Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

Теперь о главном для журналистики времени. Это, конечно, не настоящее и не прошлое, а будущее.

Будущее – потому, что

аудиторию журналистики, то есть людей, по сути больше всего волнует будущее (свое – прежде всего), даже тогда, когда в центре их внимания оказываются (вслед за журналистом) события настоящего и прошлого.

Иногда это очевидно. Например, все, что связано с выборами, военными конфликтами, спортом, деятельностью правительства, экономикой и т. д. и т. п. Всех интересует: кто станет будущим президентом, кто победит в войне, будет ли побит рекорд, снизит ли правительство налоги, не возрастет ли инфляция? Все это – будущее. И именно об этом пишут газеты и рассказывают телепрограммы – даже тогда, когда речь идет о вчерашнем парламентском кризисе, о сегодняшней неудаче наших военных, о стабильности курса рубля за последние полтора года.

Многократно мною цитировавшийся Ортега-и-Гассет писал: «Буквально все обретет для человека смысл только как функция будущего».

Журналистика есть безусловная функция будущего.

Именно в этом своем качестве она более всего интересует людей. И актуальность журналистики (то, что она живет сегодняшним днем) привлекательна для аудитории просто потому, что сегодняшнее – осязаемей, более знакомо, больше волнует возможностью изменить его своим решением (прошлое уже не изменишь, будущее – еще не изменить, ибо точно не знаешь, каким оно будет). Но все это внешнее. Настоящая актуальность сегодняшнего как раз в том, что оно есть начало будущего, что, поняв его, – ты это будущее узнаешь, а следовательно, сможешь уже сегодня это будущее скорректировать или, на худой случай, к нему приспособиться.

Вот почему

прогноз есть венец журналистики как творчества и профессии.

Вот почему если в журналистском материале нет скрытого или явного прогноза, этот материал забудется сразу после прочтения и больше не будет никому нужен. Вот почему сегодня даже многие серьезные СМИ переполнены бредом астрологических прогнозов. Вот почему газеты печатают не описание погоды вчерашнего дня (как они делают со всеми остальными событиями), а прогнозы погоды на сегодня (то есть на остаток того дня, когда выходит утренняя газета) и на завтра.

Почему газеты не печатают столь же определенные и столь же концентрированные прогнозы событий и действий людей, как это делается с прогнозами погоды? По двум причинам. Во-первых, исполненные так же лапидарно, как и погодные, другие прогнозы очень легко проверяются, и свалить ответственность в случае ошибки на Гидрометеоцентр будет нельзя. Во-вторых, журналисты – это все-таки писатели. Им недостаточно просто сказать: завтра случится то-то. Им нужно продемонстрировать изысканность и эксклюзивность логики, которая привела их к такому выводу. Кроме того, для убедительности прогноза в журналистике чаще всего необходимо продемонстрировать свою информированность, то есть доказать, что он опирается на знание, в частности на такое знание, которого нет у других. Наконец, журналистика – это не наука, а потому в нее всегда необходимо вносить нечто «человеческое». А все это требует пространства для изложения.

С учетом сказанного – взгляните в тексты газет и еженедельников, вслушайтесь в теле– и радиокомментарии. Вы увидите и услышите, что все они просто переполнены скрытыми и явными прогнозами. И

именно за точность этих прогнозов и идет главное соревнование в СМИ.

И тут все равны – бульварные СМИ и качественные, телевидение и печатная пресса. Никто не имеет первоначального преимущества. Информация и прогноз, этим в принципе исчерпывается содержание СМИ в той их части, которая делает их СМИ, а не просто кулинарными книгами, каталогами мод и сборниками слухов о звездах политики, спорта, бизнеса, искусства и маргинальных ответвлений от всего этого (политменьшинства, сексменьшинства, бизнесменьшинства и т. д.).

Правда, прогноз в журналистике нужно не только уметь давать, но и уметь давать вовремя. Дашь раньше, чем он затребован аудиторией, его никто не заметит и только ты сам будешь знать, что предсказал что-то раньше других. Уж коллеги-то точно об этом не скажут, хотя вряд ли не заметят. Дашь прогноз позже времени – он превратится в банальность, известную всем.

