Текст книги "Владимир Путин. 20 лет у власти"

Утончается ли эта зависимость со временем? Ответ мы узнаем после президентских выборов 2004 года.

Путин и другие политики

Одна из интереснейших составляющих феномена Путина – это то, как он своим появлением обрушил всю персональную иерархическую пирамиду российской политики. Рухнули все, включая Евгения Примакова и Геннадия Зюганова. О более слабых фигурах и говорить не приходится.

Объяснение этого факта – тема отдельной статьи, но восстановить эту иерархию до сих пор не удается: Путин по-прежнему парит над ее развалинами в гордом одиночестве.

Это, конечно, плохо. Плохо, потому что расслабляет центральную власть. Плохо, потому что демонстрирует ущербность самых ярких представителей нашей политической элиты. Плохо, потому что у Путина нет серьезного политического оппонента, то есть общество отучается от и так вяло приживающейся у нас альтернативности. Плохо, ибо именно в таких условиях объективно усиливаются элементы вождизма.

Но почему же альтернативы Путину не появляются? Наиболее общий ответ таков: в России дефицит и идей, и людей. Путин – безусловно, интеллектуал, но, очевидно, не гений. И его интеллекта хватает, чтобы все самые ценные и интересные идеи, циркулирующие в политическом классе, забирать себе. Большего этот класс сгенерировать не может, пережевывая в основном интеллектуальные зады западноевропейской либеральной мысли двадцатилетней давности. Более того, Путин порой в одиночку наносит нокаутирующие интеллектуальные удары всем лучшим умам русского либерализма.

Так случилось после террористической атаки на США в 2001 году. Одним своим звонком Джорджу Бушу Путин поверг наземь все руководство СПС и «Яблока», вместе взятых.

Я не утверждаю, что слова и действия Путина каждодневно и радикально превосходят слова и действия всех остальных политиков России. На мой взгляд, и у него случаются резкие и необъяснимые провалы. Самый показательный – знаменитое объяснение правомерности прихода США в Грузию: если можно в Центральную Азию, то почему нельзя на Кавказ?

Путин и США

Это тема необъятная и во многом тоже загадочная. Мне не раз приходилось писать и говорить, что внешняя политика Путина слишком зашифрована. То ли потому, что он боится, что его не поймут. То ли он знает что-то такое, что большинство окружающих, включая профессионалов, не знает.

Податливость Путина, временами поразительную, американскому гегемонизму лично я объясняю не мифическими, как мне кажется, договоренностями о разделе сфер ответственности и влияния между Россией и США, а чекистским алгоритмом действия, инстинктом разведчика.

Конечно же, Путин не может не видеть и не понимать опасности американского гегемонизма, глубины американского эгоизма и того, что никакого возрождения сильной России, что недемократической, что демократической, США не нужно. Поэтому он не может не рассматривать США как потенциального противника, причем более сильного. Как в этих условиях может больше всего преуспеть разведчик, работая в интересах своей Родины? Только одним способом – внедрившись в центр системы управления противника, занять в этом центре максимально высокий пост. Что это значит? То, что максимум чужих секретов ты можешь получить только при условии максимально эффективного служения тому, чьими секретами хочешь овладеть.

Публичный вариант этой тактики – навязать свое союзничество потенциальному сопернику, заставляя его если и не решать твои проблемы, то хотя бы учитывать твои интересы.

В любом случае, абсолютно ясно одно: сегодня лично Владимир Путин – свой человек на Западе и даже в США. Это не означает, что страна, возглавляемая Путиным, то есть Россия, является своей на том же Западе и тем более в США. Конвертировать отношение Запада к себе лично в отношение Запада к России Путин пока не сумел.

Стиль работы

Путин, безусловно, любит свою работу и относится к ней крайне ответственно. Если он уверен, что знает, как нужно решать ту или иную проблему, то действует крайне решительно.

Доказательств этому немало: Чечня (особенно осенью 1999 года), реформа Совета Федерации, борьба с Гусинским и Березовским, контакты с Ким Чен Иром (несмотря на иронию и насмешки либеральных СМИ), та же поддержка американцев в операции против талибов и т. д.

Но если он не знает точного ответа на вопрос, а знать все невозможно, его действия противоречивы или просто отсутствуют.

И это случалось не раз: ситуация вокруг реформы правительства, вроде бы действующего успешно, но вроде бы не так, как хотелось бы; эпопея с реформированием РАО «ЕЭС России» по Чубайсу; проблема Белоруссии; военная реформа и т. д.

