Текст книги "Смерть на Марсе"

Глава 7

Эстрид терпеть не могла использовать разведку кровью, работая в команде с другими легионерами. Не потому, что волновалась за сохранение изобретенной ею техники – она прекрасно знала, что никто не сможет такое повторить. А если и смог бы, Пятой было бы все равно. Просто она не любила напоминать о вторичной способности, это чаще всего использовали против нее, подкидывая дополнительные задания.

Однако теперь они оказались в ситуации, когда сдерживаться нельзя. Поэтому Эстрид надрезала руку и прошлась по коридору, позволяя крови пролиться в разных участках. Алые капли, падая на пол, скользили в разные стороны, отыскивая путь к другим территориям базы. Как только Эстрид решила, что использовала достаточно, рана тут же затянулась.

– И что теперь? – сухо осведомилась Саломе.

Она больше не протестовала, Восьмая предпочитала делать вид, что ничего особенного не произошло, она сама подчинилась без лишних вопросов. Эстрид все равно чувствовала ее недовольство, но оно не имело значения. Все равно Восьмая никогда не будет достаточно сильна, чтобы отомстить.

– Теперь мы ждем, – ответила Эстрид.

Она уселась на пол, скрестив под собой ноги, и закрыла глаза. Она больше не обращала внимания на свое нынешнее окружение, она сосредоточилась лишь на том, что обнаруживала ее кровь. Это было больше, чем обычные способности легионеров к ощущению пространства… Они как раз давали немного: на подземной базе творилось нечто странное, появился необъяснимый телепатический фон, сбивающий связь с реальностью. Даже находясь на поверхности, Эстрид чувствовала Объект Д-1 лучше, чем теперь. То ли на них повлияла разруха, то ли существо, затаившееся здесь, обретало все больше силы…

Но даже так Эстрид прекрасно помнила о том, что на разных уровнях базы были заперты группы выживших. Это могло оказаться ловушкой, освобождение людей не было приоритетной миссией, и все же было бы неплохо, если бы удалось уберечь хотя бы гражданских.

Контроль над кровью давался Пятой даже лучше, чем обычно. Она догадывалась, почему: помог опыт Велоры. Эстрид и без того отлично владела своими способностями, а там ей и вовсе пришлось выйти на новый уровень.

Она ведь так и не нашла лекарство, его просто не было. Время истекало, Матео еще и отказался от помощи хилера, чтобы тот смог поддерживать гражданских. Похоже, электрокинетик чувствовал вину за то, что стал обузой для экипажа… Он готов был даже умереть, но отпускать его Эстрид не собиралась.

Она ничего не говорила ему, когда пришла в лазарет. Он попытался встать, но не смог – заражение зашло слишком далеко. Кажется, он бросил очередную шуточку… Эстрид не помнила, какую, она толком не слушала, она злилась.

Она ввела ему свою кровь, но переливанием это не было. Ту кровь Эстрид контролировала, как отдельное живое существо. Нечто подобное она проделывала при разведке, однако тогда задание было попроще. А здесь… Ей нужно было вытолкнуть из организма человека и развившихся паразитов, и их личинок, полностью очистить ткани, сделать так, чтобы ничего не осталось.

Эстрид не была уверена, что у нее хоть что-то получится, но она ничем не рисковала – и Матео, и остальные умерли бы в любом случае. Ну а то, что, убив его своими руками, Эстрид не смогла бы себя простить, было известно ей одной.

У нее все-таки получилось. На это ушло немало сил и долгие часы работы. Когда она закончила, даже ее, номер 5 в иерархии Легиона, шатало от усталости. Но она ведь смогла! Все тесты показали, что он здоров.

После отдыха она занялась другими зараженными. Дело шло не быстро, команда потеряла на Велоре больше месяца, однако никто не умер. Кто-то мог назвать такое счастливым концом… Но не Эстрид.

