Текст книги "Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии"

Многие с детства помнят двузначные картинки, на которых изображены одновременно два предмета, например голова лошади и старухи. Кто-то первым видит старуху, кто-то – лошадь. Но если заранее задать смотрящему «идею старухи», то он ее и увидит, несмотря на индивидуальные особенности миросозерцания. Как это происходит с нейрофизиологической точки зрения, точно еще не известно. С философской точки зрения Кант объяснил это «схематизмом чистых рассудочных понятий».

Из рис. 8 видно, что точка 3 соединяется только с точкой 1', образуя самый сложный в применении рационально-универсальный метод, при котором движение мысли направляется от общего понятия к идее. Как правило, последняя носит более общий характер, чем понятие. Если в качестве исходного было взято чистое понятие разума, содержание которого невозможно вывести опытным путем, такой вектор является априорным синтетическим суждением. В этом случае обратный ему вектор 1'–3 является априорным аналитическим суждением, представляющим собой главный элемент трансцендентального метода Канта.

Таким образом, законченный цикл движения мысли, согласно треугольнику векторов, выглядит следующим образом.

Сначала вступает в действие вектор 1–2, доставляющий нам информацию о конкретном предмете. Затем обратный ему вектор 2–1 направляет нашу мысль на этот же предмет с целью изучения его конкретных свойств, а при повторном обращении – с целью овладения им либо получения новой информации.

Так происходит многократно, до тех пор, пока у человека не возникнет потребность как-то обобщить свою практическую или познавательную деятельность. В этот момент вступает в действие вектор 2–3, результатом движения мысли по которому будет либо норма права, имеющая силу для всех, либо общее понятие, которое признается большинством людей как наиболее полное представление о данном роде явлений, предметов, процессов и т. д. В дальнейшем мы не будем разделять два таких результата умственно-практической деятельности, поскольку в жизни они представляют единое целое.

Дойдя до точки 3, мысль обязана проверить эффективность выбранного общего понятия (нормы права) в его применимости к более обширному классу явлений. Для этого она начинает движение в направление к точке 2, руководствуясь рационально-индивидуальным методом.

К такому кропотливому и обстоятельному подходу в любой интеллектуальной и практической деятельности призывают не только здравый смысл и интуиция, но и сформулированные еще М. И. Каринским понятия о «неполной индукции» и «неполной аналогии». В этом отношении новый метод не несет в себе ничего нового, а лишь дает наглядное подтверждение правильности лучших образцов предыдущего развития человеческой мысли.

Такой цикл движения мысли повторяется до тех пор, пока огромное обилие фактов, связей, понятий и гипотез, периодически вступающих в противоречие с общими понятиями, не потребуют абстрагирования на более высоком уровне. Это необходимо, чтобы устранить противоречия с помощью идеалов права, которые вырабатывает тот же разум, но уже при движении мысли по вектору 3–1'.

В этом случае вступает в действие рационально-универсальный метод, главная задача которого – самостоятельно, либо совместно с трансцендентальным методом (дальнейший анализ права покажет, что самостоятельно вектор 3–1' эту проблему решить не сможет) устранить противоречия разума с самим собой.

Несмотря на то, что описание векторного треугольника как универсального метода, являющегося руководством для правовых исследований, окончено, остается одна неточность (незавершенность), на которую следует обратить внимание.

