Текст книги "Мы не волшебники, а только учимся"

4

Раскопать в Горечанске второй Чертомлык или вторую Трою было заветной мечтой Андрея Кузнецова. По ночам ему снились улицы и дома древнего города, спрятанного глубоко под коммуникациями Горечанска. Еще в восьмом классе Андрей зачитал до дыр книгу Василия Бекетова «Наше славное прошлое» и загорелся идеей продолжить дело великого археолога.

Скажем сразу, безнадежное дело.

Согласно данным официальной науки, первое упоминание о Горечанске относилось к началу XIV столетия, когда московский князь Даниил Александрович повелел выстроить на берегу Великого озера крепость, дабы присматривать за границей княжества. Существовало письменное свидетельство памятной даты, чуть ли не главная достопримечательность Горечанска, которую, как зеницу ока, берегли в местном краеведческом музее.

О более ранних периодах в жизни города ничего известно не было, словно князь приказал возвести крепостные стены посреди глухого леса, где до тех пор не ступала нога человека. Начальником крепости был поставлен некто Иван Коробейников, человек шустрый и расторопный, бывший в большом почете у князя. Коробейников заслуженно пользовался в Горечанске славой отца-основателя города, и у памятника его персоне, воздвигнутого в центральном парке в середине двадцатого века, во время праздников проводили торжественные митинги.

Однако археолог Василий Бекетов, родившийся в Горечанске почти за век до того, как городская администрация раскошелилась на памятник Ивану Коробейникову, осмелился бросить вызов официальной науке. Изучая архивы в свободное от раскопок время, Бекетов наткнулся на малоизвестное сочинение византийца Михаила Пселла, в котором тот вскользь упоминал о своем близком друге Ираклии Халкуци, знаменитом путешественнике и философе. Халкуци очень интересовался землями далекой загадочной Скифии. Пселл восторгался храбростью друга, исследовавшего опасные северные леса, его готовностью рисковать жизнью, чтобы пополнить путевые записки. Пселл искренне не понимал, как отпрыск богатого и благородного семейства может променять карьеру царедворца на дорожную пыль и тяготы пути. И в то же время сквозь степенные и витиеватые строчки проскальзывало преклонение перед настойчивостью Халкуци и восхищение чудесами, о которых тот рассказывал после каждого путешествия.

Помимо всего прочего упоминал Пселл о могущественном скифском городе, расположенном много севернее столицы россов. Отдельно говорилось об озере с необыкновенно прозрачной водой, на берегах которого стоял этот город. Неловко было монаху Пселлу писать о чудодейственной силе озера на окраине мира в языческой глуши, но жадное любопытство нет-нет да и прорывалось через рассудительный тон повествования.

К величайшему огорчению Василия Бекетова, более конкретной информации в труде Пселла не содержалось. То ли он не счел нужным повторять записки самого путешественника, то ли не захотел тратить время на чужие открытия. Но и маленьких отрывков хватило Василию Васильевичу, чтобы задуматься и предположить, что северный город Ираклия Халкуци располагался когда-то на месте современного Горечанска.

Редкие и неполные указания на местоположения городка, которые проскальзывали у Пселла, эту теорию не подтверждали, но и не опровергали. Бекетов с ходу мог назвать десяток городов, которые могли бы претендовать на место в рукописи знаменитого византийца. Но вот озеро, таинственное озеро с прозрачной водой, способной творить чудеса, имелось только под Горечанском. Конечно, к концу девятнадцатого столетия чудес в озере значительно поубавилось. Не выходили из него чудища страшенные, не возвращались из его глубин давно погибшие люди, не дарило оно отчаявшимся женщинам красоту и радость материнства. Однако легенд о нем ходило немало, собиратели народного фольклора накопили целые тома волшебных сказок о Великом озере.

Бекетов чувствовал, что напал на верный след. Если его теория верна, Горечанск старше как минимум на три века. Пселл писал о Халкуци как о своем современнике, значит, уже в начале одиннадцатого века Горечанск был развитым городом, привлекавшим иностранных путешественников.