Она видела, с каким подозрением на нее смотрит теперь команда. Они-то не знали про хилерские способности! Они ничего не говорили, потому что упрекнуть ее было не за что. Но Эстрид не сомневалась, что, снова оказавшись на корабле, они бросятся строчить отчеты – наперегонки, чтобы выслужиться перед специальным корпусом.

Когда Матео пришел, чтобы поздравить ее, она предупредила:

– Я подам прошение о переводе на другой корабль немедленно.

– Сочувствую им! – рассмеялся Матео. Он явно ждал от нее ответного смеха, однако легионер оставалась непробиваемо серьезна. Вот тогда он насторожился: – Так, стоп… Чего?

– Я не шучу.

– Эстрид… Послушай, я понимаю, что получилось нехорошо… Но ведь все выжили, это главное!

– Смотря для кого. Я не сожалею о том, что они выжили. Свои выводы я все равно сделала.

– И что это за выводы?

– Ты получил возможность манипулировать мной, – указала Пятая. – Это неприемлемо. Уязвимость должна быть устранена.

– Я не собирался манипулировать тобой, смысл был не в этом!

– Это твоя заслуга лишь до определенного предела. Дальше это скорее моя ошибка.

Они еще долго говорили тем вечером… Он сказал больше, она меньше, однако решение свое Эстрид не изменила.

Она ведь и правда позволила всему зайти слишком далеко. Она не была уверена, что смогла бы просто жить дальше, если бы Матео погиб там. Это была одна из форм власти, странное, основанное лишь на эмоциях право отдавать приказы. И вся сила Эстрид, все ее способности для борьбы с таким не подходили.

Да, пока Матео не пытался навредить ей, но ее смущала сама зависимость от кого-то. Избавиться от связи можно было двумя способами – убив Матео или перейдя на другой корабль. Первый вариант Эстрид не обсуждала, а сам электрокинетик о нем почему-то не подумал.

Эстрид действительно готовилась настоять на своем, она просто не успела. До того, как она смогла подать прошение, Легион отправил ее на Марс. Однако она не сомневалась в том, что основной вопрос уже решен, остались формальности. Она думала, что от этого станет легче. Но почему-то мысли о будущем на другом корабле делали даже пребывание в подземной базе не таким страшным…

Не важно. Она считала, что достаточно сильна для этого. Матео бы сказал, что она упряма… Но Матео уже можно забыть.

– Ты там не заснула? – напомнила о себе Саломе.

Беспокоилась она напрасно. Даже вспоминая произошедшее на Велоре, Эстрид продолжала изучать их окружение. Результат уже был, просто она не хотела быстро разрывать связь с кровью, это навредило бы телепатическому контролю в будущем.

Так что Эстрид позволила себе завершить все спокойно – это берегло ее, а заодно и злило Восьмую, что тоже приятно. Лишь убедившись, что отпущенная на разведку кровь теперь мертва, она поднялась на ноги.

– На уровень выше, правее от нашего нынешнего положения, есть зал с заложниками. Группа небольшая, до сорока человек, но все живы и относительно здоровы.

– С чего ты взяла, что это заложники? – насторожилась Саломе. – Возможно, это часть ловушки!

– Это, несомненно, часть ловушки, – кивнула Эстрид. – Но это же заложники. Они всего лишь приманка.

– И мы что, как дебилы пойдем туда? Попадемся добровольно?

– Для нас тут тоже есть определенная выгода, – заметил Виндар.

– Какая тут может быть выгода?

– Это небольшой участок базы и немногочисленная группа. Даже если ловушка там есть, она не будет масштабной. Будем честны: мы пока слабо представляем, что может наш противник. Так давайте попадемся, заставим его действовать – и получим хоть какое-то представление о нем! А если при этом и гражданских сможем вывести, замечательно.

Виндар всегда был неплохим дипломатом. То ли сказывался опыт, то ли Девятый изначально был таким – вот и протянул дольше остальных. Эстрид просто знала об этом, восхищаться и уж тем более подражать ему она не собиралась.

