Электронная библиотека » Владимир Ходанович » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 8 октября 2015, 22:00


Автор книги: Владимир Ходанович


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Шрифт:
- 100% +

«И нужно, к чести нашего населения, сказать, что мы были подготовлены к защите неплохо и заслуга наших политорганизаторов в этом велика. Они, правда, как может показаться на первый взгляд, больше занимались хозяйственными делами, ругались порой с населением, чтобы дрова закапывали в землю, чтобы суперфосфатом красили чердаки. В отдельных случаях немножко травили население этим суперфосфатом. Такой случай был в 43 домохозяйстве, когда мальчишки вместо суперфосфата захватили хлорную известь и некоторые в обморок упали. Это была трудная и трудоемкая работа, которая встречала известное сопротивление населения»[403]403
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 341. Л. 6–6 об.


[Закрыть]
.

Политорганизатор одного из домохозяйств по проспекту Стачек рассказывал:

«Домохозяйство мое было паршивенькое. Все больше были деревянные дома, только один каменный большой дом <…>.

Наших щелей[-убежищ] оказалось недостаточно, к тому же неудачно было выбрано место для них техником, щели залило водой и там плавали лягушки, людей укрыть было нельзя, несмотря на то что мы старались откачать воду. Налево от нас был большой жилмассив, где были хорошие бомбоубежища. Но здесь мы столкнулись с отвратительным явлением, когда наше население не пускали в эти бомбоубежища только потому, что это были ведомственные дома и там в бомбоубежища переселились женщины с мужьями, с кроватями и буквально жили там. <…>

Сигнал воздушной тревоги. Бомбежка, бомбоубежище <…> укрыто до 1 000 человек народу. Приходят какие-то люди и говорят: «Немцы в Ленинграде». Народ, конечно заволновался, началась было паника, люди полезли из всех каморок. Тут уже пришлось не только агитировать, но крепко кое-кого тряхнуть, стукнуть, чтобы не клеветали и не наводили паники среди населения. <…>

Во время обстрела, несмотря на то, что дома у нас деревянные, на чердаках стояли люди, некоторые из них погибли. <…>

Районный Комитет партии руководил нами неплохо в отношении всех мероприятий, которые проводились на участке. Но было бы лучше, если бы нас заранее предупредили в отношении тактики поведения во время обстрела, тогда было бы меньше жертв»[404]404
  Там же. Л. 9-10 об., 11–11 об.


[Закрыть]
.

Некто Орлов 16 июля 1941 г. получил «документ» в Кировском райкоме ВКП(б), «что я являюсь политорганизатором в том домохозяйстве, где я живу». И вспоминал спустя год:

«В августе месяце среди населения получили широкое распространение антисемитские настроения, причем распускались они, как затем выяснилось, членом партии некой Родионовой, которая уехала и мы не успели привлечь ее к ответственности. <…> У нас был один паренек еврей, мать его домохозяйка очень активная, так его побили ребята. „Все евреи трусы и он трус“. А мальчишке 14 лет и храбрый мальчик не боялся во время тревог дежурить на крыше.

Пришлось мне созывать домохозяек и население домохозяйства и доказать, что это есть вылазка вражеских агентов, чтобы расстроить наши ряды. После таких явлений не было. <…>

Следующее странное явление. Буквально все кружки для писем были наводнены записками, церковниками распространяемыми, какие то письма из Иерусалима, которые соответствующим образом действовали на народ, ибо там говорилось, что тот, кто прочитает такую записку, должен написать 9 записок и раздать другим лицам, а если ты этого не сделаешь, то погибнешь, как было с одним человеком. Этому поддавались прежде всего старухи и дети.

Пришлось рассказать кому это нужно, на что это рассчитано, чтобы люди занимались [не] писанием таких глупых записок, а не укрепляли оборону Ленинграда. <…>

Рвутся снаряды, обстрел еще не прекратился, а люди наши [группы самозащиты] уже оказывают помощь раненым. Так было во время обстрела, когда снаряд попал у трамвайной остановки в народ и были убиты 5 человек. Здесь нашелся и мародер, который, как затем выяснилось, был обходчиком трамвайных путей, мужчина 45 лет, который, воспользовавшись тем, что народ побежал, стал собирать деньги убитых людей <…> я побежал, догнал этого человека и сильно тряхнул его. Он собрал деньги и бросился наутек. Я отобрал у него документы и, когда кончился обстрел и была оказана помощь раненым, вызвал уполномоченного из 14 отделения милиции и отправил его туда»[405]405
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 341. Л. 15, 16–16 об., 1818 об.


[Закрыть]
.

О деятельности в первые месяцы войны назначенных комиссаров при домохозяйствах нашел пока только два факта.

