Текст книги "Браки рождаются на небесах. Не было счастья, да несчастье помогло"

Глава III

Глаза они открыли одновременно. Маленькие птички сидели на ветках и смотрели на них, не шелохнувшись. Завораживающая тишина стояла вокруг. Цикады притихли. А солнце и луна были скрыты наползающими из-за моря тучами.

– Ах!!.. Вот – от чего, притих мир?!! – сказал Ауст. – Должно быть дождю?

Идэн ничего не ответила.

Легонький ветерок пробежался по листве, подтверждая прогноз Ауста.

– Бежим! Радость моя, – восторженно обратился он. – А то, мы вымокнем!

Но, Форсет словно не слышала его – она наслаждалась, его заботой о ней. Лишь, когда первые капли дождя упали на них, он решительно, протянул ей руку, заставляя её бежать к укрытию.

Грозовая туча властно застелила все небо. Деревья закачались, под сильными порывами ветра. Молния, ярко сверкнув, озарила округу. И тут же, резкий раскат грома прогремел, среди нависших, темных туч. Удар прогрохотал такой силы, что небо и горы задрожали, а вода шквалом хлынула на землю. Ливень, все нарастал и нарастал, заливая сушу.

Ауст, чтобы дождь не замочил Идэн растянул над ней свою рубашку, но она тут, же промокла.

Гроза, молниеносно начавшаяся, также быстро и закончилась, оставляя после себя бесконечные лужи. Солнце, вновь, засияло на небосводе в альянсе с улыбающейся Луной. Убегающий ветер, стряхнул с намокшей листвы остатки дождя. Капли звучно падали в образовавшиеся лужи, пуская по поверхности воды разбегающиеся круги. Ветер стих окончательно, лишь время от времени лёгкое дуновение, покачивало остов прошлогоднего камыша, играющего своей метёлкой.

– Непонятно, как его сюда – в горы, занесло? – подумал Ауст, глядя на стебель осокового растения, нашедшего пристанище в узкой гранитной расщелине.

Ауст взял из рук Идэн свою рубашку и стал её выжимать. Они, неотрывно, смотрели друг на друга и улыбались, довольные и счастливые.

Голос отца привёл их в чувства. Первым – это осознал Ауст. Беспорядочные мысли вновь за будоражили в голове Идэн. Лицо покраснело. Повторный окрик заставил её отозваться, только возгласа не последовало – порыв так и застыл, не вырвавшись с её уст. Она улыбнулась, сражённая своим бессилием. Ауст улыбнулся ей в след, прекрасно понимая состояние любимой.

– Иди, – посоветовал он. – Я приду позже.

Лишь на третий окрик отца она отозвалась.

Девушка сбежала с палубы по трапу и по дорожке направилась к дому, пытаясь на ходу что-то петь, чтобы скрыть своё волнение. Только, как она не старалась, песня не получалась – голос не слушался, но Идэн не останавливалась. Со стороны – это выглядело нелепо, однако отец не подал вида.

– Сколько можно работать?!! – похвалил «Курчавая Голова». – А где Ауст?

– Не зная, – ответила дочь и ещё – больше покраснела.

Из ложбинок, после столь сильного, проливного дождя, подымался туман. Промозглость от чрезмерной влажности пробежала по телу прохладой, плечи Идэн задрожали, а сердце, вновь, начало колотиться.

Смятение не покидало её, а наоборот – бурный поток ощущений нарастал, и от этого, ей становилось, ещё неудобней. В ушах шумело. Голова кружилась. Перед глазами медленно плыли, какие-то мельтешащие точки, опускаясь до определённой черты, они вспрыгивали вверх и опять начинали ползти – до той же самой черты. Она молча шла рядом с отцом. Он ей что-то рассказывал. По крайней мере, у него открывался рот и шевелились губы, но она не слышала его – слова-признания Ауста заполнили всё её внутреннее пространство.

– Я тебя люблю!!! Я тебя люблю!!! – слышала она и ничего другого.

Сославшись на усталость, дочь стала подниматься к себе, пожелав отцу: «Спокойной ночи».

