Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

В моих статьях периода 1999–2001 года в значительной степени отражена и хроника, и так сказать «теория» этого периода истории нашей журналистики, полностью к тому времени сросшейся с политикой, поэтому для печатного курса лекций я и воспользуюсь своими статьями, в которых вся эта история анализируется и отчасти описывается.

Перед этим, однако, вернусь к критериям, по которым я и делю историю наиновейшей русской журналистики на определенные периоды. Напомню эти критерии: свобода слова, взаимоотношения с властью, экономическая свобода СМИ.

Так вот, в начале этого, последнего, то есть текущего на момент выхода этого курса, периода экономическая свобода СМИ была полностью ограничена стратегией и возможностями олигополии, в которые эти СМИ входили; свобода слова (за малыми исключениями, в частности это была руководимая мною «Независимая газета») – рамками конкретной политики тех же самых олигополии. А отношения СМИ с властью, естественно, были продолжением отношений с властью владельцев медиа-империй.

Сами по себе свобода слова и свобода печати в связи с этой ситуацией в России не погибли, но основной их потенциал использовался для борьбы с властью или борьбы за власть. Все остальное было побочным, то есть маргинальным.

К концу же этого периода обе главных олигополии были разгромлены – методами, не вполне законными юридически, но вполне адекватными тем, какими они сами боролись с властью и со своими конкурентами.

Проще говоря, была осуществлена демонополизация в медиасфере с одновременной ренационализацией самого главного СМИ страны – первого телеканала (ОРТ). Средств массовой информации не стало меньше – здесь аудитория ничего не потеряла. У них просто стало больше владельцев, правда, более лояльных центральной власти. Кстати, даже Гусинский и особенно Березовский сохранили часть своих империй, но исключительно в виде печатных изданий (издания ИД «Коммерсантъ», нынешняя «Независимая газета», «Еженедельный журнал», «Новая газета», связи с некоторыми активно работающими в московской прессе журналистами).

Действительно, государство (власть) поставили под свой контроль главный телеканал страны («Первый», ОРТ), ранее фактически находившийся в распоряжении частного лица (Березовского), усилив тем самым свое присутствие на медиарынке. То есть государство осталось единственным крупным монополистом на этом рынке, что теоретически не очень правильно. Практически же это был правильный шаг – полностью на тот момент соответствовавший интересам не только власти, но и общества. С учетом специфики России, естественно, и специфики конкретного этапа ее истории.

Говорить о справедливости в том, что касается владения общенациональными СМИ, вообще невозможно. Не вполне ясно, что будет дальше, но на момент выхода в свет этой книги под полный государственный контроль центральной власти поставлены четыре из шести действующих в России метровых канала: «Первый» (ранее контролировался Березовским), «Россия» (второй), «Культура» (пятый) и шестой (ранее контролировался тоже Березовским). ТВЦ (третий канал) контролируется московской властью. Кстати, этот канал довольно критичен, если не сказать, что оппозиционен всей центральной власти, кроме лично президента страны. НТВ (четвертый канал), ранее принадлежавший Гусинскому, контролируется одной из крупнейших госмонополий страны «Газпромом», но время от времени демонстрирует оппозиционность. Во всяком случае его отличает гораздо больший плюрализм, чем прямо государственные каналы.

Дециметровые каналы (в Москве их еще до десяти) – частные, хотя и находятся в руках бизнес-групп в целом лояльных центральной власти. Но эти каналы, как правило, развлекательные.

Я объясняю (и отчасти даже оправдываю) фактическую ренационализацию метровых (общенациональных) телеканалов страны двумя причинами.

Первая. В пик плюрализма собственности на общенациональные каналы, несмотря на то, что фактических собственников было больше, чем сейчас (федеральная власть, московская власть, Березовский и Гусинский), эти каналы не представляли все значимые политические силы страны и все значимые социальные группы России, в том числе и электоральные. КПРФ, крупнейшая партия России, и все левые (в нашем понимании) слои населения (а это как минимум 30–40 миллионов человек) не были представлены ни через государство, ни через частных лиц среди собственников телеканалов. В этом смысле ренационализация даже восстановила политический баланс и то, что можно назвать справедливостью.