Если мы еще раз посмотрим на треугольник векторов сбоку (рис. 8), то легко заметим две особенности. Во-первых, точки 2 и 2', так же, как и точки 3 и 3', соединятся сплошной линией, чтобы показать свою слитность и единство. Действительно, обыденный разум совершенно не интересует первоначальный источник данных ему явлений и понятий: они могут иметь как эмпирическую, так и рациональную основу. Для высокоорганизованного разума это также не имеет значения, поскольку у него все «разложено по полочкам» и при каждом движении мысли он точно знает ее отправную точку. Во-вторых, вершина треугольника носит «условно разорванный» характер, поскольку двум векторам 2–1 и 2–3 соответствует только один вектор 3–1'. Развитие мысли может «упереться» в предмет (создать реальный предмет) только в том случае, когда мыслит сам Бог. Поэтому вектора 3–1 для человеческого мышления не может быть вообще. Поэтому и движение мысли начинается, как правило, с точки 1, а заканчивается точкой 1'. Отсутствие жесткой связи в вершине треугольника доказывает наглядно, что материя и идеи неоднородны. Тем не менее такой вид материи, как человеческий мозг, предполагает связь с идеями, о которой мы более подробно поговорим в следующей главе. Поэтому эти точки соединены пунктирной линией.

Именно непонимание односторонней связи этих точек, сочетаемой с полнотой этой связи, равно как и смешивание явлений и понятий, принадлежащих разным слоям человеческой мысли (см. рис. 8), приводит к заблуждениям, которыми так богата история философии. Пожалуй, только два философа – Кант и Франк – были свободны от этого недостатка.

Именно их больше всего ценят и цитируют, но при этом меньше всех понимают. Истинная философия – не только самая точная из всех наук, но и самая сложная, вершину которой не удалось покорить даже таким великим умам, как Эйнштейн, Достоевский, Лейбниц и др.

Глава 3. Универсальный характер нового метода

Новый метод, как по способу, так и по области применения, имеет универсальный характер. С точки зрения его содержания он вобрал в себя отдельные, лучшие, на взгляд автора, достижения мысли философов и юристов в области методологии, которые были освещены в третьей главе первого раздела. Необходимость сочетания индивидуального и универсального приводит к созданию нового метода на стыке двух групп, неоднородных, на первый взгляд, понятий. Первая группа — индукция и дедукция – составляет метод, фиксирующий направление движение человеческой мысли соответственно к общему и единичному. Вторая группа – эмпирическое и рациональное – также выражает метод, но характеризующий не направление (конечную точку), а способ познания (исходящую точку). Создание подобного метода, в принципе, было «запрограммировано», как один из частных случаев, в теории стратификационной грамматики Лэма, упоминаемой в первом разделе.

Отвлекаясь от его содержания и наглядного изображения (см. рис. 6), следует определить те условия, при выполнении которых любой метод может претендовать на значение универсального.

Во-первых, это наглядность и ясность в применении метода, что обусловливает его «легкую применимость», как выражался Иеринг, и возможность наиболее точно отобразить существенные признаки и характеристики правовой системы и сформировать перспективу ее совершенствования. Созданный метод удовлетворяет этому условию. Его наглядность очевидна, поскольку изображена на рис. 6 с прилагающимся к нему описанием. Ясность в применении более подробно будет обоснована в последующих разделах монографии.

Во-вторых, это логическая однородность его, понимаемая как тождество способа создания метода со способом его применения. В предыдущей главе мы вместе его создавали, направляя нашу мысль вдоль воображаемого вектора, а потом дали описание его применения как «законченного цикла движения мысли» согласно треугольнику векторов.

В-третьих, этот метод должен приводить мысль в движение. Единственным из всех авторов, упоминаемых в третьей главе первого раздела, кто однозначно «предъявил методу» такое требование, был Д. А. Керимов. В отношении созданного метода можно говорить «о перевыполнении данного условия», поскольку вектор указывает не только скорость, как метко заметил А. Эйнштейн, но и направление движения мысли.

В-четвертых, метод носит универсальный характер в том смысле, что он может служить руководством для тех действий человека, в которых присутствует движение мысли, т. е. для осознанных действий.

В-пятых, несмотря на свою универсальность, метод должен быть самодостаточным, т. е. обладать способностью существования как продукт человеческой мысли, без конкретного содержания, применительно к которому его можно использовать.

