Текст книги "Покоренные страстью"

– Стой! – приказала женщина, выхватывая оружие из ножен и направляя его в самое сердце лорда.

Его глаза расширились от страха, когда она, замахнувшись, выбросила руку ему навстречу. Золотые монеты, подаренные «за услуги», ударились в его грудь и весело запрыгали по ковру, а смертоносное лезвие так и не покинуло ее пальцев. Пряча нож, Тина расхохоталась:

– Я займусь с тобой любовью бесплатно, Сорвиголова.

Она подошла к зеркалу покрасоваться. Дуглас уже сходил с ума от желания, чего Тина и добивалась. Обняв за талию, Рэм поднял ее и подбросил кверху так, что она завизжала.

– Ты любуешься своими грудками так же, как я своим петушком, – пробормотал он, швыряя невесту на кровать и срывая с себя одежду. – Тебе нравится изображать дикую сучку. – Мужчина кусал ее за шею и обводил кончиком языка ее ухо.

– Мне нравится соревноваться с тобой в чувственности, – призналась Огонек.

С потемневшими от страсти глазами Рэм сжал бедрами нежное тело женщины.

– Посоревнуйся с этим, – с вызовом сказал он, продолжая ласкать языком ее шею, грудь и живот.

Жадные поцелуи Рэма заставляли Тину стонать от наслаждения, ее губы приоткрылись, глаза повлажнели, и то, как она откликалась на его ласки, возбуждало Дугласа еще больше. Огонек притягивала Сорвиголову все ближе и ближе, стоя на коленях над ее телом, он медленно наклонялся, пока его фаллос не поровнялся с подбородком женщины. Сейчас она больше чем когда-либо напоминала кошку, лакающую молоко. Ее язычок покорял, совращал, сводил с ума. Рэм изогнулся и вскрикнул, не в силах сдерживаться:

– Милая, перестань, я изольюсь.

Она подняла голову.

– Пусть.

Черный Дуглас должен был главенствовать в сексе, по-другому он бы не смог. Он отодвинулся и накрыл своим телом тело Тины. Ее бедра раскрылись, принимая исступленные толчки так же, как ее рот принимал глубокие поцелуи жениха. Огонек не могла больше ждать, она теряла контроль, уносимая волной наслаждения, и ее тело забилось в ритме дикой цыганской музыки. Рэм не обратил внимания на крики невесты, змея сомнения свернулась кольцами в его мозгу, отравляя блаженство момента. Кто научил Тину этому? Король? Цыган? Патрик Гамильтон? Лорд знал, что она досталась ему девственницей, но девушка может быть опытной в других вещах. Ревность доводила его до неистовства.

Он полностью подчинил Тину себе, вновь возбудив ее, довел до животного состояния. Рэм словно пытался навсегда привязать ее к себе, лишить воли и разума, сделать так, чтобы любой другой мужчина не выдержал никакого сравнения с Черным Дугласом. Этот раз она запомнит до конца своей жизни, даже если никогда не перестанет заниматься любовью. Их близость продолжалась до бесконечности, она покорялась всему, что он с ней делал. В этот момент Огонек отдала бы мужчине все – свое тело, душу, всю свою жизнь. Все, кроме любви. Она дрожала, ослепленная страстью, но дрожь его тела была во много раз сильнее. Наконец он откатился и, в изумлении глядя на то место, где их тела соединялись, невеста Дугласа увидела, что ее бедра покрыты словно каплями тающего жемчуга.

Хоть и срывающимся голосом, но грозно, лорд спросил:

– Кто научил тебя любить мужчину таким способом?

– Ада, – прошептала она.

– Ада? – прорычал Дуглас.

– Я… я рассказала ей, что ты пробовал меня, и она спросила, не захотелось ли мне проделать такое же с тобой. Сегодня мне захотелось.

Он с облегчением рассмеялся и притянул ее к себе.

– Господи, как ты меня мучаешь. Ты для меня – и постоянная пытка, и наслаждение. – Рэм приник к ее губам в долгом поцелуе. – Мне нравится, как ты пахнешь. Мне нравится, как мы пахнем. – Это была самая интимная вещь, которую он когда-либо ей говорил.

