Текст книги "Три короны"

КОРОЛЬ ВИЛЬГЕЛЬМ И КОРОЛЕВА МАРИЯ

Вильгельм приготовился к отъезду в Англию. Несмотря на плохое самочувствие – участились приступы астмы, к которым добавился надрывный кашель, мучивший его и днем и ночью, – он выглядел даже помолодевшим. Наконец-то сбывалась его мечта; он и сам боялся поверить в ее исполнение. Внешне он был спокоен, как всегда, однако Мария чувствовала его душевное волнение.

Он посмотрел на нее – нежней, чем когда-либо прежде; не мог не ценить ее лояльности, заставившей повернуться спиной к отцу.

Итак, ему все-таки удалось обуздать ее; об этом было приятно думать. Как-то почти незаметно промелькнуло воспоминание о той строптивой девчонке, что когда-то не хотела быть его невестой. Она навсегда исчезла. Превратилась в кроткую и послушную супругу, и если бы у него было желание – и потенция, – он сделал бы из нее страстную женщину.

Впрочем, он не имел склонности к подобным невинным забавам. Ему была дана великая судьба, и он не собирался выпускать ее из своих рук – маленьких и тонких, но от этого ничуть не менее цепких, чем требовалось ему.

– Мария, – сказал он, – молись о том, чтобы Господь благословил и направил нас.

Она склонила голову; на этот раз ее слезы не привели его в отчаяние.

– Я буду молиться, Вильгельм… и сейчас, и во все последующие годы.

– Да – и во все последующие…

Он заметил страх, промелькнувший в ее глазах, – и вновь остался доволен.

– Вильгельм, ты меня пугаешь.

– Мы должны быть готовы к любым превратностям судьбы, – сказал он. – Не забывай: во владения твоего отца я иду не с миром. Если Богу будет угодно, чтобы ты больше не увидела меня, тебе придется вновь выйти замуж.

– Не говори так, Вильгельм. Твои слова разрывают мне сердце.

– Значит, скрепи свое сердце – ты будешь королевой, коль скоро все идет к благу Англии и нашей веры. Я полагаю, у меня нет необходимости напоминать тебе, что в случае моей смерти твой второй супруг не должен оказаться католиком.

Он отвернулся, чтобы не видеть выражение ее глаз, тронувшее его, как еще не трогало никогда, ни разу за все время их совместной жизни.

– Я знаю, что тебе больно слышать это, – спокойно сказал он. – Но ты должна знать мое желание. Пусть Англия останется протестантской страной.

Она кивнула. Затем подошла, прижалась к нему. Постояв в нерешительности, он обнял ее.

– Я никогда не любила никого, кроме тебя, Вильгельм, – с дрожью в голосе произнесла она и тотчас закрыла глаза, почти явственно увидев нежное лицо Франциски Эпсли; улыбающееся лицо Джемми Монмута.

Она отгоняла от себя эти видения. Они были ее мечтой, бесплотной фантазией. Реальностью была ее жизнь с Вильгельмом.

– Вильгельм, Вильгельм! – воскликнула она. – Мы столько лет женаты, а у меня все еще нет детей. Если Богу не угодно подарить мне ребенка, то у меня нет причины еще раз выходить замуж!

Он был доволен. Другая на ее месте сказала бы, что это Вильгельм виноват в бесплодности их брака. Да, она была замечательной женой. Только сейчас, покидая ее, он понял, как ему повезло с ней.

– Вильгельм, я буду молить Бога о том, чтобы он не дал мне пережить тебя. А если он не пожелает, чтобы отцом моего ребенка был ты, я не соглашусь принять его даже от ангела.

Ее переполняли чувства – сейчас это было приятно.

– Мне нравится твоя преданность, – сказал он.

Марии показалось, что в его холодных глазах блеснули слезы. Они еще раз обнялись; затем пошли вниз, где Вильгельма уже ждали кони, слуги и телохранители.

У нее все валилось из рук. Все мысли были о Вильгельме. Только о нем она молилась, по нескольку часов простаивая на коленях в дворцовой часовне.

Однажды, уже простившись с капелланом, она не выдержала и воскликнула:

– О Господи, за что мне такая непосильная ноша? Почему я должна выбирать между моим отцом и моим мужем, моей родиной и моей верой? В Писании сказано: «Почитай отца». Но ведь там говорится и другое: «Да убоится жена мужа своего». А если муж и отец – враги?..

По ее щекам вновь потекли слезы.

Вильгельм со своей армией благополучно высадился в заливе Торбей, и только тогда Яков по-настоящему встревожился – а встревожившись, бросился искать защиты у тех, кого еще вчера обижал. Католики не собирались отстаивать парламент, поэтому он обещал оказать поддержку протестантам и восстановить в правах деятелей английской церкви, потерявших свои посты в его правление.

