Текст книги "Кого хранит память"

Вечером я позвонил Н. В. Огаркову. Он приехал. Позвали общего нашего друга В. П. Орлова. Перешли из большого кабинета в малый. Там мы втроем провели за разговором пару часов. Я рассказал об итогах обсуждения вопроса, посетовал, что не придал сначала ему большего внимания. Но Н. В. Огарков перебил меня. Стал говорить, что разногласия в отношениях с Д. Ф. Устиновым накапливаются давно: «Мое упрямство раздражало его, тем более что в Генштабе немало людей, которые „смотрят в рот министру“, не смеют высказать свою точку зрения. Я к такой работе не привык. Вначале, с 1976 года, у нас были прекрасные отношения, но пару лет назад начались сбои. Я человек дисциплинированный, но дело превыше всего. Меня волнует и беспокоит не сам факт перевода, а то, что послужило поводом для этого. Надо иметь возможность открыто высказывать свою позицию. Я уважаю Дмитрия Федоровича как выдающегося специалиста и организатора военной промышленности (к которой он продолжает тяготеть и, будучи министром обороны), но не могу согласиться с некоторыми его решениями, касающимися строительства вооруженных сил, тактики, кадровой политики». Мы с В. П. Орловым старались снять напряжение, говоря, что, мол, не всё потеряно. Работа на Западном направлении – дело интересное, престижное и т. п. Николай Васильевич улыбался, понимая товарищескую поддержку.

20-го сентября Н. В. Огарков позвонил мне попрощаться, сказал, что завтра уезжает к новому месту службы.

Несколько позже, будучи в Москве, Н. В. Огарков зашел вечером ко мне в Совмин РСФСР и состоялся интересный разговор. Он уже более откровенно излагал свое видение недостатков в работе Минобороны и его новых органов. Что из этой беседы мне удалось записать?

«Создание Главкомнаправлений может быть делом полезным, но не в таком виде, как получается сейчас. Этот орган, по сути, полулегальный. Он бесправен. Все в руках округа, главкомов родов войск. Получается, что Главком направления – это „свадебный генерал“. С положением, но без прав. Ему необходим ранг заместителя министра и определенные правовые рамки по координации войск, действующих на данном направлении.

Сейчас идет непонятная реорганизация. Из армий изымаются средства ПВО. Зачем? Нужен упор на централизацию руководства по линии вероятного соприкосновения, а ныне – растопырка. Войска перенасыщены ядерными установками поля боя. Много на переднем крае отсталой техники наземной и авиационной. Заказы промышленности оформляются главкомами родов войск помимо Генштаба. Они стремятся во что бы то ни стало использовать выделенные средства, чтобы сохранить базу капвложений, нередко заказывают промышленности устаревшую технику.

Есть факты, когда западники подбрасывают дезинформацию в расчете спровоцировать нас на дополнительные экономические затраты. А мы попадаемся на удочку, бросаемся вдогонку.

Военно-промышленный комплекс – монополия Д. Ф. Устинова. ЦК КПСС чрезмерно передоверил все ему, фактически объединив в одних руках Минобороны и ВПК. Совет обороны работает формально.

Нужна социальная защита офицеров и большая забота о них и солдатах. Материальные и бытовые условия службы очень трудные».

Я спросил Николая Васильевича, докладывал ли он об этом и кому? Он ответил: «Неоднократно. В этом собственно и суть наших разногласий. О чем я и имел беседу в середине сентября с М. С. Горбачевым. Что касается Главкомнаправлений, то высказал министру свое мнение в эти дни».

(Характерно, что, по-моему, в конце 1985 – начале 1986 г.

М. С. Горбачев, информируя членов Политбюро о серьезных недостатках в работе Совета обороны, Министерства обороны, говорил примерно то же самое).

После кончины 20 декабря 1984 г. министра обороны СССР Д. Ф. Устинова министром обороны назначен маршал С. Л. Соколов.

Н. В. Огарков продолжал работать в Западном Главкомнаправлении. А затем ушел в отставку. В конце 1989 г. его избирают председателем Всесоюзного Совета ветеранов войны и труда. В Большом театре 8 мая 1990 года маршал Н. В. Огарков открывает и ведет торжественное собрание, посвященное 45-й годовщине Победы советского народа в Великой Отечественной войне. С докладом выступил М. С. Горбачев.