«Записки Ираклия Халкуци» могли бы дать ответы на все вопросы, которые накопились у археолога. Однако, как он ни старался, не смог найти не то что рукопись Халкуци, даже упоминания о ней в других источниках. Авторитетные ученые считали, что путешественник Ираклий и его далекий город – плод богатого воображения Пселла, который неизвестно зачем решил попробовать себя в непривычной для того времени беллетристике.

Бекетову по-дружески посоветовали не тратить времени на ерунду, а продолжать свои блистательные изыскания в области византийской истории.

Но Василий Васильевич был не из тех, кто под давлением отказывается от взглядов и теорий. Он засел за книжку, в которой подробно и аргументированно изложил свою версию горечанского прошлого. Не крохотной крепостью из пяти дворов, основанной в начале четырнадцатого века, стал его Горечанск, а великолепным развитым городом как минимум на триста лет старше, с собственным управителем и развитыми культурно-торговыми связями. Он смело цитировал Пселла и убедительно излагал одно доказательство за другим.

Когда книга вышла, противники Бекетова обрушились на него со всей ненавистью консерваторов от науки. «Сказочник», «фантазер», «бесплодный сочинитель» были самыми мягкими эпитетами, которыми награждали Василия Васильевича.

Это стало последней каплей. Василий Васильевич забросил все и сосредоточился на поисках доказательств. Сопоставляя имевшиеся у него данные о прошлом Горечанска и работу Пселла, Бекетов разработал подробный план раскопок в городе. Ему требовалась сущая малость – деньги и помощники. Когда он нашел и то и другое, выяснилось, что у него нет главного.

Времени.

В чем-то Василий Васильевич оказался прав. Его «Славное прошлое» получило клеймо развлекательной литературы и стало считаться не серьезным трудом, требующим доказательств и исследований, а причудой известного ученого, его ахиллесовой пятой и навязчивой идеей.

К счастью (или, наоборот, к несчастью), книга Бекетова попалась в руки не Андрея-студента, узнавшего ее реальную ценность в научном мире, а Андрея-школьника, живо интересующегося историей родного края и не обремененного предрассудками и заблуждениями. Он не подозревал, что Бекетов подвергся остракизму из-за этой книги. Андрей загорелся идеей найти подтверждение теории своего знаменитого земляка и доказать, что Горечанск как минимум на три столетия старше, чем утверждает официальная наука.

В четырнадцать лет будущему историку казалось, что ничего не может быть проще. В мечтах он видел себя молодым перспективным ученым, во главе экспедиции, с загаром и грубой щетиной на щеках.

Не последнее место в мечтах занимали хорошенькие одноклассницы, которым предназначалось по пятам бегать за светилом российской археологии.

Однако дорога к экспедиции оказалась намного дольше и труднее, чем рисовалось Андрею. Для начала пришлось поступить в институт, где выяснилась неприятная истина о книге Василия Васильевича. То, что для Андрея должно было стать главным делом и триумфом жизни, оказалось навязчивой идеей археолога Бекетова, которую никто из преподавателей не хотел даже обсуждать.

– Понимаете, Андрей, и у блестящих умов бывают периоды заблуждений и ошибок, – разоткровенничался как-то его научный руководитель. – Василий Бекетов позволил иллюзии завести себя слишком далеко. Гоняться за химерами – опасное дело, чем раньше вы это поймете, тем лучше.

Но молодости свойственно игнорировать советы зрелости, особенно если все достижения этой самой зрелости сводятся к пивному животику и солидному списку научных трудов, отражающих чужие переработанные идеи. Невзирая на сопротивление научрука, в своей кандидатской Андрей собрался исследовать именно теорию Бекетова.

За два с половиной года аспирантуры Андрей изучил все материалы, которые можно было найти по теме. Каждый новый документ убеждал его в правоте Бекетова, но Андрей уже знал, что одной убежденности будет недостаточно. Нужны были солидные, весомые доказательства, благодаря которым имя Василия Бекетова очистится от несправедливых обвинений. В архивах доказательств не было, тогда Андрей решил обратиться к первоисточнику. К земле.

