Текст книги "Пират и язычница"

Глава 45

– Хватай его! – приказал он зевакам. Саммер бросилась бежать, но ноги подкосились, и вот уже четверо здоровенных матросов преградили ей дорогу. Саммер поспешно стащила шляпу, и густая масса волос обрушилась ей на плечи.

– Пожалуйста, если встретите Черного Джека Флаша, передайте, что видели его женщину, Кэт, – пробормотала она.

Мужчины, потрясенные красотой незнакомки и тронутые тихими мольбами, переглянулись, готовые отпустить ее с миром, но прежде чем Саммер успела сделать шаг, мясистые лапы сжали ее талию:

– Ну и ну, да это никак знаменитый грабитель Черный Кот! – ехидно хмыкнул он.

– Немедленно отпустите меня, сержант Освалд, иначе я пожалуюсь самому королю, – пригрозила она, но тот зверски вывернул ей руку.

– Я теперь старший сержант, леди Сучка, и прошу не забывать об этом.

Он быстро подвел ее к длинной веренице женщин и приковал кандалами к последней. Ненависть и гордость не дали Саммер упасть от усталости, когда с полдюжины милиционеров под командой Освалда потащили узниц в портсмутскую тюрьму. Сорок оборванных бедняг были вынуждены стоять босиком на холодных камнях, пока не проверят каждое имя по списку. Задерганному коменданту было совершенно все равно, что к тому времени начался дождь и холодный ветер бросал ледяные капли в лица и без того истерзанных женщин.

– У меня и так все переполнено! – вопил Бладуорт, бегая по захламленной комнате, служившей ему конторой и одновременно жильем. – Верховный судья Хемпшира и Дорсета вот уже год как прикован к постели, и за все это время не было ни единой казни! Заключенные только и делают, что опиваются и обжираются за казенный счет!

Хорошо одетый человек, стоявший у стола, с брезгливым отвращением уставился на тюремщика:

– Бладуорт, я пытаюсь объяснить, что меня ограбили! Как вы смеете заставлять ждать такого уважаемого человека, как я? Если приказать милиционерам сейчас же отправиться на поиски, они наверняка схватят негодяя! Не понимаю, куда катится эта страна!

– Вам придется подождать своей очереди, мистер Блекторн, у меня не десять рук! Мало того, что не хватает стражников, милиционеров, провизии, и что же они делают?! Присылают еще сорок проклятых шлюх, а у меня и для четверых места не найдется!

Освалд лихорадочно соображал, как бы извлечь пользу из создавшегося положения. Он весь горел от радостного возбуждения. Подумать только, шлюха Хелфорда наконец попалась ему в руки!

Из сорока узниц, мокнувших под дождем, его мысли занимала лишь одна. Близок миг его торжества!

Взяв толстыми пальцами список заключенных, он тихо сказал:

– Если я выручу вас из этой передряги, Бладуорт, считайте себя моим должником.

Комендант задумчиво прищурился. Он шагнул ближе, и старший сержант невольно поморщился – от Бладуорта несло какой-то тухлятиной, омерзительной смесью пота, джина и немытого тела. Глаза навыкате были налиты кровью, паутинка красных прожилок на носу красноречиво говорила о его дружбе с бутылкой.

– Большинство этих баб – карманные воровки, проститутки, и я могу отвезти их в Саутхемптон. Шестеро – убийцы, и я получил приказ содержать их в Плимуте, где порядки строже. Предоставьте мне по первой просьбе отдельное помещение для допроса, и я оставлю здесь этих шестерых. Ну, что скажете?

– Заметано! – с готовностью согласился Бладуорт. – Сейчас позову клерка, чтобы внес их в тюремные книги.

– Безобразие! – вмешался мистер Блекторн, выступая вперед. – Мало у нас своих преступников! Когда они будут казнены, спрашиваю я вас?!

– Мистер Блекторн, половина заключенных ни разу не побывала на допросе. Некому выносить приговоры, поскольку судья лежит на смертном одре. Что я могу сделать? У меня нет полномочий наказывать преступников. Стоять на страже английского правосудия – задача не из легких, мистер Блекторн. Разве вы никогда не слышали о Великой хартии вольностей?