Вторая причина. В период политических битв 1999 года центральная власть окончательно осознала, что федеральные каналы в политике сравнимы с ядерным оружием в военном деле (да и в политике тоже). Между прочим, само по себе это утверждение настолько близко к реальности, что я считаю его максимой современной журналистики.

ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ ЕСТЬ ПОЛИТИЧЕСКОЕ ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ, РАДИУС ДЕЙСТВИЯ КОТОРОГО ОГРАНИЧЕН ТЕРРИТОРИЕЙ ТОЛЬКО СОБСТВЕННОЙ СТРАНЫ, ЧТО ДЕЛАЕТ ЭТО ОРУЖИЕ ЕЩЕ БОЛЕЕ ОПАСНЫМ.

Именно поэтому центральная власть приняла решение ввести режим нераспространения этого оружия и сосредоточить весь (или почти весь) его арсенал в собственных руках. Справедливо ли это? Не более, чем решение пяти государств – США, СССР (России), Китая, Великобритании и Франции – ввести в международное право собственную монополию на владение реальным ядерным оружием, запретив его распространение и вводя санкции против тех, кто стремится к обладанию оным.

И хотя режим пяти ядерных держав, основанный на их собственном решении и освященный статусом держав – победительниц в войне, со дня окончания которой минуло 60 лет, фактически рухнул, вполне несправедливые соответствующие нормы международного права продолжают действовать и, как всегда в международной политике, избирательно применяться.

Абсолютно то же самое мы имеем и в России в сфере общефедерального телевидения (и радиовещания, кстати, тоже).

Дальнейшее будет зависеть не от Путина (или президента страны с любой другой фамилией), а от общемировых и общероссийских политических тенденций. Если, как утверждают многие – и я с этим согласен, мы реально вступили в эпоху медиакратии и неоавторитаризма (демократического авторитаризма, или авторитарных демократий), то новой денационализации федеральных телеканалов в России мы не увидим. Скорее, сходные процессы, но с национальной спецификой, пойдут и в других демократических странах.

Если слухи о наступлении медиакратии и неоавторитаризма преувеличены, то через некоторое время несколько федеральных телеканалов опять будут переданы в частные руки.

Ясно одно – решение об этом будет принимать правящий класс по инициативе самой мощной из групп влияния внутри его.

Пора забыть о «свободных частных СМИ» как крупнейших игроках на поле общенациональной политики. Их историческое время прошло. Что не отменяет ни возможность частного владения более мелкими СМИ, в том числе и электронными, ни свободы слова и печати (в тех пределах, в которых они ныне функционируют, о чем я уже рассказывал), ни, разумеется, самой журналистики.

Поскольку публичная политика сегодня почти на 100 % реализуется через каналы и механизмы СМИ, равно как и значительная часть политики непубличной, у публики (аудитории) создается ощущение тождественности политического процесса и его отражения в СМИ, а иногда происходит и реальное замещение политики ее инобытием в СМИ.