Ей было достаточно того, что Саломе унялась и согласилась двинуться дальше. Восьмая даже соизволила расчистить им путь, она раздраженно откидывала в сторону обломки металла и на своих спутников не смотрела.

Эстрид пыталась настроиться на тех людей, почувствовать их – хотя бы на общем уровне. Она должна была – с такого расстояния! Но у нее почему-то ничего не получалось… Ей что-то мешало, однако Эстрид не могла толком объяснить, что именно. Не звук и не телепатический сигнал, и все же нечто похожее и на то, и на другое… Как будто ты пытаешься увидеть другой берег реки – но над водой туман, слишком густой, сплошная завеса.

Трудности испытывала не только она. Когда Саломе отошла чуть дальше, чтобы открыть путь на лестницу, Виндар наклонился к Пятой и тихо спросил:

– Ты уверена, что там есть люди? Или тебе просто хотелось погонять самую отважную из наших коллег?

Легионеров редко объединяли в группы, но если это случалось, споров о том, кто будет руководить, не возникало. У кого номер выше, тот и лидер, конец истории. Эстрид принимала это – как обязанность, а не привилегию.

– Ты серьезно считаешь, что поступила бы так?

– Нет, но… Я просто не чувствую тех людей!

– Я тоже. Но я точно знаю, что они там, я их видела.

Разведка крови такое позволяла. Это не было полноценным зрением, и все же Эстрид получила общее представление о том, что там творится. Большой зал, в котором людям все равно тесно. Пойманы только гражданские – ученые и техники, никакой охраны. Некоторые покрыты кровью, но раны незначительны, угрозы для жизни нет.

Они остались одни – рядом с ними не было ни других людей, выполняющих роль надзирателей, ни хищников, включая то существо, ради которого легионеры и пришли сюда. Заложники не разбегались только из-за заблокированной двери, Эстрид наблюдала за ними совсем недавно, что вообще могло пойти не так?

Но что-то все-таки пошло. Эстрид до последнего надеялась, что ее сбивает расстояние, уловить присутствие людей у нее рано или поздно получится. Однако когда легионеры добрались до нужного зала, почувствовать внутри жизнь так и не вышло. То, что Эстрид не соврала, доказывал лишь запертый снаружи замок – и даже это доказательство было сомнительным.

Виндар и Саломе больше не спорили с ней, зато косились с явным недоверием. Однако их мнение было не так уж важно, Эстрид необходимо было разобраться, что здесь произошло, ради самой себя. Людей не могли так быстро убить, никак!

Она сама открыла замок, сама запустила освещение, первой вошла в зал. Именно она обнаружила, что внутри пусто.

Если бы она и ее спутники остались людьми, они и вовсе сочли бы, что здесь никого не запирали. Однако запах свежей крови, зависший в воздухе, доказывал, что Эстрид не солгала и не сошла с ума, тут кто-то был!

А теперь пропал. В зале не осталось ни живых людей, ни трупов, за те несколько минут, что легионеры сюда добирались, заложники исчезли без следа.

* * *

Пожалуй, наивно было предполагать, что она угадала план Триана, даже не заглядывая ему в мысли. Но ведь все казалось таким очевидным! Сейчас он создаст собственную маленькую армию и поведет ее против потерявшего рассудок Рафаля. Может с боевым кличем, по желанию.

Однако Триан не спешил превращать пойманных уродцев в своих верных солдат. Они определенно менялись, вот только не в лучшую сторону. Существа, изначально выведенные для битвы, крепкие, для многих – несокрушимые, становились откровенно… нездоровыми.

Они заметно теряли мышечную массу, но при этом сами они меньше не становились, просто на их теперь уже тощих телах появлялись внушительные отеки, самые крупные из которых формировались на уровне живота – напоминавшего наполненный водой мешок. Внешняя броня исчезала, равно как и любое потенциальное оружие – клыки, когти, острые наросты. Разные мутанты приходили к единому образу каких-то серовато-бледных доходяг, только и способных, что таскать под кожей воду.

