Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

Телевидение сегодня – это уже индустрия, а газетная и журнальная журналистика, в сравнении с телевидением, – все еще ремесло.

Правда, на сути самой профессии это сказывается мало. А жанры в любом виде журналистики, как я пытался показать, и вообще одинаковые.

Итак, жанры одинаковы, универсальны. Впрочем, как и события, о которых журналисты рассказывают. И они по сути все одинаковы, точнее – все делятся на несколько стандартных групп. И это несмотря на разнообразие жизни. Об этом – в следующей лекции, чтобы затем вновь вернуться к разговору о жанрах.

Лекция 16
Сюжетные узлы в журналистских текстах

Начну с напоминания о том, что журналистика – это конвейерная профессия. Новости поступают постоянно, информации о них пишутся беспрерывно. Для ближайших выпусков теле– и радиопрограмм тысячи журналистов, редакторов, операторов, режиссеров, монтажеров на разных теле– и радиоканалах одновременно готовят десятки сюжетов. Сотни тысяч журналистов, сидя в редакциях ежедневных газет, пишут тексты в завтрашние номера своих изданий. Поток. Конвейер. Массовое производство.

Ясно, что на этом производстве, даже с учетом творческой индивидуальности каждого из его участников и специфики каждого СМИ, из-за чего телеканалы, радиостанции, газеты и журналы не похожи друг на друга, формы деятельности максимально стандартизованы.

Такая стандартизация существует на нескольких уровнях.

Первый уровень. Специфика каждого конкретного СМИ. Спортивные издания не принимают материалов о музыке. Еженедельные не требуют, чтобы тексты к ним сдавались каждый день. Телеканалы, как правило, не готовят в новостные программы сюжеты длительностью больше 3–4 минут. И т. д. и т. п.

Второй уровень. Сетки вещания на радио и телевидении (то, что аудитория получает в виде так называемых программ радио-и телепередач) – точное, до минут, расписание того, что и когда выйдет в эфир. У печатных изданий это их периодичность и ротация тематических полос и приложений, а также тематика полос в каждом из выпусков.

Третий уровень. Форматы программ (на телевидении и радио) и макеты изданий. Все заранее спланировано: в каком объеме, в какое место встанет тот или иной материал.

Четвертый уровень. Типы передач: новости, игровые передачи, аналитические и т. п. Каждая делается по своему стандарту. В печатных СМИ это типы материалов и подборок материалов: первополосные, тематические, главная тема, обложка и фоторепортаж номера (в иллюстрированных еженедельниках), не менее двух-трех интервью в номере, но не десять, один-два больших по объему материала, десять-пятнадцать – средних, остальное – короткие, основные тексты и так называемая подверстка и т. п. Все это планируется, а следовательно, и стандартизуется либо по объективным показателям (типология изданий и программ), либо, если необходимо какое-то отклонение от стандарта, по решению руководства СМИ. И далее это решение, в нужном в каждом случае объеме, доводится собственно до журналистов. Чаще всего с указанием жанра – пятого, собственно журналистского уровня стандартизации.

В газете на утренней планерке (или летучке) сообщается: задание отделу политики – сегодняшнее голосование в Думе, первая полоса, репортаж, 100 строк, одно фото. Время сдачи материала: 16.00.

На ТВ или радио аналогичное: сегодняшнее голосование в Думе, главная новость, репортаж плюс прямое включение на 1,5 минуты, общий объем – 3 минуты, плюс гость в студии по этой теме. Время сдачи: 14.45.

Фактически задается все: тема, жанр, объем, часто даже фамилии персонажей, которые должны быть процитированы, а порой (при четкой ангажированности СМИ) и то, как тема или проблема должны быть поданы, кто что должен сказать.

Конечно, журналист, работающий на этом конвейере, может проявить инициативу и сделать совсем не то и не так, как его просят. Например, о другом событии, в другом жанре, другим объемом и гораздо интереснее. Но тут возникает несколько проблем.