В стране разворачиваются августовские события 1991 г. Создается ГКЧП, взявшее на себя всю полноту власти в стране «в связи с недееспособностью Президента СССР М. С. Горбачева». Многие люди, предприятия и организации устно и письменно поддерживают действия ГКЧП. Однако, не имея ни четкой программы, ни организации, лидеры ГКЧП пасуют под напором широких демонстраций протеста в Москве и популистскими действиями руководства РСФСР. Выходит из Форосского «заточения» М. С. Горбачев. Состав ГКЧП берется под арест. Б. Н. Ельцин своими указами смещает поддержавших ГКЧП руководителей регионов, предприятий и общественных организаций. Так была запрещена и деятельность Совета ветеранов войны и труда, распущено его бюро во главе с Н. В. Огарковым.

Николай Васильевич тяжело переживает происходящие в стране процессы: запрет КПСС, развал СССР, дискредитацию прошлого нашей страны, нападки на советские вооруженные силы. Здоровье его ухудшается и 23-го января 1993 г. Николая Васильевича Огаркова не стало.

Все мы, товарищи и друзья Н. В. Огаркова, выразили глубокую скорбь и сочувствие его родным и близким. В Дом Армии, где был установлен гроб, пришли проститься с видным советским военачальником маршалом Советского Союза Н. В. Огарковым его боевые товарищи: маршалы, генералы, офицеры, представители многих областей и республик. Масса простых людей потоком проходила перед гробом.

Так завершил свой жизненный путь верный сын Советской Родины маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков.

Борис Иванович Стукалин

Сложно писать о человеке, о личности многогранной по своим качествам, каким был Борис Иванович Стукалин. Настолько широк был диапазон его деятельности, интересов и увлечений, и, что особенно поражало, – свойства его доброй, отзывчивой души.

Здесь всё гармонично, переплетено многими нитями. И лишь конкретная оценка – газетчик, журналист, «книжник» – дает право на такие определения. Он сам выражал эту свою жизненную привязанность, как «состояние души». Но каков должен быть кругозор, эрудиция, какими широкими связи, контакты с людьми, знание всех перипетий жизни, если ты хочешь быть, а не слыть истинным газетчиком, умелым и принципиальным журналистом, ненасытным книжником. Это всё в Борисе Ивановиче было. К тому же и высокие человеческие качества: деликатность, скромность, скрупулезная обязательность и высочайшая ответственность за порученное дело, сочетавшиеся с общительностью и отзывчивым отношением к людям, тонко чувствующим чужую беду, готовым всегда придти на помощь. Если к этому добавить высокий профессионализм, образованность, интеллигентность, то это и есть, в общих чертах, образ моего доброго товарища, и, смею сказать, в его последние годы одного из самых близких друзей – Б. И. Стукалина.

Мы люди одного поколения. Разница возраста в два с небольшим года роли не играет. Он – активный участник Великой Отечественной войны, фронтовик, прошедший неокрепшим юношей её огненные дороги. Мои юные годы пришлись в военную пору на авиационный завод, продукцию которого самолеты-штурмовики ИЛ-2 высоко ценили на фронте. Да, и пути движения по жизни, наши судьбы во многом у нас совпали. Крестьянские корни, раннее взросление, ратная и рабочая пора, тяга к образованию, знаниям, – работа и одновременно учеба в ВУЗах. Ну, а далее обычный путь советского человека-специалиста по ступеням к более высокой ответственной работе.

И когда наши судьбы в 1993 году пересеклись в Москве, в землячестве «Воронежцы», то мы скоро поняли друг друга и отношения из просто уважительных, затем товарищеских, перешли в дружеские.

И вот, не стало Б. И. Стукалина. Для меня эта утрата явилась настолько тяжелым потрясением, болью, которые не только не притупились, а, более того, все острее ощущаются теперь, потому что образовалась какая-то пустота, резко сузился круг наших общих товарищей. Нам всем землякам-воронежцам так его не хватает.

Работая в Воронеже в начале 70-х годов, я неоднократно слышал от товарищей, особенно от воронежских писателей, журналистов, лестные отзывы о бывшем редакторе областной газеты «Коммуна» Борисе Стукалине. Они вспоминали, как популярна и авторитетна была при нем газета, сожалели о том, что ему недолго пришлось поработать в качестве её главного редактора. Активного, общительного и принципиального редактора вскоре взяли в аппарат ЦК КПСС. Гордились тем, что их земляк теперь в Правительстве СССР – возглавляет издательское дело страны. Я знал Бориса Ивановича в лицо, видел его, всегда окруженного людьми, на различных мероприятиях в Москве, но лично познакомиться нам не пришлось. Мне импонировала его внешность, манера поведения, умение держаться непринужденно, скромно, но с достоинством.