Альде было непросто воздерживаться от вопросов, пока шла активная мутация. Тогда это было необходимо, потому что могло сбить контроль легионера. Но когда он сам сделал паузу и потянулся, разглядывая свои творения с необъяснимо довольным видом, Альда не выдержала:

– Зачем они тебе? Они ведь даже до нижнего уровня базы не дойдут!

– Дойдут.

– А толку? Ты надеешься, что Рафаль, увидев их, умрет со смеху? Так себе план!

Ситуация становилась какой-то обидной. Триан ведь прекрасно знал, что она способна заглянуть в его мысли, да еще так, что он не заметит. Ее отец не стал бы сдерживаться, а она постоянно ограничивала себя. Разве она за такое не заслужила немного откровенности? Мог бы догадаться, как тяжело переносить неведение!

Триан то ли сумел оценить ее дисциплинированность, то ли решил, что и без того молчал достаточно долго. Обычно он рассказывал самое главное, когда это становилось абсолютно необходимым. И здесь, неподалеку от открытых ворот «Демиурга», настал как раз такой момент.

– Я уже говорил тебе, что нам противостоит не Рафаль.

– Но не говорил, кто.

– Легион.

– Как-то не смешно сейчас, извини, – поморщилась Альда.

– Я выгляжу как человек, который шутит?

– Ты никогда не выглядишь как человек, который шутит! Я просто не понимаю… при чем тут Легион?

– Ты когда-нибудь задумывалась, почему наша организация называется именно так? – поинтересовался Триан.

– Да как-то не до того было… Мне и так хватает, над чем подумать, помимо таких вот познавательных страничек! Легионеры – это же как иностранные наемники раньше были, да? Мне кажется, поэтому…

– Но разве мы иностранные? – усмехнулся Седьмой. – Или даже чужды специальному корпусу? Мы существуем параллельно, это правда. Но никакой официальной границы между нами нет.

– Ну так объясни!

Она хотела упрекнуть его в том, что он теряет драгоценное время, но это было бы неверно. Альда видела, что ее спутник устал. Даже с его уровнем такое серьезное преобразование большой группы существ требовало колоссальных усилий. Со стороны Триан выглядел уверенным, таким же, как обычно. Однако Альда не сомневалась: пауза не повредит даже ему.

– Тебе известно, что означает слово «легат»? – как ни в чем не бывало спросил он.

Слово было знакомым, однако значение она вспомнить никак не могла. Позориться не хотелось, она и так тут вечно ученицей перед учителем смотрится! Альда позволила себе легкое мошенничество: она извлекла значение из памяти Триана. Это ведь не просмотр личных воспоминаний, это можно!

– Это посланник, которого древние римляне отправляли к другим народам.

– Да, что-то вроде того. А еще научно-исследовательский проект «Легат» – предшественник проекта «Легион», образованного на его основе. Изначально «Легат» был посвящен исследованию колонии микроорганизмов, обладавших одной очень необычной особенностью: они были объединены неким подобием коллективного разума. Причем у этого разума не было единого центра, и он не был способен на сложные решения. Просто при нем каждый из организмов был отдельной формой жизни – но и частью единого целого тоже. Так что этих существ было очень сложно убить даже по одному, а как колония они были бессмертны. Смерть одного представителя не лишала других ни функций, ни даже той примитивной памяти, которой они могли обладать. Сама эта связь представляла собой вариацию телепатии, действующей безупречно, но только на определенном расстоянии.

– Никогда не слышала о таком…

– Тебе и не положено. Во-первых, это закрытая информация. Во-вторых, проект «Легат» закрыли много лет назад. Существовал он примерно в одно время с проектом «Исход» – и старательно оттягивал на себя часть финансирования.

