Текст книги "Техника и культура: возникновение философии техники и теории технического творчества в России и Германии в конце XIX – начале XX столетия"

2. Заметный прогресс в технике в XVIII столетии привел вполне естественно ко второй ступени абстракции. Это технология, которая в особенности в XIX в. так сильно разрослась в ширину и глубину. Технологическая абстракция отличается от вышеназванной своим трансцендентным характером. И хотя технология представляет собой собирательное имя огромного числа отдельных технологий и эти отдельные технологии могут быть описаны в особых монографиях с внутренней позиции точно так же, как и отдельные искусства, тем не менее я считаю, что здесь существует заметная разница. Несмотря на то что технологическая обработка всегда описывается таким способом в отдельных областях промышленности, некоторые принципы общей технологии не следует оставлять без внимания. Энгельмейер ссылается в этом месте на созданную в 1777 г. Иоганном Бекманном науку «Общую технологию»³⁹⁸.

3. Таким образом, возникает необходимость в третьей ступени абстракции в технике, которая выходит за границы чисто технического, наряду с другими рассматривает технику как фактор культуры. Назовем первую ступень ремесленной, вторую – технологической, а третью – философской. Теперь нужно сразу сказать, что этот предикат не означает ничего иного, как философию техники, как и следует называть третью ступень.

Таким образом, философия техники – высшая стадия самосознания инженеров. Сама возможность философии техники связана с философской рефлексией и дискуссиями инженерного сообщества.

В Германии философские вопросы техники обсуждали многие немецкие инженеры (например, Макс Эйт, Франц Рело, Алоиз Ридлер, Карл Вейе и др.). В то же время и в России существовал необходимый интеллектуальный климат в российском инженерном сообществе для развития философии техники. Множество интересных статей о гуманитарных аспектах техники, также написанных и немецкими инженерами, публиковалось тогда в российских технических журналах. Российский философ техники Энгельмейер оказал заметное влияние на это развитие. Это было течение позитивного рассмотрения техники с оптимистическими надеждами на будущее развитие человечества. Однако из него выросли также и деструктивные технократические идеи.

Техника и культура

Культурный человек живет в искусственной природе, тогда как дикарь – в дикой. Стремление культурного человека – порвать непосредственные отношения с природой и этим поставить себя в независимость от нее³⁹⁹. «Техника есть самое могущественное из оружий человечества в его вековой борьбе за существование – оружие, обеспечивающее господство человека над природой и животными, а также преобладание народов культурных над дикарями. Таким образом, можно сказать, что те народы, которые выработали у себя технику, только они и „делают“ историю, остальные же историю только претерпевают»⁴⁰⁰. Социальное значение некоторых изобретений огромно, как, например, демократизирующая функция книгопечатания: «…Воздействие изобретений на жизнь людей выражается в том, что делает… саму жизнь искусственной. Машина создала город в его современном виде. Она духовно сближает людей, разбросанных по всему глобусу, и тем подготовляет идею всесветного гражданина. А пока этой идее еще нет места при современной вражде наций, военная техника служит идее национальной». Культурное исследование изобретений связано с анализом истории материальной культуры, чем занимаются, например, археологи⁴⁰¹.

Поэтому необходимо выяснить, что представляет собой техника, каково ее место в современной культуре. В тесной связи с этой проблемой находится другая – инженер и общество, влияния технического прогресса на общественное развитие. «Энгельмейер требовал, чтобы инженеры плотнее, чем до сих пор, занимались также и этой проблемой. Но все же было бы неверно полагать, что инженеры вообще недостаточно внимательно относились к этому вопросу. Напротив, следует подчеркнуть, что многие из них все-таки занимались этим и в особенности социальными вопросами и формулировали предложения для реформы⁴⁰². К концу XIX в. техниками иногда поддерживались государственно-социалистические концепции, и частной экономической системе противопоставлялась система „идеального общественного хозяйства“⁴⁰³»⁴⁰⁴. На рубеже XIX и XX столетий темы соотношения техники и культуры, инженера и общества неожиданно выходят на первый план в инженерной среде и вызывают живую дискуссию на страницах журналов и конференциях инженерных обществ как в России, так и в Германии.

