Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

«Путин – слабый президент»
Об этой мифологеме (или правде?) и еще об НТВ (немного личное, но больше общественное)

Новейшая политическая мифологема, которую неминуемо предстоит либо подтвердить, либо опровергнуть своими действиями Путину, предельно ясна: Путин – слабый президент и слабый человек.

Цели использования этой мифологемы тоже ясны:

• во-первых, доказать, что он управляем Семьей и, следовательно, несамостоятелен;

• во-вторых, заставить его, пытаясь доказать обратное, делать не то, что он делает, а также вынудить, демонстрируя силу, совершить какую-нибудь грубую ошибку;

• в-третьих, уязвить человеческое самолюбие Путина и тем самым деморализовать его;

• в-четвертых, подорвать веру в «сильного Путина», а следовательно, и поддержку его у населения.

Надо признать, что доказательная база тех, кто и открыто (на публику), и в аппаратных коридорах рекламирует эту мифологему, основательна (по крайней мере, внешне). Вот лишь ряд основных аргументов из этой базы:

• Путин не решился заменить Касьянова, «человека Семьи», на определенном для него Семьей посту главы правительства;

• Путин не решится на радикальное обновление правительства, опять же из-за того, что предыдущий состав «утвержден Семьей»;

• Путин не решается спорить с генералами, которые не позволяют ему начать мирные переговоры с Масхадовым;

• Путин зависит от ФСБ, а потому всюду расставляет выходцев из этой спецслужбы, они же заставляют его вести наступление на независимые СМИ;

• Путин не борется с олигархами, потому что они «члены Семьи», а только с Гусинским, потому что он «не член Семьи»;

• Путин отстраняется от разрешения экономических споров (например, алюминиевой сделки), потому что и зависит от олигархов, и боится их;

• Путин запутался в Чечне, и теперь, когда его «надежды на быструю победу» не оправдались, он вообще не знает, что там делать.

Это далеко не все. На подходе, например, обвинение в зависимости от русских националистов и, следовательно, в антисемитизме. Эй, вы, там, в Кремле, готовы к этому?

Я не буду сейчас разбирать истинную основательность каждого из этих утверждений.

Просто признаю, что список внушителен, выглядит убедительно, следовательно – ведет к доказательству того, что

противники Путина стараются доказать и в чем некоторые его сторонники опасаются убедиться на собственном опыте.

Признаю также, что некоторые из этих утверждений очень похожи на правду.

Так или иначе – одной из главных задач Путина и его команды сегодня является опровергнуть этот миф, если это миф, и максимально быстро изменить эту правду, если это правда.

Слабый президент – плохо вообще. Президент, кажущийся слабым, – плохо в квадрате, даже если он на самом деле силен. Кажущихся слабыми не уважают, третируют, высмеивают. Эта кампания против Путина явно начата частью элиты. Когда она произведет соответствующий эффект на население, будет поздно.

Но и силу надо демонстрировать с умом.

Если она проявится в радикальном обновлении кабинета и администрации президента, пусть даже порой вопреки человеческим обязательствам и профессиональным достоинствам некоторых из тех, кого придется отправлять в отставку (не меняя их, разумеется, на менее профессиональных людей), это правильно и необходимо.

Если демонстрация силы проявляется в тех шагах, которые автоматически и легко трактуются как наступление на демократию, свободу слова или как ущемление прав «нелюбимых», «не своих», в пользу «любимых», «своих», здесь надо тщательнейшим образом взвешивать, на какой шаг и когда нужно идти, с каким подождать, а от какого и просто отказаться.