– Люблю! Люблю! – пульсирующие удары били по вискам и точно эхо, разносили эти звучания по телу. Они звучали, не стихая – точно набат, призывающий на тушение пожара, но она не хотела тушить, этот пожар.

– Люблю! Люблю! – опьяняло её – всё больше и больше.

Это разбушевавшееся пламя, как вихрь, как ураган уносило Идэн из прошлой жизни; точно лавина, с которой бесполезно бороться – она всё сметает на своём пути. Так и Ауст, словно лавина, схватил её и закружил в своих объятиях. Закружил её, словно соломинку в водовороте счастья.

– И нет смысла этому счастью противиться! Идэн Форсет рада быть, этой счастливой соломинкой!!! – заключила девушка.

– Это судьба! – решила она. Далёкий раскат грома, уходящей грозы подтвердил это.

– Такого ощущения у неё ещё не было!.. Может потому, что Хальв, не говорил ей такого? – подумала Форсет, но, тут же, отогнала эту мысль. Набежавшая мысль о Хальве, показалась ей, какой-то не естественной и нелепой. Ей показалось, что – думая о Ирвинге – она оскверняет, свои чувства к Аусту и Ауста к ней. Теперь, конунг Хальв Ирвинг был для неё посторонним человеком. Он, отныне ничего для неё не значит. И ничего, кроме неприятностей, если думать о нём, ей не принесёт. Её сейчас заботило – не своё состояние, а состояние Ауста, а то, что – эти думы – будут неприятны для её любимого, она была уверена.

Не желая больше погружаться в воспоминания, она подошла к окну. По небу медленно плыли вереницы белых облаков, словно эскадры кораблей под белыми парусами, среди которых есть и их корабль с Аустом. Она закрыла глаза.

– Я люблю тебя, – клокотало внутри, заполняя всю её.

Далёкие всполохи молний, сквозь сомкнутые веки продолжали тревожить её сознание. А чувства продолжали пылать – точно огонь по весне, бушуя и расползаясь по прошлогодней, иссохшей траве и забираясь все в новые и новые – не изведанные, ещё даже ею самой потаённые места и вспыхнув – мгновенно запылав, продолжая неистово разгораться, все сильнее и сильнее… Видимо много было неистраченных дров в печурке госпожи Идэн и горели они чисто, без пепла и копоти.

Идэн посмотрела на горы, продолжающие хранить свой цветущий весенний наряд. Яблони, сливы, вишни, рябины бурно цвели, точно невесты в белоснежных платьях.

– Надо же!.. – восторгалась она, находя место и для себя в этом свадебном эскорте.

По небу плыли облака причудливых форм. Солнце, отразившись от гор, золотило эти каравеллы, золотило всю эскадру и их с Аустом корабль в частности. Она услышала стук топора, Игл шкурил очередной могучий ствол. Его не было видно – из-за выступа дома, но его рубашка сохла на солнце. Он из палки соорудил плечики и теперь его сорочка, точно белоснежное облако, покачивалась при каждом лёгком дуновении ветерка. Окрылённая счастьем, она пошла, спать.

Она лежала на кровати, погружаясь в сон и, ощущая – какое-то трепетное, заботливое внимание и тепло, исходившее откуда-то издалека, но близкое, греющее и родное. Она, засыпая, не могла понять, что её так греет?!! Откуда, столько трепетной теплоты и заботы… и приписала – всё это сказочное состояние – заботе и любви Ауста. Вот только, данное попечение, тепло и внимание исходило от потустороннего мира – «Существа», которое летело к ней в дом – там, на верху – ею до поры – до времени оставленный и сейчас, пустующий, но она тут, же уснула, обрывая с ним мысленную связь.

Глава IV

А «ОНО», в состоянии блаженства, продолжало лететь по бесконечному пространству хранилища, в желании поскорее увидеть своих подопечных чад.

Выключив, какое-либо воздействие – в виду отсутствия гравитации и притяжения, «ОНО» погрузилось, в ещё большее состояние блаженства и это состояние все множилось и множилось, готовое перерасти в эйфорию радости, не имеющую границ.