Он собрался повторить путь, намеченный Бекетовым.

Но одной решимости было мало.

Научный руководитель воспринял в штыки идею назойливого аспиранта и наотрез отказался ходатайствовать перед научным советом о выделении средств на раскопки.

– Если найдете внешний источник финансирования, копайте сколько угодно. Кафедра не будет тратить деньги на безумные идеи. Вы же не можете перекопать весь город. В конце концов, этого не допустят городские власти!

Научрук расстался с Андреем, будучи уверенным в том, что его суровая отповедь заставит молодого человека взяться на ум. В действительности он только натолкнул его на мысль обратиться за помощью к горечанскому мэру. Зачем надеяться на посторонних людей, если власти Горечанска должны с радостью ухватиться за возможность пролить свет на славное прошлое города?

Андрей заранее записался на прием к мэру и с энтузиазмом стал готовиться к решающей встрече. С политиком нужно говорить на доступном ему языке, и Андрей вдохновенно расписывал в докладной записке блага, которые прольются на Горечанск, если теория Василия Бекетова подтвердится. Он чувствовал себя Остапом Бендером, рисующим блистательный образ Нью-Васюков перед ошарашенными любителями шахмат. Внесение Горечанска в Список мирового наследия ЮНЕСКО было одним из самых скромных пунктов его программы.

Впрочем, Андрей понимал, что ему придется иметь дело не с наивными шахматистами, а с образованным и расчетливым человеком. Поэтому к докладной записке он приложил детальный план раскопок с обоснованием каждого пункта, чтобы Добрышевский сразу увидел, что перед ним не студент-мечтатель, а будущее светило науки с разумной головой на плечах.

Накануне встречи с мэром Андрей устроил репетицию перед родителями и лучшим другом Никитой. Он усадил их на диван, а сам, встав в центре комнаты, неторопливо и обстоятельно изложил суть дела. Слушатели были покорены его уверенностью, аргументированными доводами и заботой о благе города. Никто не сомневался в том, что Добрышевский будет сражен.

– В конце концов, для него это лишний шанс эффектно засветиться перед выборами, – справедливо заметил отец Андрея. – Он его не упустит.

Спускаясь по лестнице на первый этаж Белого дома, Андрей вспоминал слова отца и поражался собственной наивности. Как можно было рассчитывать на ум и дальновидность человека, который не думает ни о чем, кроме собственной выгоды? Ведь им прекрасно известна репутация Добрышевского. Лицемер и взяточник, умудрившийся на два срока подряд запудрить мозги бедным избирателям. На последних выборах семья Андрея была одной из немногих, кто голосовал против сладкоголосого Владимира Григорьевича. Какой же бес заставил его поверить в то, что Добрышевский вдохновится светлой идеей Василия Бекетова и захочет потратить деньги сейчас ради сомнительных дивидендов в будущем?

Папка с докладной запиской оттягивала Андрею руки. Выкинуть бы ее куда-нибудь, и дело с концом. Добрышевский не пожелал даже притвориться, что заинтересован. Мог бы забрать материалы якобы для изучения, оставить надежду. Но посчитал, что обычный аспирант не стоит таких усилий. Зачем Владимиру Григорьевичу ломать комедию, если его рейтинг все равно заоблачно высок? Голосом меньше, голосом больше – в масштабах города никакой разницы.

Самое время было спросить себя, что делать дальше, и разработать очередной план. Но впервые за долгое время Андрей чувствовал, что сил не осталось. Разговор с Добрышевским опустошил его, лишил самого главного – уверенности в том, что он справится. В голове всплыли насмешливые слова научрука: «Ваша научная карьера, молодой человек, может закончиться не начавшись, если вы будете гоняться за призраками». Раньше эта фраза будила в нем яростное стремление действовать и «всем доказать». Сегодня Андрей впервые задумался о том, что научный руководитель во многом прав.

