Текст книги "Покойная жена бывшего мужа"

На этот раз он напомнил о себе более удачно, Алла удостоила его заинтересованным взглядом:

– Старый убежденный холостяк?

– Не такой уж старый. – Гошка улыбнулся. – И совсем не убежденный. Просто жизнь пока так складывается. Но я вас хорошо понимаю. Уж если куда и везти любимую женщину, так это в Венецию! Правда, некоторые предпочитают Париж…

– Нет-нет, – горячо перебила Алла, – Париж – это вчерашний день! Дорого, и ничего интересного там нет. Венеция и только Венеция, там настоящий рай! Конечно, Наташа приехала в восторге, два месяца потом только об этом и могла говорить, фотографии всем показывала. Она в Италии купила такой брелок-флэшку с маленьким экраном и закачала туда два десятка фотографий. Даже я эти фотографии наизусть выучила. – Она снова всхлипнула. – Наташа была счастлива, вы понимаете? И Олег Борисович тоже. Они оба были счастливы.

– Но если они были счастливы, почему Наташа беспокоилась из-за Елизаветы Петровны? Даже встретиться с ней решила?

– Потому что все не так просто. Конечно, первые полгода Наташа жила как в сказке. А потом о ребенке стала заговаривать. Она не хотела одиночкой рожать, а тут замуж вышла, и живут хорошо, и материальные возможности позволяют. Ей тридцать четыре года было, куда тянуть-то? Только Олег Борисович от этой идеи в восторг не пришел. Не то чтобы он был категорически против, но… в общем, в восторг не пришел. Конечно, у него дочери уже взрослые, он от малышей в доме отвык. Но что ж теперь, из-за этого Наташке не рожать? Я ей говорила: «Не морочь голову, поставь его перед фактом!» Но она так не хотела, хотела, чтобы Олегу Борисовичу этот ребенок тоже был нужен. Наташка переживала очень. А тут еще бывшая Олега Борисовича за дело взялась. Снова начала его приманивать.

– Приманивать?

– Ну а как еще это назвать? Конечно, она его приманивала. А иначе с чего он вдруг так изменился? На работе стал задерживаться сверх всяких разумных пределов. Нет, я понимаю, дел у него, конечно, всегда много, это же банк, но раньше Олег Борисович как-то успевал со всем до вечера управиться. А почему он начал обедать в кафе, что рядом с областной администрацией?

– Может, там готовят хорошо? – предположил Гошка, но Алла только отмахнулась:

– Конечно, хорошо. Но у нас, прямо здесь, в здании, есть своя столовая, для сотрудников. Кормят не хуже и гораздо дешевле. А туда, в кафе, только идти десять минут!

– Так, может, он просто хотел прогуляться? Пообедать, а заодно и размяться немного. Работа ведь сидячая.

– Конечно, он и Наташке то же самое говорил, – сердито сверкнула глазами Алла. – Дескать, то, что его бывшая там обедает, вовсе ни при чем, отговаривался, что и не видел ее там ни разу!

– Вы думаете, врал?

Алла ответила не сразу. Посмотрела на скомканный бумажный платочек, который продолжала держать в руке, выбросила его в мусорную корзинку, отряхнула пальцы и только потом призналась:

– Не знаю. Наташка пару раз потихоньку ходила за ним посмотреть, но ничего такого не заметила. Пришел, поел, ушел. Елизаветы Петровны даже близко рядом не было. Но это ведь не главное, где он там бывал и с кем. Главное, что он к Наташке стал относиться совсем по-другому. Понимаете, все ему стало не так. И телевизор она не так смотрит, и на стол не так накрывает, и одевается не так, и ходит не так, и дышит… ну просто все не так!

– Вы хотите сказать, – осторожно сформулировала я, – что Олег Борисович мог захотеть избавиться от супруги?

Алла моргнула:

– С чего вы взяли?

– Если ему не нравилось, как жена ходит и дышит, то логично предположить, что его устроит, если она перестанет ходить и дышать.

– Нет, – она покачала головой, – нет, ничего такого я… Да при чем здесь Олег Борисович? Конечно, Наташку его первая жена отравила, это точно! Или вы думаете, – глаза Аллы округлились от неожиданной догадки, – что это они сговорились?

