Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

Лекция 9
Журналистика и реальное знание

К довольно многочисленным определениям журналистики, уже данным мною, я бы добавил еще одно:

журналистика есть просвещенный дилетантизм.

Это очень важное и для понимания этой профессии, и для овладения ею определение. Оно, кстати, имеет и несколько иной вид в известном утверждении, что журналист знает понемногу обо всем, не обладая фундаментальными знаниями ни о чем.

В формуле просвещенный дилетантизм главное слово просвещенный, ибо дилетантизм есть просто констатация реальности, медицинский факт, как любят выражаться сейчас. Просвещенность журналистского дилетантизма состоит в том, что, во-первых, это все-таки дилетантизм не поверхностный, не верхоглядский; он основан более на знании, пусть и ограниченном, чем на незнании; во-вторых, хороший журналист ощущает, более того – осознает ограниченность своего знания (следовательно, и ограниченность своего анализа); в-третьих, журналистская просвещенность состоит в действиях, направленных на преодоление своего дилетантизма для себя лично и для аудитории. Первое выражается в постоянном, хоть и бессистемном самообразовании (в том числе и через собственно журналистику), второе – в том, что всякий раз, когда собственных знаний журналисту для капитальной и объективной оценки реальности не хватает, он ради интересов аудитории обращается к настоящим специалистам, к экспертам, к носителям знания фундаментального, академического или хотя бы оперативного, технологического.

Журналист, не обращающийся к реальному знанию, опасен как общественный тип. Он не только асоциален, но часто и антисоциален..

Напомню, что, с одной стороны, журналист наделен привилегией быть голосом общества, с другой – он воздействует на это общество. И в том, и в другом случае невежество журналистов воздействует и на верхи, и на низы общества – именно потому, что журналист априори носит звание образованного и культурного человека. Во что, конечно, трудно поверить, когда порой слышишь, какой абсолютно антинаучный бред несут аудитории по каналам СМИ, то есть с помощью журналистов, всякого рода прорицатели, астрологи, знахари и обычные невежды, увенчанные известностью телезвезд. Да и сами журналисты нередко приобщаются в своем псевдоанализе к когорте этих любимцев СМИ. Еще в начале XX века, анализируя наступление такого воинствующего невежества (а ведь тогда СМИ еще не были так всеохватны), блестящий Ортега-и-Гассет писал:

«Оторопь берет, когда люди вполне культурные трактуют злободневную тему. Словно заскорузлые крестьянские пальцы вылавливают со стола иголку. К политическим и социальным вопросам они приступают с таким набором допотопных понятий, какой годился в дело двести лет назад для преодоления трудностей в двести раз легче».

Какими реальными знаниями должен обладать журналист (при самокритичной оценке их уровня) в объемах больших, чем знания его аудитории?

В первую очередь, это, конечно, не профессиональные навыки, с помощью которых можно нести в массовую аудиторию как благо (знание и нравственные ориентиры), так и зло (невежество и аморализм). Профессиональные навыки – не более чем инструмент.

Журналист прежде всего должен превосходить аудиторию в академическом знании. Ибо он есть сегодня, как я уже говорил, и элемент системы просвещения, идущего по каналам СМИ.

Первое, что здесь надо отметить, это родной язык. К сожалению, явно ухудшаемый, упрощаемый и вульгаризируемый сегодня именно посредством СМИ. Безусловно, к сегодняшней языковой практике очень многих (думаю, большинства) журналистов, большинства героев СМИ, диктующих всяческую, в том числе и языковую, моду массам, можно отнести характеристику,

данную тем же Ортегой-и-Тассетом разговорному языку времен заката Римской империи, так называемой «вульгарной латыни». Ортега пишет, что можно только ужаснуться «немыслимому упрощению грамматики по сравнению с классической латынью. Сочная индоевропейская сложность, которую сохранял язык верхов, была вытеснена плебейским говором, упрощенным и легким, но при этом, или скорее поэтому, грубо механическим, как рабочий инструмент, с невнятной и приблизительной грамматикой – наугад и невпопад, как у детей. В общем, младенческий язык, детский лепет, неспособный ни гранить мысли, ни расцвечивать чувства. Язык, лишенный светотени, лишенный яркости и душевного жара, убогий язык, бредущий на ощупь».