«ХРАНИТЕЛЬ ДУШ» обожал сюда возвращаться. И если бы не было, ограничения по времени здесь находиться и не требовалось, его присутствие на Земле, он бы никогда не покидал этого сказочного места. Его передвижное средство, в виде гранаты, несло его к цели. Им не надо было управлять – в силу магического притяжения родственных импульсов – «Душам не нужен проводник домой – этот путь они знают без поводырей!» А это были его Души. «ХРАНИТЕЛЮ» нужно было торопиться – посещение гостей было ограничено не только по времени, но и по количеству посещений, поэтому он не мог здесь появляться и быть – бесконечно. Ангел пролетал, через множество сот, расположенных в небольшом пространстве – в тоже время безмерно-бесконечном. Он, весь, погрузился в предвкушение предстоящей встречи. Но, оказавшись перед пустым колумбарием, опешил. Сот был пуст. Не веря своим глазам, он поземной привычке засунул голову в колумбарий – заглянул внутрь прозрачной банки, но бесконечная глубина подтвердила отсутствие в ней «ДУШИ».

– Что??? – вскричал он и метнулся к следующему колумбарию и вслед за ним к последующему. Ячейки были пусты…. К тому же соты разом превратились в ещё, более прозрачные банки, как бы призывая, его поверить в то, что он не ошибся.

В хранилище царило не зыблемое спокойствие, но резкий вскрик взорвал царственную тишину неба.

– Не может быть??? – вопил голос, содрогая ВЫСЬ. Три ёмкости, его подопечных были пусты.

– Как?.. Когда?.. – так и зависло немым вопросом.

На вопрос «Когда?» он ответ нашёл сразу – восемнадцать лет назад с малыми, не значительными интервалами между собой.

– У… – облегчённо успокоил он себя. – Восемнадцать лет – это не возраст, даже и для людей!..

– Главное, чтобы они не вселились в зверей и неприкаянных упырей, – утешил себя Ангел.

Однажды – вот также, он не успел на вселение «Души» и она, неприкаянная, заблудилась. Намотавшись по свету, «Душа» вселилась в волчищу и вот уже без малого восемьсот лет идёт по пути перерождения, теперь осталось всего, каких-то десяток лет и она, вновь, станет человеком. Только, вот эти – последние отрезки пути перерождения самые ответственные моменты и их надо пройти с достоинством и без спешки, иначе быть катастрофе и всё время ожидания пойдёт насмарку и откинет эволюцию восстановления «ДУШИ» назад – на целые тысячелетия. На невероятном подъёме поиска и полный ответственности, он покинул колумбарий, упорхнув в синее небо. Ангел так спешил, наверстать упущенное, что даже не навестил остальных своих подопечных.

Глава V

Долгий, душераздирающий крик – «Как?» разбудил Идэн Форсет. Она вскочила, посмотрела по сторонам, прислушиваясь к шорохам, но ничего, что могло бы вызвать, этот панический крик не обнаружила.

Она спешно подошла к окну и открыла створки, касаясь рамой цветущих ветвей яблони, свисающих со скалы и упирающихся в самое стекло. Девушка прислушалась, всматриваясь в пространство двора, сквозь бело-розовые цветения, пытаясь понять: «Что происходит вокруг дома?». На плечиках, все также висела рубашка, оставленная Аустом – стука топора слышно не было – должно быть – он ушёл спать. Внизу, по скату горы, находились клети. Она отчётливо слышала, как во сне бредит полусонный петух, поглядывая, прищуренным взглядом на притихших во сне кур и готовый вот-вот возвестить мир о начале дня. Солнце, теперь уже – только в одиночестве, без своей милой соседки, продолжало озарять землю. Не обнаружив, ничего опасного и подозрительно, она пошла и легла в кровать и тут же уснула.