– Мы пока ничего не думаем, – мягко возразил Гоша, – мы пока только собираем информацию. А вам такой вариант кажется возможным?

Я не знаю. – Алла потерла лоб. – Мне такое и в голову не приходило, пока вы… Нет, конечно нет, Олег Борисович не мог! Он любил Наташу, правда любил, сильно!

– Любил, но появилось между ними небольшое отчуждение, – уточнила я. – Такое часто случается через несколько месяцев после свадьбы. Тем более у Олега Борисовича брак не первый, а второй. Наверное, он начал Елизавету Петровну в разговорах с Наташей упоминать все чаще, так?

– Не то слово! Не упоминал, а просто все время про нее твердил! Наташка уже слышать не могла. «Лиза то, Лиза се», – передразнила она, скорчив неприятную гримасу. – «Мы с Лизой туда, мы с Лизой сюда, это Лиза делала так, а вот это – этак!» И так каждый день, представляете? Ясно, что она просто мечтала этой Лизе клок волос вырвать! Ой! – Алла испуганно прикрыла рот ладошкой, бросила испуганный взгляд на меня, потом на Гошку. Я не это хотела сказать. Наташка, когда туда пошла, она вовсе не собиралась драться и вообще ничего такого… Просто она переживала очень, вот и все.

– Мы понимаем. – Я поспешила успокоить ее. – Наташа сильно переживала из-за того, что муж изменился к ней, и подозревала, что это происходит из-за интриг Елизаветы Петровны. И пошла к ней для того, чтобы поговорить. Выяснить отношения.

– Вот именно, поговорить. И то она бы храбрости не набралась, если бы не Надин день рождения. Надя Свиридова, тоже в нашем отделе работает – у нее седьмого день рождения был. Мы с девчонками скинулись, Надьке караоке подарили, а она стол накрыла. Вот мы и остались после работы.

– Много народа собралось?

– Нет, только наши девочки из отдела, да и то не все. Ира у нас никогда не остается, ей детей из садика забирать надо.

– А что на столе было? – с любопытством спросил Гошка. Его интонация не оставляла сомнений – характер вопроса чисто кулинарный. Любит мужик покушать, вот и интересуется.

– Ничего особенного, – снисходительно усмехнулась Алла. – Фрукты, печенье, бутербродики.

– И ничего мясного? – разочарованно уточнил Гоша. – Чего-нибудь такого, с гарниром?

– Нет. – Алла снова улыбнулась. – Чисто девичий праздник. Начальство гулянки на рабочем месте не одобряет, так что у нас, даже по большим праздникам, только легкие закуски.

– Настолько не одобряет, что вы и не пьете? Соками обходитесь? – спросила я.

– Нет, конечно, все не так плохо. Надька джин с тоником принесла, ей эта еловая настойка почему-то нравится. А я не понимаю – если джина побольше налить, то горько, а если тоника, то градус уже не чувствуется – газировка, она и есть газировка.

– Да, джин с тоником – это напиток на любителя, – согласилась я. – Но посидели хорошо?

– Хорошо. Да, сейчас даже вспомнить странно, но мы тогда очень хорошо сидели. Болтали, на жизнь жаловались. Проблемы – они ведь у всех есть. А Наташка, она на выпивку слабовата. Тем более закуска была символическая, вот ее и повело немного. Расплакалась, что муж, похоже, бросить ее собирается. А Надя вдруг говорит, что надо не плакать, а меры принимать. Пойти к этой заразе и все ей сказать! Так, мол, и так, попользовалась мужиком, дай и другим попользоваться, имей совесть!

– Интересный подход, – нейтрально заметил Гоша.

– Да это Надя так пошутила, а Наташа всерьез приняла. Встрепенулась, слезы вытерла… На столе бутылка джина стояла начатая, так она ее схватила и пошла. Или, говорит, мы договоримся и этот джин вместе выпьем, или я бутылку об ее голову разобью!

– Даже так? Вы говорите, она сильно пьяная была?

– Нет, вы не поняли. Она, конечно, выпила, но дело не в этом. Просто Наташка кураж почувствовала. Вот и пошла на кураже отношения выяснять.

– А что потом было?