В то время Б. И. Стукалин развернул активную работу по укреплению и развитию базы полиграфии не только в Москве, но и на периферии. «Привязали» строительство полиграфического комбината «Коммуны» и в Воронеже. К нам приезжали работники Госкомитета по печати и издательству. Мы обсуждали тип комбината, спорили, выбирая площадку под строительство. Местные газетчики хотели разместить его в центре города, но это было и сложно, и нерационально. Наконец, договорились, и вскоре началось строительство на свободной площадке при въезде в город со стороны Московского шоссе. Но, по-моему, сам Борис Иванович побывал на стройке, когда меня уже перевели из Воронежа в Москву. Короче, я с ним в Воронеже не встречался.

Работая в Москве в 1975–1979 гг., я, как первый заместитель Председателя Совета Министров РСФСР, постоянно участвовал в заседаниях Президиума Правительства СССР, которые вел А. Н. Косыгин.

И могу свидетельствовать, насколько грамотно и доказательно Борис Иванович Стукалин защищал интересы отрасли при рассмотрении проектов годовых народнохозяйственных планов. Четко и порой иронично отбивая наскоки некоторых, не очень сведущих в деле товарищей. Чем вызывал уважительные реплики и поддержку со стороны Алексея Николаевича Косыгина, человека весьма сдержанного.

Судьба распорядилась так, что в начале 1979 года решением ЦК КПСС я был направлен на работу Послом СССР в Республику Куба. И возвратившись в Союз в июле 1982 года, был избран первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

Первая моя встреча с Борисом Ивановичем Стукалиным состоялась в апреле 1983 года. Он с декабря 1982 года работал заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС. Дело было так.

Ещё в январе Борис Иванович позвонил мне в Краснодар и рассказал, что в ЦК получено объёмное письмо, в котором автор пишет о неблаговидном поведении и действиях секретаря крайкома, ведавшего вопросами идеологии. Причем описывает факты, в том числе и 10–15 летней давности. Зачитав некоторые из них, Борис Иванович спросил моего согласия прислать для проверки сотрудника Отдела. Это была обычно принятая тогда форма проверки жалоб, тем более, если они касались ответственных партийных работников. Я, конечно, не возражал.

Правда, забот и без этого письма у меня на Кубани было немало. Мой предшественник С. Ф. Медунов был освобожден от работы в основном за то, что не принимал своевременных и действенных мер к борьбе с распространившимися в последние годы в крае взяточничеством, коррупцией, был неразборчив в подборе кадров. Причем, преступные действия проявлялись в Краснодаре, Сочи, Геленджике и ряде районов края и касались многих сфер: торговли, общественного питания, образования. Замешаны в них были видные партийные и советские работники. В Краснодаре работало несколько высоких комиссий из Генпрокуратуры, МВД, других московских ведомств.

Естественно, всё это требовало внимания крайкома партии. Хотя я категорически отметал все попытки втянуть аппарат, секретарей в какие-либо проверки, требуя от правоохранительных органов внимательно и объективно разбираться самим. Правда, одни только доклады комиссий мне о ходе проверок и выводах занимали немало времени. Потому и в разговоре с Б. И. Стукалиным я был сдержан и мы не вышли в беседе за рамки этого вопроса.

Через несколько дней к нам приехал товарищ из аппарата ЦК и занялся проверкой. Работал он активно, встречался с автором письма, с секретарем крайкома, другими людьми. Через пару недель он доложил на заседании Бюро крайкома свою Записку в ЦК об итогах проверки жалобы. Действительно, как и писал автор, наш секретарь (не хочу называть его фамилию, так как считаю его неплохим человеком и дельным работником) часто выступал со статьями в местной печати, издал несколько своих книг, был порою несдержан, даже груб по отношению к сотрудникам, без должных оснований улучшил жилищные условия своей семье. Другие же факты были отметены, как не соответствующие действительности. Бюро согласилось с Запиской и указало секретарю на допущенные недостатки в работе и поведении.

И вот, будучи в Москве, я зашел в ЦК к Борису Ивановичу Стукалину.

Рассказал о делах в крае, общей обстановке и настроениях кубанцев, а также об итогах рассмотрения жалобы и Записке по ней в ЦК КПСС. В беседе мы коснулись и других вопросов, в том числе и моей работы на Кубе, вспомнили Воронеж. Беседа была непродолжительной, всего 15–20 минут, но уважительной и сдержанной.