Он спустился на первый этаж и вышел в холл, не сомневаясь, что все глазеют на него и посмеиваются про себя. Вон идет дурачок, который любит биться головой об стену! Андрей повсюду слышал ехидный шепоток и замечал ухмылки, не сознавая, что его раненое самолюбие воспринимает безобидные вещи как оскорбление.

На самом деле работники Белого дома потихоньку разбегались по домам и меньше всего интересовались, чем вызвано похоронное выражение на лице привлекательного молодого человека. Можно даже сказать, что на Андрея никто не обращал внимания. То есть почти никто.

Парень в темном свитере, который со скучающим видом бродил по холлу уже два с лишним часа, при виде Андрея оживился и бросился к нему, чуть не сбив с ног зампредседателя горечанского избиркома Екатерину Трутневу. Она недовольно засопела и уставилась на наглеца, рассчитывая на извинения, но ничего не дождалась. Негодованию Трутневой не было предела, когда она осознала, что ее дородная персона была попросту не замечена.

Андрей краем глаза уловил какое-то движение справа от себя, повернул голову и увидел толстую тетку, недовольно раздувающую ноздри вслед Темке Савину, его соседу по лестничной площадке.

– Андрюха, привет!!! Ты что тут делаешь?

Тема был не человек, а сплошной восклицательный знак. Он говорил много, быстро и шумно, все время чему-то радовался или удивлялся и оглушал неподготовленного человека в первые три минуты разговора.

– Отец просил передать кое-кому документы. – Андрей показал Теме папку. – А ты что здесь забыл?

– У меня же практика!

– В Белом доме?

– Ага. Разве я не говорил? Мэр предложил лучшим студентам пройти практику в администрации. Здорово, да? Может, и работенка какая подвернется. Представляешь, как классно здесь работать? Добрышевский – просто чумовой мужик! Вот у кого есть чему поучиться!

– Если его переизберут, – вырвалось у Андрея.

Тема вытаращил глаза, от чего стал выглядеть глупо.

– Ты в этом сомневаешься? Знаешь, какой у него рейтинг? Выборы вообще можно не устраивать!

– Для будущего работника администрации ты рассуждаешь очень недемократично, – заметил Андрей.

Тема смешался:

– Не… ну я в том плане, что…

Договорить он не успел. Словно невидимая рябь пробежала по воздуху, посылая сигналы тревоги тем, кто умел их воспринимать. Охранники вытянулись в струнку, женщины бросили причесываться у большого зеркала, мужчины перестали разговаривать.

– Владимир Григорьевич идет, – прошептал Артем, устремив на лифт благоговейный взор.

Это действительно был Добрышевский. Из лифта вместе с ним вышла худющая женщина нервного вида…

– Его помощница, – тихо пояснил Тема.

…и двое крепких ребят в темных костюмах.

– Телохранители, – послышалось из того же источника.

Мэр шел быстро и что-то говорил помощнице, та сосредоточенно слушала и на ходу делала пометки в блокноте. Телохранители держались поодаль. За все время правления Добрышевского на него не то что не покушались, даже помидором гнилым не бросили.

Владимир Григорьевич вихрем промчался к выходу. Охранник едва успел подскочить и распахнуть перед ним дверь. Блеск белозубой улыбки, взмах рукой на прощание, и дверь закрылась за Добрышевским и его телохранителями.

– Я бы хотел… как он… – восхищенно выдохнул Тема.

Андрея передернуло от отвращения. Нет будущего у города, где образцом для подражания является кто-то вроде Добрышевского.

– Ладно, Тем, приятно было пообщаться. Мне пора. – Андрей протянул руку.

Тема вдруг погрустнел:

– Я, наверное, тоже пойду. Остальные давно домой ушли.

– А ты чего ждал? Когда Добрышевский уйдет?

Тема покачал головой, зачем-то оглянулся на лифт и с видимой неохотой пробормотал:

– Девчонку одну. Мы договаривались пойти в кино… Ты ее, случайно, где-нибудь в здании не видел? – поинтересовался Тема с надеждой. – Обалденная блондинка с длинными волосами. Вместе со мной практику проходит.