Сделано нечто очень интересное, но не то, что должно быть в номере, – и никому другому то, что нужно, не заказывалось. Это просто невозможно, провал!

«Неожиданный» материал, особенно на телевидении, нужно еще смонтировать, наложить закадровый текст и т. п. А все службы работают над запланированными сюжетами, причем, как правило, в цейтноте. «Неожиданный» материал не планировался в выпуске программы или номере издания, поэтому для него нет места. Нужно что-то выбрасывать, что-то сокращать, переверстывать всю программу или часть номера…

Словом, в журналистике, особенно связанной с ежедневным и почасовым ритмом работы, шаг вправо, шаг влево – это действительно побег с рабочего места, пусть и кратковременный.

Ясно, что в таких условиях только и возможны стандартные формы подачи материалов. На конвейере экспериментаторство недопустимо, оно вне закона, ибо конвейер не может двигаться неритмично. А кроме того, с конвейера не может сойти автомобиль без одного колеса или с колесом нестандартной формы. Даже из-за того, что работники, призванные изготовить и навесить колесо, решили его срочно усовершенствовать или вообще придумать что-то новое. Газета не может выйти с белым пятном вместо одной из статей. Телепрограмма не может прерваться на 1,5 минуты, а затем возобновиться. Покупатели автомобилей, газет и зрители телеканалов ждут за свои деньги: автомобилей с четырьмя колесами; газет, где есть все, что должно быть в газете; телепрограмм без пустот, длиннот и вчерашних сюжетов.

Вот почему и родились журналистские жанры – удобные в производстве и полезные в потреблении формы журналистских текстов и видеосюжетов.

Но за всеми этими вроде бы формальными причинами стандартизации журналистского труда стоят сущностные аспекты журналистики, ее неразрывная связь с жизнью.

Что в принципе должен сделать журналист (что от него ждет аудитория)? Об этом я уже говорил ранее. Журналист должен немногое: сообщить о случившемся событии, рассказать о нем, вписать данное событие в контекст схожих и иных событий, дать 3–4 мнения значимых людей о данном событии, объяснить его.

Сообщить о событии – это информация.

Рассказать о событии – это репортаж.

Дать мнение значимых людей – это интервью.

Вписать в контекст и объяснить – это статья.

Четыре жанра рождаются сами собой, ибо они дают возможность представить случившееся и с необходимой, и с достаточной полнотой. Меньше – нельзя, больше – не нужно.

Но как с помощью этих четырех жанров, да еще в заданном и, как правило, весьма сжатом объеме представить редакции, а через нее и аудитории всю полноту жизни?

Этой проблемы не существует.

Ибо жизнь – тоже стандартна. В ней практически никогда не случается того, что когда-либо уже не происходило. Даже события, которые очевидно случились впервые, в основном своем объеме (на 90–95 – 99 %) состоят из повторов постоянно происходящего.

Это относится, если вдуматься, и к падению тунгусского метеорита, и к первому полету человека в космос, и к первому взрыву атомной бомбы – в том числе и к ее применению против людей, и к теракту 11 сентября 2001 года. Я даже не знаю, что можно привести в качестве примера абсолютно нового события.

Что ново в этом подлунном мире? Войны? Госперевороты? Экономические кризисы? Рождения людей? Их гибель? Богатство? Бедность? Преступления? Любовь?

НОВИЗНА СОБЫТИЯ, ЕСЛИ ОНА РЕАЛЬНО ПРИСУТСТВУЕТ, КАК ПРАВИЛО, СВОДИТСЯ К ТРЕМ РЕАЛЬНО ЗНАЧИМЫМ ВЕЩАМ:

• НАУЧНАЯ ИЛИ ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ НОВИЗНА (ТУНГУССКИЙ МЕТЕОРИТ, ГАГАРИН);

• МАСШТАБ (ХИРОСИМА И НАГАСАКИ б И 8 АВГУСТА 1945 ГОДА, НЬЮ-ЙОРК И ВАШИНГТОН 11 СЕНТЯБРЯ 2001 ГОДА);

• ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ВОСПРИЯТИЕ ЛЮДЬМИ, ЧАЩЕ ВСЕГО СВЯЗАННОЕ С НЕОЖИДАННОСТЬЮ СЛУЧИВШЕГОСЯ ДЛЯ БОЛЬШИНСТВА ИЛИ ОТКРЫТИЕМ РАНЕЕ НЕ ПРЕДПОЛАГАВШИХСЯ БОЛЬШИНСТВОМ РАЗУМНЫХ ИЛИ, НАПРОТИВ, ИРРАЦИОНАЛЬНЫХ И ОТТОГО МРАЧНЫХ ПЕРСПЕКТИВ (ГАГАРИН, ЧЕРНОБЫЛЬ, 19 АВГУСТА В СССР, 11 СЕНТЯБРЯ 2001 ГОДА).

Два последних фактора особенно значимы для масс людей, то есть аудитории, а следовательно – и для журналистики.

Масштаб события, его неожиданность, радужные и особенно трагические перспективы, открывающиеся в результате случившегося, – это характеристики, определяющие сенсационность, то есть, строго говоря, туже неожиданность события, но отнюдь не его сущность, ибо в ней чаще всего нет новизны.

Другое дело, как раздуют журналисты случившееся, какую новизну они ему припишут. Как сделать сенсацию – на этот вопрос очень просто ответить, если учесть то, что уже сказано в этой лекции. Напишите, что такого ранее никогда не было, что этого никто не ждал, что теперь, после случившегося, мир (или страна, или город) перевернутся и все будет не так, как раньше – гораздо лучше. А еще лучше скажите, что все будет гораздо хуже. И сенсация готова. Другой вопрос, клюнет ли на нее аудитория, а главное, захотят ли ее раскручивать ваши коллеги из других СМИ.

Настоящих сенсаций, то есть действительно значимого нового, мало. Много того, что до поры до времени скрыто от внимания общества, но новизна и этого весьма относительна. Новизна информации о чем-либо и новизна собственно события – разные вещи.

Давно уже подсчитано, что все произведения, созданные за почти три тысячелетия существования литературы, построены на примерно трех десятках стандартных, так называемых бродячих сюжетов. Неужели в журналистике их больше? Конечно нет, ибо их не больше в жизни.

Давайте разберем, из чего состоит человеческая жизнь, какие значимые этапы (события) включает в себя жизненный (биосоциальный) человеческий цикл.

• рождение;

• детство (опека со стороны родителей);

• учеба (воспитание, обучение);

• взросление (переход к самостоятельной жизни, в том числе общественной);

• социализация (вхождение в определенную социальную группу – более узкое понимание этого термина, чем я давал ранее);

• супружество (создание собственной семьи);

• работа-1 (реализация своих способностей);

• работа-ll (получение средств для жизни своей и своей семьи);

• рождение детей (опека над новым поколением), появление учеников, последователей;

• зрелый возраст – Большая семья (есть все, что нужно для жизни; уже взрослые дети, еще живые родители);

• распад Большой семьи (уходят дети, умирают родители);

• старость (уход с работы, переход от опеки над другими к необходимости быть опекаемым);

• распад Малой семьи (смерть одного из супругов);

• смерть;

• память (посмертное продолжение жизни в детях, внуках, памяти друзей, в созданном при жизни).

Пятнадцать этапов – больше быть не может, нового не придумаешь. Разве что какие-то этапы жизненного цикла могут быть либо пропущены (нет детей, например) или повторятся несколько раз (два или три брака; радикальная смена работы и пр.). Ибо жизнь не развивается гладко, в ней есть коллизии, проблемы, препятствия, которые необходимо преодолевать. Это тоже есть у всех, но у большинства – в естественных объемах. Такова норма, стандарт.

Но достаточно часто наблюдаются и отклонения от естественной нормы – в лучшую и худшую стороны. Что это за отклонения?

