Текст книги "Как стать знаменитым журналистом"

Лекция 22
Игра – новый жанр журналистики для масс

Журналистика довольно быстро стала профессией для масс, хотя и не была таковой в младенчестве. Будучи в нежном возрасте, журналистика работала на элиту. Но потом…

Как только журналистика, особенно через ТВ, охватила своим влиянием фактически 100 % взрослого и детского населения развитых стран, она почти полностью переключилась на работу на массы. А там, где массы, там игра превалирует над серьезным делом и серьезным искусством, каким, в частности, одно время пыталось стать телевидение.

Словом, не буду особо вдаваться в предысторию, но игры постепенно вытеснили из эфира многие серьезные передачи и сейчас, по сути, стали главным жанром тележурналистики, в частности, естественно, и потому, что наряду с кинофильмами и трансляцией крупных спортивных соревнований привлекают наибольшую аудиторию, обеспечивая и максимальные рекламные доходы телеканалам.

Теория игр (я имею в виду, разумеется, не математическую теорию игр, а культурологическую) достаточно специфична, и я не собираюсь ни излагать ее, ни сочинять самому. Кроме того, насколько мне известно (хотя, может быть, я и заблуждаюсь в этом), ничего более или менее капитального о жанре игры в СМИ не написано. Я даже не слышал, чтобы кто-то выделял игру как особый жанр журналистики. Я не телекритик и до сих пор не считаю себя, несмотря на некоторые к этому показания, достаточно профессиональным телеведущим (или тележурналистом). Поэтому, оправдывая отрывочность и, возможно, предварительность собственных мыслей относительно игры как жанра журналистики, воспользуюсь для изложения наброска теории игры как жанра СМИ своей любимой и уже знакомой слушателям этого курса формой тезисов. Но до того – одна журналистская история, цель рассказа которой станет понятна несколько позже.

Где-то в начале 80-х годов я, тогда работавший в агентстве печати «Новости», главной организации, занимавшейся советской печатной внешнеполитической пропагандой, получил задание поехать в город Тольятти и написать очерк о молодой работнице Волжского автозавода. В Тольятти я отправился с моим другом фотокорреспондентом Юрием Рыбчинским, человеком тертым и опытным. Он должен был проиллюстрировать мой текст.

В парткоме автозавода нам быстро подобрали кандидатуру героини моего очерка, который должен был показать интересную и насыщенную событиями жизнь молодой работницы заводского конвейера. Звали девушку (ее имя запомнилось мне, думаю, навсегда) Валентина Бажайкина. Было ей года двадцать два. Жила она в общежитии, ибо родом была из какого-то небольшого городка.

Заглянув на ее рабочее место, а затем в общежитие, мы с фотокором поняли, что ничего не то что выдающегося, но даже и интересного не увидели и не увидим. К тому же и сама героиня была девушкой скромной, неразговорчивой, без всяких претензий и далеко идущих планов. Словом, вся ее биография уместилась бы в один абзац, жизнь была исключительно прозаичной: работа и общежитие, да самые элементарные развлечения типа посещения кинотеатра и танцев. Тольятти того периода, не знаю как сейчас, совсем не был центром культуры, а если бы даже и был, к культуре нашу Валю Бажайкину не тянуло. Кажется, у нее даже не было молодого человека. Во всяком случае нам она его показывать не собиралась.

Итак, максимум, что мы могли выжать из жизни этой девушки для родной советской внешнеполитической пропаганды, – это пару страниц скучного текста и две фотографии: портрет просто и портрет на рабочем месте – на фоне полусобранных «Жигулей».

Редакционное задание, однако, было вполне капитальным: полновесный очерк, причем богато иллюстрированный. И задание было выполнено. Причем на «ура».

В первый же вечер, проанализировав в гостиничном номере всю бесперспективность нашего положения, мы решили сочинить нашей Вале новую жизнь. Причем сочинение это должно было опираться исключительно на реальности города Тольятти. Правда, на те реальности, с которыми Валя Бажайкина не сталкивалась, но в принципе могла бы столкнуться.