– Откуда вообще взялись такие существа? – удивилась Альда, пытаясь вспомнить нечто хотя бы отдаленно похожее на колонию, описанную Трианом.

– Это уже не так важно, то место потеряло значение еще во времена «Легата». Но оно создавало предельно агрессивную среду, по сравнению с которой даже планеты вроде Адрана, Эреба и других покажутся курортами. Вероятнее всего, это и обеспечило телепатическое единство колонии, ее условное бессмертие, а еще – низкое развитие. В таких условиях эволюция до сложных форм жизни потеряла всякий смысл.

– Однако доблестные ученые опять сунулись, куда не надо, и обеспечили этим коллективно сознательным букашкам более благоприятную среду…

– Это очень упрощенная схема того, что случилось, но – да. Колонию извлекли из привычной среды обитания и стали изменять условия вокруг нее. Предполагалось, что это приведет к стремительной эволюции столь необычной формы жизни.

Альда лишь укоризненно покачала головой. Чего они вообще надеялись достигнуть? Судя по тому, что проект «Легат» закрыли, надежды ученых не оправдались. Но кто-нибудь вообще подумал о том, что было бы, если бы эволюция началась? Итогом стала бы колония умных, связанных и почти бессмертных существ, которым очень быстро надоело бы сидеть в клетке!

– Эксперимент не принес желаемого результата, – продолжил Триан. – По неустановленной причине колония и в благоприятной среде оставалась неизменной, единый центр разума не появлялся. Значительные перемены начались только из-за случайности.

– Как это часто бывает…

Выяснилось, что однажды лаборант, убиравший колонию обратно в хранилище после эксперимента, нарушил правила техники безопасности. На нем не было должной защиты, когда сосуд, в котором содержались существа, разбился из-за небольшой аварии на станции.

Станцию починили, лаборанта нашли… Но было уже поздно. Колония попала в его кровь – и очень легко адаптировалась к новому окружению. Более того, именно в живом организме, из всех возможных сфер обитания, началась та самая эволюция, которой давно ждали ученые.

– Хотя правильней было бы назвать это адаптацией, – уточнил Триан. – Колония изменилась один раз и остановилась на нужном состоянии. Коллективный разум сохранился – но теперь он был связан со сложным центром, которым стал мозг человека. Колония хранила своего носителя, восстанавливая любые его травмы. Она сливалась с его тканями, увеличивала собственную численность. Носитель же приобрел связь с существами, ставшими частью его тела, и контроль над ними.

– Звучит как легионер…

– Это можно считать прообразом нынешних легионеров. Именно тогда проект переименовали, ведь сменилась его основная цель. Теперь уже исследовалась не колония, а ее влияние на носителя.

– Получается, первых легионеров получили примерно во время «Исхода»? – спросила Альда.

– Да и нет.

Первый опыт все-таки оказался неудачным. Колония не претендовала на управление телом человека, организмы были слишком примитивными для этого. Однако мозг носителя просто не справлялся с возросшей нагрузкой.

Спустя несколько месяцев появились первые тревожные симптомы. Изменился характер носителя – он стал куда более раздражительным и агрессивным, чем прежде. Интеллектуальные способности стремительно снижались, остановить процесс оказалось невозможно. Испытуемый слышал голоса, у него развилось психическое расстройство. Его пытались лечить, но без толку: любые лекарства колония просто растворяла, любую операцию делала недопустимой.

Нападение на других людей стало просто вопросом времени, и когда оно состоялось, подопытного пришлось умертвить. Это было непросто и потребовало уничтожения целой исследовательской станции, да еще и привело к гибели военного отряда, однако угрозу все-таки устранили.

– То есть, мечта об идеальном солдате сорвалась? – невесело усмехнулась Альда.

– Ты ведь знаешь, что дело в итоге пришло к Легиону как организации, мелкая. Мечта не сорвалась, просто путь к ней оказался дольше, чем хотели бы многие.

