежетнули колесики и кресло заскрипело под весом Добрышевского.

– Вчера я заезжал к нему и окончательно продумал все детали. Смотрите.

Маринка смотреть не могла, зато могла слушать. Поначалу речь Добрышевского, прерываемая время от времени чужими репликами, казалась ей набором бессвязных фраз. Но захмелевший бас, к Маринкиному счастью, тоже не успевал следить за нитью рассуждений и задавал вопросы, благодаря которым она вскоре составила себе ясное представление о готовящейся афере…

На северо-востоке Горечанска, почти на самой окраине, располагался старинный парк. Из построек в районе парка было всего несколько серых панельных девятиэтажек и полуразвалившийся Дом культуры, который сдавался в аренду мелким бизнесменам, но популярностью у них не пользовался из-за плохих коммуникаций и удаленности от деловой части города.

Местечко было на редкость красивое и стратегически выгодное. С одной стороны, подальше от шумного центра и выхлопных газов, поближе к парку, от которого до Великого озера рукой подать. С другой стороны, недалеко от федеральной трассы Горечанск – Москва, да и с городом отличное транспортное сообщение. Одним словом, лакомый кусочек земли, идеально подходящий для строительства элитного коттеджного поселка.

Добрышевский давно планировал использовать его по назначению. Ездил в Москву советоваться с солидными архитекторами, выбирал подходящие участочки для себя и друзей, прикидывал смету на строительство и примерную прибыль. Все было бы чудесно, если бы не проживающие в этом районе граждане, которых нужно было куда-то девать, и не давнишнее заключение одного малоизвестного историка о том, что фундамент Дома культуры представляет собой историческую и культурную ценность, так как был заложен несколько столетий назад.

Впрочем, насчет исторической ценности Добрышевский волновался меньше всего. Справка хранилась в городском архиве и никого не интересовала. Люди, которые вряд ли пожелают покинуть родные дома, чтобы освободить место для возведения элитных коттеджей, представляли куда большую проблему.

Мэр планировал заняться этим после выборов, когда страсти поулягутся и общественное внимание к его персоне естественным образом ослабнет. Однако старинный знакомец из экологической службы подкинул Владимиру Григорьевичу изящную, простую идейку.

– Мы инициируем общественную экологическую экспертизу и состряпаем заключение, что земля в районе парка отравлена вредными веществами. Что-нибудь на тему о советских экспериментах с минеральными удобрениями. Скажем, что разбирали старые архивы, натолкнулись на информацию, передали ее в службу и получили заключение о необходимости немедленной очистки земель. Позин проконсультирует. Обнародуем заявление, принесем извинения за ошибки народных депутатов Горечанска, выплатим небольшую компенсацию, расселим жителей по новостройкам.

– Ты представляешь, во сколько это нам обойдется? – буркнул хриплый.

– Не нам, а бюджету, – поправил Добрышевский. – Придется изыскать средства. Алексей этим займется. Да, Леш?

– Да, – согласился баритон. – Центр потеребим. Экологическая катастрофа – это не шутки.

– Пока никакого центра. Обойдемся своими силами. Лишнее внимание нам до определенного момента не нужно.

– Тоже верно.

– Дальше-то что? – очнулся бас.

– Дальше все по плану. По дешевке выкупаем землю и начинаем строиться. Придется подпустить немного туману на тему очистных работ, но много времени это не займет.

– А как же экологическое заключение? – упрямился бас. – Кто захочет купить дом на отравленной земле?

– Естественно, никто. Поэтому после того, как земля окажется в нашей собственности, мы организуем повторную экспертизу и узнаем, что результаты первой ошибочны.

Баритон хохотнул, бас ахнул, простуженный пробормотал:

– Неплохо. Но кому-то придется стать козлом отпущения.

– Позину, – лаконично сказал Добрышевский.

– Он согласен?

– Практически да. В любом случае он уйдет на пенсию задолго до второй экспертизы, ему ничего не будет угрожать. У него будет время придумать что-нибудь в свое оправдание.

– Газеты поднимут шумиху, – предупредил хриплый.

– Кто их послушает? Перед законом мы будем чисты, как новорожденные младенцы. А жителей отвлечем. Устроим роскошный день города, и они умрут от счастья. Что скажете?

«Вот подлец!» – подумала Маринка.

– Гениально! – воскликнул баритон.

– Мое почтение, Владимир Григорьевич, ты, как всегда, на высоте, – буркнул бас.

– Идея хороша. Но раз Позину осталось две недели до пенсии, надо бы поторопиться, – вздохнул хриплый.

– Поэтому я и встречался с ним вчера и запросил все необходимые документы. Завтра в первой половине дня они будут лежать у меня на столе. Текст заключения, образцы подписей и печатей, бланки. Все, что требуется. Подкину Леночке сверхурочные на выходные. А в понедельник—вторник можно будет выступить с заявлением. Я, кстати, сегодня беседовал с корреспондентом «Горечанска в XXI веке» и упомянул, что меня беспокоит экологическая обстановка в северо-восточном районе. Пустил первую ласточку.

