Текст книги "Соблазненная"

Глава 24

Сэвидж вернулся в порт только к вечеру. Поскольку он сам собирался во время путешествия быть капитаном «Летучего дракона», то в сопровождении первого помощника, мистера Бейнса, облазил корабль с бака до кормы. Убедившись в его пригодности к плаванию, Сэвидж отдал приказ поднять якорь и вывел корабль в Темзу.

Сидя в тесной каюте, Тони почувствовала, что корабль плывет. Это должно означать, что Сэвидж на борту – без него бы не отчалили. Ну не негодяй ли он – заставлять ее волноваться в неведении? Она пойдет и разыщет его. Никакие дела не могут быть важнее, чем дать ей знать, что с Бернардом Лэмбом.

Сэвиджа не было ни в его каюте, ни на камбузе. Тони решила, что он, должно быть, на палубе. Наверху были совсем другие запахи. Сквозь громкий шорох поднимаемых парусов раздавались отрывистые команды; кружась над мачтой, пронзительно кричали серебристые чайки, легкий ветерок доносил соленый запах моря.

Она на мгновение почувствовала панический страх, увидев, что клипер направляется в сторону океана. Тони не была в море с того рокового для Антони дня. Она подавила страх, зная, что он с новой силой вернется к ней, если они попадут в шторм.

Пробираясь по палубе, Тони поняла, что Сэвидж за штурвалом. Существует ли что-нибудь на свете, чего не может этот человек? Она чувствовала, что он видит ее, но делает вид, что не замечает. Будь он проклят. По его непроницаемому лицу ничего нельзя было узнать. Глядя на него, Тони не представляла, что ее собственное лицо светится восхищением. Ветер развевает его распущенные черные волосы. Светлая рубашка с открытым воротником оттеняет смуглое лицо. Гордая, уверенная осанка. Он держал штурвал так же естественно, как все, что он делал. Ветер и море были его стихией.

Глядя на его сильное гибкое тело, Тони жаждала стать частицей его. До боли сжимало горло. Она отвернулась, опершись на леер. Стараясь отвлечься, сосредоточила внимание на корабле. Не все паруса были подняты, но течение несло корабль с приличной скоростью. После Вулвича Темза стала шире, и Тони поняла, что скоро сможет насладиться величественным видом Эденвуда со стороны реки.

Приближаясь к Грэйвсенду, Сэвидж направил «Летучего дракона» к правому берегу, и у Тони захватило дух, когда перед глазами возникло великолепие Эденвуда. Высокие окна золотились в последних лучах солнца, кирпичные стены отливали теплым розоватым цветом. Она глядела на него с неменьшим вожделением, чем на его владельца, зная, что сердце ее безнадежно отдано Эденвуду. Тони поразилась нахлынувшему на нее стремлению обладать им, понимая, что только что свершила смертный грех: «Непожелай дома ближнего своего». Она тяжело вздохнула.

– Бросайте якорь, мистер Бейнс, – прогремел голос Сэвиджа, и она услышала лязг цепи в клюзе. Тони круто повернулась в его сторону. Он указал головой в сторону Эденвуда, давая понять, чтобы она следовала за ним.

Сэвидж исчез за бортом. Благодаря Бога за свои длинные ноги, Тони перемахнула через леер и спустилась в качающуюся на волнах шлюпку. Сев за весла, Сэвидж с силой выгребал против течения.

Достигнув берега, Тони выскочила на сушу и привязала линь к небольшому деревцу. Они вместе побрели к дому. По пути Адам сказал ей то, что она ждала услышать почти десять часов:

– Пуля только задела твоего кузена, но ты ухитрился оскандалиться, выстрелив на счет «девять» и тем самым показав себя трусом.

Она ощутила горечь неудачи.

– Не трус я, – категорически возразила она.

– Знаю, – спокойно ответил Сэвидж. – Откуда ты знал, что он повернется и выстрелит на счет «девять»?

Она быстро взглянула на него, ища правдоподобного ответа. Такого ответа не было.

– Видела много раз во сне. – Тони было наплевать, верит ли он ей или нет.

– Животный инстинкт, – согласно кивнул он. – Никогда не вредно доверять собственному нутру.