Следующий рабочий день мы потратили на изучение всего, что было в городе помимо автозавода и общежитий. И обнаружили: неплохой самодеятельный театр, дом моды, несколько художников, регулярно устраивавших выставки. Мы познакомились и договорились с руководителями этих центров культуры, а заодно и с мэром Тольятти о том, чтобы все они в ближайшие два дня приняли нас вместе с нашей героиней.

Короче говоря, большой иллюстрированный очерк получился у нас таким. Закончив работу, Валя Бажайкина идет не в общежитие, а в самодеятельный театр, в котором пока не играет, но собирается играть; далее она заказывает себе платье в доме моделей; на следующий день идет на выставку местных художников, где знакомится с одним из них, и он начинает писать ее портрет. В завершение всего Валя Бажайкина встречается с мэром Тольятти, который рассказывает молодой рабочей о перспективах развития города. Все это снимается на фотопленку, создавая большой иллюстрированный ряд.

Привезенный в Москву материал был с восторгом встречен в редакции и опубликован абсолютно во всех газетах и журналах, издаваемых агентством печати «Новости» за рубежом.

В общем-то это была ложь. Ибо до нас Валя Бажайкина не посещала ни одного из этих мест и даже, кажется, не подозревала об их существовании. Но, с другой стороны, ничто не препятствовало тому, чтобы она их посещала. Даже платье, которое мы ей подобрали в доме моделей, она вполне могла бы купить на свою зарплату. Конечно, без нас ее вряд ли бы принял мэр города, да и художник, скорее всего, не взялся бы писать ее портрет без нашей просьбы, ибо девушкой она была хоть и миловидной, но вполне стандартной внешности.

Не стану скрывать, что некоторое время меня смущала моральная сторона нашего журналистского подвига. В конце концов, не забывая, впрочем, эту историю никогда, я успокоил себя тем, что мы создали некую журналистскую фантазию, но всю построенную на реальности, чем собственно и должна заниматься профессиональная внешнеполитическая пропаганда. Ведь кто-то играет в самодеятельном театре, заказывает платья в местном доме моделей, даже мэр время от времени принимает простых граждан, тем более работников автозавода. А уж после нашего отъезда все это вполне могла делать и сама Валя. Мы научили ее играть в эту простую игру, всего лишь несколько более богатую, чем ее привычная жизнь.

Это была игра – так определил я тогда, еще не подозревая, что именно по такому алгоритму сложится журналистский жанр, покоривший наше (и не только наше) телевидение.

Теперь перейду к теории.

Тезисы об игре как журналистском жанре

I. Как и массовая культура в целом, в недрах которой родилась игра как жанр журналистики (далее я буду употреблять слово «игра» без этого уточнения), она появилась на Западе и именно оттуда – в эпоху гласности – пришла в нашу журналистику. Это, однако, не значит, что предтеч современной игры не было в журналистике отечественной, то есть советской.

Более сорока лет существует на нашем телевидении совершенно уникальная во многих своих аспектах, но не в жанровом, игра КВН. С одним и тем же, кстати, ведущим – Александром Масляковым (когда-то пару ему составляла Светлана Жильцова).

Больше 25 лет существует и другая достаточно уникальная, в том числе и по сюжету, но опять же не по жанру отечественная телеигра «Что? Где? Когда?», автором которой является ныне уже покойный Владимир Ворошилов.

В советское время, гораздо позже КВН, но все-таки достаточно давно в недрах молодежной редакции советского Центрального телевидения, которую возглавлял Эдуард Сагалаев, были созданы и другие телеигры: «А ну-ка, девушки», затем «А ну-ка, парни» и какие-то еще, забытые, видимо, не только мною.

Позже, в эпоху гласности, на нашем ТВ появились ток-шоу, уже явно подражающие западным образцам (что не значит, что это плохо, – жанры журналистики невозможно, как и велосипед, всякий раз изобретать заново).

II. Игра на телевидении существует в двух своих разновидностях (поджанрах) – собственно игра и ток-шоу, то есть игра, основным внешним сюжетным ходом которой является обсуждение какой-либо проблемы.