– Ничего не было. Наташа ушла, мы еще немножко посидели и тоже разошлись. У нас не принято подолгу засиживаться, я уже говорила, что начальство на гулянки косо смотрит.

– И во сколько вы разошлись?

– Около семи, наверное.

– И когда вы домой пришли? Когда Наташа появилась?

– Ой, домой я только часов в девять добралась – в один магазин зашла, в другой, а везде очереди. Так что я только и успела переодеться да руки помыть. Ну еще Ларисе позвонила, тоже из нашего отдела. Болтаю с ней по телефону, чайник между делом включила, а тут вдруг в дверь кто-то звонит! Я, честно говоря, даже засомневалась, стоит ли открывать? Время позднее, а живу я одна, так что сами понимаете… Потом все-таки подошла, спросила, кто там. В общем, когда я открыла, я Наташку даже узнала не сразу, она вся зеленая была. Не могу, говорит, до дома не дойду! А я что, доктор? Я же не знаю, что делать! Сунула ей грелку и вызвала скорую. Скорая быстро приехала, двадцати минут не прошло, но только все равно не успела… – На ресницах Аллы снова повисли слезинки. – Мне потом врачи сказали, что они все равно бы не смогли ничего сделать, что Наташка чудом до меня доползла. Там мышьяка столько было, что она должна была прямо у Елизаветы в подъезде умереть.

Алла достала из пакетика еще один бумажный платок и вытерла слезы. Потом сердито стукнула кулаком по столу:

– Нет, вы мне скажите, это какое сердце надо иметь, чтобы живого человека вот так, глядя ему в глаза, отравой пичкать? Собаку бездомную и то жалко было бы, а тут – женщина, молодая, красивая… И эту гадину даже не арестовали, представляете? Еще говорят что-то про наше правосудие, и независимое оно, и справедливое! А где эта справедливость, я вас спрашиваю, где? Не была бы она шишкой в администрации, сидела бы уже как миленькая и не чирикала!

– А вы знакомы с Елизаветой Петровной?

– Слава богу, нет! И не собираюсь знакомиться, мне еще пожить охота.

– Но вы уверены, что это именно Елизавета Петровна отравила Наташу.

– Что значит – уверена? Наташка сама мне все рассказала. Она умирала уже, в узел скручивалась, а все шептала… вы себе не представляете, какой это ужас. Вцепилась мне в руку, шепчет, задыхается, половину слов не разобрать, а пальцы такие ледяные, и вырваться невозможно! – Алла захлебнулась рыданиями.

– Ну-ну, Аллочка, не надо так, успокойтесь. – Гошка погладил ее по плечу. – Лучше расскажите, что вам Наташа тогда говорила.

– А вы все надеетесь узнать что-нибудь, что вашей Перевозчиковой поможет? – снова ощетинилась она. – Не надейтесь. Наташка прямо мне сказала, кто ее отравил. Она как из банка вышла, сразу к Елизавете отправилась. Пришла к ней, когда еще семи не было. Та, конечно, удивилась очень и сначала даже хотела выгнать. А потом передумала и за стол пригласила.

– Что было дальше? Договорились они?

– Смеетесь? О чем они могли договориться? Наташка же наивная, как девчонка! Она думала, что вот придет к Елизавете, скажет: «Не трогай моего мужика» – и той сразу стыдно станет… Размечталась. Ясно, что Елизавета только обрадовалась. А Наташке сказала, что от нее ничего не зависит, что как Олег Борисович решит, так и будет. И знаете, что я думаю? Я думаю, что она не собиралась Наташку убивать. Сначала не собиралась, я имею в виду. А потом, когда эта дуреха сама проболталась, что мужик назад стал оглядываться, решила от Наташки избавиться. Упростить ситуацию, понимаете? Муж вроде хочет вернуться, но то ли вернется, то ли нет, Наташка все-таки и моложе, и симпатичнее. А нет Наташки – и проблемы нет, его даже звать не надо будет, сам прибежит. Мужик, он не воздушный шарик, чтобы в воздухе просто так болтаться, он всегда из рук в руки переходит. Вот и сыпанула мышьяка Наташке в стакан с джином.

– Вы думаете, она положила отраву в джин?

– А куда же еще?

