Текст книги "Вспомни, Облако! Книга третья"

* * *

Группа Александра Александровича Кузьминского в 1913 году от Цейлона прошла морским путем через Аден, Порт-Саид в Египте до французского порта Марсель.

Во время длительного путешествия, везде, где представлялось возможным, Александр Кузьминский читал лекции по авиации и воздухоплаванию, летал. Аэроплан «Блерио» обветшал, обтяжка крыльев пестрела заплатками. Изрядно подносился и мотор «Гном», хотя за ним, как «за малым дитем», ухаживали Иван Хмара и Леон Лефевр. Участники почти двухгодичной дерзкой экспедиции по миру изрядно устали, почти все не раз переболели в длительном пути. Однако в Марсель прибыли бодрыми.

– Теперь в Россию!

Но Александр Кузьминский хотел повидать своего крестного – Блерио. Он встретился с ним в Париже и рассказал о небывалом турне.

– Сколько же вы сделали полетов, мсье Алекс?

– Сто шестьдесят!

– Неужели мой аппарат выдержал столько? – воскликнул пораженный Блерио.

– Я считал только демонстрационные полеты. С облетом после починок больше.

– И мотор не меняли?!

– «Гном», рассчитанный на пятьдесят летных часов до капитального ремонта, работал на нас втрое больше.

– Грандиозно, Алекс! Грандиозно! Горжусь, ведь вы мой ученик. Вы достойно послужили славе и своего отечества, ведь подобных круизов до вас никто не делал!.. Позвольте вместе с благодарностью преподнести вам мой новый аппарат последней модели. Вы, кажется, просили…

– За половину цены.

– Согласен

…На новом аппарате «Блерио» Александр Кузьминский, в паре со своим товарищем Александром Васильевым в 1914 году демонстрировали высший пилотаж, включая и «мертвые петли», в городах Лодзи, Варшаве, Вильне, Екатеринославе, Ростове-на-Дону и Пятигорске.

Судьба Александра Алексеевича Васильева тесно связана с судьбой Александра Александровича Кузьминского, хотя Васильев, по мнению некоторых историков авиации, считается более крупной фигурой среди российских авиаторов-пионеров.

Он учился в одной школе с Кузьминским у Блерио, и аэроклуб Франции выдал ему диплом пилота №192, а Кузьминскому – №196. Но с самого начала их полетов в России имя Васильева широко стало известна как имя одного из первых летчиков, освоивших «мертвую петлю» Нестерова. Принесли ему славу и дальние по тому времени беспосадочные перелеты Елисаветполь – Тифлис (200 километров) и Петербург – Москва (725 километров).

Русский авиатор Александр Алексеевич Васильев

В то время как Кузьминский заканчивал свой авиакруиз по юго-востоку, Васильев стал работать летчиком-испытателем на заводе 1-го Всероссийского товарищества воздухоплавания, и пресса часто отмечала его дерзание, риск, отвагу на этом поприще. Он облетал около семидесяти аппаратов разных конструкций.

В первые же дни мировой империалистической войны Александр Васильев пошел добровольцем на фронт со своим самолетом. То же самое сделал и Александр Кузьминский, на собственном аппарате «Блерио» прибыв из Франции. Оба выполняли разведывательные полеты.

23 августа 1914 года Александр Васильев, вылетев в район Львова, не возвратился из разведки. Был обстрелян несколькими орудиями, осколок зенитного снаряда повредил мотор его аэроплана, и пришлось летчику вынужденно приземлиться около города Тернополя. Здесь его и пленили австрийцы.

Обращались тогда с пленными терпимо, но сам гнет плена Васильев перенести не мог и в 1915 году бежал.

Побег не удался. Дерзкого летчика заточили в лагерь строгого режима, где он и умер.

Не забудем его дела и помыслы: «Моя единственная мечта – воздушная мощь дорогого Отечества».

Александра Кузьминского в конце войны судьба забросила снова во Францию, где он собирался получить новый самолет у того же Блерио, обещавшего в прессе сделать такой подарок русскому пилоту.

Вернулся на родину он в 1922 году, принял участие в обучении летных кадров для Советского Воздушного Флота, выступая с лекциями по авиации. Ему принадлежат крылатые патриотические слова:

«Герои, первые в мире проложившие тропу по воздуху на аппаратах, на которые не сел бы современный летчик, сделали свое дело. Теперь черед за молодежью! Храбрых и решительных летчиков у нас хоть отбавляй».