После того как лорд и его вояки оставили замок, в нем наступили тишина и покой. Но Тина чувствовала себя словно заживо погребенной без солнца в массивных нависающих стенах крепости. Огонек металась, как тигрица в клетке. Мсье Бюрк уложил в корзинку роскошный обед, и леди Кеннеди с Колинбм отправились на пикник. Старший Дуглас был лучше Валентины осведомлен о возможной опасности, поскольку видел страшные раны, полученные бандитами, и настоял, чтобы охрана замка отправилась с ними. Люди могли поохотиться невдалеке, пока Колин делал наброски, и Огонек не чувствовала себя под постоянным надзором. На ней была яркая зеленая амазонка и длинные позвякивающие изумрудные серьги. Великолепные волосы леди Кеннеди каскадом спускались до талии, и Колин был удивлен, как точно она знала, что он хочет увидеть на своем портрете. Тина пожала плечом, в конце концов, кто лучше нее самой решит, что ей больше всего идет? И что толку в ложной скромности? Колин попросил невесту Рэма замереть, пока он сделает набросок. Она сидела верхом на Индиго, и темно-бордовый оттенок шкуры лошади представлял красочный контраст изумрудно-зеленому бархату. Художник всеми силами постарался передать позу женщины, прижавшуюся головой к шее берберийской кобылы.

Они устроились среди полевых цветов, чтобы перекусить, и Колин отгонял кружащих ос. Хрустящий хлеб был намазан гусиным паштетом со специями, повар положил в корзину горшочек с маринованными грибами, копченую лососину с каперсами[18]18
  Каперс (греч.) – род кустарника, его почни, приготовленные с уксусом и солью, употребляются в качестве приправы к еде. – Прим. ред.


[Закрыть] и пирожки с мясом и устрицами. Они запивали все это черничной наливной. А на самом дне корзины оказались еще яблоки и сливы.

– Позволь, я запечатлею тебя сидящей среди клевера и кашки. Рэм будет в восторге.

– Колин, – Тина решила идти напрямик, – я вижу, ты не испытываешь никакой враждебности к Рэмсею.

– А почему я должен ее испытывать? – спросил он.

– Ну, из-за несправедливости, ведь титул лорда после смерти Алекса унаследовал именно он.

Колин пожал плечами.

– Я – незаконнорожденный, хотя и не знал этого. А Рэм давно знал, но по доброте душевной скрывал от меня. – Несколько минут он молча рисовал, потом продолжил: – Меня не было в замке, когда произошла эта трагедия, а через неделю я был сильно ранен, обезображен в бою на границе. Смерть подошла так близко, что я не мог думать о других проблемах.

Тина нахмурилась. Значит, Рэм знал, что, если что-нибудь случится с Алексом, тогда он, а не Колин, станет лордом Дугласом.

– Ты однажды намекнул, что мой жених был влюблен в Дамарис, – как бы между прочим произнесла Огонек.

– Она была так мила, что мы все в нее влюбились, – задумчиво улыбнулся мужчина.

– Значит, это для него не больше чем мальчишеская фантазия?

– Надеюсь, – спокойно ответил Колин.

Огонек поняла, что больше она ничего от него не услышит. Как все-таки эти Дугласы умеют держать рот на замке!

Невеста Рэма надеялась, что ей хотя бы покажут наброски в конце дня, но Колин уперся – дескать, не все из них достаточно хороши. Вот когда он выберет наиболее удавшиеся и по ним напишет портрет – добро пожаловать, но не раньше. Тина пыталась добиться своего уговорами и хитростью, но все ее женские чары не могли победить упрямства старшего Дугласа.

По приказу Рэма, Драммонд отправился с командой к восточным берегам Шотландии, где стояло на якоре их судно «Каприз». Торговый корабль был окрашен в серый цвет и получил новое имя «Месть», так же, как и «Валентина». Начались постоянные набеги на берега Англии, от Бервина до Тайнемауса. Сам Рэмсей все время менял направление удара, нанося поражение врагам то на суше, то на море. Вскоре до Генриха Тюдора дошли вести, что нений негодяй, называющий себя «лордом-мстителем», вытворяет Бог знает что с английскими судами. Ходили слухи, что его судно видели одновременно у разных берегов, что, конечно, было невозможно. В то же самое время, стоило только Дакре совершить набег в Шотландию, как приграничные жители немедленно нападали на англичан, возмещая свои убытки, да еще и прихватывая все, что могли унести.