Проект «Легион» остался открытым, несмотря на постигшую его неудачу. Следующих испытуемых искали в числе добровольцев. Они должны были не только подписать согласие на любой эксперимент, но и пройти череду психологических тестов. Первую неудачу «Легиона» списали на то, что колонию получил случайный человек, о котором было слишком мало известно. Теперь же на роль потенциальных солдат отбирали лучших из лучших.

Один из испытуемых погиб во время введения колонии. Так и обнаружилось, что вещество, именуемое теперь мутагеном, приживается не в любом носителе. Причем колония, убившая человека, выжила, разрушенным оказалось лишь его тело. Уже тогда начали складываться основы тестирования рекрутов, применявшиеся в Легионе до сих пор.

Другие двое подопытных выжили, но избежать судьбы своего предшественника им не удалось. Что бы ни делали ученые, как бы ни старались сами носители, психические расстройства усугублялись, приближаясь к опасному сумасшествию.

В итоге один из испытуемых, заметив, что теряет контроль, покончил жизнь самоубийством, использовав для этого малый пилотируемый корабль. Второй же сорвался, его тоже пришлось умертвлять, и это повлекло за собой куда больше жертв, чем в первый раз.

Проект «Легион» оказался на грани закрытия. Никаких толковых результатов он не дал, все его преимущества нельзя было использовать, да еще и стремительно развивающийся специальный корпус оттягивал на себя все больше внимания и финансовых потоков. Ученые, не желавшие расставаться с таким потенциалом, сделали шаг назад и сосредоточились на исходном материале. Это и стало ключом к долгожданному успеху.

Выяснилось, что от сверхагрессивного воздействия организмы не погибают, но меняются – становятся проще, совершают меньше самостоятельных действий. За последующие годы была выработана система десятиэтапного химического, термического и радиоактивного воздействия на исходную материю, превращавшая ее в относительно безопасный для людей мутаген.

Относительно – потому что гарантий по-прежнему не было. Даже начинать мутацию следовало с людьми, у которых была к ней генетическая предрасположенность. И все равно ученые не могли заранее сказать, в чьих телах мутаген приживется как надо, какой его процент будет усвоен.

Однако это было намного больше, чем прежние попытки использовать колонию. Новые подопытные оставались стабильны, вскоре они продемонстрировали способность к осознанному контролю над другими существами, зараженными их кровью. Именно они стали так называемым первым поколением легионеров. Да, они уступали в силе первым носителям, но они могли жить и могли сражаться. Этого оказалось достаточно для превращения исследовательского проекта в полноценную боевую организацию.

– И что тогда произошло с Рафалем, если все было отработано еще много лет назад? – спросила Альда.

– Отработано, но не доведено до идеала. В каждой ситуации бывает и исключение из правил, и влияние человеческого фактора.

Десятиэтапное воздействие делало мутаген куда менее опасным, однако случались и осечки. Некоторые легионеры сталкивались с явлением, получившим название «Голос» – когда колония пыталась отстоять себя, воздействуя на психику. Обычно это случалось вскоре после завершения мутации и проявлялось через сложные галлюцинации. Чаще всего легионерам можно было помочь, подавить мутаген сильнее, и Голос уже не возвращался.

Но для такой помощи требовался телепатический контроль, и вот тут Рафаль оказался в ловушке. Вряд ли он даже осознал это… Ему был известен только один мир, только то, что сообщали ему ученые.

Так что вся ответственность лежала на них. Они наблюдали за своим детищем много лет и сочли, что Рафаль стабилен и психологически устойчив. Следовательно, помощь ему не нужна, он сможет всю свою врожденную телепатию направить исключительно на внутреннюю защиту.

По сути, ему на плечи опустили слишком грандиозный вес – и Рафаль просто сломался. Впервые за много лет, да, пожалуй, за всю историю проекта, контроль полностью перешел к Легиону.