Хочется закончить рассказ о славных пионерах авиации стихотворением летчика С. Липы:

 
На снимках музейных остались немногие лица,
И время для нас сохранило не все имена
Тех первых, которые в небо стремились, как птицы,
А слава, не знаю: была ли она им нужна?
Не нужно жалеть тех, кто прожил красиво, хоть мало,
Достойны они отношенья иного к себе.
Короткая жизнь, что бессмертной легендою стала,
Должно быть, еще не в одной отразится судьбе…
 

Часть вторая

«Красные дьяволята»

В Пинежском уезде

Архангельской губернии

нами захвачен исправный

скоростной самолет противника.

Летчик (механик) – англичанин

взят в плен.

Из оперативной сводки РОСТА, напечатанной

16 августа 1919 г. в газете «Советская мысль>

(Великий Устюг)

В августе 1918 года английские эскадры подошли к Архангельску, угрожая городу с моря. Пользуясь тем, что в начале интервенции молодая Советская Республика не смогла дать достойный отпор англо-белогвардейским силам, оккупанты захватывали северные земли нашей страны, широко пользуясь самолетами в борьбе с Красной Армией.

На Северном фронте действовал славяно-британский авиационный корпус, укомплектованный английскими и белогвардейскими летчиками. Командовал авиакорпусом полковник английских ВВС Вандерспай. В его распоряжении были новейшие самолеты-истребители «Снайп», «Совпич», бомбардировщики «Фэйри», гидросамолеты «Шорт». На них летали лучшие белогвардейские пилоты: полковник Казаков, штабс-капитаны Слесаренко и Бабенко, поручик Кроликов, пилот-механик Филиппов и еще около полутора десятков офицеров-авиаторов. Элиту королевских летчиков представляли английские асы Альфред Грейс, Чарльз Блек, Жорж Гартвиг, Уильсон и другие. Один из них, колонель55
  Колонель-полковник


[Закрыть] Д’Арси Ливи, летал на собственной машине, самом новейшем и быстроходном в то время «Совпиче де Хэвилленде-9». Молодой маркиз, сын владельца английских консервных заводов, приобрел самолет на средства отца, приплыл в Россию совершать «романтические подвиги».

В начале борьбы славяно-британцы не встречали сопротивления в воздухе, так как практически советских самолетов в этом районе не было. Правительство Советской Республики дало указание противопоставить авиации интервентов красные летные отряды. Поэтому при 6-й Отдельной армии, действовавшей в северных районах, создали несколько авиаотрядов, которые находились в распоряжении командарма А. А. Самойло, начальников стрелковых дивизий И. П. Уборевича и В. Д. Цветнева. Командовал сначала боевым авиаотрядом, а потом и всем воздушным флотом Отдельной армии Северного фронта бывший поручик царской армии, затем депутат первого Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, полный георгиевский кавалер – летчик Александр Сергеевич Слепян.

Лётчик Александр Сергеевич Слепян.

Материальная часть спешно созданной красной авиагруппы состояла из самолетов, оставшихся от империалистической войны и пришедших почти в полную негодность. Были случаи, когда красвоенлеты возвращались с заданий на машинах с полуоторванной от крыльев обшивкой, так как прогнившие нервюры на самолетах «Ньюпор», «Спад», «Сопвич» не держали гвоздей. Мотористы и летчики днем и ночью возились с машинами, делая все возможное, чтобы вернуть их в строй. Топливные баки заправляли газолином или даже чистым спиртом с примесью трех процентов эфира – такие смеси не давали моторам развивать полную мощь. Вместо авиамасла использовали касторку. Но все же красные летчики громили врагов Советской власти. Бури, туманы, дожди не могли удержать их.

Выдающимися красвоенлетами были А. Слепян, С. Смирнов, П. Ковалев, П. Кудрявцев, прозванные интервентами и белыми «красными дьяволами», «красными чертями». Противник быстро узнал их почерк, когда над рекой Вагой они вступили в бой с двумя гидросамолетами «Шорт» и истребителем «Снайп». Атакуя гидросамолет майора королевских ВВС Альфреда Грейса, Слепян зашел под вражескую машину, и очередями из переднего и верхнего пулеметов он и стрелок Сергеев распороли брюхо бомбовозу. Английский ас погиб вместе с машиной. Остальные самолеты противника позорно бежали.