В странах, где наличествуют все необходимые элементы, субъекты и механизмы политического процесса, медиаполитика (инобытие политики в СМИ) дополняет реальную политику, не замещая ее полностью. В России, где отсутствуют многие необходимые элементы нормальной демократической политики, например партии, а политика (по крайней мере на уровне ритуала) функционирует, СМИ просто-напросто замещают, заменяют, подменяют собой то, что существует в политике как в развернутой системе субъектов, объектов и механизмов управления. Именно эту подмену, которую еще можно назвать фальсификацией, мы и видели в 1999 году, когда в политическом процессе, но особенно в его отражении в массовом сознании, вместо отсутствующих реальных партий функционировали фальшивые партии, или квазипартии, ОРТ и НТВ. Осень 1999 года показала это столь выпукло, что не заметить подмену мог только слепой (другое дело, что этот феномен не был как-либо квалифицирован большинством аналитиков)[2]2
  В своих пространных записках об истории НТВ, опубликованных в «Газете» в октябре 2003 года (в связи с десятилетием компании) Евгений Киселев отмечает, что осенью 1999 года все связанные с Кремлем политики отказывались участвовать в передачах НТВ, и так объясняет это: «НТВ попало в информационную изоляцию. <…> И это было неспроста. Была поставлена задача, формулировали ее, между прочим, серьезные политологи и специалисты по пиару: надо создать впечатление, что НТВ – это не средство массовой информации, а квазиоппозиция».
  Я бы сказал, что это ложь, но ограничусь определением «заблуждение». Легко проверить, что термины «квазипартии» (причем не только по отношению к НТВ, но и по отношению к ОРТ того периода) употреблял только я в своих статьях (гораздо позже это стали делать другие, но не часто). О «квазиоппозиции», специально соотносимой с НТВ, никто тогда не говорил и не писал. Единственным «серьезным политологом», следовательно, имеющим отношение к появлению термина «квазипартия НТВ», был ваш покорный слуга. Но ничьих заданий я, разумеется, не выполнял, а со специалистами по пиару вообще никогда не контактировал (кроме личного общения). А главное – НТВ, как и ОРТ того периода все-таки были квазипартиями, НТВ – естественно, оппозиционной квазипартией.


[Закрыть]. Но в менее очевидных формах выполнение фантомами из СМИ функций различных элементов реальной политики в России происходит постоянно.

Теоретически не исключено, что квазиполитика из СМИ, или виртуальная политика, может заменить собой всю реальную политику. Это и была бы медиакратия не в смысле управления миром через СМИ, а собственно медиакратия – где медиа превратились бы в центр власти, в главный субъект власти. Известный фильм «Хвост вертит собакой» дает эпизод такого смещения политической субъектности из конституционных центров власти в СМИ, но в жизни этого как нормы и системы пока нет. И, видимо, никогда не будет. А вот случайные или преднамеренные подмены СМИ-фантомами элементов реальной политики будут продолжаться и, скорее всего, нарастать по масштабам и частоте.

Кстати, в России, кроме квазипартий, сфабрикованных из СМИ-фантомов, существуют еще и квазиполитики, скроенные из того же материала, квазиинтеллигенция, квазиобщественное мнение (по некоторым вопросам), квазипредставительные органы власти (особенно это относится к региональным законодательным собраниям), квазисудебные органы, квазиминистры и т. д.

Это интереснейший процесс, всех характеристик и составляющих которого мы пока уловить не можем. Я предполагаю, что неавторитарные тенденции, нарастающие в современной евроатлантической цивилизации, потребуют для сохранения видимости демократии усиления фантомообразующей функции СМИ. Возможно, со временем она перестанет только дополнять их политическую функцию и просто заменит ее.

Ныне в России, да и в мире в целом, свобода слова и печати, с одной стороны, возвращаются туда, где родились – в печатную прессу, то есть в прошлое, а с другой – в сетевые издания, в Интернет, то есть в будущее. Телевидение есть слишком настоящее, чтобы те, кто имеет власть, забыли о нем.

Так что в ближайшее время нет никаких оснований ожидать наступления качественно нового этапа в наиновейшей истории русской журналистики.

Лекция 7
Современная русская журналистика как конкурентная система

От страстей, надеюсь, объективно мною переданных в прошлой лекции, раздиравших русскую журналистику в 90-е годы теперь уже тоже прошлого века, стоит вернуться к хладнокровному патологоанатомическому анализу российских СМИ как системы. И, конечно, системы внутренне глубоко конкурентной.