Так как «домохозяйки по спискам должны были являться» по сигналу «Воздушная тревога» «обязательно на свой участок», комиссары отпускали их «только сходить в булочную, посмотреть за детьми». В период, когда у деревянных жилых домов выкапывали ямы «для тушения бомб», определенной ширины и глубины, комиссары периодически отчитывались о том перед райкомом ВКП(б) [406]406
  Там же. Л. 13 об.-14, 16–16 об.


[Закрыть]
.

«Агитаторы [райкома ВКП(б)] шли в укрытия во время бомбежек. Они подсаживались и слушали, о чем говорит народ. Потом подставали[407]407
  Так в стенограмме.


[Закрыть]
в беседе и начинали рассказывать. Эта форма себя оправдала» (по мнению секретаря Ленинского райкома партии)[408]408
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 848. Л. 5 об.


[Закрыть]
.

Не все управляющие хозяйствами довоенного времени остались в своих должностях с началом войны. По документу 1942 г., некоторых смещали, заменяли политорганизаторами. Аргументация при этом была следующей: да, человек он был знающий, умелый, но уже старый, и не мог работать «в новых условиях»[409]409
  Там же. 341. Л. 12, 15.


[Закрыть]
.

Было и так: «Уменя в домохозяйстве нет партработника, а поэтому тяжело работать»[410]410
  Там же. Ф. 417. Оп. 3. Д. 169. Л. 6.


[Закрыть]
.

Из списка домохозяйств и управхозов Ленинского района. Дата на документе не стоит, но по датировке соседних листов архивного дела – август 1941 г.:

«№ 131 – Бумажная улица, д. 1-20 – Волков А.Т.

№ 132 – Березовый остров – Шутова.

№ 168 – Лифляндская улица, д. 2, 4, 6, 8 – Медведева.

№ 170 – Молвинская улица, д. 13, 15 – Кондрашин И.И.

№ 171 – Нарвский проспект, д. 4 – Кошкарев М.Г.

№ 172 – Нарвский проспект, д. 11, 13 – Дьяченко Г.И.

№ 173 – Нарвский проспект, д. 15, 17, 19 – Пашковский И.М.

№ 174 – Нарвский проспект, д. 23/2, 25–27 – Фиш Я.М.

№ 177 – Нарвский проспект, д. 8, 10, 12, 16, 18 – Пашковский[411]411
  Эта же фамилия встретилась в одном из документов мая 1942 г., как управхоза дома № 21/1 по проспекту Красных Командиров (ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 79. Л. 47).


[Закрыть]
.

№ 178 – Нарвский проспект, д. 24/2 – Назаркин П.Т.

№ 216 – улица Сутугина, д. 1, 3, 5, 7 – Иванов Н.И.

№ 218 – улица Сутугина, д. 9 – Ярыгина»[412]412
  ЦГАИПД СПб. Ф. 409. Оп. 2. Д. 61. Л. 12, 13, 14.


[Закрыть]
.

Согласно «Положению об управляющем домом» от 24 апреля 1941 г., управляющие назначались начальниками районных жилищных управлений и утверждались, с присвоением определенной категории, районными исполкомами (с предварительным согласованием кандидатур с начальниками отделений милиции).

Через несколько месяцев почти все перечисленные фамилии управхозов в документах уже не встречаются.

По разным причинам. Домохозяйство № 170, за разборкой домов на дрова, существование свое прекратило. Фамилия Пашковский (однофамилец или родственник) всплыла в качестве управхоза в феврале 1942 г. – в связи с решением райисполкома о снятии Пашковского с работы и привлечении его к судебной ответственности[413]413
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 67. Л. 56–66.


[Закрыть]
.

В июне того же года «за бездеятельность, проявленную в учете свободной жилой площади и за непринятие мер по составлению описей на имущество военнослужащих и эвакуированных граждан», та же участь постигла управхоза Иванова с улицы Сутугиной[414]414
  Там же. Д. 68. Л. 67.


[Закрыть]
.

Говоря о заменах глав домохозяйств летом – в начале осени 1941 г., подчеркну, что эта мера не была абсолютно нерациональной или несвоевременной. «Новые», военные, условия объективно должны были внести коррективы в практику управления домохозяйствами. Однако, как показывает стенограмма совещания с главами домохозяйств Ленинского района 11 октября 1941 г.[415]415
  Там же. Д. 58. Л. 1-16.


[Закрыть]
, в деятельности ряда управхозов по-прежнему преобладала «мирная практика», а также черты, характерные для советских управленцев и работников жилищно-коммунальной сферы.

На совещании присутствовали главы 76 домохозяйств района. Из перечисленных выше домохозяйств собрание посетили новые главы домохозяйств № 172, 173 и 216. Из «августовских» присутствовала М.Я. Фиш. Более никого не было (причины отсутствия в документе не указаны).