Прогноз нужно дать тогда, когда тревога (желание получить ответ) максимальна, а самих ответов (прогнозов) еще крайне мало или они еще очень расплывчаты, не удовлетворяют аудиторию своей неопределенностью, иными словами – недостатком оптимизма (не гарантировано, что будет так, как хочет аудитория) или, наоборот, пессимизмом (будет совсем не так, как хочет аудитория).

Прогнозы можно давать и одновременно с другими, но при этом надо либо встроиться в прогностическую панель (встать в ряд с другими авторитетными прогнозистами), либо самому эту панель в своем тексте сформировать.

Если в вашей статье нет прогноза, выбросьте ее в корзину (хотя можно и напечатать, раз иного под рукой нет).

Прогноз – король аналитической журналистики. Как его грамотно составить? В общем-то это целая отдельная наука, требующая и отдельной книги. Даже если речь идет о журналистском (более вольном, или фривольном, и менее ответственном, чем у экспертов, прогнозе). Но все-таки несколько советов я дам. Разумеется, я не беру тот случай, когда кто-то просто располагает неизвестной другим журналистам, как сейчас модно выражаться, инсайдерской информацией.

Удачный прогноз невозможен, если не опираться на пять оснований: (1) на фундаментальные, хоть в какой-то мере, знания; (2) на знание людей, действия которых прогнозируются; (3) на знание о том, что в политике, как и в жизни, не случается ничего нового, а следовательно, в прошлых событиях надо искать опору для предсказания будущего; (4) на интуицию и умение рисковать (в прогнозе); (5) на умение отрешиться от желания спрогнозировать то, что хочется.

Однако большинство удачных прогнозов, появляющихся в СМИ, по моим наблюдениям, основываются все-таки на скрытом от аудитории и коллег знании более или менее точной информации относительно того, что случится (но и это, в конечном итоге, заслуга журналиста, доказательство его профессионализма, хотя и не в сфере собственно прогнозирования), а также на умелой компиляции чужих прогнозов, высказанных ранее, но прошедших незаметно для публики.

Для прогноза же в чистом виде, если иметь в виду ход политических процессов, главное – знания. В 2000 и 2001 годах вся наша пресса была переполнена прогнозами относительно того, кто победит в ходе Большой медийной войны – Путин или Гусинский, Путин или Березовский. И очень многие журналисты (и даже эксперты!) – писали и говорили: Гусинский, Березовский. Не исключено, что они просто выдавали (в виде прогноза) желаемое за действительное. Я же руководствовался простым, но фундаментальным знанием: государство не может быть слабее одного из субъектов, пусть даже очень мощных, внутри своей страны. Если оно слабее – оно рушится (а в момент прихода к власти Путина этого не было). А раз не рушится, оно победит других субъектов политики не то что поодиночке, но даже и в совокупности. Короче говоря: государство, пока оно есть, победить нельзя. Это дало мне основание для прогноза победы Путина (а он выступал в тот момент от лица государства) над Гусинским (это я писал и говорил открыто) и над Березовским (в силу понятных обстоятельств, здесь я обходился экивоками, которые, впрочем, сам Березовский прекрасно понимал), и прогноз оказался точным.

Другой случай – когда прогнозирование касается поступков конкретных людей. В августе 1999 года, после назначения Путина премьер-министром и фактически преемником Ельцина, я написал статью «Железная логика президентских загогулин», кстати, крайне понравившуюся моим друзьям и превосходным политологам Лилии Шевцовой и Игорю Клямкину, в которой дал, к сожалению, запоздалый, обратный прогноз. Суть его была в том, что все действия Ельцина, начиная с того момента, как он отправил в отставку Черномырдина, определялись поиском преемника (как актуальной сублимацией единственного его политического инстинкта – инстинкта личной власти). Если бы мне, писал я, пришло это в голову на полтора года раньше, насколько проще было бы предсказывать все действия Ельцина в 1998–1999 годах. Но, добавлю сейчас, фундаментальных знаний не хватило. Мысль о том, что глава страны в последние годы власти думает только о продлении себя в преемнике, была нова для российской политики XX века (это теперь она – банальность), ибо реального опыта такой политики мы не имели

(Горбачев вынужден был уйти гораздо раньше того срока, который отмерил себе во главе государства, и о преемнике даже не помышлял); не была эта проблема актуальной и для Сталина, Хрущева, Брежнева).