III. Зададимся вопросом: что есть игра? Ряд последовательных ответов на этот вопрос постепенно приведет нас к еще неизвестному мне пока определению данного жанра. (Здесь я должен заметить, что эта лекция специально написана мною для данного курса. Никогда ранее в лекциях перед студентами я теорию игры не развивал, ограничиваясь лишь короткими замечаниями по ходу рассказа о специфике работы тележурналистов и ТВ в целом.)

IV. Игра предполагает соревнование. Это, кажется, не требует доказательств. Поэтому в играх всегда участвуют либо не сколько команд, либо явно или неявно соревнующихся друг с другом индивидуальных участников.

V. Раз есть соревнование, должен быть и победитель, а для него – приз.

VI. Как определить победителя? Должны быть (1) правила игры, (2) жюри или судья.

Во всем перечисленном выше игра как жанр журналистики очень напоминает спорт, точнее – является его полным аналогом. Но должны быть и отличия.

VII. Вот два из них. Судья судит, но кто-то должен вести игру, ведь по законам не спортивной, а телеигры в ней участвуют не профессионалы (1-е отличие), а кроме того, телеигры не столь универсальны, как спортивные, – каждый телеканал вправе со чинить свою игру, построенную на новых правилах, ранее не известных участникам (2-е отличие). Чтобы эти правила всякий раз соблюдались, телеигре нужен ведущий.

Естественно, и непрофессионализм многих участников телеигр, и неуниверсальность (оригинальность) телеигр – это во многом обманки. Но такие обманки, которые входят в правила телеигры.

VIII. Роль ведущего в телеигре чрезвычайно велика. По сути именно он, а не участники игры, является ее главным действующим лицом – главным героем (3-е отличие телеигры от игры спортивной). Что и подтверждается практикой – только ведущие телеигр становятся телезвездами, звездами тележурналистики. Александр Масляков и Владимир Ворошилов были без условно самыми известными тележурналистами в СССР в 70-е – 80-е годы.

При этом в КВН функции ведущего и жюри (судей) были разделены, а в «Что? Где? Когда?» Владимир Ворошилов сочетал эти функции.

Ведущий (модератор) – главный герой игры. Что, еще раз отмечу, резко отличает телеигру от спорта. Там вообще нет никаких ведущих, а главным героем является победитель.

IX. В этом смысле телеигра гораздо ближе не к спорту, а к некоторым жанрам массового искусства. В одной из предыдущих лекций я, кажется, уже упоминал, что лучше всего характеризует роль ведущего телеигры старый советский термин массовик-затейник. Телезвезды обидчивы, а мне приходится с ними довольно часто общаться. И все-таки, памятуя об ответственности перед истиной и Платоном, я должен называть вещи свои ми именами. Тем более что старая и несколько анекдотическая профессия массовика-затейника всеми своими гранями, без зазоров входит в описание функций ведущего телеигры.

Массовики-затейники высшего класса назывались раньше конферансье. Слово, во-первых, французское, а во-вторых и потому, что французское, – более пристойное.

X. Одна из главнейших функций массовика-затейника, простите – ведущего, зажигать публику и руководить ею.

Выступление профессиональных актеров в театре тоже называют игрой. Однако никогда во время спектакля режиссер (то есть модератор, ведущий спектакля) не крикнет в зал: «А теперь, пожалуйста, аплодисменты». Владимир Познер, ведущий чрезвычайно серьезной телеигры «Времена» (поджанр ток-шоу) время от времени говорит присутствующей (зачем?) в студии публике: «Поаплодируйте этому ответу!»

XI. Публика – привычный составной элемент игры. Есть, конечно, игры непубличные, например, карточные или биллиард. Но таких абсолютное меньшинство, да и они постепенно стремятся к публичности. Почему? На миру и смерть красна. А уж победа – тем более.