Основные вопросы: подготовка домохозяйств к зиме и подвалов домов под бомбоубежища, сбор лыж и средств «в фонд обороны страны». Выступили председатель, секретарь и юрисконсульт райисполкома и начальник РЖУ. Приводить объемные цитаты из их выступлений необходимости не вижу, достаточно нескольких выдержек.

Готовясь к зиме, некоторые управляющие уже приобрели войлок – «они не ждут, когда им выделят фонды». «На мертвой точке остается забивка окон. Многие управхозы пользуются случаем, что некоторые квартиры закрыты» – одни эвакуированы, другие переехали, «и не забивают окна, ссылаясь на то, что туда не попасть». «У нас есть даже случаи, когда из соседнего подвала идет вода в другой подвал только потому, что техник или управхоз не может сменить кусок трубы, которая попортилась…». Надо приспособить по району еще около 80 подвалов, которые ранее «были признаны непригодными под бомбоубежища», – «некоторые управхозы даже к этому делу не приступили»: «Мы. привыкли ждать когда нам подадут машину, найдут плотника, столяра, – не чувствуем мы за это дело ответственности». Срок по сдаче лыж был установлен 10 октября, «но, по всем данным на сегодняшний день, население не полностью оповещено об этом». Несколько управхозов денежные средства «в фонд обороны страны» собрали, но сдать их в райсовет «забыли»[416]416
  Там же. Л. 3, 4, 9, 11, 13, 15.


[Закрыть]
. И так далее.

Так же отметим, что в годы блокады не все штатные должности управляющих домохозяйствами оказывались заполненными.

Во второй половине августа 1941 г. работники районной санэпидемслужбы и жилищного управления, в рамках реализации решения исполкома «О мероприятиях по борьбе с желудочно-кишечными заболеваниями» [417]417
  Там же. Д. 55. Л. 10.


[Закрыть]
проводили «разъяснительную работу среди населения об обязательном сжигании сухого мусора в печах, плитах квартир и топках прачечных».

«В связи с особым значением мероприятий по борьбе с грызунами в военное время» Исполком 30 августа того же года принял соответствующее решение: «Оплачивать дератизаторам сверх того за выловленных крыс 20 коп. за живую и 10 коп. за мертвую»[418]418
  См.: Бюллетень Ленинградского городского… 1941. № 3435. 1 сент. С. 7–8.


[Закрыть]
.

В начале войны в судебно-следственной практике появилось новое определение – «враги порядка». К ним были отнесены: убийцы, грабители, воры, хулиганы и иные злостные преступники[419]419
  Иванов В.А. Особенности реализации чрезвычайных мер. С. 443–481.


[Закрыть]
. «Несомненно, что к их числу принадлежали и спекулянты, отношение к которым у некоторых сотрудников (милиции. – В. Х.) было, мягко выражаясь, не служебное», – считает В.А. Иванов, приводя достаточное количество примеров увольнений, арестов, судов и приговоров военного трибунала над сотрудниками ленинградской милиции (включая незаконное улучшение своих жилищных условий, организацию преступных групп и личное участие в краже государственной собственности и преступных группах)[420]420
  Там же. С. 478–481. Автор также пишет, что после снятия блокады Ленинграда в городе в состав многих опасных бандитских образований, преступных групп воров и спекулянтов «рекрутировались» не столько бывшие уголовники, сколько граждане-транзитники: беженцы, дезертиры, военнослужащие местного гарнизона, временно прикомандированные, жители области, эвакуированные, рабочие загородных строительных объектов (Там же. С. 481).


[Закрыть]
.

«Поведение на рынках некоторых агентов милиции было двусмысленным. Наряду с исключительно щепетильным их отношением к спекуляции и спекулянтам, мне приходилось наблюдать и обратное, а именно то, что они сами занимались покупкой на рынке вещей и даже продовольствия» [421]421
  См.: Каргин Д.И. Великое и трагическое. С. 11, 42.


[Закрыть]
.

В августе 1943 г. Ленинградским управлением милиции утверждена «Памятка личного и служебного поведения работника милиции». Среди запретов для офицеров милиции был следующий: «Приходить (без служебной необходимости) в форме на рынки, базары, стоять в очереди за спиртными напитками»[422]422
  См.: Гутман М.Ю., Маюров Н.П. О политико-моральном состоянии и дисциплине в органах милиции во время Великой Отечественной войны // Государство. Право. Война. С. 412.


[Закрыть]
.

С началом блокады в химической лаборатории «Гознака» наладили круглосуточное производство свечей. Сохранились архивные документы – копии писем от организаций на имя директора Ленхимзавода с просьбами отпустить килограммы свечей «за наличный расчет»[423]423
  ЦГАИПД СПб. Ф. 417. Оп. 3. Д. 178. Л. 17.


[Закрыть]
.

Один эпизод из жизни, по архивному документу[424]424
  Там же. Ф. 409. Оп. 2. Д. 61. Л. 52–55.


[Закрыть]
.