Освалд, махнув рукой, вышел на улицу и был встречен свистом и недружными воплями:

– Ты, куча дерьма, веди нас под крышу! Подлец! Ублюдок! Гнида вонючая!

Саммер задрожала, поняв, что он направляется к ней. Она лучше других знала, что все прозвища, которыми награждали Освалда, не воздают ему должное. Этот человек – воплощение зла, отродье дьявола.

Он, мельком взглянув на нее, расковал пять женщин. Она оказалась шестой. Окинув взглядом своих товарок, Саммер с удивлением увидела, что они были выбраны явно не за внешнюю привлекательность. Одна – коротенькая, квадратная бабища, жирная как свинья, другая – совсем девчонка. Третья была на сносях, и сердце Саммер заныло от жалости к ней. Пятая могла бы считаться даже хорошенькой, но холодный, беспощадный взгляд выдавал в ней закоренелую преступницу. Освалд почти приветливо улыбнулся Саммер, раздувшись от самодовольства. Теперь он за все отыграется!

Не успели шесть промокших до нитки женщин появиться в конторе Бладуорта, как мистер Блекторн, всплеснув руками, потрясенно возопил:

– Это он… она! Тот разбойник, что ограбил меня! Да сделайте же что-нибудь, черт вас побери!

– Мистер Блекторн, мы арестовали вашего опасного преступника, чего же вам еще?

– Как чего?! Желаю, чтобы его… ее… эту вот… повесили!

Но Освалд не собирался угождать всякому сумасброду. Он лично будет вершить правосудие и при этом смаковать каждое мгновение!

– Эти женщины – убийцы, – пояснил он взбешенному горожанину. – Уверяю вас, рано или поздно они будут качаться в петле. Но все должно выполняться по закону. Никто не ускользнет от его карающей десницы! Примите нашу глубочайшую благодарность за то, что помогли уличить преступницу.

Бладуорт ожесточенно поскреб кишевшую вшами голову:

– Единственная свободная камера в подвале, но в такие ночи, как эта, там набирается воды по щиколотку!

– Так вы еще и жалостливы, Бладуорт? Ну а я не из таких! Ведите этих потаскух туда и заприте хорошенько, а мне понадобится два фургона, чтобы отвезти остальных в Саутхемптон. Завтра я вернусь, и вы предоставите мне комнатку поуютнее.

Саммер не отрываясь смотрела на Освалда. Он жаждет мести и обязательно получит свой фунт плоти, в этом у нее не было сомнений.

Женщины спустились по каменным ступенькам в чрево подземной темницы. Их поочередно втолкнули в крошечную камеру. Стражник загремел ключами.

– Что же, по крайней мере хоть воды вдосталь, – бросила Сидни, женщина с жесткими глазами прожженной негодяйки.

Саммер никогда не видела ничего подобного. С поросших мхом стен сочилась мутная влага. Струйка вилась по полу и исчезала в вонючей дыре. Камера была пуста, если не считать тусклого светильника на стене, двух охапок гниющего сена и ведра для нечистот в углу. Женщины молча озирались, и Саммер, представив, что в такой тесноте неминуемо придется коснуться чужого грязного тела, невольно вздохнула. В камере стоял невыносимый смрад, и к тому же разило потом, испражнениями и плесенью.

Узницы сбросили мокрую одежду из грубой шерсти и повесили на решетку сушиться. Под уродливыми платьями оказались черные нитяные чулки и панталоны наподобие мужских. Женщины подтянули панталоны до подмышек, чтобы прикрыть груди. Только жирная баба, отзывавшаяся на прозвище Ларди, что означало Толстуха, выставила напоказ нечто, похожее на коровье вымя. Зрелище было таким омерзительно-непристойным, что Саммер отвела глаза. Она единственная не стянула липнувшие к телу кюлоты и камзол. Если она подхватит простуду и умрет, тем лучше.

– Как твое имя? – неожиданно спросила Сидни.

– Кэт.

– Точно! Выглядишь и впрямь как дохлая кошка.

– Знаю, – вздохнула Саммер, пристально разглядывая соседку.

– Старая карга – Гренни, а малышка – Герт. Та, что с пузом, – Нелли.

Саммер вежливо склонила голову:

– Рада познакомиться, дамы.

– Фу-ты ну-ты, выражаешься как чертова герцогиня! – фыркнула Сидни.