В-шестых, он должен включать в себя как частные случаи другие методы, известные в философии права и юриспруденции. Приведем примеры некоторых из них, подтверждающие его универсальный характер:

– «психологическая дедукция» Л. И. Петражицкого;

– синтез и анализ;

– индукция и дедукция;

– «гносеологический индивидуализм» и «онтологический универсализм» Н. Кузанского.

Этим универсальный характер метода не исчерпывается. Он имеет еще два свойства, которые выгодно его отличают от многих других методов.

Во-первых, с его помощью можно не только руководить разумом, но и управлять результатами этого руководства. Поясним это на примере двух основных векторов познания: эмпирио-универсальном и рационально-индивидуальном. Синтез (эмпирио-универсальный метод) всегда завершается познанием общего понятия, т. е. такого целого, которое всегда больше суммы частей, его составляющих. Это значит, что синтез бесконечен, поскольку он завершается познанием такого целого, которое не может быть частью какого-либо целого. Но эмпирио-универсальный метод неизбежно ограничен в своем приме-нении, поскольку стоит на твердой почве опыта. Поэтому синтез в рамках созданного метода ограничен первым, появляющимся на его пути (в точке 3) общим понятием. Вечный философский вопрос: как своевременно закончить мысль и куда двигать ее дальше, здесь находит свое разрешение.

Точно так же ограничен и анализ (рационально-индивидуальный метод) общего понятия первым простым явлением, которое воспринимает наша мысль, двигаясь к точке 2. Здесь особенно важно научиться фиксировать «прибытие мысли в эту точку, т. е. первое появление простого явления, либо более простой мысли, если речь идет о логическом силлогизме. В следующем разделе будут приведены примеры, когда даже специалист с высочайшей философской культурой мышления допускал ошибки, не учитывая этого факта «прибытия».

Во-вторых, созданный метод способен отражать и руководить не только осознанной деятельностью человека, но и такой, при которой лучше всего действовать по «наитию», по интуиции, по вдохновению. В каком-то смысле метод сам по себе несет в себе «озаряющий эффект», способный помочь исследователю именно в таких неопределенных, парадоксальных ситуациях.

Поясним это на возможных трактовках понимания сути линии 1–1'.

1. Следователь, узнав о каком-либо неожиданном факте (увидел предмет, взял в руки вещественное доказательство и т. д.), мгновенно получает «озарение» в виде единственно верной идеи (версии) мотива совершенного преступления.

2. Мифологические представления древних также могли соответствовать действию воображения вдоль линии 1–1', если, увидав молнию, они сразу представляли себе Бога.

3. Одним из известных научных фактов «озарения» следует считать случай, который произошел с Н. Бором, о котором весь мир узнал из его же воспоминаний. Он долго не мог понять тот принцип устойчивости структуры атома, который придавал модели этой структуры вид логической завершенности и научной убедительности.

В 1912 г. он совершенно случайно увидел на доске формулу постоянной Планка, которую немецкий ученый вывел еще в 1900 г. Бора сразу «озарило», и он окончательно сформулировал свою модель структуры атома, за которую в 1922 г. получил Нобелевскую премию. Двенадцать лет эта формула ждала «озаряющего взгляда».

Когда фотограф опускает в ванночку с проявителем еще белую фотобумагу, он начинает испытывать наслаждение от постепенно проявляющегося отснятого им изображения. Роль метода подобна роли химических реактивов фотографа: когда ученый «накладывает» его на исследуемый предмет то получает интеллектуальное наслаждение от ощущения растущей ясности в понимании его сути.

Во всех примерах мы имеем дело с крайней формой действия воображения, когда оно минует необходимые для своего развития и превращения в понятии точки 2 и 3 и сразу рождает идею в точке 1'. Как это происходит, до сих пор никто не знает. Для нас же важно, чтобы об этом методе узнали как можно больше, поскольку знать такое равносильно желать этого. А желание есть мощный импульс в познании всего окружающего. Недаром одной из лучших немецких поговорок считается «Der Wunseh der Vater des Gedankes» («Желание – отец мысли»).

