Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

Кроме того, в сложных информациях мы часто видим и кратчайший субъективный комментарий – в виде краткой оценки какого-либо участника события, свидетеля, эксперта или самого автора информации или редакции.

И все это мы легко находим в сообщениях, которые публикуются в газетах и передаются по ТВ или радио. Причем первичный и вторичный комментарии, входящие в состав сложной информации, чаще всего выражаются буквально одной-двумя фразами. Они не должны доминировать (хотя в реальности это часто бывает) в информации. Они не должны быть вольными, абсолютно бездоказательными. Но они имеют право на существование.

Редакция вправе требовать от журналиста только сухой информации, информации в чистом виде. Но аудитории редакция передает эту информацию уже несколько усложненной, в лучшем случае заполняя пустоты (когда голых фактов крайне мало) тем, что я называю первичным и вторичным объективными комментариями, в худшем – отсебятиной.

При этом важно отметить, что очень часто источником первичной информации о событии, особенно происшествии (в момент которого никаких журналистов рядом не было), является кто-то из его пристрастных участников либо даже из виновников. Предполагая или зная это, журналист не может не откомментировать факты или якобы факты, сообщенные такими лицами. Хотя бы соответствующими оговорками: «Свидетелей аварии не было, мы передаем информацию со слов машиниста сошедшего с рельсов поезда». Это не просто указание на источник, это – комментарий, означающий: не обязательно, что этот машинист точен в передаче фактов.

Вспомним трагедию 2002 года с башкирским самолетом «Ту-154», столкнувшимся с американским военно-транспортным самолетом в небе над Германией по вине швейцарских авиадиспетчеров (она актуализировалась в начале 2004 года в связи с убийством одного из этих авиадиспетчеров). Вот классический пример того, как первые информационные сообщения, в том числе и в наших СМИ, все оказались лживыми (за исключением информации о самом факте авиакатастрофы). Почему? Потому что они опирались (1) на якобы прецеденты – русские самолеты падают только по вине русских; (2) на источники одной стороны – швейцарской; (3) как оказалось, на источники, которые были заинтересованы в сокрытии правды.

Кстати, первые информационные сообщения о гибели «Ту-154» над Германией – это еще один пример того, что в СМИ часто ложь есть часть правды: ложь (виноваты летчики из России) была частью правды, то есть нашего представления о том, что наши самолеты разбиваются только по вине наших летчиков, но никогда – западных.

Поэтому кто из читателей или редакторов может обвинить в субъективизме, в неумении владеть жанром информации того или тех журналистов, которые уже в первых своих сообщениях поставили некоторые вопросы или даже дали иную, чем все остальные, трактовку произошедшего?

Не такая это простая, сухая и однозначная вещь – информация как жанр журналистики.

Подведу некоторые итоги, акцентируя внимание заинтересованных читателей на парадоксах информации.

Информация может быть очень длинной (превосходить по объему любые статьи) – пример с проектом новой программы КПСС.

Информация может быть простой и о простом событии, и о сложном (тот же пример с проектом программы, если бы редакция не печатала весь текст программы, а передала ее суть в двух-трех фразах).

Информация может быть сложной – даже о простом событии, а о сложном – чаще всего.

Сложная информация (информация о событиях 11 сентября 2001 года) неизбежно включает в себя, как минимум, первичный и вторичный объективные комментарии, более того – она неполна без них.

Наконец,

тот, кто не осмеливается критически осмыслить первичную информацию даже о стереотипных, часто повторяющихся событиях (пример с башкирским «Ту-154») и довольствуется, вроде бы соблюдая правила информационной журналистики, трансляцией голых фактов и слов первых свидетелей, может оказаться в положении источника ложной информации.

И последнее. Умение грамотно (во всех смыслах) писать информационные сообщения – это на 90 % навык. Но навык, в основе которого все равно лежат правила, здравый смысл и критическое отношение к тому, что тебе сообщают.

Почти каждодневно те или иные журналисты в тех или иных СМИ ловятся на удочку тех, кто умеет создавать внешне грамотную информацию лучше, чем сами журналисты. Да, информация – это не бином Ньютона. Но

всегда надо знать пределы своей компетентности в журналистике и предполагать, что могут найтись люди более компетентные или так сложатся обстоятельства, что личной компетентности окажется недостаточно.