• норма (нет существенных отклонений);

• ненасильственное радикальное сокращение жизненного цикла или многих его элементов (ранняя немощь или ранняя смерть, например, или: не создана семья, нет детей; работа для заработка есть, а для удовлетворения – нет);

• насильственное радикальное сокращение жизненного цикла или многих его элементов (от преступности, военных конфликтов и т. д.);

• умножение этапов жизненного цикла (три-четыре брака, частая смена работы и т. п.);

• внешние перемены – жизнь во время радикальных перемен в обществе (весь жизненный цикл сохраняется, но деформируется вне зависимости от собственной воли) или радикальная смена места жительства;

• успех (все или что-то существенно лучше, чем у других);

• неуспех (прямо противоположное);

• конфликтность (все идет своим чередом, но каждый раз приходится преодолевать много проблем, перенапрягаться);

• слом (резкое падение после большого успеха, все приходится начинать сначала);

• несовпадение, фрустрация (внешнее благополучие при глубокой внутренней неудовлетворенности – наиболее понятный пример: супружество отдельно, любовь – отдельно)

• сверхуспех (абсолютное лидерство в чем-то или во всем) и как следствие – слава, «обожествление», превращение твоего частного в общественно значимое.

Соединив графически жизненный цикл с вариантами отклонений от нормы в ходе его развития, мы получаем матрицу фактически всех возможных жизненных ситуаций. Применительно к главной теме нашего разговора я их называю сюжетными узлами журналистики.

Легко увидеть, что эта матрица содержит практически все, что содержится в материалах СМИ, посвященных жизни конкретных людей. Всего – 165 сюжетных узлов, но в журналистике используются в основном 150, ибо норма, естественно, средства массовой информации не интересует.

Давайте проверим, действительно ли любое событие, в том числе длящееся, может найти свое место в предложенной матрице. Для этого расположим произвольно выбранные события (они обозначены заглавными буквами) – в тех точках, где находятся соответствующие сюжетные узлы.

История вундеркинда (В) – узлы 3/11 и 7/11.

Крушение поезда с человеческими жертвами и описание тех, кто погиб, (К) – узлы 2/3, 9/3, 10/3 и 14/7 (некоторые сюжетные узлы для данной ситуации фактически идентичны – это доказательство того, что в реальности сюжетных узлов журналистики даже меньше, чем теоретические 150).

Импичмент президента (И) – узлы 7/3, 8/9, 7/9 и 8/9.

Клиническая смерть пациента, из состояния которой его вывели, (С) – узел 14/4.

Даже сенсационная новинка – клонирование человека (Ч), подразумевается 6-м этапом жизненного цикла, то есть содержится в нашей матрице. Прежде всего это узел 1/4.

Что уж говорить о спортивном рекорде (Р) – узел 7/6 или 7/11.

Или о случае, когда кто-то потерял все свои сбережения в ходе реформ, (П) – узлы 6/5 и 8/5 и, возможно, 5/5.

Дальнейшую проверку этой лишь отчасти умозрительной и отчасти, естественно, схематизированной (утрированной) матрицы доверяю всем желающим. Кстати, она может быть несколько иной: кто-то иначе обозначит этапы жизненного цикла и насчитает их не 15, а больше. Кто-то по-другому квалифицирует основные коллизии (отклонения от нормы). Но главное: и того, и другого будет не так уж и много – не сотни и не десятки даже. То есть все равно сюжетных узлов наберется не более двух сотен, а если отбросить содержательные совпадения, то все равно – те же полторы сотни максимум. Что и требовалось доказать.

А далее – любой журналистский текст вы легко разложите на сюжетные узлы, содержащиеся в моей (или вашей) матрице. В небольших по объему материалах их будет 1–3, в средних – 5–7. В самых больших и сложных, если только, конечно, не написана какая-нибудь семейная сага, – чуть более десятка.