Однажды, когда ни один неприятельский самолет не посмел подняться в небо из-за плохой погоды, С. Смирнов вылетел на патрулирование рек Северной Двины и Ваги, предполагая, что англичане используют непогоду в своих целях. И точно! Он увидел у берега канонерки с огнеприпасами. Их разгружали сотни солдат.

Вынырнув из облака, Смирнов сбросил бомбы. На пристани поднялась паника. «Ньюпор» Смирнова бомбил и поливал пулеметным огнем скопление противника до тех пор, пока англичане не прекратили разгрузку канонерок, боясь прямых попаданий в снарядные ящики, и не ушли в спешке по реке Ваге под защиту тумана.

В любую погоду совершал дальние рейсы и А. Слепян на своем самолете «Сопвич Кэмл», ведя дальнюю разведку, разбрасывая листовки, бомбя полевые штабы, железнодорожные составы, склады, мониторы на Северной Двине, аэродромы интервентов.

B бешенстве пребывал командор славяно-британского авиационного корпуса полковник Вандерспай. Он кричал на белогвардейских авиаторов:

– Почему вы не можете летать в такую погоду? Ведь это ваше небо и земля! Вы говорите, она вам родная! А получается, что родная она красным. Немедленно в воздух!

корпуса полковник Вандерспай. Он кричал на белогвардейских авиаторов:

– Безрассудно надеяться на слепой случай, – возражал ему полковник Казаков. – Даже птицы не летают в такой туман.

– И это говорите вы, совершивший второй таран после вашего Нестерова? Стыдитесь, герой белой России!

– Был русским, – огрызнулся Казаков. – Теперь краги на мне американские, штаны английские, пойло французское!

– А туман – русский! И красные летают! – не унимался Вандерспай. – Поручик Кроликов, приказываю вылететь на разведку! Пока болтали – и туман отступил!

Понурившись, Кроликов пошел к самолету. Туман рассеялся, но облачность низко висела над землей.

Самолет разбежался, взмыл и через минуту скрылся из глаз в серой бахроме тучи. Вскоре он вывалился из нее с креном и поспешно сел поперек аэродрома. Зарулив на стоянку, поручик доложил:

– В воздухе ориентироваться невозможно. Видимость не больше трехсот саженей

– Трус! – процедил сквозь зубы Вандерспай. – Пока вы дергались там в облачке, я получил телефонограмму. «Красные черти» потопили баржу с продовольствием на Двине. Курс на Двину, поручик! Вы, кажется, хвастались, что видите ночью, как филин, а в тучах светлее.

– Назвав трусом, вы оскорбили меня, полковник, – вскинув голову, тихо, зловеще сказал Кропиков.

– Я извинюсь перед вами, как только выполните полет. В воздух, поручик! О сатисфакции поговорим после вашего возвращения с победой.

Но встретиться им больше не довелось. Снова нырнув в облака, Кропиков потерял горизонт, свалился в штопор. Самолет его рухнул за границей аэродрома, похоронив под обломками летчика.

Увидев падение кропиковского «Снайпа», Вандерспай снял фуражку и, повернувшись в сторону догорающего самолета, вкладывая в голос побольше грусти, произнес:

– Неужели под белым знаменем борцов за Россию нет хороших летчиков?

– Есть, полковник! – произнес рядом стоявший

штабс-капитан Слесаренко. – Разрешите готовиться мне?

– С богом!

Штабс-капитан повел самолет низко над землей. Рокот мотора затихал вдали. Вандерспай повеселел. Он даже позволил себе пошутить про «белое знамя в черных тучах». Но вдруг лицо его вытянулось: звук мотора нарастал, штабс-капитан возвращался.

Приземлившись, он доложил:

– Облачность до земли. Лететь дальше не было возможности.

– А как же летают красные? – ехидно спросил полковник

– Они фанатики, самоубийцы!

– Вот как? Убивают они не себя, а наших солдат!

– У вас сухие штаны, штабс-капитан?