Спортивные игры и игры в искусстве (высоком) четко делят публику и участников, никогда (кроме некоторых модернистских спектаклей) не смешивая одно с другим. Телеигры, во-первых, вводят публику в студию. То есть делают то, что никогда не делают журналисты, работающие в других жанрах. Когда я пишу статью, я не сажаю вокруг себя людей, а напротив, стараюсь уединиться. Евгений Киселев в своих классических «Итогах» не собирал вокруг себя публику, потому те его, первые «Итоги» – это синтетическая телепрограмма, сочетающая в себе жанры информации, интервью, репортажа и комментария. А вот его же «Глас народа» и «Итоги» на ТВ-6 были играми (ток-шоу). Но это только во-первых. Есть и во-вторых. Во-вторых, телеигра вводит публику (непрофессионалов) в состав своих участников (пусть и не главных, точнее – не самых заметных). Этого нет ни в спорте, ни в высоком искусстве. В телеиграх среди непрофессионалов (публики) есть и подсадные утки, и завсегдатаи разных ток-шоу, но все равно ими нужно руководить. Вот откуда рождается упомянутая в начале тезиса X роль телеведущего.

XII. Руководить нужно, следовательно, и публикой, и игроками. А в серьезных играх, то есть политических ток-шоу, где процесс выявления победителя замаскирован, спрятан от ауди тории, ведущему приходится и определять победителя, то есть быть судьей. В «Свободе слова» Савика Шустера это делается объективистски – с помощью постоянного голосования так называемых тест-групп (а точнее – части публики). В «Гласе народа» у Киселева и Светланы Сорокиной (старое НТВ, ТВ-6) голосовала вся публика, в том числе через телефонные звонки, а затем и Интернет, даже публика, не присутствовавшая в студии. В телеиграх «Что? Где? Когда?» (современный вариант) и «К барьеру» победители определяются и в студии (в «К барьеру» даже сидит специальное жюри), и голосованием телезрителей.

Как правило, в хорошо разработанных ток-шоу и играх победитель известен ведущему заранее. Его легко определить, если обратить внимание на то, кому из участников чаще предоставляется слово, кого своими репликами поддерживает сам ведущий (то есть телезвезда, безусловный авторитет для телеаудитории), кому дается возможность выступить в передаче последним. Специально на «победителя» работают и телеоператоры, подавая его физическую фактуру в выгодном, в отличие от записанных в «побежденные», ракурсе.

Есть игры, где победитель не определяется заранее, ибо сюжет игры не предполагает дальнейшую работу с победителем, например, дальнейшую раскрутку его силами телевидения (в последнем – коммерческая суть телеигры «Фабрика звезд» на «Первом канале»). Тогда ведущий ведет себя более демократично, позволяя случаю самому определить победителя.

XIII. Скажите, разве не тем же занимались все годы своего существования (и до сих пор существующие, но под другим на именованием) массовики-затейники?

• направляют участвующих в игре (или в концерте) профессионалов;

• зажигают публику и руководят ею;

• вовлекают публику, непрофессионалов, в совместное действие с профессионалами;

• постоянно комментируют все происходящее;

• сами по ходу дела исполняют какой-либо номер;

• определяют победителя;

• вручают победителю приз;

XIV. Увлекшись ведущим, фигурой, безусловно главной в игре, но ее не исчерпывающей, я несколько отвлекся от содержательной стороны игры.

Что, помимо соревнования и определения победителя, в игре главное?

То, чтобы она была интересной. Самим участникам (иначе они не будут увлеченно, то есть натурально, играть), а главное – публике.

Напомню, что и в журналистике в целом идет соревнование за привлечение внимания публики, аудитории.

Как? Мы об этом говорили.

Сообщить о случившемся раньше других и/или лучше других. Лучше – это значит прежде всего полнее, содержательней. Категория «интересней» здесь тоже присутствует, но только как внешняя форма. То же содержание подать интереснее – чтобы купили твою, а не другую газету, чтобы смотрели не чужую, а твою телепрограмму.

Игра не предполагает содержательного или временного опережения конкурентов из других СМИ вообще. Ведь сама она практически никак не связана с тем, что происходит вне студии, и тем более в ходе игры не рождается внешних по отношению к журналистике событий. Эксклюзивное интервью, статья или журналистское расследование могут стать поводом для возникновения абсолютно новых и неожиданных поворотов в политике или общественной жизни. Разумеется, благодаря содержанию. В игре превалирует форма, содержание же в принципе почти всегда одинаково. Всюду есть приз, есть участники, есть правила и должен быть победитель. В ток-шоу элемент внешней конкуренции присутствует и содержательно (когда обсуждаются схожие темы, ибо ток-шоу все-таки привязаны к текущим, внешним по отношению к СМИ событиям), но очень слабо. Во всяком случае, гораздо слабее, чем соревнование в степени интересности для публики. Ибо главное для серьезной передачи – влияние, для ток-шоу и особенно игры – число смотрящих их людей, рейтинг.