Порча языка системой сегодняшних СМИ – отдельная и большая проблема, лично меня поражающая стремительностью своего обострения. По-моему, мы здесь просто приближаемся к языковой катастрофе. Тому, увы, есть и объективные причины.

Во-первых, язык нынешних СМИ – это по преимуществу язык устный, то есть по определению менее литературный, чем язык письменный.

Во-вторых, это конечно же следствие нашествия неофитов, непрофессионалов, профанов и графоманов, шагнувших в журналистику в годы гласности и демократии.

В-третьих, это следствие собственно демократии, на первом своем этапе всегда отрицающей всякий аристократизм, в том числе и лингвистический, и заимствующей из языка культурной элиты лишь отдельные «модные» слова. Именно СМИ, то есть журналисты, внедрили в современный русский язык практически всю уголовную лексику и даже грамматику: ведь сами бандиты все-таки редко выступают по телевизору. Впрочем, не только лексику, но и уголовную «культуру» поведения.

Из элитного лексикона современные русские журналисты, не умеющие ни творить родной язык, ни даже переводить на него с иностранного, ввели в нашу речь, в том числе и письменную, лишь многочисленные англицизмы.

В современной России сложилось самое превратное представление, в том числе – с помощью СМИ, о самом понятии «элита». Элитой у нас в СМИ называют сегодня исключительно (или чаще всего) просто самых известных людей, к которым в первую очередь относятся, естественно, звезды массовой культуры.

Я своими ушами и многократно слышал, как тележурналисты, общаясь с самой разнузданной попсой в телеэфире, не только называли их людьми светскими (что в данном случае, видимо, подразумевает участие в так называемых тусовках), но и пытались обсуждать с ними «светскую жизнь».

С одной стороны, вроде бы и понятно, что даже в сегодняшнем обществе настоящий свет таких личностей в свой круг не допускает. Но ведь, с другой стороны, массовой аудитории, в свете никогда не бывавшей, но верящей СМИ, представляется, что свет действительно таков. И она начинает подражать тому, что принято в этом «свете».

Все больше и больше приживается в языке нашей журналистики выражение «имеет место быть». Запущенный когда-то (в советское время) высокообразованными интеллигентами иронический оборот, пародирующий бюрократически-простолюдинную фразеологию, от частоты употребления показался профанам-журналистам утонченным (светским) языковым оборотом – и употребляется теперь без всякой иронии в их авторской речи. И таких примеров множество.

Между тем в России немало высокообразованных и грамотно говорящих и пишущих журналистов и иных людей, выступающих в СМИ, но преобладают – невежественные эксплуататоры языкового богатства, не прочитавшие (ибо не чувствуют в этом нужды) даже самые элементарные инструкции по употреблению языка (учебники и словари).

Языковая проблема – наиболее ярко демонстрирует необходимость сопряжения журналистики с реальным знанием, но не исчерпывает ее.

Какие проблемы сегодня наиболее популярны, чаще всего обсуждаются в серьезных СМИ? Каждый легко перечислит их, что автоматически укажет на те области знания, в овладевании которыми со стороны журналистов испытывается наибольшая нужда, к сожалению, чаще всего неосознаваемая.

Это: политика (история политических учений и политология), социология (в том числе и теория и методика проведения опросов общественного мнения), история, общественная психология, культурология, религиоведение, этнография, демография и, наконец, этика.

Между тем, если судить по нашим СМИ, особенно бульварным, современные российские журналисты изучают в основном одну науку, точнее даже один раздел науки медицины – гинекологию.

Воистину чудовищны представления большинства сегодняшних персонажей, вещающих по каналам СМИ, об этических проблемах. Причем каждый второй из этих персонажей демонстрирует свою воцерковленность – с помощью крестов разной величины и упоминания двух-трех из десяти библейских заповедей.

Конечно, главная проблема сегодняшней России здесь лежит не в области журналистики, а в собственно идейной среде: сегодня в нашей стране отсутствуют все четыре необходимых компоненты, создающих целостность (но не единообразие) общественной мысли и морали: (1) метафизика – общефилософская теория (или идеология), (2) единство исторического знания (или философия истории), (3) национальная идея (цель) и (4) моральная доктрина.