В одной из артелей Ленинского района работал техническим руководителем рабочий К.А. Лебедев. Осенью 1941 г., в связи с прекращением деятельности или по иным причинам, ряд организаций и учреждений передавали в другие действующие предприятия или организации свой инвентарь («материальные ценности») на временное хранение. Артели привезли пианино из Ленметизпромсоюза. Так как площадь, на которой работали члены артели, не позволяла разместить еще и музыкальный инструмент, его перевезли на квартиру Лебедева. 6 ноября 1941 г. секретарь парторганизации артели, он же завхоз, доставил с завода имени Степана Разина три бочонка пива (вполне официально, «к празднику», санкционировал сам секретарь райкома). Разлили его порциям между рабочими, бойцами отряда МПВО, другими «товарищами». Но кому-то показалось, что в деле разлива была допущена несправедливость, или на рабочего Лебедева кто-то давно имел «зуб», но повода расправиться все не находил. Написали письмо-донос, что К.А. Лебедев присвоил себе казенное пианино. Дело рассмотрело бюро райкома ВКП(б) и наложило «партвзыскание» «за присвоение пианино, принадлежащее артели». Заступились за своего коллегу артельщики, да не помогло. Тем временем Лебедеву предъявили новое обвинение – «в распитии пива, предназначенного отряду» МПВО. В ноябре 1941 г. рабочего Лебедева уволили «за расхлябанность и разложение трудовой дисциплины в артели».

Быть уволенным – значило не иметь продовольственные карточки по категории «рабочий» или не иметь их более вообще. Поступить на другую работу с наличием партийного взыскания бюро райкома и вышеприведенной формулировкой причины увольнения – попробуйте…

И еще. Рассчитывать, что партколлегия при обкоме и горкоме ВКП(б) после подачи апелляции снимет взыскание, было сложно. В ноябре-декабре 1941 г. партколлегия в большей степени подтверждала решения райкомов об исключении из партии. За что? В основном за «отрыв от парторганизации», «утерю партийного билета и отрыв от партии», неуплату партвзносов, «проявленную трусость, выразившуюся в сожжении партбилета», а также за «дезертирство из Ленинграда». Были формулировки: за «отказ от партмобилизации в ряды РККА», «оставление партбилета на территории врага», «скрытие от парторганизации своего участия в оппозиции», «как осужденного за распространение ложных слухов о Красной Армии», «как арестованной органами НКВД»[425]425
  Там же. Ф. 25. Оп. 2. Д. 3868. Л. 3–5, 9, 13; Д. 4417. Л. 7, 10; Д. 4425. Л. 7–8, 11.


[Закрыть]
.

Судьба рабочего К.А. Лебедева неизвестна.

Упоминая или ссылаясь на райкомы ВКП(б) в годы войны, надо иметь в виду следующее.

Следует разделять, кто принимал решения, имевшие силу решения коллегиального органа, и кто входил в состав районных комитетов ВКП(б) (и исполкомов) по штатному расписанию.

Заместитель председателя Ленгорисполкома в блокадные годы уже после войны писал: «Для обеспечения оперативности в партийных и советских организациях состав коллективных органов руководства был численно ограничен „тройками“ и „четверками“, которым поручалось решение срочных и важных дел. <…> В райкомах действовали „тройки“, в которые входили два секретаря райкома и председатель райисполкома, а на предприятиях – директор, секретарь парторганизации и председатель местного комитета»[426]426
  Цит. по: Манаков Н.А. В кольце блокады. Хозяйство и быт осажденного Ленинграда. Л., 1961. С. 19.


[Закрыть]
. Именно они, на своих совещаниях, заседаниях или путем опроса (вносили правку, редактировали и ставили подписи на заранее подготовленных текстах проектов) и принимали решения. Хотя были и пленумы райкомов, и конференции, и совещания с активом.

Но когда именно «тройки-четверки» свернули свою деятельность, ответить сложно. Один из первых секретарей райкомов ВКП(б) ответил на вопрос так: «В начале войны начали создавать тройки, а потом вернулись к демократии»[427]427
  ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 10. Д. 848, Л. 6.


[Закрыть]
.

Состав же райкомов был в двадцать с лишним раз больше «троек-четверок».

Согласно докладной записке первого секретаря Кировского райкома ВКП(б) от 28 октября 1941 г. (с приложением штатного расписания)[428]428
  Там же. Ф. 25. Оп. 2. Д. 3836. Л. 19–22.


[Закрыть]
, аппарат райкома насчитывал 60 единиц, от первого (ставка 1400 руб.) и второго секретарей, отдела кадров, инструкторов, до консультантов, лекторов, «информаторов» (ставка 650 руб.) и «казначея-счетовода». Еще 12 единиц штата райкома составляли партработники (в основном секретари) первичных парторганизаций, в том числе фабрик «Равенство» и «Красный Водник».