Его одобрение согрело ее, и она вдруг испытала облегчение, что не совершила убийство. Бернард Лэмб просто того не стоил!

Сэвидж пристально поглядел на нее своими бледно-голубыми глазами:

– Разве тебе не все равно, когда твои приятели чернят имя Антони Лэмба?

– Не очень, – пожала она плечами. – Я знаю правду, а это единственное, что имеет значение. Сэвидж остался доволен ответом парня. В тот самый момент, как они вошли в Эденвуд,

словно из воздуха материализовался Джон Булль.

– Подыщи для Тони белые панталоны, какие ты носишь. Мы отправляемся в Средиземное море. Свои сумки я уложу сам. Поторопись, пока не начался отлив.

– Почему вы всегда думаете только о своих делах, Превосходительство?

Тони, как и прежде, спрятала улыбку.

– Я еду выбрать товар для индийских владений. Что бы ты предложил, Джон Булль?

– О, молодой лорд, Превосходительство даст тебе совет. Он лучше знает, что вам нужно. – Он повел Тони в комнаты для прислуги и вручил ему груду белоснежной одежды. – Примерьте.

Тони зашла в небольшую увешанную зеркалами ванную для – прислуги. Джон Булль был невысокого роста, и его полотняные штаны были не слишком велики. Она их подгонит по фигуре. Взгляд остановился на экзотической косметике, очевидно, принадлежавшей Киринде. Тут были десятки баночек, флаконов и бутылочек, содержащие всякого рода соблазнительные кремы, масла и ароматные притирания. Ей не терпелось попробовать все это на своем лице. Приличным молодым английским леди не полагалось пользоваться косметикой, и она никогда не имела такой возможности, но в Лондоне было полно женщин, красивших лица, чтобы привлечь мужчин, и это определенно имело эффект.

Тони не смогла устоять перед соблазнами в виде сурьмы, пудр, губной помады и серебристой краски для век. Но только она решилась намазаться и быстро смыть, как услышала зычный голос Сэвиджа;

– Где, черт возьми, этот дьяволенок? Смахнув пригоршню баночек в полотняные штаны, она сунула сверток под мышку. Придется подождать, пока останется одна в каюте «Летучего дракона». Внезапно до нее дошло, какое удивительное приключение ей предстоит. Молодые леди ездили на.континент; молодые женщины – никогда. Роль мужчины давала явные преимущества.

Сэвидж нес небольшой сундучок, за ним шел Джон Булль с саквояжем. Тони сразу заподозрила неладное. Сэвидж что-то вывозил контрабандой. Ее снедало любопытство. Пока они гребли обратно к кораблю, она то и дело поглядывала на сундучок.

– От любопытства кошка сдохла, – пошутил Сэвидж, заметив взгляды Тони.

Она оторвала глаза от сундучка, удивляясь, как это ему удается без труда читать ее мысли. Сэвидж подгреб к «Летучему дракону» и поднялся, ухватившись рукой за борт.

– Передай сундучок, – приказал он. Тони нагнулась поднять, но это оказалось невозможным.

– И не поднимешь, потому что он наполнен заработанным моим потом золотом, чтобы, черт возьми, заплатить за твой товар.

Тони разинула рот, увидев, как он, легко взвалив сундучок на плечо, поднялся на борт и направился к штурвалу.

– Якорь встал, мистер Бейнс. Поднять грот! Его зычный голос, казалось, настигал ее, когда она пробиралась к себе в каюту с собственной контрабандой.

Собранная мистером Бэрке сумка уже стояла в каюте, так что Тони постаралась побыстрее спрятать косметику под вещи Антони. Она была чрезвычайно рада тому, что у нее отдельная каюта, понимая, что не смогла бы вынести омерзительную компанию грубой, неотесанной матросни.

Тони не очень-то хотелось идти с ними ужинать, но она понимала, что здесь прислуги нет. Говорил же ей Сэвидж, что на корабле ей придется работать. Она страшно боялась, что Сэвидж, будь он проклят, даст ей какую-нибудь унизительную работу.