Обычно журналисты руководствуются этим правилом, но только тогда, когда пишут большие и сложные тексты (статьи или репортажи, называемые журналистскими расследованиями). При создании же «информационной заметки» об этом мало и редко кто думает. Впрочем, это и невозможно. Ибо многое в любой профессии делается автоматически.

Значит, изложенная выше максима, безусловно золотая, должна сидеть у каждого журналиста в подсознании, концентрироваться в опыте и в интуиции. Это, собственно, и отличает профессионала от неофита или просто плохого работника.

В следующий раз – о репортаже. Надо же наконец журналисту почувствовать себя писателем, к чему так многие и так безуспешно стремятся.

Лекция 19
Репортаж: убей в себе писателя

После того, как в прошлой лекции я подробно, намеренно подробно, но, может быть, слишком подробно разобрал почти «по косточкам» жанр информации, перейду к репортажу. Напомню особо забывчивым, что репортаж, а также и интервью, я отношу к информационным жанрам. Если еще за некоторыми интервью (взятыми у экспертов, которые слишком известны и которым уже лень писать статьи собственной рукой) можно оставить эпитет «аналитическое», то само словосочетание, часто, кстати, звучащее по телевидению, «аналитический репортаж» возмущает меня до глубины профессиональной, если таковая есть, души. «Аналитический репортаж» – это оксюморон, то же, что «жареный лед».

На аналитику сейчас претендуют все – она в моде, и она лучше, чем собственно информация, маскирует тенденциозность. Кроме того, жанры в практике тех или иных СМИ перемешиваются: к репортажу «присобачиваются» рассуждения их автора, комментарии, отсюда и появляется желание назвать репортаж аналитическим. Но, по крайней мере, в теории мы должны придерживаться чистоты определений. Иначе всякая теория теряет смысл. Никогда нельзя до конца разрушать классические схемы, поэтому я и придерживаюсь жанрового деления журналистики на информацию, репортаж, интервью, статью с добавлением новейшего, того, чего просто не было в классической журналистике, – игры.

Если бы я был авангардистом в теории журналистики, то я бы сказал иначе. Да, в журналистике есть четыре жанра, причем первый имеет три разновидности. И эти жанры таковы:

• информационный (информация, репортаж, интервью);

• аналитический (статья, комментарий на ТВ);

• игровой (собственно игра и большинство ток-шоу, а также некоторые «штучки», рожденные Интернетом, о которых позже).

Это тоже можно считать верной схемой, но по сути лишь несколько трансформирующей классическую.

Поскольку я так упорно настаиваю на своей схеме жанрового деления, мне придется в этом месте сделать крайне необходимое отступление, которое затем логично вернет нас вновь к теме репортажа.

Все внешнее разнообразие журналистских материалов, которое мы наблюдаем в СМИ, это есть не разнообразие жанров, а разнообразие употребляемых журналистами литературных приемов, то есть это не собственно журналистика, а уже писательство.

Одна из моих уже прозвучавших максим гласит: «Журналистика не для гениев». Это вы помните. Ее бы следовало дополнить максимой:

нет худшего журналиста, чем писатель.

Из плохого журналиста может получиться хороший писатель. Из любого писателя, что плохого, что хорошего, никогда не получится хороший журналист. Писателя надо гнать из газеты или с телевидения, если он там завелся. Мало того, что он сам не сделает ничего толкового, так еще и других развратит.

Что такое писатель? Приведу одно из определений, но наиболее важное с точки зрения журналистики: писатель – это человек, создающий тексты, в которых его собственные фантазии, более или менее связанные с жизнью, чаще всего тоже его собственной, выдаются за описание реальной жизни. То есть писатель занимается прямо противоположным тому, чем должен, обязан заниматься журналист.