Итак, если четыре классических жанра журналистики обеспечивают конкуренцию СМИ главным образом в оперативности и содержательности передаваемых текстов и изображений, то игра – исключительно в интересности.

XV. За счет чего достигается интересность? Естественно, за счет упрощения, за счет низведения сложной проблемы до уровня простой, такой, к которой можно приложить формулу соревнования. Каковы составляющие этой формулы?

• черное – белое;

• наши (мы за них болеем) – не наши (мы болеем против них, хотим, чтобы они проиграли);

• хорошие (наши) – плохие, злодеи (не наши);

• победители – побежденные.

В игре нет компромисса, долговременного сотрудничества, взаимопроникновения интересов, баланса сил (нет победителя – игра не удалась), то есть всего того, что наряду с соревновательностью составляет суть жизни общества. Тактически в игре, конечно, могут присутствовать и сотрудничество, и компромисс, но стратегически – никогда. Ибо победа (цель игры) предполагает единственность обладания ею.

XVI. Попробую суммировать.

Игра как журналистский жанр есть развлечение аудитории через вовлечение ее в наблюдение за упрощенно-соревновательными моделями жизненных (в том числе и общественно-значимых) ситуаций, в которых примитизированы мотивы, ход и следствия человеческих поступков.

В этом смысле игра противостоит всем остальным жанрам журналистики. Ибо они, даже через неизбежное упрощение, позволяют увеличить знание и понимание происходящих событий, а игра – сузить и то, и другое, заместив познание уводящей от жизни эмоциональной разрядкой; заменив взрослые формы поведения – детскими.

XVII. Сказанное не означает, что познавательный аспект вовсе отсутствует в игре. Но не более чем при разгадывании кроссвордов. Конечно, игра как способ обучения, передача знаний не является изобретением ни второй половины XX века, ни телевидения. Она всегда использовалась для этих целей как в народной, семейной педагогике, так и в педагогике официальной. Но кто был объектом игровых методов образования? Младшие школьники, дети, а также – с развитием медицины и психологии – умственно отсталые люди всех возрастов, люди с раз личными дефектами речи, слуха, зрения и т. п.

Современное же телевидение переносит игровой метод познания мира на, во-первых, взрослое население, и, во-вторых, – на вполне умственно полноценное.

Кстати, показательно, что принцип многих телеигр – тестирование, совпадает с активно внедряемым сегодня методом сдачи школьных и университетских экзаменов.

XVIII. Очень личное, может быть, слишком личное. Я с удовольствием смотрю, если есть время, некоторые телеигры.

Во-первых, политические – ибо они отражают суть многих процессов, происходящих сегодня в реальной политике. Прежде всего того, что Ортега-и-Гассет назвал «восстанием масс», и того, как элиты сегодня пытаются управлять этими самыми массами.

Во-вторых, я смотрю те немногие телеигры, в которых претензии выдать игру за жизнь минимальны. В этом случае игра занимает свое надлежащее место – часть жизни, а не вся жизнь.

В-третьих, смотрю некоторые игры, где вольно или невольно их авторами реализуется программа выявления человеческой глупости. Видимо, это свойство натуры человека – получать удовольствие от чужой (не своей) глупости.

XIX. Жанр игры нельзя считать ущербным (но можно – низшим) – это жанр масскульта и массовой журналистики. Он не создан искусственно, а родился из нормальных человеческих потребностей. Другое дело, что продюсеры, менеджеры и журналисты ТВ искусственно раздули рамки этого жанра за пределы, отведенные ему нормальной общественной потребностью.

XX. Видимо, жанр игры является еще и жанром – заменителем более высоких жанров, когда в журналистике возникает дефицит людей, умеющих работать в серьезных жанрах, а в обществе – дефицит серьезных идей.

