Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

Интервьюер, как я уже отмечал, отчасти пользуется методами следовательского допроса (иногда даже злоупотребляя ими).

В последнее время на телевидении приобрел популярность жанр интервью по принципу перекрестного допроса, ведущегося двумя следователями (добрым и злым). Этот прием, безусловно, обогащает зрелище. Если, конечно, используется корректно, то есть если оба журналиста-следователя в равной степени не питают антипатию (или не симпатизируют) интервьюируемому (что бывает, и довольно часто). Наиболее яркие программы такого рода – выходившая когда-то на НТВ и ТВС передача «Без протокола» и «Школа злословия» на канале «Культура».

Судья, арбитр

Не будем забывать, что всякий журналист в отличие от любого простого гражданина имеет в глазах общества более или менее закрепленный официальный статус, а кроме того – общественный авторитет.

И как следователь, и как адвокат, и как судья, выносящий свой вердикт (этот прав, а этот нет), журналист, особенно если он работает в авторитетном СМИ, есть лицо, сравнимое по силе воздействия на мнения людей с официальными носителями тех же ролевых функций из правоохранительной системы.

Те журналисты, которые, кокетничая («Я – простой журналист!»), умаляют этот свой статус, по крайней мере не искренни. Даже высшие судебные инстанции не имеют, чаще всего, возможности столь масштабно преподносить обществу свой приговор. Другое дело, что высшая судебная инстанция одна, а журналистских инстанций (в демократическом государстве) много, а кроме того, судебные инстанции не меняют свои приговоры так часто, как журналистские: разные СМИ могут оценить одно и то же деяние прямо противоположно и изменять свои оценки хоть каждый день. Это несколько смягчает гнет «независимой» судебной власти СМИ.

Причем надо иметь в виду, что когда я говорю об оценочно-арбитражной деятельности журналистов, то речь не идет лишь о текстах на собственно уголовную тему. Тут и политика, и скандалы любого рода, и экономические проблемы, и виды на урожай, и спорт, и, естественно, массовая (да и не массовая) культура. В последней исключительно через СМИ расставляются оценки, выводящие одних в «звезды» и «культовые авторы», а других – в информационное небытие.

Рассказчик

Один из самых внятных и очевидных журналистских типов. О нем я так много говорил, что и добавить нечего.

Интерпретатор (комментатор, эксперт)

Важно не путать этот тип деятельности (и соответствующий тип журналистов) с аналитической. Комментирование ближе скорее к оценочно-арбитражной деятельности, но не имеет в глазах публики столь сильной модальности. По сути интерпретаторство – это не приговор и не анализ, а объяснение, разъяснение, пояснение.

Ведущий

Скрыто этот тип деятельности существовал в журналистике давно (например, когда редактор заказывал статью тому или иному нештатному автору для того, чтобы уравновесить ранее прозвучавшую в данном СМИ точку зрения). Но с появлением телевидения и жанра игры (с поджанром ток-шоу) на нем эта деятельность приобрела самостоятельное значение и стала очень популярной.

В качественных ток-шоу роль модератора (ведущего) внешне более скромна, пассивна (но все равно именно он определяет успех передачи). В игровых ток-шоу и собственно в играх роль ведущего демонстративно активна.

Сегодня этот тип журналистской деятельности уже сформировал целый отряд профессионально занимающихся этим людей. Кстати, показательно, что именно в этой профессиональной среде рождаются (точнее их «рожают» путем специальной раскрутки) так называемые телезвезды. Телезвезды получают самые большие гонорары в журналистике, и именно у них другие журналисты берут интервью. Все это практически недоступно для остальных журналистов.

Теперь попытаюсь составить некий довольно условный и весьма субъективный рейтинг журналистов по их склонности и реальному исполнению того или иного типа журналистской деятельности. Ясно, что в отдельно взятом журналисте присутствуют (и должны присутствовать) разные типы в разных пропорциях. Но все-таки лично я отчетливо вижу среди журналистов России несколько доминирующих профессиональных типов. Ниже перечислены уже известные нам типы, в порядке убывания их строго математически не определяемой массовости в данной профессии (в СМИ России):

• рассказчик (информационщик, репортер)

• писатель

• комментатор

• судья

• следователь (все время кого-то разоблачает)

• адвокат (все время кого-то защищает)

• ведущий

• сочинитель

• актер

• провокатор

• аналитик

• политик

В завершение данной лекции отмечу, что несправедливо, а главное – неправильно было бы не упомянуть еще о двух профессиональных типах, действующих в журналистике. Как только

я назову их, думаю, станет понятно, что, хотя этих людей можно даже не считать собственно журналистами, без них СМИ как работоспособная система рухнет. Это редактор и главный редактор.