Послания протеста от молодого короля Англии отправились к королю Шотландии, наряду с судебным распоряжением об аресте «лорда-мстителя», переданным с особым королевским посыльным. Джеймс Стюарт решил не обращать внимания ни на послания, ни на распоряжение. Он был рад, что один из его аристократов имел достаточно смелости нанести сильный ответный удар. Король Шотландии гадал, кто же этот мститель, но знать наверняка не хотел, ведь тогда по закону чести он обязан был бы расправиться с нарушителем священного союза между Англией и Шотландией. Джеймсу было из кого выбирать – многие лорды страны славились своим необузданным нравом. Это мог быть и один из Гамиль-тонов, даже сам адмирал, граф Аран, или закаленный во всех невзгодах лорд Хоум, Дуглас или граф Ботвелл. Возможно, «лордом-мстителем» окажется даже кузен короля, Мэтью Стюарт, граф Леннокс, или этот дикарь, свирепый горец Арчибальд Кэмпбелл, граф Аргайл.

Когда позволяло время и расстояние, Сорвиголова заезжал домой, обычно среди ночи. Валентина притягивала его неудержимо, как магнит. Рэм приезжал вконец измотанный и отбывал, полностью восстановив свои силы. Иногда он появлялся в ужасающем настроении, и невесте приходилось принимать на себя ярость лорда. А иногда, в такие ночи, как эта, его безраздельная нежность заставляла сердце женщины таять. Их близость начиналась очень медленно: он осторожно снимал с нее рубашку, раскидывал по подушке рыжие кудри подруги, а затем ласкал каждую ямочку и изгиб ее тела. Дрожащими руками Дуглас раздвигал ноги Тины, лаская и целуя все потайные уголки. Его пальцы были легче крыла бабочки. Спустя несколько часов Огонек лежала в объятиях жениха обессилевшая, полностью удовлетворенная, ощущая его губы на своем лице. Рэм приподнял невесту.

– Конфетка, моя конфетка! – Только изредка он так называл ее в постели. – Тина, когда я занимаюсь с тобой любовью, то чувствую себя просто восхитительно. Никогда прежде я не испытывал такого. Ты даришь мне тепло, спокойствие, безмятежность. Я словно обретаю сам себя. Думаю, я люблю тебя.

Сердце Огонька подпрыгнуло, но она легкомысленно спросила:

– А где доказательства?

Он проигнорировал шутливый тон.

– Я решил жениться на тебе.

Его слова повисли в воздухе, Тина была ошеломлена.

– Нет, наше соглашение должно продлиться год, а потом мы примем решение.

– К черту соглашение! Я задумал совершить это сейчас, – твердо ответил Дуглас.

– Я не беременна, – произнесла его невеста.

– Откуда ты знаешь? Все может быть.

«Боже, а ведь действительно, при такой сексуальной активности…» – подумала Огонек и вырвалась из его рук.

– Ты просто наглец, Дуглас, думаешь, стоит тебе щелкнуть пальцами и я сломя голову брошусь исполнять твои приказания?

– Черт побери, лиса, послушай меня! Если я буду дожидаться, пока ты забеременеешь, то ты решишь, что я женюсь только из-за наследника. А я хочу жениться потому, что люблю тебя!

Тина заткнула уши, не желая слышать голос жениха. Стук дождевых капель в окно тоже исчез. Пора доставать оружие из ножен, подумала леди Кеннеди, и прошипела:

– Я не пойду за тебя, Дугласы отравляют своих жен!

– Только когда те неверны, – жестко усмехнулся Рэм, но Огонек не шутила, она была серьезна, как никогда.

– Мой окончательный ответ – нет, – произнесла она.

Отбросив меха, лорд встал с кровати. Он зажег свечи и стал быстро одеваться. Невеста видела и чувствовала, как он разъярен. Дуглас собирался уезжать сейчас, посреди ночи, пробыв в замке менее трех часов. В тусклом свете свечи грива Тины пылала золотом, она закуталась в покрывало, словно пытаясь защититься. Одной рукой Рэм вытащил ее из кровати.

– Я не прошу, я приказываю. – Он склонился над ней, и внезапно жестко-красивое, обветренное лицо мужчины озарила улыбка. Закидывая Тине голову назад, он сказал: – Я – твоя судьба. В следующий раз приеду со священником.