На этом пока все. Я, безусловно, коснусь еще темы журналистского прогнозирования, когда буду рассказывать о том, как писать аналитические статьи. Там, возможно, обнажатся и новые повороты этой интереснейшей темы.

Лекция 18
Информация простая и сложная

Я вновь, после рассказа о стандартных жизненных ситуациях, неизбежно отражающихся в журналистских текстах, и феномене времени в журналистике, возвращаюсь к собственно журналистским стандартам подачи материалов – к основным классическим жанрам, каковых четыре: информация, репортаж, интервью, статья. Последний жанр имеет два самостоятельных подвида – статья аналитическая и статья публицистическая. Каждый из этих жанров я разберу подробно. Кроме того, я расскажу о пятом жанре, складывающемся или, быть может, уже сложившемся сегодня благодаря телевидению, и отсюда проникающем и в печать, – о жанре игры, который в наиболее распространенных своих вариантах часто называется ток-шоу.

Начну с самого распространенного и простого – с информации.

Повторю ранее уже данное мной определение:

Информация – это короткое (чаще всего) сообщение о только что случившемся событии; сообщение, являющееся новостью для аудитории данного СМИ.

Прежде чем уточнить это определение, соответственно расширив его через конкретизацию, сделаю несколько пояснений.

Прежде всего о новостном характере информации. В принципе, всякое короткое сообщение в СМИ на редакционном жаргоне называется информацией. Например:

«11 января состоится первое заседание Государственной думы нового состава».

Когда такое сообщение появляется первый раз – это новость. А появиться оно может задолго до события, ибо дата такого заседания, как правило, известна уже накануне выборов. СМИ, получившие возможность дать такое сообщение, естественно, это делают. Но в сравнении с самим фактом выборов эта новость довольно малосущественна. Накануне выборов главный интерес вызывает вопрос – какое количество мест получат в парламенте те или иные партии. Более того, в принципе выборы вообще могут не состояться в назначенный срок, например, из-за неявки избирателей, хотя такого пока еще в России на федеральном уровне не случалось (на выборах в региональные законодательные собрания – случалось и не раз). То есть данная информация содержит безусловно важную новость, но эта новость еще не слишком актуальна. Актуальнее ее сами выборы, расклад сил, который образуется в результате их проведения.

Поэтому когда выборы состоялись, голоса подсчитаны, места в Думе распределены, уже не новая для читателя, слушателя или зрителя информация о дате первого заседания новой Думы публикуется и передается еще раз. Зачем? Просто, чтобы напомнить аудитории об этом? Нет.

Дело в том, что в полном смысле слова информацией в журналистике является не просто новость, а актуальная новость – новость, имеющая интерес именно сегодня, в эти дни, в эти часы.

СМИ живут сегодняшним днем – для них ново не то, что является новостью вообще, а то, что является значимой, актуальной новостью сегодня, сейчас, в момент выхода данного СМИ в свет.

Отсюда – многократное повторение уже не новых в принципе новостей в газетах, по радио и на телевидении.

Далее. Газеты попадают к читателям лишь на следующий день после того, как, по крайней мере, вечерние и ночные выпуски теле– и радиопрограмм сообщили своей аудитории 99 – 100 % той информации, которая стала известна тележурналистам и радиожурналистам одновременно с газетчиками. Но первые и вторые имеют техническую возможность на несколько часов раньше предать их огласке. Зачем же газеты печатают уже явно известную большинству их читателей информацию? По четырем причинам.

Первая. Каждое СМИ работает на свою аудиторию как эксклюзивный источник информации, хотя в реальности это и не так. Но таковы правила игры, нарушать которые нельзя по второй причине.

Вторая причина. Если газета не сообщит о каком-либо событии, основываясь на том, что из выпусков теленовостей читатели и так уже обо всем знают, то она либо продемонстрирует, что журналисты этой газеты сами не знали данной новости (то есть свой непрофессионализм), либо отметит (для внимательного, конечно, читателя), что не считает эту новость важной, что эта новость проигнорирована специально, сознательно. Последнее, кстати, бывает нередко. Например, не только газеты, но почти все СМИ не оглашают и не публикуют, как правило, неприятных новостей о своих владельцах.