В том же Кировском райкоме ВКП(б) была еще одна категория – «ответственные работники». На 1 января 1942 г. в их список входили: первый и второй секретари, секретарь по кадрам, заведующий Особым сектором, три заведующих отделами, один заместитель, 13 инструкторов, «консультант» и «информатор»[429]429
  Там же. Ф. 417. Оп. 3. Д. 178. Л. 9.


[Закрыть]
.

Первый секретарь Кировского райкома ВКП(б) – Ефремов Владимир Степанович (1905 г. р.), в партии с 1926 г., образование высшее, секретарь райкома с апреля 1940 г.

Судя по документу о выдаче карточек на промтовары на март 1942 г., количество штатных единиц райкомов партии, несмотря на высочайший уровень смертности в городе в первую блокадную зиму, объективное сужение сфер компетенции райкомов и другие обстоятельства, не сокращалось (если не увеличивалось). Так, Ленинский райком ВКП(б) получил 62 рабочие карточки первой категории [430]430
  Относительно рабочих были установлены две категории: рабочие оборонных предприятий и рабочие и ИТР не оборонных предприятий.


[Закрыть]
и 19 карточек служащих[431]431
  ЦГАИПД СПб. Ф. 409. Оп. 2. Д. 170. Л. 30 об.


[Закрыть]
.

* * *

По мемуарным источникам, первый снег выпал в городе 10 октября, первые морозы отмечены (в сохранившихся дневниках ленинградцев) уже через три-четыре дня. Затем в течение примерно месяца частой была нулевая температура.

18 октября 1941 г. Ленинский райисполком рассмотрел вопрос «О подготовке жилого фонда к зиме»[432]432
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 57.


[Закрыть]
. Кровля не починена более чем у трети домов. Отепление водопроводной и канализационной сетей – только в 2/3 всех домов. Входные двери домов отремонтированы, но пружины в них не установлены. «Ремонт отопительных печей, дымоходов, в большинстве домохозяйств не произведен. Вопросом подготовки снеготаялок домохозяйства и РЖУ вообще не занималось».

10 ноября 1941 г., из дневниковой записи за этот день: «Пасмурно. Утром тихо. Около полудня враг обстрелял район Московской заставы. <…> Часто бьют зенитки. Доносятся взрывы бомб. <…> После налета изредка снаряды врага продолжали свистеть над городом»[433]433
  Блокадный дневник Горшкова Н.П. С. 39.


[Закрыть]
.

В этот день Исполком принял решение «О содержании и уборке улиц, дворов и домов», которым продлевалось аналогичное обязательное постановление Президиума Ленгорсовета от 26 октября 1939 г., «с внесением в это постановление изменений и дополнений».

К решению прилагались семь приложений.

В частности, определялся список улиц и площадей, «на которых разрешается оставление снега в штабелях», в частности: Бумажная и Сутугина улицы, «скверы на Нарвской площади»[434]434
  См.: Бюллетень Ленинградского городского… 1941. № 4142. 28 нояб. С. 6.


[Закрыть]
.

Определялся «список свалок снега и сколки льда на зимний сезон 1941/42 г…» – четная сторона набережной Обводного канала у моста завода имени С. Разина, Бумажный канал от Лифляндской улицы до Сутугина моста, пустырь у стадиона «Каучук». Примечание для всех трех пунктов свалок: «для свежевыпавшего снега»[435]435
  Там же. С. 8–11.


[Закрыть]
.

Так как в головах руководителей Исполкома, несмотря на приближение города к топливной катастрофе, все еще стоял мирный 1939 г., то приводился перечень снеготаялок при банях на зимний период. Ближайшей к площади Стачек являлась снеготаялка на Ушаковской ул., 3.

Несмотря на ежедневные и многочасовые артиллерийские обстрелы и бомбардировки, определялся «Список канализационных точек для сбрасывания свежевыпавшего (чистого) снега с участков только данного уличного проезда на зимний период 1941–1942 г…».

Таковыми точками вокруг парка имени 1 Мая являлись: проспект Газа – от Нарвского проспекта до Обводного канала; на улице Калинина – от берега Таракановки до Березина переулка; Промышленный переулок – от дома № 12 до улицы Калинина[436]436
  Там же. С. 13.


[Закрыть]
.

Наконец, приложение № 7: «Шкала платы, взимаемой за сваливание снега на снежных свалках, в канализационные колодцы и снеготаялки (в рублях за 1 поездку)»: санки ручные – 0,50, гужевые подводы и полуторатонные машины – 1,00, пятитонные машины с прицепом – 2,50 руб. [437]437
  Там же. С. 15.


[Закрыть]
.