Глава VI

Поиск на Земле, который «ХРАНИТЕЛЬ ДУШ» намеревался исполнить, без каких либо трудностей, затянулся. Надо было определить время, но время ему определить, так и не удалось. Импульсы, на которые, он так рассчитывал, пропали. Нет, они конечно были, но он не мог уловить их локацию, надо было взять след, а для этого перенестись обратно в «ХРАНИЛИЩЕ» или же в прошлое и оттуда возобновить поиск. «НА ВЕРХ», в ближайшее время, ему уже было нельзя, а ждать – чревато – оставалось прошлое…

– Выйти на след, хотя бы одной Души, – рассуждал «ОН», – а дальше будет легче.

Он прекрасно помнил, что одна из Душ до этого гостила в оболочках царственных особ Клеопатры и Евдокии с не большими разрывами во времени, всего в каких-то – лет… четыреста.

Евдокия занималась открытием университета. Она устала, но искры радости от выполненной работы ее вдохновляли на столько, что она не чувствовала этой усталости.

– Зачем тебе это? – спросил муж.

– Феодосий! Ведь я тебя люблю! – ответила она.

Император засиял лучезарной улыбкой.

– Умными людьми управлять легко, – добавила она серьезно. – И они сделают для империи больше пользы, нежели безграмотные, пусть даже и очень старательные и преданные.

– Тебе это доставляет удовольствие?

– Очень!!

– Вот, поэтому, ты, и настаиваешь – на открытие университета, еще и в Армении?

– Армения постоянно встает раздором между нами и Персией. Это потому, что сами армяне не видят блеска империи?

– Ученье свет! – поддержал ее император.

– Открытие университета, как раз и прольет этот свет в сознании армян и они сами решат – «с кем им быть» – с шахом или с христианином-императором?

– Надеюсь, ты, не отправишься на восток – руководить процессом, от закладки первого камня до полного возведения здания. Этот вопрос звучал больше, как подвох – Евдокия предпочитала сама руководить процессом «от и до».

– Не знаю, – заулыбалась она. – Это зависит от того – пустит ли меня туда, мой муж?

Феодосий улыбнулся, еще более радостно чем прежде.

– Хватит в нашей семье уже каменщиков!.. Я строю стену, ты университет!

Феодосий, уже несколько лет, строил крепостную стену вокруг Константинополя.

– Хотя, ты, свое детище возвела, а я вот – еще нет.

– Тебе помочь?..

– Спасибо, я сам!

– Зря!.. Ты, лишаешься великого плотника-бетонщика! И с не малым опытом!

– Я нашел тебе помощника – мужа ученого, уважаемого и очень даже, именитого в Армении по имени Маштоц Мисроп. Пусть он командует… и каменщиками! И плотниками! С тебя уже хватит!!

– Спасибо, – сказала Евдокия восторженно и благодарственно поклонилась.

– Тебе подарок, – Феодосий протянул жене маленький сверток на своей ладони.

В свертке оказалась шкатулка из дерева красного цвета. На крышке на фоне неба были изображены белые тучи кучевых облаков и два аиста летящие друг другу на встречу.

Эту шкатулку, он сегодня купил в ювелирной лавке, а стихи, вложенные в этот ларчик, написал сам. Они были о любви – очень даже – личные… и заканчивались так:

«Наше общее желанье,

Вместе быть всегда, всегда

Пусть наша любовь будет звучаньем

Двух сердец, поймавших счастья миг.

Аминь»

Все – это время, пока императрица читала, улыбка не сходила с ее лица. Она прекрасно понимала – чьё это творчество? Стихи, конечно по стилистике и манере изложения, уступали поэтам, с которыми ей доводилось общаться в кружках и на диспут вечерах, но – то, что они были написаны искренне и от души, Евдокия не сомневалась. Она сама писала поэму – о только, что завершившейся персидской войне и прекрасно понимала – что такое писать?

Факелы освещали лестницы дворца, залы и все прилегающие парки предавая им, сверхъестественный ярко-багровый вид. Богатая драпировка колыхалась в такт языкам пламени. Трепетные звуки музыки доносились не понятно откуда. Запахи благовоний не видимым обонянием окутывали со всех сторон, проникая внутрь и погружаясь в лоно немыслимой неги.