– Может быть, в еду, – предположила я. Не пили же они джин не закусывая. Наташа не упоминала, чем ее Елизавета Петровна угощала?

Очевидно, в моем исполнении интерес к еде выглядел менее естественно, чем у напарника. Алла подозрительно посмотрела на меня и отрезала:

– Не упоминала. Она ведь умирала, неужели непонятно? Но что ее Елизавета отравила, это она сказала, можете не сомневаться. А я Наташке верю.

Собственно, на этом наш разговор и закончился. Гошка, правда, попытался еще раз уточнить, что все-таки сказала перед смертью Наташа Перевозчикова, я тоже задала несколько вопросов, но Алла снова замкнулась и твердила только, что это Елизавета Петровна отравила Наташу. И что ей, Алле, непонятно, почему убийца все еще на свободе. Через некоторое время мы сдались.

– Спасибо вам большое, Алла, – вежливо поблагодарила я, – вы нам очень помогли.

– Не знаю, чем я вам помогла, – угрюмо ответила она и встала. – А Елизавета, вот помяните мое слово, за Наташку сядет! Если есть на свете справедливость, непременно сядет!

– Мы тоже надеемся, что справедливость восторжествует, – заверил Гошка. – Вам не трудно будет пригласить сюда Надю?

Алла молча кивнула и вышла.

– Как она тебе? – спросила я Гошу, едва за Аллой закрылась дверь. Обсуждение нужно было провести в темпе и закончить до прихода следующей свидетельницы.

– Вроде не врет. Черт, какие у них здесь стулья неудобные. – Напарник встал и сделал пару наклонов. – Правда, я так и не понял насчет визита Наташи к Елизавете Петровне. Что конкретно Алла от умирающей подруги услышала, а что сама придумала. Если Наташа так плохо себя чувствовала, что до приезда скорой не дожила, вряд ли она в состоянии была подробно свою беседу с Перевозчиковой пересказать.

– Естественное явление. В стрессовой ситуации в сознании человека смешиваются реальные события, свидетелем которых он был, и воображаемые, порожденные его представлениями о том, как это должно было происходить, – объяснила я. – В психологии это называется…

Дверь приоткрылась, и я замолчала.

– Можно? – В комнату вошла женщина. Она была старше Аллы и заметно полнее – набивший оскомину форменный наряд сидел на ней совсем не так ладно. А лицо славное. Не красивое, не эффектное, не выразительное, а именно так – славное.

– Конечно! Вы – Надя? – На этот раз галантность Гошки не осталась без внимания – Надя улыбнулась и поблагодарила, когда он придвинул ей стул.

Вообще, держалась она намного спокойнее Аллы. Впрочем, это можно понять, у Нади на руках никто не умирал.

– Мы бы поздравили вас с прошедшим днем рождения, – Гоша виновато развел руками, – но очень уж он неприятно закончился.

– Не то слово, неприятно! – Женщина слегка поежилась. – Я теперь день рождения, наверное, вообще никогда отмечать не буду! Если бы мы не выпили тогда, может, Наташка жива была бы.

– Это судьба, – философски заметила я. – Не надо себя винить.

– Я понимаю. И вообще, это же не я Наташку отравила, в моем джине мышьяка не было, это точно. Просто как подумаю… главное, еще дернул меня черт за язык! Это ведь я Наташе посоветовала с Елизаветой Петровной отношения выяснить. Пошутила, называется! А Наташа, она до этого сидела как в воду опущенная, а тут ожила сразу, встрепенулась. Правильно, говорит, пойду и все сейчас этой стерве выскажу! Лариса пыталась ее удержать, говорила, что ничего хорошего из этого не получится, и я тоже. Куда ты, говорю, ты же и адреса не знаешь, где она живет, Елизавета Петровна! Но Наташка уже вразнос пошла. Расшумелась, что уж этот-то адрес она хорошо знает, выучила! Встала так, руки в боки, и продекламировала, как стихи: «Рабочая, семнадцать, квартира сорок!»

Гошка вопросительно взглянул на меня, и я кивнула: адрес Перевозчиковой был назван правильно.