Когда раздался стук в дверь, Тони подумала, что это Сэвидж, и очень удивилась, увидев Максуайна с подносом в руках.

– Капитан приказал. Сегодня вечером нигде не показывайтесь, сэр.

– Спасибо, Пэдди. Здорово пахнет.

Он и впрямь напоминал хорька, когда улыбался.

– Если бы я паршиво готовил, капитан сделал бы из меня отбивную и вышвырнул за борт. Я с ним уже плавал.

Сбросив парик и сапоги, Тони устроилась с подносом на подвесной койке. Тут была дюжина отменных крупных креветок и сваренная в мундире молодая картошка с лимонным соусом, нарезанные на скорую руку зеленый лук, водяной кресс-салат и листики шпината с растительным маслом и уксусом. Просто, но необынновенно вкусно. А ведь глядя на Максуайна, можно подумать, что он способен кормить лишь свиней.

Насладившись ужином, Тони задумалась, как она сможет пролежать целую ночь в подвесной койке. И, как нарочно, уснула. Нельзя сказать, что сон был спокойным. Ей снилось, что она мечется по кораблю, выполняя одну тяжелую работу за другой, а матросы смеются над ее «подштанниками» – длинными панталонами с кружевными оборками. Она то драит палубу щеточкой для ногтей, то выносит за всеми ночные горшки. Ругает индийского дикаря всеми грязными словами, которые приходят на ум.

Утром она едва сползла с койки, с ужасом думая о предстоящей работе. Зачесала назад темные волосы, завязав сзади шнурком. Натянула сапоги и вышла на палубу.

Тони с удивлением обнаружила, что они стоят в порту. Сэвидж как раз возвращался на корабль. Она еще больше удивилась, увидев, что он небрит на плечах грубая одежда.

– Не может быть, что мы во Франции.

– Конечно, во Франции. Это же клипер. А мы в Булони, – указал он головой в сторону города.

Тони напряглась в ожидании приказаний, но услышала не то, что ожидала:

– Ступай принарядись. До полудня мы прибудем в Гавр. Если ты все еще собираешься покупать предметы парижской моды, то склады Гавра ломятся от женских безделушек. Думаю, мне следует пойти с тобой помочь выбрать исподнее. Ты же не имеешь представления о том, что женщины предпочитают носить под юбками, как и о том, кого они предпочитают иметь под одеялом.

– Еще посмотрим, – сухо ответила Тони, злясь на его постельный опыт – Где вы были? – требовательно спросила она.

– Кому, черт возьми, какое дело? – окинув ее ледяным взглядом, ответил Сэвидж.

– Да я просто так, – смутилась Тони.

– Делал рекогносцировку. В наши дни Франция не такое уж безопасное место. На аристократию с ее расточительством и безнравственностью надвигается гроза. В Гавре пока, должно быть, спокойно, но вот в Париже знать уже начинает опасаться за свою жизнь.

– Неужели их излишества превосходят излишества лондонского света?

– Англичане – дилетанты; когда дело доходит до излишеств, они трусливы, скучны и прижимисты. Французы же ненасытны и развращены излишествами в еде, моде, сексе. У них столько причуд, что умелые пройдохи вроде меня могут на них неплохо заработать.

– А я?

Сэвидж покачал головой. Шрам у рта стал заметнее, придав лицу зловещее выражение, которого она так пугалась.

– Ты недостаточно испорчен, чтобы обмануть слабого и беззащитного, лорд Лэмб.

Тони не захотелось углубляться в этот неприятный разговор.

Она получила от хождения по складам огромное удовольствие. Если бы еще иметь возможность выбирать наряды для себя, то это был бы сущий рай. Она старалась, чтобы Сэвидж не заметил ее жадных взглядов когда она рассматривала и отбирала покупки. У нее разгорелись глаза при виде богатейшего выбора платьев и нижнего белья из самых изысканных материалов. Шелка, кисея, муслин, атлас, кружева, чесуча, тюль и тафта любого мыслимого оттенка и рисунка поразили ее воображение, и она заказала всего по штуке. Сэвидж сказал, чтобы она заказала всего по паре дюжин. Тони покачав головой, объяснила, что женщины, если это касается одежды, не любят быть похожими на других. Все сводится к спросу и предложению. Единственный в своем роде фасон будет стоить в десять раз дороже, чем тот же фасон, повторенный в разных размерах и цветах.