Ф. Рело: манганизм и натуризм

Начало этой дискуссии положил, однако, немецкий инженер Франц Рело, который в 1884 г. в Вене в своей лекции «Культура и техника», опубликованной позже в виде статьи, обозначил два направления в развитии европейской научной и традиционалистской культуры: манганизм и натуризм. (Термин «манганизм» производится им от древнегреческого слова manganon – механизм магов, которое использовалось для обозначения всякого искусственного приспособления, производящего нечто необыкновенное, всего, что было хитроумно и искусно придумано, вызывая уважение и страх у неразумных⁴⁰⁵.) Манганизм, по Рело, такое использование сил природы, когда добыто знание их законов и умение этими силами управлять. Противоположность манганизму – натуризм, когда от сил природы лишь обороняются, таинственно и безотчетно подслушивая у нее кое-какие рецепты. Эти два направления в культурном развитии Рело рассматривает как альтернативные, подчеркивая, что господство на земле принадлежит манганическим нациям. Однако если вернуться к осмыслению истоков формирования и развития техники, то их можно рассматривать как два основных пути осознания техники, возникших еще в древних культурах: во-первых, овладение богатствами природы, приспособление окружающей среды к человеческим нуждам; во-вторых, идея поддержания существующего общественного и природного порядка, стремления к гармонии общества и природы.

Эти идеи послужили началом широкой дискуссии в среде немецких инженеров и целой серии публикаций.

Франц Рело (1829–1905) был не только ученым, но и практиком: его отец основал первую фабрику машин в Германии (оба его деда тоже были техниками), и Франц работал на заводе отца учеником. В 1850–1854 гг. он слушал лекции в Политехническом институте в Карлсруэ, где в это время преподавал Фердинанд Редтенбахер, а также в университетах Бонна и Берлина. В 1854–1856 гг. Рело работал инженером на Кельнской фабрике машин. Еще в 1854 г. он издал в соавторстве с Моллем работу «Конструирование в машиностроении»⁴⁰⁶. В 1856 г. Рело был приглашен на должность профессора механико-технического отделения Цюрихского политехникума, где впервые начал читать курс кинематики машин. В 1864 г. он перешел на кафедру машиностроения в Берлинский ремесленный институт (основанный в 1821 г.). Этот институт в 1866 г. был преобразован в Ремесленную академию, директором которой Рело был в 1867–1879 гг. В 1879 г. на базе Ремесленной и Строительной академий была создана Берлинская высшая техническая школа, ректором которой Рело был в 1890–1891 гг. Все это время он продолжал читать свой курс. Результатом лекционной и исследовательской работы стал фундаментальный труд «Теоретическая кинематика» (первый том вышел в 1875 г.)⁴⁰⁷.

Рело был также членом жюри на международных выставках в Париже, Вене, Филадельфии, Сиднее и Мельбурне. Плод и обобщение его практической работы – объемный труд «Конструктор», впервые изданный в 1861 г.⁴⁰⁸ В течение почти 30 лет он считался образцовой работой по конструированию машин.

Рело имел также сильную склонность к гуманитарному познанию⁴⁰⁹. Его «Теоретическая кинематика» содержит специальную главу по истории машин. Историческими сведениями и общими методологическими замечаниями насыщены введение и отдельные параграфы этого трактата, например, там, где речь идет о формулировке понятий «машина», «механизм» и тому подобных, об анализе и синтезе механизмов и в особенности о предмете кинематики машин и вообще прикладной механики. Рело относит последние к наукам создавания, научной технике. Рело увлекался также искусством. Результатом пересечения его гуманитарных и технических интересов стала, можно сказать, поистине философская (фактически по философии техники, хотя сам он так ее не квалифицировал) работа «Техника и культура», вышедшая в 1884 г. Это была лекция, прочитанная им перед нижнеавстрийским промышленным обществом в Вене 14 ноября 1884 г.⁴¹⁰ Его взгляд на синтез двух субкультур – гуманитарной и технической – достаточно определенно выражен им самим, поскольку он считал, что искусство и научная техника не исключают друг друга. Энгельмейер неслучайно называет Рело техником философской складки. «Философская закваска Рело была настолько сильна, что все его сочинения пересыпаны широкими обобщениями. Он же первый поставил в связь технику с культурой…»⁴¹¹.