Между тем журналисты, политики и звезды (увы, это теперь понятия одного ряда), практикующие общественную проповедь или публичный псевдоанализ, вынуждены касаться всех проблем, связанных с этими фундаментальными областями человеческого сознания. В силу того, что общество ждет именно от них ответов на волнующие его вопросы. И в силу того, что о чем-то, кроме собственной профессии, им всем нужно говорить, чтобы оправдывать свою особую роль в обществе.

Каков рецепт выхода из этого порочного круга, когда профаны проповедуют отсутствующие или случайно собранные профанным образом идеи? Пока новая идеология не возникнет – выход только в реальном знании, в академическом образовании тех, кто поступает на работу в СМИ. Вот почему я, не углубляясь далее в эту тему, просто предложу вашему вниманию составленный мною оптимально-идеальный список предметов, которые необходимо (в целях общественной безопасности) преподавать на факультетах журналистики в российских вузах. Думаю, в рамках данного курса этот список не нуждается в дополнительных комментариях.

Предметы, которые нужно преподавать на факультетах журналистики

Академические курсы

• русский язык (полный академический курс)

• русская литература (полный академический курс)

• зарубежная литература, западная (от античности до XX века включительно)

• российская история (полный академический курс)

• история политических учений (полный академический курс)

• история философии

• история русской журналистики (полный академический курс)

• история западной журналистики

• английский язык

• второй иностранный язык Специальные курсы обязательные

• история английской, американской или французской журналистики (на языке)

• история всемирного искусства

• логика

• основы риторики

• современные теории СМИ

• современная социология и методики проведения социологических исследований

• основы теории рекламы и массовой культуры

• общая теория журналистского мастерства

• система мировых СМИ в конце XX – начале XXI века

Факультативные (4 – 5 на выбор)

• социальная психология

• геополитика и география

• военная история

• гражданское право России

• экономический анализ

• история этических учений

• демография и история семьи

• сатирические жанры литературы и журналистики

• искусство рецензирования

• современное естественно-научное знание

• современные политтехнологии

• основы международного права Курсы специализации

• тематические (экономическая журналистика, военная жур налистика, спортивная журналистика и т. д.)

• по типам СМИ (газетно-журнальная журналистика, ра диожурналистика, тележурналистика, интернет-журналистика, СМИ потребительского рынка, фотожурналистика)

• технологические и технические курсы (редактирование, макетирование и верстка, телепрограммирование, операторская работа, фотоиллюстрирование)

Только на пути овладения этими науками, в первую очередь – до поступления на службу в СМИ, ибо иначе потребление знаний будет исключительно прагматическим, почерпнутым лишь для использования в сиюминутных целях, лежит категорически необходимое нам восстановление интеллектуального статуса печатного, а ныне, в эпоху телевидения, и произнесенного слова.

Иначе наши СМИ так и будут колебаться между двух крайностей, отчетливо наблюдаемых сегодня. С одной стороны – чистое невежество, с другой – демагогия, то есть спекулятивно используемое знание. И о том, и о другом, как всегда удачно, писал Ортега-и-Гассет, классический труд которого «Восстание масс» по сути описывает именно то, о чем я говорю в этой лекции – вытеснение из СМИ академической культуры масскультом. Потому более чем уместно еще раз процитировать великого испанского философа.

Итак, о демагогии:

«Сущность демагога – в его мышлении и в полной безответственности по отношению к тем мыслям, которыми он манипулирует и которые он не вынашивал, а взял напрокат у людей действительно мыслящих. Демагогия – это форма интеллектуального вырождения…»

О невежде:

«Раз и навсегда освящает он ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека».

Если все это не о значительной части авторов и героев наших сегодняшних СМИ, то о ком же еще?!

В заключение этой лекции недурно сказать еще о двух вещах.

Первое (и это будет очередная максима):

журналисту нужно обладать некоторыми реальными знаниями в том числе и для того, чтобы самому невольно не попасться на удочку разного рода шарлатанов, массово выступающих сегодня в качестве экспертов, и не нести, даже не подозревая об этом, околонаучный и антинаучный бред в общество, а также для того, чтобы разоблачать этих «экспертов», если они достигли слишком высокого общественного статуса.