Что последовало за этим, «Хроника архангельской экспедиции» не зафиксировала, в ней только говорится: «…тогда был послан подпоручик Войдок, который должен был тоже опуститься через четверть часа…»

– Разрешите мне, командор? – картинно вытянулся веред Вандерспаем красавец маркиз, молодой колонель Д’Арси Ливи. – Мой летчик Филиппов в тумане видит лучше, чем филин ночью.

После некоторого раздумья Вандерспай кивнул:

– Надеюсь на вас, колонель… На вашей машине бомбы, думаю, вы их используете.

– Обязательно, командор!

В передней кабине «Сопвича Д. Х.-9» русский пилот, в задней – маркиз Ливи. Они взлетели и ушли от аэродрома. Небо прояснялось. Но когда миновали Холмогоры, погода снова испортилась. Летчики сбились с курса, решили искать запасной «союзнический» аэродром. Он находился около города Пинеги, близ Красногорского монастыря. Увидев купола церквей Веркольского монастыря, они приняли его за Красногорский.

– Где же аэродром? – закричал колонель.

Филиппов ткнул пальцем вниз:

– Может, вот тот ровный луг и есть?.. Смотрите, баба там!

– Приземляйся, спросим…

Так они и сели на лужок около Веркольской обители отрока Артемия Праведного, чтобы спросить молодую крестьянку Ефимью Стахееву, тут ли находится запасной аэродром английского корпуса.

А на другой день в штабе фронта стало известно, что деревенская молодка Ефимья из деревни Верколы на Пинеге взяла в плен «англицкой ероплан с экипажем».

На место происшествия срочно выехали комиссар стрелковой дивизии Н. Кулаков и начальник разведки А. Терентьев. Им и рассказала крестьянка, как все произошло:

– Погодка-то вчерась была такая муторная… Стояла я у самого прясла с серпом в руках – хотела взять с земли туесок и собралась было домой идти… Вдруг, откуда ни возьмись, с поднебесья опустилось на сенокосный луг и побежало близко от меня какое-то страшное дьявольское чудовище на колесах, с крыльями. Трещит, верещит оно, куски земли с зерном столбом вверх летят… Я обмерла, но с места не сдвинулась. Будь что будет! И вот выскочил бойко из конуры чудовища и бежит ко мне с пистолей в руках долговязый такой, в кожаном бабьем повойнике, с узким рылом, сухощекий… А другой ихний – толсторожий – не вылез из конурки спереди, смотрит и чего-то машет рукой. Думаю, стрелять в меня станет сухощекий или схватит, в конурку бросит и увезет к себе. Ан нет, не стрелил, не схватил в охапку… Я уже немножко очухалась, когда он стал приставать ко мне, лапать ручищами. Кругом на лугу своих мужиков и баб ни души. Напасть какая… Отнекиваюсь и будто взаболь и не понимаю, что супостат заблудился в трех соснах. Бормочет мне непонятные слова: «Рус, большевик, пинего, большевик, о кей, хэлло…» Пальто баское такое на ём, длинное. В карту тычет пальцем, разводит руками, то руку к сердцу прижмет, будто на спектакле в монастыре в любовь объясняется бабе дружок, умоляет… А сговориться у меня и у его – нет пониманья, ничего, хоть лопни. Мне даже стало смешно, когда он взял у меня серп, туесок, вертит в своих руках, зубы скалит. Тут я вспомнила свою маму, она не раз говорила нам: «Надо, девки, улыбаться даже и тогда, когда на душе тяжело, скребет». Смеюсь, а у самой сердечушко ноет, бьется. А «дружок» притащил из конурки чудовища баской ларчик, угощает пряниками, цоколядом. Отродясь такое не видела и не ела. Боюсь взять. А потом попробовала серый пряник (галета называется) – зуб плохо берет, пресная – и положила обратно. «Цоколяд, цоколяд», – шумит «дружок». Не беру, боюсь… Вдруг он из узенькой сулеечки налил мне чего-то в стопочку, подносит ко рту выпить, твердит непонятное: «Рома, рома, рома…» Не беру. Тогда он сам выпил, погладил себя рукой по брюху, похлопал и снова мне налил из сулеечки. Пригубила – пахучее шибко. Пить не стала, морщусь, плююсь на землю, сарафаном утираю губы, а он хмурится, видать, обижается, снял со своего пальца левой руки толстый – «сувер, сувер» – перстенек с камушком. «Не надо», – отказываюсь. Тогда он закурил вкусно дыхмяную цигарку, не такую вонючую, какие курят наши мужики, угощает из баской коробки и меня цигаркой. Чиркает огниво – фитюлька горит без дыма. Отнекиваюсь от цигарки обеими руками, а он улыбается и угощает безотвязно. Шалопай какой-то, думаю сама, буржуйский выродок, может быть… Я уже сама хлопаю его по плечу, а он болтает мне одно и то же: «Большевик, о кэй, Кети…» Канителимся без толку. Мужики в деревне ушли на войну, ребята не бегут на выручку. Тошнехонько. И вдруг с того берега Пинеги, из монастыря отрока Артемия, наскоро бегут трое наших ребят, в спешке прыгают в лодку, едут на правый берег. Видно их – чуть сквозь кусты мелькают, едут, значит… Двое из-за прясла с ружьями кинулись к стрекотавшему чудовищу, наставили штыки на мужика в конуре. Он спустился на землю, поднял руки, сдался в плен. Ну, а чудовище на колесах все еще стрекочет. Третий же наш парень – Ильюха Кухтин – бросился на моего «дружка». Он, мошенник такой, стрелил из пугача, маленько ожег парня. Оба катаются по лугу. Супостат ядреный, не слезает с него. Ну, я немножко и помогла нашему парню разнять драчку – хвать своего «дружка» серпом по кожаному повойнику. «Разлюбезный» мой взвыл, шибко заревел. Наш парень мигом вскочил, схватил с земли ружье, отбежал и в горячке – бах супостата наповал!.. Так оно и досталось нам это «котовило-мотовило», что по поднебесью ходило…66
  Фролов В. Героизм русских изумит мир… – Правда Севера. 1965,18 августа