День еще не кончился, а Адам Сэвидж признал, что у Тони куда больше терпения, чем у него самого. Он расхаживал в ожидании, когда тот закупит дамские шляпки, зонтики, туфли, чулки и перчатки. Когда молодой Лэмб перешел в оптовый магазин, заваленный париками, Сэвидж возразил, что в Индии и на Цейлоне слишком жарко, чтобы носить парики, и что женщины там просто пудрят свои волосы.

– Это не для индийских владений, а для Лондона. Надо бы знать, что глупые жертвы моды вроде Джорджианы или графини Оксфордской выцарапают друг другу глаза ради этих нелепых французских причесок.

Она нарочно упомянула двух женщин, с которыми у него были любовные связи.

Сэвидж научил Тони торговаться и сбивать цену. Потом он добился, чтобы ровно через час все было на борту, отказавшись расстаться с золотом, пока товар не окажется в трюме.

Еще до наступления темноты покупки Тони заполнили один из трюмов. Она спросила Сэвиджа, когда они будут в следующем порту. Он сказал, что мало удовольствия идти из Франции в Испанию через Бискайский залив и .иуда приятнее идти вдоль побережья до Бордо. Там он жупит для подвалов Эденвуда хороших вин и шампанского.

Добравшись до каюты, Тони сбросила с себя весь парад и убрала в шкаф. На нижней палубе угнетала жара. Она влезла в белые полотняные штаны Джона Булля, лениво размышляя, кто же будет ей стирать. И рассмеялась про себя. Ей самой и придется стирать свои рубашки и нижнее белье, да еще считать, что повезло – не нужно обстирывать остальных.

Тони поднялась наверх набрать в кувшин воды из бочонка и увидела, что Адам Сэвидж сходит на берег, снова одетый в грубую матросскую одежду. Его огромная фигура выглядела весьма грозно. Без белоснежной рубашки, галстука и безукоризненно пошитого сюртука он был похож на отменного головореза. Что бы он ни задумал, было несомненно опасным, противозаконным и, возможно, преступным делом. Она вполне допускала, что Сэвидж способен не только на нарушение закона, но и на преступление, если видел в этом свою выгоду. Она и себя упрекала в том, что, скрываясь за именем брата, участвует в весьма незаконном деле, но считала, что это не одно и то же.

Она искала оправдания Сэвиджу, потому что он вскружил ей голову. Тони ругала себя, называла дурочкой. Ведь он способен обмануть любую женщину, имеющую глупость полюбить его.

Она нахмурилась. Разве не он говорил, что в настоящее время во Франции небезопасно. Почему он такой бесстрашный, такой, черт возьми, отчаянный? Любит рисковать ради риска! Она сама прекрасно знала, как заразителен риск, как из-за него теряешь всякую осторожность. Это как наркотик, и оба они отмечены проклятой болезнью.

Единственное средство заглушить страх за него – заняться чем-нибудь. Постирав, Тони пошла с фонарем в трюм полюбоваться купленными ею нарядами. Она открывала одну коробку за другой, восхищаясь затейливыми фасонами. Одно особенно нарядное платье привлекло внимание Тони. Оно состояло из двух деталей – юбки и отдельно лифа в обтяжку. Наряд был пошит из такой тонкой золотистой ткани, что она вздохнула, лаская его пальцами. Юбка – целая гора кружевной пены; лиф, расшитый крошечными золотыми коронами, сам был выкроен в форме короны, искусно скрывая и одновременно подчеркивая грудь.

Тони не смогла устоять. Пошла с платьем в каюту и примерила его. Из хрупкого юноши она вдруг превратилась в соблазнительную женщину. Развязала стягивающий волосы кожаный шнурок, впервые заметив, как они отросли с тех пор, когда Роз ее остригла. Полюбовавшись на себя в зеркальной дверце платяного шкафа, Тони закружилась по каюте.