Третья причина. Новости, то есть информации, в СМИ публикуются не врассыпную, не хаотично, а в определенном порядке. Причем сколь ни коротки новости (информации), на каждую дается конкретный объем: одно сообщение – 3 строки, другое – 5, третье – все 10.

Размещая новость (информационное сообщение) в определенном порядке (на первой полосе или на внутренних, сверху полосы или снизу, отдельно от других или в общем наборе таких же коротких сообщений) и давая их определенным объемом (большим или меньшим), печатные СМИ тем самым ранжируют эти сообщения по важности, значимости. То есть – дают своей аудитории информационную картину дня, несколько отличающуюся от такой же картины в другом издании. А это уже – редакционная политика. И чуткий читатель ее улавливает даже только через одни новости, сообщаемые данным СМИ.

На телевидении этот прием используется еще активнее и еще эффективнее. Если не происходит событий исключительной важности, то именно тем, какую новость ставят первой, второй и третьей в выпусках информационных передач ТВ, и отличаются разные каналы. Далее следует объем эфирного времени, выделяемый под каждую новость, и уж потом – наличие и содержание комментария к этой новости.

Кстати, и в газетах комментирование той или иной новости есть способ выделения ее важности для аудитории.

Как раз четвертой причиной того, почему газеты, несмотря на наличие ТВ и радио, регулярно печатают фактически вчерашние новости, является та, что газеты, не соревнуясь с ТВ или радио в скорости передачи новостей, соревнуются с ними, но особенно с конкурирующими газетами, в полноте этих сообщений (наличии значимых деталей) и в оригинальности, глубине и остроте комментариев (пусть самых коротких) к собственным же информационным сообщениям, в основе которых – те же новости, что и у других.

При этом часть новостей в газетных публикациях уходит из информационных сообщений в статьи, написанные в связи с появлением этих сообщений (точнее – в связи с отраженными в них событиями).

Таким образом на информационном поле идет постоянная конкурентная борьба между всеми СМИ, но особенно между СМИ одного вида. И никто не может от нее отказаться под предлогом того, что данная новость уже передана по радио и/ или телевидению.

Новостная, информационная составляющая работы всех СМИ (даже еженедельных) – фундаментальна. Ею нельзя пренебречь. Иначе вся оперативная журналистика свелась бы к передаче информационными агентствами своих сообщений прямо на аудиторию. Но ни один нормальный человек не будет подписываться на новостные ленты информационных агентств, хотя сейчас это не составляет никакой проблемы, кроме денежной: плати и получай. Например, на свой домашний компьютер.

Кстати, о компьютерах, точнее – об Интернете. Теперь, когда все более или менее профессиональные издания обзавелись собственными сетевыми аналогами, работающими в режиме on-line, информационная конкуренция даже между печатными СМИ – через конкуренцию их интернет-версий – усилилась. То есть значение информации (и ее оперативного получения и передачи своей аудитории и всему миру) вновь возросло. Правило «быстрее других» вновь стало актуальным и для газетчиков.

Теперь об объеме информации. В принципе верно, что информация – есть краткое сообщение. Но это не абсолютное правило. Информация может быть любого объема. В моей личной редакторской практике был такой случай. В конце 1991 года должен был состояться внеочередной, XXIX съезд КПСС. На нем предполагалось принять новую программу КПСС. Интерес к ней был не чрезмерный, но все-таки очень большой. А вдруг будет что-то такое, что действительно остановит сползание страны к хаосу? Ничего «такого», к сожалению, не было, да и съезд не состоялся по причинам хорошо известным, но это – тема другого курса.

Суть же произошедшего в следующем. По традиции проекты программ КПСС печатались накануне съездов исключительно в главных партийных печатных органах, каковым к тому времени оставалась фактически одна газета «Правда». До того текст документа хранился в глубочайшей тайне и был едва ли не большим государственным секретом, чем собственно военные секреты.