Созданный метод универсален еще и потому, что он, направляя взор мысли на неизвестное (вектор 3–1'), помогает яснее сформулировать проблему либо сформулировать ее там, где без него это еще невозможно.

В качестве абстрактного примера можно привести одно из положений, которое будет обосновано в третьей главе четвертого раздела: метод допускает существование не только объективных, но и субъективных законов. Если в качестве объективного закона рассмотреть какую-либо норму уголовного права, то следует отметить, что признаки состава преступления в ней устанавливаются на основании каких-либо закономерных действий, явлений, фактов, известных обществу, законодателю и суду задолго до совершения очередного преступления, состав которого соответствует признакам этой нормы. Если же признать необходимость и субъективного закона, которым руководствуется любой человек, т. е. потенциальный преступник, то применительно к данному случаю его можно сформулировать так: признаком случайности какого-либо явления может быть уверенность в том, что оно раньше нигде не происходило.

Против такой формулировки «случайности явления» не должен возражать и объективный закон, которого, однако, такие формулировки вовсе не интересуют, поскольку, согласно принципу непрерывности, он тогда должен дать и определение «закономерного явления», которое уже является составом преступления.

Если какой-то поступок или явление ни разу не происходило, оно не может быть предусмотрено нормой как состав преступления, поскольку еще не известно законодательно. Тогда возникает вопрос: а как оно станет ему известно? Сколько раз оно должно произойти, чтобы принять статус «состава преступления»? И кто будет следить за этой статистикой, если судья каждый раз будет пренебрегать им как «не предусмотренным законом»? Кто будет проводить исторические и социальные исследования в поисках опровержения «признака случайности» и предоставления судье, таким образом, морального права (при наличии юридического!) своим решением создавать судебный прецедент, облекая это явление или поступок в нору права?

С учетом созданного нового метода нам известно, как минимум, два вывода. Первый состоит в том, что четче сформулирована проблема, над которой должна работать юриспруденция и как наука, и как совещательный орган, рекомендующий законодательной и судебной власти то, что прошло научную экспертизу.

Второй состоит в том, что в любом случае ответы на поставленные вопросы следует искать на одном из векторов нашего треугольника.

Учитывая возможную неудовлетворенность «приземленных» юристов таким абстрактным примером, приведем еще один пример, известный нам по первому разделу. Напомним, что в журнале «Правоведение» А. И. Мягких обосновывает свое несогласие с традиционным представлением юристов о структуре логической модели правовой нормы следующим образом.

В большинстве случаев, считает он, трехчленная норма не совпадает с текстом нормативных правовых актов и воссоздается путем логического анализа. Больше всего расхождений при этом проявляют юристы в отношении «санкции».

В качестве альтернативного варианта, учитывающего весь разбег этих расхождений, автор статьи предлагает двухэлементное строение правовой нормы – регуляторная (состоящая из гипотезы и диспозиции) и охранительная (состоящая из диспозиции и санкции), считая, что такая концепция может составить серьезную теоретическую оппозицию классическому пониманию структуры правовой нормы.

А. И. Мягких утверждает, что признание существования логической нормы как комплекса двух двучленных норм снимает противоречия во взглядах противников и сторонников «поощрительных санкций» на структуру поощрительной нормы и на место санкции в ней.

Ссылаясь на мнение В. В. Ныркова, автор статьи поддерживает его в том, что логика оппонентов, не согласных с концепцией «поощрительных санкций», приводит их к абсурдному выводу: негативная санкция обеспечивает соблюдение поощрительной нормы.

При этом доводы спорящих сторон настолько разнообразны и конкретизированы, что каждая из них всегда сможет найти ту «логическую нишу», в рамках которой ее аргументы будут предпочтительнее. Посмотрим, как можно разрешить этот спор применением нового метода.