– Я думаю, она еще когда с Олегом Борисовичем встречалась, туда заглядывала, – продолжала тем временем Надя. – А может, и потом… Наташа, наверное, давно хотела с Елизаветой Петровной поговорить, может, даже приходила к ней. Но до квартиры дойти да в дверь позвонить у нее ни разу смелости не хватило. Она ведь вообще-то не слишком бойкая была. Не то что совсем тихоня, но, если прикрикнуть на нее, сразу скисала. А тут вдруг развоевалась. Конечно, Наташка выпивши была. Хлопнула еще на посошок, бутылку начатую со стола схватила и ушла. Такая глупость… Знаете, мне кажется, что она зря психовала. Если даже Елизавета Петровна и мечтала о чем таком, Олег Борисович к ней возвращаться не собирался.

– Но, насколько мы поняли, в семье Наташи и Олега Борисовича не все ладно было в последнее время, – осторожно намекнула я.

– Ой, ладно – не ладно! – отмахнулась Надя. – Можно подумать, у вас с мужем всегда все ладно!

Я открыла было рот, но тут же передумала, не стала объяснять, что не замужем. Хотя интересно, почему они – и Алла, и Надя – так уверенно определяют меня в замужние дамы? Увы, скорее всего, они считают, что в моем возрасте нормальная женщина уже должна была как минимум «сходить замуж».

– Я вон со своим четырнадцать лет живу, мы как голубки, все просто завидуют! А все равно иной раз так разругаемся, что до драки дело доходит, – продолжала Надя, – только пух и перья во все стороны летят. Это тоже не вредно, если с мужем иногда не ругаться, с тоски умереть можно. А Наташка не понимала, она думала, что Олег Борисович ее теперь всю жизнь на вытянутых руках носить будет. Ну не бывает так, не так мужики устроены, что ж поделаешь? Просто не нужно ей было внимание обращать. Вспоминает Олег Борисович о первой жене, ну и что? Днем вспомнил, ночью забыл – дело житейское.

– То есть вы считаете, что у Наташи не было оснований нервничать?

– Основания всегда есть. – Надя внезапно погрустнела. – Просто надо уметь их не замечать.

– Извините, у меня бестактный вопрос, – как можно мягче предупредила я. – Как вы считаете, возможно такое, что у Наташи был любовник?

– Действительно, бестактный вопрос, – поджала губы Надя. – Даже думать такое нехорошо, о покойнице-то!

– Нехорошо, конечно, – виновато согласилась я. – Но у нас работа такая, все варианты проверить надо.

– Работа! – презрительно фыркнула Надя. – Важное дело – сплетни собирать! Да зачем Наташе любовники? Она так счастлива была, когда за Олега Борисовича замуж вышла! Наташа его любила и благодарна ему была за все!

– В смысле, за то, что Олег Борисович на ней женился? – неопределенным тоном уточнил Гоша.

Надя строго посмотрела на него:

И за это тоже. И за все остальное. Что Наташка в жизни видела? Вы думаете, если мы в банке работаем, так и все богачи? Нет, зарплата у нас неплохая, но Наташа же квартиру снимала, а знаете, сколько это сейчас стоит? А еще ведь и покушать нужно, и одеться-обуться, все небесплатно. Копейки считать ей, конечно, не приходилось, но позволить себе она могла немного, разве что в Турцию съездить. А он ей мир показал – они ведь в свадебное путешествие в Венецию ездили, вы знаете?

– Знаем, – кивнула я.

– Квартиру купили, – эмоционально продолжила перечислять Надя. – Двухкомнатную, правда, но для начала и это хорошо, разве нет? Наташа там ремонт сделала, все как хотела, Олег Борисович ни в чем не спорил. И в автошколу ее определил, чтобы она на права сдала, машину обещал ей купить! Да что машина – Наташке место начальника нашего отдела предложили! Думаете, тут без него обошлось? Наверняка Олег Борисович подсуетился, подкрутил где надо колесики. А вы говорите, любовник! Зачем ей любовник при таком муже?

– Вы нас убедили, – обезоруживающе улыбнулся Гошка, и Надя сразу перестала кипятиться. Даже улыбнулась ему в ответ. – А про Елизавету Петровну вы можете что-нибудь сказать?

– Тоже насчет любовников? – не удержавшись, съязвила она.