– Нет, не видел.

У Темы вытянулось лицо, он стал удивительно похож на брошенную собаку.

– Плюнь на нее, она тебя не стоит, – из мужской солидарности сказал Андрей.

Про себя он удивлялся самонадеянности Темы. С его внешностью рассчитывать на взаимность «обалденной блондинки» было, по меньшей мере, недальновидно.

– Думаешь, больше ждать не сто… – начал Тема, но осекся на полуслове.

Глаза его заблестели, губы разъехались в недоброй усмешке, крылья крупного носа затрепетали. Брошенная собака исчезла как по мановению волшебной палочки, уступив место хищнику из парка юрского периода.

Обалденная блондинка соизволила появиться, догадался Андрей.

– Черт, куда ты пропала? Я тебя третий час дожидаюсь! – завопил Тема.

Андрей обернулся. На последней ступеньке лестницы застыла девушка. Действительно «обалденная» и действительно «блондинка». Она явно не рассчитывала на то, что Тема выдержит пытку ожиданием, и теперь смотрела на него в полной растерянности.

Что-то в душе Андрея дрогнуло, затрепыхало, заставило его опустить глаза и сосредоточиться на плитах пола. Светло-серая, темно-серая, снова светлая, но уже с бордовой окантовкой… И костюм на ней серый. Красивая девушка. Слишком красивая для Савина. Тема наглец и болтун и, может быть, добьется своего…

Андрей покосился на увлеченную разговором парочку. Тема что-то говорил, по обыкновению громко и быстро, девушка пыталась вставить хоть слово, но не могла вклиниться в бурный поток Теминого монолога.

Внезапно она подняла голову, и Андрей встретился с ней глазами. Он тут же снова отвернулся, злясь на свою застенчивость и нерешительность. Что ему делать? Уйти? Остаться? Напроситься на знакомство? Тема, при всех недостатках, далеко не дурак и вряд ли захочет знакомить с ним девушку, на которую имеет виды. Нет, самое разумное тихонько уйти и притвориться, что не было этого неудачного визита в Белый дом, унизительного разговора с Добрышевским и девушки с облаком золотистых волос…

Андрей почти дошел до двери, когда услышал за собой дробный стук каблучков и нежный женский голос:

– Молодой человек, подождите, пожалуйста!.. Молодой человек…

Он обернулся на всякий случай, чтобы убедиться, что обращаются не к нему, и чуть не столкнулся с Теминой «обалденной блондинкой». Вблизи она была еще лучше, чем издалека. Светло-серые глаза смотрели на него с живым любопытством и беспричинной радостью, словно он был ее давним знакомым.

По всем правилам Андрей должен был что-то сказать, но язык крепко прилип к гортани, и все, что он мог, – стоять и смотреть.

Ему казалось, что прошла целая вечность с того момента, как девушка окликнула его. Вечность, за которую он успел рассмотреть и аккуратную родинку на ее щеке, и завитки пушистых волос, и необыкновенно длинные и густые ресницы. Успел вдохнуть еле уловимый аромат ее духов, искупаться в блеске доброжелательных глаз…

На самом деле его вечность не продлилась и секунды, а вопрос, который задала девушка, моментально заставил Андрея забыть и о ресницах, и о кудряшках, и о самых прекрасных глазах на свете.

– Скажите, пожалуйста, это вы предлагали Добрышевскому финансировать раскопки в районе Дома культуры?

5

Маринка была так счастлива, вырвавшись из плена мэрского кабинета, что совершенно забыла о Теме и не вспоминала о нем до тех пор, пока он не выпрыгнул перед ней, как чертик из коробочки. Нужно было срочно придумать что-то в свое оправдание, но, просидев два часа на подоконнике, Маринка не хотела разыгрывать перед Артемом раскаяние или сожаление.

К счастью, Тема не нуждался ни в том, ни в другом. Его переполняли эмоции, и он торопливо вываливал их на девушку. Маринка попыталась вставить хоть слово, но в плотном потоке Теминой болтовни не было ни малейшей паузы.