– Я до сих пор не понимаю до конца, как именно это произошло, – признал Триан. – Да, Рафаль не получал соответствующей помощи, и тревожные симптомы развивались постепенно. Но скачок к полному контролю Легиона все равно произошел слишком быстро.

– Может, дело в самом Рафале? Он все-таки выращен искусственно, это могло привести к чему угодно…

– Не совсем так. Он оставался человеком, как бы он ни был выращен. Нет, для такого результата нужно нечто большее, некая экспериментальность самой мутации… Но догадаться об этом я не могу, а необходимые данные нам пока никто не предоставит. Мы должны по умолчанию признать, что Рафаль полностью вытеснен из тела Легионом.

– Ну… допустим, – кивнула Альда. – И что для нас означает такое признание?

– С этим существом бесполезно вести переговоры, как с прежним Рафалем. Вряд ли оно на данном этапе способно воспринимать речь. Оно будет следовать инстинктам – а инстинктов у него немного: выжить и питаться.

Кому-то другому показалось бы, что это упростит сражение, охота на Легион ничем не будет отличаться от охоты на неразумное животное. Однако Альда понимала, что не все так просто… да совсем не просто!

Действия неразумного противника невозможно предугадать. Бессмертного врага невозможно убить. И судя по тому, что произошло с Гидденисом Плантой, недооценивать эту угрозу не стоит…

– Может, попробовать телепатическое подавление? – задумчиво предложила Альда.

– Ни в коем случае. Я просил тебя не лезть в сознание Легиона не потому, что мне нравится что-то тебе запрещать. Как часто у тебя получалось установить контроль над простейшими организмами?

– Не то чтобы я пробовала так уж часто… Но я понимаю, о чем ты.

– Простота мозга служит такой же хорошей защитой, как контролируемая телепатия, – терпеливо напомнил Триан. – А у этого существа есть и собственная телепатия. Ты уже знаешь, насколько разум легионера отличается от разума обычного человека. И это лишь бледная тень того, что может поджидать тебя в разуме существа.

– Ты ведь не знаешь наверняка, что там…

– Не знаю. Возможно, ничего особенного там нет, и ты легко справишься с ним. Но настолько же велика вероятность, что он станет для тебя ловушкой. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – признала Альда.

– Поэтому оставим любую телепатическую связь как последний резерв. Пока еще не время, у меня есть и другие варианты.

– И как в этих вариантах помогут твои зомбаки? – Телепатка обвела рукой измененных мутантов.

Она ожидала, что Триан или отмолчится, или ответит нормально. А он сумел в очередной раз ее удивить:

– Никак.

– Чего?.. Тогда зачем ты потратил на них столько времени и сил?

– За счет преобразования материи сил я потратил не так уж много. Эти… скажем так, создания выступят моей подстраховкой. Как ты уже знаешь, я не представляю, что стало катализатором перемен для Рафаля и на что способен полностью захвативший контроль Легион. Если он ничем не отличается от первых носителей, я смогу убить его. Если же в нем есть нечто особенное, может понадобиться подстраховка. Но я надеюсь, что нет.

Ждать и дальше не имело смысла. Они направились к открытым воротам, и Альда была уверена, что теперь они приступят к основной миссии… до тех пор, пока сама же не остановила Триана, мягко коснувшись его руки.

– Подожди, пожалуйста…

– Что случилось?

– Ты… чувствуешь это?

Триан замер на пару секунд, потом отрицательно покачал головой.

– Ничего необычного, только не на поверхности. Но часть моих способностей сейчас уходит на управление нашей подстраховкой, так что я могу что-то упускать. О чем именно идет речь?

– Я точно не знаю, – растерянно развела руками Альда. – Мне просто кажется, что это очень важно… Похоже, на поверхности нам все-таки придется задержаться.

* * *

Одхан не особо любил возиться с компьютерами – но умел это делать. Идеальной ситуацией он считал ту, при которой проблему можно решить ударом кулака по панели управления. Однако на этот раз такой метод обещал принести лишь новые проблемы, и Четвертому пришлось повозиться.