Рело задается тремя основными вопросами, которые не в меньшей мере занимали и Энгельмейера. Во-первых, какое собственно положение занимает техника наших дней в общей работе над задачею культуры. Рело подчеркивает, что этот вопрос не сводится лишь к социальной, политической и экономической значимости техники, нам более или менее ясной. Во-вторых, он ставит вопрос о главных чертах метода, которому следует техника для достижения своих целей, т. е. того, который должен лежать в основе изобретательской деятельности. Это особенно важно, подчеркивает он, в плане законоположений о патентах, и не только для техников, но и для юристов, администраторов. В-третьих, вопрос о техническом преподавании.

Первый вопрос рассматривается Рело на основе историко-культуро-логического анализа. В результате он формирует два метода: манганизм и натуризм, характеризующие соответственно европейскую научную и традиционалистскую культуры. По мнению Рело, суть манганизма в культурном расцвете европейской цивилизации (куда он включает и Америку) проявляется не в отдельных искусствах, не в христианстве и не в вещественных изобретениях, а в прогрессе в мышлении. Он провозглашает, что господство на земле принадлежит манганистическим нациям, а те нации, которые не захотят перейти к манганизму должны заранее примириться с постепенным своим подчинением или исчезновением. Рело иллюстрирует это утверждение конкретными историческими примерами. По его мнению, Япония – пример сознательного и целенаправленного перехода от натуризма к манганизму. (И мы стали свидетелями того, что он оказался прав, видя необычайный культурно-технологический подъем этой страны.) Такой переход – трудная работа, состоящая в первую очередь в учении. Таким образом, Рело четко противопоставил современную западную техническую культуру, которой принадлежит будущее (по крайней мере XX в.), и натуристическую восточную культуру, вытесняемую или, можно сказать, уже вытесненную первой на периферию истории человечества. Однако сегодня можно сказать, что будущее принадлежит скорее синтезу этих двух культурных традиций, если, конечно, брать не экстремальные случаи, а образ мышления и действования. Наиболее наглядно это выявили экологическая проблема и проблема ведения войны новейшими техническими средствами. Они показали, что все в этом мире самым тесным образом взаимосвязано: Восток и Запад, Человек и Природа, Техника и Климат. XX в. продемонстрировал, с одной стороны, опасности технической цивилизации для существования человечества, с другой – невозможность современному человеку выжить вне мира техники.

Статья Рело положила начало обсуждению проблематики техники и культуры не только в Германии⁴¹², но и в России, поскольку была почти сразу же опубликована на русском языке и стала достоянием российской, прежде всего инженерной, общественности⁴¹³.

Достаточно упомянуть лишь несколько работ по проблеме «техника и культура» первого десятилетия XX столетия, чтобы осознать, насколько был широк разброс мнений в понимании феномена техники. В книге «Техника и культура» Эдуарда фон Майера 1906 г. техника представлена в самом широком смысле как присутствующая везде, в любой деятельности⁴¹⁴. Фактически техника понимается им как организация, а любой человек – как техник. В противоположность Эдуарду фон Майеру автор книги «Техника как культурная сила в социальной и духовной связи», опубликованной в том же 1906 г., Ульрих Вендт понимает технику в более узком смысле, а именно как деятельность сознательного духа по преобразованию сырого материала для целей культуры, сознательное преобразование материи определенной формы. Для него техника – лишь одна из форм духовной деятельности человека. Вендт сужает сущность технического до ремесленной и сельскохозяйственной работы. Техника изначально присуща историческому человеку. Именно техника, и только она, позволила освободиться прикованному Прометею. Человечество поставлено перед задачей установления связей между двумя вечными силами – Природой и Духом. По мнению Вендта, в этом и состоит задача техники. Оба автора, и Майер, и Вендт, анализируют феномен техники в историко-культурном аспекте. К ним можно прибавить еще одну работу того же времени – известного немецкого философа техники Фридриха Дессауэра «Техническая культура»⁴¹⁵, равно как и многие другие более поздние работы.