Молодого человека у колонны Маринка заметила, как только перестала притворяться, что слушает Тему. Он сразу бросался в глаза высоченным ростом, интересной бледностью и трагическим выражением глаз. Маринка гадала про себя, кто он такой, и чуть-чуть завидовала тому (или той?), кого дожидается этот байроновский герой.

Вдруг она почувствовала, что он смотрит на нее, и неожиданно для себя смутилась. На кого она сейчас похожа после пыльного подоконника? Молодой человек отвел глаза, подтвердив Маринкины подозрения. И наплевать, разозлилась она. Интересно, как бы он выглядел на ее месте?

– …Позвонить тебе хотел, но ты мне номер не оставила… – бубнеж Артема ворвался в ее сознание, – думал, что с тобой что-нибудь случилось… у ребят спрашивать не хотел, мы же сбежали… за колонной прятался, когда все уходили… волновался… соседа встретил, Андрюху, собрался с ним уходить…

Маринка оживилась:

– Когда встретил?

– Минут пять назад. Я уже был готов с ним уйти…

– Как его зовут?

– Андрей. Так вот…

– А что он здесь делал?

Тема побагровел:

– Откуда я знаю? Бумажки какие-то принес. Марин, ну разве ты сразу не могла сказать, что настолько задержишься?

– А фамилия у него какая?

– У кого? – оторопел Тема.

– У твоего соседа.

– Слушай, я не понял, о чем мы с тобой разговариваем?

Маринке захотелось наброситься на него с кулаками.

– Тебе трудно ответить?

– Ладно… – пожал плечами недоумевающий Тема. – Кузнецов.

Маринка заволновалась. Распространенное имя. Но сколько Андреев Кузнецовых может находиться сегодня в Белом доме?

– Где он сейчас?

– Андрюха?

Маринка вздохнула. Тема не только говорил быстро, он соображал медленно. Очень утомительное сочетание.

– Да, Андрюха. Мне нужно с ним поговорить.

– Ты же его не знаешь, – нахмурился Артем. – И вообще, я не понимаю, с какой стати мы разговариваем об Андрее после того, как я прождал тебя три часа!

– Тема, дорогой, но это действительно важно! – взмолилась Маринка. – Где он?

Тема повернул голову:

– Где он? Только что здесь стоял… А, видишь парня, который идет к выходу? В темном костюме, с папкой?

В темном костюме с папкой к выходу шел Маринкин байроновский герой. Что ж, теперь у нее есть прекрасный повод рассмотреть его получше.

– Молодой человек, подождите, пожалуйста! – закричала Маринка и побежала за Андреем, ловко балансируя на высоких каблуках.

Она догнала его почти у самой двери и с ходу выпалила:

– Скажите, пожалуйста, это вы предлагали Добрышевскому финансировать раскопки в районе Дома культуры?

Молодой человек удивленно вытаращил глаза:

– Д-да… А откуда вы знаете?

Это был он. Тот самый голос, благородный и обворожительный. Молодой человек оказался ему под стать. Стройный, хорошо сложенный, достаточно высокий для того, чтобы Маринка на каблуках не чувствовала себя каланчой. Глаза темные, с очень чистыми белками, взгляд внимательный и цепкий. Нос правильной формы, с небольшой горбинкой, на гладковыбритом подбородке свежая царапина…

Маринка не собиралась разглядывать этого Андрея Кузнецова в деталях. Как-то само, невзначай получилось.

– Так откуда вы узнали? – повторил Андрей, и Маринка очнулась.

– Услышала… случайно… Я должна вам сказать, что Добрышевский никогда не даст вам денег.

– Я в курсе, – улыбнулся он, и Маринка невольно загляделась на четкую линию его губ. – Не стоило ради этого за мной бежать.

– Зато я знаю, кто даст. – Она оглянулась и понизила голос до шепота: – Обратитесь к Родиону Кошмарикову, независимому кандидату в мэры.

Андрей нахмурился:

– Вы думаете, его это заинтересует?