Пример у всех на глазах. Акция устрашения, направленная конкретно против империи-олигополии Гусинского и в назидание другим функционерам и СМИ этой империи, была тут же притворно трансформирована в акцию устрашения «независимых СМИ». А многие и искренне в это поверили. А уж о том, как успешно раскручивает «Медиа-Мост» эту акцию во благо себе – и говорить не приходится. Обыгрывает Кремль на каждом повороте. Обыгрывает – и обыграет окончательно, вплоть до того, что Клинтон во время визита в Москву поставит этот вопрос перед Путиным. Путину надо бы уволить разработчиков этой операции, ибо в таком эффекте виноваты они, а Гусинский лишь использует их ошибки.

А вот если это действительно «акция устрашения свободных СМИ» – то это глупость, преступление и ошибка одновременно.

Лично я пока так не считаю, хотя и исключить возможности этого не могу.

Не считаю пока так я по многим причинам, а дополнительно уверился в этом после своего участия в программе «Глас народа» Евгения Киселева, вышедшей в эфир во вторник вечером. Думаю, многие читатели «НГ» эту передачу видели.

Несколько замечаний должен об этой передаче сделать. О чем, кстати, предупредил Евгения Киселева после ее окончания, сказав ему, что так вести передачу нечестно. Не сказал об этом в эфире вот почему: во второй, завершающей части программы, после рекламной паузы, Евгений Киселев умудрился ни разу не дать мне слова, хотя именно НТВ пригласило меня на эту передачу в качестве одного из двух главных участников, о чем сам ведущий сказал в ее начале и что подтверждается традиционной для «Гласа народа» рассадкой приглашенных в студии.

Ожидаемый упрек «после драки кулаками не машут» я отметаю. Киселев, будучи хозяином передачи, вел ее как хотел и в ту сторону, в которую намеревался. В этом у меня сомнения не было и до ее начала. Нет и претензий. В конце концов, каждый имеет право на защиту своих интересов, да еще на своей площадке, всеми разрешенными и даже некоторыми не вполне разрешенными методами.

Но есть пределы «неразрешенного». Киселев, зная меня, предполагал, что я не буду перебивать других. Но я, тоже давно зная Евгения Киселева лично, все-таки не мог предполагать, что он воспользуется знанием меня, чтобы не дать мне сказать ни слова в течение всех последних 20 минут 45-минутной передачи.

Сразу после нее один мой знакомый, телевизионщик, позвонил мне и спросил: «Это что, был не прямой эфир? Они тебя в конце вырезали?» Нет, не вырезали.

Я не собираюсь сейчас доспоривать с некоторыми участниками передачи и с самим Евгением Киселевым. Я хочу лишь акцентировать внимание на основных методах ведения этой передачи, не останавливаясь на сомнительных во всех смыслах трюках ведущего – типа неожиданного утверждения в начале, что я приглашен в эфир вместо представителей спецслужб, которые «совершили налет» на «Медиа-Мост», или, мягко выражаясь, поразительно пошлой его реплики в конце: «Не заводите глаза, Виталий Товиевич».

А основные методы следующие <…>:

• я объясняю, по какой, на мой взгляд, логике действовали инициаторы акции, – мои слова тут же трактуют как оправдание этой акции;

• я говорю, что считал бы реальные, а не мифические репрессии против НТВ показателем наступления на свободу слова в России, но пока вижу лишь атаку на олигополию Гусинского и на него лично, – мои слова тут же переворачивают как одобрение «репрессий» против СМИ, входящих в данную олигополию, хотя сам факт выхода в свет вторничного «Гласа народа» доказывает отсутствие каких-либо репрессий;

• я объясняю, почему, на мой взгляд, целью акции Кремль выбрал Гусинского, – мое объяснение трансформируют в поддержку судов над Бухариным и Зиновьевым.

Словом, прием распространенный: если не можешь добиться от собеседника того, что тебе нужно, то даешь выгодным тебе участникам разговора извратить его мысли и слова, а ему самому, дабы он не смог возразить, просто не предоставляешь возможности выступить. Это такая цензура – без ножниц, цензура утонченная. Киселев слишком опытный телеведущий, чтобы не суметь, как он мне сказал после передачи, дать мне слово в последней двадцатиминутке.