Мы имеем один очень яркий пример писателя, работающего журналистом. Я имею в виду Александра Проханова, главного редактора газеты «Завтра», знакомиться с которой обязан каждый интересующийся русской политикой и общественной мыслью человек. Газета «Завтра» неизмеримо скучная, хотя отдельные проблески интересного есть почти в каждом ее номере. И самое интересное – передовые статьи Александра Проханова. А раз он работает в газете, пусть даже главным редактором, что совсем не одно и то же, что журналист в точном смысле этого слова, то он уже журналист. Главные редакторы вообще редко пишут и в свои, и в чужие издания. Подозреваю, что многие – и не умеют, что, впрочем, не мешает некоторым из многих быть хорошими главными редакторами. Просто это разные профессии.

Итак, Александр Проханов – журналист и, безусловно, писатель (какой, это отдельный вопрос). К чему же это приводит?

Во-первых, и главное, к тому, что его публицистический талант (это бесспорно) и цветастый мифологизированный язык делают настолько уязвимыми для критики его статьи, что конечно же как собственно журналистика они не воспринимаются. Несколько утрируя, я сказал бы, что его статьи, эти стихотворения в прозе о погибели Русской земли, создают тот же эффект, что и собственно стихотворения, если бы они печатались взамен информации, репортажей и статей. Может быть, это и совершенно точная информация и абсолютно справедливые комментарии, но форма подачи того и другого лишает их внешних, первичных признаков точности и объективности. Форма убивает содержание.

Второе, чем Проханов, писатель в газете, убивает журналистику газеты «Завтра», так это как раз своим публицистическим даром, то есть крайним субъективизмом, выраженным в слишком яркой форме. Публицистика необъективна по определению. В противоположном лагере у Проханова есть лишь два конкурента. Один из них (о втором, точнее о второй, я расскажу в лекции, посвященной такому жанру, как статья) Максим Соколов. Но Максим Соколов не пишет передовых и подшапочных статей, тем более в каждом номере «Известий», а Александр Проханов как раз это и делает в каждом номере «Завтра». Поэтому Максим Соколов яркостью своих текстов не убивает у читателей «Известий» желания читать и остальные материалы, пусть менее яркие, этой газеты. А Александр Проханов убивает. Нет никакой возможности (а ведь нужно) после знакомства с его открывающей каждый номер «Завтра» искрометной листовкой читать пусть брутальные, но на прохановском фоне удивительно нудные статьи остальных авторов этой газеты.

Так писатель убивает журналистику и в себе, и в СМИ, в котором работает. В данном случае поразительно только то, что этот писатель – еще и главный редактор издания, о профессиональном процветании которого он обязан заботиться в силу своей должности.

Лекция о репортаже, – зевнет вслух особо невоспитанный и недогадливый студент, – а господин профессор то о писателях, то вообще о Проханове. Не заговорился ли?

Нет, господин студент, и своей недогадливостью вы будоражите во мне не лучшие, в преддверии экзамена, инстинкты.

Информация – это жанр журналистики, связанный с писательством только тем, что и журналист, пишущий информацию, и писатель, пишущий то, что сейчас почему-то продолжает называться литературой, должны уметь писать, то есть грамотно (и в смысле орфографии тоже) передавать с помощью написанного текста то, что они хотят рассказать читателю. В этом ряду, кстати, стоит еще и, что удивительно, чиновник, который тоже должен уметь грамотно (во всех смыслах) писать.

Но вот репортаж, о котором сейчас речь, а равно интервью и аналитическая и публицистическая статьи имеют свои аналоги, или родственные жанры, в собственно литературе.

Репортаж – рассказ.

Интервью – драматургический жанр, пьеса.

Аналитическая статья – далее всего от литературы, ей близок разве что жанр эссе.

Публицистическая статья – памфлет или фельетон, в чем и силен упоминавшийся Александр Проханов.

Не буду дальше развивать эту, на мой взгляд, очевидную истину. Просто перейду к репортажу, который и рассмотрю с точки зрения информационной и сточки зрения литературной.

Сделаю в связи с литературой только еще два замечания, они имеют отношение ко всему литературному в журналистике, кроме размещения собственно литературных произведений в СМИ.

Репортаж, интервью и оба вида статей должны быть литературны только во внешнем, так сказать формальном смысле, но отнюдь не в содержательном. Приемы – да, вымысел (суть писательского, собственно литературного текста) – нет.