Еще летом, в июле, один из журналистов тогдашней «Независимой газеты» (если не ошибаюсь, это был Евгений Красников) позвонил мне по телефону и сообщил, что его хороший знакомый сотрудник ЦК КПСС дал ему проект новой программы партии. На прочтение. Без права снятия копий. Снять копию было и невозможно, ибо журналист находился в здании ЦК. Но у него с собой был диктофон с достаточным числом кассет.

Журналист предложил два варианта. Первый – он читает документ и пишет на основе этого большую статью. И это уже стало бы сенсацией. Однако второй вариант привлек меня гораздо больше. Поскольку сотрудник ЦК, давший документ, оставил журналиста у себя в кабинете, а сам ушел на несколько часов, то появилась возможность начитать весь текст на диктофон, в редакции расшифровать диктовку и опубликовать полный текст проекта раньше, чем газета «Правда». Это была бы уже сверхсенсация. Естественно, я выбрал этот вариант.

В результате у нас не было времени ни внимательно читать документ, ни вдумываться в его содержание. Мы успели лишь механически расшифровать текст, отпечатать его и дать на вычитку корректорам.

Словом, 23 июля «Независимая» вышла с полным текстом проекта новой программы КПСС. «Правда» сделала это только сутки или двое спустя. Полная победа новой демократической журналистики.

Но что же представлял собой этот текст с точки зрения нашего разговора о газетных жанрах? Несмотря на свой объем – больше целой полосы формата А-2, – информация в чистом виде! Мы ничего не добавляли, ничего не комментировали, лишь сообщили полное содержание нового для аудитории (и для всего мира) документа. Информация. Правда, абсолютно эксклюзивная.

Да, это не классический, а исключительный случай. Но он классически раскрывает суть того, что такое информация в журналистике и что объем – отнюдь не главная ее характеристика, а просто служебная. Поскольку новостей много, то для удобства использования каждое сообщение о них должно быть коротким. А главное, описание большинства событий со всеми значимыми для аудитории деталями можно уложить в пять-шесть, максимум десять предложений. Поэтому-то информационные сообщения в основном короткие. Но если новость выдающаяся, то информация может быть любого объема. Здесь важна плотность информации – количество новых фактов на единицу текста.

Прежде чем дать уточненное определение жанра информации в журналистике, доскажу, коль скоро я ее коснулся, историю с публикацией текста проекта программы КПСС в «Независимой». Михаил Горбачев, с которым у меня не были тогда такие теплые и дружеские отношения, как сейчас, был очень недоволен. И, если не ошибаюсь, даже сказал публично, что мы этот документ украли.

Дело, однако, не в этом, а в том, что свободная журналистика, не всегда будучи добропорядочной (но в приведенном случае это не так), преследует иные цели, использует иные методы, чем партийная, государственная, и не имеет тех внешних запретов и внутренних табу, что журналистика партийная или государственная. Нашей целью (точнее, целью, поставленной перед нами обществом) было наиболее полное, наиболее оперативное и наиболее качественное информирование аудитории о важных для нее событиях – мы этой цели достигли.

А теперь – полное определение жанра информации в журналистике. Выведем его на основе определений, данных мною ранее и, надеюсь, оставшихся если и не в вашем сознании, то хотя бы в подсознании, и приложения этих определений к стандартному примеру информации, приведенному в начале этой лекции: «11 января состоится первое заседание Государственной думы нового состава».

То, что эта информация относится к будущему, облегчает нам задачу: о будущем мы знаем меньше, поэтому детали не путаются под ногами.

Итак, нова ли эта информация? Мы договорились считать, что нова. И это уже хорошо.

Эксклюзивна ли она? Скорее всего нет, ибо решение о назначении даты первого заседания Думы нового созыва принимает Центризбирком, не делая из этого никакой тайны и сразу же сообщая о своем решении всем. Информация не эксклюзивна, даже не очень оригинальна – после выборов новой Думы всегда происходит то же самое, но все-таки достаточно важна.

Точна ли наша информация? На первый взгляд, да. Но если вдуматься, то не совсем. Она несколько неполна (в данном случае не по злому умыслу), а потому и не совсем точна. Полнота информации достигается небольшим уточнением, фактической части которого я уже касался раньше: «11 января, если выборы в Думу, назначенные на 14 декабря, буду признаны состоявшимися, откроется первое заседание Государственной думы нового состава». Вот это гораздо точнее.