Все-таки средства не только оправдывают цели, но и объясняют их, разоблачают.

Если меня, никак не причастного к «налету», не оправдывавшего его, более того – утверждавшего, что сохранение профессиональной свободы НТВ (но не империи Гусинского или любой другой империи-олигополии, включая и олигополию Березовского) есть условие сохранения демократии, даже управляемой, пытаются тут же представить сторонником свертывания свободы СМИ, а чтобы аудитория, не дай бог, не разуверилась в этом, не дают возможности (внимательно следя за моим поведением, даже за движением моих глаз) отреагировать на финальный раунд довольно однообразной по позициям дискуссии, то именно это и называется несвобода, неплюрализм, недемократичность поведения.

Вот что я имел в виду, когда после эфира сказал Евгению Киселеву, уже не ограниченный его «ведением дискуссии»: «А все-таки это нечестно».

Нет, в «НГ» мы себе такого не позволяем, хотя «НГ» и входит в олигополию Березовского. Ни один журналист не посмел бы у меня не дать слово оппоненту, да еще приглашенному редакцией.

И если НТВ в лице своего Главного Журналиста и одного из своих Главных Руководителей не стесняется демонстрировать это публично, то у меня возникает вопрос: а что же «Медиа-Мост» или группа «Мост» вообще не стесняется делать непублично?

Евгений Киселев упорно делал вид, что не понял содержания моей вторничной статьи, на которую многократно ссылался.

Может быть, действительно не понял. Может, я невнятно ее написал.

Тогда напишу совсем уж внятно.

Все гадали, с кого из олигархов Путин начнет после своей инаугурации? И все мечтали, чтобы не с его олигарха. А некоторые подсказывали, НТВ в том числе: надо начать с Березовского.

Но Путин начал с Гусинского. Обидно, я понимаю. Хотелось, чтобы с Березовского. И на нем же закончил.

Это бы и случилось. Если бы президентом стал Примаков или Лужков. Что поделать, если не случилось. Сочувствую Владимиру Александровичу, но при чем здесь свобода независимых СМИ?

А если бы спецслужбы (даже при Примакове или Лужкове, да и при том же Путине) разгромили офис не Гусинского, а Березовского, сказали бы журналисты НТВ, что это угроза свободе слова в стране и независимости «Независимой газеты»?

Нет, не сказали бы.

Собственно, все сравнения уже проведены жизнью. Когда заводили уголовное дело на Березовского, обыскивали его фирмы, включая и службу безопасности, работавшую с «Сибнефтью», «НГ» ни разу не написала, что это угроза свободе слова в России вообще или хотя бы попытка заткнуть рот «НГ». Ни разу.

И не только потому, что идеологическая дисциплина в медиаимперии Березовского ниже, чем в медиаимперии Гусинского.

Мы не писали этого потому, что это не было бы правдой.

А НТВ – по другой причине.

Гусинскому не повезло. Лично я ему не желаю зла, а желаю вывернуться, что, кстати, он пока удачно делает.

Тем более я желаю профессиональной свободы и независимости НТВ, а также того, чтобы именно НТВ, «Эхо Москвы», газета «Сегодня», журнал «Итоги» вышли из последних передряг без всяких потерь.

Но защищать олигополию Гусинского я не намерен.

Ибо считаю, что олигополия Гусинского (но не НТВ), как и Карфаген, должна быть разрушена. Так же, как и олигополия Березовского. Как все олигополии в России.

Пусть кто-нибудь из руководства НТВ скажет то же самое в эфире. Можно в обратном порядке. <…>

18 мая 2000 г.

«Дело гусинского» против «дела Путина»

Второе открылось вслед за первым – исход неясен

Арест Владимира Гусинского поставил много вопросов. В часы, прошедшие с момента ареста, ответы на них выстреливаются разными людьми безостановочно и чаще всего безапелляционно. Лейтмотив большинства тех ответов, которые звучат громко, однозначен: власть во всем не права, Гусинский прав во всем.