Второе (тоже максима):

журналист, слишком много знающий о том, о чем он пишет, так и не превратившись в ученого (ибо не ушел работать в науку), становится опасно однобок и теряет ту широту кругозора, которая отличает журналиста (отчасти популяризатора) от узкого специалиста. Никакие знания не обязывают журналиста писать научные тексты, выдавая их за журналистику, ибо в этом случае аудитория перестанет доверять ему как представителю общества в сфере публичной жизни, перестанет считать его журналистом.

Настоящий журналистский анализ, наиболее ярко проявляющийся в аналитических статьях, о которых мы обязательно поговорим отдельно, тем и отличается от научного, тем и хорош, что, опираясь на реальное знание, не обязан быть, более того – обязан не быть академическим, сухим, отрешенным от эмоций и злобы сегодняшнего дня. Журналист имеет право пропускать целые звенья в цепочке логических суждений (иначе он никогда не уложится в нужный объем и не сдаст свой текст вовремя), заменяя эти звенья адекватной по смыслу метафорой, примером из только что случившегося в жизни, даже публицистическим выпадом. Там, где ученый написал бы диссертацию, журналист должен написать статью, причем отнюдь не академическую. Журналист имеет право скользить по поверхности, но только в том случае, если он ощущает и хотя бы как-то знает глубины, под этой поверхностью лежащие. Там, где ученому нужно дать пять доказательств, журналист может обойтись одним. Но действительно доказательством, а не мифом из пара-научной брошюры.

В конце концов еще одно мое определение журналистики (кажется, я его уже приводил) как оперативной прикладной политологии и социологии – а это так и есть! – хорошо доказывает, что значат для журналиста реальные, в том числе академические, знания.

Нет основания завершать эту лекцию на совершенно пессимистической ноте. В последние годы на нашем телевидении (законодателе мод в сегодняшних СМИ) стали все чаще и чаще появляться передачи серьезного и ответственного интеллектуального уровня – явный признак того, что какой-то перелом если и не произошел, то, по крайней мере, намечается. Тут нужно отметить, что создание телеканала «Культура», видимо, сыграло в этом решающую роль. Что, кстати, доказывает, как легко можно приступить к решению какой-то серьезной проблемы, просто создав площадку для ее решения, даже еще не осмыслив, как надо действовать.

Именно с канала «Культура» мода на новый интеллектуализм стала постепенно возвращаться на другие телеканалы, работающие на аудиторию в сотни и десятки миллионов людей и по-прежнему уделяющих главное внимание культуре массовой и профанным видам знания.

Некоторые, впрочем, скажут, что это заслуга не «Культуры», а НТВ. Я категорически не согласен. Не вдаваясь в детали, скажу только, что интеллектуализм НТВ, безусловно присутствовавший в некоторых передачах этого канала (особенно политических) первого периода его существования (до вступления в медийные войны), затем истончился и далее НТВ работало лишь в формах более изощренной, чем другие федеральные каналы, массовой культуры.

Впрочем, надо признать, что современной журналистике вообще очень трудно работать в рамках реального знания. Прежде всего потому, что содержание нынешних СМИ в целом это скорее религия (неоязычество) и фольклор, чем наука. Об этом – в следующей лекции.

Лекция 10
Журналистика как религия и как фольклор

Тема, к которой я приступаю сегодня, грандиозна и обширна. В принципе, после долгих размышлений на сей счет, размышлений, основанных на постоянном соприкосновении с такими явлениями, как обман и ложь в журналистике, и феноменом веры людей в то, что говорят и пишут СМИ, несмотря на одновременную уверенность тех же людей в том, что газеты и телевидение «все врут», после всего этого я бы считал нужным посвятить теме этой и следующей лекций отдельную книгу. Но разговор о журналистике как религии и фольклоре, на мой взгляд, сегодня слишком злободневен, чтобы ускользать в данном курсе от этой темы, пусть даже подъемной разве что для нескольких лет работы научного коллектива академической кафедры развернутого состава. Мне придется действовать одному и сразу. Да что делать?