С этим набором стандартных сюжетных узлов, взятых из жизни, и работает журналист, как из кубиков, составляя из них свои тексты. И кубики одни и те же. Да и комбинации их повторяются. Ибо в конечном итоге все крушения всех поездов похожи друг на друга, как и все успешные полеты в космос или все президентские выборы. С точки зрения журналистики, то есть общественного знания и сознания, конечно. Человек, находящийся в эпицентре события, естественно, переживает эти стандартные ситуации как нечто исключительное и абсолютно новое. Но

журналистика, почти всегда сообщая о частном, индивидуальном, по сути работает с коллективным, общественным, массовым.

Ибо массова ее аудитория.

Индивидуальное переживание участника стандартной жизненной ситуации может быть очень сильным и даже представлять интерес для журналистики, но лишь в случае резкого отклонения от нормы. Неразделенная любовь – норма. Сильные переживания при этом – тоже норма. Самоубийство от неразделенной любви – резкое отклонение от нормы, а потому привлекает журналистов и становится предметом многочисленных публикаций в СМИ.

Если количество суицидов от неразделенной любви становится значительным (несколько событий в год), то здесь журналистов привлекает уже масштаб. Если два-три самоубийства подряд совершаются новым способом, так, как не совершались ранее, даже если поводы к самоубийствам были более чем банальны, это тут же попадает в поле повышенного внимания общества, а значит – становится актуальным для СМИ.

Так работает сформулированная мною ранее в этой лекции максима.

Но она существует и работает только потому, что есть еще более фундаментальная максима, которую по исторической справедливости надо бы назвать максимой имени Льва Толстого. Он, как известно, начал «Анну Каренину» словами, которые уже должны были всплыть в вашем сознании под впечатлением моих рассуждений и особенно отдельных фраз из этой лекции: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему».

По сути Лев Толстой написал именно то, что я хочу доказать в этой лекции.

Жизнь стандартна («все счастливые семьи похожи друг на друга»), потому журналистика и описывает ее через передачу стандартных сюжетных узлов, но сосредоточивая внимание на любом отклонении от стандарта («несчастливые семьи»). Особо привлекают журналистику резкие отклонения от стандарта, от нормы.

Однако и стандартные отклонения от нормы, и аномальные все равно вписываются в матрицу стандартных сюжетных узлов журналистики.

Кстати, с точки зрения журналистики, афоризм Толстого нужно бы несколько уточнить, лишив его изящной лапидарности.

Все счастливые семьи похожи друг на друга, все несчастные – тоже похожи. Но журналистику больше интересуют несчастные семьи, поэтому в СМИ из несчастья делают событие, а счастье – просто не замечают.

Следствием такого положения вещей, в частности, является то, что есть одна книга, в которой наиболее полно изложены излюбленные журналистские жизненные ситуации. Надеюсь, несколько осмыслив сказанное в этой лекции, вы сами назовете мне эту книгу – при нашей следующей встрече. Если к тому времени не догадаетесь – я дам ответ сам.

А теперь от чисто человеческого перейдем к общественно человеческому, в частности – к политике, ибо матрица сюжетных узлов универсальна не только по отношению к описанию жизни человека. Она применима ко всему, чем интересуется журналистика.

Начало и конец ведь есть у всего. У партий, например.

Вот партия создана (1-й этап – рождение). Вот она пишет себе программу, сначала не совсем удачную (3-й – учеба). Вот она впервые участвует в выборах (4-й). Вот создает коалицию (6-й). Вот побеждает на парламентских выборах (7-й, 8-й). Вот делится на два крыла (9-й или 11-й). Вот ее уже нет, но ее постоянно вспоминают – КПСС, например (15-й).

Только отклонения от нормы у партии не всегда такие, как у человека. Норма (1-й) – это скорее одиночество, а не создание семьи, то есть коалиции. Пожалуй, и вся разница.

Хотите взять жизнь страны или государства? И здесь наша универсальная матрица даст все возможные варианты развития их истории. Попробуйте сами на примере хоть США, хоть России, хоть Кот-д'Ивуар.