Все рассмеялись.

– Что ж, друзья мои, давайте заканчивать. Уже без трех пять, меня ждут простые граждане и их простые проблемы. Ты, Алексей, займись бюджетом на следующее полугодие. Ты, Илья, запроси у архитекторов последние изменения. Хотелось бы взглянуть на готовый проект. А вас, Дмитрий Андреевич, попрошу уделить внимание кампании в прессе. Как всегда, мы должны быть полны сочувствия и готовности помочь. Будут идеи, добро пожаловать ко мне в любое время дня и ночи. Вопросы есть?

– Нет, Володь, все ясно.

Маринка услышала, как мужчины встали и по очереди попрощались с Добрышевским. Один за другим они выходили из кабинета, а Маринка исступленно молилась про себя, чтобы Владимир Григорьевич последовал их примеру и отправился беседовать с гражданами на другой этаж. Она услышала достаточно, чтобы навечно запятнать доброе имя Добрышевского в глазах горечанцев. Если он обнаружит ее сейчас, ей даже милиция не светит. Добрышевский убьет ее прямо в кабинете, а труп распорядится закопать в злосчастном районе, якобы зараженном минеральными удобрениями.

– Владимир Григорьевич, вы готовы? – В кабинет зашла Елена, и Маринка поняла, что ее испытания продолжаются.

– Да, Леночка, – вздохнул Добрышевский. – Кто у нас первый?

– Шишкова Наталья Васильевна, тридцать пятого года рождения, с планом благоустройства детской площадки по адресу Ливневая, двадцать восемь.

– О боже, очередная инициативная бабулька. Им надо запретить выходить из дому. Ладно, запускай.

* * *

Голос Добрышевского во время разговора с «инициативной бабулькой» был исполнен такой сладости, что Маринка возненавидела его еще сильнее. Лицемер и подлец. Оля Коврижко ничуть не ошибалась на его счет. За десять минут очаровал пожилую даму и надавал кучу осторожных обещаний, которые без проблем сможет взять обратно. Главное для него – произвести хорошее впечатление, а делать что-либо хорошее не обязательно.

После того как инициативная бабулька, уверенная в том, что ее предложение будет реализовано, в сотый раз поблагодарила мэра и отправилась восвояси, в кабинет снова зашла Елена.

– Леночка, кто там еще? По-моему, на сегодня хватит. У меня был тяжелый день.

– Четверо хотят с вами встретиться, Владимир Григорьевич.

– И замов у меня как раз четверо. Пусть каждый возьмет себе по просителю, а мне потом доложат, если что.

– Как скажете, Владимир Григорьевич.

Маринка возликовала. Мэру на самом деле пора было отдыхать. А ей пора сваливать из кабинета, пока она не свалилась с подоконника.

Еленин голос раздался как гром среди ясного неба:

– Владимир Григорьевич, троих я пристроила, а четвертый настаивает на личной встрече. Записывался месяц назад и хочет видеть именно вас.

– Хорошо, еще одного приму, – проворчал Добрышевский. – Но на положительное решение пусть не рассчитывает.

– Не торопитесь с выводами, Владимир Григорьевич. – По ее голосу Маринка поняла, что Елена улыбается. – Некий аспирант-историк. Хочет попросить о финансировании исторического исследования на благо города.

– Вечно им одни деньги от меня нужны. Как будто я их печатаю!

– Это может быть интересно. Одним махом уделите внимание и молодежи, и культуре. Эффектный ход перед выборами.

– Да? Пожалуй, ты права. Послушаем мальчика.

Маринка чуть не заплакала. Сколько можно издеваться над человеком? У нее болит спина и затекли ноги, а дражайший Владимир Григорьевич вздумал разыгрывать из себя передовика производства! Откуда только на ее голову взялся этот назойливый юноша? Сказано ему, что мэр не принимает, так нет, обязательно надо лезть.

Дверь хлопнула, и Маринка услышала мужской голос. Очень приятный голос, с интонациями, которые мама непременно определила бы как «интеллигентные». Маринка едва удержалась, чтобы не выглянуть из-за шторы. Но даже ради обладателя такого голоса рисковать собственной шкурой не стоило.

– Добрый вечер, Владимир Григорьевич. Меня зовут Андрей Кузнецов, я учусь в заочной аспирантуре исторического факультета…

– Присаживайтесь, пожалуйста. Рад с вами познакомиться, Андрей.

Маринка скривилась от отвращения. С аспирантом Добрышевский разговаривал уважительно, на равных. Не обольщал мужским обаянием, как инициативную бабульку, общался как серьезный человек.

Аспирант, почуяв заинтересованность мэра, не стал ходить вокруг да около, сразу приступил к делу:

– Я пришел к вам с предложением, Владимир Григорьевич. Как вы знаете, у нашего Горечанска очень богатая история. В области было сделано немало ценных археологических находок, однако территория самого города долгое время незаслуженно игнорировалась. Существуют свидетельства того, что когда-то на месте Горечанска было крупное славянское поселение. Наш знаменитый соотечественник Василий Бекетов еще в начале двадцатого века говорил о необходимости проведения археологических исследований в самом городе.