У меня нет никакой возможности давать собственные определения религии, да и необходимости в этом нет. Все главное о религии уже сказано, а сказанное – обобщено. В устном варианте данной лекции, я, апеллируя к соответствующим знаниям, не всегда, надо признать, основательным, бегло напоминаю студентам основные составляющие религиозного сознания и религии как таковой, разумеется, не с теологической, а с социологической точки зрения. В письменном же, то есть, по определению и традиции, более капитальном варианте курса, позволю себе, для убедительности, воспользоваться воспроизведением отрывков из обширной статьи «Религия» (автор Ф.Г. Овсиенко) из второго тома «Политической энциклопедии» под редакцией Геннадия Ра (М., 1999). Я сделал нечто вроде реферата этой статьи, оставив в тексте только то, что непосредственно относится к сути вопроса.

Далее, для пущей убедительности, я воспользовался совсем уж лобовым, очевидно постмодернистским приемом, и просто произвел в данном тексте некоторые замены и внес в него совсем незначительные вставки, выделив их курсивом. Например, слово «религия» всюду заменил словами «СМИ» или «медиа». Каковы остальные подмены, умный читатель легко догадается сам. Вот что у меня получилось.

«СМИ (медиа) – сфера духовной жизни индивида и общества и способ практически духовного освоения мира, специфическое отражение действительности, основывающееся на вере в существование сверхъестественного – медиареальности. Сложность дефиниции медиа обусловлена исторической изменчивостью и разнообразием форм и проявлений медиа, их вплетенностью во все без исключения формы общественного сознания (это и определенное видение мира – мировоззрение, и нормы морали, и т. п.). В ряду философско-социологических трактовок медиа наибольшую известность получило определение, которое дал Ф. Энгельс в работе «Анти-Дюринг»: "Всякие медиа являются не чем иным, как фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними и в их повседневной жизни, – отражением, в котором реальные силы принимают форму виртуальных". В рамках социологии СМИ Э. Дюркгейм охарактеризовал медиа как общественное сознание (общие нормы, ценности, верования, чувства и т. д.). В его трактовке медиа дают понимание социальной реальности в мифологической форме, пытаются перевести социальные отношения на понятный язык. Ядром медиасознания является медиавера: в сверхъестественные существа (медиагероев – политиков, олигархов, поп-звезд и пр.) и в сверхъестественные связи между процессами и явлениями, в сверхъестественные свойства реальных объектов (власти, политики, денег, самих СМИ и др.). Медиавера предполагает, во-первых, не просто наличие в сознании представлений о сверхъестественном, а веру в реальное существование сверхъестественного. Во-вторых, эмоциональное отношение к сверхъестественному – медиаверующий человек не просто верит в реальность сверхъестественного, а эмоционально переживает свое отношение к последнему. В-третьих, медиавера в сверхъестественное включает убеждение в существовании особых двусторонних отношений между человеком и сверхъестественным. Наука преимущественно исходит из того, что медиавера обусловлена социумом, целым комплексом антропологических, психологических, гносеологических, социокультурных факторов. Основу медиаверы составляет совокупность общественных отношений, объективно определяющих зависимость человека от внешних – природных и социальных – условий. Антропологические факторы медиа-веры определяют те стороны жизни человека, в которых обнаруживается хрупкость и ограниченность его бытия – болезни, эпидемии, смерти и пр. Психологические предпосылки медиа-веры существуют в сфере психологии – общественной и индивидуальной: групповые и массовые страхи и переживания; чувства одиночества и заброшенности; традиции и обычаи; склонность к поклонению и т. д. Гносеологическими предпосылками медиаверы выступают относительность знания и соединенность его с заблуждением, иллюзии чувственного познания, отрыв абсолютного от конкретного. Будучи общественно-историческим и культовым явлением, медиа выполняют различные функции в жизни человека и общества. Посредством культа, медиаверы и системы СМИ медиа определенным образом удовлетворяют стремление человека к счастью с помощью представлений об иной, лучшей, чем обыденная, жизни (компенсаторная функция). В медиа человек ищет моральную опору и основание для своих поступков тогда, когда не находит их в реальной повседневной жизни, в существующих межчеловеческих отношениях. Провозглашая определенные повеления и запреты, медиа формируют жизнь и отдельной личности, и целого общества. Создавая образы медиагероев (телезвезд и пр.), они одновременно создают и идеальные образцы, достойные подражания; формируют личность медиаверующего на основе определенной системы, в основе которой лежит специфическое видение мира и предназначения человека (регулятивно-воспитательная функция). Мировоззренческая функция медиа заключается в том, что они объясняют мир, истолковывая явления, происходящие в природе и обществе; влияют на мировоззрение человека, формируя у него определенное мировосприятие и определенную систему ценностей, давая мотивацию для его поступков. Наряду с сугубо сакральным, регулятивно-воспитательным и мировоззренческим содержанием конкретные СМИ стремятся к созданию определенной модели общественной жизни, а тем самым и к созданию определенной идеальной социальной структуры. Наиболее полно политико-идеологическая функция проявляется на уровне национальных и мировых медиа; выполняют ее прежде всего СМИ как медиаорганизации, хотя формально многие современные СМИ сегодня заявляют о своей аполитичности. Сакрализуя нормы и ценности общества, медиа могут способствовать его стабильности либо, не приемля данные нормы и ценности и ориентируя аудиторию на их неприятие, его нестабильности. Культурно-эстетическую и культуротранслирующую функции СМИ выполняют, воздействуя на чувства людей, способствуя медиаэстетическому восприятию действительности, а также развитию и передаче отбираемой ими части накопленного культурного наследия от поколения к поколению. Интегрирующе-дезинтегрирующая функция медиа выражается в их возможности сплачивать индивидов, социальные, этнические и прочие образования и в то же время разъединять людей и группы, которые придерживаются различной медиаориентации. Столь же неоднозначна и социальная роль медиа в конкретных исторических условиях; одни и те же СМИ могут использоваться для обоснования самых различных, в том числе и прямо противоположных, социальных целей».