Более того, в нашей матрице заложены основные, значимые для журналистики (то есть схематичного оперативного описания) этапы и коллизии жизни как общественных идей (либерализм в России, например), так и обычных событий-происшествий. Пожар рождается, разгорается (взрослеет), порождает другие пожары (семья, дети), л ибо гасится пожарными (сокращение жизненного цикла). Или гасится неудачно (умножение этапов этого цикла) – разгорается вновь.

В каждом журналистском материале фигурируют, как правило, два-три главных «героя»: человек (люди), общественный феномен (институт, событие, идея) и неожиданное происшествие (госпереворот, крушение поезда) или ожидавшееся событие (очередные выборы, речь президента, бесчинства футбольных фанатов после матча). Комбинация краткосрочной истории [два-три часа, два-три дня, две-три недели) человека или феномена и случившегося с ними события или происшествия – это и есть журналистский материал, набранный из этих трех-четырех взаимодействующих в данном месте и в данный момент времени (здесь и теперь) элементов жизни.

Вот и все. Просто, стандартно, стремительно.

А теперь, прежде чем вернуться к основным жанрам, стандарту стандартов журналистики, поговорим о времени, феномене, с которым у журналистики воистину свои, особые отношения.

Лекция 17
Феномен времени в журналистике. Прогноз как высшая форма журналистского мастерства

Начну эту лекцию, как и обещал, с вопроса. В какой всем известной, но чаще только по названию, книге изложены жизненные ситуации, наиболее любимые СМИ? Жду ваших ответов.

Библия? Нет. «Декамерон»? Уже ближе. Учебник зоологии? Остроумно и почти в точку. Но все же не то. Что? Правильно – Уголовный кодекс!. Сборник, в котором собраны и описаны наиболее распространенные отклонения от стандартного поведения людей. Не случайно один из песенных героев Высоцкого говорил, что он открывает кодекс на любой странице и, не отрываясь, читает до конца.

УК – вторая после данного курса лекций книга, которую я бы советовал прочитать всем, кто собирается заниматься журналистикой.

Тем более что, помимо прочего, это еще и самый краткий и доступный учебник психологии, которую журналисту тоже неплохо бы знать. Далее уже можно обратиться и к «Декамерону» с Библией.

А теперь – к теме настоящей лекции.

У журналистики со временем сложные и очень интимные (в смысле близости) отношения. Я попытаюсь рассказать о них, но заранее предупреждаю, что этот, казалось бы достаточно отвлеченный, рассказ имеет очень практический смысл. Какой? Не самым прозорливым это станет ясно в конце лекции, а самые смекалистые догадаются об этом гораздо раньше.

Я уже говорил в начале этого курса о парадоксальности временно́го фактора в журналистике. Вот выходит газета, помеченная сегодняшним числом, – сегодняшняя газета. Но в ней – в полном противоречии с тем, как ее именуют, вчерашние новости (кстати, уже известные нам из сообщений радио и телевидения). Есть, конечно, кое-что и о сегодняшних событиях. Иногда этого кое-чего довольно много. О самых простых либо неизбежных в силу каких-то причин событиях (например, протокольных) говорится как о том, что случается (случится) непременно («Сегодня начинается визит президента России во Францию», «Сегодня открывается чемпионат мира по футболу»). Несмотря на то, что такие события редко отменяются или откладываются, это все равно не более чем предположение, но не выдаваемое за таковое.

О более сложных сегодняшних событиях «сегодняшние» газеты пишут более осторожно – отделяя то, что случится точно (наступит утро, начнется рабочий день), от того, что скорее всего случится (первым депутаты рассмотрят вопрос о реформе электроэнергетики), и особенно от того, что может случиться, а может и не произойти (на заседание приглашен глава РАО «ЕЭС России», но до последнего момента депутаты не будут знать, приедет ли он в Думу сам или пришлет одного из своих заместителей).