Свободная журналистика по определению плюралистична, ибо лишь об очень немногих вещах и явлениях в общественной и даже обыденной жизни, в политике, в культуре можно сказать что-то строго определенное, а потому – единственно верное. Явления физической природы, тоже встроенные в нашу жизнь, но изучаемые естественными науками, разумеется, не в счет.

В силу этого объективного плюрализма свободная журналистика внутренне конкурентна. Глубинный уровень внутрижурналистской конкуренции определяется понятием «лучше» (сказать, написать, объяснить). Казалось бы, лучше в журналистике – это точнее, ближе к реальности, то есть правде. Но это не обязательно так. Ведь в обыденной жизни даже приблизительность бывает очень ценна. Если городу угрожает опасность, то гораздо важнее узнать о самом факте опасности, чем о ее характере или точной дате ее наступления.

Кроме того, обыденная жизнь, да во многом и политика, складываются из довольно небольшого набора стандартных событий и явлений. Понятия «война», «катастрофа» (автомобильная, железнодорожная или авиационная – неважно), «смерть» (политика, известного артиста или писателя) вызывают сходные эмоции и реакции в сознании людей.

«Президент страны умер». Это сообщение важнее, чем причина смерти, если только это не насильственная смерть, что в общем-то (по отношению к главе государства) передается уже не понятием «смерть», а понятиями «покушение», «государственный переворот», «акт политического терроризма».

Поэтому в журналистике, призванной (по первой своей, первородной функции) сообщать о случившемся всем, кого это хоть в малой степени касается, существует и внешний (или поверхностный) уровень конкуренции, легко определяемый словом «БЫСТРЕЕ».

В принципе оба уровня конкуренции существуют в глубоком единстве – нельзя отдать предпочтение ни одному, иначе появление радио убило бы газеты, чего не произошло. Радио (сейчас его начал обгонять Интернет) – на сегодня это самая оперативная технологическая система журналистики, но и газеты продолжают существовать и даже преуспевать.

Оперативность радио не помешала становлению самой влиятельной и мощной сегодня технологической системы журналистики – телевидения. Просто потому, что телевидение, отставая в оперативности подачи информации, дает аудитории больше, чем радио.

Телевидение транслирует еще и «картинку», изображение, что конечно же полнее (лучше) отображает событие (даже при том же наборе произнесенных слов). Кроме того, чтение диктором одного и того же текста по радио и по телевидению создает разный эффект. На радио «работают» лишь текст и голос, а на телевидении – еще и мимика, жесты, внешние данные диктора или ведущего.

Радио оперативней, чем телевидение, телевидение полнее, чем радио, и гораздо оперативнее газет, однако газеты все равно живут. Для многих написанный текст оказывается полнее, богаче, лучше, чем даже телерепортаж. Об этом мы еще поговорим

подробнее, разбирая специфику работы пишущих, говорящих и показывающих журналистов. Здесь же я хочу отметить лишь то, что и быстрее не является самым главным в журналистике (кроме, пожалуй, информационных агентств, для которых быстрее других – все-таки главная качественная характеристика их профессионализма).

Мой старший коллега по давнишней работе в АПН Павел Антонов любил повторять:

НЕ ПИШИ БЫСТРЕЕ ДРУГИХ, ПИШИ ЛУЧШЕ ДРУГИХ. ТО, ЧТО ТЫ БЫЛ ПЕРВЫМ, ЗАБУДЕТСЯ,ТО, ЧТО ТЫ НАПИСАЛ ЛУЧШЕ, – ОСТАНЕТСЯ.

Это, безусловно, максима. Причем золотая.

В принципе, как журналист-аналитик, я с этим согласен, но как главный редактор и журналист вообще не могу возвести этот принцип в статус абсолютного правила. Раньше других – это все-таки очень важно в журналистике. И не только потому, что моментально и зримо, я бы сказал, физически фиксирует твое лидерство, в первую очередь для профессионалов и профессиональных потребителей журналистской продукции (политиков, аналитиков, спецслужб), но и потому, что тот, кто сообщает раньше, во-первых, привлекает к себе внимание аудитории, а во-вторых, вызывает дополнительное к себе доверие (раз он узнает что-то раньше других, значит, знает это лучше других – логика здравого смысла).