Закрыв глаза, она представила, как кружит ее по бальному залу Адам Сэвидж. Вот было бы забавно пококетничать и поддразнить, и чтобы он не знал, кто она такая. Все ее мечты и фантазии сходились на одном человеке, хотя она знала, что они неосуществимы. Тони не могла наглядеться на себя. Она так давно не носила платье, что забыла, как необыкновенно восхитительно чувствовать себя женщиной.

Ей до смерти надоело быть мужчиной. Хотелось быть женщиной, настоящей женщиной. Она всем сердцем жаждала этого. Неохотно сняла платье и повесила его в шкаф. Она ни за что с ним не расстанется. С того момента, как коснулась пальцами тонкой ткани, она решила, что это платье – ее.

Тони качалась, лежа на койке, а в голове роились фантастические картины, постепенно перешедшие в сны. Вот ее мать принимает гостей. Ошеломляюще прекрасная, такою ее она еще не видела. Все осыпают Еву комплиментами, потом, сочувственно покачивая головами, глядят на Антонию. Она подходит к зеркалу и видит остриженные волосы и мужскую одежду, скрывающие ее женственность. Но, как Золушке, Роз дает ей маску и платье из ткани с золотыми нитями, и Тони превращается в увенчанную золотой короной принцессу.

Проснувшись, она почувствовала, что корабль плывет. Она не слышала, когда вернулся Сэвидж и когда снимались с якоря. Сквозь сон подумала, когда же он спит. Словно леопард, ночной хищник, охотящийся по ночам. Но его безграничная энергия позволяет ему еще вести клипер и часами закупать товар. В этом человеке, не нуждающемся в сне, было что-то нечеловеческое.

Тони глянула в зеркало, и на нее нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере. Платье сделало ее другим человеком. В этот момент в голове возникла мысль. Поначалу это был лишь слабый проблеск, но постепенно она обретала очертания. Они же едут на Венецианский карнавал. Разве можно найти лучшее место для первого знакомства Адама с Антонией? Разве это не самое подходящее место, где двое незнакомых людей смогли бы вступить в любовную связь?

Ее одолевали сомнения. Как вообще осуществить такое? Потом снова появлялась надежда. Так или иначе, она должна будет организовать случайную встречу. Венецианский карнавал устраивают ради одной цели – простого удовольствия. Это воображаемый волшебный мир, в котором ваши самые дикие фантазии могут стать реальностью.

Глава 25

В Бордо Сэвидж закупил для подвалов Эденвуда превосходные французские вина и ящики вошедшего в моду шампанского. Тони спросила, можно ли получить приличную прибыль, купив шампанское и продав его в Англии. Адам сказал, что это хорошая мысль, поскольку пить заграничное вино вместо доброго домашнего – ныне верх снобизма. Гражданские беспорядки во Франции, если дело пойдет хуже, приведут к временному сокращению виноделия, и в результате, конечно, подскочат цены.

Отрезок пути от Бордо до Португалии оказался для Тони самым неприятным. Она два дня просидела в каюте, борясь с морской болезнью, пока не прибыли в залитый солнцем лиссабонский порт. Тони не верилось, что в Англии еще зима. Они взяли на борт двести ящиков густой темной мадеры, единственного вина, хорошо переносящего тропическую жару.

Тони познала, что такое настоящая жара, когда они прибыли в испанский порт Кадис, где закупили отменную испанскую и марокканскую кожаную обувь, а Сэвидж купил пару седел из черной тисненой кожи. Пройдя через пролив, «Летучий дракон» ненадолго задержался в Гибралтаре, чтобы пополнить камбуз финиками, инжиром и сладкими сочными апельсинами, а затем пошел в Картахену, где закупили ножи и шпаги из прославленной толедской стали.

Тони с трудом верилось, что прошла всего неделя. За .эту неделю они побывали в портовых городах Франции, Португалии и Испании, воочию познакомились с людьми, культурой, языком, пищей и климатом, так сильно отличающимися друг от друга.

Тони нашла себе дело – помогала на камбузе Максуайну, но, выходя на палубу, держалась в стороне, избегая грубых, не выбирающих выражений матросов. У нее не было желания становиться мишенью для их жестоких насмешек. Она держалась подальше и от Сэвиджа – боялась, что он заставит ее карабкаться по такелажу или поручит другое непосильное для женщины дело.