– Потому что она и есть важная леди, – вмешалась Ларди.

– Вот как? А почем ты знаешь, может, и я из высокородных!

– Потому что из свинячьего хвоста бобровой шапки не сошьешь. Горбатого могила исправит, а тебя, видать, и в гробу не переделать!

– Кому и знать, как не тебе! – хихикнула Сидни. – Вот плюхнешься на эту чертову солому, и тогда уж тебя не отличить от хрюшки, готовой вот-вот опороситься!

– Да будь у меня такая харя, как у некоторых, приходилось бы давать детишкам медяки, чтобы забросали дерьмом эти гнусные зенки, все бы попригляднее казались!

Сидни зловеще прищурилась. Подступив к Кэт, она пощупала тонкий шелк сорочки.

– Ничего себе одежка! Не желаешь сделать мне подарок? – потребовала она.

– Черта с два! – взвилась Саммер, отбросив Сидни к стене, так что та больно ударилась затылком. – Могу, пожалуй, наградить тебя фонарем под глазом, а если покажется мало, то и двумя.

– Кажись, та сволочь не ошиблась, обозвав тебя леди Сукой! – ухмыльнулась Сидни. – Хоть и мерзавец, а глаз зоркий!

Саммер, в свою очередь, примирительно улыбнулась.

– Боюсь, он так просто от меня не отвяжется. Слушай, раз уж нам приходится вместе терпеть все это, лучше держаться заодно. Не стоит ссориться и драться из-за пустяков. Думаю, Нелли лучше прилечь.

Ларди помогла Нелли устроиться на соломе, а сама села рядом. Обе женщины принялись щелкать вшей, и Саммер с ужасом поняла, что неминуемо наберется всякой гадости, тем более что в соломе было полно еще и блох.

Лицо Нелли было пепельно-серым, под глазами темнели огромные полукружия. Она была так истощена, что напоминала скелет, если не считать огромного выпирающего живота.

– Какое они имеют право сажать в тюрьму беременных? – возмутилась Саммер. – Что будет, если начнутся схватки?!

Старуха Гренни пожала плечами:

– На свет появится еще одно нежеланное дитя, только и всего. Знаешь, почему я здесь? Помогла одной шлюхе избавиться от ребенка, а она возьми и помри. Но, думаю, там ей все равно лучше, чем на этом свете, верно?

Саммер почти была готова согласиться с ней.

– Вряд ли Карл имеет хоть малейшее представление о том, как ужасно обращаются с женщинами в подобных местах!

– Карл? Это еще кто такой? – удивилась Сидни.

– Король, конечно. Когда я выберусь отсюда, сразу же попрошу у него аудиенции и не усну спокойно, пока он что-нибудь не предпримет.

– Выберешься? Как бы не так! Тебя повезут в последний путь на телеге до городской площади. Там ты и спляшешь джигу в петле палача! – ухмыльнулась Сидни.

– Ты знаешь короля? – благоговейно прошептала Герт.

– Да, всего два дня назад я была в Уайтхолле.

Гренни и Ларди залились смехом.

– Да ну? – издевательски протянула Сидни. – И что вы там делали, миледи, вышивали на пяльцах или прислуживали королеве? Чем занимались, если не секрет?

Саммер уставилась в пространство, вспоминая события последних дней, казавшиеся теперь нереальными. Наконец, печально улыбнувшись сестрам по несчастью, она призналась:

– По правде говоря, я собирала рубины.

Герт потрясенно раскрыла рот, а Гренни покрутила пальцем у виска, убежденная, что Кэт попросту спятила.

– Как по-вашему, нас накормят? – жадно осведомилась Ларди.

– Только не сегодня, – покачала головой Сидни. – В Лондоне нам бы по крайней мере принесли хлеба на пенни и кружку воды. Здесь… одному Господу известно, что с нами будет.

Саммер успела поужинать в гостинице и пока не хотела есть, но как выдержать предстоящие испытания, если их собираются морить голодом?!

Немного придя в себя, она заметила, что одна из всех осталась на ногах. Остальные устроились на мокром полу, прислонившись спинами к покрытым слизью стенам. Саммер была рада тому, что смертельно устала. Сон будет благословенным избавлением от кошмара наяву.