А с тех пор как журналистика, точнее СМИ, стали еще и бизнесом, прибыльность которого зависит от рекламодателей, соревнование в быстроте подачи новостей стало и вопросом денег, то есть материального процветания. Это сегодня очень важно. Ибо СМИ – это не только собственно журналистика, но еще и предприятие, производство, бизнес.

Соревнование в оперативности даже среди разнотемповых СМИ не является чем-то невозможным. Очень профессиональные газеты узнают иногда о некоторых важных (конечно, далеко не обо всех – это просто нереально) событиях раньше, чем телевидение и радио. Если эксклюзивность информации удается сохранить несколько часов (до суток), то утренние радио-и телепрограммы цитируют номер газеты, работа над которым закончилась задолго до того, как он появился на столах теле– и радиоведущих.

Справедливо и обратное: не все тексты пишущих журналистов интереснее и умнее, чем то, что произносится в теле– и радиоэфире.

Все это – опять же – нам еще придется обсудить, а пока вернемся к теме данной лекции: журналистика как конкурентная система.

Итак, суть конкуренции в журналистике ясна: быстрее или/ и лучше. И конкуренция здесь идет, как мы выяснили, в том числе и между теми СМИ, которые технологически находятся в разных «весовых», точнее было бы сказать – разных «временных» категориях.

Но существует еще один уровень конкуренции в журналистике, возникший в связи с тем, что журналистика производит продукт, потребителем которого являются в первую очередь люди вообще, а не какие-то особенные, специально подготовленные индивиды. Обывателям же свойственно живее реагировать на то, что не столько лучше, сколько на то, что им больше нравится, или на то, к чему они привыкли.

Поэтому к конкуренции по поводу «быстрее» и «лучше» добавляется еще и конкуренция по поводу «больше нравится».

Современный рекламный бизнес чрезвычайно стимулировал именно эту линию конкуренции в СМИ, ибо рекламу охотнее всего дают не туда, где печатаются самые умные статьи, и даже не туда, где быстрее всего узнают о событиях, а туда, к чему привязаны как можно больше людей (потенциальных покупателей того, что рекламируется).

Качественная газета, как правило, и оперативнее, и умнее бульварной, но она дает информацию и мнения, которые людям нужны, но могут не нравиться. А бульварная пресса руководствуется не пользой, а интересностью. Потому и тираж у качественных масс-медиа всегда меньше, чем у бульварных.

Но и качественную информацию или комментарии можно подавать интересно (чтобы нравилось), а можно и не очень интересно (надо бы прочитать, но не интересно написано). Поэтому конкуренция по линии «больше нравится» идет не только между бульварными газетами или между ними и качественными, а и среди собственно качественной прессы.

К тому же система СМИ сегодня настолько многообразна и (если отбросить проблему скудности финансовых средств у населения России) доступна, а новости, да во многом и комментарии к ним у всех примерно одинаковы, что соревнование за «больше нравится» становится просто неизбежным хотя бы для того, чтобы тебя (как журналиста) или твое СМИ замечала аудитория.

В этом смысле журналистика – абсолютно открытая система. Она работает и живет только тогда, когда у нее есть аудитория. Можно представить писателя, пишущего в стол, для себя или будущих поколений, для узкого круга ценителей настоящей изящной словесности. Можно представить ученого-физика, работающего в тиши своей лаборатории, не общаясь ни с кем, кроме коллег, а иногда не общаясь и с ними, и более ничем, кроме физики, не интересующегося. Можно даже представить себе «серого кардинала» в политике, знающего, что это именно он руководит действиями главы государства, и вполне этим довольного. Но нельзя представить себе журналиста, пишущего в стол, журналиста, не общающегося с внешним миром. В журналистике не может быть ни анахоретов, ни «серых кардиналов». Журналистика публична, то есть она всегда отдает себя на суд публике, а потому и крайне зависит от нее.