Глава 25

Ну зачем мне постель моя,

С периной из гусиного пера,

С нежным, красивым бельем…

Когда ночью я буду на воле,

спать на широком поле

с лохматым цыганом вольным…

Старинная шотландская баллада

В комнате вдруг стало очень холодно, словно Дуглас забрал все тепло с собой. Огонек залезла под одеяло. Ветер и дождь заставляли ее дрожать, как будто это она, а не Рэм, была сейчас снаружи на улице. Но что такое буря для Сорвиголовы? Будь он проклят! Неужели он действительно любит? Тогда она сможет отомстить скорее, чем рассчитывала. Хотя нет, он ненавидит ее, а она – его, но от ненависти до любви – один шаг, это как рай и ад – две стороны одной монеты. Мозг Тины лихорадочно работал: куда бежать? Она исчезнет, уедет домой, н отцу. Но воспоминание о матери и Бесс заставило ее отказаться от этой мысли. Донал и Мэгги сейчас в замке Кеннеди, на побережье, в 30 милях отсюда. Она отвергла и этот план. Валентина видела Черного Дугласа в ярости и не позавидовала бы человеку, оказавшемуся на его пути. Бедняга Донал не сможет ему противостоять. Внезапно она перестала дрожать. Огонек знала точно, куда направиться – в долину реки Ур. Это будет здорово!

Объезжая границу со своими бандитами, Рэм не обращал внимания на их ругань и ворчание по поводу столь раннего отъезда. Он не замечал и овец, сбившихся в кучу, чтобы защитить себя от проливного дождя. Лорд слишком погрузился в свои собственные мысли. Чертовы бабы! Для них доброта – то же, что и слабость, и за это они тебя презирают и норовят воткнуть нож в спину. Пара затрещин не повредила бы Огненной Тине. «Нет, – заговорил в нем другой голос. – Ты сам во всем виноват. Ты хоть раз привез ей какую-нибудь безделушку, украшение? Хоть однажды сделал ей комплимент или поблагодарил за вышитые рубашки? Или, может, сказал спасибо за все те особенные кушанья, что по ее приказу готовит мсье Бюрк? Ты хоть когда-нибудь сыграл с ней в шахматы, или в кости, или поговорил о чем-нибудь? Поделился своими опасениями или победами? Признался, как много она для тебя значит, не считая слов, вырвавшихся в порыве страсти?» Дуглас с благоговением вспомнил вечер, проведенный ими вдвоем на рыбалке. Он хотел, чтобы кто-то разделил с ним жизнь, и вот он нашел Тину. Лорд мечтал, пусть все у них будет общее – слезы и радость, моменты страсти и часы спокойствия. Господи помилуй, неужели она и вправду его боится? Опасается быть отравленной? Это невероятно! Одна мысль о том, что с его невестой может что-нибудь случиться, сводила Рэма с ума.

Сейчас он прикажет повернуть назад и будет умолять ее выйти за него замуж. Сорвиголова вздохнул. Он знал себя – такой гордец ни за что на свете не стал бы просить ни о чем. Дуглас хотел, чтобы Тина была матерью его детей. Каких великолепных сыновей и прекрасных дочерей они бы произвели на свет! Вдруг его охватил страх. У Черного Дугласа еще не было детей. Другие мужчины оставляли своих ублюдков налево и направо, но к нему еще ни одна девица не приходила в слезах. Рэм подавил беспокойство. Валентина родит ему детей, он знал это так же твердо, как то, что скоро взойдет солнце.

Когда отряд достиг побережья, новые заботы заставили лорда позабыть о своих мыслях. Лошадей погрузили на борт «Мести» и медленно отчалили, отправляясь патрулировать вдоль берега до границы с Англией. Только у Роксбурга они сошли на берег, чтобы дальше объезжать территорию верхом. Поместье Армстронг было сожжено, и, зная, что помочь здесь они ничем не смогут, люди Дугласа отправились в погоню за грабителями. Англичан настигли в Рованберне. Дюжина врагов, отогнав несколько овец и опьянев от крови и безнаказанности, насиловали женщин рядом с мертвыми телами их отцов и мужей. Ни одному из мерзавцев не удалось уйти от кары Дугласа. Больше всего Рэма взбесило то, что нападавшие были солдатами в форме. Разделавшись с ними, шотландцы не стали терять времени. Без малейшего сомнения Сорвиголова пересек границу и повел своих людей вглубь долины Лидделсдейл. Четверо охранявших большое стадо овец увидели нападающих и, бросив скот, пустились наутек. Почва здесь была болотистая, покрытая предательскими трясинами, и лошади английских солдат не могли тягаться с мохнатыми полудикими скакунами шотландцев. Бандиты окружили противников, согнав их в кучу, как овец, и не оставив им ни малейшей надежды на спасение. Паника на лицах солдат показывала, как те боятся быть повешенными, ведь таково наказание за угон скота.