Она последовала примеру своих товарок и, обхватив руками колени, опустила на них пылающую голову. Масло в светильнике почти выгорело, и Саммер уже погрузилась в дремоту, когда услышала легкий шорох и отвратительный писк. Крысы! Они сплошным потоком струились в камеру из отверстия, в которое стекали вода и нечистоты. Саммер испустила панический вопль, и животные, привстав на задние лапы, с любопытством уставились на нее глазками-пуговками.

– Поставь ведро на дырку и ложись спать, – проворчала Сидни.

Саммер последовала ее совету, но не сомкнула глаз. Утром, попытавшись встать, она почувствовала, что ноет каждая косточка.

Вскоре им раздали деревянные ложки и миски, наполненные жидкой кашицей. Гренни обнаружила в своей порции таракана, на что, впрочем, не обратила ни малейшего внимания, и продолжала с аппетитом поглощать еду. Саммер, брезгливо сморщившись, отдала свою порцию Нелли, хотя здравый смысл подсказывал ей, что, если она хочет выжить, придется смириться. Ларди устремила оскорбленный взор на Саммер, и та смиренно пояснила:

– Нелли нужно есть за двоих.

Сидни окатила обеих презрительным взглядом:

– Тебе не продержаться, если будешь думать о других! Видать, плохо тебя вымуштровали в Уайтхолле.

– Поверь мне, тамошние правила такие же, как везде, – грустно усмехнулась Саммер. Сейчас ее заботил не столько голод, сколько отсутствие свежей воды.

– Неужели они не дадут нам умыться? – спросила она.

– Чем грязнее, тем теплее, – засмеялась Ларди.

– Хочешь сказать, чем жирнее, тем теплее, – поправила Сидни.

Саммер неожиданно поняла, что все шутки, ругательства, ехидные намеки и подковырки служили единственным средством защиты от безумного, жестокого мира, где никому не было дела до того, живы ли эти несчастные или уже отправились на тот свет. Она молча собрала пустые миски и ложки, утаив при этом одну, и просунула их сквозь маленькое отверстие в стене, куда подавали еду из коридора. Пока остальные одевались, она показала ложку Сидни:

– Если вставить ручку между камнями, можно разломить ее надвое и заострить.

Сидни одобрительно кивнула:

– Пожалуй, можно будет кое-кого насадить на вертел, как баранью тушу, но знай, если задумала бежать, от меня помощи не дождешься.

Весь день Саммер просидела в углу, думая о своей прекрасной родине, куда увезли малыша Райана. Перед глазами то и дело вставала миссис Бишоп с ребенком на руках, и Саммер невольно рассмеялась, представив, какие страсти разгораются на кухне между няней и мистером Берком. Должно быть, битва идет по всем правилам, поскольку ни один не желает уступить.

Она снова скакала на Эбони по прибрежному песку, и Рурк мчался навстречу ей, потому что не мог вынести разлуки…

Под конец она немного задремала. Днем легче было заснуть – по крайней мере не видно крыс.

На ужин был водянистый капустный суп, и на этот раз Саммер заставила себя съесть отвратительное варево до капли. Она чувствовала, что как только стемнеет, явится Освалд. И как в воду смотрела. Он распахнул двери и внимательно оглядел женщин. Саммер смело выступила вперед:

– Нелли вот-вот родит. Ей нельзя здесь оставаться.

– Сама виновата. Позволила намять себе брюхо, пускай расплачивается! Не надо было расставлять ноги перед каждым встречным-поперечным! И нечего кудахтать над этой потаскушкой, леди Сука, приберегите жалость для себя. Пойдем!

Сидни угрожающе взглянула на него, и Освалд пренебрежительно бросил:

– А тебе чего, червивая рожа?

– Поцелуй меня в зад, свинья! – скривив губы, отрезала Сидни и не успела увернуться от удара кулаком в лицо. Послышался тошнотворный хруст ломающейся кости, и из носа женщины хлынула кровь. Сидни, не издав ни звука, упала на колени, а Освалд, стиснув руку Саммер, толкнул женщину к двери. Они поднялись наверх и вскоре очутились в мужской половине тюрьмы. Саммер была так потрясена, что даже не слышала непристойных шуточек и сомнительных комплиментов в свой адрес.