– Я уверена. Это неравнодушный и внимательный человек. Когда он станет мэром…

– Когда? – Андрей изумленно вскинул брови. – Вы хотите сказать – если?

Маринка твердо выдержала его взгляд:

– Нет. Именно когда. Так что не теряйте времени, Андрей. Жители нашего города имеют право знать, что действующий мэр не поощряет развитие науки.

Андрей рассмеялся:

– Спасибо. Вы меня к жизни вернули. Я уже подумывал выкинуть все это, – он махнул папкой, – в мусорку. Кстати, меня зовут Андрей.

– Я знаю. Мне Тема сообщил.

– Тема? – Андрей посмотрел куда-то за Маринкину спину. – Он как раз к нам идет.

Маринка изменилась в лице:

– Ох, я тогда побегу. Не хочется с ним объясняться. Удачи вам.

Он начал что-то говорить, но Маринка уже открывала дверь. Очутившись на улице, она припустила бегом через всю площадь. Если Андрей и Тема увидят, гнаться за ней точно не будут. А уж что подумают… честное слово, не важно. Она больше никогда ни того, ни другого не увидит.

Но все равно обидно, что она даже имя свое Андрею не назвала.

– Молодчина ты, Маринка! – с чувством воскликнул Антонио, когда вечером они собрались послушать ее отчет о событиях сегодняшнего дня.

Кое о чем, конечно, пришлось умолчать. О теплой улыбке Андрея, например, или о том, как жаль было внезапно убегать от него, лишая себя шанса на новую встречу.

– А вы представляете, что было бы, если бы Добрышевский засек ее в кабинете? – возмутилась Галина. – Разве можно так рисковать? Неужели не смогли ничего поумнее придумать?

– У нас не было другого выхода, Галь, – примирительно сказал Денис.

– Могли бы со мной посоветоваться. Мы одна команда или нет? Или я гожусь только на то, чтобы перед клиентами комедию ломать и мужиков спаивать?

– Галочка, у нас не было времени. – Антонио сел на ручку Галининого кресла и погладил ее по спине.

Недовольство Галины объяснялось легко. Пока Маринка, Денис и Антонио изображали из себя Бондов и Борнов, Галкин вклад в дело ограничился контактом с подвыпившим работником СЭС, который выехал на вызов в Белый дом. Мужичка надо было задержать любой ценой, чтобы он не помешал маскараду фальшивых инспекторов, и госпожа Кристиана на время перевоплотилась в любительницу горячительных напитков и сомнительных знакомств.

Она прекрасно справилась с заданием, но затаила на коллег злобу.

– У вас никогда нет на меня времени. Отстань! – Галина в раздражении отодвинулась.

Это было поразительно. Галка, по уши влюбленная в Антонио, ревнующая его даже к собственной маме, отмахивается от него, как от назойливой мухи!

И все из-за того, что они с Денисом заставили Маринку залезть в кабинет Добрышевского.

Маринка была тронута до слез:

– Галь, да забудь ты об этом. Ничего страшного не случилось. Давайте лучше подумаем, как передать запись Кошмарикову.

Две пары темных мужских глаз воззрились на Маринку с одинаковым странным выражением.

– В чем дело? Вы же сами все прекрасно слышали.

– Понимаешь, Мариночка, одной записи недостаточно… – покачал головой Денис.

– Мы уже думали над этим, – подхватил Антонио. – Запись, сделанная противозаконно, не может быть доказательством.

– И что это значит? – спросила Маринка, предчувствуя недоброе.

Денис и Антонио переглянулись.

– Что тебе нужно еще раз зайти в кабинет мэра и сфотографировать документы, о которых он говорил.

Маринка онемела.

– Нет, вы точно рехнулись! – Галина энергично покрутила пальцем у виска.

– Никуда я не пойду! – воскликнула Маринка. – Ноги моей больше не будет в Белом доме!

– Но у нас нет другого выхода, – развел руками Денис. – У тебя одной есть беспрепятственный доступ в здание.