Тот, кто осмеливается сказать противоположное (таких я пока почти не слышал) или даже просто пытается употребить хотя бы слова «возможно», «надо разобраться», подвергается остракизму либо осмеивается. В лучшем случае как глупец. В худшем (и более распространенном) как пособник спецслужб, гонитель свободы печати и вообще едва ли не один из виновников того, что Владимир Гусинский оказался за решеткой.

Типичная ситуация, когда возможны только две расшифровки произошедших событий и вызванных ими комментариев и оценок: либо мифом является невинность Гусинского, либо, напротив, полностью сфабрикованным и незаконным (то есть мифом же) является «дело Гусинского».

Какие бы нюансы в данном столкновении этих двух мифов, или двух правд, или одной правды и одного мифа, или двух полуправд и двух полумифов не имелись в реальности, в массовом сознании в конечном итоге останется только что-то одно из двух: (1) Гусинский прав – власть нет; или (2) власть права – Гусинский нет.

Правда (если даже это неправда) останется за тем, кто победит в борьбе юридической, политической и пропагандистской. Победителей не судят – это как раз случай «дела Гусинского». И «дела Путина», возникшего одномоментно.

Случай беспрецедентный для истории России последнего десятилетия. Беспрецедентный по всем параметрам. Ибо даже в сходном по громкости деле о «коррупции в Кремле» во всех его ответвлениях, с не менее громкими фигурантами арестован никто не был.

Самая модная формула, звучащая из уст тех, кто не имеет непосредственного отношения к группе «Мост», или холдингу «Медиа-Мост», или лично к Владимиру Гусинскому, следующая: я Гусинского не люблю (вариант: меня Гусинский не любит), но истина мне дороже… и далее – минимум аргументов и максимум утверждений.

Если сотрудникам (некоторым) «Медиа-Моста» простительны понятные в данной ситуации однобокость и даже – в зависимости от темперамента и иных психофизических качеств – либо истеричность, либо агрессивность, либо катастрофичность, либо приписывание всех доблестей свободной прессы исключительно своим СМИ, а страха – тем, кто не вышел на два митинга на Пушкинскую площадь и не вложил свой логотип (но не слова или мысли) в очередной внеочередной номер «Общей газеты», то от тех, кто по профессиональному или политическому статусу в данном случае мог бы прояснить публике, да и самим себе суть происходящего, хотелось бы услышать нечто более внятное, чем заклинания. В конце концов – это их общественная миссия.

Я не буду ни клясться в любви к Владимиру Гусинскому, ни тем более присягать на ненависть к нему. Именно потому, что сегодня и то и другое мешает (хотя бы внешне) объективности. О любви и ненависти как-нибудь потом – когда Владимир Александрович будет на свободе.

Собственно, этого я ему сегодня больше всего и желаю. А именно: не только как можно быстрее покинуть следственный изолятор (в просторечии – тюрьму), но и доказать полную свою невиновность. А его коллегам, сотрудникам и подчиненным по «Медиа-Мосту» – не потерять за эти дни самообладания, а в последующие – права говорить и писать то, что они сами думают.

Теперь же все-таки попробуем проанализировать суть происходящего. С разных сторон, если не удастся со всех. Но, во всяком случае, – не с одной.

Краткая история (борьбы)

Мне уже приходилось утверждать (вызвав соответствующую негативную реакцию в соответствующих узких кругах), что история борьбы (а в некоторых стадиях, пожалуй, уже и войны) империи Гусинского, которую я называл олигополией (одной из), и Кремля не есть история репрессий авторитарной власти против группы изданий, противостоящих этой власти исключительно силой свободного слова, причем репрессий, имеющих целью запугать или заставить замолчать свободные СМИ вообще.