Информация есть сообщение о только что случившемся или в силу иных причин актуальном событии, переданное полно, то есть во всех значимых для понимания сути события деталях, но без каких-либо подробностей, являющихся очевидными, лишними или неэксклюзивными сточки зрения профессиональной конкуренции.

Но как конкретно информация должна быть составлена, написана? На сей счет, как хорошо известно, существует давно сложившаяся в англосаксонской журналистике формула, точнее две. Одна совсем короткая, другая – чуть длиннее.

В информационном сообщении должны содержаться ответы на вопросы: что произошло? где? когда? (короткий вариант) или что? где? когда? как? (иногда вместо «как?» в формулу вводят «с кем?») почему? (удлиненный вариант).

Добавить здесь мало что можно. Но пояснить есть что.

Еще раз вспомним информацию, которую я уже приводил в качестве примера: «11 января состоится первое заседание Государственной думы нового состава».

Нужно ли делать уточнение относительно того, что Дума откроет свою работу 11 января лишь в том случае, если сами выборы состоятся? В принципе, да. Но если оно опускается, то лишь по причине своей очевидности: первое заседание новой Думы может состояться, что понимают все, только в том случае, если состоятся сами выборы. То есть уточнение можно опустить, пожертвовав полнотой ради краткости. Но самому автору, журналисту, конечно, нужно помнить, что это уточнение опущено.

Смотрим на нашу информацию с точки зрения формулы «что? где? когда?» и ее более полного варианта.

«Что» есть. «Когда» тоже – в этом, в дате, главная новизна сообщения.

Нет «где». Почему? Опять же из-за очевидности. Всем (кто интересуется подобной информацией) известно, что Дума заседает в Москве, в здании на Охотном ряду, в котором в советские времена располагался Госплан СССР (Государственный комитет по планированию), одно из самых могущественнейших ведомств Советского Союза.

Если бы на сей раз Дума собиралась не в своем здании, а в каком-то ином, то это было бы новостью и, естественно, информация без этой новости не была бы полной.

Прежде чем перейти к дальнейшему анализу того, что должно содержаться в информации, скажу еще несколько слов о том, какие бывают события (в том числе и происшествия). Все они по сути, как я уже подробно рассказывал, не оригинальны, стереотипны и, случаясь, отличаются от других в общем-то четырьмя характеристиками:

• временем (отсюда вопрос «когда?»);

• местом (отсюда вопрос «где?»);

• объектом и/или субъектом (отсюда вопросы «что?» или «с кем?»);

• отклонением или неотклонением от привычных масштаба и хода аналогичных событий (отсюда вопрос «как?»).

И еще события отличаются уровнем своей внешней сложности, то есть – сложностью их описания или выяснения деталей. Я говорю именно о внешней сложности лишь потому, что мы рассуждаем с точки зрения внешнего наблюдателя, не участника события или происшествия. С точки зрения пострадавшего в автомобильной аварии данное событие – сложнейшее, уникальное, чрезвычайное. С точки зрения журналистики, внешней точки зрения, это очень простое и более чем стереотипное происшествие. Настолько простое и стереотипное, что о рядовых автопроисшествиях обычно и не сообщают. В каком случае сообщают? К этому есть несколько показаний:

• кто-то из участников автопроисшествия известный человек;

• больше, чем обычно, пострадавших, или хотя бы участников автопроисшествия;

• больше, чем обычно, погибших, особенно если эти погибшие женщины или дети.

Если серьезное автопроисшествие произошло с известным человеком (например, с президентом страны или даже только с

автомобилем, в котором он ездит, хотя сам президент в данный момент в этом автомобиле не находился), если столкнулись десятки машин или если в результате пострадали или, того хуже, погибли дети, это точно первополосная информация, а при особо крупных авариях – и подшапочная, то есть главная, тема.

Поэтому «с кем?» очень важно. Но обычно в ответе на вопрос «что?» подразумевается и «с кем?». Раз заседание Госдумы, то ясно, что с участием депутатов Думы, а не подростков из соседней школы. Если стало известно, что в первом заседании Думы примет участие и президент страны, то такое уточнение должно быть сделано в информации по двум причинам: (1) это не входит в стандарт думских заседаний, даже первых; (2) президент – исключительно важная политическая фигура, как правило, ньюсмейкер № 1 в стране (термин «ньюсмейкер» введен в русскую журналистику из западной газетой «Коммерсантъ») – каждый его шаг отслеживается всеми СМИ вне зависимости от того, оригинален этот шаг или банален.