Вполне очевидно, что в собственно политике Путин чувствует себя гораздо увереннее, чем в экономике. Что, впрочем, и неудивительно для президента, ибо эта должность больше политическая. Правда, сегодня в России вопросы экономики едва ли не важнее чисто политических проблем.

Путин и кадры

В кадровых решениях, и это, пожалуй, самая большая проблема Путина как президента, он предпочитает людей, которым доверяет, профессионалам. Поскольку круг его личных знакомых и друзей – это в основном юристы, именно это направление он обновил кадрами наиболее радикально и во многом успешно. В остальном же провалов больше, чем успехов, а точнее, на своих местах остались прежние, ельцинские кадры, лишь слегка разбавленные путинскими людьми, причем далеко не всегда удачно.

Выросший в лоне системы госбезопасности, а потому много знающий о скелетах в шкафах всех представителей правящего класса, Путин, очевидно, не доверяет элите. Но только из ее среды можно рекрутировать новые руководящие кадры. Результат – кадрового обновления, особенно в последний год, практически не происходит. Между тем рецептов тут только два, и смешивать их нельзя: либо ты увольняешь всех чужих, вне зависимости от квалификации, и ставишь всех своих (но такой кадровый резервуар «своих» может дать только собственная партия), либо вообще забываешь о категории «свой – чужой», а назначаешь только лучших профессионалов в данной сфере.

Сейчас же Путин явно делает работу за многих своих подчиненных, вникая в такие тонкости, которыми не должен заниматься президент.

Отчасти это демонстрация патернализма, но только отчасти.

Характер (некоторые черты)

В чем-то Путин крайне закрыт, но временами произносит удивительно откровенные тексты. Так было осенью 1999 года, когда журналисты допекли его вопросами о целесообразности новой военной кампании в Чечне, – знаменитая фраза «мочить в сортире». Когда родственники погибших подводников «Курска» засыпали президента в общем-то безосновательными упреками на встрече в Видяеве, Путин фактически, не произнося фамилии, сказал, что разваливали-то флот не при нем, а при прежнем президенте.

После наводнения на юге России Путин бросил представителю РАО «ЕЭС России»: «Вы самые умные или самые циничные?» – и попросил назвать зарплаты руководителей РАО. (В конечном итоге, но некоторое время спустя, Анатолий Чубайс цифры назвал, однако зарплаты оказались на удивление маленькими, но Путин почему-то больше к этому вопросу не возвращался.)

Путин, несмотря на свою раскованную, временами даже очень раскованную речь и умение отвечать, казалось бы, на все вопросы, не любит касаться некоторых тем, по разным причинам ему неприятных. Это тот же «Курск», это потери в Чечне, это олигархи, это некоторые действия Генпрокуратуры. Если такие вопросы ему задаются, он либо отшучивается, причем не всегда удачно, либо отвечает кратко и резко, даже агрессивно по отношению к тому, кто неприятный вопрос задал.

Словом, если Путин как бывший разведчик и умеет скрывать свои эмоции, то либо не слишком хорошо, либо эмоций у него слишком много для президента – иные вырываются наружу.

Успехи и провалы: баланс

Я уже писал, что Путину нужен успех – не только в сегодняшнем деле отправления обязанностей президента России, которую он, очевидно, глубоко любит и искренне хочет возродить, но и для будущего, собственного будущего.

Что ж, без всякой лести можно сказать, что, конечно же, президентство Путина успешно и по сути, и в историческом контексте. Какой он получил страну – известно. Хуже положение дел в ней не стало точно. Ни по одному направлению, в том числе и в смысле наличия демократических свобод, ибо назвать более свободным общество времен Ельцина может только человек, не знакомый с политологией вообще. Вседозволенность – это все-таки не свобода, а если и свобода, то только для самых сильных. Лучше при Путине стало очень многое.

В целом Россия осени 2002 года на порядок жизнеспособнее России осени, а тем более весны 1999 года. Путинское лидерство по-прежнему развивается по восходящей, тогда как у его предшественников Горбачева (после 1989 года) и Ельцина (после 1993 года) катилось вниз. И это притом, что Путин находится у власти фактически уже три года. Ельцин к этому времени уже был дискредитирован как политик, у Горбачева забуксовали все реформы, правда, в старой, советской парадигме власти.