Маринка вскочила с кушетки:

– Вы еще после крысы обещали, что больше никаких заданий не будет! Я… я не могу рисковать каждый день!

В комнате стало тихо. Антонио и Денис избегали смотреть Маринке в глаза, Галка хмурилась.

– Может быть, мне попытаться залезть в этот кабинет? – предложила она. – Я бы могла переодеться… уборщицей.

– Тебя охрана на первом этаже не пропустит, – буркнула Маринка. – Там у каждой уборщицы пропуск.

– Тогда мне придется идти с дополнительной проверкой после травли грызунов, – вздохнул Антонио.

– Второй раз может и не сработать, – покачал головой Денис.

Отчаяние захлестнуло Маринку. Деваться некуда. Никто, кроме нее, не доберется до кабинета Добрышевского. Значит, ей снова придется терпеть нравоучения Елены Валерьевны, объясняться с Темой и разыгрывать из себя шпионку.

– Меня обязательно застукают, – обреченно сказала Маринка. – Я чувствую.

– А ты не думай о плохом, – расцвел Антонио. – Ты же умница. Ты справишься.

– К тому же мы будем в курсе того, что происходит, и подстрахуем тебя, – добавил Денис.

В четверг, как Маринка и предвидела, Тема набросился на нее с обвинениями. Он ревновал, сомневался и был оскорблен до глубины души. Маринка не знала, как от него отделаться. На дне ее сумочки был спрятан миниатюрный фотоаппарат, управляться с которым она училась вчера до двух ночи, ей не терпелось побыстрее забраться в кабинет Добрышевского, сделать нужные снимки и покинуть Белый дом – на этот раз навсегда.

Но у помощницы мэра были свои планы на практикантов, весь день Маринка с Темой провели, разбирая завалы бумаг в архивах.

Они вышли из подвала в половине шестого, еле живые от усталости. Тема заикнулся было о прогулке, но Маринка даже не ответила. Ей нужно было решить один важный вопрос: стоит ли пытаться осуществить свой план сегодня, или лучше отложить его до завтра? Пятница – последний день практики, если у нее ничего не получится, второго шанса не будет. Но с другой стороны, сейчас она настолько устала, что могла уснуть прямо в кабинете Добрышевского.

– Если завтра Елена нас опять отправит в подвал, я ее придушу, – пробормотал Тема.

– Никуда она нас не отправит.

– Почему? Завтра последний день практики. Она обязательно захочет поиздеваться над нами напоследок.

Маринка скрипнула зубами.

– Никуда она нас не отправит, – повторила она. – Потому что я так хочу.

Они вышли на улицу в объятия по-настоящему теплого весеннего вечера, и Маринка вдруг подумала, что было бы здорово увидеть Андрея. Почему бы ему не прийти к Белому дому, чтобы рассказать, как прошла встреча с Родионом, или просто поблагодарить за совет? Ее так и подмывало расспросить Тему об Андрее, но он о соседе не заикался, и она из непонятного чувства стыдливости молчала.

Маринка обвела взглядом площадь и вздрогнула от неожиданности. Владимир Добрышевский, только что вынырнувший из блестящей черной «ауди», быстрым шагом шел к ней.

– Мариночка, как я рад вас видеть! Я как раз о вас думал. Как ваша практика? – Он протянул ей обе руки и сжал ее ладонь.

– Неплохо, Владимир Григорьевич, спасибо. Завтра последний день, – сказала Маринка, краем глаза замечая искреннее изумление на лице Темы.

– Уже завтра? – нахмурился Добрышевский. – Как время бежит. А я ведь так и не уделил вам времени.

От теплых ладоней мэра Маринке было жарко, но она не решалась убрать руку, а он словно забыл, что до сих пор не отпустил ее.

– Я все понимаю, у вас так много дел… – пробормотала Маринка, желая провалиться сквозь землю.

– У меня не может быть никаких оправданий! Забота о молодежи должна быть превыше всего. – Он как бы невзначай погладил Маринку по руке. – Скажу Леночке, чтобы она освободила мне для вас время.