Разговор о людях уникальной профессии – редакторах (рядовом и главном) начну с золотой максимы.

Не бывает текстов, которые не нуждались бы в редактуре.

Впрочем, это не означает, что всякий текст нужно редактировать. Это не парадокс, а прагматика: все можно сделать более совершенным, но дефицит времени при подготовке к выходу в свет того или иного СМИ заставляет редакторов (просто редакторов и главных) принимать решения о прекращении работы над доводкой того или иного текста (или сюжета) до совершенства. И это

ключевой момент редакторской работы в СМИ – поиск золотой середины между совершенством (недостижимым) текста и его актуальностью.

С одной стороны, газета, еженедельник или телепрограмма не могут появиться, если в них не работают журналисты. А без редакторов – могут. Но, с другой стороны, без редакторов, особенно высокопрофессиональных, ни одно издание, ни одна теле– или радиопрограмма не может стать качественной, концептуально стройной и выверенной, последовательно выдерживающей высокий уровень и собственно журналистики, и формы, и оригинального, только этому СМИ присущего стиля.

Журналист – необходимое, но не достаточное условие существования высокопрофессионального СМИ. Редактор – условие достаточное.

Журналисты вечно торопятся, они небрежны, они, еще заканчивая выполнение одного задания, уже получают другое и думают о нем, у них нет времени проверить факты, вообще журналисты часто ошибаются в самых элементарных вещах. Появление этих ошибок в обнародованном тексте свело бы на нет весь труд журналиста, ибо эти ошибки, как правило, глупы и появляются в самых непредсказуемых местах – там, где их никто не ждет.

Заголовки большинства журналистских текстов, если бы они были опубликованы так, как их составили журналисты, поражали бы своим однообразием и – более того – просто совпадением большинства слов в них. Тексты бы не влезали в отведенные им объемы, фотографии не стыковались бы с текстами, а сами тексты – друг с другом: в одном из них утверждалось бы прямо противоположное тому, что говорится в другом, – причем речь не идет о дискуссионных или полемических материалах. А в иных случаях тексты и сюжеты повторяли бы друг друга, бесполезно съедая газетные полосы или эфирное время.

Наконец, издание или программа поражали бы стилевой разноголосицей, даже хаосом, отражающим пристрастия и вкусы, часто невысокие, тех, кто «творит».

Оттачиванием и полировкой изготовленных журналистами деталей (а часто – вообще сырья, полуфабрикатов, болванок) и сборкой из них единого и гармоничного целого, называющегося газета X, еженедельнику, телепрограмма Z, занимаются редакторы.

Еще более анонимные, чем журналисты. Еще более неизвестные широкой публике. Чаще всего – меньше журналистов получающие.

На телевидении справедливость отчасти торжествует, ибо в титрах всякой солидной программы имена редакторов обозначаются. В печатных изданиях, как правило, нет и этого.

Уникальность профессии редактора состоит в том, что он, начисто лишенный авторского самолюбия или вынужденный от него отказаться, не умея создавать текст, способен увидеть его достоинства – и усилить их, а также способен раньше других заметить недостатки текста – и убрать, замаскировать или смикшировать эти недостатки. А в случае работы с текстом именитого нештатного автора, не соблюдающего никакой производственной дисциплины, но крайне амбициозного и обидчивого, сократить, поправить, объяснить, уговорить, принять удар авторского недовольства на себя. И часто – добиться поразительного эффекта, когда автор, получив свежий номер издания, обливается слезами умиления над собственным текстом: как же я замечательно написал!

Между тем если бы ему показать его подлинный текст и если бы он при этом не был его автором, то есть человеком, в 90 % случаев неспособным этот текст объективно оценить, он бы ужаснулся.

Высококлассных редакторов крайне мало. Даже просто классных не очень много. Во всяком случае меньше, чем классных журналистов.