В персональном политическом плане Путин тоже успешнее своих предшественников. Ельцин как реальная альтернатива Горбачеву возник спустя четыре года после прихода того к власти, но фактически гораздо раньше, с 87-го. Но Михаил Сергеевич был более неосмотрителен в этом плане, чем Борис Николаевич, альтернативы которому стали возникать с начала 93-го года одна за другой: Руцкой, Хасбулатов, Черномырдин, Чубайс, Лужков, Примаков. Просто Ельцин подрубал соперников под корень – сразу, как только они или элита всерьез задумывались о том, что время смены лидера пришло. Затянул Ельцин только с первой парой из этого списка, но зато и разобрался, опомнившись, танками.

Путину альтернативы до сих пор не появилось и, видимо, не появится до ближайших президентских выборов. Это, конечно, свидетельство успешной деятельности.

50 лет

Встретить свое пятидесятилетие в главном кабинете Кремля, во главе великой, по крайней мере в прошлом, но и не без надежд на будущее, страны; входя в десятку, если не пятерку, самых влиятельных политиков мира; с такой популярностью в народе и при в общем-то довольно прилично (в сравнении с предшествующими годами) идущих делах; имея практически абсолютную гарантию победы на ближайших президентских выборах – если это не жизненный и профессиональный успех, то пусть об этом скажут гениальные писатели, каковых сейчас нет, либо анахореты, наверное существующие, но мы вряд ли их поймем.

Карьера большого политика, впрочем, не может считаться окончательно успешной до того дня, пока он не уйдет на покой. Владимиру Путину до этого далеко. Так что каждый может пожелать ему того, что хочет. Не стоит, однако, забывать, что успех твоего соседа, даже если ты его любишь, – это всего лишь его успех. А успех президента твоей страны, даже если ты его не любишь, – это неизбежно и твой успех.

Российская газета, 7.10.2002 г.

Отповедь Путина

Арест Михаила Ходорковского (25 октября 2003 года) – ключевой момент первого срока президентского правления Владимира Путина, а главное – важнейшая веха в разрушении сложившейся при Ельцине системы «власти олигархов» в России.

Данная статья посвящена даже не самому аресту, а тому, как Путин отверг почти откровенный ультиматум, который после этого ареста публично выдвинули президенту России как сами олигархи, так и по-прежнему их патронировавший Борис Ельцин.

Именно с этого момента Владимир Путин обрёл полагавшееся ему по ельцинской же Конституции президентское полновластие и перешёл к планомерному демонтажу олигархического правления в России.

Несмотря на то что своими понедельничными комментариями к аресту Михаила Ходорковского Владимир Путин постарался полностью деполитизировать «дело ЮКОСа», кроме как в политическом разрезе никто это дело не рассматривает. Даже тот, кто публично дает ему чисто юридическую трактовку.

И это логично. Во-первых, бизнесмен с таким состоянием, может быть, и способен в какой-то стране оказаться вне политики, но только не в России. Во-вторых, бизнес Ходорковского – это нефть, что является почти синонимом политики. В-третьих, приватизационные сделки (а по одной из них Генпрокуратура выдвигает обвинения Ходорковскому) – это так или иначе политика. В-четвертых, Ходорковский занимался политикой и впрямую (финансируя деятельность СПС и «Яблока»), и косвенно – ЮКОС был и остается одной из самых активных и могущественных лоббистских структур в России. И это еще самые очевидные позиции.

Так что, даже если претензии Генпрокуратуры к Ходорковскому чисто юридические, политику они затрагивают прямо и в любом случае.

А если взять контекст «дела ЮКОСа» во всей ширине и глубине этого контекста (самые глубокие глубины которого знают, видимо, всего несколько человек), безусловным является то, что на сегодняшний день мы стали свидетелями самого острого политического кризиса в правящем классе России за все время президентства Владимира Путина.

Самые последние и самые откровенные проявления этого кризиса следующие. В начале осени Глеб Павловский, являющийся, по крайней мере, нештатным сотрудником президентской администрации, уже объявил «дело ЮКОСа» не просто политическим, а настолько политическим, что его инициаторы имеют целью поставить под контроль политику президента. Кроме того, несмотря на то что крупнейшие политики и самые видные предприниматели (впрочем, не все) постарались уйти от прямых публичных политических оценок «дела ЮКОСа», в более узких, но все равно чрезвычайно широких кругах это дело и именно в его политическом аспекте стало темой № 1. Наконец, две вторые после президента политические фигуры страны публично все-таки затронули «дело ЮКОСа», хотя бы в плане неприкосновенности результатов приватизации.

