Текст книги "Зимнее солнце"

Найти дом семьи Виноградовых оказалось несложно – в крошечной деревне все были на виду. Матвей кое-как отыскал для автомобиля место, где снег не доходил до самой дверцы. Двором тоже никто не занимался, все дорожки были протоптаны, за лопату тут даже не брались. Хатка оказалась старой, давно нуждавшейся в ремонте, двор становился образцово чистым лишь благодаря снегу, однако любой, кто готов был присмотреться повнимательней, без труда различил бы проглядывающий из-под белой пелены хлам. Ни гаража, ни стоянки для автомобиля рядом с домом не было. Метрах в десяти от основного здания располагалась будка туалета, судя по протоптанной дорожке – активно использовавшаяся. Матвей был совсем не уверен, что в дом провели воду, хотя неаккуратный моток проводов от фонаря к крыше тянулся: электричество точно было.

Калитка покосилась и ушла глубоко в снег, сдвинуть ее с места было бы проблематично, но Виноградовы и не пытались – войти во двор мог любой желающий. Едва Матвей оказался на узкой дорожке, как решила проявить себя дворняга, ютившаяся в небольшой будке у самого дома. Собака залилась звонким лаем, но на этом свой долг считала выполненным. То ли ей не слишком хотелось связываться с Матвеем, то ли она полагала, что лай – это максимум, на что могут рассчитывать ее хозяева при таком уходе.

Благодаря этому шуму Матвею не пришлось даже стучать, хозяйка дома, утонувшая в выцветшем халате, с замотанной полотенцем головой, выскочила на крыльцо сама и раздраженно объявила:

– Как ты меня достала, что ж ты не замерзнешь никак… Ой!

Последнее восклицание предназначалось уже не собаке, женщина увидела перед собой Матвея. Она замерла, удивленно моргнула, словно пытаясь сообразить, не мерещится ли ей мужчина в строгом деловом костюме и небрежно наброшенном на плечи дорогом пальто. А если не мерещится, что тут вообще забыл такой персонаж?

Пока Виноградова разглядывала его, Матвей тоже изучал ее. Женщина была молода – ей не исполнилось и сорока, об этом он знал из присланных файлов. А если бы не знал, вряд ли догадался бы, потому что жизнь ее не пощадила. На красивом в прошлом лице обозначилась нездоровая одутловатость, кожу покрывали красные пятна воспаления, фигура под халатом просматривалась не полная, просто какая-то расплывшаяся, словно стекшая большей частью в зад и бедра. Матвей невольно подумал, что эта женщина выглядела идеальной обитательницей такого дома, как будто она и здание слились, стали панцирем и живущей в нем улиткой.

Между тем Виноградова решила, что все равно ничего не угадает, и спросила прямо:

– Вы кто?

– Я хотел бы поговорить о вашей дочери, Дарье.

– Вы из правительства?

На миг этот вопрос поставил Матвея в тупик, но потом он сообразил, что для Виноградовой, должно быть, все люди в деловых костюмах ассоциируются либо с правительством, либо с бизнесом. Возможно, с мафией, но бизнесменов и преступников она точно в гости не ждала.

– Я журналист, – пояснил Матвей. – Мы готовим репортаж об убийстве Даши. Я понимаю, вам тяжело…

Но ей было не тяжело. Он понял это по взгляду, по разгладившимся морщинам на лбу, по тому, как Виноградова всем телом подалась вперед.

– Репортаж? А если я помогу, за это положена какая-нибудь награда?

– Это можно устроить.

– Тогда заходите, что нам стоять на морозе!

Матвею не раз доводилось общаться с многодетными семьями, и он прекрасно знал, что большинство стереотипов о них далеки от реальности. Он был знаком с людьми, которые каждого ребенка обожали, не делали из родных людей толпу или способ зарабатывания денег, растворялись в любви к малышам, отдавая им все.

Однако семья Виноградовых как раз оказалась ходячим стереотипом. Дети здесь были одним из источников дохода, куда более надежным, чем зарплата частенько выпивающего мужа. Он довольствовался разовыми заработками. Пособия на детей прилетали постоянно. Да и Виноградовой в какой-то момент стало несложно рожать, а беременность превратилась в привычное состояние.