Маринка улыбнулась в первый раз за то время, которое она провела в кабинете Добрышевского. Интересно, что бы сказал аспирант, если бы узнал, что праправнучка Василия Бекетова сидит на подоконнике, спрятавшись за складчатую портьеру?

– Я кое-что слышал об этом, – проговорил Добрышевский профессорским тоном. – Но что вы предлагаете? Перекопать весь город?

– Нет, конечно, – твердо ответил Андрей. – Жители нас не поймут. Но есть район, наиболее перспективный, по моим данным, где археологические раскопки никому не помешают. Я знаю, с чего начать и где искать. Единственное, что мне нужно, – финансирование и административная помощь. Я уверен, проект привлечет внимание прессы, информационная поддержка будет нам обеспечена.

Грамотно излагает, одобрила Маринка. На археологические открытия мэру плевать, а газетная шумиха будет кстати.

– Интересное у вас предложение, – задумчиво пробормотал Добрышевский. – Но почему вы решили обратиться именно ко мне? Не проще было бы найти спонсора среди бизнесменов?

– Не проще, – отрезал Андрей. – Потому что только государство в состоянии обеспечить сохранность и надлежащее использование найденного клада.

Кресло Добрышевского скрипнуло.

– Клада? Разве мы говорим о поисках клада?

«Чует поживу, – поняла Маринка. – Наивный мальчик. В руках прожженного вора твой клад был бы в большей безопасности, чем под опекой Владимира Григорьевича».

Андрей рассмеялся:

– Любой предмет, скажем, одиннадцатого века – в наше время клад. Даже обломок обычного глиняного горшка.

– Да-да, я понимаю. Но я имел в виду более традиционное значение слова «клад»…

– Буду с вами честен, Владимир Григорьевич, не знаю, – сказал Андрей после небольшой паузы. – Нельзя исключать, что мы вообще ничего не найдем. Поэтому я и пришел к вам, а не к бизнесмену, который потребует от меня не научной ценности, а твердых гарантий и окупаемости. Но информация, которую я собирал последние три года, позволяет надеяться на лучшее. Возможно, на самый настоящий клад.

«Клюнет, – подумала Маринка. – Обязательно клюнет».

– При себе у вас эта информация? Можно взглянуть?

Зашуршали бумаги, несколько минут Маринка ничего не слышала, кроме шелеста страниц и тиканья больших настенных часов. Наконец бумажный шорох прекратился. Маринка затаила дыхание. Когда Добрышевский заговорил, она не узнала его голоса.

– Э-это в-вы где копать собрались? – прохрипел мэр.

– В районе Федеральной улицы, – ответил с запинкой ничего не понимающий Андрей. – Начнем с Дома культуры и площадки за ним, потом сориентируемся…

Маринка вытаращила глаза. Бедный парень понятия не имеет, во что вляпался. Вздумай он копать хоть под Белым домом, у него был бы шанс уговорить Добрышевского. Но ставить свой элитный поселок под угрозу Владимир Григорьевич не будет за все сокровища мира. Археологические находки – вещь сомнительная с точки зрения прибыли, а коттеджи на берегу Великого озера – прямая дорога к богатству и комфорту.

– Простите, Андрей, но об этом не может быть и речи.

Добрышевский взял себя в руки. Он больше не хрипел и не заикался, но и заинтересованность из голоса убрал.

– Горечанский Дом культуры – памятник культуры, охраняемый законом, так что рыть там я никому не позволю.

– Какой это памятник? – возмутился Андрей. – Он же скоро развалится.

– Развалится – восстановим. Фундамент его никуда не денется. Разве вы не знаете, что он представляет историческую ценность? Об этом заключение соответствующее имеется.

– Поэтому я и хочу в этом районе поработать…

– Нет. – Кресло отъехало в сторону, Добрышевский встал. – Приятно было пообщаться с человеком, неравнодушным к нашей истории, но ничем вам помочь не могу. Занимайтесь лучше диссертацией, молодой человек, не тратьте времени зря.

– Но, Владимир Григорьевич… вы же не все документы просмотрели… есть неоспоримые доказательства…

– Доказательства доказательствами, а в аферы администрация не ввязывается. – Мэр подошел к двери. – Не смею вас задерживать.

Смертельное разочарование молодого человека Маринка ощутила как свое собственное. И почему он решил искать клад именно у Дома культуры? У него был прекрасный шанс завоевать расположение Добрышевского, но из всех возможных мест в Горечанске ему понадобилось то, из-за которого глубокоуважаемый мэр ему глотку перережет и не поморщится.

«Но зато мое спасение не за горами», – мудро рассудила Маринка.

Она не ошиблась. Добрышевский, перенервничавший из-за разговора с Андреем, выпил рюмочку для успокоения и через пять минут закрыл дверь своего кабинета с обратной стороны. Маринка выждала немного для верности, неуклюже плюхнулась на пол, за неимением лучшего места кинула жучок на подоконник и устремилась на свободу.