Освалд открыл дверь. В комнате горел камин, и Бладуорт ставил на стол поднос с горячим ужином.

– Вам, случайно, не потребуется помощь, сержант? – похотливо осклабился он.

– Ни в коем случае, Бладуорт, благодарю вас. С женщинами нужно обращаться, как с лошадьми.

– То есть объезжать? – уточнил комендант, плотоядно облизываясь.

– Нет, совсем не это. Нужно сломить их дух. Показать, кто настоящий хозяин, и они станут повиноваться любому приказу при малейшем касании хлыста.

У Саммер едва не остановилось сердце. Внутри все сжалось от безумного страха. Она, в сущности, была обыкновенной женщиной, ничуть не храбрее остальных. И если ей нравилось дразнить Рурка, то лишь потому, что он, даже при всей его вспыльчивости, никогда не причинил бы ей ни зла, ни боли. Перед лицом опасности она вдруг поняла, что он творил все эти безумства во имя любви. Все это было не более чем игрой любовников. Но сейчас перед ней заклятый враг, который не успокоится, пока не уничтожит ее. Она сжала губы, чтобы Освалд не увидел, как они трясутся.

– Меня надобно не страшиться, а беспрекословно слушаться. Я во всем следую букве закона. И не сделаю тебе ничего, что вышло бы за пределы правил и тюремного распорядка, – предупредил Освалд.

На глазах Саммер выступили слезы.

– Раздевайся, – велел он.

Саммер опустила веки, боясь, что не выдержит и разрыдается.

Освалд грубо схватил ее за грудь.

– Нет лучшего способа усмирить бабу, чем как следует вывернуть ей титьку, – прошипел он, исполняя свою угрозу. Саммер задохнулась и тихо застонала.

– С этой минуты, когда я отдаю приказ, изволь отвечать «да, старший сержант». Понятно?

– Да, старший сержант, – пробормотала Саммер, исходя бессильной злобой.

– Прекрасно. В правилах говорится, что я имею полное право обыскивать заключенных. Раздевайся.

– Провались в ад!

На этот раз он протянул к ее груди обе руки, и Саммер покорно прошептала:

– Да, старший сержант.

Она принялась медленно скидывать одежду. На левой груди проступили синие пятна от пальцев Освалда. Саммер бросила ненавидящий взгляд на это одержимое сознанием собственной власти чудовище.

– Представляю, какое удовольствие я получу от наших встреч, – улыбнулся Освалд. – Наш полк расквартирован в Саутхемптоне, так что я смогу приезжать каждую неделю. Теперь ты знаешь, как себя вести. Одно слово неповиновения, и я возьму в руки хлыст. Подай мне ужин, а потом оденешься.

Саммер с трудом подавила желание плюнуть ему в лицо. Она привыкла стоять на своем и отвечать ударом на удар. Но сейчас надо забыть гордость! Этот человек безумен, и с ним нужно обращаться осторожно. Необходимо подумать, прежде чем сделать шаг, проглотить оскорбление и держать язык за зубами.

Наконец он позволил ей одеться, и у Саммер от облегчения закружилась голова. По крайней мере ее не изнасиловали!

– Вам больше ничего не нужно, старший сержант? – осведомилась она, вызывающе вскинув подбородок.

– Я еще не отпустил тебя, – медленно выговорил он, и от этого мертвенно-спокойного голоса она застыла. – Ты не впервые грабишь на дорогах. Мы всегда клеймим ворам большой палец с тем, чтобы, если они попадутся вторично, сразу вешать без суда и следствия. Покажи мне палец! – скомандовал он и, видя, что Саммер колеблется, схватил ее за руку.

– Так я и думал. Какая постыдная оплошность с нашей стороны, леди Сука!

Он встал, выбрал длинный металлический стержень и сунул его в огонь.

– Нет! – отчаянно воскликнула она. Но Освалд схватил ее за волосы, подтащил к камину и, навалившись всей тяжестью, вдавил раскаленное клеймо в нежную кожу. Саммер душераздирающе вскрикнула и лишилась чувств. Освалд поднял ее, отнес в камеру и швырнул на солому. По тесному помещению распространился омерзительный смрад горелой плоти. К счастью, Саммер не приходила в себя почти всю ночь, а к утру рыдала и металась в жару.