Также Исполкомом были составлены правила сваливания свежевыпавшего («чистого») снега и отдельно – правила его сваливания на зимний период 1941/42 гг., а также список улиц, площадей, набережных, распределенных по категориям «в отношении сроков вывозки с них снега». Улицы Калинина, Сутугина и Лифляндская оказались во 2-й категории, Нарвский проспект, четная сторона Обводного канала и площадь Стачек – в 1-й. Бумажная улица и Промышленный переулок остались вне категорий[438]438
  Там же. С. 21–23.


[Закрыть]
.

Наконец, начальник Управления предприятиями коммунального обслуживания Исполкома Карпушенко и начальник государственной санитарной инспекции Ленинграда Никитин составили и подписали инструкцию «О порядке организации и содержания снежных свалок и снеготаялок при банях». Вершиной мыслительной деятельности составителей явился пункт третий: «Свалки для чистого снега предназначены исключительно для приема свежевыпавшего снега»[439]439
  Там же. С. 24.


[Закрыть]
.

«Улицы от снега не убирались, кругом огромные сугробы, но по трамвайным путям были протоптаны две узкие дорожки. По правой люди шли длинной цепочкой в город, по левой в обратном направлении. По встречной дорожке впереди от меня упал на колени пожилой, элегантно одетый в дорогую шубу мужчина, с рук его упали меховые рукавицы, он громко прокричал: „Граждане, ну дайте хоть кто-нибудь кусочек хлеба. Я же сейчас умру!“. Все медленно проходили мимо, а он уткнулся головой в снег. Я обернулся и увидел, как его оттаскивают с дороги несколько человек. Бесконечная цепочка двигалась дальше, а у дороги то и дело попадались замерзшие трупы»[440]440
  Романюк Евгений Петрович. Воспоминания о блокаде Ленинграда, зима 1941/42 гг. // Мы помним… С. 15.


[Закрыть]
.


Следующей зимой, исчерпав собственные организаторские ресурсы и не рассчитывая уже на «силу большевистского слова» у политорганизаторов и комиссаров домохозяйств по привлечению горожан к уборке снега, партийно-советские районные руководители подключили милицию.

«Кругом горели дома, их никто не тушил. Снег не убирался до 1943 года», – вспоминала В.Е. Вартанова (в 2006 г.), с осени 1941 г. и до расформирования подразделений МПВО в Ленинграде служившая бойцом-разведчиком[441]441
  Вартанова Валентина Ефимовна // Там же. С. 8.


[Закрыть]
.

Помимо уборки снега разного качества, в конце ноября 1941 г. власти Ленинского района рассмотрели вопрос и об утилизации мусора. «В связи с трудностями вывоза помоечного мусора за пределы района организовать временную свалку помоечного мусора в бесплатной части парка им. 1 Мая на Собачьем острове»[442]442
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 72.


[Закрыть]
.

По случаю ли, но Березовый остров «переименовали» – в Собачий.

Районной конторе коммунального обслуживания вменялось составить смету на обустройство и содержание свалки и «взимать плату за свалку мусора по установленному Горисполкомом тарифу». Свалку надлежало «пустить в эксплоатацию» через два дня с момента принятия данного решения – 24 ноября.

* * *

Наступившая зима 1941/1942 гг. «была особенно тяжелой. <…> Вместо ламп горели коптилки. Мы жгли машинное масло. Дров не было, сжигали во времянках все, что попадало под руку. Воды не было, растапливали снег и этой водой мылись, и из нее готовили чай. Мы брали воду в Екатерингофке и в нынешнем парке ХХХ-летия ВЛКСМ»[443]443
  Федорова Н. Этого забыть нельзя // Советская звезда. 1964. 29 января. Парк имени 1 Мая переименовали в 1948 г.


[Закрыть]
.


6 декабря 1941 г. прекратилось центральное отопление жилых зданий. Исполком вынес решение «О снабжении населения кипятком», а в конце декабря Управление милиции города известило население «о проведении годового технического осмотра авто-мототранспорта г. Ленинграда»[444]444
  См.: Бюллетень Ленинградского городского… 1941. № 43–44. 18 декабря. С. 8, 15.


[Закрыть]
.

Когда встали трамваи на проспекте Стачек, от железнодорожного виадука до Нарвских ворот пустили маневровый паровоз с одним трамвайным вагоном, окрещенным «подкидыш». «Курсировал он нерегулярно. То обстрел начнется, то дрова кончатся или вода в тендере замерзнет»[445]445
  Говорушин К.В. За Нарвской заставой. М.: Политиздат, 1975. С. 171, 173.


[Закрыть]
.

К концу декабря трамвайное и троллейбусное движение в центре города практически прекратилось. «При обесстекливании квартир приходилось переселяться к родственникам или знакомым. Этим пользовались воры»[446]446
  Каргин Д.И. Великое и трагическое. С. 79. В городе «на «остекление» окон пошли целлофан, промасленная бумага и даже целлулоид. Для этой же цели употреблялись использованные фотопластинки, которые после очистки их эмульсии выставлялись в оконные переплеты, изготовленные из кусков фанеры» Манаков Н.А. В кольце блокады. С. 67).