До ареста Михаила Ходорковского, как считали многие, дело не дойдет. Но сам Ходорковский, судя по всему, шел к нему сознательно – то ли потому, что действительно не знает за собой вины, то ли видит единственный шанс для себя лишь в случае предельного обострения ситуации. И арест случился.

РСПП, то бишь «профсоюз олигархов», выступил с заявлением, в котором Владимиру Путину фактически был предъявлен если и не полный ультиматум, то половина его. Не совсем ясно, кто из олигархов поставил бы свои реальные подписи под этим полуультиматумом, кроме Анатолия Чубайса, выступившего по поручению «всех» и «от лица всех».

Напомню всего два пассажа из этого заявления:

«Эскалация действий власти и правоохранительных структур по отношению к российскому бизнесу резко ухудшила атмосферу в обществе. Подорвано доверие бизнеса к власти…» и «Сегодня российский бизнес не доверяет действующей правоохранительной системе и ее руководителям».

То есть авторы заявления обвиняют власть в целом и правоохранительные органы в частности в дестабилизации общества. Кроме того, особо отмечено, что последним российский бизнес не доверяет вообще. И лишь «ясная и недвусмысленная позиция» президента Путина, то есть высшего представителя высшей власти, сможет успокоить общество.

Полуультиматумом я назвал это заявление потому, что в нем не сказано, что же сделают те, кто якобы подписал заявление, если президент не займет «ясную и недвусмысленную позицию», причем понятно какую.

Владимир Путин «ясную и недвусмысленную» позицию занял. Но прямо противоположную. Во-первых, он проигнорировал претензии к «власти». Во-вторых, он выразил полное доверие к правоохранительной системе, во всяком случае к ее судебной ветви, в связи с чем ответил отказом встречаться с олигархами по поводу Ходорковского. В-третьих, он заявил, что «дело ЮКОСа» может быть казусом, но не обязательно прецедентом в вопросе об итогах приватизации, а как раз последнему олигархи и не верят, что специально подчеркнуто в их заявлении.

Словом, фактически президент отказал олигархам по всем пунктам. Более того, он посоветовал им прекратить «истерику», пообещал учредить специальный орган по борьбе с коррупцией, а также специально порекомендовал правительству «в эту дискуссию не ввязываться».

Наконец, как справедливо отметили многие, совершенно неслучайным представляется появление неделю назад в «Московских новостях», контролируемых ЮКОСом, интервью Бориса Ельцина. В интервью полностью выдержан пиетет по отношению к нынешнему президенту России, однако очевидно присутствует констатация того, что именно Борис Ельцин остается единственным демиургом российской политики. А конкретно это проявляется в том, что он, Ельцин, сам и единолично избрал Путина своим преемником, хотя ближе ему были и остаются другие политики и кто-то из них (Ельцин «предполагает», кто) станет следующим президентом России.

Так что выдержанная в весьма решительных тонах понедельничная отповедь Путина «истерике» олигархов есть, конечно, и косвенный ответ демиургу.

* * *

Теперь подведем итог. Видимо, промежуточный.

Михаил Ходорковский до 30 декабря, если не помогут апелляции его адвокатов, останется под стражей. Это должно отрезвить тех олигархов и самого демиурга, которые собирались сформировать свой состав Думы, а затем, возможно, и правительства.

Если кто-либо из членов правительства или администрации презреет «просьбу» Путина о неучастии в дискуссии по «делу ЮКОСа», то это должно стать поводом для отставки нарушителя. Иначе – зачем эта «просьба»? Примерно та же судьба (в адекватном для каждого варианте) ждет и олигархов, которые не сумеют прекратить «истерику».

Суммарно это – попытка снять вопросы о слабости власти Путина, слишком часто обсуждаемые сегодня, демонстрацией прочности и решительности этой власти. И, думаю, готовность взять инициативу в кампании по выборам в Думу в свои руки, если эта кампания пойдет не по тому сценарию, который был расчерчен в Кремле весной. Что более чем, как я уже не раз писал, вероятно.

Почему проблемы, связанные с ЮКОСом и волнующие власть, нельзя было решить экономическими методами, без применения репрессивного аппарата? Видимо, потому, что экономические рычаги находятся в руках тех, кто Путину неподконтролен. И он действовал тем единственным оружием, которым располагает.