Таким образом, техника рассматривается в философии техники как неотъемлемая часть культуры. Энгельмейер также неоднократно подчеркивал необходимость социокультурного подхода к технике. Он отмечал, что для дикаря и в животном мире характерно пассивное биологическое приспособление к природной среде, а для культурного человека – активное технологическое приспособление этих окружающих природных условий к своему организму, создание вокруг себя искусственного микрокосмоса.

П. К. Энгельмейер: место технической деятельности в сфере деятельности человека вообще

С 1884 по 1889 гг. Петр Климентьевич Энгельмейер становится издателем, а затем и редактором журнала «Техник» – популярного журнала новостей по технике вообще, который с конца 1886 г. слился с журналом «Иллюстрированный технический обзор». Журнал «Техник» уже с 1883 г. был тесно связан с Московским отделением Императорского Русского технического общества (бесплатно рассылался его членам)⁴¹⁶. С приходом Энгельмейера эта связь становится еще теснее. Журнал выходит два раза в месяц. В нем множество заметок самого различного содержания, написанных самим Энгельмейером⁴¹⁷. В этом же журнале публикуется и его первый труд гуманитарного содержания «Экономическое значение современной техники»⁴¹⁸.

Именно в эти годы у Энгельмейера формируются первые философские представления о феномене техники. В письме Льву Толстому 5 апреля 1885 г., полемизируя с его работой «Так что же нам делать?», Энгельмейер формулирует некоторые предварительные мысли о соотношении техники и культуры: «Вся серия наук прикладных, которую можно назвать общим именем „техника“, исключительно направлена к увеличению производительности труда. Стало быть, техника полезна. Но техника немыслима без естествознания, и, идя дальше, мы замечаем необходимую, хотя и отдаленную связь между всеми науками, кончая историей, философией, словом связь техники со всею культурою. Стало быть, вся культура полезна как увеличивающая производительность труда»⁴¹⁹.

Еще дальше Петр Климентьевич продвигается в брошюре «Экономическое значение современной техники: точка зрения для оценки техники»⁴²⁰, которая вызвала живой интерес писателя Глеба Успенского. В своей статье «Не все коту масленица», напечатанной в газете «Русские ведомости» в 1888 г., он полемизирует с Энгельмейером и в то же время высоко оценивает его работу, отмечая, что эта «крошечная брошюрка» есть «благородная попытка разобраться в успехах техники по отношению к человеку»⁴²¹. В письме В.М. Соболевскому, издателю «Русских ведомостей», от 17.05.1888 г. он пишет: «Книжка, о которой я пишу, превосходная. Какой чудесный свет у нее на будущее, и все ведь дело точное, строгое. Посмотрите, как ею заинтересуются. О ней много разговору, но надо говорить пообстоятельнее»⁴²².

В этой книге Энгельмейер впервые дает развернутое определение техники. Слово «техника» употребляется им «в самом широком смысле» и обозначает все человеческие знания, направленные на практические цели, а также все умения. Таким образом, в понятие «техника» входят, во-первых, все прикладные науки: прикладная механика, физика, химия. Во-вторых, так называемые дисциплины: механическая и химическая технология, металлургия, архитектура, искусство инженерных построек, кораблестроения, фортификации. В-третьих, все ремесла. В-четвертых, техника сельского хозяйства. Причем вся эта совокупность знаний и умений, т. е. техника, «имеет целью увеличивать производительность человеческого труда». И далее: «Изучив природу и распознав законы, по которым движется ее механизм, человек пользуется этими законами, заставляя природный механизм автоматически двигаться к достижению намеченных им целей. Естествознание открывает, что такие-то тела, поставленные в такие-то условия, дают такие-то результаты. Этим знанием и пользуется техника; она берет конец за начало. Она берет себе целью получить известное явление и для этого искусственно ставит тела в такие условия, чтобы дальше уже работали законы природы и намеченная бы цель уже достигалась по фатальной необходимости… Цель техники – сопоставить силы и предметы между собою так, чтобы их естественное взаимодействие, без дальнейшего участия со стороны человека, работало к достижению намеченных им целей. Это, конечно, идеал, но он совсем не так далек от нас, как кажется…» Энгельмейер ссылается на пророческие слова Аристотеля, который уже две тысячи лет назад носил в себе этот идеал. «Если бы, – говорил он, – каждый рабочий инструмент мог исполнять свойственную ему работу сам по приказанию или по предчувствию, если бы челноки ткача ткали таким образом сами собою, то мастеру не надо было бы подмастерьев, а господину – рабов»⁴²³.