Скажите, разве слишком большое насилие совершил я над процитированным текстом? Разве от моих подмен текст утерял смысл? Разве скорректированный мною текст (но лишь чуть-чуть скорректированный), не описывает вполне корректно современные СМИ как религию и Церковь одновременно?

Завершив свой постмодернистский эксперимент, хочу заметить, что, конечно, многие политические и общественные институты всегда были сакрализированы. Ореолом сакральности и сегодня окружены власть, особенно в России, спецслужбы, самые богатые люди, высокое искусство. Впрочем, в последние десятилетия, явно не без влияния СМИ, мастеров высокого искусства заменили другие «божества» – так называемые звезды искусства массовой и поп-культуры.

Однако ореол сакральности – это одно, а полная (или почти полная) сакрализация – это другое. Ниже я попробую не просто инкорпорировать слова «СМИ» и «Медиа» в текст, описывающий религию, а описать СМИ как религию.

Начну с простого. Ярчайший признак религии – это наличие Бога или богов. СМИ конечно же языческая религия, богов здесь множество – целый пантеон. Причем это боги четырех типов.

Во-первых, это боги, позаимствованные из настоящих религий, собственно боги: Иисус, Аллах, Будда, Иегова и другие. В домедийные эпохи каждый из этих богов в сознании верующих разных конфессий обитал сам по себе. Контакты этих богов в обыденном общественном сознании были крайне редки: разве что у соседних народов, исповедовавших разные религии. Конфликты богов встречались чаще – во всяком случае при всякой войне, если воюющие страны принадлежали к разным религиям, не говоря уже, естественно, о религиозных войнах. Сегодня же в национальных СМИ, не говоря уже о транснациональных, боги разных религий живут, контактируют, дискутируют, конфликтуют и враждуют каждодневно, постоянно и по всем вопросам – от одежды и абортов до места подопечных им народов на Земле вчера, сегодня и в будущем. Это точно та же теокразия (смешение богов), которая царила в Римской империи и приняла самые нелепые формы перед ее крахом и распадом. Тогда, однако, на смену выродившемуся пантеизму пришло единобожное христианство, уже ставшее не только религией, но и философией и моральным законом. А что придет на смену нынешнему смешению богов?