[Закрыть]
.

1 октября 1941 г. Исполком своим решением «О порядке заделки поврежденных окон» обязал председателей райисполкомов и руководителей предприятий и учреждений «обеспечить закрытие всех ранее выбитых окон в пятидневный срок, а в дальнейшем обеспечить такой порядок, при котором выбитые стекла заделывались бы в течение 24 часов». «Заделку выбитых окон производить в наружных рамах фанерой по-зимнему: на шпильках и с применением замазки». «При заделке внутренних рам применять картон, тарную дощечку и другие материалы с заделкой их также по-зимнему»[447]447
  См.: Бюллетень Ленинградского городского… 1941. № 37. 14 окт. С. 2–3.


[Закрыть]
.


Дом № 9 по Сутугиной улице.

«Папу призвали в армию рядовым в один день вместе со старшей сестрой Ниной —16 сентября 1941 года. Папе уже исполнилось 46 лет, он считался добровольцем, Нине было 19 лет, она училась в Ленинградском Университете.

Мы с мамой остались одни в квартире. Мама тоже трудилась на „Красном треугольнике“, на расстановке брака резиновой обуви, но ее перевели в охрану.

Я и мама получали очень маленький паек – 125 г и 250 г хлеба и, чтобы не умереть голодной смертью, устроились на пивзавод им. Степана Разина, мыли бочки из-под пива, могли иногда выпить остатки. На обратном пути домой, я помню, как тянули с мамой на веревке кусок бревна, чтобы топить железную плиту (дрова тоже были на вес золота). Спали в войну так: протапливали плиту на кухне, грели кирпичи для мамы (она спала на длинном кухонном столе), я и [сестра] Нина (когда она приходила к нам на побывку из госпиталя) спали на самой остывающей плите, на которую сверху постилался матрас»[448]448
  Купцова Валентина Дмитриевна // Воспоминания о блокаде. С. 26.


[Закрыть]
.


Дмитрий Семенович, Анна Андреевна, Нина и Валя Купцовы. Фото 1933 г. Публикуется впервые


Дом № 50 по проспекту Газа.

«В большой комнате, разгороженной на 4 комнаты с помощью занавесок, жила наша семья: папа, мама, я и моя сестра 11 лет. В другой части комнаты жила семья бабушки. <…> Мама работала на шинном заводе[449]449
  Пр. Газа, 24.


[Закрыть]
. Когда начались страшные бомбежки, мы с сестрой прятались под кровать. Думали, что это спасет нас. <…> И вот началась страшная болезнь – цинга. <…> Человек страдал, болело все тело. Часто возникало еще одно заболевание – водянка. Вот этими-то болезнями и страдала наша семья. Так умерли наши бабушка и дедушка, и мама положила на их глаза пятаки, а мы их снимали. <…> В углу стоял таз со снегом, его растапливали чугунным утюгом, который нагревали на буржуйке. Этой водой мама мыла нас.

В это время пришло известие, что отец пропал без вести»[450]450
  Валова Лариса Константиновна // Воспоминания о блокаде. С. 14.


[Закрыть]
.


Дом № 23/2 по Нарвскому проспекту.

«Папа работал[451]451
  На Кировском заводе.


[Закрыть]
только до конца декабря. Силы его иссякли, он слег. На заводе ему выдали больничный лист на 4 месяца, сохранив рабочую карточку. Когда свет в доме полностью отключили, папа сделал „коптилку“, взял два небольших сосуда и специальный фитиль от керосинки, наполнил их керосином. Так горел небольшой огонек до апреля 1942 года. В квартире у нас было тепло: с осени были запасены дрова, мы их держали в одной из комнат.

В довоенное время в доме не было газа. Пищу готовили на примусе, керосинке, топили дровяную плиту на кухне, поэтому у нас сохранилось немного керосина. <…>

В основном, мы находились на кухне. В комнатах было холодно. Натопив дровяную плиту, сидели на ней, слушали радио, которое работало круглые сутки с небольшими перерывами, вспоминали дни довоенного времени»[452]452
  Балашова Евгения Васильевна // Воспоминания о блокаде. С. 3.


[Закрыть]
.


В начале декабря 1941 г. Исполком утвердил план выпуска «важнейших изделий в натуральном выражении» по Ленгорпромсовету на текущий месяц. Всего – тридцать наименований. Среди них: кровати, железные лопаты и сетки, «электрофонарики», одеяла байковые и стеганые, чулки, варежки. «Резина плоская», конверты, зубные щетки, авторучки. Пряжа, телогрейки, печи-времянки, совки, «тушилки для угля». Зубной порошок, «лампочки ночники», «портсигары (картон, обтянутый гранитолем)» и ложки столовые[453]453
  ЦГА СПб. Ф. 7384. Оп. 18. Д. 1430. Л. 124–125.