К книге «Технический итог XIX столетия» композиционно и по содержанию примыкают еще две статьи, опубликованные Энгельмейером в 1900 г.: первая из них – «Техника как фактор современной культуры» была подготовлена на основе публичной лекции, читанной 17 декабря 1899 г. в аудитории Исторического музея; вторая – «Техника как искусство». Три эти работы взаимно дополняют (иногда пересекаясь и повторяясь) друг друга в трактовке понятия техники, ее целей и средств, соотношения техники и инженерии, техники и экономики, права и искусства, науки, философии и магии, а также техники и культуры в целом, технической деятельности и деятельности человека вообще.

Энгельмейер ставит вопрос: чем же мы обязаны технике? Ей мы обязаны всей нашей материальной, вещественной культурой. Это обстановка домашней и общественной жизни, средств общения, защиты и нападения, все орудия деятельности на самых разных поприщах. «Своими приспособлениями она усилила наш слух, зрение, силу и ловкость, она сокращает расстояние и время и вообще увеличивает производительность труда. Наконец, облегчая удовлетворение потребностей, она тем самым способствует нарождению новых… Техника покорила нам пространство и время, материю и силу и сама служит той силой, которая неудержимо гонит вперед колесо прогресса»⁴²⁴.

Таким образом, техника относится к сфере материальной культуры. А это «та искусственная ближайшая природа, которой цивилизованный человек себя окружил и изолировал от природы настоящей». Однако материальная культура связана с духовной самыми неразрывными узами. Археологи первыми заметили, что по остаткам материальной культуры можно подробно восстановить картину духовной культуры чуждых нам народов⁴²⁵. Этнографы поступают точно так же по отношению к изучению культуры современных народов. Другой аспект этой проблемы – влияние развития техники на нашу духовную жизнь: без услуг техники не обходятся никакие проявления самых высших духовных сил человека, будь то сфера познания или искусства. Только техника сделала возможной передачу своих мыслей современникам и потомству⁴²⁶.

Проблема соотношения техники и культуры неразрывно связана с историко-культурологическими исследованиями техники. Энгельмейер и в этой сложнейшей области делает первые наметки, выделяя в культурной истории Европы смену четырех мировоззрений: художественного, мистического, научно-философского и технического. Художественным было мировоззрение античного мира. В средневековой мысли утвердилось мистическое мировоззрение. «Человек никогда не был в состоянии заглушить в себе двух стремлений: стремления понять силы, управляющие явлениями, и стремления воздействовать на эти силы так, чтобы направлять явления сообразно со своими желаниями. Первое стремление ведет, вообще говоря, к науке, второе – к технике, а в средние века, при мистическом направлении ума, первое привело к магии, второе – к волшебству».

С XV по XVIII в. исключительно господствовало научно-философское мировоззрение. «Воцаряется убеждение, что силы природы лежат не извне, а в ней же самой, что они доступны человеческому пониманию и могут быть изучены путями естественными». Это привело к появлению техники, так как без нее невозможно было производство опытов и наблюдений (и наука обратилась к технике за помощью), а сама техника стала научной, о чем свидетельствуют появление технологии (Бекманн, 1777⁴²⁷) и основание технической школы (Парижская политехническая школа, 1794). Господствующее же мировоззрение в пестром умственном движении XIX в., по мнению Энгельмейера, мировоззрение техническое. XIX в. считается техническим не только из-за широкого развития фабрик, железных дорог, пароходов, телеграфа и тому подобных внешних успехов техники, но и из-за внутренней основной тенденции культуры – стремления реальной силой побеждать реальные препятствия. «Техническое мировоззрение смотрит на мир как на игру сил, доступных нашему пониманию и нашему воздействию на них, другими словами оно вплетает волю человека в другие силы природы, управляющие порядком явлений. Если выразиться одной короткой фразой, то техническое мировоззрение сводится к формуле: человек – кузнец своего счастья»⁴²⁸.

Энгельмейер основное внимание уделяет анализу технического наследства XVIII–XIX вв. Но у него есть несколько замечаний и по более ранним периодам развития техники. «Для доисторических (первобытных) народов – пишет он, – характерно одностороннее развитие техники».