– Нет, про нее саму. Про ее роль в этой истории.

Надя ответила не сразу. Сидела, опустив голову, и разглядывала ногти, покрытые бледным розовым лаком. Мы с Гошей терпеливо ждали.

– Что про нее скажешь? – наконец неохотно заговорила она. – Как женщину ее понять можно. Я вот тоже не знаю: если бы молодая девчонка от меня мужика увела, а потом ко мне же в дом явилась… не знаю. Убивать ее все-таки я бы не стала, а вот волосенки, наверное, проредила бы.

– То есть вы уверены, что Наталью Перевозчикову отравила Елизавета Петровна? – спросил Гоша.

– А что, в этом кто-то сомневается? – удивилась она. – История же совершенно ясная. Разве кто-то еще мог это сделать? Наташа ведь прямо от бывшей Олега Борисовича к Алле пришла. И все Алле рассказала.

– Может, вы знаете кого-то, к кому Наташа могла заглянуть по дороге от Елизаветы Петровны?

– Нет. – Надя энергично покачала головой. – Да и не могло такого быть, не заходила она никуда. Подумайте сами, Наташа к Алле еле живая добралась. Если бы она могла до этого к кому-то зайти, ей бы там скорую и вызвали. Неужели знакомые ее в таком состоянии отпустили бы?

– Наверное, вы правы. Хорошо, возвращаясь к Елизавете Петровне, вы о ней как о человеке что можете сказать?

– Да что же я могу о ней сказать, если мы незнакомы? Правда, видела я ее несколько раз, у нас принято, чтобы на Новый год, на корпоративную вечеринку, с мужьями-женами приходили, но это ничего не значит. Мы даже не разговаривали никогда.

* * *

Следующей в комнату вошла Лариса Леставина. Она была еще старше Нади, лет сорок, не меньше. Но явно следила за собой и уделяла этому много времени. Модная стрижка, аккуратный макияж, спортивная, подтянутая фигура. Гошка снова вскочил, излучая приветливость, и коротко представил нас. Лариса равнодушно кивнула и устроилась на стуле, закинув ногу на ногу.

Начинать разговор она явно не собиралась, смотрела на нас и ждала вопросов.

– Вы хорошо помните, как в отделе праздновали день рождения Нади? – начала я.

– Да.

Гм. Коротко, четко и абсолютно неинформативно.

– Расскажите, пожалуйста, как все прошло?

– Как обычно, – невозмутимо ответила Лариса. – Поздравили Надю, вручили подарок, выпили, закусили. Посидели, поболтали, потом разошлись.

– Но Наташа ушла раньше других?

– Да. Она сказала, что хочет поговорить с бывшей женой Олега Борисовича.

– Говорят, вы пытались ее остановить?

– Не совсем так. – Лариса слегка поморщилась. – Я просто сказала ей, что это плохая идея.

– Почему?

– Потому, что это была плохая идея. – Она помолчала, потом неохотно объяснила: – Я немного знаю Елизавету Петровну. Это не та женщина, которая будет выяснять отношения. Вообще-то я была уверена, что Елизавета Петровна Наташу на порог не пустит.

– Собственно говоря, Елизавета Петровна именно это и утверждает, – неожиданно поделился информацией Гоша. – Она не отрицает, что Наташа приходила, но говорит, что в квартиру ее не впускала. И тем более не садилась с ней за стол.

– Соответственно, не угощала мышьяком? – сделала вывод Лариса. – Естественная линия защиты. Но ведь кто-то это сделал? Не сама же Наташа отравилась, правда?

– Вы не считаете такую версию реальной?

– Нет. Сто процентов нет. У Наташи абсолютно не было причин кончать жизнь самоубийством. – Она на мгновение задумалась, потом уточнила: – Я не думаю, что у нее могли быть причины для такого шага.

– Допустим, поговорив с Елизаветой Петровной, она поняла, что муж от нее уйдет в самое ближайшее время, – предположила я. – Вот и решила покончить с собой. Причем сделать это так, чтобы как можно больше навредить сопернице.

– Ой, что-то вы очень сложное придумали. Такой сюжет только для кино годится. А в жизни – сами подумайте, разве кто-нибудь станет травиться только ради того, чтобы другой человек в тюрьму сел? Тем более Наташа – не похоже это на нее совсем.

– В жизни всякое случается. И люди иногда ведут себя довольно неожиданно.

– Это верно. И Наташка хоть не пьяная была, но все равно не трезвая. Кто знает, что ей могло в голову прийти. Я, по крайней мере, не знаю. Но все равно я считаю, что у Наташи не было причины для самоубийства. Я еще поняла бы несколько лет назад, когда она у нас тут, после института, младшим клерком сидела. Ни зарплаты приличной, ни квартиры, ни родных – в то время она выглядела не слишком счастливой. Но Наташа всегда была настроена на позитив, она верила, что рано или поздно все образуется. И ведь действительно все образовалось – и любовь, и замужество, и повышение по службе… Нет, я не представляю себе, что Наташа могла отравиться.

– Собственно, мы на это и не рассчитываем, – призналась я. – Но если допустить, что Елизавета Петровна говорит правду, как вы считаете, кто мог отравить Наташу?

– Вы меня неправильно поняли, – покачала головой Лариса. – Я имела в виду, что Елизавета Петровна ведет себя в данной ситуации разумно, но я вовсе не говорила, что верю ей. Да, я очень удивлена и признаю, что никак не ожидала от такого сдержанного человека, как Елизавета Петровна, подобного… экстрима, но, кроме нее, Наташу отравить никто не мог. И Наташа перед смертью сказала, что это сделала Елизавета Петровна, а она не стала бы оговаривать невинного человека.

После этих слов Ларисы, признаюсь, я немного скисла. Действительно, что мы тут выясняем, чего пытаемся добиться? Да, Елизавета Петровна не производит впечатления человека, способного на убийство соперницы, но Наташа-то указала на нее! И что мы в такой ситуации можем сделать?

Гошка почувствовал перемену в моем настроении и взял дальнейшую беседу на себя:

– Мы не очень поняли, как там получилось с телефонным разговором? Вы разговаривали с Аллой, когда к ней пришла Наташа?

– Да. Вообще-то Алла мне не часто звонит, но уж если мы начинаем с ней болтать… – Лариса улыбнулась и развела руками: дескать, есть у нас, у женщин, маленькие слабости, и надо их прощать. – Вот и в тот вечер. Она увидела в магазине костюм летний, очень красивый, но дорогой, и позвонила мне посоветоваться. Точнее, Алла хотела, чтобы я уговорила ее купить этот костюм, а я делала вид, что не понимаю этого – я вообще не любительница давать советы, тем более в таких случаях. Костюм я не видела, как он на фигуре смотрится, не знаю, как у Аллы дела с финансами, тоже представления не имею – что я могу сказать? Вот мы и толкли с ней воду в ступе. А потом пришла Наташа, и Алла сказала, что она плохо выглядит. Ну а дальше… дальше вы сами знаете. Наташа сказала Алле, что ее отравила Елизавета Петровна.

– М-да, сказала. Но сами вы с Наташей не говорили, я правильно понял?

– Нет, зачем? Да и не до того было, Алла сразу бросилась скорую вызывать. Это уже потом, когда Наташа умерла, Алла мне еще раз позвонила и все рассказала.

– Понятно. Что ж, вашу точку зрения нельзя считать необоснованной, – признал Гоша. – Но знаете, я вот сейчас понял, что есть в этой истории одна нестыковка. Если действительно Елизавета Петровна отравила Наташу, то почему она, как только почувствовала себя плохо, не вызвала скорую сама? Или хотя бы не позвонила мужу? Казалось бы, чего проще? Олег Борисович приехал бы, отвез ее в больницу. Почему она не позвала хоть кого-нибудь на помощь, хоть ту же Аллу?

– Вы разве не в курсе? – немного удивилась Лариса. – Наташа ушла без телефона. Она ведь не раздумывала, не собиралась – схватила со стола бутылку джина, сумочку и убежала. А телефон в ящике стола остался лежать.

– У Наташи была привычка держать телефон в столе? – теперь удивился Гоша.

– Не знаю. Честно говоря, я никогда не обращала на это внимания. Но на следующий день, мы уже про Наташу знали тогда, ей кто-то позвонил. Мы долго понять не могли – откуда сигнал идет. А потом Олеська догадалась, открыла ящик Наташиного стола… В общем, она просто не могла никому позвонить, поэтому, наверное, к Алле и пошла.

Больше Лариса ничего интересного не рассказала. Гошка задал еще несколько мелких незначительных вопросов, получил такие же незначительные ответы и, выразив глубочайшую признательность за помощь, распрощался. Как только она закрыла за собой дверь, напарник повернулся ко мне:

– Что случилось, Ритка?

Я не понимаю, что мы делаем, – откровенно ответила я. – Наташу отравила Перевозчикова, это совершенно ясно, и никто нам ничего другого не скажет!

– Елизавета Петровна утверждает, что не делала этого, и вчера ты ей верила, – напомнил Гоша.

– Вчера верила, а сегодня перестала. Как можно верить, если Наташа четко указала на Елизавету Петровну?

– Положим, сама ты при этом не присутствовала, – резонно заметил напарник. И в чем конкретно Наташа обвиняла Перевозчикову, ты не знаешь.

– Но они же все об этом твердят, в один голос!

– Ох, Ритка, чему я тебя учил столько времени? Именно такое единодушие как раз повод усомниться в достоверности свидетельских показаний. Подумай сама – откуда Наде и Ларисе знать, что говорила Наташа перед смертью? Они просто повторяют то, что слышали от Аллы.

– Но Алла-то повторяет то, что говорила Наташа, – возразила я. И тут же усомнилась: – Хотя вполне возможно, что Алла услышала только то, что хотела слышать. Наташа, под впечатлением от встречи с Елизаветой Петровной, могла твердить ее имя, а Алла приняла это за обвинение в убийстве, так?

– Умница. – Гошка не поленился нежно погладить меня по голове. – Значит, оснований считать нашу клиентку обманщицей и убийцей у нас пока нет. Следовательно, продолжаем работу.

И мы продолжили – еще почти три часа вели задушевные беседы с сотрудницами кредитного отдела, в котором работала покойная Наташа Перевозчикова. Но если от Аллы, Нади и Ларисы мы не узнали ничего обнадеживающего, то от остальных женщин пользы было еще меньше. В основном они рассказывали, какая славная женщина была Наташа, да причитали, что «это ужас какой-то» и что «стрелять таких надо, без суда и следствия!». Самая молодая, светловолосая Олеся, даже выразила желание лично привести приговор в исполнение, пусть только ей дадут в руки автомат. И никто из них представления не имел, где Наташа Перевозчикова могла провести два часа, с семи до девяти вечера.

– Устала, – сообщила я напарнику, когда мы вышли на крыльцо банка. – И почему это от бесполезных разговоров всегда так устаешь?

– Потому, что они бесполезные, – усмехнулся Гоша. – Если бы какая-нибудь из здешних барышень нам дельную наводку дала, ты бы сейчас не зевала, ты бросилась бы след отрабатывать.

– Землю бы рыла, – вяло согласилась я. – Только нету ее, дельной наводки. Едем в офис?

– В офис, куда ж еще? Надо доложить начальству о бесцельно прожитых часах. А также получить втык и бесценные поучения.

Впрочем, ни ожидаемого втыка, ни поучений мы от Александра Сергеевича не получили. Он выслушал короткий доклад, полюбовался на наши унылые физиономии и спросил:

– Что собираетесь делать?

– Не знаю, – призналась я.

А Гошка проворчал:

– Думать.

– Понятно. – Баринов посмотрел на часы. – Ладно, молодежь, проверим старый народный принцип «утро вечера мудренее». Отправляйтесь по домам. Может, завтра повеселее будете смотреть.

– А как же… – вякнула было я, но осеклась. Как только я замолчала, добрый Гоша убрал свой ботинок с моей ноги.

– Обязательно, – пообещал он шефу, не глядя на меня.

– Ой, ребята, подождите меня, не уезжайте, – попросила Нина. – Я сегодня по магазинам пробежалась, у меня кошелки неподъемные.

– Долго ждать? – Гоша посмотрел на часы.

– Минут на десять работы осталось, только распечатать. – Она включила принтер, вставила стопку бумаги и уточнила: – Ну, может, на двадцать.