ЖУРНАЛИСТИКА – ЭТО КОНКУРЕНЦИЯ ПО ПОВОДУ «БЫСТРЕЕ», «ЛУЧШЕ» И «БОЛЬШЕ НРАВИТСЯ» («ИНТЕРЕСНЕЕ»), ГДЕ СПРАВЕДЛИВАЯ САМООЦЕНКА В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ МЕНЕЕ ВАЖНА, ЧЕМ ДАЖЕ ВЕСЬМА СУБЪЕКТИВНАЯ ИЛИ НЕСПРАВЕДЛИВАЯ ОЦЕНКА АУДИТОРИИ.

А теперь, когда мы уяснили, за что идет конкуренция в журналистике, я очень сжато обрисую систему российских СМИ, находящихся в постоянной конкуренции друг с другом. Приведу несколько родовых, видовых и типовых градаций СМИ с очень короткими пояснениями, причем только там, где они, на мой взгляд, не вполне банальны, ибо в основном то, что последует ниже, совершенно очевидно и нуждается лишь в систематизации.

Градация 1

• телевидение (телеканалы)

• радио (радиостанции)

• печатные СМИ

• информационные агентства

• фотоагентства (менее всего развиты в России)

• интернет-издания

Градация 2

• СМИ центральные (московские общенациональные, или общефедеральные)

• СМИ региональные (включая московские), или СМИ субъектов федерации

• СМИ местные (районные, городские)

Несмотря на то что в последнее время региональные СМИ бурно расцветают, а центральные (кроме ТВ) потеряли тот вес, авторитет и аудиторию, которыми располагали в советское время, неизменным остается одно: в России как в традиционно имперской, централистской стране лучшие журналистские кадры и лучшие СМИ сосредоточены в Москве, в столице. Даже петербуржская пресса (включая и телевидение) глубоко провинциальна и ниже качеством по сравнению с московской. До сих пор не возникло (хотя определенные процессы в этом направлении идут) ни одного регионального СМИ, могущего конкурировать на общенациональной площадке с московскими общенациональными СМИ (что наблюдается во многих малых западных странах и даже в таких больших, как США, Франция или ФРГ). Фактически нет в России и межрегиональных изданий, что, кстати, доказывает чрезмерную автономизацию страны. Между тем в царское время межрегиональные, и при этом весьма влиятельные, издания существовали, а в советское время их заменили так называемые республиканские издания, выходившие в каждой из союзных республик.

Межрегиональные СМИ – сильнейший интегратор по-прежнему полураспадающейся территории страны России (и России как нации). То, что такие СМИ до сих пор не возникли в «новой России», свидетельствует, помимо прочего, и о недальновидности ее высшего руководства, и о латентном сепаратизме (не всегда обязательно территориальном) региональных баронов – глав субъектов Федерации. Я многократно предлагал начать издание газеты под условным названием «Русский Кавказ», то есть СМИ, рассчитанного на весь кавказский регион и не зависящего ни от одного из глав субъектов федерации в этом регионе. Мои предложения не были услышаны, а теми, кто их услышал в некоторых северокавказских республиках, приняты в штыки. Понятно, ибо такая газета лишила бы местное начальство почти монопольного доминирования на информационном рынке подвластных им территорий.

Градация 3

• СМИ общеполитические (условное, но привычное нам название)

• СМИ специальные (тематические, но для не специалистов)

• СМИ узкоспециальные (только для специалистов)

Принципы построения общеполитического еженедельника, журнала мод и «Вестника ядерной физики» в общем-то одинаковы. Но собственно журналистика (и в научном, и в житейском понимании) сосредоточена в общеполитических СМИ, хотя необходимо отметить, что раскрепощение частного интереса, развитие рынка товаров и услуг, потребительский бум естественным путем привели в России к бурному (но пока не по тиражам, а по названиям) росту специальной прессы: женских журналов, журналов для потребителей, эротических изданий, астрологических, экономических, юридических и т. п.