Кое-что из этого Виноградова доверительно сообщила Матвею сама, что-то он понял, осматривая темный захламленный дом. В коридоре у стены стояли неразобранные мешки с логотипом фонда, занимающегося благотворительностью. Судя по слою пыли, скопившемуся на них, стояли давно.

Хозяйка дома привела гостя на тесную, но на удивление чистую кухню. Впрочем, даже здесь сохранялось ощущение захламленности хотя бы потому, что на столах и полках было собрано слишком много предметов, мелких, часто – ненужных. За стеной было слышно, как работает телевизор и вопят дети.

– Двое младших в школу и садик не пошли, – пояснила Виноградова. – Болеют… Так вот, вознаграждение?.. Я ведь вам правду сказала: мы очень нуждаемся! От правительства сейчас не дождешься… Еще и Дашка умерла… И так горе в семье, а денег вечно не хватает, вы же понимаете…

Матвей достал из кошелька несколько крупных купюр, положил на стол. Виноградова тут же ловким движением сгребла их и спрятала за полу халата, всем своим видом давая понять, что деньги не вернет, даже если не сможет рассказать ничего интересного. Зря она так, Матвею было не жалко.

– Вы меня снимать будете? – настороженно поинтересовалась Виноградова. – Тогда подождите, я хоть накрашусь, голову посушу…

– Это будет текстовая статья. Расскажите, пожалуйста, о Даше.

– О Дашке, да… – Хозяйка дома задумалась, словно вспоминая какую-нибудь интересную байку о дальней родственнице. Плакать она не собиралась. – Дашка всегда сложной была. Толковой и бедовой одновременно. Очень жалко, что все вот так закончилось, но… Может, этого и следовало ожидать?

Дарья была старшим ребенком в семье Виноградовых, и ей не слишком нравилась жизнь в грязном, откровенно перенаселенном, лишенном даже минимального комфорта домике. Она начала ссориться с родителями, едва став подростком. Даша не скрывала, что хочет убраться из отчего дома как можно скорее.

– Она еще и орала на нас! – доверительно сообщила Виноградова. – Представляете? Сопля соплей, а нас пыталась отчитывать! Мол, вы бухаете… А кто в деревне не бухает? Мы еще ничего так, у нас же дети! В основном по праздникам… ну и так, иногда…

– А Даша выпивала?

– Вообще нет, ни капли! Выпендрежница хренова…

Школы в Черемуховой не было, как не было и в Змеегорье. Каждый будний день автобус собирал по остановкам детей из нескольких деревень, подвозил к зданию школы, потом возвращал обратно. Все это отнимало немало времени, порой требовало мучительно ранних подъемов и способствовало частым прогулам. Виноградовы не слишком внимательно следили за тем, как учатся их дети, ссылаясь на то, что у них на подобные мелочи совершенно нет времени. Но и полностью отстраниться от этого им не позволяла служба опеки, так что базовое образование кое-как получали все их отпрыски.

А вот пойти учиться после школы у Даши не было никакой возможности. Для такого нужны были деньги: даже если бы ей удалось получить стипендию, что при скромных академических успехах уже было нереально, этого все равно не хватило бы, чтобы жить в другом городе. Родители сразу сказали ей, что на поддержку она может не рассчитывать. Виноградовы всерьез считали, что выполнили свой долг перед Дашей, раз дорастили ее до совершеннолетия. Пора бы и ей что-то сделать для семьи…

– А она мне заявила, что свою жизнь хоронить в пеленках не собирается, – оскорбленно сообщила Виноградова. – Нет, вы представляете? Ну да, я просила ее приглядеть за младшими детьми… иногда. Но не так чтобы часто! Я ей сказала: пока она живет в нашем доме, будет следовать нашим правилам!