Например, кремнистая и фосфористая бронза орудий бронзового века не уступала по твердости стали. Подвергнув их химическому анализу, мы выучились ее делать. А способ изготовления австралийского бумеранга до сих пор остается секретом. В Египте и Месопотамии уже в исторические времена высокой степени развития достигла гидротехника, в Элладе и Риме – строительное искусство. В эпоху Возрождения «во главе идут технические изобретения пороха, компаса, телескопа, книгопечатания». Эти изобретения, особенно книгопечатание, оказали огромное воздействие на прогресс культуры: «На книгопечатании как нельзя лучше видна культурная роль техники». Кроме того, эпоха Возрождения обнаруживает тесную связь между техникой, наукой и искусством. Здесь он приводит пример: Леонардо да Винчи и Галилей⁴²⁹.

Характеризуя развитие техники вплоть до конца XVIII в., Энгельмейер пишет: «Возникает она эмпирически, чисто опытным путем, как ремесло» и ее «главными деятелями являются сила и ловкость самого работника». В Средние века, например, главным техником был кузнец. Подводя итог, он отмечает: в течение тысячелетий техника хотя и существовала, «но это была лишь бессознательная человеческая сила, вступавшая также бессознательно в единоборство со стихийными силами природы. В XVIII в. техника впервые признается и называется по имени и открыто становится в ряду почтенных и свободных профессий»⁴³⁰.

Главная особенность техники XIX в. – покорение сил природы. Самое ценное из технического наследства этого века – паровой двигатель. Энгельмейер выделяет четыре рода приспособлений, необходимых для покорения сил природы:

1) для добывания или улавливания своевольной силы;

2) для запасания (аккумуляции) удвоенной силы;

3) для передачи силы на расстояние;

4) для пользования этой силой на месте работы в требуемом количестве и виде.

И по этим основным четырем приспособлениям он рассматривает все технические достижения XIX в., а также и целый ряд других⁴³¹.

Энгельмейер ставит также перед собой задачу «определить место, занимаемое технической деятельностью в сфере деятельности человека вообще»⁴³². Вся деятельность человека, ее потребности и стремления, цели и идеалы устремляются в два широких русла: одно направлено на пользу, другое – на красоту (эстетическое наслаждение). Но человек не свободен в достижении своих целей. Он ограничен, с одной стороны, природой, с другой – людьми, обществом. И природа, и общественная жизнь ставят перед человеком свои условия: «…требования, предъявляемые природой, выясняются наукой; а требования, предъявляемые обществом, даются этикой (в самом широком смысле этого слова)». Цели пользы – предмет техники, а красоты – искусства. Все они не что иное, как «четыре фактора человеческой культуры»⁴³³. Во всех поступках человека можно заметить эти четыре основные стремления: к истине (И), красоте (К), добру (Д) и пользе (П). Формула воли в любой момент:

В = И_n К_m Д_p П_q.

Коэффициенты n, m, р, q могут получать как положительные, так в отрицательные значения (ложь, уродство, зло, вред). Тогда для божеской воли все эти коэффициенты будут иметь значение + ∞, а для дьявольской – ∞; человеческая воля заключена между этими пределами. Если из этих коэффициентов преобладает n, мы имеем науку; если m – художество; р – добродетель; q – технику. Заключает этот самый свой анализ Энгельмейер следующими словами: «Техника есть один из факторов жизни человечества и так же стара, как последняя. Тем не менее вопрос о значении этого фактора нов и очень мало разъяснен. Но он может быть разъяснен только совместными трудами техников, психологов, эстетов, экономистов, социологов и философов»⁴³⁴.

Эта проблема историко-культурологического исследования техники занимает Энгельмейера долгие годы. Однако первое десятилетие нового, XX столетия он занят серьезной разработкой двух других важных, хотя и соприкасающихся, но все же отличных тем теории творчества и философии техники.