Путин приготовился консолидировать власть и элиту, но на своих, а не на чужих условиях. Иначе понять его действия нельзя. Какова идейная основа этой консолидации – это отдельная тема. Она, видимо, будет обсуждаться с теми, кто будет согласен войти в новую команду Путина, но опять же – на сей раз на его условиях.

Путину надоели публичные и закулисные напоминания о том, что он «всего лишь преемник и ставленник Семьи». И в этом, возможно, виноваты те, кто этими напоминаниями не уставал злоупотреблять.

Российская газета, 29.10.2003

Императивы Путина
(Управляемая демократия и неуправляемый авторитаризм)

Заканчивался 2003 год, а значит, оставалось всего четыре месяца до новых президентских выборов, в которых Путин намеревался не только участвовать, но и, естественно, победить.

Соответственно, пришло время подвести итоги первого срока правления того, кто, бесспорно, стал общепризнанным политическим лидером страны и действительно сильным президентом России, а не тем, кого так именовала лишь официальные СМИ и околокремлёвские лизоблюды.

Эта большая статья написана для «Литературной газеты», с которой в то время я тоже сотрудничал.

Как в норме происходит смена первого лица во власти – монарха, генсека, президента, премьер-министра (в парламентских республиках)? Вслед за старым первым лицом в отставку уходят (или отправляются) все члены правительства, вся администрация (личный кабинет) прежнего главы высшего властного органа – это почти закон. Кроме того, часто такая же, вполне предсказуемая и никого не удивляющая судьба ждет руководителей спецслужб, высших руководителей Вооруженных Сил, государственных (там, где они есть) бизнес-структур и даже первых лиц дипломатических миссий страны за рубежом.

Неизбежность нормы

Так происходит в демократиях, точно так же – при авторитарных и даже деспотических режимах. Так было и в России: при царях, при императорах, при большевиках. Так, естественно, случилось и при переходе власти от Горбачева к Ельцину.

Но с 1991 года мы живем, мягко выражаясь, в аномальном (анормальном) периоде нашей истории. Назовем его самым приличным из известных всем определений – переходный период.

Власть от Ельцина к Путину перешла не по политической норме, не по политической традиции. Мы все это заметили, но не зафиксировали свое особое внимание на аномальности передачи власти. Так как самого неприятного, того, чего мы более всего опасались, не случилось, и передача власти произошла совершенно мирным и внешне, да во многом и содержательно, демократическим путем.

Человек Семьи, выбор Семьи – это же было самым главным обвинением, бросаемым Путину в первую очередь теми (хотя и не только ими), кто с весны 1999 года, но особенно осенью 99-го, разоблачал Семью и Путина как один политический клан. Кстати, именно эти люди сегодня в первых рядах тех, кто клеймит Путина за отход от политики Ельцина, то есть от политики той Семьи, «заграничные счета» которой они демонстрировали в свое время в прямом эфире.

Тогда же, а точнее весной 2000 года, как главное доказательство несамостоятельности Путина приводили как раз то, что он не сменил главу президентской администрации и почти не тронул состав правительства. Более того, с интересом ждали 26 марта 2001 года, затем 26 марта 2002-го – реальных или виртуальных сроков, начиная с которых Путину уже «разрешалось» менять команду. И всякий раз, когда этого не случалось, в словах комментаторов звучало разочарование.

Почему Путин не менял ключевых игроков ельцинской команды (точнее – почти не менял, ибо на силовые министерства – МО и МВД – он все-таки поставил своих людей, а шеф ФСБ Николай Патрушев и так был его человеком) – тема отдельного разговора. Отмечу только то, с чего начал. Это было отклонение от всех норм и всех традиций политики. И рано или поздно норма должна была быть восстановлена.

Предполагалось, что это произойдет после избрания Путина президентом на второй срок. И уж точно – после думских выборов. Но случилось, как мы теперь видим, раньше. Политически – существенно раньше. Почему?

Между Прохановым и Березовским

К 2003 году Путин пришел с двойным политическим клеймом. «Продолжатель дела Ельцина» (Зюганов, Проханов) и «предатель дела Ельцина» (Березовский). Странно. Впрочем, еще более странно то, что хулитель Ельцина Проханов и поклонник Ельцина Березовский слились в экстазе нелюбви к Путину. Впрочем, не странно. Обоих не удовлетворяло, что Путин продолжал быть полуельциным. Просто одному хотелось, чтобы из этого сочетания отпала хотя бы вторая часть, а другому – чтоб первая.