Если бы они знали, что их ждет, то умоляли бы о повешении. Черные глаза вояк Дугласа обратились к их предводителю, руки нащупали рукоятки кинжалов. «Лорд-мститель» безжалостно кивнул, и толпа сомкнулась над побежденными, швырнув тех на землю. Вековая шотландская традиция позволяла таким образом разделаться с самым презренным врагом. Каждый, подходя, по очереди наносил удар кинжалом, оставляя не смертельные, но очень болезненные раны. С последним, семидесятым ударом, жертва обычно испускала дух от потери крови с криками и мольбами о смерти. Последний из грабителей пробормотал все, что надо было знать Дугласу, прежде чем был милосердно заколот. Информация подтвердила подозрения Рэма: английский гарнизон обосновался в Карлайле, командующим назначен лорд Дакре.

Отряд вернулся в Шотландию, и Черный Дуглас созвал всех приграничных лордов. Они собрались в неприступной крепости графа Ботвелла. Ни один из врагов не смог бы обнаружить эту цитадель или добраться до нее через опасные трясины. Замок представлял собой массивное сооружение из серых мрачных камней с таким огромным залом, что для его обогрева потребовались два камина выше человеческого роста. Здесь Хоумсы сидели бок о бок с Гамильтонами, Брюсами, Керрами и Эллиоттами, а Ботвелл угощал их жареным мясом быка и наполнял их кожаные кружки октябрьским элем. Жители восточных земель, Линдсей и Хей, рассказывали с ужасающими подробностями, как англичане пересекли реку Твид, не только чтобы грабить, но и чтобы уничтожать шотландские суда и их команды, убивать женщин и детей. В Бервике был обнаружен большой отряд солдат. Все знали, что король Шотландии неоднократно направлял официальные протесты английскому монарху, который, в свою очередь, обещал покончить с набегами на границах и вернуть товары, награбленные пиратами. Но сейчас имелись доказательства, что не грабители и пираты, а армия и флот Генриха Тюдора разоряли народ Шотландии.

Ботвелл начал речь:

– Проклятый сукин сын еще сопляк, которому нет и 21 года, но он уже кидает жадные взгляды на Шотландию и не успокоится, пока не развяжет войну.

– Первое, что должен сделать Джеймс, это отослать чертова предателя Ховарда назад в Англию, – провозгласил Патрик Гамильтон.

Рэм с презрением посмотрел на адмиральского сына, но промолчал. Он мог позволить себе быть великодушным – Тина принадлежала ему.

Хоумс из Веддерберка, однако, пробурчал:

– Нечего путать постель с политикой.

Керр, который ничего не знал о связи Патрика с одной из дочерей Ховарда, сказал:

– Гамильтон прав, и Джеймсу надо не только избавиться от этой гадюки Ховарда, но и отослать свою шлюху-жену назад, к ее братцу.

В конце концов были решены две вещи: на английские гарнизоны в Карлайле и Бервике следовало напасть, чтобы выяснить, насколько они сильны, и одному из лордов придется отправиться к королю в Эдинбург, чтобы известить того о начале войны на границе. Все были единогласны – только Дуглас мог рассчитывать на полное внимание Джеймса.

Когда Рэм направлялся домой, один из английских кораблей совершил фатальную ошибку, выстрелив в «Месть». Сорвиголова решил, что было бы глупо топить огромное, неуклюжее судно, если можно обойти его маневром и захватить. Зачем расходовать ядра, когда на борту их дожидается ценный груз, да и сам корабль можно продать? Несколько членов английского экипажа были оставлены в живых, и, стоя на капитанском мостике, Черный Дуглас приказал высадить их на берег с тем, чтобы они доложили о своем несчастье и о его причине – «лорде-мстителе».