Обе стороны не возражают против двухчленной структуры права на основании убежденности в двойственном характере права, понимаемом в данном случае как неразрывная связь прав и обязанностей. Эта убежденность покоится на идее принудительности права, возникшей в результате движений мысли по вектору 3–1'.

Дальше начинаются расхождения. Одна сторона возвращается в точку 3 с убеждением, что существуют три понятия, три логических элемента правовой нормы: гипотеза, диспозиция и санкция. Другая сторона по дороге к точке 3 делает «промежуточный вывод» о двухчленной структуре нормы права (регулятивная и охранительная), а уже в точке 3 разделяет каждое из них на два элемента.

Значит, логика обеих сторон имеет уязвимые места, которые с помощью нового метода можно объяснить следующим образом. Автор статьи и В. В. Нырков неправы в том, что сделали промежуточный вывод: законченная и потому правильная мысль может быть только в том случае, когда завершила свое движение вдоль вектора до его конца и приняла одну или несколько (при движении в сторону более индивидуального) однородных мыслей. Поэтому с точки зрения логической однородности правы оппоненты автора статьи, сформулировавшие в точке 3 три логических элемента правовой нормы.

Регулятивная и охранительная нормы, как логические понятия, нельзя считать однородными не только потому, что они содержат внутри себя по одному разному элементу. Дело в том, что охранительная норма является результатом движения мысли по вектору 2–3, т. е. образуется применением эмпирио-универсального метода мышления, а регулятивная, напротив, является результатом рационально-индивидуального подхода к решению правовых вопросов.

Автор статьи, безусловно, прав, утверждая, что каждая из них состоит из двух элементов. Но он не учел того, что вместо идеи принудительного права в качестве исходного положения в точке 1' использует идею двухчленной структуры права, которая может быть обоснованной лишь тогда, когда станет конечной точкой движения мысли в точке 1' как результат обобщения (дальнейшей универсализации) двух отдельных реальных, но не логических норм. Однако «идея принудительности» – более общая и универсальная идея, чем идея «двухчленной структуры». Значит, автор статьи не довел до конца свою мысль, чем и проявил свою непоследовательность.

1. Неправильный выбор вектора для движения своей мысли продемонстрировали представители обеих сторон спора: они не обосновывали свои доводы «привязкой» к одному истинному методу (назвать они его могли как угодно), благодаря которому имеют представление о той или иной норме права. Это наиболее традиционная ошибка, убедительное подтверждение чему мы получим в следующем разделе.

2. Движение мысли к одному из векторов нового метода незавершено у автора статьи, что привело его к внешне убедительной, однако логически не оправданной идее двухчленной структуры. Это ошибка «интеллектуальных гурманов», и допускает ее тот, кто думает о правовой проблеме больше других.

Охватывая одним взором изложенный в предыдущей главе процесс создание нового метода, следует отметить и подробнее обсудить сущность сходства его с самим методом. Создание метода – это такая форма мыслительной деятельности, в которой сам процесс и результат должны максимально совпадать. И в то же время это разные «мыслительные субстанции», в противном случае не требовалось бы процесса создания.

В качестве компромисса напрашивается предположение о том, что создание метода – это зеркало, в котором отражается мыслительная деятельность человека. В этом случае каждая из трех субстанций получает свое, отличное от других представление. Сама по себе мыслительная деятельность человека, постоянно меняющаяся и обновляющаяся, является источником изображения. Условное постоянство зеркала, отражающего те общие закономерности мышления, которые открывает и устанавливает философия, составляет смысл процесса создания метода.

Сущность метода поэтому можно объяснить как функцию, зависящую от двух факторов: от текущей умственной деятельности человека, как своего источника (условно-переменный), и от качества «зеркальной поверхности», понимаемой как используемые при его создании закономерности мышления (условно-постоянный).