Условились, что Отдел, видимо, не будет вносить Записку на рассмотрение Секретариата ЦК, как предполагалось ранее, а, скорее всего, ограничится принятыми Бюро мерами и разъяснениями данными автору письма. Что касается секретаря крайкома, который уже более 15 лет занимал эту должность, то Стукалин согласился с моим предложением через некоторое время переместить его на другую работу.

После этой нашей встречи прошло два месяца и на июньском 1983 года Пленуме ЦК, где обсуждался вопрос: «Об идеологической работе партии», в подготовку которого Отдел пропаганды и его заведующий Б. И. Стукалин вложили много труда, прошел не совсем так, как ему хотелось. Докладчик К. У. Черненко читал доклад монотонно, сбиваясь, чем явно снизил его достоинства. Хотя выступавшие в прениях члены ЦК и, особенно, Ю. В. Андропов в заключительной речи подняли уровень доклада. Я был на этом Пленуме, ставшим для меня рубежным. Именно на нем меня рекомендовали на работу Председателем Совета Министров РСФСР и избрали кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС.

По-моему, и это подтверждается высказываниями в последующем самого Бориса Ивановича, два с половиной года, проведенные им в аппарате ЦК были менее плодотворными, нежели деятельность в Правительстве СССР или в редакции «Правды». Во-первых, он, привыкший к самостоятельной творческой и большой хозяйственной работе, чувствовал себя неуютно в рутинной обстановке, которая была характерна для аппарата ЦК. Во-вторых, хотя непосредственным шефом Отдела являлся хорошо знакомый Б. И. Стукалину и уважаемый им М. В. Зимянин, но в период подготовки материалов к докладу на июньском Пленуме ЦК, с которым должен выступить секретарь ЦК К. У. Черненко, Борису Ивановичу приходилось, о чем он и сам пишет в своей книге, часто заходить к Черненко. Эти вынужденные контакты с ним по работе вызывали недовольство у Генсека Ю. В. Андропова (а ведь именно он пригласил Стукалина на работу в ЦК). Борис Иванович, сам того неведая, оказался втянутым в весьма не простые отношения между этими двумя лидерами партии. К тому же с первых месяцев работы в ЦК он ощутил, прямо скажем, пристрастное отношение к себе со стороны набиравшего силу М. С. Горбачева. Всё это создавало нервозную обстановку и не способствовало активной творческой работе. Хотя и в этих условиях Б. И. Стукалину удалось провести ряд крупных решений ЦК по важным вопросам. Я уже упомянул июньский Пленум ЦК. Затем участие в работе Комиссии М. В. Зимянина по подготовке проекта школьной реформы, в Комиссии по подготовке новой Программы КПСС, а также подготовленное по инициативе Бориса Ивановича, и принятое в начале 1984 года постановление ЦК: «Об укреплении полиграфической базы районных и городских типографий и улучшению их работы». Я помню, как обсуждался на Секретариате ЦК этот вопрос, четкий и аргументированный доклад Б. И. Стукалина. Решение тогда было принято почти без замечаний. (Правда, реализация этого решения была затем провалена перестройкой). Однако иезуитская манера Горбачева третировать неугодных ему людей, тем более в пору, когда он стал Генсеком, пришлась и на долю Бориса Ивановича, который не мог допустить такого обращения, и сам, по сути, попросил в июне 1985 года отставки. На предложенную ему работу Посла в Венгрии пошел без раздумий, так как был в хороших отношениях с Яношем Кадаром. Я могу сказать, что сожалею о том, что, будучи членом Политбюро ЦК, не сблизился в те годы с Борисом Ивановичем до такой степени, чтобы содействовать ему в трудную минуту. Но ведь и мне тогда было непросто вписаться в сложные перипетии отношений, царивших на Старой Площади.

В конце 1993 года в Москве было образовано общественное объединение «Воронежское землячество». Было выявлено в Москве около 300 земляков. В январе 1994 года состоялся первый «большой сбор», в котором приняли участие более 250 человек. Из Воронежа прибыла представительная делегация во главе с губернатором А. Я. Ковалевым. Обсудили структуру и направления работы землячества, избрали Правление, в состав которого вошел и Б. И. Стукалин. Возглавить Правление поручили мне. Именно с этого времени можно начинать отсчет наших отношений, перешедших вскоре в более чем товарищеские.

Особенно укрепились они во время работы над рукописью моей книги «А было это так». В том, что она была издана огромная заслуга Бориса Ивановича.