Тут выбор у Даши оказался невелик, ей действительно некуда было податься. Ей по-прежнему приходилось нянчиться с младшими братьями и сестрами, которым, казалось, не было числа. Просто так это не прекратилось бы, у Даши оставалось всего два пути: поскорее выскочить замуж или накопить денег на побег.

Она решила, что второй вариант надежней. Даша окончила бухгалтерские курсы и устроилась продавцом на заправку. Ради этой работы ей приходилось дважды в день бродить по полям и лесу, часто – в темноте, но она не жаловалась, она привыкла. Ей ведь платили куда больше, чем отцу! Правда, родители без малейших угрызений совести отнимали у нее часть зарплаты, свято веря, что дочь перед ними в вечном долгу. Однако Матвей не сомневался: Даша быстро наловчилась врать им о суммах своего заработка, она была достаточно умна для этого.

Чем больше он узнавал, тем четче становился портрет погибшей. Девушка пусть и плохо образованная, но очень неглупая. Решительная. Смелая – привыкшая отстаивать свои интересы в странной семейке. Проведшая всю жизнь в деревне, знающая эти места. А еще – не желающая повторить судьбу матери, наверняка опасающаяся ранней беременности… Даша была красива, если бы она хотела продать себя, она бы это сделала. Но она предпочла долгий и трудный путь. Такие девушки рано учатся быть осторожными.

И все же она не сопротивлялась, когда кто-то увез ее в лес…

– У Даши были друзья? Хорошие знакомые? Кто-нибудь регулярно подвозил ее до дома?

– Да вообще не подвозил, кому она нужна? – отмахнулась Виноградова. – Лешка, муж мой, иногда встречал ее… Но чаще ему лень было. Ее школьные друзья почти сразу после выпуска разъехались из этой дыры. А новым откуда взяться? Дашка работала как одержимая, дополнительные часы брала, лишь бы дома поменьше времени проводить… Скажите пожалуйста, цаца какая!

– Она с кем-нибудь встречалась? Перед смертью или раньше.

– Нет, тут она совсем дура была… В школе за ней хороший мальчик ухаживал – отказала. На работе, говорят, пытались знакомиться, но она – ни в какую. Мы уж с мужем начали волноваться, что она… того… мальчиков совсем не любит, по девочкам больше… Сейчас же не поймешь, откуда эта зараза лезет! Ну, мы, чтоб проверить, попытались ее с хорошим парнем познакомить, сыном Лешкиного друга… Так она даже наорала на нас! Мол, не будет она свиноматкой в этом хлеву… Это она на меня вот так кивала! Лешка ей, конечно, втащил… Сильно получилось, но ничего, такие уроки тоже нужны!

– Как она отреагировала на это? – уточнил Матвей.

Хотелось сказать прямо, что он думает об этой семейке, но он без труда сдерживался. В гневе не было смысла. Виноградовы уже не важны, он поговорит с этой женщиной сегодня – и больше никогда ее не увидит, оставив вариться в собственном соку. Значение имела только Даша.

– Как, как… Да никак! Зашипела, гадостей нам наговорила… Сказала, что, если Лешка еще раз на нее руку поднимет, она эту руку вырвет. Так сказала, что Лешка сразу поверил! Шальная была, говорю же… Но помогала неплохо, без этого тяжко будет. Слушайте, а нам не положена какая-нибудь пенсия по потере кормильца?

– Это была ваша дочь, – не выдержал Матвей. Он знал, что собеседница его не поймет, а промолчать все равно не сумел. – Вы должны были оставаться ее кормильцами.

– Так это… мы ж и кормили ее! Восемнадцать лет…

Как и следовало ожидать, ничего она не поняла. Виноградова смотрела на него водянистыми глазами, лишенными намека и на злобу, и на осознание собственных ошибок. Она всегда так жила: просто плыла по течению, чаще принимая судьбу, чем что-то меняя. С чего бы ей вести себя иначе теперь?

Не следовало ожидать, что у нее с Дашей были доверительные отношения, значит, и правду она знала не до конца. А вот кто знал – непонятно…

– Я могу осмотреть ее комнату? – спросил Матвей. – Образно говоря, потому что я сомневаюсь, что у нее была собственная комната. Где она спала?