Тем более что по этой схеме, пропагандируемой самими СМИ Гусинского и Лужкова, и свободной-то прессы в России уже не осталось, если исключить: (1) сами СМИ группы «Мост»; (2) московские городские СМИ (ТВЦ, «МК» и ряд других).

Нет, это история борьбы (переходящей в войну) кремлевской олигархической группировки с олигархической группировкой «Мост». И к той, и к другой группировке примыкали и иные, но от всех них кремлевская отличалась тем, что она во многом совпадала с собственно верхней частью государственного аппарата, имевшего, по крайней мере, внешние признаки легитимной государственной власти.

В этой истории есть несколько этапов, когда и цели борьбы были существенно разными, и объекты, вокруг которых велась борьба, менялись. Хотя суть противостояния оставалась неизменной.

Вообще-то все началось с отставки Черномырдина и особенно Кириенко, но ряд ранних этапов мы пропустим.

Весна – лето 1999года. Борьба за и против выдвижения на главную роль в государстве при царствующем, но неправящем Ельцине тандема Примаков – Лужков с постепенным вытеснением Примакова Лужковым. Внешне борьба развивалась в основном вокруг импичмента Ельцину и фигуры Скуратова. Кремль с союзниками выиграл – «Мост» проиграл.

Осень 1999 года. Борьба за победу на парламентских выборах блоков, выдвинутых двумя конкурирующими группировками: с одной стороны – блока Примакова – Лужкова ОВР и правой ему альтернативы «Яблока», с другой – блока «Единство» и правой ему альтернативы СПС.

Это была жесткая и во многом нечестная борьба, но внешне легальная, ибо велась она в ходе избирательной кампании.

Параллельно шла другая борьба: по поводу действий федеральных войск в Чечне.

И начиналась третья – вокруг фигуры Путина, человека, выбранного Кремлем на роль нового президента (с легитимизацией его в этом качестве через выборы).

При этом важно, что Путин, будучи (в реальности) уже кандидатом в президенты, фактически был и и. о. главнокомандующего российскими Вооруженными силами, то есть нес всю ответственность за действия в Чечне. Но если борьба с кандидатом в президенты позволительна, то борьба с главнокомандующим в ходе войны рассматривается властью как борьба антигосударственная.

И этот этап борьбы Кремль выиграл по всем трем направлениям – на думских выборах, в продвижении своего кандидата на президентских выборах, в Чечне. «Мост» проиграл, но в случае с Чечней существенно испортил позитивный для власти фон побед федеральных сил на этой территории.

Январь – март 2000 года. Борьба по поводу президентских выборов не получилась, ибо поражение всех трех основных кандидатов от противостоящей Кремлю группировки «Моста» на парламентских выборах не оставило им шансов на победу 26 марта.

Однако борьба вокруг хода чеченской кампании продолжается (особенно отчетливо – в случае с «делом Бабицкого»). К этому добавляется борьба вокруг «коррупции в Кремле», развернутая еще в 1999 году, а также крайне обидная для Путина лично тема «ставленник Семьи». Все это не несло угрозы победе Путина на выборах, но существенно и опасно подрывало возможность желаемой победы в первом туре.

И этот этап борьбы кремлевская группировка выиграла, а группировка Гусинского проиграла.

Этим легальная борьба за власть закончилась вроде бы полной победой Кремля.

В этой борьбе тем не менее Кремль отфиксировал два существенных для него (особенно для некоторых новых его обитателей) момента. Первый: суммарно СМИ «Медиа-Моста» выступали против политики государства в Чечне. Второй: критика всех действий Кремля, Путина, его команды, особенно в той части, которая досталась ему в наследство от Ельцина, как правило, совпадала с аналогичной критикой, исходящей из западных столиц.

Сложилось впечатление (по мнению некоторых, ложное), что действия «Медиа-Моста» синхронизированы и даже скоординированы с рядом зарубежных официальных и неофициальных структур.