Но обычно, повторюсь, «с кем?» входит в «что?» автоматически.

Представим, что президент принял участие в первом заседании Госдумы. Усложнилось ли этим событие с точки зрения журналистики? Скорее всего, да. Даже если он просто провел в Думе 10 минут, выступил с кратчайшим приветствием типа «Поздравляю депутатов с избранием и желаю вам успехов в работе!».

Зачем он приехал, если ранее этого не делал? С кем успел переговорить в Думе? С кем поздоровался лично? С какой миной сидел в зале заседаний? Кто его сопровождал?

Ответы на эти вопросы должна содержать информация, написанная по следам события. И это уже сложная (по составу, если и не по смыслу) информация. Она неизбежно должна быть оснащена многими деталями. Иногда столь многими, что из них складывается уже не просто сообщение (то есть информация), а рассказ (когда приехал, в каком костюме, через какой вход вошел, кто был в свите и т. д.), то есть – репортаж, речь о котором впереди.

Или вот теперь уже классический пример сложного события, порождающего сложную информацию – даже если она звучит или пишется в предельно сжатых объемах: события 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне.

Разберем эти события с точки зрения журналистики.

Мне приходилось комментировать трагедию 11 сентября 2001 года в тот день, когда она произошла, в ряде российских СМИ. Что я знал? Не более, чем другие русские журналисты. О чем я говорил? Как раз о том, что реально есть нового в этой трагедии.

Я говорил: вдумаемся, с чем мы столкнулись? Акт политического терроризма – в этом нет ничего нового.

Акт терроризма против США – тоже ничего нового.

Теракт против Всемирного торгового центра в Нью-Йорке – но и это уже было.

Теракт против американских военных (падение самолета на Пентагон) – тоже не исключительный случай.

Новизна события в следующем:

• масштабы теракта и число жертв;

• его сложность и, что в этой связи наиболее удивительно, успешность;

• его символическая продуманность, то есть исключительная политизированность;

• то, что американцы это допустили.

И потому главные вопросы, которые возникают: кто это сделал и как будут реагировать американцы?

Вот пример сложной информации, в которой помимо банальных «что?», «где?», «когда?», «как?», «с кем?» сразу же, объективно, то есть помимо воли или пристрастности журналиста, появляются дополнительные суждения, дополнительные вопросы, иногда даже варианты ответов на них (то есть вроде бы то, что выходит за пределы информации).

Простое событие описывается простой информацией. Сложное может быть полно и профессионально описано только сложной информацией.

Что это – нарушение правила объективности информации, ее, так сказать, содержательной сухости, лапидарности? Нет. Дело просто в том, что фактически большая часть информации (как журналистских текстов), которая доходит до аудитории, касается все-таки сложных событий. Простых событий слишком много, и они, за исключением официальных, просто не влезают в свежие выпуски газет и теленовостей. Вот радио здесь выделяется, ибо на многих радиостанциях новости идут очень часто (порой раз в 15 минут) и передаются буквально одним-двумя предложениями.

Сложная же информация неизбежно содержит (и должна содержать в себе) как минимум два, как максимум три содержательных пласта.

Собственно информация о том, что произошло: голое перечисление фактов и значимых деталей (это то, что журналист должен передать в первую очередь, прежде всего иного – и если на иное нет времени, этим ограничиться).

Первичный объективный комментарий – то есть введение данного события в ряд других, случившихся ранее, аналогичных или противоречащих данному («только вчера эти две страны подписали соглашение о перемирии, а сегодня возобновили военные действия»), словом – введение данного события в некий значимый для него контекст.

Вторичный объективный комментарий – это прогноз (ибо очень многие события не краткосрочные, а длящиеся – несколько часов, а то и несколько дней), то есть информация о вариантах развития событий; предположения (максимально обоснованные, но чаще всего – по прецеденту, в силу неполноты знания обо всех деталях данного события) об участниках, причинах или виновниках случившегося.