Однако беда в том, что русская журналистика, в отличие, кстати, от западной, слишком беллетризирована. И поэтому более субъективна. Я думаю, от этого своего качества она никогда не избавится, да и не нужно. В этом ее национальная специфика, ее своеобразие.

Почему такой грех случился с нашей журналистикой? Тому есть две главных причины.

Первая. Я уже говорил, что русская журналистика родилась практически одновременно с русской литературой (в отличие от западной журналистики, которая скорее дочка или даже внучка своей литературы, но не сестра, как журналистика русская). Карамзин, Крылов, Новиков, Пушкин – это одновременно и первые русские писатели, и первые русские журналисты, и первые русские редакторы. Вообще редко какой большой русский писатель в XIX и первой половине XX века не прошел через журналистику. Отсюда и результат – беллетризированность в крови и в традиции русской журналистики.

Вторая причина. Будучи подцензурной на протяжении почти всего своего существования (то есть трех веков за изъятием нескольких лет в начале XX века и его последнего десятилетия), профессиональная русская журналистика одним из главных своих профессиональных приемов сделала иносказание, так называемый эзопов язык, то есть такое витиеватое метафорическое изложение и фактов, и мыслей, чтобы и умным читателям все было ясно, и цензуре нельзя было ни к чему придраться. Разумеется, это чисто литературное мастерство.

Патриархи советской журналистики, доставая сегодня из архивов свои статьи, весомо преподносят тем, кто их слушает (а таковых, увы, мало), цитаты из этих материалов, расшифровывая второй, третий и даже четвертый смыслы, ими в соответствующие фразы заложенные. Все эти смыслы, разумеется, революционные. Я, конечно, немного утрирую, но не настолько, чтобы не согласиться со мною в главном. Привычка излагать свои мысли намеренно запутанно, чтобы партком не догадался, то есть витиевато, а следовательно и беллетризированно, настолько въелась в русскую журналистику, что, когда наступила даже уже не гласность, а полновесная свобода слова, мэтры советской журналистики все продолжали писать и говорить эзоповым языком. Оттого-то и провалились профессионально. Ни одного из них сегодня в большой журналистике России нет. Они дали обогнать себя молодым и часто малообразованным профанам и неофитам. Те, конечно, в эзоповом языке не очень нуждаются, да и старших коллег не так чтобы слишком уважают, а все-таки, как яблоко от яблони, недалеко упали. Любят написать что-нибудь такое, чтобы истинный смысл написанного был не в строках, а между ними. Однако молодые все-таки выкладывают всю эту литературщину как гарнир к куску какого-нибудь вполне кровоточащего мяса реальных проблем. Старики же не могут из-под гарнира выбраться. Для них он не пижонство – а строй мысли и, соответственно, текста.

До сих пор один из главных вопросов, который волнует каждого профессионального читателя газет и журналов в России, не что написали та или иная газета, тот или иной журналист, а вполне советский вопрос: что они хотели сказать!

Отвечаю: чаще всего – ничего. Просто журналист не умеет выражать свои мысли четко, а то, что он написал, – им же самим и сочинено. Но это к слову. А сейчас, по нашей традиции, после некоторой интеллектуальной разминки обратимся наконец к основной теме лекции – к репортажу.

И вновь, как и в случае с информацией, начну с повторения уже данного ранее определения этого жанра. Для того, чтобы его уточнить.

Репортаж – это информационный жанр, с помощью которого журналист рассказывает не только о факте произошедшего, но и дает некоторые дополнительные подробности события. Репортаж имеет не только фабулу (точная передача случившегося), но и сюжет (литературную форму передачи фабулы), временную протяженность (что было до и что после события). Часто включает элементы первичного комментирования. Репортаж может быть написан только в том случае, если журналист лично находился на месте события, хотя бы в момент, когда его основная фаза уже прошла.

Пожалуй, все главное в этой формулировке уже отражено. Я бы лишь сделал ее несколько лапидарнее и чуть-чуть точнее в части, где упоминается элемент комментирования.