Глава 46

Лорд Рурк Хелфорд был на седьмом небе. Он только что присутствовал при ежеутреннем купании и завтраке сына, на которого до сих пор не мог наглядеться. И теперь был не в силах сдержать радостное возбуждение. Волнение горячило кровь. Скоро. Уже совсем скоро!

Он поспешно взбежал на крышу и принялся рассматривать речные суденышки в надежде увидеть корабль из Лондона. Почему Саммер все еще нет? Что ее задержало?

Рурк озабоченно нахмурился. Он не мог дождаться, пока его красавица жена ворвется в дом с требованием вернуть сына. На этот раз она от него не уйдет. Каким глупцом он был, позволив ей ускользнуть! Но больше это не повторится.

Легкая улыбка заиграла на губах Рурка. Ему следовало бы посадить ее под замок и месяц не выпускать из постели!

При одной мысли о Саммер его плоть отвердела и приподнялась, и Рурк, словно юнец, умирающий от любви, крикнул во все горло:

– Саммер! Поспеши! Я жду тебя!

По мере того как день клонился к вечеру, предвкушение счастливой встречи сменилось беспокойством. Что делать, если к завтрашнему дню она не появится?! Он и без того бесстыдно пренебрегает долгом: вещь немыслимая для столь обязательного человека, как Хелфорд! Рурк обещал отправиться на войну, и хотя принадлежавшие ему корабли не были приписаны к военному флоту, он дал слово Карлу, своему монарху и близкому другу.

Прибыв домой два дня назад, он увидел «Золотую богиню», стоявшую на якоре в устье реки. Оказалось, судно только что вернулось с Мадагаскара. Когда ценный груз был перенесен на берег, он велел капитану плыть в Ла-Манш и не щадить по пути ни одного голландского судна. Рурк также пообещал, что немедленно отплывет сам на «Языческой богине» сражаться с врагом.

Саммер вряд ли узнает Спенсера. Он вырос, возмужал и окреп. Лицо и торс стали почти черными под палящим солнцем. Рурк показал ему Райана и уверил, что Саммер находится на пути в Корнуолл. Правда, Рурк не упомянул, что украл сына, хотя угрызения совести все это время не давали ему покоя.

При мысли о шурине сознание собственной вины переполнило душу горечью. По всей вероятности, не следовало бы посылать Спенсера на войну. Нужно было настоять, чтобы он дождался сестру… хотя мальчик так рвался в битву, что пришлось бы, наверное, связать его по рукам и ногам, иначе он все равно сбежал бы.

В эту ночь постель Рурка была, как никогда, пустой и холодной. Его обуревали сомнения. Почему она осталась в Лондоне? Если по-прежнему пытается обольстить графа Бристола, Рурк попросту задаст ей хорошую трепку. Он знал, что сам по себе Джордж Дигби ничего не значит для Саммер, но как насчет титула графини? Большинство женщин душу продали бы, чтобы стать женой графа! Нет, он слишком хорошо знает Саммер! Она принадлежит ему, и только ему! Стоило им оказаться рядом, как между ними проскакивала сначала искра, потом молния и вскоре оба изнемогали от любви и вожделения, забывая обо всех распрях.

Однако Саммер не откажет себе в удовольствии хорошенько его помучить, заставить томиться ожиданием, терзаться ревнивыми мыслями о том, сколько поцелуев она позволила украсть королю… Нет, черт возьми, пусть она настолько бессердечна, чтобы издеваться над мужем, но оставаться вдали от малыша не сможет. В нем вся ее жизнь.

Рурк всю ночь проворочался без сна и лишь перед рассветом сомкнул глаза. Как он жалел, что, выслушав исповедь жены, жестоко и без всякой жалости оттолкнул ее! Ах, если бы вернуть то утро, когда они лежали в постели после медового месяца в Стоуве! Полог кровати был задернут, и уютная полутьма окутывала их с Саммер. Она протянула руку, чтобы впустить солнечный свет, но Рурк быстро втащил ее обратно в теплый кокон. Саммер послушно прильнула к нему, переполненная любовью и покоем.

Рурк уже хотел открыть шкафчик у кровати, чтобы достать бриллиантовое ожерелье, но сначала решил поцеловать жену, однако Саммер чуть отстранилась.