Хотя она старалась не попадаться ему на глаза, его присутствие ощущалось всюду. Отданный им приказ выполнялся немедленно. Команда относилась к нему с уважением, к которому примешивалась известная доля страха. Хотя Тони было известно, что матросы пьют, она не видела ни одного пьяного, как не видела ни одного отлынивающего от своих обязанностей. Сэвидж был строгим надсмотрщиком, превыше всего требующим чистоты, и они драили палубу до тех пор, пока она не стала идеально белой, а из запахов остались только запахи моря и соли.

С каждым солнечным днем смуглая кожа Сэвиджа становилась все темнее. В результате его голубые глаза казались бледнее, выглядели как льдинки, и под его презрительным взглядом, брошенным через весь корабль, иной матрос, казалось, примерзал к месту.

На Сардинии они отправились осматривать достопримечательности. Ослепительно белые дома под красными черепичными крышами в средиземноморском стиле. Простирающиеся от лазурного моря в глубь острова холмы, усеянные яркими экзотическими цветами. Тони с Адамом, покуривая, сидели рядышком, любуясь захватывающим видом на залив. Сквозь плотную батистовую рубашку плечи Тони ощущали горячее солнце. Оно разогревало кровь и возбуждало чувственные мысли.

При каждом взгляде на Адама Сэвиджа во рту пересыхало от желания, чтобы он коснулся ее. В то же время она знала, что, если он дотронется до нее, она завизжит. Чего ей по-настоящему хотелось, так это самой дотронуться до него. Ей хотелось пощупать его загорелую кожу, провести пальцем по подбородку, где от щетины лицо было еще темнее. Ей не терпелось расстегнуть пуговицы его легкой рубашки, стянуть ее с покатых плеч и провести руками по твердой мускулатуре его невероятно широкой груди. Она горела желанием слиться с ним в поцелуе. Тони покраснела от дерзкой мысли – ей захотелось лизнуть его, ощутить соленый вкус его соблазнительной плоти.

Когда она снова подняла на него глаза, он с вожделением разглядывал парочку босых крестьянских девушек с темными, с сонной поволокой глазами. Он поманил их к себе. Они сначала с опаской приблизились к могучему мужчине со страшным, изуродованным шрамом лицом, но он, поддразнивая и подмигивая, при помощи жестов сумел купить у них устриц. Немного погодя они, смеясь и кокетничая, игриво плескали в мужчин, откровенно приглашая их позабавиться.

– Искупаемся? – спросил Сэвидж, стягивая рубашку и не стараясь прятать выпуклость между ног.

– Нет, спасибо, – натянуто ответила Тони. – А что, черт побери, вы делаете, когда женщина не хочет? – так же натянуто спросила она. – Или такого не бывает?

– Бывало много раз, – признался Адам. – Тогда я просто прибегаю к искусству обольщения.

– Как, черт побери, можно обольстить женщину, не зная ее языка?

– Секс – это универсальный язык, Тони. Ты заглядывал в книги, что я тебе дал? У Тони порозовели щеки.

– Вижу, что заглядывал, – отметил, ухмыляясь, Сэвидж. – Черт побери, постарайся не быть таким узколобым и осторожным. Я уже говорил, твой петух не только для того, чтобы писать. Пока не попробовал горячего поцелуя женщины Средиземноморья и не ощутил на члене ее быстрого язычка, ты еще не жил.

У Тони от удивления отвисла челюсть.

– Ладно, попробуй устриц. Если и после них тебе не захочется, то ты безнадежен, парень.

Тони забрала своих моллюсков, оставив Сэвиджа забавляться с синьоринами. Проклятый распутник, бегающий за каждой юбкой! Вот вернется на корабль и выбросит золото в проклятое Тирренское море! Конечно, она этого не сделала.

Безоблачное небо, голубая гладь моря. «Летучий дракон» скользил по Мессинскому проливу, отделявшему Сицилиюот Италии. Пэдди Максуайн раздобыл бесподобные мягкие сыры и сочные черные маслины, а также запасся специями, привезенными из далеких стран.