Дочитав, Евдокия улыбнулась, еще раз и, поцеловав мужа сказала:

– Спасибо.

Невдалеке, зазвучал колокол, его звук медленно растворялся по местности и сознанию. Голова закружилась от счастья.

– Я люблю тебя, – услышала Евдокия и эти слова были приятны ей, как звучание колокола, разбегающиеся по телу отголосками радости и счастья. Она прижалась к нему, положив голову на плечо. С гобелена на нее смотрели лебеди, кивая своими миниатюрными головками на длинных красивых шеях – они радовались ее счастью.

– Как хорошо, – подумала она и прижалась еще крепче. Птицы с гобелена, в такт ее чувствам, продолжали кивать.

Смотря на них и любуясь их счастьем, Ангел-Хранитель прекрасно понимал, что – «не вовремя». Присутствие Феодосия, могло внести, лишь дополнительную путаницу и не добавить ничего определенного в поиске – «взятия следа». Он решил прилететь сюда, еще раз, когда императрица будет одна, а сейчас решил – им не мешать, пусть даже и косвенно – он довольный их счастьем улетел.

– Прилечу – сюда, еще раз, – решил он, полный хорошего настроения. Ему было не по себе, лишь в одном:

– Незаслуженно и давно я не посещал Феодосия и его сестру, – рассудил он.

Глава VII

Маленькие птички под свое щебетание перелетали с ветки на ветку.

– Смотри, – Ауст указал на пару, среди порхающих в листве неугомонных птах. Птицы перелетали с ветки на ветку над их головами. Пара привлекла внимание Ауста своим необычайным красивым оперением.

– Какие красивые, – восхищено воскликнула Идэн. – Слышишь, как они щебечут?

– Да! – ответил Ауст.

– Это они радуются за нас!!

Теперь Ауст и Идэн, часто и подолгу проводили время вместе. Сидели, где-нибудь на лужайке под увесистым деревом или шли бесцельно – вдоль берега, а то и прямо – на растущем корабле, свесив ноги с кормы и, любуясь один другим. Глядя, друг дружке в лучистые и счастливые глаза они познавали себя в неразрывном монолите друг друга. В этих взорах они взаимно открывали один другому сердца и улыбались, довольные своею находкой.

– Ты прелесть!! – восторженно прошептал он.

Она в ответ улыбнулась.

– Я тебя люблю!!!

– Я тебя тоже!

Они целовались. Целовались и разговаривали и, слова эти звучали с такой бесконечной нежностью и, ликованием, что казалось – им, нет границ. Ласковые интонации неизменно присутствовали на всем протяжении их беседы. Они настолько были упоённые страстью и уверенностью друг в друге, что дело совместной жизни, считали – как факт решённый и уже даже свершившийся и само – собой разумеющийся. Необходимость, одного в другом, у них была настолько велика, что даже малейшая разлука наводила на них уныние и грусть. Разлуку одни считали не мыслимой, но если, случалось такое – мать, забирала Идэн, по какой ни будь хозяйственной нужде, то при ее внезапном появлении – Ауст вздрагивал, и лицо его вспыхивало жаром – горячей вскипевшей кровью. Идэн также, увидев любимого, теряла свой лик – присущей ей невозмутимости – готова была, в тот же миг, броситься ему на шею, лишь – присутствие отца сдерживало ее – от этого порыва. Но им, достаточно было, какого-то мига побыть вместе, чтобы вернуть себе довольное, расслабляющие и уравновешивающие их состояние.

– Ты благоухаешь ароматом весны и невесты, – с трепетом в голосе проронил Ауст.

– Так уж прям, и невесты? – голосом заигрывания и блеском глаз переспросила она.

Он провел рукой по ее щеке, с такой трепетной нежностью, что она чуть не заплакала от счастья. Ауст был для нее открытой книгой, в которой она не видела ничего, кроме утопающего счастья. Раньше, она постоянно находилась, в каком-то глубинном ощущении не досказанности и пугающей тайны, а она хотела открытости, без всяких недомолвок и полуправд. И вот, наконец-то сбылись ее мечты, по-детски наполняя её радостью и счастьем.

Они спустились к воде, и пошли вдоль моря, любуясь закатом. Шли, по шуршащей гальке, взявшись за руки и слушая игру волн – их не замысловатый мотив звучания: «ДА» и «НЕТ». Набегая на берег, волны произносили – «ДА», а отступая, говорили – «НЕТ». Но и то и другое под аккомпанемент шуршащих береговых камешков-голышей.

Не высокая природная гряда отгораживала заводь от моря, и до прихода приливной воды в фиорде стояла полная тишь. Пользуясь штилем, они принимались «печь блины» – пускать по глади воды плоские камешки – блинчики. Плиточки шлепали по воде, оставляя круги, а Идэн с Ауст считали каждое подпрыгивание. «Пекли» они и вместе и врозь и Идэн, по-детски, искренне радовалась, когда она превосходила свой же – предыдущий блинный результат. Она подпрыгивала на шуршащем галечнике и в след ее движениям, волосы колыхались в полете и, вся она была в этот момент неистово красива. Потом они целовались и, встретив рассвет, быстро бежали спать, чтобы не быть замеченными родителями.

– Какая, ты, красивая, – наполненный счастье прошептал он, глядя в ее лучистые голубые глаза.

– Это по тому, что, ты, меня любишь! – сияя белоснежной улыбкой, проговорила она. Они шли, вдоль береговой черты, любуясь полетом чаек. Сумерек опускался над морем и побережьем. Белая ночь уступила свои права, и вот-вот должно было стемнеть. Волны колыхались – шуршали между валунов, натыкаясь на выступы скал и протиснувшись, пропадали в гротах пещер и ущелий и выбирались оттуда, потерявшие былую силу и нежно трепали выставленные в воду подошвы влюбленных. Ауст поцеловал Идэн и уставился в пульсирующее огнями небо. На небосводе сияли звезды, и множество метеоритов засыпали августовское небо, оставляя длинные пылающие следы на черном небосводе бархатной ночи. Ноги их то и дело скрывались в пене набежавших волн.

– Загадывай желание, – прошептал Ауст, целуя ее в мочку уха. – Я уже загадал! Но я, тебе не скажу, а то не сбудется…

– Я уже загадала, – улыбнулась она, – и без твоей подсказки.

Он загадал, чтобы поскорее пришли с моря отец с братьями и прислали к «Курчавой Голове» и Хиль «Матери Природы» сватов и они с Идэн заживут счастливо, ни на минуту не расставаясь. Ауст решил отделиться от своего большого семейство, чтобы не ютиться в тесноте и построить свой собственный дом. Но это было его тайной. Он уже даже начал – рано по утрам, пока все спали и его ни кто не мог видеть – таскать на возвышенность камни, плотно прижимая их холодную массу к своему теплому животу.

Она загадала, чтобы поскорее вернулись с промысла родственники любимого, и заслали к ее родителям сватов и тогда они с Аустом заживут – счастливой, пресчастливой жизнью. Нет, она и так счастлива. Только, оно, какое-то не такое – это счастье – не полное – чего-то в нем не достает, чего-то не хватает.

Но из загаданных ими желаний сбыться суждено было лишь второму – « жить они будут счастливо». Отец и братья с моря не вернуться и надобность в строительстве дома отпадет сама по себе.

Натасканные Аустом камни останутся лежать не нужной грудой до лучших времен. В 1046 году норвежский конунг Харальд вернулся на родину. После долгих лет службы на Руси и Византии он ввернулся в лучах воинской славы, богатый и женатый – на дочери киевского князя Ярослава Мудрого – Олисаве и добился от своего племянника со-правительства в управлении страной. Норвегия приветствовала Елизавету, так на скандинавский манер подданные величали жену конунга. Несмотря на внимание и почести Елизавета скучала, вспоминая бурно-шумящий торговый Киев с его множеством рядов и рынков. Харальд, видя жену удручённой, решил развить торговлю. Из груды камней лежащих без применения, конунг повелел построить торговые ряды, которые и послужили основанием будущего города Осло.