Лишь в 1913 г. (19 января) в письме редактору «Русской мысли» Петру Бернгардовичу Струве Энгельмейер формулирует программу продолжения этой темы:

«Милостивый Государь,

я занят в настоящее время работой, из которой можно бы выкроить для „Русской мысли“ интересную статью под заглавием: „Итоги технического столетия“. Провести ее я полагаю не столь отвлеченно, как мою серию „Философия техники“ (которой вышедшие три выпуска своевременно посылались редакции для отзыва), а скорее в духе моих работ „Экономическое значение современной техники“ (1887) и „Технический итог XIX века“ (1898).

Содержание предлагаемой статьи могло бы быть таким: Прошло столетие „техническое“ по преимуществу. Просмотр главнейших изобретений (без чертежей и излишних специальностей). Техническое образование и его следствие: инженер. Тесное сотрудничество между техническими изобретениями и научными открытиями. Увлечение прикладностью наук и предостережение против него, выводимое из успехов электротехники и аэродинамики, невозможных без чисто научного исследования. Ничто, как техника, так наглядно не доказывает пользу „науки для науки“. Этическая, эстетическая, социально-экономическая и юридическая стороны технического труда. Психологический анализ технического изобретателя дополняет теорию творчества. В конце XIX в. зародилась „философия техники“, т. е. расширение этого понятия до его логических границ; эта философия должна принять участие в решении проблемы культуры, поставленной перед современной философией. Техническое мировоззрение (человек – кузнец своего счастья) возникает как реакция против исконного рационализма и основывается на примате жизни, являясь завершением систем: Маха – Авенариуса, Джемса – Шиллера и Бугру – Бергсона.

Размер статьи может быть различным, в зависимости от ее характера, подлежащего взаимному уговору.

С глубоким почтением,

П. Энгельмейер»⁴³⁵.

К сожалению, такая статья по неизвестным нам причинам в «Русской мысли» не появилась. Реализовать эту идею ему удалось лишь гораздо позднее (через десять лет), и то частично⁴³⁶.

Энгельмейер подробно рассматривает соотношение техники и экономии, права, искусства, науки и магии.

Экономия как наука занимается изучением лишь хозяйственных потребностей человеческой деятельности. Техника же относится к экономии как полезность (потребительная ценность) к меновой ценности. «Потери, неизбежные при всяком техническом процессе, есть потери количества. Качественно же получается новый полезный результат, который собственно и составляет цель техники, – получается новый технический эффект, разрешается новая задача, удовлетворяется новая потребность, является новая полезность. В этом-то и кроется различие⁴³⁷ между техническим и экономическим эффектом любой деятельности»⁴³⁸. Но это не две ступени одного процесса, а две стороны одного и того же явления. Техника и экономия поэтому могут существовать раздельно только в теории, только как науки, но на деле существуют только вместе⁴³⁹.

Каковы же точки пересечения техники и права? Прежде всего в вопросе об авторском праве. «Привилегия на изобретение, – пишет Энгельмейер, – это в сущности контракт между изобретателем и обществом в лице его правительства». По его мнению, привилегия должна удостоверять приоритет и новизну, а также авторские права. Главная проблема, которая возникает здесь, – привилегирование не только вещи, но и идеи. Здесь он ссылается на одного из столпов технологии и члена германского департамента привилегий Гартига, который ратует за выработку более четких понятий в сфере изобретательского права, что возможно только в результате совместной работы техников, логиков и юристов⁴⁴⁰.

Главное внимание Энгельмейер уделяет соотношению техники, искусства и науки.

Во всяком искусстве, как и во всякой деятельности человека, есть, во-первых, цель (намерение, замысел), во-вторых, знание той фактической области, в которой цель должна быть достигнута, и, в-третьих, умение (навык, рутина). Этим знанием целесообразно пользоваться, прилагать знание на деле. Искусство в широком смысле – объективирующая деятельность, в которой идеи (рассматриваемые как цели) получают выражение в словах, музыкальных тонах, красках, формах или в физических телах. Но это слово употребляется еще и в ином смысле – «в смысле большего или меньшего умения преодолевать сопротивления, предоставляемые внешней средой целесообразному воздействию на нее», т. е. искусство в смысле «искусный». Слово «техника» также употребляется в подобных двух смыслах: техника как деятельность, преследующая утилитарные цели, и техника как часть разного рода деятельностей, т. е. как умение. Эта двойственность идет еще от Античности⁴⁴¹.