Решив написать своего рода хронику горбачевской перестройки, я хотел восстановить историческую правду событий этого периода и действий, участвующих в них людей, вопреки появившимся в начале 90-х годов книг некоторых политиков-демократов, исказивших и сами события и поведение лидеров перестройки. Материалов накопил много: дневники, записи с заседаний Политбюро и Пленумов ЦК, приватных встреч с Горбачевым и другими коллегами из ПБ. Подобрал и нужные официальные документы. Опыта «писательства» у меня не было и на работу над рукописью ушло более полутора лет. Получился объем в 1450 машинописных страниц. Встал вопрос, как издать книгу? Без раздумий решил обратиться за советом к Б. И. Стукалину. Он тогда возглавлял небольшую организацию «Совет ветеранов книгоиздания».

Первый разговор с ним: «Давайте я посмотрю рукопись, тогда и поговорим». И очень удивился объему рукописи, когда я принес ему большую тяжелую пачку листов: «Ого, как много Вы наработали!» Через неделю мы встретились у него на квартире. «Знаете, материал очень интересный, но чересчур объемный. Это же двухтомник. Надо и можно без ущерба сократить, причем почти вдвое» и стал, перебирая страницы рукописи, показывать мне свои пометки (почти каждая страница была испещрена пометками карандашом, а некоторые – перечеркнуты). Я молчал, думая, что же он сделал! Борис Иванович спокойно и обстоятельно стал объяснять: «Вы не расстраивайтесь. Сокращение не принесет ущерба книги, а более того улучшит её, так как многовато официоза, есть неоправданные длинноты, рукопись пересыщена фактами. Сложнее будет с изданием. Политическую книгу издатели берут неохотно, нужен спонсор. Вот над чем надо думать».

Мы ещё поговорили о последовательности наших действий, и в заключение беседы Борис Иванович сказал, что постарается уговорить В. И. Десятерика, руководителя «Фонда им. И. Д. Сытина» взяться за издание книги. А мне предстоит поработать над сокращением и найти спонсора.

Не буду описывать все перипетии работы. Скажу только, что мы фактически вдвоем сократили текст до 610 страниц. Кубинская фирма Si-MAR, которая взялась издать вариант моей книги на испанском языке, согласилась частично профинансировать и русский вариант. Нашлись и недостающие деньги. В. И. Десятерик под разными предлогами не взялся за её издание. На переговорах мы были с Б. И. Стукалиным. Он мягко пытался убедить Владимира Ильича. Но в итоге, заявил, что возьмет заботу об издании на себя.

Хотя, формально был определен редактор книги, но фактически, всю работу по её редактированию и изданию Борис Иванович возложил на свои плечи. Работал и с художником, и с типографией. И в сентябре 1995 года мы получили первые сигнальные экземпляры «А было это так» и представили их на только что открывшуюся на ВДНХ книжную ярмарку. И хотя книга была неказистой по виду: в мягкой обложке, с убористым шрифтом, я держал её в руках, испытывая радость от сделанного. Доволен был и Борис Иванович Стукалин, и большая группа земляков, пришедших с нами на ярмарку. Конечно, этот факт здесь же был отмечен затянувшимся фуршетом.

В сентябре – декабре прошли презентации книги «А было это так» в Федерации Мира и согласия у В. И. Федосова, в книжных магазинах «Библио-Глобус» и на Новом Арбате, а также в Воронеже. Вел презентации Б. И. Стукалин. Информацию о выходе книги поместили на своих страницах несколько газет и один журнал. Всё это способствовало тому, что 5000 экземпляров книг разошлись в течение полугода.

Следующие две моих книги вышли из печати в 1999 и 2001 годах, а второе дополненное издание «А было это так» – в 2003 году. И все они издавались под опекой Бориса Ивановича Стукалина, правда, с значительно меньшими трудностями, чем первый мой труд на ниве публицистики. И я ему признателен и благодарен за науку, помощь и поддержку.

Наши с ним отношения касались, естественно, не только книгоиздания. Мы подружились, регулярно встречались по разным поводам в Землячестве. Несколько раз ездили в Воронеж по приглашению руководства города и области. Это были интересные поездки в область, которой мы оба были привержены: я с рождения, а он с юных довоенных лет. Встречались там с давними друзьями, посещали многие районы, конечно, и Острогожск – город, где Борис Иванович начинал свою трудовую и творческую деятельность, и к которому он и его супруга – Ольга Яковлевна питали особую привязанность. Острогожцы относились к своим видным московским землякам с большим уважением, вниманием и заботой. Б. И. Стукалину было присвоено звание «Почетного гражданина города».