Градация 4

• СМИ государственные

• СМИ корпоративные (ранее их называли ведомственными)

• СМИ частные

Градация 5

• СМИ общеполитические и иные, согласно градации 3-й

• СМИ рекламные (если – для печатных изданий – более 40 % объема занимает реклама)

Последние имеют очень большие тиражи и часто распространяются бесплатно.

Градация б

• СМИ качественные

• СМИ массовые

• СМИ бульварные

Здесь важно пояснить, что лично я весьма однозначно разделяю эти издания, хотя, во-первых, многие стыдятся правильной самоидентификации, а во-вторых, некоторые довольно известные издания находятся в процессе перехода из одной категории в другую (как правило, по нисходящей – от качественных к массовым, а от них – к бульварным – что вызвано конечно же стремлением к выживанию и получению максимальной прибыли).

Приведу простой, но очень показательный пример. Несколько лет назад одна известная певица родила ребенка. «Независимая газета», которой в то время руководил я, вообще не сообщила об этом. «Комсомольская правда» проинформировала читателей, но без излишних подробностей. «Московский комсомолец» напечатал заметку (обиходное наименование любого журналистского текста в печатных СМИ) на первой полосе с разного рода акушерскими подробностями.

Для меня совершенно очевидно, что один этот факт позволяет со всей определенностью квалифицировать «НГ» (того периода) как качественную газету, «КП» – как массовую, «МК» – как бульварную, хотя политическим темам отдают должное все три издания.

В связи с делением «бумажных» СМИ на качественные, массовые и бульварные (телевидение да и радио по определению относятся к массовым СМИ) важно отметить, что качественная пресса как бизнес изначально находится в менее выгодном положении. Гигантские в сравнении с качественными, например, газетами тиражи газет массовых и особенно бульварных делают издание последних делом прибыльным. Абсолютное большинство качественных газет (в меньшей степени это относится к качественным еженедельникам) убыточны, а следовательно, их владельцы вынуждены дотировать их, ибо доходы от рекламы и продажи тиража не окупают расходы на издание качественных газет. Это не значит, что все качественные издания обречены на гибель. Ведь качественных газет, действующих как самостоятельные журналистские предприятия, фактически нет. Все они и на Западе, и за малым исключением у нас встроены в издательские корпорации, или, что фактически то же самое, медиахолдинги. И убытки от издания качественной прессы покрываются прибылью от бульварных и массовых изданий, входящих в один холдинг. Даже самые преуспевающие и тиражные качественные издания Запада, как правило, сводят с дефицитом бюджета год или два из каждых трех. Но владельцы не закрывают их, ибо качественная пресса обеспечивает такой уровень влияния политических элит и тех, кто принимает решения, на общественное мнение, что политические и имиджевые дивиденты от ее издания окупают прямые финансовые потери.

В сегодняшней России мне не известна ни одна качественная газета, которая до сих пор, что бы по этому поводу публично и заявляли их редакции, являлась сама по себе хотя бы самоокупаемым, а не то что прибыльным изданием. Однако эти газеты, дотируемые их владельцами, продолжают выходить.

Градация 7

• СМИ политически неангажированные (редкий тип в современной России)

• СМИ политически ангажированные

• СМИ партийные (без официальной привязки) – наиболее яркий пример: журнал «Новое время» – очевидно партийный еженедельник «Партии Гайдара-Чубайса».