Апрель 2000 года. Кремль и Путин начинают формировать новую политику, команду и идеологию своих действий. По всем этим пунктам «Медиа-Мост» пытается пропагандистски навязать Путину свои правила игры. Он требует, чтобы Путин: (1) освободил Кремль от «ставленников и членов Семьи»; (2) разоблачил «коррупцию Семьи»; (3) ограничил приход во властные структуры «людей из ФСБ»; (4) не проводил «жесткую линию» по отношению к Западу; (5) приостановил боевые действия в Чечне.

Опять же реально или ложно, но Кремль ощущал, что холдинг «Медиа-Мост» и лично Владимир Гусинский, проиграв в разрешенной правилами предвыборной борьбе, не прекратил свои действия как субъект российской политики, то есть ведет себя, как то, что я называю олигополией – группой, оспаривающей само право на власть у центральной власти.

Вообще-то говоря, все средства массовой информации России писали о том же самом, что и СМИ «Моста», в разной концентрации, в разном наборе. Но никто из них не требовал как бы постоянного отчета власти перед собой, не тыкал Кремлю в нос тем, что понравится, а что не понравится Западу. Кроме того, СМИ «Медиа-Моста» постоянно либо обвиняли, либо подозревали публично Кремль в попытке зажима свободы слова – когда к этому были хоть малейшие поводы и даже когда их не было.

Подспудно развивалось недовольство слишком активной деятельностью Владимира Гусинского как председателя Русского еврейского конгресса и вице-президента Всемирного еврейского конгресса, что давало действиям «Медиа-Моста» дополнительное политическое прикрытие международного масштаба. «Медиа-Мост» таким образом как бы выходил из-под юрисдикции России, продолжая оставаться одним из субъектов ее политики.

Такая история борьбы, или, если хотите, холодной войны, «Медиа-Моста» с Кремлем – если я даже описываю ее только и исключительно так, как она виделась из-за кремлевских стен, – неминуемо должна была привести к горячей развязке.

Экономические, закулисные и иные попытки урезонить «Медиа-Мост» не давали эффекта. Тем более что все они с помощью СМИ этого холдинга моментально интерпретировались как наступление на демократию и свободу слова, а это постоянно портило международный имидж России вообще, новой команды Кремля и нового президента в частности. Хотя по большому счету (да и по небольшому) никаких ограничений свободы слова или свободы печати Кремль не вводил ни вообще, ни конкретно по отношению к СМИ «Медиа-Моста».

Словом, с некоторых пор Кремль стал реально воспринимать Владимира Гусинского и весь его холдинг не только как субъект политики, что в принципе недопустимо для бизнес-группы, не только как образец нелояльности, что вообще-то допустимо (но не в сочетании с первым), но и как субъект оппозиционной и даже антигосударственной политики.

Диагноз был поставлен. Терапевтические методы решения не помогли. Перешли к хирургическим.

Горячая стадия (май – июнь)

В мае была проведена силовая акция против ряда немедийных структур «Медиа-Моста». То ли неряшливо спланированная, то ли намеренно грубо осуществленная.

«Медиа-Мост» ответил защитной волной пропаганды (допустимо), судебными исками (допустимо). Но этим он не ограничился.

«Медиа-Мост» крайне оперативно, продемонстрировав силу своих международных связей, обратился за защитой «от российской власти» не в международные журналистские организации, не в международные суды, юрисдикцию которых Россия признает, а в комиссию американского Конгресса – то есть к властям другой страны. Причем страны, от которой Россия кое в чем продолжает зависеть (как и почти все остальные в сегодняшнем мире).