– У нее было кресло-кровать… У нас несколько таких, очень удобно!

Удобно для общежития – может быть, но никаких личных данных не сохраняет.

– А ее стол? Тумбочка, шкаф? Где хранились ее вещи?

– Повсюду хранились, – Виноградова обвела рукой окружающее пространство. – У нас тут особо не пошикуешь! Я ж говорю, государство ни черта не помогает, выкручиваемся как можем… Ее шмотки там повсюду разбросаны, многое растащили уже.

– Кто растащил?

– Другие дети. Как только я узнала, что Дашка наша умерла, я позволила им брать, что понравится. Ну а что? Дашке все это больше не понадобится… Очень жалко ее, конечно. Но и она учудила напоследок… Не представляю, как ее вообще хоронить, если на кладбище все заледенело! Это же, наверно, очень дорого…

Матвей почувствовал, что ему тошно оставаться здесь. Хотя четко опознаваемой вони в домике не было, всего лишь общая духота пыльного захламленного помещения… Дело было вообще не в запахах. Он боялся повести себя непрофессионально, наговорить лишнего – а это уже срыв. Поэтому Матвей поспешил попрощаться. Виноградова не заметила, что спросил он маловато для журналиста, да и записывать ее слова не стал. Она была просто рада, что он ушел, ничего не требуя.

Снаружи стало легче, хотя тошнота пока не отпускала. Матвей замер во дворе, и собака уже не смела на него лаять – видела, что от лая он не уходит и не пугается, а к более решительным действиям она была не готова. Матвей же просто дышал, медленно, будто очищая легкие морозным воздухом, вымывая из себя чужие слова.

Нельзя сказать, что его восприятие Даши Виноградовой кардинально изменилось – чего-то подобного он ожидал после слов Олега Наумова, который встречался с девушкой всего пару раз. Целеустремленная. Уже побитая жизнью, наверняка недоверчивая. Не желающая беременеть – и все равно забеременевшая.

Об этом еще предстояло подумать. Понятно, что Даша могла выступать против полноценной половой жизни, но согласилась на типично подростковую дурь, которая и привела в итоге к беременности. Вопрос в том, какой мужчина был в этом заинтересован. Мать Даши сказала, что девушка отказывалась от любых знакомств, игнорировала ровесников – а именно ровесник лучше всего подходил на роль отца ребенка. Где она нашла его? Где они встречались? И не он ли ее убил?

Хотя нет, вряд ли… Маловероятно уже то, что Даша использовала ребенка для шантажа. Ей не хотелось так рано заводить детей, она вполне могла не знать о своем состоянии. Узнала бы – сделала бы аборт, однако вряд ли занялась бы шантажом. Но если предположить, что она все же пошла на такое, попыталась привязать к себе партнера… Как бы он отреагировал? Она наверняка доверяла ему, она бы села с ним в машину, не подозревая, что он готов убить и ее, и ребенка.

История ладно складывалась до этого момента, дальше начинались сложности. Существовало немало способов убить беззащитную девушку среди заснеженных лесов – и ни один из них не должен был обернуться таким результатом. Тут определенно скрывалось что-то другое…

– Как он заманил тебя в машину? – задумчиво произнес Матвей.

Никто не ответил, потому что никто не услышал, разве что собака с подозрением покосилась на него из будки. Да и кто мог дать ему подсказку? Даже если бы призраки существовали, дух Даши наверняка не стремился бы вернуться в семейное гнездо.

Матвей как раз собирался уходить, когда его внимание привлекло движение, мелькнувшее на границе бокового зрения. Он повернулся в ту сторону, ожидая увидеть кого-нибудь из детей Виноградовых, и замер, не в силах даже сделать вдох.

Там, вдалеке, среди слепящей белизны полей стоял ребенок. Тонкий, будто нереальный силуэт, кости, обтянутые кожей. Всего три цвета… Белый – его кожа и одежда. Черный – волосы и глаза. Красный – кровь, покрывающая тонкую фигурку. Ребенок со старыми глазами, пристально наблюдающими за Матвеем.