Хочу обратить ваше внимание на следующее: в описании того, что случится наверняка или почти наверняка, все СМИ более или менее одинаковы. Различия начинаются там, где возникает неясность, альтернативность, вероятность развития события по разным сценариям.

Строго говоря, телевидение действует так же, как и печатные СМИ, просто зазор между тем, что уже случилось, и тем, что еще случится, у него резко сокращен и на самых мощных каналах сводится, помимо ночного периода, к одному-трем часам – времени разноса выпусков новостей по эфирной сетке.

Правда, во время «прямых включений», «живого эфира» на ТВ и радио электронные СМИ передают информацию абсолютно синхронно тому, как она рождается. Но это бывает не так уж и часто и касается в основном спортивных соревнований, некоторых помпезных зрелищных мероприятий и самых важных политических событий, но все равно – чаще в их протокольном варианте.

По сути, даже ноу-хау CNN – прямые репортажи из Багдада, который бомбили американцы во время войны 1991 года (операция «Буря в пустыне»), давали не слишком много и для понимания сути событий, и для представления о том, что происходило. В данном случае просто потому, что военная акция как событие гораздо объемнее даже пространственно, чем то, что могут охватить 5–6 телекамер, которые ведут прямой репортаж.

Однако нельзя игнорировать значимость, иногда колоссальную, прямого телеэфира для самого хода даже самых важных политических событий и влияния такого прямого эфира на то, как эти события сказываются на жизни (и истории) в целом – в том случае, если само событие пространственно соразмерно охвату телекамеры (а проще говоря – человеческому глазу). В истории современной России мы, по крайней мере, дважды могли в этом убедиться, а именно: во время постоянных прямых трансляций со всех заседаний первого Съезда народных депутатов СССР (1989 год) и во время прямой трансляции CNN расстрела Белого дома, где заседали Съезд народных депутатов и Верховный Совет России, в октябре 1993 года. Оба раза – и это очевидно – эти прямые трансляции стали одним из решающих факторов, которые повлияли и на ход этих событий, и на оценку их аудиторией (гражданами страны), и на развитие новейшей истории России. Однако здесь сразу же нужно сделать оговорку. Это влияние было таковым только потому, что журналистика как профессия в ее нынешнем реальном существовании в моменты этих прямых трансляций по сути была изъята из СМИ. Ведь дело делали не комментаторы, не интерпретаторы, даже не просто «объективные» информаторы, а всего лишь операторы, видео– и звукорежиссеры. В том-то и фокус, что это тот редкий случай, когда – можете выбрать любую формулу из двух – из журналистики полностью изъяли журналистику или журналистика становилась тем, чем она первородно являлась, но чем сохранить себя не смогла.

Первый Съезд народных депутатов СССР и события 4–5 октября 1993 года в Москве, между прочим, особо отчетливо продемонстрировали, что

чистая, ни с чем не смешанная правда есть гораздо более сильное оружие, чем любая ложь или смесь правды и лжи. Поэтому журналистика и не может постоянно использовать такое оружие – слишком непредсказуемым может быть эффект.

Кстати, помнится, в начале моего курса, кажется во Введении, я бросил фразу, что ложь – это часть правды, обещав объяснить ее позже, но, кажется, так этого и не сделал. Исправлюсь – сейчас подходящий момент.

Представим (не так уж это и трудно), что политик врет. Журналист честно передает его слова (не подозревая, что политик соврал). Вот вам и ложь как часть правды. Бывают и более сложные случаи, но схема, думаю, уже ясна.

Но вернемся к проблеме времени. Итак, первое, что мы зафиксировали: внешне в журналистике оно всегда (почти всегда) – реально прошлое.