Радикальная смена команды – главный способ удовлетворить желание и Проханова, и Березовского. Вернее говоря, либо Проханова, либо Березовского. Ибо к 2003 году стало ясно, что полуудовлетворять-полунеудовлетворять далее обоих антагонистов, обе половины российского общества, в основном состоящего из Прохановых и березовских, далее не удастся. Нужно делать выбор.

Но поскольку никто до конца точно не мог спрогнозировать, какой выбор сделает Путин (ибо в своих действиях и словах он крайне амбивалентен), поскольку каждый боялся, что Путин сделает другой выбор, постольку и началась борьба одновременно и за президента (чтобы сделал нужный выбор), и против президента (чтобы не сделал ненужный выбор).

Путин свой выбор оттягивал. Поначалу это устраивало всех, но стали катастрофически стремительно приближаться парламентские выборы. А это означало, что при всей якобы эфемерности современного русского парламентаризма в декабре выбор сделает само российское общество, а Путин может присоединиться к этому выбору. И реальные политические игроки раньше большинства хитроумных политологов, весь 2002 год и даже весной 2003-го все твердивших о неважности декабрьских выборов, поняли: чья-то, но не ясно, чья, победа на думских выборах определит выбор

Путина, а значит, и их, игроков, судьбу. Ставки подскочили до заоблачных высот. В результате случилось все то, что мы наблюдали в 2003 году и апофеозом чего стало заключение Михаила Ходорковского в узилище.

Всё было ясно ещё четыре года назад

Должен признать, что мое авторское тщеславие вполне удовлетворено тем, что именно после моей статьи от 13 января 2000 года «Диагноз: управляемая демократия» это определение закрепилось в политическом, политологическом и журналистском лексиконе как наиболее точное и популярное определение существующего в России политического режима. Статья была написана сразу же после изощренно-добровольного ухода Бориса Ельцина с поста президента и передачи им высшей власти в России из рук в руки Владимиру Путину и почти за три месяца до того, как Путин легитимизировал этот акт своей победой на президентских выборах 26 марта 2000 года. Это принципиальный момент – режим управляемой демократии во всех своих существенных чертах сложился до того, как Путин был избран президентом. То есть Путин действовал в рамках уже созданной политической конструкции, состоявшей из управляемой демократии Центра и неуправляемого авторитаризма олигархов.

Теперь позволю себе привести специально для читателя «ЛГ» отрывок из той своей статьи, во-первых, потому, что многое из написанного тогда стало еще более актуальным сегодня, а во-вторых, в «Диагнозе» дан анализ самого механизма воспроизводства одной и той же модели политической борьбы в России на протяжении всего XX века. А это позволяет спрогнозировать и дальнейший ход событий.

Проект «Единая Россия»

Этот проект родился по многим, часто прямо противоположным мотивам многих политических игроков, исповедующих более чем расходящиеся взгляды. Но об идеологиях мало кто думал, а потому его эклектика не смущала авторов и исполнителей проекта. Подход был сугубо инструментальным. Нужен механизм для гарантированного проведения той линии, которую правящий класс будет проводить после выборов.

А кто будет главным в правящем классе? Это мы решим потом. Вернее, это решится по ходу подготовки и проведения выборов в нашей аппаратной борьбе. Власть будет у «Единой России», «Единая Россия» – в наших руках. Путин, естественно, не сможет проигнорировать столь мощный механизм и тех, кто им управляет.

Но мешали коммунисты. Без допинга победить их нельзя. Допинг один – путинский рейтинг.

Проект «Единая Россия» содержательно напоминал центризм, какового, что очевидно, в стране Прохановых и березовских не существует, и фактически всего лишь фиксировал статус-кво.

И Путин уже весной это почувствовал. Статус-кво своей неопределенностью перестал его удовлетворять. На всякий случай, чтобы выиграть время и не сделать себя заложником не вполне очевидной ситуации, Путин дал добро на самостоятельные действия паре-тройке более мелких фигур. Кстати, выиграв от этого – карта пошла сама. Например, Анатолий Чубайс вдруг предложил свой вариант центризма – как альтернативу центризма «Единой России». Либеральный империализм. В расшифровке – смесь Березовского с Прохановым.