Репортаж – это информационный жанр, используемый для рассказа о всех основных, а также наиболее впечатляющих стадиях развития события, как посредством личных наблюдений (что обязательно), так и с помощью слов участников или очевидцев произошедшего. Используется для описания сложных и длящихся событий. Не только допускает, но и предполагает личные, в том числе и эмоциональные авторские оценки, а также первичный и вторичный комментарии.

Репортаж – младший брат информации или, менее метафорично, это информация о событии, передаваемая в развернутой форме – с приведением не только основных, но и второстепенных деталей произошедшего.

Или, совсем коротко: информация – это сообщение о событии, репортаж – это документальный рассказ о нем.

Там, где есть рассказ, должно присутствовать и мастерство рассказчика, довольно редкий дар среди журналистов. Вспомните, как часто вы читаете репортажи, из которых вам сразу же становится абсолютно ясно, что и как произошло. Совсем нечасто. Легче, как я уже однажды отмечал, авторам телерепортажей, ибо их, как минимум, двое – собственно журналист и телеоператор. Причем последний с помощью видеоряда может передать (рассказать) о событии гораздо больше и лучше, чем говорящий, показав масштаб события, его динамику, компенсировав косноязычие говорящего тележурналиста, его неумение подобрать точные эпитеты реальным видеорядом.

В чем проявляется мастерство журналиста при создании репортажа?

• во-первых, в умении точно и ясно рассказать о том, что случилось;

• во-вторых, в способности передать эмоциональное состояние участников событий или его свидетелей;

• в-третьих, в умении ввести в репортаж (а для этого – получить их) высказывания или оценки главных участников события, оттенив субъективность этих оценок своими объективными и короткими комментариями;

• в-четвертых, сделать все это в предельно сжатой форме, ибо стандартный объем газетного репортажа (на телевидении еще короче) – 150–200 строк, что гораздо меньше среднего размера рассказа как литературного жанра.

С учетом существования ТВ необходимо выделить два типа репортажей. Первый – о событии, которое аудитория не наблюдала (или не наблюдает) сама. Второй – о событии, элементы которого или даже полный ход (спортивный матч, например) которого аудитории известен. Первый тип конечно же труднее – он требует гораздо большего мастерства рассказчика.

Вообще репортер – это отдельная профессия внутри журналистики и даже отдельный тип журналиста. Об этом я расскажу в специальной лекции, пока же отмечу, что все журналисты делятся на два главных типа и шесть их разновидностей (или подтипов).

Это (1) репортеры, то есть рассказчики. И (2) аналитики, то есть комментаторы.

Первые бегают, вторые сидят за столом в редакции. Но и газета, и телепередача не будут полноценными без произведений и тех, и других.

Если взять более дробную классификацию журналистских типов, то это:

• информационщики (умеют первыми добыть информацию о событии);

• репортеры (умеют рассказать о том, что уже случилось или происходит в данный момент);

• интервьюеры (умеют долго разговаривать с людьми, получая от них то, что не удается другим);

• аналитики (комментаторы, но не надо путать со спортивными «телекомментаторами», которые не более чем репортеры);

• публицисты – самый вредоносный журналистский тип, наиболее близкий, что очевидно, к политикам-популистам, но отдельные представители которого пользуются порой (как и политики аналогичного типа) бешеной популярностью; лучший пример – Сергей Доренко периода 1998–1999 годов;

• игроки, а точнее – модераторы игр (тип, хорошо известный старшему поколению наших людей по профессии «массовик-затейник»).

Разумеется, в чистом виде все эти типы встречаются редко, хотя в любой редакции все всегда знают, кто лучше добывает информацию, кто – лучше пишет репортажи, кто – удачнее берет интервью, а кому нужно заказывать аналитическую статью. Ну а редакционные балагуры и лицедеи, если повезет, перебираются на телевидение вести ток-шоу и игры.

Хороший репортер – это, в общем-то, большая редкость. А хорошей газеты без хороших репортажей нет, как и газеты вообще без каких-либо репортажей. О репортерской школе тех или иных изданий можно говорить отдельно. Некоторые наши издания славятся своими репортерскими школами. В свое (советское) время, например, считалось, что едва ли не лучшая репортерская школа в стране – это школа «Комсомольской правды». Сегодня лучшие репортеры работают, пожалуй, в «Коммерсанте», правда, многие из них слишком часто путают собственные фантазии с реальностью.