• СМИ – партийные органы

Градация 8

относится в основном к печатным СМИ

• СМИ общеполитические, или СМИ общего интереса

• СМИ экономические

• СМИ военно-политические

• СМИ информационные (становится все больше)

• СМИ спортивные

• СМИ сатирические

• СМИ, посвященные культурной тематике (довольно распространенный в России тип печатных СМИ)

• СМИ религиозные (активно развивающийся тип новых российских СМИ)

Градация 9

• СМИ традиционные (существовавшие в советский период)

• СМИ новые (возникшие в связи с появлением в 1990 году Закона о печати СССР, отменившего цензуру и провозгласившего заявительный характер регистрации СМИ)

Градация 10

относится только к печатным СМИ

• ежедневная газета (5 или 6 дней в неделю)

• ежедневная газета с приложениями (в том числе субботним и/или воскресным), выходящими в корпусе основного издания

• еженедельная газета (архаичный, сохранившийся с советских времен тип издания; в России до сих пор довольно распространен среди качественных изданий, хотя на Западе чаще всего это издания бульварные, так называемые таблоиды)

• иллюстрированный еженедельник (бурно расцветающий тип издания)

• ежемесячный «толстый» журнал – по старому советскому неофициальному определению – литературный или общеполитический журнал

• ежемесячный глянцевый (гламурный) журнал

Градация 11

• национально-нейтральные СМИ

• националистические СМИ

Градация 12

• СМИ профессиональные

• СМИ маргинальные

Можно привести и другие видовые градации (например, издания на русском и на других языках, а также двуязычные издания; цветные газеты и черно-белые; детские, молодежные издания и издания для взрослых; издания информационные и развлекательные; исключительно музыкальные СМИ – чаще всего это радиостанции, и т. п.), но я перечислил те, что в принципе исчерпывают собой все богатство тех русских СМИ, в которых сегодня делается журналистика в России и с помощью которых можно квалифицировать и дифференцировать (через ряд определений) любое более или менее известное российское СМИ. Я не выделил градацию СМИ (печатных) по тиражу. В принципе, это очень важно, но пока в России цифры тиража, например, газеты, мало о чем говорят (кроме как о прибыли). Издание с очень большим тиражом может быть куда менее влиятельным, чем издание со сравнительно невысоким тиражом. Самые тиражные издания России – это, с одной стороны, абсолютно не влиятельные новые бульварные газеты, а с другой – и достаточно влиятельные, и маловлиятельные традиционные газеты, даже сохранившие свои советские названия.

Так или иначе, но весь этот сонм изданий, конкурируя друг с другом, обеспечивает, как я уже говорил, реальность существования свободы слова и свободы печати в России.

Закончив с типологией российских СМИ, вернусь к теме конкуренции.

Итак, СМИ как профессиональные журналистские структуры конкурируют друг с другом за то, чтобы сообщить о событиях и прокомментировать их раньше, лучше и интереснее других.

Как предприятия, то есть бизнес-структуры, СМИ конкурируют за максимальный охват аудитории и за прибыль, деньги. В целом среди журналистских структур идет конкуренция еще и за известность своего СМИ, его авторитетность. Здесь дело не только в бизнесе.

Очень известное СМИ, даже вполне пустое, никто не может проигнорировать. Вот почему многие политики вынуждены давать интервью бульварным изданиям, ибо знают, что в случае отказа может последовать месть: журналисты бульварного издания найдут возможность рассказать о слишком разборчивом политике нечто такое, от чего потом долго не отмоешься.

Авторитет издания важен потому, что в случае наличия такого авторитета к нему будут прислушиваться люди, которые принимают решения, – и тиражность издания при этом практически не важна.

Материальное благополучие позволяет изданию существовать, то есть оставаться элементом журналистского сообщества. При этом важны не размеры заработков журналистов (в бульварных изданиях журналисты чаще всего получают больше, чем в качественных, но с этим легко смиряется тот, для кого авторитетность важнее больших денег), а просто сама возможность того, чтобы издание выходило, а его сотрудники не испытывали материальной нужды, заставляющей их искать другое, пусть даже менее престижное место работы.

Словом, журналистика – это соревнование, причем повседневное, ибо конкуренция на информационном поле не прекращается ни днем, ни ночью, ни в будни, ни в праздники.