В великолепном настроении Рэм управлял судном, заводя его в устье Ди и останавливаясь, чтобы взять на борт священника из Киркудбрайта. Лорд представлял себе, как повезет молодую жену в Эдинбург, чтобы представить ее ко двору. Он строил планы, один радужнее другого. Они доплывут до Эйра, где он продаст шесть захваченных кораблей. Дуглас с Валентиной навестят Дун, пусть расскажет семье об их браке, а потом можно отправиться вверх по реке Клайд до Глазго и верхом вернуться в Эдинбург. Это будет их свадебным путешествием, более романтичным, чем простая поездка за сотню миль.

Оставив священника на попечение дворецкого, Рэм вместе со своими бандитами отправился мыться, весело насвистывая. Слуги в замке избегали его взгляда и мудро хранили молчание. Новость о том, что два дня назад исчезла невеста, пронеслась по замку, как огонь по бикфордову шнуру, и теперь все опасались, что последует взрыв такой силы, которая сметет их всех с лица земли.

Дугласу не терпелось вновь увидеть Тину, и он поспешил наверх. К большому разочарованию лорда, огромная спальня была пуста, и с парапета замка он тоже нигде не увидел леди Кеннеди. Рэм так привык возвращаться домой к ее золотистым глазам и огненной гриве, что сейчас ему казалось, будто часть его самого куда-то пропала Он уже готов был отправиться на поиски, как заметил листок бумаги на подушке. Словно холодная рука сжала его сердце. Даже не читая записки, Сорвиголова понял, что его невесты в замке нет. Разворачивая бумагу, он подумал, что, может быть, она отправилась в замок Кеннеди навестить свою золовку Мэгги, и недовольно поморщился. Однако, когда лорд вчитался в торопливые строчки, недовольство сменила дикая ярость. Не веря своим глазам, он хлопал ресницами, вновь и вновь перечитывая послание Тины:

«Дуглас, все кончено, я ухожу. Пожалуйста, проследи, чтобы Ада и мсье Бюрк благополучно вернулись в Дун.

Огненная Тина Кеннеди».

– Вот сучка! Безо всяких объяснений, просто так! – Он выругался. – «Все конечно», – процитировал Рэм. – Богом клянусь, все будет кончено, когда я этого захочу, но не раньше!

Она имела наглость подписаться «Огненная Тина Кеннеди», ну что ж, он притащит ее назад за ее огненные волосы и отхлещет так, что она неделю не сможет сесть. Если кошка выпустила коготки, Дуглас покажет ей, кто здесь хозяин. Тине придется научиться покорности, даже если для этого надо будет посадить ее под замок! Сорвиголова злобно пнул аккуратно сложенные у камина поленья, и одно из них так резко ударилось о гранитный угол, что от него отлетела большая щепка. «Будь она проклята!» – подумал Рэм о своей невесте.

Распахнув двери, он громовым голосом позвал Аду. Лорд без стука ворвался в комнату гувернантки, и маленькая Нелл, взвизгнув, спряталась в стенном шкафу. Дуглас размахивал письмом перед носом англичанки, ревя:

– Где она? Когда она сбежала? Я убью ее!

Ада побледнела, но спокойным голосом ответила:

– Мой господин, вы ничего не добьетесь, если будете запугивать меня.

– Запугивать? Да я с тебя шнуру живьем спущу! – хватая гувернантку за плечи, рычал Рэм сей.

– Я говорила ей, как вы разозлитесь, но это только подбавило масла в огонь и укрепило ее решимость.

– Где она? Наверняка не отправилась домой, в Дун, а то взяла бы тебя с собой. Она у Донала?

– Я не знаю, – солгала Ада.

Руки Дугласа еще больнее сжали ее плечи.

– Мой господин, вы можете убить меня, но это не поможет вам вернуть Тину.

Здравые рассуждения англичанки слегка остудили его гнев. Рэм отшвырнул женщину от себя.

– Как давно она исчезла? – требовательным тоном спросил он.

– Два дня, – был спокойный ответ.

– Два дня? – С проклятьем Дуглас схватился за голову. – Чертов француз, вот кто скажет мне, где она. Я запихну его в одну из кастрюль и поджарю живьем!

– Если Огонек не призналась мне, куда направляется, вряд ли она открыла бы это своему повару, – произнесла Ада.

– Почему, черт побери, Колин не организовал поиски, когда она не вернулась к ночи?

– Наверное, потому, что он достаточно умен для того, чтобы встревать между вами и одной из ваших женщин.