Чем силен репортаж? Тем, что передает реальную жизнь не усушенной, как информация, и не препарированной чьей-то, часто спекулятивной, логикой, как статья, а непосредственно.

Не совсем научно (лучших терминов я пока не придумал) я делю все репортажи на прямые (не путать с тем, что называют прямым репортажем на ТВ) и обратные.

Прямой репортаж (основная разновидность) отличается простой вещью: в нем фабула (реальный ход событий) совпадает с сюжетом (ходом рассказа о событии). А обратный репортаж переворачивает сюжет на 180° по отношению к фабуле. Приемом обратного репортажа пишутся, как правило, так называемые журналистские расследования и вообще все, что связано с какой-то тайной, а это обычно – репортажи о раскрытии преступлений. Обратный репортаж, естественно, детективен. В жизни (фабула) сначала совершается конкретным лицом преступление, затем оно раскрывается. В обратном репортаже (сюжет) сначала начинает раскрываться преступление, потом становятся известны все более и более значимые его детали, в конце – называется преступник.

Но есть умельцы, и их довольно много в наших СМИ (как правило, они как раз из разряда писателей), которые изобрели разновидность скачущего, как я его называю, репортажа, когда сюжетная линия постоянно перебивается фабульной, и наоборот. Этот крайне неудобоваримый для чтения вид репортажа родился во многом под влиянием телевидения с его техникой монтажа (ранее, естественно, изобретенного в кино). Дело, конечно, вкуса, но все-таки ясно написанный и хронологически последовательный репортаж (четко передающий ход какого-то важного для аудитории события), на мой взгляд, единственно приемлемая в журналистике разновидность этого жанра.

Это следует просто из определения того, что мы хотим узнать из рассказа автора репортажа (и почему, соответственно, родился этот жанр журналистики). А хотим мы узнать, как это случилось в реальной жизни.

А что такое по-настоящему хороший репортер? Это, конечно, не тот, кто настолько набил руку в писании в своем жанре, что способен написать репортаж с собственных похорон. Таких довольно много, и многих я знаю – по их творениям. Будучи участником многих событий, официальных и светских мероприятий, я часто с улыбкой (порой и с возмущением) читал или смотрел потом репортажи о том, что наблюдал своими глазами: при наличии всех внешних признаков репортажа, что не фраза, то неправда. И аудитория (а часто и редакция) об этом так никогда и не узнает. Одно время я находил особое эстетическое наслаждение в том, что отыскивал в репортажах с дипломатических и светских приемов, регулярно публиковавшихся в одной газете, претендовавшей на особую осведомленность, фамилии людей, которые на данном приеме не были. Журналистов пускают далеко не всюду, но списки гостей того или иного мероприятия достать не так уж и трудно. А пришел данный гость или нет – можно узнать лишь на месте, куда журналистов часто не пускают. Однажды (с чего и началось мое наблюдение за автором этих «репортажей») я нашел самого себя на приеме, на который был приглашен, но не смог пойти.

Это очень простое репортерство, требующее разве что бесцеремонности и хорошо подвешенного языка или пера. Но это, конечно, далеко от того, что делает репортаж репортажем, то есть жанром, через который реальная жизнь в наименее искаженном виде доходит через СМИ до аудитории.

Что, кстати, кроме событий, интересует нас как обывателей в жизни? Ответ очевиден – другие люди. И этот фундаментальный интерес отрабатывается с помощью специального и очень интересного, может быть, наиболее журналистского, после репортажа, жанра – с помощью интервью.

О нем – в следующей лекции.

А пока советую всем подумать: с кем бы из незнакомых и недоступных вам людей вы хотели поговорить? Составьте список из десяти фамилий. А я, прочитав этот список, достаточно точно расскажу вам, кто вы есть.

Вот в чем и магия, и la raison d'existensia[3]3
  Букв.: смысл [существования] [фр.).


[Закрыть] интервью: мы есть те, с кем мы общаемся – хотя бы и с помощью СМИ.