– Я должна кое-что сказать тебе, дорогой, – едва слышно произнесла она, умирая от страха. – Видишь ли, я многое скрыла от тебя, и теперь настала минута исповеди.

Рурк, снисходительно улыбаясь, окинул жену любящим взглядом.

Саммер, опустив ресницы и наклонив голову, встала перед ним на колени.

– Мой брат Спенсер вместе с другими арестован по подозрению в контрабанде…

С Рурком произошла мгновенная метаморфоза. Глаза хищно прищурились, улыбка исчезла.

– Когда?! – рявкнул он.

Саммер съежилась, как от удара хлыстом.

– Я… накануне нашей свадьбы, – честно ответила она. – Он в фалмутской тюрьме, и я пообещала… надеялась, что ты сможешь его освободить.

Рурк вскочил с кровати и принялся одеваться. В комнате стояла мертвая тишина. Саммер, охваченная безумной паникой, не соображала, что делает. Ее снедало единственное желание – поскорее признаться во всем и выдержать любое наказание.

– Рурк, у нас не было иного выхода! Пойми, мы голодали! Отец проиграл все, что у нас было, продал лошадей, картины и мебель. Роузленд давно покинули слуги. Конюшни развалились, земли заросли сорняками, а дом напоминает убогую хижину. Приехав в Лондон, я узнала, что он заложил имение за восемнадцать тысяч. Долг возрос до двадцати, и если на следующей неделе лондонский ростовщик Соломон Сторм не получит денег, Роузленд будет продан. – Она прерывисто вздохнула.

Рурк шагнул к кровати и обнял жену:

– Моя драгоценная любовь, почему ты не сказала всего этого раньше! Неужели посчитала, что я отвернусь от тебя в беде? Милая, как же долго ты несла это бремя в одиночку! Тише… все прошло, родная, не плачь, – велел он, целуя ее в лоб. – Если Роузленд так дорог тебе, мы восстановим его и превратим в цветущий сад. Все что угодно, лишь бы ты была счастлива. Плоть Господня, я не могу вынести мысли о том, что ты голодала!

Он заключил ее в объятия.

– А Спенсер? – испуганно прошептала Саммер.

Рурк сжал ее лицо теплыми ладонями, благоговейно глядя в любимые глаза.

– Еще до обеда твой брат будет на свободе, – пообещал он.

Слезы благодарности покатились по щекам Саммер, и Рурк быстро осушил их губами.

– Сердце мое, не плачь, клянусь, это последнее горе в твоей жизни. Посмотри, что я тебе купил!

Он открыл ларец и достал сверкающую алмазную осыпь. Но Саммер зарыдала еще горше:

– О, Ру, ты так добр ко мне! – И, улыбнувшись сквозь слезы, добавила: – Не нужны мне бриллианты!

– Скажи, чего ты желаешь, и у тебя будет все, любимая, – пробормотал он.

Тонкие руки обвили его шею:

– Хочу, чтобы ты снова заронил в меня свое семя.

Рурк, вздрогнув, пробудился, увидел пустое место рядом с собой и вспомнил все. Каким жестоким ублюдком он был, отняв у Саммер ее дитя!

Он откинул одеяло и встал. Пропади пропадом все голландцы! Он возвращается в Лондон за женой.

Прошло больше недели, прежде чем невыносимая боль от ожога немного поутихла. Саммер то тряслась от озноба, то горела в лихорадке. Все это время она почти ничего не ела, отдавая большую часть своей порции Нелли, зато ухитрилась стащить еще одну деревянную ложку. По жестокой иронии судьбы ей стало легче именно в день предполагаемого визита Освалда. Саммер заранее трепетала от ужаса и отвращения. Стоило ему появиться в камере, как остальные пять женщин разбежались по углам, боясь, что его выбор падет на одну из них, но когда он снова велел Саммер идти за ним, даже ко всему привыкшая Сидни искренне пожалела, что ничем не может помочь женщине.

– Ты знаешь правила. Раздевайся.

В тот раз Саммер беспрекословно повиновалась, отвечая на каждый приказ покорным «да, старший сержант», и все же он пытал ее раскаленным железом. Возможно, если теперь она ослушается, он не сумеет придумать ничего нового и отстанет от нее!