– Одной из моих женщин? Ты считаешь, что я так к ней отношусь? – с недоверием спросил лорд. – Да я тащил несчастного священника сюда из самого Киркудбрайта, чтобы он нас поженил! – выкрикнул Рэм.

– Вот поэтому Тина и сбежала, – объяснила Ада.

Логика поступка невесты ускользала от него.

– Должно быть, я отупел и ничего не соображаю.

– Моя подопечная – благородная леди. Неужели вы не понимаете, какое огромное оскорбление нанесли ей, когда предложили помолвку вместо женитьбы? Да еще плюс тот факт, что Робу Кеннеди пришлось заплатить вам за это. Женщина с ее гордостью и силой духа должна была отомстить за такое унижение.

Когда слова гувернантки дошли до Рэма, он почувствовал себя так, как будто получил удар в солнечное сплетение.

– Вот она и отомстила, – закончила Ада.

Дуглас был в полном замешательстве, он не привык объясняться с женщинами. Конечно, он мог бы вырвать у англичанки признание, где скрывается Тина, но какой ценой? Жестокое обращение со служанкой невесты не поднимет его ни в глазах Тины, ни в собственных.

В растерянности захлопнув за собой дверь спальни, лорд подхватил кувшин с виски и сделал большой глоток. Жгучая жидкость принесла ему некоторое облегчение, и он вновь приложился к кувшину. Только в одном он мог, быть уверен – Тина не у Патрика Гамильтона, ведь адмиральский сынок вместе со всеми лордами гостил в крепости Ботвелла. Ну что ж, уже неплохо! Если бы она решила подарить Дугласу пару рогов, то Патрик бы очень быстро отправился к предкам, а потом наступила бы и очередь Тины. Он бы вышиб из нее дух!

Еще один глоток – и кувшин разбит о каменную стену комнаты. Господи! Рэм еще никогда не признавался в любви ни одной женщине, никогда не терял контроля над собой. Все они – сучки! Возможно, она отправилась ко двору короля, но вряд ли. Скорее всего, Тина все-таки в замке у Донала, она специально уехала туда, чтобы он погонялся за ней. Что ж, он не будет спешить. Как следует выспится и заедет за ней по пути в Эйр, где собирается продавать корабли. Но будь он проклят, если женится на ней теперь. Она ждет, что ее жених прибежит и будет умолять о свадьбе. Пусть подождет! Помолвка еще длится, и у него есть время подумать, как поступить. Если хитрая лиса собирается отомстить, Рэм ей подыграет. Он хороший игрок. Дуглас, как зверь в клетке, нервно ходил по комнате, рассеянно гладил густой мех покрывала, щупал тонкую ткань ночной рубашки Тины. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Сорвиголова поднес сорочку к лицу и потерся о нее щекой. Аромат духов невесты всколыхнул в его душе прежние чувства. Отшвырнув эту принадлежность туалета, он принялся перебирать разные вещицы, расставленные на столике под зеркалом, осторожно ставя их на место. Рэм заметил красный бумажный цветок и, сминая его лепестки, прочел на одном из них: «Долина Ур». Внезапно он похолодел, сердце Дугласа застыло, как кусок льда. Она сбежала к цыгану. Минутное безумие охватило мужчину, ослепляющая ненависть поглотила все его существо. Твердой рукой он вынул кинжал из ножен и принялся натачивать лезвие до остроты бритвы.

Хит и Валентина дрались впервые в жизни. Они наносили друг другу яростные удары, намеренно стремясь причинить боль.

– Мужлан самодовольный! Всю жизнь, сколько я себя помню, ты каждую зиму проводил в Англии, а теперь, стоило мне попроситься с тобой, как ты решаешь остаться в Эдинбурге.

– Ты не только тупая, но еще и глухая! – выкрикивал в ответ цыган. – В Англии опасно! Какая это тебя вдруг муха укусила, что ты туда засобиралась?

– Никогда бы не сказала, что из всех, кого я знаю, ты окажешься самым трусливым, – издевалась Огонек.

Глаза Хита засверкали.

– Я – трус? Это ты, как кролик, бежишь прочь!

Тина решила попробовать обходной маневр:

– Ну Хит, разве ты не понимаешь? В Англии я могу его не опасаться. И вдобавок, буду вдали от короля Джеймса, который приказал заключить этот глупый союз между Дугласами и Кеннеди.