Показательно, что несколько лет после 2001 года лучшей еженедельной аналитической, то есть политической, программой всего российского ТВ была программа «Времена» во главе с ведущим Владимиром Познером (ОРТ, ныне «Первый канал»), исполненная как раз в жанре игры (поджанр ток-шоу) – с ярко выделяющимся (для профессионального взгляда) победителем (человеком или идеей).

XXI. Нельзя отрицать, что и жанр игры каким-то образом, хоть и очень однобоким, отражает жизнь, что часть аудитории именно через телевизионные игры проходит «курс социализации» в тех сферах, с которыми не сталкивается в своей непосредственной житейской практике.

XXII. Я не считаю, что «ведение телепрограммы», «ведение аналитической программы» является отдельным жанром. Конечно, современные телеведущие – это не бывшие дикторы советского телевидения. Но, во-первых, телеведущие были и в советское время, как и авторские программы, даже политические («9-я студия» Валентина Зорина, например). Во-вторых, современные ведущие телепрограмм (новостных, политических, иных тематических, если только эти программы не являются играми), по моему мнению, используют классические жанры журналистики – в их телевизионном варианте, разумеется.

XXIII. Игра как жанр из телевидения проникла уже и в печать, включая серьезную. Это, как правило, подборки материалов, в которых собраны, объединенные одной темой, проблемой, событием: отрывочные комментарии экспертов и просто известных, но не являющихся экспертами в данной области людей; интернет-опросы читателей данного СМИ; забавные или скандальные истории из политической жизни или даже анекдоты, подверстанные под внешне серьезные текстовые куски. В газетных и журнальных играх нет ведущего, ибо ведущий – вообще специфика ТВ. У телеведущего ведь есть и еще две «нагрузки», не свойственные в большинстве случае пишущим журналистам: (1) быть звездой; (2) быть лицом канала.

XXIV. Игра как жанр журналистики стремительно модифицируется и развивается. Тут мы можем наблюдать несколько тенденций.

Первая – постепенное размежевание, вплоть до почти разделения, серьезного (как правило, политического) ток-шоу и собственно игры. В качестве примера я указал бы, в частности, и на попытки такого рода, предпринимавшиеся в первое время в рамках передачи «Глас народа» (НТВ до лета 2001 года), некоторые выпуски программы «Свобода слова», передачу Александра Гордона и свою передачу «Что делать?» (производитель – «Авторское телевидение»).

Вторая тенденция, прямо противоположная первой. Наоборот, часть ток-шоу, содержательно задуманных как серьезные, сразу же или постепенно нагружаются (естественно, в стремлении иметь большую аудиторию) игровыми элементами. Сразу же так была задумана «Культурная революция» Михаила Швыдкого и «К барьеру» Владимира Соловьева. Постепенно дрейфуют в эту сторону «Времена» Владимира Познера и особенно «Основной инстинкт» Светланы Сорокиной.

Третья тенденция – развитие так называемых реал-шоу, или реалити-шоу, то есть вовлечения непрофессиональных (впрочем, далеко не всегда) игроков в реальные, а точнее – сконструированные под реальность жизненные ситуации в замкнутом пространстве. Здесь игра ищет выход на жизненную правду, хочет расширить рамки своей чересчур утрированной формы.

Это, конечно, первопроходцы «За стеклом» (ТВС), «Последний герой» и «Фабрика звезд» («Первый канал»), а теперь уже и множество других.

Четвертая тенденция тоже характеризует попытку адептов этого крайне плодоносного (в смысле рейтинга) жанра преодолеть примитивизм игровых моделей за счет «жизненной правды». Но если в случае с реал-шоу достигается хотя бы эффект публичного психологического эксперимента (не чистого, впрочем, ибо телеаудитория никогда не видит его целиком), самого по себе интересного и познавательного, то в данном случае все сводится лишь к спекуляции или даже прямой мистификации – за счет приглашения людей, ставших известными до появления в данной игре, или разбора якобы реальных интимных жизненных коллизий устами самих их участников. В этой тенденции особо показательны откровенно бульварная и примитивная «Большая стирка» («Первый канал»), несколько более утонченный «Принцип домино» (НТВ) и конечно же омерзительные «Окна» (ТНТ).