Таким образом, «индивидуальное и универсальное» в названии настоящей монографии является сокращенной формулой тех закономерностей в мышлении человека, которые отражают и «вечное противостояние в философии». Поэтому создание метода в праве можно определить как проявление руководящей, определяющей роли философии в формировании правовых воззрений юристов.

В реальной жизни и «зазеркалье» способно и оказывает свое обратное влияние на развитие философской мысли: любая теория мертва без обилия жизненного материала и трудно подыскать такую научную дисциплину, которая бы конкурировала с правом в этом отношении.

Универсальность любого метода можно рассматривать не только с гносеологической точки зрения, что мы уже сделали, но и с онтологической, также требующей зеркального соответствия его, но уже не с умственной деятельностью, а с состоянием общества, особенностями функционирования мыслительных процессов с нейрофизиологической точки зрения.

Даже неполное и упрощенное изложение физиологии мозга в предыдущем разделе позволяет высказать предположение, что созданный метод вполне соответствует ей.

Можно предположить (наука не имеет достаточных оснований однозначно утверждать это или опровергать), что метод повышает степень «направленной селективности» экранного принципа деятельности коры головного мозга, направляя каждый полученный сигнал в наиболее заинтересованные участки и центры головного мозга.

Что же касается состояния общества, то «бытийная зеркальность» метода отражает его правовое состояние как постоянный конфликт индивидуальных и универсальных начал в праве. Следует напомнить, что совмещенная с векторами 2–3 «линия свободы» в любом обществе имеет свою точку на ней, отражающую сочетание индивидуальных начал в праве. Соответствует ли она требованиям гармоничного сочетания этих начал или нет – это другой вопрос. Однако она есть и призывает своим бытием к достижению такой гармонии.

В связи с этим следует вспомнить трактовку государственного права Б. Н. Чичериным: «Все, что составляет цель практической жизни человека, есть цель государства, но лишь настолько, насколько эта цель является общей» [118, c. 16].

C точки зрения созданного метода остается лишь добавить: поэтому установление оптимального сочетания индивидуального и универсального составляет главную задачу права.

Если доказательства универсальности метода носят убедительный характер, то его автор обязан дать такое же универсальное определение понятию «метод».

Прежде чем сделать это, необходимо уточнить требования, которым должно соответствовать такое определение.

1. В нем должно быть указано направление мысли и (или) деятельности человека.

2. В нем не должны присутствовать слова типа «средство», «способ» и другие, которые фактически являются синонимами метода и превращают его определения в пустое «логическое тождество» X = X.

3. Любой конкретный метод (даже методика испытания гидравлических распределителей!) должен не противоречить универсальному методу, а составлять его частный случай.

4. Универсальное определение метода должно быть исторически обусловлено предыдущим развитием человеческой мысли: Геометрический контур треугольника векторов совмещает в себе многие оттенки троичной структуры в ее проявлении: от поверхностной и бесполезной диалектики Гегеля до триединой сущности Божества.

Эти требования, безусловно, относятся не к любому методу, а лишь к его универсальному определению, которое, в свою очередь, служит ориентиром при формулировании всех конкретных методов и методик.

Итак, метод — это такое направление движения мысли, исходное и конечное содержания которой известны или предполагаются, и которое служит руководством при исследованиях, испытаниях и других действиях человека и в работе сконструированных им механизмов.

Метод может проявляться и на подсознательном уровне. Когда контролер ОТК проводит испытания гидравлических распределителей и одновременно разговаривает с кем-то, он выполняет все требования соответствующей методики, но на подсознательном уровне, поскольку очередность действий у него доведена до автоматизма. В данном случае рука совершает то, что совершала мысль автора в момент разработки этой методики.

Контролер может ошибиться только со временем проведения испытаний распределителя под давлением, да и то лишь в том случае, если доминанта смысла его разговора полностью подавит доминанту метода, принявшую форму условного рефлекса.