Тут он как всегда просчитался: выворачиваться наизнанку было уже поздно. В стране насчитывалось немало людей, готовых объединиться с ним в своих католических симпатиях и не одобрявших поступки его зятя, – на них-то и следовало ему ставить в новой игре. Эти люди спрашивали себя, почему принц Оранский претендует на английскую корону, когда она по праву принадлежит Якову, а в будущем должна перейти к принцу Уэльскому или принцессе Марии. С другой стороны, многие понимали, какую роль сыграла Мария в несчастьях своего отца, и не хотели видеть ее преемницей нынешнего короля. Это был последний шанс Якова, и он его упустил. Для большей безопасности отправив принца Уэльского в Портсмут и укрыв супругу в Лондоне, он решил совершить стремительный марш-бросок на запад и нанести сокрушительный удар группировавшимся там вражеским силам.

К тому времени его дочь Анна уже начинала пользоваться авторитетом, и он рассчитывал на ее помощь; кроме того, он все еще не верил, что его любимая дочь Мария может отвернуться от отца.

С мыслями о дочерях он выехал в Солсбери.

* * *

В Солсбери у Якова началось сильное кровотечение из носа, и он был вынужден остановиться на отдых, отложив запланированное воссоединение с армией Чарчхилла, стоявшей под Варминстером.

Чарчхилл и Графтон считались двумя лучшими английскими полководцами. Оранский со своим немногочисленным войском не мог противостоять им.

Особенно Яков полагался на Чарчхилла – слишком уж многим тот был обязан хлопотам принцессы Анны, чьей лучшей подругой до сих пор оставалась супруга Чарчхилла, Сара. Ему доложили о приезде гонца. Гонец из Варминстера!

– Приведите его ко мне. Должно быть, новости от Чарчхилла.

– Ваше Величество, Чарчхилла в Варминстере больше нет. Он вместе с войском выступил…

– Выступил? В каком направлении?

– В Торбей, Ваше Величество. Он собирается примкнуть к принцу Оранскому. С ним же туда движется и Графтон. Они оба перешли на сторону врага.

Яков упал на подушки.

Он уже видел свое поражение.

Чарчхилл сбежал! Графтон сбежал! И не только они. Примеру Чарчхилла и Графтона последовал Георг Датский, супруг принцессы Анны. Они больше не служили королю Англии – все трое присягнули на верность принцу Оранскому.

– В армии измена, – простонал Яков.

– Сир, – ответили ему, – у вас больше нет армии.

Он должен был вернуться в Лондон – скорей увидеть свою дочь.

Она утешит своего несчастного отца. Его дорогая Анна! Ее супруг – предатель, как и супруг Марии. Но Георг никогда не отличался силой характера, пользы от него все равно не было никакой.

Он во весь опор мчался в столицу. Скорей бы увидеть Анну – тогда он воспрянет духом. Вдвоем они выстоят: она – протестантка, как и Мария; в народе ее любят. Англичане наверняка предпочтут ее иностранцу, не имеющему никаких прав на английскую корону.

Но в Лондоне его ждал последний удар.

Узнав о его возвращении, принцесса Анна спешно выехала из города – вместе с леди Чарчхилл.

Он понял, что это значит: дочь бросила его.

Мария-Беатрис попыталась успокоить его.

– У них ничего не выйдет, – неуверенно сказала она. – Они просчитались, жестоко просчитались. Ведь ты – король.

– Они полагают, что мне недолго осталось носить корону.

– Неужели ты думаешь, что королем провозгласят Вильгельма? Никогда! Он – не наследник. Даже если в народе не примут принца Уэльского, ближе всех к трону будет Мария. А она твоя дочь. Она не согласится занять твое место.

– Вильгельм будет править вместе с Марией. Ради этого он и женился на ней. Будь моя воля, я бы никогда не допустил этого брака.

– Я уверена, Мария не решится силой лишить тебя трона.

– Мария – игрушка в его руках… Анна тоже против меня. Я потерял обеих моих дочерей.

– У тебя осталась жена, – сказала Мария-Беатрис. – И у тебя есть сын.

– Благословляю тот день, когда ты приехала в Англию. Мария-Беатрис грустно улыбнулась – она помнила все: и свой страх перед супругом, которого позже полюбила, и годы ревности. В душе она почти радовалась тому, что он потерпел поражение и теперь она может поддержать его; его любовницы не могли дать ему ничего, кроме наслаждения, – она же была способна подарить ему и любовь и верность.

– Что бы я делал без тебя? – спросил он.

– Что бы мы делали друг без друга?

Она увидела листок бумаги, который кто-то подсунул под дверь, и подошла к нему.

Это была эпиграмма – о том, как она прятала принца Уэльского за шторами своей постели.

Она скомкала бумагу и с отвращением отшвырнула ее.

Яков подошел, нагнулся, развернул.

– Нам грозит опасность, – сказал он – Тебе и мальчику нужно срочно покинуть Англию.