– Что ты имеешь в виду, говоря: «Могу не опасаться»? Ты сама сказала, что Рэм не причинил тебе никакого вреда и единственное его преступление – это то, что он хочет жениться на тебе. И он обязан это сделать после помолвки! Ты что, ослепла, не видишь, что выйти замуж за такого могущественного лорда, как Дуглас, – самое лучшее для тебя?

– Тебе на меня наплевать! Заботишься только о собственной шкуре.

Цыган с негодованием и нежностью посмотрел на леди Кеннеди.

– Непонятно, за что я тебя люблю, ты этого совсем не стоишь.

Огонек бросилась ему на шею и разразилась рыданиями.

– Ты не знаешь его, Хит. Он все равно меня отыщет и будет преследовать, пока не превратит в полную свою собственность. Как будто я принадлежу ему! Ты должен понять, какое это проклятие. Лишить цыгана свободы – то же, что лишить его жизни. Я тоже должна быть свободна в выборе своей судьбы. Он придет за мной, он придет, – повторяла она.

Хит гладил Тину по голове, пытаясь успокоить:

– Я не боюсь Черного Рэма Дугласа, – сказал он.

Цыган не знал, что еще до наступления темноты ему придется доказать свои слова.

Рэмсей въехал в долину Ур, где располагался табор. В противовес своей кличке на этот раз он не скакал галопом, его конь продвигался медленной уверенной рысью. Лицо всадника было мрачным и неподвижным.

Тины нигде не было видно, но Дуглас точно знал, что она здесь, поскольку увидел Индиго в загоне вместе с другими лошадьми. Хит наблюдал, как лорд спешился и привязал жеребца. Уверенной походкой цыган направился навстречу Сорвиголове, уходя подальше от фургона, где последние дни обитала Огонек.

Два силача стояли друг напротив друга, как псы, оскалившие клыки. Свирепое выражение на лице Черного Рэма напугало бы любого, менее храброго человека. Хит заговорил:

– Ты можешь уехать с миром или почить с миром – выбор за тобой.

Вызов был слишком оскорбительным для такого гордеца, как Дуглас. С рыком, ощерившись, он выхватил кинжал и бросился на противника. Хит не мог недооценивать Рэма, это был не первый их поединок. Цыган вырвал нож из ножен в тот момент, когда Дуглас был уже в воздухе. Схватившись, оба мужчины оказались на земле, в смертельном объятии. Один взгляд Рэма подсказал Хиту, что это будет бой до конца: Дуглас призвал в помощники самого дьявола. Противники наносили друг другу удары левой рукой, а правой кололи и резали ножами. Они были достойными соперниками – оба молоды и физически сильны. Оба были приучены терпеть боль, не теряя при этом способности сопротивляться и поражать врага. Кожаная куртка Дугласа и жилет Хита были изрезаны в клочья, кровь текла из мелких ран на их телах. Сцепившись, противники покатились по земле, распугивая квохчущих кур и лающих собак, а также орущих цыганят. Рэм и Хит попали в костер, на котором готовилась какая-то снедь, и огонь охватил их взлохмаченные волосы, потом вновь очутились в пыли, облаком осевшей на дымящихся кудрях и потушившей огонь.

Детские крики: «Драка! Драка!» – заставили Тину выглянуть из дверей фургончика. Сердце бешено заколотилось, и она, подхватив юбки, изо всех сил помчалась мимо костров к двум темным фигурам, почти неразличимым в сгущавшихся сумерках. Страх за Хита, оказавшегося в руках Дугласа, наполнял сердце женщины. Она закричала, пытаясь остановить поединок, но оба как будто оглохли. Из-за нее один из них собирался убить другого. Ей не надо было сюда приезжать и превращать цыгана в мишень для черной ненависти Дугласа! Огонек видела, что соперники стоят друг друга, оба были ранены, но обоим удавалось избегать смертельного удара. Она плакала, умоляя их остановиться, но все было зря. Мужчины так погрузились в борьбу, что никто и ничто для них сейчас не существовало. Перевесить чашу весов в пользу Рэмсея помогли его неукротимая ненависть и ревность к противнику. Ударом сапога в бедро он опрокинул цыгана и, схватив мощной рукой Хита за шею, поднял кинжал для последнего удара. Валентина безрассудно бросилась навстречу остро отточенному лезвию.