Что такое высококлассный редактор? Это человек, который умеет делать четыре вещи (возьму пример печатного текста):

• во-первых, с ходу оценить достоинства текста и его недостатки и отправить в корзину, не тратя лишних слов и времени, текст некачественный, изобретя при этом благовидный предлог, под которым автору будет вежливо отказано в публикации;

• во-вторых, ювелирными прикосновениями, не вписывая автору ни одной своей мысли, ни одного не характерного для автора слова, но убрав все, что портит текст, довести его до приемлемого уровня совершенства;

• в-третьих, получив от руководства задание подготовить к печати текст, который, будь на то воля самого редактора, был бы отправлен в корзину, так обработать его, что этот текст не портит издания, автор остается доволен, а читатель все-таки видит все те авторские глупости, из-за которых этот текст и не следовало бы печатать;

• в-четвертых, если текст, по мнению редактора, представляет несомненную ценность, но может быть по каким-то, например цензурным, соображениям отвергнут руководством редакции, отредактировать его так, чтобы вся острота осталась, руководство не имело бы причин текст не печатать, а автор и читатель были бы удовлетворены.

Будучи весьма неплохим редактором (что могут засвидетельствовать десятки нештатных авторов, чьи тексты я редактировал), я часто, еще работая в «Московских новостях», занимался как раз последним, ибо только со стороны казалось, что это издание, носившее неофициальный титул «трибуны гласности», с ходу и без всяких изменений печатало все самое острое и необычное. Цензура была: и внешняя, и внутренняя, и цензура (минимальная в сравнении с другими СМИ того периода) главного редактора.

Входить в публичное обсуждение действий и решений последнего, пока ты с ним работаешь, непрофессионально и неприлично.

Главный редактор – это то же, что редактор вообще, но только отвечающий, даже не читая их, за все тексты (а равно и действия) всех своих сотрудников, за концептуальную выдержанность издания, а также еще и лицо, отвечающее за издание перед внешним миром, перед всеми противоборствующими в нем силами. Человек, имеющий свою тактику и стратегию ведения издания, его сохранения и развития. И он не обязан посвящать во все нюансы этой тактики и стратегии всех своих сотрудников, всех редакторов, всех журналистов.

Это нужно знать и понимать.

Журналист, выбирающий где ему работать, если у него есть такая возможность, выбирает, в конечном итоге, четыре вещи (если даже не всегда об этом думает): зарплату, работу (насколько она его удовлетворяет), издание и главного редактора. И каждое из этих четырех условий значимо, причем порой последнее – даже больше, как выясняется, чем все остальные, вместе взятые.

Работе главного редактора стоило бы посвятить отдельную лекцию, но меня избавляет от этого публикация в шестом разделе книги статьи, специально посвященной одному из выдающихся главных редакторов нашей страны. Крайне рекомендую ее прочесть. И тем, кто собирается стать главным редактором, и тем, кого эта высота не манит, но кто будет работать в журналистике. Ибо фигуру главного редактора, как валун на узкой тропинке, вам все равно не обойти.

Лекция 26,
Заключительная

Как хорошо быть журналистом: от анонимности к славе и влиянию

Уважаемые студенты и студентки, а также все остальные слушатели и читатели этого курса!

Наши беседы подходят к концу, и, как я вас учил, финал должен быть, с одной стороны, ярким и запоминающимся, а с другой – неожиданно-интригующим, дабы было желание вновь обратиться к текстам данного автора.

Насчет неожиданности говорить трудно. Скорее кому-то (мне в том числе) может показаться, что курс для такой простой профессии, как журналистика, слишком затянулся. Простой, но крайне важной – напомню я вам. Одной из важнейших в современном мире, ибо посредством СМИ, то есть руками журналистов в значительной степени, этот мир сегодня управляется.

Не журналисты – центр управления миром, но они – верные бойцы, приводные ремни и передовой отряд партий или групп, находящихся у власти.

Все марксистско-советские формулировки, вызывавшие в свое время усмешку, вновь стали актуальными. В то же время журналистика – единственный полнозвучный голос в общем-то немого по отношению к власти общества. Следовательно,

журналистика – поле битвы власти с обществом, битвы постоянной, повседневной, рутинной, как партизанская война, и грандиозной, как Сталинград.