Более того, случайно или намеренно, но медиахолдинг, не только проявляющий оппозиционность к Кремлю и лично президенту Путину, жаловавшийся на Кремль и Путина в американский Конгресс, то есть парламент чужой страны, получил и демонстративную поддержку главы исполнительной власти этой страны: президент Клинтон посетил радиостанцию, входящую в этот холдинг, в ходе своего визита в Москву, обсуждая там, хоть и в обтекаемой с его стороны форме, «проблему» свободы слова в России. И еще более того – одновременно госсекретарь США Мадлен Олбрайт посетила в Москве же, то есть в ходе визита президента США к президенту России, «Свободу» – уже откровенно (в сравнении с «Эхом Москвы», радиостанцией очень плюралистичной) антипутинскую и антикремлевскую радиостанцию. Это был еще более демонстративный демарш. Кремль не мог воспринять это как всего лишь поддержку свободы слова – на сей случай хватило бы и клинтоновского визита на «Эхо Москвы». Кремль воспринял это как пощечину.

Следующий раунд борьбы, с обеих сторон перешедшей в открытую войну, стал неизбежен.

Тринадцатого июня – с арестом Владимира Гусинского – этот раунд начался.

Может ли проиграть его Кремль? Может: если не предъявит убедительнейших доказательств вины Гусинского. Что за этим поражением должно последовать?

Как минимум Путин должен будет отправить в отставку всех причастных к аресту Гусинского лиц. Какие бы посты они ни занимали. Это уже много.

Кремль должен будет извиниться. И это еще не самое страшное. Кремль должен будет публично признать свое поражение. И с этим Путин поедет на Окинаву. Пред светлые очи «Большой семерки».

Кремль не может допустить этого.

И он, Кремль, прав, что не хочет и не может этого допустить.

Вопрос в том, есть ли у Генпрокуратуры законные методы и доброкачественные улики, чтобы этого не допустить.

Не знаю, разумеется.

Посадить олигарха

Посадить олигарха – это было почти всеобщей мечтой. Зачем? А затем, чтобы показать, что в стране началась борьба с коррупцией. От Путина очень многие ждали осуществления этой мечты. А многие – фактически требовали этого. А некоторые – прямо указывали, какого олигарха надо посадить.

Тем, кто желал, требовал и указывал, казалось (не всем, но большинству), что это так легко. И так полезно-оздоровительно. Особенно если сделать правильный выбор.

Посадить олигарха (в смысле: арестовать его) легко – как почти любого человека. Но дальше начинается самое сложное. Чем больше сидит в тюрьме просто человек, тем больше о нем забывают.

Чем дольше сидит олигарх, тем больше проблем у тех, кто его посадил (или косвенно дал согласие на это). Олигарха не забывают, тем более когда у него есть СМИ, которыми он прямо владеет. Тем более если этот олигарх – известнейшая фигура, влиятельнейший российский политик (по факту), руководитель одной из самых влиятельных в мире международных организаций.

Конечно, это дело политическое, а не уголовное. Если даже основа его, реальная или сфабрикованная – не важно, чисто уголовная.

Нельзя заткнуть рот СМИ «Медиа-Моста» – докажешь искомое: что ты против свободы слова.

Кроме того, это бесполезно. Об олигархе не забудут другие российские СМИ и будут задавать те же вопросы, на авторство которых монопольно претендует «Медиа-Мост».

А Конгрессу США или Международному еврейскому конгрессу вообще рот не заткнешь. <…>

Наконец, есть такая корпорация – олигархи. Это они в обычной политике и в обычном бизнесе конкуренты друг другу, порой жесткие и жестокие. Но тогда, когда их затрагивают «как класс» и столь грубо, – это будет единая когорта.

Если и был расчет, что большинство журналистов не поддержат протесты СМИ «Медиа-Моста» по событиям 11 мая, то только потому, что эти события действительно реально не затрагивали ни НТВ, ни газету «Сегодня», ни «Эхо Москвы». Если бы затронули – на улицы вышла бы вся журналистская Москва. Не мог же Кремль поверить в конъюнктурные и неприличные репризы некоторых митингующих о том, что остальных объял страх. За холдинг «Медиа-Мост» я на митинг не пойду, а за «Эхо Москвы» и за право НТВ говорить то, что оно говорит, – пойду.