Второе, что я бы отметил, – время в журналистике обратимо, в ней есть сослагательное наклонение. Что я имею в виду? А то, что плотность работы электронных и даже печатных, в основном ежедневных, СМИ такова, что они имеют возможность почти незаметно для не слишком внимательной части аудитории ошибаться в описании событий, а затем исправлять свои ошибки. Конечно, этого пытаются избежать (главным образом из-за конкуренции с другими), но все равно это происходит постоянно. Вот в двухчасовом выпуске новостей сообщается о том, что в здании парламента заложена бомба, и в трехчасовом – что прежняя информация не подтвердилась или вообще была ложной.

Пресса, включая электронную, может работать так прежде всего потому, что аудиторию интересует только сегодняшний номер газеты, только свежий выпуск новостей, только идущая в данный момент телепрограмма. Люди не хранят старые номера газет, они не смотрят вчерашние новости (да их и не показывают). Журналистика сиюминутна, актуальна, преходяща. Для аудитории она существует только в тот момент, когда эта аудитория смотрит телевизор или погружается в чтение свежего номера газеты.

(В скобках замечу, что в своих рассуждениях я игнорирую, естественно, профессиональных потребителей СМИ – политиков, политологов, социологов и т. п., сегодня, кстати, довольно многочисленных. Но не они главная аудитория журналистики.)

Каждый журналист в отдельности и журналистика в целом остро переживает эту «несправедливость». Поэтому вне журналистики журналисты пишут книги – как оригинальные, так и брошюруя в них свои уже печатавшиеся в прессе статьи. А в самой журналистике эта неудовлетворенность сиюминутностью своей и своих творений родила статьи с продолжением и циклы статей под одним названием, ежедневные и еженедельные авторские колонки (так даже возникла одна из журналистских профессий – колумнист), регулярно идущие в строго фиксированное время передачи на радио и телевидении, словом, все те циклические или серийные программы и рубрики, которые в какой-то степени определяют архитектонику современных СМИ.

Третий срез отношений журналистики со временем – это все-таки ее актуальность, то есть нацеленность на то, что волнует людей сегодня. Под «сегодня» подразумевается не только день выхода очередного выпуска СМИ, а Большое сегодня – все сегодня, охватывающее от нескольких дней до – иногда и довольно часто – нескольких лет. Например, для России последних лет таким многолетним Большим сегодня являются взаимоотношения с Чечней и все, что ныне вбирает в себя такое неопределенно-конкретное слово как «реформы». Исторические тексты и программы, появляющиеся в СМИ, практически всегда в связи с каким-то актуальным поводом, с событиями, происходящими сегодня. Самый банальный случай – это исторические даты, то есть дни официального (принудительного) поминания конкретных событий и имен прошлого. Более сложный, но и гораздо чаще встречающийся случай – это актуально-событийная, а не собственно историческая (мемориальная) актуальность. В последние годы появились тысячи публикаций и телесюжетов о Кавказской войне в XIX веке, имаме Шамиле и т. п. А также о реформах Александра II и Петра Столыпина.

Итак,

журналисты всегда сообщают о прошлом, это прошлое в журналистике обратимо, и при этом журналистика живет только сегодняшним днем, только его интересами.

Прежде чем сообщить вам, что все это не является главным интересом журналистики, я бы отметил только, что журналистику отличает еще и собственное отношение со временем – не как с темой, а как с физической реальностью.

Темпоритм журналистики совершенно своеобразен. Кажется, я уже упоминал об этом, но в данной лекции не грех повторить: физически для журналиста время непрерывно (авиаконструктор может не быть авиаконструктором вне своего бюро – одержимые гении не в счет, а журналист – журналист всегда, ибо всегда получает информацию – хотя бы из других постоянно работающих СМИ), но неравномерно и конечно. По мере приближения выхода в эфир, срока сдачи статьи в номер и т. п. время для журналиста все уплотняется и уплотняется, а в момент закрытия номера (сдачи номера в типографию), окончания записи передачи или выхода из эфира (если передача идет в прямом эфире) время для журналиста на некоторое время, да простится мне эта столь уместная здесь тавтология, прерывается – до начала следующего личного или корпоративного временного (производственного) цикла. Это совсем уж интимные отношения.