Впрочем, задача оказалась не слишком сложной. Сказывалось то, что программное обеспечение, связанное с терраформированием, не меняли со времен постройки «Демиурга». Потратив несколько часов на изучение инструкции, Одхан все же разобрался, что к чему. Хотя в такие моменты особенно не хватало Иарлайта: на малолетнего киборга можно было скинуть самую скучную часть работы и отдохнуть.

Первым делом Одхан наладил погоду наверху. Гроза к тому моменту выдохлась, сменившись густым туманом, однако это можно было считать недолгим затишьем. Где-то уже формировалась новая, поопасней прежней. И вот ее сейчас развеивали ветры, ну а потом погода должна была стабилизироваться.

Убедившись, что все получилось, Четвертый заблокировал эту часть функций «Демиурга». Теперь изнутри нельзя было использовать ни контроль климата, ни тоннели, протянувшиеся далеко за пределы Объекта Д-1, ни сейсмический активатор. Что бы ни произошло на подземной базе, на Марс это больше не повлияет.

Когда его личная миссия была закончена, ему следовало наконец объединиться с остальными. Одхан прошел мимо обломков боевых роботов к коридору, там остановился, пытаясь понять, нет ли поблизости легионеров. Должны быть, где их вообще носит?

Никого почувствовать ему не удалось, но и один он не остался. В дальней части коридора, тонувшей в полумраке из-за частично разрушенной осветительной системы, мелькнуло движение. Оно было быстрым и бесшумным, однако от внимания легионера не укрылось.

– Эй! – позвал Одхан. – Кто там? Третий, ты опять крысятничаешь?

Он по-настоящему не верил, что это может быть Стефан, просто хотелось что-то сказать, продемонстрировать, что он ни о чем не беспокоится. Его голос прозвучал вполне уверенно, вот только это ни к чему не привело, ему не ответили.

Он даже готов был признать, что ему померещилось, и идти дальше, когда движение повторилось. Похоже, кто-то следил за ним оттуда, из теней… И этот кто-то был разумен, ведь все мутанты, собранные на Марсе, давно рванулись бы в бой!

– Что за приколы? – небрежно бросил Одхан. – Меня что, не слышно там?

Снова никакой реакции. Болтать и дальше Четвертый не собирался, он надрезал собственную руку, однако крови пролиться не дал. Ему просто нужно было подманить неизвестного хищника, а уже здесь разобраться с ним.

Но тот не поддался, хотя наверняка почуял кровь. Он двинулся дальше, отступая в темноту. Однако за пару секунд до того, как это произошло, Одхану показалось, что он сумел разглядеть тонкий женский силуэт в форме легионера.

– Лавиния, ты? – удивился он. – А мне сказали, что ты мертва!

Кто бы это ни был, говорить с ним она не собиралась. Судя по общим очертаниям, это могла быть либо Лавиния, либо Шарлотта. Эстрид повыше будет, Саломе вообще на бревно похожа… Да, Шарлотта – куда более вероятный вариант, Одхан просто не сразу о ней подумал, потому что привык, что она повсюду появляется со своей псиной-переростком.

Однако сейчас морифирийской гиены рядом не было, это и сбило его с толку. Хотя это же все объясняло: если Шарлотта действительно потеряла свою зверюгу, она не сможет ни о чем думать, пока не найдет гиену. А в подземной базе это способно привести к чему угодно, и лучше бы Шестой не проходить такое в одиночестве.

– Шарлотта! – снова позвал он. – Подожди!

Она не ответила и теперь, однако Одхан ее по-прежнему видел – там, вдалеке, легкое движение в темноте. Чуть посомневавшись, он все-таки последовал за ней. У него ведь не было четко обозначенного пункта назначения, а отправляясь за Шарлоттой, он, по сути, объединяется с другими легионерами, это часть основной миссии.