Но когда она чуть помедлила, Освалд снова зверски вывернул ей груди, так, что Саммер вскрикнула от боли, но тут же прокляла себя за слабость. Ничего не поделаешь, придется подчиниться.

Она медленно сняла засаленную одежду, почти радуясь, что хоть ненадолго избавилась от грязи. Он приказал ей подать ужин, и у Саммер потекли слюнки от соблазнительных ароматов. В пустом желудке громко заурчало. Набравшись храбрости, она спросила:

– Нельзя ли мне помыться, старший сержант?

– Ни в коем случае, – учтиво улыбаясь, ответил он.

– Но я же прислуживаю вам за столом! Как не противно выносить этот смрад! – возмущенно вскричала она.

– Удивительно, что ты молишь меня не о еде, а о ванне. По-видимому, чистота для тебя важнее набитого живота. Чем грязнее ты станешь, тем больше радости доставишь мне. Надеюсь, что не пройдет и года, как ты превратишься в старуху и начнешь гнить заживо. Ну а теперь можешь натянуть свои мерзкие лохмотья.

Сегодня она держалась настороже, ожидая от Освалда очередной пакости. Саммер прекрасно помнила, что случилось на прошлой неделе.

Освалд допил эль и самодовольно уставился на нее:

– Готов побиться об заклад, ты не прочь предложить мне себя в обмен на некоторые послабления. Видно, плохо меня знаешь… но ничего, все еще впереди. Клянусь, твои волосы сводят Хелфорда с ума. Он разбрасывает их по подушке, перед тем как оседлать тебя? Должно быть, похоть сжирает его день и ночь! Чем ты его околдовала? Что же, жаль, но правила гласят: заключенным полагается стричь волосы, чтобы извести вшей.

Он потянулся за бритвой с костяной ручкой и, возбужденно облизав губы, принялся резать прекрасные волосы Саммер. Теперь короткие пряди едва доходили до ушей. В продолжение всей экзекуции Саммер не шевелилась, понимая, что стоит ей сказать слово, и он обреет ее наголо.

Оказавшись в камере, Саммер с грустью увидела, что та же участь постигла и остальных женщин.

– Чертов ублюдок! – злобно прошипела Сидни.

– Ничего, – утешила Ларди, – волосы снова отрастут. Все одно вши так и кишат у нас в головах!

Саммер стало немного легче. Кажется, они мало-помалу привыкают заботиться не только о себе.

У нее совсем не осталось времени скорбеть о погубленной красоте, поскольку незадолго до полуночи у Нелли начались схватки.

Едва «Языческая богиня» пришвартовалась у лондонской пристани, Рурк сошел на берег и велел везти его к Лил Ричвуд. Хозяйка встретила гостя не слишком приветливо, и Рурк умиротворяюще поднял руки, чтобы прервать поток обличений:

– Лил, я готов признать, что поступил плохо, забрав Райана. И хочу, чтобы вы знали: я навсегда покончил с дурацкими играми и приехал просить… нет, умолять Саммер вернуться ко мне.

– Превосходно, дорогой, – манерно протянула Лил. – К тому же Саммер потеряла все – дом, деньги и даже одежду.

Теперь Рурку стало понятно, почему Саммер сразу не бросилась в Корнуолл.

– Значит, она согласится жить в Хелфорд-Холле? – робко осведомился он.

– Дорогой, но она давно туда умчалась. Была вне себя от злости на вас и пылала жаждой мести.

– Но как же она решилась отправиться в дальний путь без денег?! – охнул он, весь во власти дурных предчувствий.

Лил грациозно пожала плечами:

– Вы знаете, какова она, дорогой. Я пыталась отговорить племянницу, но каждое мое слово действовало на нее, как красная тряпка на быка!

– Мне хорошо знакомо ее упрямство, Лил, – кивнул Рурк, разрываясь между надеждой и отчаянием. – Вам, конечно, известны ее планы?

– Она «позаимствовала» лошадь из дворцовых конюшен и поскакала в Портсмут, чтобы сесть на судно, идущее к корнуолльскому побережью.

– Я знал, что она обязательно явится за Райаном, поэтому и увез его, но где же ее носит, черт возьми? – взорвался Рурк, интуитивно чувствуя, что Лил сказала не всю правду. Она что-то утаивает!