Королева с принцем Уэльским бежала во Францию. Через два месяца за ними последовал Яков. На такой благополучный исход они и не надеялись. Вильгельм обосновался в Лондоне, и в скором будущем к нему должна была присоединиться Мария.

Она боялась.

Ей уже не нужно было молиться о жизни и безопасности Вильгельма – переворот состоялся. Народ принял принца Оранского, хотя официально королевой все еще считалась Мария. Положение Вильгельма зависело от нее; он ждал выполнения данного ему обещания.

И вот ей предстояло совершить возложенную на нее великую задачу. Марии было нелегко даже думать о ней – что она увидит, приехав в Англию?

Елизавета Вилльерс тоже вернется на родину. В последние месяцы она держалась спокойно, с достоинством – уверена в том, что Вильгельм даже после долгой разлуки не забудет о ней. Но неужели он и в самом деле будет по-прежнему изменять Марии? Неужели посмеет унизить королеву Англии?

Да, думала она, влияние Елизаветы на этом не кончится.

* * *

Стоял февраль – прошло три месяца с тех пор, как она рассталась с Вильгельмом.

Тянуть с отъездом больше было нельзя. Прибыл адмирал Герберт, чтобы на яхте доставить ее в Англию. Вот и настало время проститься с Голландией; вот и закончилась эта долгая пора ее жизни. Марии предстояло взойти на английский трон, и на душе у нее становилось все тяжелее.

Мария должна была надеть корону, по праву принадлежавшую ее отцу; эту корону силой отняли у Якова.

Вновь и вновь она возвращалась к мысли: как примет народ Англии свою новую королеву? Какими глазами посмотрит на неблагодарную дочь прежнего короля?

«Я буду с Вильгельмом, – говорила она себе. – Возможно ли для меня большее счастье, чем это?»

Поднявшись на палубу корабля, она увидела Елизавету Вилльерс. Та стояла к ней спиной – смотрела на море. Было видно, что Елизавета не сомневается в своем будущем и с нетерпением ждет встречи с ним.

Мария приготовилась к первой встрече с Вильгельмом. Она одела лиловое платье с приспущенным корсажем – муслиновые складки на нем были украшены цветами; на шее сверкало рубиновое ожерелье; ее черные густые волосы были собраны над головой, их красоту подчеркивали искусно вплетенные оранжевые ленты.

Мария осталась довольна своей внешностью. Она выглядела именно так, как должна выглядеть королева, вернувшаяся в свое королевство. Сейчас в ней никто не увидел бы ни одного намека на ее недавние грустные мысли. Их и не должно было быть – они огорчили бы Вильгельма.

Ее корабль плыл по когда-то знакомой и все еще узнаваемой реке, впереди простирался большой и великий город. Вильгельм должен был ждать ее на ступенях Уайтхолла.

С берегов доносилась музыка, но Мария слышала не ее, а слова эпиграммы, которая попалась ей на глаза незадолго перед отъездом из Голландии. В этой эпиграмме говорилось, что она поступила намного хуже, чем шекспировская Гонерилья – та взяла только то, что ей добровольно отдал отец, а Мария силой отняла у Якова все, что принадлежало ему.

– Ах, отец, – прошептала она, – иначе я не могла поступить. Я сделала это ради Вильгельма. Ты сам виноват… во всем. Это ты виноват в том, что я вышла за него замуж. Но даже если он будет любить меня, как обещал – ведь мое слово теперь выполнено, – я все равно никогда не забуду о горе, которое причинила тебе.

Но – прочь грустные мысли!

В морозном воздухе далеко разносились звуки торжественной, радостной музыки. Горожане кричали от восторга. Все приветствовали свою вернувшуюся королеву.

Нового короля они невзлюбили – маленький, горбатый, с крючковатым носом; он ни разу не улыбнулся своим подданным, а прежде и не выходил на улицу, чтобы посмотреть на них. Сами они не выбрали бы такого правителя.

Но у них была королева – красивая, улыбающаяся, стройная; ей очень шло это лиловое платье, издалека были видны оранжевые ленты, вплетенные в черные волосы.

Вильгельм пошел ей навстречу. Вот и опять – второй раз в жизни – она увидела слезы, блестевшие в его глазах. Он обнял ее, на них смотрели со всех сторон.

Она подумала: «Вильгельм, вот кто для меня превыше всего – остальное не имеет никакого значения».

Сопровождаемая ликующими криками, они начали подниматься по ступеням Уайтхолла. За ними последовала свита, в которой находилась и Елизавета Вилльерс.

Они видели друг друга: Елизавета и Вильгельм. Елизавета осталась довольна его взглядом.

Мария уже не думала о ней. Она вернулась к Вильгельму, и только он сейчас занимал ее мысли.

Зазвонили колокола. Люди закричали:

– Да здравствуют король и королева! Да здравствуют Вильгельм и Мария!

Началось новое правление.