[Закрыть]

Самолёт «Сопвич Кэмэл» захваченный красноармейцами в районе Петрозаводска в августе 1919 года

За трофейным «Сопвичем Д. Х.-9» с мотором «Либерти», вооруженным двумя пулеметами, четырьмя авиабомбами, с запасом бензина и масла, прилетели на стареньком «Фармане» А. Слепян и С. Смирнов. Они перегнали новенький вражеский самолет в Красноборск, где замазали на его крыльях национальные знаки Великобритании и нанесли красные пятиконечные звезды с серпом и молотом в центре. Летать на нем стал сам начальник воздушного флота 6-й Отдельной армии Северного фронта А. Слепян. В первом же боевом вылете на «Сопвиче Д. Х.-9» Слепян с летнабом Лепиным разбомбили склады на железнодорожной станции Обозерская, устроив пожарища и переполох в стане врага.

Вандерспай, заручившись согласием своего высшего командования, назначил своим летчикам и зенитчикам высокую награду за уничтожение «изменника» – «Сопвича Д. Х.-9» – и тех, кто на нем летает.

Но таяли ряды лучших летчиков в славяно-британском авиакорпусе полковника Вандерспая.

В районе Двинского Березняка Слепян с ведомыми Смирновым, Ковалевым и Дьячковым сбили белогвардейского аса Казакова. Самолет сгорел на земле, летчик спасся.

Над деревней Шеговары Смирнов в паре с Ковалевым утопили в реке Ваге самолет вместе с «непобедимым» летчиком-белогвардейцем Бабенко. В коротком воздушном бою в районе Усть-Ваги Слепян, Смирнов и Дьячков повредили английский бомбовоз, а сопровождавший его истребитель колонеля Чарльза Блека вогнали в землю.

В районе Тарасовской Слепян, Смирнов и Ковалев встретили четыре самолета противника. После пулеметной дуэли бомбовоз «Фэйри» упал в лес. Через несколько дней партизаны нашли этот самолет и в нем окоченевший труп майора королевских ВВС Жоржа Гартвига.

Красная Армия перешла в наступление. Нещадно били врага и северные отряды партизан. С каждым днем славяно-британский авиакорпус уступал позиции и в небе. Теперь полковник Вандерспай в одиночные полеты выпускал только белогвардейцев, а английские летчики поднимались группами, чтобы в случае боя подстраховать друг друга. Сам командир корпуса вообще перестал летать, надеясь живым уйти в море и на крейсере добраться к родным британским берегам.