Тони помогала ему приготовить рыбу, тушенную с фенхелем. Он рассказывал ей, к какому мясу лучше подходят майоран и базилик. Она вспомнила вкуснейшую паеллу, которую он приготовил, когда они стояли в Испании, и он сказал, что желтый цвет и неповторимый запах и вкус придавал шафран, который, как считают, вселяет в людей радость.

Тони взяла щепотку лаврового листа. При одном прикосновении он источал пикантное благоухание. Максуайн объяснил ей, что лавр растет здесь, в Средиземноморье.

– Кэп неравнодушен к карри.

– Его слуга из Индии, Джон Булль, говорил мне, что карри вызывает привыкание. Попробовав слабый карри, постепенно доходят до «виндалу», самого острого.

– Карри лучше любого другого средства увеличивает население земли, – подмигнул Пэдди. – Можешь мне поверить, это самое лучшее средство для мужчины. Забудь о «египетском бальзаме» со шпанскими мушками, от карри стоит как палка. – Тони было впору бежать из камбуза. – А если угостить им женщину, она так распалится, что сама запросит.

Тони стало казаться, что мужчины не думают ни о чем, кроме секса. Потом покраснела сама. В эти дни – данная тема занимала непомерно большое место в ее собственных мыслях!

В каждом порту Сэвидж доставлял на борт что-нибудь ценное для Эденвуда. В Италии он приобрел мраморные скульптуры и статуи древнеримских воинов, до того натуральные, что, казалось, они вот-вот заморгают и заговорят. На Корфу он обнаружил небольшую греческую молельню и попросил разобрать ее и аккуратно упаковать изящные желобчатые колонны, чтобы потом поставить у себя в саду.

Когда они вернулись на корабль, все члены команды в чем мать родила ныряли и плавали в теплых волнах Адриатики. Сэвидж присоединился к ним, но Тони упорно отказывалась.

– На твоего заморыша рыба не клюнет, – поддразнил шотландец.

Тони в ответ сделала ему нос. Прежде чем спуститься вниз, она бросила последний взгляд на развернувшуюся перед ней картину. Греческий остров Корфу выступал изумрудным пятном на бирюзовой поверхности моря. Это был один из самых красивых уголков, которые Тони когда-либо видела. Насколько видит глаз, холмы, покрытые цветущими кустарниками. Серебристые венки из листвы искривленных сучковатых оливковых деревьев. Едущие на мулах крестьяне. Женщины с вязанками дров. Никакого сомнения, что именно сюда волна вынесла Одиссея.

Адаму было непонятно, как можно сидеть в душном чреве клипера, вместо того чтобы нежиться в голубой воде лагуны. Он знал, что лорд Лэмб немножко сноб, и понимал, что нелегко вынести грубые шутки неотесанных матросов. Он решил, что Тони непривычна эта мужская возня и, скорее всего, он никогда не раздевался донага на людях. Может быть, его даже смущали размеры его мужских прелестей и он боялся, что не может сравниться с другими.

Спустившись вниз, Тони обнаружила, что ранее запертая кладовая открыта. Более того, в ней была сложена аккуратно упакованная в ящики греческая молельня. Она точно знала, что с тех пор, как они покинули Францию, Сэвидж больше не сходил на берег по ночам. Значит, думала она, этот трюм был опорожнен в стране, где беспорядки были видны каждому. Что же такое он тайком доставил во Францию? Напрашивался один ответ – оружие и боеприпасы.

Она поежилась от этой мысли. Это же безнравственно, все равно что торговать смертью и разрушением. Резко обернулась, услышав позади шорох. Это был Максуайн. Казалось, он, словно хорек, постоянно крадется за ней.

– Я… я думал, ты купаешься.

– Нет, сэр! Я уже говорил, что никогда не притрагиваюсь к воде. Вода для того, чтобы утонуть.

– Что было в этом запертом трюме? – прямо спросила она.

– Я глух и слеп. Это я тоже вам говорил.

– По-моему, больше не чувствуется того странного запаха. Чем пахло?

– Наверное, опиумом, сэр.