В Москве мы жили неподалеку. И, обычно созванивались, когда была необходимость обсудить тот или иной вопрос, встретиться в одном из арбатских переулков, идя навстречу друг другу. Как правило, это был Малый Власьевский. Прогуливаясь, провожая поочередно, то меня, то его, мы говорили, говорили, выходя далеко за пределы вопроса ставшего первопричиной встречи. Обстоятельные беседы вели в поезде, во время поездок в Воронеж. Всё в вагоне располагало к неспешному разговору. Темы самые разные, чаще о нынешнем положении России, о политических вывертах власти, губительных для народа экономических и социальных реформах, лживых СМИ. Критически оценивали, не всегда адекватные реальностям жизни действия лидеров КПРФ, переживали за досадные упущения партии в тактике по отношению к органам власти в регионах.

Но было много и душевных тем. Борис Иванович, хотя, и редко, но вспоминал разные случаи из фронтовой жизни – горькие и забавные. Зато много говорили оба о послевоенном времени. Он образно, с юмором рассказывал о первом своем приобщении к работе в газете, о пеших многокилометровых походах юного корреспондента в непогоду по хозяйствам района, о встречах и беседах с крестьянским людом. Борис Иванович с большой теплотой говорил о трудной и полезной работе в «Правде» с М. В. Зимяниным, к которому он относился с большим уважением, как о профессионале, умелом организаторе и непревзойденном тактике. Помнил все, даже незначительные факты, когда Главный редактор помогал и выводил своего первого заместителя из под удара лидеров ЦК. Рассказывал о курьёзных и сложных эпизодах редакторской деятельности.

Период работы Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Венгрии Борис Иванович считал полезным и важным. У него сложились хорошие отношения с Яношем Кадаром, другими венгерскими руководителями, хотя он прямо и откровенно выражал свое несогласие с некоторыми их действиями в области политики и экономики. Уже будучи на пенсии, Б. И. Стукалин по приглашению нового руководства Венгрии посещал Будапешт, участвовал в работе тематических конференций, что подтверждает уважительное отношение к нему, как к бывшему Послу СССР.

Вообще, Борис Иванович, побывавший во многих странах мира, имевший встречи с лидерами государств и партий, видными экономистами и бизнесменами, известными творческими личностями хранил в своей памяти массу интересных, поучительных и забавных историй. А будучи весьма умелым рассказчиком, нередко с юмором или иронией «угощал» нас этими побасенками.

Работая вместе над изданием моих книг «Такое вот поколение» и «Гавана – Москва», я несколько раз спрашивал Бориса Ивановича, почему он не напишет о своей жизни, работе, встречах с интересными людьми, о всем том, чем богата и интересна его биография. В ответ он отшучивался: «Да, я так помаленьку кропаю бумагу, пока в стол. Все времени не выберу. Посмотрю, что получится. Может и решусь на „подвиг“», – с улыбкой говорил он. И лишь в 2002 году, наконец, вышла в «Фонде им. И. Д. Сытина» его замечательная по содержанию и литературной стилистике книга «Годы, дороги, лица», вызвавшая огромный интерес читателей.

О Борисе Ивановиче Стукалине, личности крупной, неординарной можно говорить и писать бесконечно. Скажу лишь так. Для меня Б. И. Стукалин открылся не только как единомышленник в мировоззрении, в оценке событий прошлого СССР и нынешней России, но и как высокий профессионал и умелый организатор, эрудированный собеседник, умные и рассудительные советы которого в решающей степени помогли в работе над рукописью трех моих книг. Как человек бывалый с богатым жизненным опытом, исключительно трудолюбивый, до щепетильности скромный, а также чрезвычайно ответственный и принципиальный. Добрый и отзычивый товарищ.

Борис Иванович Стукалин был истиным патриотом своей Родины, непримеримым борцом за социалистические идеалы. Он с болью воспринял развал Советского Союза, с негодованием и свойственной ему прямотой говорил о предательской роли повинных в этом М. Горбачева, А. Яковлева, Б. Ельцина и их приспешниках. Борис Иванович с недоверием относился к словам и заверениям В. В. Путина. Одним из первых он заявил о фактической приверженности нового Президента РФ реформам своего предшественника. Б. И. Стукалин буквально страдал от понимания того, что Россия неуклонно сползает вниз в число зависимых стран, становится сырьевым придатком развитых капиталистических государств. Это свое видение он выразил на последних страницах книги «Годы, дороги, лица».