Боги второго типа в теокразии современных СМИ – это так называемые политические, спортивные звезды и звезды массовой культуры, а также те, кого в России зовут олигархами. Вполне обожествленные – как правило, уже ушедшие на покой или в могилу: Сталин, Ленин, Рузвельт, Гитлер, Черчилль, Киссинджер, Тэтчер, Горбачев, Ельцин, «Битлз», Пресли, Мерилин Монро, Пеле и т. д. Или полуобожествленные, то есть полубоги – это активно действующие звезды. Не случайно о последних в наше время стали говорить как о культовых фигурах (то есть субъектах культов личности).

Третий тип богов – скорее говоря, по греческой иерархии, герои. Это звезды, но уже самой журналистики, самих СМИ, прежде всего, конечно, телевидения.

Наконец, четвертый тип – квазигерои. Это созданные медиа, в основном телевидением, реально не существующие субъекты – герои телесериалов и ток-шоу с подсадными утками или даже живые люди из социальных низов или простых обывателей, избранные телевидением для того, чтобы стать объектами телеэкспериментов типа реальных шоу. Эти квазигерои – просто демоны, наделенные либо ангельским, либо дьявольским ликом по воле сценариста.

В совокупности эта теокразия, сконструированная современными СМИ, нелепа и пугающа, ибо миф в ней надстраивается не над реальностью, а над другим мифом, сочиненным не историей и не гением, а автором сценарной разработки. Кроме того, в этом неоязычестве даже иерархия богов оказывается перевернутой – квазигерои и герои могут доминировать над богами, причем над богами как «реальными», так и над собственно медийными. Словом, налицо нечто вроде шаманства.

У СМИ как религии есть и свой символ веры – свобода слова и свобода печати, и основные догматы, например, такие: СМИ – голос общества; политики скрывают от народа правду, а журналисты – ее находят и открывают; журналисты неподкупны и объективны (а может ли человек вообще быть объективен?); то, что сказано или написано в СМИ, есть если и не истина, то правда.

СМИ совершенно очевидно, каждое по отдельности и все вместе, занимаются миссионерством и прозелитизмом.

Более того, там, где тот или иной конгломерат СМИ господствует, то есть в своей собственной стране, именно средства массовой информации, как я отмечал в одной из первых лекций, являются одним из главных, если не главным, институтом социализации и образования (в широком смысле слова) молодого поколения.

Совсем уж очевидно, что общественная мораль, эта традиционная вотчина религии, сегодня определяется образцами, задаваемыми СМИ или в СМИ.

Культура, родившаяся до религии, тысячелетиями существовавшая в лоне религии, оплодотворявшаяся ее (религии) сюжетами или, даже оторвавшись от религии и конфронтируя с ней, все же остававшаяся в рамках или в поле тяготения заданных религией этических и эстетических норм (недаром говорят о странах христианской, православной, исламской культуры), сегодня существует, а главное – доходит до публики только по каналам СМИ и от лица этих СМИ. Более того, сама религия вне сегодняшних СМИ потеряла бы значительную часть и своего могущества, и своей паствы. Что уже произошло с высоким искусством, вне СМИ практически не существующим для массовой публики – разве что в виде туризма или так называемых римейков, то есть радикально модернизированных переделок.

Весьма показательно, что аудитория верит в сверхъестественные качества богов, полубогов, героев и квазигероев СМИ, в реальность существования этих субъектов даже тогда, когда они уже ушли в мир иной. Во-первых, потому, что, пока СМИ не объявили о чьей-либо смерти, тот остается жив в общественном сознании. Во-вторых, потому, что герои СМИ живут и после смерти – благодаря демонстрации их видеоизображений.

Аудитория не просто верит в сверхъестественность культивируемых в СМИ и работающих в них персонажей, но и эмоционально переживает свое отношение к этим богам и героям. Блестящая иллюстрация к этому – фантастические переживания сотен миллионов людей в связи с гибелью принцессы Дианы. Сама мысль о том, что СМИ превратились в религию, и зародилась в моем сознании тогда, когда с экрана телевизора в России я увидел плачущих русских женщин и девушек, рассказывавших, что для них означает смерть принцессы Дианы. Совершенно очевидно, что эти люди не проливали и сотой доли этих слез и не испытывали десятой доли этих эмоций при телевизионном же сообщении о каком-либо теракте в собственном городе, не говоря уже о получении известия о смерти какого-либо из своих дальних родственников.