– Опиумом?! – ошеломленно переспросила Тони.

– Если на корабле перевозили опиум, вонь остается навсегда. Сейчас не пахнет, потому что стоят жаркие солнечные дни, а вернись сырость, пройди пару дней дождь, и снова станет вонять, как от покойника.

– Покойника? – повторила Тони, что твой скворец Сэвиджа.

– Вы не узнаете, что значит воняет, пока не поплаваете на невольничьем судне.

Тони подавилась на полуслове и попятилась из трюма:

– Впредь я тоже глух и слеп, Максуайн. Ничего такого не желаю больше слышать.

Она качалась в подвесной койке, а в голове лихорадочно метались мысли. Вспомнились слова Адама Сэвиджа: «Ты еще недостаточно испорчен, чтобы обмануть слабого и беззащитного, лорд Лэмб».

Тони содрогнулась. Не может быть, чтобы он запачкал себя такими отвратительными деяниями. Контрабанда это не безобидное занятие вроде того, когда прячут немножко табака или шерсти, чтобы не платить пошлину. Нет, это низость, ужасное зло, оставляющее свой грязный след на всяком, кто опустился до такой мерзости. Ее рассудок отказывался углубляться в подробности. Она не хотела, не могла поверить, что он способен на такое.

На следующий день, к ее удивлению, в дверь каюты постучал мистер Бейнс:

– Капитан просит вас подняться к нему на палубу.

– Благодарю вас, мистер Бейнс, – любезно ответила Тони.

Он был единственным членом команды, в котором чувствовалось воспитание. Зачесав назад волосы и завязав ремешком, Тони направилась на верхнюю палубу.

Сэвидж непринужденно держал руки на штурвале. С каждым днем его бронзовый загар становился все темнее.

– Завтра будем в Венеции. Этот отрезок пути между Италией и островами Далмации один из красивейших в мире. Я не хотел, чтобы ты пропустил такую красоту.

Она, вдруг смутившись, отвела глаза в сторону потрясающе красивой береговой линии.

– Нам здорово повезло с погодой – ни одного шторма.

Сэвидж нахмурился. Значит, Тони все еще боится шторма?

– До возвращения домой обязательно попадем в какой-нибудь летний шторм, но сильных не будет. Так что бояться нечего.

Чувствуя, что он успокаивает ее, Тони старалась перевести разговор на пустяки:

– Идем довольно быстро.

Он кивнул:

– «Летучий дракон» – удачное приобретение, – и тоже переменил тему. – Венеция – это такой город, что ты в него обязательно влюбишься. При виде его захватывает дух. Это город невиданного великолепия, уходящего в глубокую старину, тысячелетнюю старину. Венеция ни на что не похожа, во всем мире не найдешь ничего подобного. Она стоит на сотнях островов, изрезанных вдоль и поперек каналами. Величественная архитектура, ей сотни лет, некоторые здания ветшают, но все до единого – образцы красоты и великолепия, украшены резным орнаментом или мозаикой. Древние площади называют пьяццами, в городе сотни мостов, так что можно осматривать город пешком. День тянется долго и лениво, давая идеальную возможность не спеша бродить по средневековым улочкам, заглядывая в мощенные камнем дворы готических домов и палаццо. Некоторые магазины и деловые конторы днем закрыты – сиеста, но улицы зачаровывают без конца. Узкие, извилистые и запружены народом. Потом неожиданно перед тобой открывается великолепная просторная площадь с собором или палаццо работы Палладио. Его шедевром считается построенная в четырнадцатом[13]13
  Автор ошибается. Строительство Иль Редекторе было закончено в 1592 году, то есть в конце XVI века. – Прим. ред.


[Закрыть] веке по образцу Пантеона церковь Иль Реденторе.

– Она, кажется, построена в ознаменование окончания черной чумы? – спросила увлеченная рассказом Тони. – У меня дома есть книга о некоторых сокровищах музеев.

– Близ Сан-Барнабы есть музей с потолками, роскошно расписанными натуралистическими изображениями живых существ в момент совершения акта любви. Там полотна и фрески, изображающие людей и кентавров, и скульптуры мифических существ.