Пятая тенденция демонстрирует все большую и большую профессионализацию жанра. И речь уже не о ведущих, среди которых, естественно, отсортировались высокие мастера своего дела, а о рядовых участниках. Наиболее заметно внешне это на классических, еще советских, игровых передачах КВН и «Что? Где? Когда?». В этих программах появились не только постоянные (иногда на десятилетия!) игроки, но часть этих игроков расходятся по другим игровым передачам. Кому повезет – как ведущие. Кому нет (или нет задатков ведущего) – как участники. Судя по всему, сформировалась даже новая профессиональная когорта телеработников (не знаю, правда, оплачивается эта работа или здесь просто случай теленаркомании) – участники телеигр.

Суммируя, можно с уверенностью сказать, что жанр явно находится в стадии экспансии на окружающее пространство, в том числе и жанровое – судя по тому, сколь охотно многие серьезные политики все чаще и чаще участвуют в чисто игровых, иногда самых примитивных программах такого рода.

XXV. Нельзя исключить, что объем информации, который сегодня обрушивается на человека, и объем знаний, которые необходимы ему для преуспевания в жизни, таковы, что в принципе классическими методами образования преподать их невозможно. Точнее, возможно, но для этого академическое школьное и вузовское образование пришлось бы от 15–20 лет продлить для каждого до 30–40 – 50-ти. То есть нормально образованным при использовании классических методов человек становился бы как раз к концу самого плодотворного периода своей жизни – к 50 годам. Что конечно же нонсенс. И жизнь нашла выход из этого парадокса: часть знаний передается классическим академическим путем, а другая – облегченным, неформальным, необязательным (в смысле отсутствия обязанности посещать школу или вуз) – игровым с помощью ТВ. Тогда ТВ из рассадника, грубо говоря, мракобесия превращается в дополнительный к академии источник просвещения. Если это так (червь сомнения меня, однако, гложет), то, во-первых, игра перестает быть жанром журналистики, а во-вторых, должны быть сняты многие мои претензии к использованию ее в СМИ.

XXVI. В одной из лекций я упоминал специфические «штучки», которыми отличается Интернет как наиновейшее СМИ, сочетающее в себе профессиональную и самодеятельную журналистику. Эти «штучки» – игры, но не технические (типа переложенных на компьютер карточных игр, шахмат и т. п., а также чисто компьютерных динамических игр, связанных с движением и преодолением разного рода препятствий), а органические, то есть игры с саморазвивающимся сюжетом, моделирующим общественные ситуации и отношения в их развитии (в динамике).

Пока неясно, просто ли это игра как игрушка или что-то гораздо более серьезное. Я сам вместе с моим другом Святославом Рыбасом создал в 2002 году такую серьезную (?) игру «Respublika. Ru» (второе название проекта прямо указывает на жанр – Большая политическая игра). В ней моделируются государство и общество со всеми значимыми для их жизни и жизни участников данной игры (граждан государства Respublika.Ru) процессами и проявлениями активности: политика, бизнес, общественная самодеятельность (например, издание газет), обыденная жизнь, потребление, развлечения. Для этой игры я написал Конституцию государства Respublika.Ru, Уголовный кодекс, целый свод других законов, то есть задал правила. Одновременно мы пытаемся минимально вмешиваться в ход игры, давая возможность игрокам быть максимально самостоятельными – как в жизни. Впрочем, характерно, что авторам, то есть мне и Святославу Рыбасу, все равно приходится сохранять за собой роли ведущих (Медиума 1-го и Медиума 2-го) – хотя бы для того, чтобы вытаскивать государство Respublika.Ru из тупиков, в которых оно время от времени оказывается. То есть – фиксирую на этом ваше внимание в свете того, что я говорил об игре ранее и об управленческой (манипулятивной) функции журналистики: наличие ведущих и необходимость манипулирования поведением других проявляются как неизбежные составляющие этого интернет-проекта, задуманного отнюдь не как развлекательный, а, напротив, как сугубо серьезный и политический. Словом, жизнь и игра смыкаются сегодня в СМИ автоматически, помимо воли отдельных субъектов. Это, видимо, и есть проявление всеобщей карнавализации современного человеческого существования, так сказать СМИ-карнавализации.