Не мог Кремль поверить и в то, что олигархи смирятся с арестом Гусинского просто потому, что СМИ «Медиа-Моста» чаще других намекали на то, кого бы на самом деле нужно арестовать.

Нормальная, естественная корпоративная этика, инстинкт самосохранения, наконец. Их никто отменить не может.

Поведение и политику Гусинского не одобряли многие олигархи. Но арестовывать Гусинского можно было только тогда, когда и если всем открыто и моментально предъявляются бесспорные (бесспорные в квадрате) доказательства его вины.

Если те, кто принимал решение об аресте, не понимают этого, мне неясно, что вообще они понимают в политике, в управлении страной в условиях даже нашей незрелой демократии.

Конечно, это не значит, что завтра, если серьезнейших доказательств вины Гусинского не будет предъявлено, в России случится народный бунт или государственный переворот. Но это значит, что в России люди опять станут равнодушны и к судьбе самой страны, и к идее укрепления государственной власти. А настоящая крепость государственной власти всегда зиждется на неравнодушии к ней людей. Но, естественно, не на неравнодушии страха.

Кроме того, Кремль сплотил своих врагов. Не укрепив пока свою опору в массах, он резко ослабил свою базу в элите.

Короче, в элите возникло «дело Путина».

«Встать, суд идет!»

Подведу промежуточные (ибо к этой теме придется еще возвращаться) итоги.

Представлять холдинг «Медиа-Мост» и лично Владимира Гусинского как группу диссидентов, борющихся за свободу слова против злокозненной власти, просто смешно. «Мост», его СМИ и сам Гусинский – это бизнес и большая политика, опасно расходящаяся, по мнению Кремля, с национальными интересами России: Чечня, дискредитация президента Путина, оказание давления на Кремль с помощью иностранных и международных институтов.

Но правда состоит и в том, что «Медиа-Мост» действительно вел консолидированную политику во всех этих направлениях, где переходя за грань дозволенного, где идя прямо по ней. Другое дело, что политический анализ, даже очень верный, не может быть поводом для открытия судебного дела, если нет юридически четких доказательств.

Кроме того, не исключено, что существует еще и бизнес-аспект этого противостояния.

Есть информация, что в последние недели со всеми олигархами были проведены беседы, в которых было указано, какие суммы каждый из них должен вернуть из-за рубежа в Россию. Если такая беседа проводилась и с Гусинским, то его ответ мог не удовлетворить Кремль. Собственно, это косвенно подтвердил в Мадриде Путин своими рассуждениями о «финансовой ловкости» Гусинского.

Наконец, «Медиа-Мост» постоянно обыгрывал Кремль пропагандистски, переводя всякий раз свои конфликты с властью в сферу публичной политики и в плоскость попыток ограничить свободу слова.

Есть ли уже угроза свободе СМИ в России? На мой взгляд, по-прежнему пока нет, но власть подошла к опасной черте, за которой такая угроза уже лежит. Особенно если вина Гусинского доказана не будет. Ведь тогда надо что-то делать. А что?

Поэтому сейчас многие эту угрозу воспринимают как реальную.

И последнее.

Путину как президенту лучше знать о таких акциях, чем не знать.

Если акции против столь известных людей готовятся, то им должна предшествовать соответствующая пропагандистская подготовка (в нашем случае хотя бы объявление очередной кампании по «борьбе с коррупцией»). И комментарии причастных к делу должностных лиц должны следовать незамедлительно, ибо все пустоты заполняются версиями СМИ.

Общественное мнение в политикообразующем классе в таких ситуациях априори настроено против правоохранительных органов. И такие масштабные акции должны не подрывать дополнительно доверие к этим органам, а укреплять его. Имеем – прямо противоположное.