Ставя очередную боевую задачу перед колонелем Уилсоном по бомбежке крупной узловой станции, Вандерспай предупредил:

– Колонель, эта операция должна быть успешной. Обязательно успешной! Берите хоть десяток самых опытных, но привезите мне победу. Так требуют сверху. Все будут награждены.

Уилсон пошел на бомбежку станции двумя парами. Чем кончился его полет, расскажем словами боевого донесения, которое в сокращенном виде вошло в наградной документ, послуживший основой для вручения С. Ф. Смирнову ордена Красного Знамени.

«…Как только противник был замечен, мгновенно вылетел т. Смирнов. Силы были явно неравные – четыре против одного. Но, не задумываясь, красный военлет вступил в бой. Градом сыпались пули, пробивая фюзеляж и плоскости старого трофейного самолета. Но военлет не сдавался. Он делал вид, что поспешно отступает, и на него, как стая шакалов, набрасывались британские самолеты. Но вдруг, сделав крутой вираж, т. Смирнов сам переходил в атаку, осыпая неприятеля пулями.

Ничего не могли поделать четыре новых вражеских самолета с этим неуязвимым летчиком. Он, измотав их в воздухе в течение часа и заставив израсходовать все боевые запасы, возвратился домой с пробитым бензиновым баком и с десятком пробоин и посадил машину. Самолеты противника вынуждены были отступить. Боевая задача красным летчиком была выполнена отлично: узловая станция, важный стратегический пункт, осталась невредимой»

Представление к ордену подписал Александр Сергеевич Слепян.

«Красные дьяволы» в небе

Нужно сказать, что перед воздушной схваткой английские летчики сбросили бомбы в лес, боясь, что от попадания пуль они могут взорваться на подвесках. Ушли с места боя все четыре самолета, а на аэродроме полковник Вандерспай встретил только три: израненный «Снайп» колонеля Уилсона упал в 15 километрах от авиабазы.

Участник гражданской войны, начальник связи и разведки 1-й отдельной Петроградской противосамолетной зенитной артиллерийской батареи А. Терентьев вспоминает:

– За время страды на севере 18-й авиаотряд А. С. Слепяна не потерял ни одного летчика. Не было вынужденных посадок самолетов в тылу врага, кроме одного случая, когда в феврале 1919 года между станциями Обозерская – Емца летчик Лавров и моторист Скробук сделали вынужденную посадку в лесу, уничтожили самолет, захватили с собой приборы, пулеметы и, несмотря на преследование, сумели выйти к своим…

Ну, а какова судьба полковника королевских ВВС Великобритании Вандерспая и его асов? Почти все машины славяно-британского авиационного корпуса уничтожили в воздухе северные красвоенлеты, на земле сожгли или захватили партизаны. Пришлось Вандерспаю пешком добираться до своих кораблей в бухте Архангельска. Грозный англичанин, будучи загнанным в болото, сдался в плен и был отправлен в Москву. После обмена военнопленными он вернулся на британские острова и написал книгу, в которой не очень лестно отзывался о белогвардейских летчиках, «пропивавших свою родину в закутке у каптенармуса».

Вот так закончился поединок в северном небе летчиков полковника Чарльза Вандерспая и красвоенлетов Александра Слепяна.

Но история отнятого у маркиза Д’Арси Ливи самолета «Сопвич Д. Х.-9» на этом не закончилась. Он верно и долго служил Александру Сергеевичу Слепяну, воевавшему на Южном фронте, принимавшему участие в разгроме банд Махно на Украине и банд Антонова на Тамбовщине.

В воздушных боях на различных фронтах в 1918– 1921 годах Слепян получил ранение в обе ноги, лишился глаза, но продолжал летать на своем «Сопвиче Д. Х.-9», сбив более десятка вражеских самолетов. К его Георгиевским крестам за первую мировую войну прибавились ордена Красного Знамени, награды ВЦИК и РВС Республики.

B 1925 году по состоянию здоровья А. С. Слепян демобилизовался. Закончив Саратовский зооветеринарный институт, работал ветврачом в колхозе «Память Ленина» Саратовской области, потом директором совхоза имени Ленина в Киришах под Ленинградом…