Четкая, будто тушью нарисованная фигурка среди целины без единого человеческого следа.

Матвей зажмурился, мысленно считая до десяти. Он не ожидал, что память снова вырвется, вцепится озлобленным зверем. Он предполагал, что она останется в клетке ночи, а получилось вот как…

Когда он открыл глаза, никакого ребенка, конечно же, не было. Проверенные приемы работали, но все хуже и хуже. Возвращаться на терапию Матвей не хотел, он успокаивал себя тем, что даже при таких эпизодах четко отличает иллюзии от реальности.

Он ведь даже в шоке ни на секунду не забыл, что мальчик, смотревший на него из снегов, умер много лет назад.

Глава 6

В большом светлом здании на автозаправке в утреннюю смену работали две женщины. Одна, средних лет, сидела за кассой. Другая, совсем молоденькая, то раскладывала товары на полках, то готовила кофе, если кто-то делал заказ. Обе знали Дашу – и обе не прочь были поговорить, благо клиенты в ранний час почти не заходили.

Таиса специально пришла к ним одна, прекрасно зная, что так вызовет больше доверия. Гарик, который привез ее, и сам это понимал. Пока она выводила новых знакомых на разговор «между нами, девочками», он собирался осмотреть окрестности заправки, чтобы понять, каким путем Даша ходила домой и где именно ее могли перехватить.

Ответы на эти вопросы теоретически могли дать записи камер наблюдения, но они не помогли даже полиции: метель не позволила сделать толковые кадры. Видео лишь доказывало, что Даша покинула заправку по своей воле, одна, никакой тревоги она, похоже, не испытывала. А вот что с ней случилось дальше – на записи не сохранилось.

Коллеги Дашу, похоже, любили, поэтому и не отказались поговорить о ней. От них Таиса узнала, что погибшая была с характером. Даше хватало вежливости, чтобы улыбаться клиентам и здороваться даже с теми, кто ей категорически не нравился. Как это часто бывает, ее вежливость некоторые принимали за флирт. Красивая девушка частенько получала предложения «дополнительного заработка» – прямо в кабинах припаркованных неподалеку грузовиков.

– Но она никогда не соглашалась, – уверенно заявила старшая из женщин, наполняя пластиковый стаканчик горячим кофе из автомата. – У Дашули на этот счет была очень твердая позиция: нет значит нет. Ни для кого, ни за какие деньги.

– Не все готовы принять даже однозначный отказ, – заметила Таиса. – Некоторые убеждены, что «нет» значит «да», стоит только проявить настойчивость, особенно в общении с молодой девушкой.

– О да! – закатила глаза младшая из сотрудниц. – И ладно бы красавчики какие настаивали, так нет же, обычно этим занимаются какие-то жирдяи прыщавые! Я перед ними всегда теряюсь, не знаю, что сказать…

– А ты не улыбайся, – посоветовала старшая. – Для них улыбка – уже согласие.

– Да, а потом начальство записи посмотрит и скажет: чего это ты не улыбалась? Штраф тебе! Сами бы постояли тут, когда кто-то пялится поросячьими глазками… Таких немного, но каждый – это ужас просто! Даша с ними ловко расправлялась, всегда находила какое-нибудь такое правильное слово, после которого они мигом отваливали…

– Неплохая стратегия, – оценила Таиса. – Но и опасная. Кто-то мог обидеться настолько, что пожелал бы отомстить. Даша о таком не думала?

Псих, который решил бы мстить незнакомой девушке за вполне логичный отказ, был способен оставить ее голой в лесу, так что спросить об этом стоило. Однако обе женщины одновременно покачали головами.

– Нет, до такого не доходило… У нас же тут не драма какая! Пристают в основном дальнобойщики, у которых график. Они не могут себе позволить здесь днями ошиваться! Да и вообще, если бы кто решил поохотиться за Дашулей, было бы заметно – до самого леса деревьев нет, и дорога, и парковка на виду. До сих пор не верится…

– Даша была очень осторожной, – добавила младшая сотрудница. – Она и в самую отвратительную погоду возвращалась домой одна. Даже если ее знакомые предлагали подвезти! Тут же почти все знакомые… Бывало, что наш шеф предлагал, а она – ни в какую.

– Почему? Он приставал к ней?

– Нет, вы что! У нас тут все нормальные… Но Даша так рассуждала: что она будет делать, если он попробует к ней приставать? Согласиться она не могла, для нее принципы были очень уж важны. А отказаться означало потерять работу. Она очень этой работой дорожила, себя не щадила, хотела побыстрее денег накопить и уехать.

Если Даша ходила домой через лес и в дождь, и в слякоть межсезонья, вряд ли ее напугала бы метель. Вариант со случайной попуткой можно отметать сразу. Да и знакомым она, видимо, не доверяла… Если бы она и села в машину, то только к человеку, которого считала близким. Поэтому Таиса решила переходить ко второй важной теме:

– Вы знали, что Даша была беременна?

Женщины удивленно переглянулись, они явно не ожидали такого поворота. Вот только Таиса, внимательно наблюдавшая за ними, готова была поспорить, что и по-настоящему шокированы они не были. Это уже любопытно…

Она заговорила до того, как успели ответить они:

– Вы не знали, но догадывались, не так ли?

– Я догадывалась, – признала старшая женщина. – Дашуля в последние пару месяцев неважно себя чувствовала: ее часто тошнило, по утрам рвало, была слабость… В общем, полный набор! У меня у самой двое детей, что я, токсикоз не узнаю? Я пыталась с ней поговорить об этом – явно ж ей мамка не объяснит. У нее мать такая, что… ну… инкубатор, а не мать! А в некоторых вопросах девочке самой разобраться тяжело, даже такой умненькой, как Дашуля. Но она о таком разговаривать не хотела, очень резко всегда реагировала. Твердила одно и то же: не могу я быть беременна и все! Даже мысли такой не допускала, глупенькая.

Получается, о своем состоянии Даша не знала. Да оно и понятно: в школе ее совсем другому учили, она была убеждена, что без полноценного полового акта ей ничего не угрожает. Это исключало версию о том, что Дашу мог убить отец ребенка из-за нежеланной беременности: не знала она – не знал и он.

– Как она сама объясняла свое состояние? – уточнила Таиса.

– Сначала думала, что отравилась чем-то, но когда это дело не прошло за пару недель, стала ссылаться на стресс, на переутомление… В ее жизни и того, и другого хватало, но рановато в девятнадцать лет вот так реагировать! К врачу она ехать не хотела – и времени не было, и денег лишних. Я решила: пускай сама разбирается. От беременности не отнекаешься! Как пузо выпрет, так и кончатся отговорки про стресс…

То, что Даша не рассказала коллегам о своей девственности, не удивляло. Похоже, человеком она была осторожным и закрытым, из тех, кто легко ведет дружеские беседы ни о чем и редко касается по-настоящему важных тем.

Но такой человек и партнера будет выбирать очень осторожно. Даже с учетом того, что Даша не сексом занималась, а нелепыми подростковыми забавами, она бы не стала делать это с кем попало, ей нужно было доверие к любовнику.

– А с кем она встречалась? – полюбопытствовала Таиса, все еще изображая бодрую, но искренне сочувствующую журналистку. – Я имею в виду, если вы были уверены, что она беременна, был же парень, да?

– Нет, парня не было, – ответила старшая женщина. – Поэтому я и засомневалась, не стала настаивать на визите к доктору. Решила: может, я не права? В конце концов, Дашуля большую часть времени тут проводила, ну когда ей по свиданиям бегать?

Она была уверена в своих словах, это чувствовалось. А вот младшая, прежде согласно кивавшая, на этот раз не спешила поддерживать, она смущенно отвела взгляд. Похоже, Даша ничем не делилась и с ней, юная коллега попросту подсматривала – или заметила что-то случайно. Она и теперь не знала, есть ли у нее право сплетничать о покойнице, она собиралась отмолчаться, однако Таиса не дала ей такой возможности.

Она придвинулась к младшей сотруднице, взяла за руку, привлекая внимание, заглянула в глаза.

– А вы его знаете? Мне почему-то кажется, что знаете.

– Не то чтобы знаю… – растерялась младшая из женщин. – Я его даже не видела! Просто… Ну… Да это не догадка даже…

– Говори уже! – поторопила ее старшая. – Дашулю через день-другой похоронят. Ради кого теперь молчать?

Как оказалось, ни про какого возлюбленного Даша никогда не говорила, да и мужчин рядом с ней не видели. Но коллега то и дело замечала, как Даша, утроив себе перерыв не по графику, спешила выйти из здания, направлялась на дальнюю парковку.

Там ее обычно поджидал один и тот же автомобиль, в который она уверенно садилась. Машина никуда не ехала, Даша оставалась внутри совсем недолго – минут пять-семь, не больше. После этого автомобиль уезжал, а Даша возвращалась на работу счастливая, непривычно улыбчивая, часто – с букетиками цветов или шоколадом.

– А я думала, она сама эти цветы в перерывах собирала! – поразилась старшая сотрудница. – Они ж полевые, местные…

– Тем удобней их дарить тому, кто не хочет привлечь к себе внимание, – усмехнулась Таиса. – Вы запомнили эту машину? Видели водителя?

– Водителя не видела, говорю же, никогда! А машина… Что ее запоминать? Она из усадебных, они все помечены!

Про Охотничью Усадьбу Таиса уже знала, но пока никак не связывала ее с этой историей – слишком далеко коттеджи находились от места смерти Даши. Зато теперь на элитный курорт пришлось взглянуть по-другому.

На отдых постояльцы приезжали на собственных машинах, чаще всего – группами. Это означало, что, если автомобиль был занят кем-то одним, остальным приходилось или ждать, или подстраиваться под желания водителя. Чтобы из-за этого не возникало конфликтов, владельцы усадьбы предлагали гостям воспользоваться прокатными автомобилями – в один из которых и садилась Даша.

Пользоваться таким автомобилем мог кто-то из клиентов или сотрудников… Но Таисе тут не нравилась ни одна из кандидатур. С сотрудником Даша просто так не познакомилась бы, да и вряд ли им разрешали часто брать дорогие служебные автомобили. С гостем шансы на роман повыше, но есть нюанс…

– Когда это было? – спросила Таиса. – Месяца три назад наверно, да?

– Да, – кивнула девушка. – Но не только. И три месяца назад, и два… Зимой тоже было, после Нового года. Он приезжал редко, вы не подумайте, что каждый день! Не было это похоже на любовь… Но зачем еще он мог приезжать – не знаю. Последний раз он, кажется, был тут за неделю до того, как Даша… Как она… Простите, не могу об этом.

Таиса не стала настаивать, она видела, что сотрудницы заправки ничего не знают. А жаль… В большинстве убийств всегда подозревают в первую очередь партнера, и не без причины. Тут и вовсе хватало дополнительных мотивов: откровенное неравенство любовников, тайные встречи… Да и потом, убийство Даши, при всей своей странности, было сексуализированным – отсутствие одежды, погоня…

Это все равно не означало, что Дашу убил загадочный возлюбленный, Таиса не хотела зацикливаться на одной версии, знала, что это не позволит замечать важные детали. Ей нужно было срочно посоветоваться с Гариком, поэтому она попрощалась с женщинами и покинула здание.

Предполагалось, что во время ее беседы Гарик осмотрит парковку, расчищенную от снега, может, даже проедется до деревни и обратно, чтобы оценить время пути. Но когда Таиса вышла, он стоял рядом с автомобилем, облепленный снегом с ног до головы, наверняка замерзший, однако вполне довольный жизнью.

– Ты что, колбаской по полям катался? – поразилась Таиса.

– Почти. Я копал.

– Я бы спросила, зачем, но не уверена, что готова к ответу…

– Нет, ответ будет, но давай все-таки в машине, а то я заледенею и не влезу тогда даже в багажник.

Пока она опрашивала коллег Даши, Гарик тоже времени даром не терял. Он нашел дорожку, которой погибшая девушка ходила на работу и обратно – не она одна, среди внушительного слоя снега была протоптана широкая тропинка. Вилась эта тропинка через лес, пусть и недолго, к шоссе даже не приближалась. Значит, у неизвестного убийцы не было и шанса перехватить Дашу случайно или резко остановиться рядом с ней, чтобы затолкать в машину силой. Возле автомобильных дорог девушка оказывалась лишь дважды: непосредственно рядом с заправкой и в родной деревне.

Но пытливому уму Гарика этого было недостаточно. Он задался вопросом: что, если она действительно заблудилась в сильную метель? Он стал разыскивать путь, по которому она могла перебраться на другую сторону шоссе, не оказавшись под колесами автомобиля.

Путь нашелся всего один: большая труба, предназначенная для отведения воды. Вот тогда Гарику и пришлось прокапываться через сугробы. Уже это Таиса считала дурацкой идеей: Даша не заблудилась бы так, чтобы случайно пролезть через трубу. Однако сдержать азарт Гарика было невозможно.

Труба, довольно длинная и откровенно жуткая, вывела его в поля. Оттуда бежать до леса и места смерти Даши нужно было не меньше получаса, да и то если пренебречь шансами переломать ноги в канавах. Это поставило финальную точку в новой теории.

– Не блуждала она ни в какой метели, – уверенно заявил Гарик. – Она села в машину, причем села здесь, больше негде. Должно быть, встретила кого-то из знакомых…

– Я тут выяснила, что она далеко не всем знакомым доверяла и в чужие машины садилась очень неохотно. Может, заставили? Понятно, что на теле следов сопротивления нет, но если на тебя наводят пистолет, ты в драку обычно не лезешь…

– Я тоже о таком думал. Но для того, чтобы попасть в Змеегорье и тот лес, нужно развернуться на довольно сложном перекрестке. Это давало ей возможность вырваться, бежать на шоссе, просить о помощи…

– Она могла быть заперта в багажнике.

– А разве она не билась бы в багажник, наставляя те самые синяки, которых не было?

– Ты прав, – сдалась Таиса. – Скорее всего, никто ее не заставлял. Ее подвез тот, кому она не захотела отказывать. И я теперь даже догадываюсь, кто именно.

Ей казалось, что следующий шаг очевиден: добраться до Охотничьей Усадьбы и выяснить, кто там бывал на протяжении трех месяцев – вряд ли таких наберется много! Таиса была уверена, что план нехитрый и легко выполнимый, что съездить туда будет не сложнее, чем наведаться в любую из здешних деревень.

Она тогда даже не догадывалась, насколько далека от истины.

* * *

Следовало ожидать, что так будет. Это Таиса почему-то верила, что в Охотничью Усадьбу вообще кто угодно завалиться может – водички, например, попросить или убийцу поискать. Гарик сразу предполагал, что их развернут, и не ошибся.

Комплекс был закрытым, арендовать один из коттеджей можно было только онлайн, и сейчас свободных мест не осталось. Гарик допускал, что для посторонних этих мест нет никогда. Гостей оберегала грамотно организованная охрана: суровые парни в одинаковой форме дежурили у шлагбаума сразу возле съезда с шоссе. Таким образом они не допускали на территорию посторонних и не наблюдали за тем, чем развлекают себя дорогие клиенты.

А дорогие клиенты вряд ли все поголовно интересовались охотой как таковой. Гарик прекрасно знал подобную публику, лишь немногие приезжали в Усадьбу, чтобы пострелять в зверей. Остальным куда интересней были другие развлечения… Те, которые очень удобно спрятать за высоким забором.

В Охотничьей Усадьбе собиралась публика, которая вполне могла убить Дашу Виноградову, да еще и таким извращенным способом. Гарик всерьез занялся бы этой версией, если бы погибшая хоть раз там бывала – или ее изнасиловали. Но то, что кто-то – якобы! – приезжал к ней в лучшем случае раз в неделю на десять минут делало ситуацию еще более запутанной.