Ни одна из сторон не должна одерживать окончательной победы, ни одна не должна разгромить «противника». Нет ничего страшнее в политической и общественной жизни, чем полная и окончательная (окончательной до конца, впрочем, она никогда не бывает) победы одних над другими. Ибо после этого – тотальность, тоталитарность, диктатура, а далее – взрыв, революция, бунт, хаос.

Журналисты, участники этой битвы с обеих сторон, грубо говоря – коллаборационисты: служа обществу, сотрудничают с властью, являясь частью власти (в широком, современном смысле слова), тайно и явно работают на общество. Причем не по ночам (по ночам журналисты, как все нормальные люди, спят), а днем – на виду у всех, на всеобщем обозрении.

Мой курс лекций, как я уже отмечал в его начале, отличается (надеюсь, уже отличился) не академизмом, а предельной (для нормального человека) откровенностью. Не скрыть, не спрятать ни одной реальной проблемы журналистики, не отделаться красивыми декларациями о демократии, свободе слова и свободе печати, о беспредельной и бескорыстной честности и святости тех, кто этой профессией зарабатывает себе на хлеб, а сообщить вам maximum maximorum правды о журналистике и СМИ (различайте эти понятия) – вот чего я хотел.

Вот почему, возможно, журналистика и журналисты в массе своей в моем курсе предстали не в самом благоприятном свете. Не донкихоты, а прагматики, не романтики, а циники, не доброхоты, а честолюбцы.

Не станем, кстати, забывать – я об этом рассказывал, – что журналистика, как всякая публичная профессия, нуждается в аудитории, а значит – в трибуне, кафедре, сцене, с которой журналист к этой аудитории может обратиться. Но как абсолютное большинство актеров не владеет театрами, так и абсолютное большинство журналистов не владеют СМИ. Писатель может писать в стол, надеясь на то, что придут лучшие времена и его рукописи, если сработает закон Булгакова, независимо от него открытый, кстати, Мариной Цветаевой («Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед…»), увидят свет и произведут тот эффект, на который рассчитывал автор.

Тексты журналистов злободневны и преходящи. Не опубликованные сегодня – завтра они никому, включая автора, не нужны.

А как легко журналисту, в силу многих обстоятельств, потерять трибуну, эфир! Из-за этого тоже приходится идти на сделки с совестью. Не только профессиональной, но и человеческой.

И тем не менее профессия журналиста изумительно интересна и прекрасна. Она открывает возможности, которые мало какая еще сфера деятельности может предоставить. Вступая в младые и безответственные годы в журналистику на условиях анонимности, винтикообразности, каждый (по крайней мере, в меру своих способностей и человеческих качеств) имеет возможность исключительно собственным трудом подняться к вершинам славы, известности, влиятельности и материального процветания. Век журналиста не так короток, как век балерины. Журналист не зависит от чужого текста, как драматический артист. Журналист не связан, по крайней мере так жестко, как политик, цикличностью политического процесса и непосредственной (пусть и корректируемой сегодня, как и всегда) волей избирателей.

Журналистика, как и медицина, функционирует (однажды родившись) и в самых открытых и свободных демократиях, и в самых закрытых и жестких тираниях.

Журналисты нужны власти больше, чем власть им. В этом – шанс, возможность маневра, не без ущерба для принципов, разумеется.

Журналисты и обществу нужны больше, чем общество журналистам. Без журналистов общество корчится безъязыкое, ему нечем писать и разговаривать. В этом – тоже шанс на свободу, возможность встречного маневра.

Еще одно преимущество нашей профессии состоит в следующем. Я, сравнивая журналистику с другими сферами деятельности, говорил о журналистах-следователях, журналистах-адвокатах, журналистах-судьях. Но ведь есть еще универсальный (хоть и редкий) тип журналиста. Сама профессия не накладывает здесь каких-то ограничений. Это в судебном процессе прокурор подбирает обвинительные факты, свидетельства и аргументы, защитник – то же, но что, напротив, работает на оправдание или снисхождение. И каждый тем самым искажает если и не правду, то истину. Наконец, судья, вынося свой вердикт, сверяется с писаным законом, с его буквой, с соблюдением формальностей следствием, с возможностью обжалования своих решений в более высокой судебной инстанции. То есть и судья не свободен, даже будучи максимально независимым.