[Закрыть]
.

Ниже приведены два факта. Впечатление такое, что руководители Исполкома и его отделов, слушая радио, не «вспоминали дни довоенного времени», а, в отличие от ленинградцев, все еще пребывали в нем.

2 декабря 1941 г. Отдел местной промышленности Исполкома запросил две тонны бензина для изготовления из него резинового клея «для ремонта модельной обуви»[454]454
  Там же. Л. 228.


[Закрыть]
.

И это – почти в тот же самый день, когда председатель Ленинского райисполкома просил Топливное управление «выделить для нужд Инфекционной больницы района 100 литров керосина. Больница с 22/ XI с. г. совершенно не имеет света, окна заколочены фанерой, т. к. стекла выбиты. В больнице имеется свыше двухсот больных, и ежедневно поступают новые…»[455]455
  Там же. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 58. Л. 54.


[Закрыть]
.

Исполком пошел еще дальше Отдела местной промышленности. 15 декабря вынес решение «О мероприятиях по улучшению обслуживания населения города Ленинграда ремонтом обуви и одежды». Число пунктов по ремонту обуви и «по ремонту и индивидуальному пошиву одежды и белья» в течение декабря месяца 1941 г. надлежало увеличить[456]456
  ЦГАИПД СПб. Ф. 7384. Оп. 18. Д. 1430. Л. 223. Спустя год на весь, например, Кировский район имелось: две мастерские по ремонту обуви («работают они неважно»), две мастерские по починке верхнего платья и белья («загружена пошивкой спецодежды») и одна мастерская по ремонту трикотажных изделий («очень многие об этой мастерской не знают») (Там же. Ф. 417. Оп. 3. Д. 167. Л. 7).


[Закрыть]
.

25 декабря 1941 г. Ленинский районный исполком, рассмотрев ход выполнения постановления городского от 6 декабря «О снабжении населения кипятком», констатировал, что из 80 кипятильников в районе установлено только 23. И постановил: «В целях расширения сети общественного питания торгующих (курсив мой. – В. Х.) кипятком представить Тресту столовых помещения по двум адресам. Один – Нарвский пр., 3/25[457]457
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 117.


[Закрыть]
; дом, или стоявший на территории закрытого в 1919 г. Староладожского Успенского женского монастыря, или под этим номером значилась закрытая в 1935 г. Казанская церковь (в ней в разные годы размещались склады, швейная фабрика и мебельное производство). Райисполком обязал Трест столовый в течение пяти дней «оборудовать и открыть» в этом доме чайную.


«Окно забито фанерой, остался только кусочек стекла размером 30х30 см, покрытый инеем толщиной с палец. Рядом стол, на нем коптилка – баночка с машинным маслом, в которое погружен самодельный фитилек. <…>

Перед самым Новым [1942] годом тетя Надя принесла мне елочку. Она была не более 50 сантиметров и не шла ни в какое сравнение с моими довоенными елками. Сколько себя помню до войны, в нашем доме был стандарт на минимальную высоту елки – 3 метра, так как высота потолка у нас была 3,2 м. Двадцать сантиметров оставлялись на шикарную серебряную пику. К пике прилагался огромный комплект стеклянных разноцветных шаров, в елочное великолепие входили фигурки из давленого картона и объемные игрушки, изображающие светофоры, домики и прочее. Конфет, золоченых орехов, яблок и апельсинов на ниточках в качестве елочных украшений у нас в семье почему-то не признавали.

Елка была поставлена в глиняный кувшин и обвешана только стеклянными игрушками. При первом же обстреле от сотрясения елка рухнула. Убрав осколки, я поставил елочку и вновь ее украсил. При очередном налете история повторилась. Так продолжалось до 13 января, Старого Нового года, после чего елка отправилась в буржуйку»[458]458
  Давыдов Ю.Е. Указ. соч. С. 12, 14.


[Закрыть]
.


С конца ноября до конца декабря 1941 г. Ленинский райисполком на каждом своем заседании рассматривал заявления (целые списки!) жителей района выдать («возобновить») им продовольственные карточки взамен украденных или потерянных. Встречаются адреса заявителей: Нарвский проспект, Бумажная улица, набережная Бумажного канала, Лифляндская улица (д. № 1/3), проспект Газа[459]459
  ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 55. Л. 86–90, 97-102 и др.


[Закрыть]
.

В информационных сводках работников органов ВКП(б) о настроениях населения упоминается работавший магазин № 7 на улице Калинина (Кировский район), где отоваривали продовольственные карточки (январь 1942 г.)[460]460
  См.: Иванов В.А. Особенности реализации чрезвычайных мер… С. 471.


[Закрыть]
. Продовольственный магазин № 7 Северо-Западной конторы «Торгречтранс» располагался в доме № 40-б.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации