Текст книги "Ракетоносцы. Адское пламя"

– Даже не верится, что в наше время такое возможно…

– И тем не менее, это так. Дело за малым: помочь Шевалье получить трон кайзерреха, а на десерт подарить ему эту женщину. Рыцари умеют быть благодарными, и поэтому они всегда будут проигрывать бизнесменам. В ближайшее время Монстр сообщит Шевалье о нашем предложении, а нам…

– …надо будет уболтать эту взбалмошную красотку, которая уже довела мужа своими истериками. Нужно, чтобы она согласилась на эту… м-м-м… сделку: если мы передадим её Шевалье связанной по рукам и ногам, ему это может не понравится. Хорошо, а что у нас с операцией «Рокировка»?

– Я отправляюсь в Россию – дела такой степени важности нужно контролировать на месте. Я отправлюсь туда под маской латиноамериканца: русские имеют в этом районе мира очень большой интерес. А потом направлюсь в Египет – вы знаете, к кому и зачем.

«Отчаянный парень» – с уважением подумал Донован.

– Вы надеетесь раскачать ситуацию? – спросил он.

– Надеюсь. Удалось ведь нам сделать это в шестнадцатом.

– Тогда всё было по-другому. Я был советником при штабе Колчака, и я знаю Россию. Для масштабного выступления требуется масштабное недовольство масс, чего в Народной России нет и в помине. Красину, Вознесенскому и их единомышленникам удалось соорудить социальную конструкцию, чем-то напоминающую Древний Египет или Вавилон: владеющие знаниями жрецы фактически правят страной – среди них есть талантливые управленцы. А технократия вызывает меньшее недовольство, чем олигархия, бюрократия или тоталитаризм в чистом виде: интеллектуалы меньше других стремятся к осязаемым материальным благам, вызывающим зависть и раздражение простых людей. Уровень жизни в России неуклонно растёт, а степень эгоистичности всех членов общества снижается – похоже, русские всерьёз вознамерились воспитать нового человека, о пришествии которого пророчили марксисты.

– Кроме интеллектуалов-технократов, – возразил Гэллап, – в Народной России есть олигархисты и администраты, жаждущие власти. И ещё там есть идеологисты, мечтающие о построении «чистого» коммунизма – такого, каким они его себе представляют. И эти парни готовы на всё. А нам ведь не нужна революция наподобие Февральской или Сентябрьской – достаточно – как это по-русски? – замятни, локальных беспорядков и «охоты на ведьм». Если – в случае успеха операции «Шевалье» – внешнеполитическая ориентация кайзеррейха резко изменится, да ещё с учётом напряженных отношений между НР и Японией, русским станет не до нас. Для идеологистов союз с монархической Германией противоестественен – единый фронт континенталов развалится.

Глава Управления Стратегических Служб США обо всём этом знал – он принимал в разработке «евразийского дуплета» самое активное участие, – но слушал Льюиса Гэллапа с удовольствием, заодно прокручивая в уме и ещё раз оценивая все детали предстоящего.

– Ну что ж, – сказал Донован, подводя итог, – in God we trust[71]71
  In God we trust – мы доверяем Богу (англ.). Надпись на долларовой банкноте.


[Закрыть]. «И может быть, – добавил он мысленно, посмотрев на эмблему Управления, украшавшую стену его кабинета, – наше копьё пробьёт тевтонский панцирь и русскую кольчугу надёжнее, чем атомный меч, который куется в Лос-Аламосе».

Эмблема УСС – предшественника ЦРУ

* * *

Вивьен нервничала. В последние годы ей вообще не хватало душевного спокойствия: отношения с мужем, Лоуренсом Оливье, стремительно ухудшались, а Соединённые Штаты Америки, страна, давшая ей приют, видела в ней уже не ослепительных героинь «Унесённых ветром» и «Леди Гамильтон», а всего лишь англичанку, подданную враждебной державы. И это странное приглашение, очень похожее на арест, перелёт из Калифорнии в Вашингтон в сопровождении молчаливых людей с бесстрастными лицами… Зачем? Что нужно этим янки от неё, от красивой тридцатидвухлетней женщины, находящейся на грани нервного срыва? Актриса чувствовала себя очень неуютно в кабинете главы УСС, и её состояние не укрылось от внимательного взгляда генерала Донована.

– Прежде всего, успокойтесь, леди, – произнёс он доверительным тоном. – Вам ничего не угрожает. Наоборот – я хочу предложить вам сыграть роль, которая затмит все ваши предыдущие роли и войдёт в историю.

– О какой роли идёт речь? Вы кинопродюсер?

– Я? О, нет. Я режиссирую и ставлю пьесы на сцене, имя которой – весь мир. И на этой сцене я предлагаю вам роль Елены Прекрасной.

– Елены Прекрасной?

– Да. Только она стала причиной Троянской войны, а ваша героиня прекратит войну, которая столько лет заливает кровью всю нашу планету. Заманчиво, не так ли?

– Я не совсем понимаю…

– Объясню. Некая высокопоставленная персона испытывает к вам нежные чувства и готова на всё, лишь бы вы стали его возлюбленной.

– Я поняла. Вы не продюсер, вы сводник. Вот уж не думала, что разведка США…

– Вы не поняли, – мягко перебил её генерал. – Речь идёт о немецком принце Августе, известном как «Железный Принц».

– И вы предлагаете мне роль библейской Юдифи, поразившей мечом Олоферна…[72]72
  Согласно библейской легенде, красавица Юдифь очаровала ассирийского полководца Олоферна и отрезала ему голову, когда он уснул.


[Закрыть]

– Вам не придется никого убивать. Любовь сама по себе имеет свойство приручать хищников и обезоруживать врагов.

– Вы хотите подложить меня в постель к тевтонскому варвару, который растоптал мою страну? А вы спросили меня, готова ли я на это пойти? Я вообще-то замужем.

– Вот и спрашиваю, – невозмутимо сказал Донован. – Мы хотим спасти миллионы жизней, а насчёт вашего мужа – ваши не слишком идиллические с ним отношения для нас не секрет. Подумайте, леди Вивьен Ли. Вы нужны Железному Принцу не как наложница, а как жена – у него относительно вас намерения самые серьёзные, мы в этом уверены. А принц Август, – генерал на миг запнулся, прикидывая, стоит ли приоткрывать карты перед этой непредсказуемой дамой, – является наследником престола германских императоров: как вам нравится роль королевы?

– А если я не соглашусь?

– Мы можете не согласиться, – сухо ответил глава американской разведки, – однако я очень бы не советовал. На карту, повторяю, поставлены миллионы жизней и будущее США – по сравнению с этим судьба одного человека величина ничтожно малая. И времени на долгие размышления у вас нет.

Вивьен Ли

Женщина молчала. «Чёрт бы побрал этих баб! – раздражённо подумал Донован. – Ей предлагают ослепительное будущее, а она ещё кочевряжится! Неужели придется передавать её этому влюблённому немцу силком?».

– Хорошо, генерал, – чуть слышно проговорила Вивьен. – Я согласна…

* * *

апрель 1945 года, остров Тринидад

Август Вильгельм Генрих Гюнтер Виктор, более известный как «Железный Принц», расслабленно сидел в кресле, положив руки на подлокотники. Утреннее бритьё давно стало для него ритуалом, своеобразным обрядом, после которого он ощущал себя полным сил и готовым броситься в бой, мечом прокладывая Великогермании дорогу к славе и к власти над миром. И очень важной составляющей процесса бритья был личный парикмахер принца: без этого невзрачного на вид человечка – тщедушного и худосочного, с глазами, наполненными вселенской печалью, – этот ритуал терял свою сакральность, превращаясь в обыкновенную гигиеническую процедуру.

Всё началось во Франции, в сороковом году. Шальной французский снаряд, упавший возле штаба главнокомандующего германской армией вторжения, слегка контузил Августа. Железный Принц счёл ниже своего достоинства обращаться к медикам, хотя испытывал лёгкое головокружение. И вот тут-то ему и подвернулся некий Леон Кауфман, парикмахер из числа персонала, обслуживавшего тевтонский генералитет. Что именно он сделал, Август так до конца и не понял – острожные прикосновения к вискам, едва ощутимые поглаживания, – но неприятные последствия взрыва исчезли без следа. Заинтересованный Август приблизил к себе Кауфмана, и очень скоро тот стал для него чем-то средним между личным брадобреем, персональным лекарем (как выяснилось, скромный парикмахер неплохо владел кое-какими экзотическими восточными методиками врачевания) и шутом при дворе средневекового герцога. И советником – шут оказался умён, и его мысли, высказанные в завуалированной форме, не раз использовались Августом при принятии ответственейших решений. Высшее прусское офицерство неприязненно поглядывало на безродного еврея, втёршегося в доверие ко второму человеку в кайзеррейхе, но помалкивало – Железный Принц славился своими причудами, а Леон ни в коем случае не афишировал свою значимость и держался в густой тени, отбрасываемой мощной фигурой «покорителя и завоевателя полумира».

Леон вылизывал опасной бритвой щёки Августа, сопровождая это занятие монологом в своей обычной манере (это когда не понять, шутит человек или говорит серьёзно). Принц слушал, полузакрыв глаза, – воркотня брадобрея была для него привычным фоном, – как вдруг одна из фраз Кауфмана кольнула сознание главнокомандующего южноамериканской группировки вооружённых сил кайзеррейха.

– Вы бы хотели, ваше высочество, чтобы женщина вашей мечты появилась рядом с вами? – прошелестел Леон с той же интонацией, с которой только что рассказывал об акуле, перевернувшей на рейде Порт-оф-Спейна лодку с рыбаками.

– Что?

– …и воссела бы рядом с вами на троне Великой Тевтонской Империи? – продолжал парикмахер, словно не услышав изумленного восклицания Августа.

– Это не самая удачная твоя шутка, Леон.

– А это вовсе не шутка, – голос Кауфмана напоминал шуршание змеи в сухой траве, – это истина, только ещё не ставшая правдой. А станет ли она правдой, зависит от желания вашего высочества: есть люди, готовые помочь великому воителю осуществить его мечты.

– И кто же эти чародеи? – спросил принц с иронией.

– Те, кого Железный Принц считает сегодня врагами, но которые станут его верными друзьями, как только тевтонский меч начнёт разить не запад, а восток, – ответил шут, – если они перед этим не будут опрометчиво и безрассудно повергнуты в прах мощью германского оружия. Времена меняются – глупец наслаждается прошлым и живёт настоящим, а мудрец смотрит в будущее. Возьми то, чего ты желаешь, возьми здесь и сейчас, и не отвергай руку дарящую, и возблагодари её ответно, и воздастся тебе сторицей.

Август Вильгельм понял. Он обладал острым умом, а намёк был таким прозрачным, что не понять его мог только полный идиот.

– Какая казнь тебе больше по вкусу, Леон? – в голосе принца лязгнул боевой металл. – Медленное расчленение или сожжение заживо? Учитывая твои передо мной заслуги, я для тебя выберу любую.

– Самая страшная казнь, ваше высочество, – это долгая-долгая жизнь, наполненная несбывшимися мечтами и неосуществленными желаниями, когда человек сам себе палач. Не упусти миг – не будешь жалеть, а упустишь – не возропщи напрасно.

Лезвие опасной бритвы скользнуло по подбородку Августа, и он отчётливо понял, что этот плюгавенький человечек, которого Железный Принц считал забавной игрушкой, легко и просто перережет горло тому, чьим именем матери по обоим берегам Атлантического океана пугали детей. Августу стало не по себе, однако он был воином и справился с мгновенным замешательством.

– Продолжай, – спокойно сказал он. – И брить, и рассказывать.

Второй человек кайзеррейха, мечтавший стать первым и проходивший в оперативных разработках американской разведки под кодовым именем «Шевалье», и представить себе не мог, что его шут-парикмахер-лекарь числится в досье УСС под кличкой «Монстр».

* * *

конец июля 1945 года, Бермудские острова

«Либерейтор» с опознавательными знаками канадских ВВС заходил на посадку. Он вынырнул из серой предрассветной дымки, затянувшей всю западную часть горизонта, и снижался уверенно, словно садился на родной аэродром. Собственно говоря, почти так оно и было: мировая война катилась к своему финалу, чем она кончится, многим было уже ясно, и кое-кто из этих многих спешил перебраться из обречённого Нового Света в Старый Свет, под крыло победителей. Однако выбраться из осаждённой крепости, в которую превратился североамериканский континент, было не просто: вдоль всего побережья голодными акулами сновали субмарины континенталов, не особо разбиравшиеся, кто встретился на их пути – ясно, что враг, – а в воздух поднимались только боевые самолёты. Но часть этих самолётов – из тех, которые числились в составе канадских военно-воздушных сил, – контролировалась бойцами канадского движения Сопротивления, и по ночам эти машины, якобы вылетавшие на противолодочное патрулирование, уходили далеко на юг, к Бермудам (где их уже ждали), унося людей, для которых дальнейшее пребывание в Америке стало опасным для жизни или попросту неуютным. Бермудские острова, в районе которых военных действий не велось с августа сорок первого, были для беглецов землёй обетованной – ступив на бетон взлётно-посадочной полосы острова Святого Давида, они могли считать, что все страхи уже позади. И, конечно, этот хлипкий воздушный мост использовался разведками обеих сторон (и только поэтому он и существовал).

Самолёты с американского материка прилетали не часто, но этот, похоже, вёз какую-то очень значимую персону: среди встречающих был сам Август, Железный Принц, два дня назад прибывший из Южной Америки на линейном крейсере «Адмирал Хиппер».

Август Вильгельм, стоя впереди своей свиты, наблюдал за снижавшимся самолётом. Официальная версия появления Вивьен Ли на Бермудах была простой и правдоподобной: один из её поклонников, сотрудник американской секретной службы, сообщил актрисе, что принято решение использовать её как заложницу для шантажа тевтонского принца, и что это может для неё очень плохо кончится. Вивьен удалось бежать в Канаду, а оттуда на Бермуды – это не выходило за рамки возможного. Железный Принц понимал, что ведомство адмирала Канариса, если оно заинтересуется подробностями этой истории (а оно ими заинтересуется, поскольку дело касается императорской фамилии), докопается до истины, но это потребует определённого времени. А времени у «сухопутного адмирала» не будет – Железный Принц станет Железным Кайзером, и нездоровый интерес к обстоятельствам появления его супруги на Бермудах будет пресечён на корню (для особо любознательных Вильгельм IV найдёт какой-нибудь оригинальный средневековый способ ампутировать чрезмерное любопытство). Жаль, конечно, подумал Август, что американский «призрак» не долетел до Берлина (хотя это, пожалуй, и к лучшему – дворец нам ещё пригодится). Ничего, у меня есть ещё отборные гренадёры-гвардейцы полковника Штауффенберга (Август мысленно улыбнулся, вспомнив, как этот герой Ямайки выкрал из русского госпиталя певицу – кажется, её звали Анджелой, – по уши влюбившуюся в бравого тевтонского воина) и головорезы Отто Скорцени. И янки передали мне часть своей законсервированной европейской агентуры и оказали финансовую помощь, что пришлось очень кстати – мои личные счета под контролем моего венценосного братца. Заморские торгаши держат слово – и неудивительно: война Америкой уже почти проиграна, и будет проиграна с разгромным счётом, если я не вмешаюсь в ход событий. Но если Вивьен не окажется на борту этого «либерейтора», я повешу Леона Кауфмана на мачте «Хиппера».

Самолёт сел и побежал по полосе, постепенно замедляя разбег. Его пропеллеры ещё вращались, когда распахнулась дверца на фюзеляже, в которой появилась фигура лётчика, державшего в руках металлическую лесенку. Август напрягся, сдерживая желание побежать к самолёту.

Воздушные винты замерли. Лётчик соскочил на землю, приладил трап, а в проёме двери…

Вивьен Ли была одета в лёгкое платье, поверх которого был накинут жакет. Лётчик помог ей спуститься по трапу (одной рукой она придерживал подол, утренний ветер норовил задрать его до неприличных пределов), и Август торопливо зашагал к самолёту – перейти на бег ему мешали десятки глаз, следивших за каждым его движением. Вивьен озиралась – как кошка, попавшая в незнакомый дом.

– Я рад, Вивьен, – произнёс Железный Принц, остановившись от неё в двух шагах, – что вы услышали мой зов, и что вы здесь. Мечты сбываются, если этого очень захотеть.

Женщина молчала. Взгляд Августа обжигал, но она вдруг поняла, что этот человек, воин и победитель, станет её господином и одновременно преданным слугой. И ещё она поняла, что испытывали первобытные самки человечьего племени, безоглядно отдававшиеся сильным и уверенным в себе самцам. У неё закружила голова. «Не хватало мне ещё упасть в обморок» – подумала она.

Но Вивьен Ли не упала. Железный Принц подхватил её, а попросту говоря – сгрёб в объятья.

– Я сделаю вас императрицей, – жарко выдохнул он в побледневшее лицо актрисы.

Глава пятнадцатая
ТРОЯНСКОЙ ВОЙНЫ НЕ БУДЕТ (продолжение)

утро следующего дня, борт линейного крейсера «Адмирал Хиппер», Атлантика

«А он ещё очень даже неплох в постели, и совсем не старик, – думала Вивьен, глядя на Августа, курившего утреннюю сигару в адмиральской каюте крейсера, явно переделанной под присутствие женщины. – Вот тебе и холодный северный варвар, безмозглый солдафон… Хотя мозги в этом деле не главное…».

– Когда мы прибудем в Европу? – спросила она.

– Через четверо суток – корабль идёт полным ходом. К нашему прибытию к свадьбе всё будет готово. Но я хочу тебя спросить, – принц чуть прищурился и выпустил аккуратное кольцо дыма, – какой подарок – оригинальный подарок – ты хотела бы получить? Наверное, ты попросишь меня не опустошать Соединённые Штаты? Что ж, это в моих силах.

– Политика, – Вивьен пожала плечами и пригубила бокал с французским вином, – это ваша мужская игра. И какое мне дело до Америки? Я англичанка.

«Пусть Америку, которая презирала меня столько лет и хотела использовать меня как сладкий кусок для тевтонского хищника, спасают американки, – добавила она мысленно, – а я сыграю роль леди Годивы[73]73
  Согласно легенде, леди Годива проехала на коне обнажённой по улицам своего родного города Ковентри, чтобы её муж, эрл Леофрик, снизил непомерные налоги для жителей этого города.


[Закрыть] ради Англии. Хотя, надо признаться, и эта роль, и мой партнёр мне нравятся».

– А что до оригинального подарка… Подари мне пару авианосцев и, – она на секунду задумалась, – пару линкоров. Это будет оригинально.

– Что? Как? – Август поперхнулся дымом и закашлялся. – Ты собираешься играть в кораблики в ванной? Да, это действительно оригинально…

– Я собираюсь играть в настоящие кораблики в настоящем океане. Я подниму на них Юнион Джек – ведь я англичанка. Британия – верный союзник Германии, она доказала это в боях на Карибах. Или ты думаешь по-другому? Что ж, хорошая жена подчиняется мужу.

«И она ещё будет мне говорить, – подумал Август, – что политика ей не интересна. Да она же сущая Клеопатра! Кажется, у меня будет не только красивая, но и очень неглупая жена: настоящая императрица».

– Что ж, хороший муж потакает разумным прихотям хорошей жены, – ответил он, с восхищением глядя на свою невесту. – Будут тебе авианосцы, дорогая, тебе и Англии.

* * *

август 1945 года, Бавария, Вюрцбург

В одном из красивейших дворцов Европы – в Вюрцбургской резиденции германских императоров – царила искристая суета: здесь праздновали свадьбу принца Августа и Вивьен Ли. Невеста блистала красотой, женственностью и роскошью свадебного платья, а Железный Принц выглядел воплощением суровой мужественности, получившей заслуженную награду. Вивьен казалась безмятежно-счастливой, а вот что касается Августа – внимательный взгляд отметил бы некоторую его напряжённость, резкость движений и нервный блеск глаз, хотя всё это можно было объяснить состоянием счастливца, так долго добивавшегося и наконец-то соединившегося с любимой женщиной.

В зале, переполненном представителям элиты Германии и многих европейских стран, присутствовал и кайзер Вильгельм III. Иначе и быть не могло: бракосочетание Августа было событием незаурядным, и дипломаты уже просчитывали далеко идущие последствия этого события. Звучали менуэты, и шорох разговоров перекрывался звоном хрустальных бокалов, поднимаемых в честь новобрачных. И неожиданным диссонансом в этот праздничный шум вплелись несколько отдалённых автоматных очередей.

«Что происходит? – лихорадочно соображал Железный Принц. – Для стрельбы ещё не время: кортеж кайзера должны были забросать гранатами и расстрелять из пулемётов после окончания торжества, когда гости начнут разъезжаться. Кто стреляет? И в кого, ведь мой обожаемый братец – вон он, сидит на почётном месте. И почему не видно Леона? С утра он был здесь, и я только что его видел, а сейчас он как сквозь землю провалился».

Основания для беспокойства у Августа имелись, и связаны они были отнюдь не с возможной его несостоятельностью на брачном ложе – на этот счёт он не волновался. Принц рвался к власти, и сегодняшний день должен был не только соединить его и Вивьен узами брака, но и вознести его на вожделенный трон кайзеррейха.

Всё было подготовлено и продумано, думал принц. В покушении на Его Величество обвинят коммунистов (доказательства их вины подготовлены – по той же схеме, что и при взрыве крейсера «Зейдлиц» на рейде Данцига в тридцать девятом), а принц Август останется чист и невинен, аки агнец – кто будет устраивать кровопролитие на собственной свадьбе? Конечно, потом придётся убрать сотню-другую нежелательных свидетелей, но это уже дело техники. А происки коммунистов, осмелившихся поднять руку на кайзера, – отличный повод для крестового похода против Народной России. Но что-то, похоже, пошло не так…

Забеспокоилась и Вивьен, женским чутьём почувствовавшая смутную угрозу своему безоблачному будущему.

– Что случилось? – тихо спросила она, коснувшись руки Августа ладонью, затянутой в кружево перчатки.

– Не знаю, – так же тихо ответил Железный Принц, стараясь сохранять спокойствие. – Не волнуйся, дорогая, это какой-то пустяк.

В зале появился подтянутый офицер в парадной форме, приблизился к Вильгельму и что-то прошептал ему на ухо. Кайзер выслушал и кивнул.

– Уважаемые дамы и господа, – произнёс он, обращаясь к гостям. – Это всего лишь досадное недоразумение: охрана дворца, переполненная верноподданническими чувствами и любовью к нашему доблестному принцу, – он посмотрел на молодожёна, – выразила свой восторг салютом в небо. Виновные будут наказаны.

– Вот видишь, дорогая, я же тебе говорил, – сказал Август молодой жене, хотя ни на миг не поверил Вильгельму, взгляд которого ему очень не понравился.

– Ваше Величество, – Вивьен встала со своего места за свадебным столом, – не надо никого наказывать, солдаты ведь действовали не по злому умыслу. Прошу вас, сделайте мне такой подарок!

– Вы милосердны, фрау Гогенцоллерн, – Вильгельм улыбнулся и покачал головой. – Хорошо, мы не будем никого наказывать. Но позволит ли ваше милосердие похитить у вас вашего супруга для непродолжительной беседы? Увы, дела государственные не оставляют нас в покое даже в такой день. Прошу вас, дорогой брат, – он сделал приглашающий жест, и Август, внутренне похолодев, встал со своего кресла.

Под недоумённый шёпот гостей они прошли в отдельный кабинет. Двери закрылись.

– Дорогой братец, – ледяным тоном произнёс кайзер, как только они остались одни. – Твои непомерные амбиции давно для меня не секрет. Я терпел, но ты зашёл слишком далеко, и моё терпение лопнуло. Твой заговор против меня раскрыт и раздавлен – твой полковник Штауффенберг предан тебе, но ещё более он предан престолу, и наши секретные службы не зря едят свой хлеб. Скорцени убит – к сожалению, без шума не обошлось, – твой шут Леон, – Вильгельм поморщился, – арестован. Всех замешанных в твоём заговоре мы ликвидируем без ненужной огласки – нам ни к чему скандал в императорском семействе, – и наша война против США будет продолжаться до полной победы, которая уже близка. Но я, в отличие от тебя, не хочу проливать благородную кровь Гогенцоллернов и делать твою очаровательную Вивьен безутешной вдовой, тем более что она по своей собственной воле не стала играть в игру, навязанную ей американской разведкой. Но от командования действующей армией на Карибах ты отрешён – Лютьенс, Роммель и Паулюс сами справятся. А вы с молодой женой отправитесь в свадебное путешествие в Индию. И надолго – до конца жизни. Так что трон у тебя будет – трон вице-короля Индии. Он, конечно, пониже, чем трон кайзеррейха, но с тебя хватит. И скажи спасибо, что я не устроил тебе медовый месяц где-нибудь в Антарктиде.

Август молчал.

– Да, а идея вернуть Англии часть наших боевых кораблей мне нравится. Содержать огромный военный флот накладно – пусть наши вассалы возложат это бремя на свои плечи, ведь многие трофейные корабли укомплектованы английскими и французскими командами. А теперь пора вернуться к гостям – Прекрасная Елена волнуется, и не стоит давать пищу для сплетен и домыслов.

* * *

Спустя несколько дней после несостоявшегося покушения на кайзера Вильгельма III в берлинской тюрьме Моабит был обезглавлен Леон Кауфман, обвинённый в шпионаже в пользу США. Он попросил последнее слово, и оно было ему предоставлено: кайзер решил, что большого вреда от этого не будет – трибунал был закрытым, и слова приговорённого услышали только несколько судебных чиновников и офицеров.

«Вы считаете меня презренным наймитом, – сказал осужденный, – однако это не так. Я идейный борец за будущее всего человечества. Деньги правят миром, и будут править – вам не остановить прогресс. Вы можете сокрушить Америку, но вам не повернуть вспять колесо истории. Вы умеете одерживать победы, варвары, но вы не умеете пользоваться плодами ваших побед. Победив, вы вложите мечи в ножны и захотите отдохнуть и насладиться роскошью, и тогда деньги золотыми змеями выползут из всех углов и опутают вас по рукам и ногам, и задушат. И к власти снова придут люди, лучше других умеющие копить и приумножать деньги, средоточие всего и вся, и всё возвратится на круги своя. Единственное, о чём я жалею, – мне не удалось повернуть ваши мечи на восток, где всемогуществу денег брошен серьёзный вызов. И если бы у меня было десять жизней, я отдал бы их все только за то, чтобы увидеть Россию опустошённой и выжженной дотла».

А на следующий день после казни Кауфмана в Петрограде, в Смольном был застрелен Киров, приехавший в город на Неве по партийным делам. Стрелял в Кирова муж одной из его любовниц (Мироныч пользовался успехом у прекрасной половины рода человеческого), но оставалось неясным, как ревнивец проник в Смольный с оружием и оказался в нужное время в нужном месте. Идеологисты обвиняли в смерти Кирова «врагов трудового народа» и призывали к беспощадному «красному террору» против «недобитых буржуев» и слишком о себе возомнивших «гнилых интелей», требуя «очиститься от скверны», навести порядок «железной рукой» и вернуться на «истинный путь», с которого Народная Россия свернула весной 1920 года. По градам и весям огромной страны прокатилась волна «стихийных» митингов, участники которых частенько даже не понимали, чего они хотят (но крику было много).

Однако Вознесенский и его «жрецы» оказались не лыком шиты. НКВД осталось под контролем правительства и довольно быстро разобралось, откуда растут ноги. Террор был, но точечный и целенаправленный – репрессиям подверглись люди, по которым горючими слезами (и вполне заслуженно) плакала статья «Шпионаж», а также ряд высокопоставленных администратов, возжелавших стать «новыми боярами» и «всем володети» и решивших (в отличие от куда более умных и осторожных олигархистов), что пришло их время. «Истинные коммунисты» растерялись – им остро не хватало харизматичного лидера: Сталин в Россию не вернулся. «Красный фараон» не соблазнился журавлём в небе – он предпочёл синицу, которую ощипывал уже несколько лет, создавая свою новую восточную империю в границах державы Александра Македонского.

В конечном счёте от всей этой «замятни» (быстро сошедшей на нет – законы военного времени никто не отменял) выиграли технократы, цепко державшиеся за экономические рычаги управления. Правящий триумвират – «русская тройка» – распался: фигура Первого секретаря ЦК партии большевиков утратила свою значимость, а на долю Молотова остались представительские функции и кое-какое влияние на Совет Народных Комиссаров, вскорости переименованный в Совет Министров[74]74
  В Народной России (как и в СССР до Горбачёва) не было президента. Эта должность была коллегиальной – функции президента (при почти полном отсутствии реальной власти) исполнял Президиум Верховного Совета.


[Закрыть].

По Египту тоже прокатилась волна террора. Сколько было невинных жертв, сказать трудно – восточный менталитет часто ставит знак равенства между величием правителя и числом казённых за время его правления («суров, но справедлив»), – однако среди тех, кого живьём скормили нильским крокодилам, был аргентинский негоциант Рауль Гарсиа Табаско, известный кое-кому в Соединённых Штатах Америки под именем Льюис Гэллап. Очевидно, этот человек чем-то очень сильно не угодил «красному фараону» (или слишком много знал).

Краплёная карта янки была бита – копьё генерала Донована не пробило ни тевтонский панцирь, ни русскую кольчугу.

* * *

Багамские острова, раннее утро 13 августа 1945 года

Море содрогнулось.

А затем зеркально гладкая поверхность бухты Монтегю вспучилась, словно Ктулху, лавкрафтовское чудовище, спавшее неведомо сколько тысячелетий, решило вернуться в мир здесь, у острова Нью-Провиденс.

Из воды выстрелил исполинский газовый пузырь, стремительно расширявшийся и расползавшийся тёмным кольцом, внутри которого кипела вспененная вода. В небо ударил гигантский гейзер, поднявший миллионы тонн брызг и морского песка, и через пару секунд над водой выросла двухкилометровая колонна чудовищной толщины. Верх этой колонны принял форму «цветной капусты» – ненадолго зависнув в воздухе, он начал рушится вниз: туда, откуда был извергнут этот «плевок Ктулху».

Вода, хлынувшая обратно, в пространство, двумя секундами раньше занятое газовым пузырём, породила огромную волну: высота этой волны у края основания колонны достигала тридцати метров, а у берега, на расстоянии мили от «кипящего котла», – пятнадцати метров. Волна катилась с глухим рёвом, расшвыривая корабли, стоявшие в бухте Монтегю.

Через двенадцать секунд развалившаяся водяная колонна превратилось в туманное белое облако, в движущуюся тучу-стену трёхсотметровой высоты, глотавшую всё, до чего она могла дотянуться. И эта стена, сотканная из мириадов мельчайших водяных брызг и на вид такая красивая, была насквозь пропитана незримой смертью…

Двухмильная бухта Монтегю у Нассау, столицы Багамских островов, превратилась в логово Апокалипсиса – казалось, там не осталось ничего живого. Но белая туча постепенно рассеивалась, растекаясь по островам Амон и Парадайз, и из-под её истончившегося полога проступали чёрные силуэты кораблей вице-адмирала Шермана, стоявших на рейде Нассау.

Линкор «Алабама» находился в ста пятидесяти метрах от эпицентра подводного взрыва и был захвачен водяной колонной, вздымавшейся к небесам. «Алабама» получила чудовищной силы удар в подводную часть с правого борта, а затем столб кипящей воды поволок линкор водоизмещением сорок пять тысяч тонн вверх, приподнял и перевернул как детскую игрушку. Спасённых не было.

Авианосец «Эссекс», флагманский корабль вице-адмирала Шермана, находился в четырёхстах метрах от эпицентра. Корпус авианосца в подводной части был проломлен в нескольких местах; волна вздыбилась над кормой на пятнадцать метров и на десять метров над носом, раскачав корабль, смыв с полётной палубы стоявшие там истребители дежурной эскадрильи и свалив на палубу дымовую трубу. А потом пришло белое облако, накрывшее авианосец.