Только журналист может в своем тексте сначала встать на точку зрения обвинения, затем – на позицию защиты и, наконец, вынести свой абсолютно свободный приговор событию, человеку, деянию. Да,

и журналист не свободен от общества и противоборствующих в нем сил. А кто свободен? Но более журналиста – никто. Разве что диктатор, который всесилен и абсолютно свободен, но лишь до момента, пока заговор соратников, внешняя сила или взрыв народного гнева не свергнет его.

Выбрать себе (в своем тексте) сразу несколько ролей, взвесить несколько позиций (правую и левую, адвоката и прокурора, мизантропа и альтруиста) могут еще философ и писатель. Но их интеллектуальное удовлетворение, будучи, наверное, более глубоким, никогда не бывает каждодневным. Только журналист может повседневно получать удовольствие от своей работы. И так – год за годом, десятилетие за десятилетием. Это, конечно, для избранных, для тех, кто способен быть актуальным долго, на протяжении всей своей карьеры.

Журналист – актуальный человек. По журналистам можно и нужно изучать психологию (и психопатологию тоже) общества. Ибо они суть общественные животные в полном смысле этих слов.

Наконец, влияние. Нет ни одной другой столь же массовой профессии (артистов в обществе гораздо меньше), представитель которой может стать столь влиятельным, формально оставаясь не начальником.

Как профессиональный класс журналистика по влиянию (но иного рода) сравнима с армией, полицией и спецслужбами.

Но там, как вы понимаете, иная дисциплина и совсем иные рычаги воздействия на общество.

И последнее. Только журналисту позволено (профессионально позволено) быть дилетантом в том, о чем он пишет и рассуждает. А это – очень большое послабление. Причем к нему прибавляется и необъятная возможность изучения мира не за свой собственный счет.

Словом, нет более свободной профессии, чем журналистика, и одновременно – более влиятельной. Это надо ценить.

Я обещал в начале этого курса, в начале книги дать точный рецепт того, как стать знаменитым журналистом. Должен сказать, что не без долгих колебаний я поименовал этот курс и книгу так, чтобы это обещание висело надо мною еще и дамокловым мечом названия. Раз обещание дано, а кто-то из слушателей и читателей данного курса считает, что до сих пор оно не выполнено, сведу несколько рекомендаций воедино, в целостный и ответственный рецепт. Вот он:

• Научившись делать (в журналистике) все не хуже других, научитесь делать что-то гораздо лучше других.

• Беритесь за то, что не рискуют делать другие. Будьте свободнее них. Чаще всего это не так трудно и опасно, как кажется.

• Не спешите, но ни в коем случае и не опаздывайте.

• Не избегайте неизбежного, но преодолевайте его.

• Не обольщайтесь блеском журналистики, но и не унывайте от ее нищеты.

• Работайте с удовольствием. Если его нет – уходите.

• Говорите и пишите меньше, чем знаете, знайте больше, чем пишете и говорите.

• Найдите свой стиль.

• Не писательствуйте.

• Не впадайте в сверхмерный цинизм. Это хороший трамплин, но только для одного прыжка.

• Работайте больше других, но не за других.

• Не навязывайтесь сильным мира сего, но станьте среди них своим человеком.

• Не злоупотребляйте доверием тех, кто с вами откровенен.

• Судите свои тексты суровей, чем тексты других. Но не вслух.

• Жертвуйте деньгами скорее, чем делом.

• Но и всего сказанного может не хватить, если не попадете на телевидение. Однако помните, что работающих на нем в тысячи раз больше, чем знаменитых журналистов – поэтому вновь обратитесь ко всем предыдущим советам.

В заключение, прощаясь с вами и нынешним моим курсом, призываю вас – не для того, чтобы вы стали знаменитыми журналистами, а ради вас самих в этой профессии:

• Ставьте себе самые честолюбивые цели в работе!

• Не завидуйте другим, особенно своим коллегам – превзойти их очень легко!

• Помните, что у вас есть право только на три моральных прегрешения на всю вашу карьеру в журналистике!

Но главное: пишите так, как сами считаете нужным! Под стандарт, которым обязательно нужно овладеть, под общую гребенку вас подведут очень быстро. Свое – не дайте затоптать.

Я желаю вам успеха в журналистике в сочетании с верностью вашим внутренним ценностям. Если придется делать выбор – решайте сами. Но помните, что

в мире нет ничего идеального, кроме наших собственных идеалов. И свободная журналистика – один из них!